Глава 19
Сказ о том, что не плюй в колодец, вылетит – не поймаешь
Мои брови, должно быть, изобразили движение разводного моста в момент, когда под ним, вздымая буруны, проходит многотонный лайнер.
– Еще раз и внятно: кто, что и почему сделал?
– Опечатали, – вновь с тоскливой безысходностью в голосе и безнадежной тоской на лице сознался дежурный стольник. – Красной сургучевой печатью на витом шнуре.
– Это что еще за игры? Кто посмел?! – с яростью сжимая кулаки, взорвался я, в этот миг чувствуя себя мускулистой правой рукой претендента на опустевший престол.
– Именитые мздоимцы из Уряда ХладгладМоржараренд-надзора.
– Че за байда? – обалдело хлопая глазами, возмутился отчим местной государственности. – Я не понял в натуре, что там за быдло на нас ощерилось? Конкретно не понял! – Он поудобнее перехватил «мосберг», демонстрируя готовность растолковать кому следует всё, что надо, до последнего патрона.
Заявление Вадима о внезапно нахлынувшей «конкретной непонятливости» было истолковано бывшим толмачом с педантичной буквальностью.
– Сей Уряд, – начал он менторским полушепотом, чтобы не создавать излишний ажиотаж вокруг политической безграмотности руководства, – надлежащим образом бдит, чтобы всякое строение, которое государевой казне принадлежит, содержалось в подобающей чистоте и порядке. Чтобы болезни там всякие изживались, и мор никого не косил. А еще, дабы, ежели вдруг пожар случится, то к тушению все готово было. Ну, и всякое другое.
– Ясно, – сквозь зубы процедил я. – Санэпидемстанция, пожарка и прочие джентльмены в поисках десятки. А от нас-то что им надо было?
– Известно чего, – досадуя на мою непонятливость, отозвался стражник. – Мзды хотели. Говорят, котлов для воды, чтоб полымя заливать, нет, из бойниц хладом да сыростью тянет, по углам тараканы, по двору крысы бегают. Ров, почитай, десять лет не чищен, а в нем комарье да блохи всякие, того и гляди – мор случится! Кто, спрашивается, за всё это платить будет?
– И много хотели?
– Не то чтобы очень, – честно сознался повествователь. – Всё, как водится, без запросу. За каждую провину– штраф, да плюс копытные за то, что сами господа мздоимцы в этакую даль коней гоняли.
– Так заплатили бы, – недоуменно пожал плечами я.
– С каких денег, ваше преимущество?
– Вы что, с ума все посходили от караульной службы?! Господа стольники, я вами недоволен! Пора бы уже привыкнуть к высокому званию мздоимца! У вас под рукой полный сундук хвостней! Хватит, чтобы три таких замка купить, причем с вычищенными рвами, отловленными крысами и нынешними гостями в качестве лакеев! – не на шутку разошелся я.
– Оно-то так, конечно, – ежась под начальственными взглядами, пробормотал, оправдываясь, проштрафившийся страж. – Так ведь деньги-то ваши, сиречь, казенные! Как же можно, без указу-то? – суетливо добавил он. – А окромя того, они всё какого-то Соловья спрашивали. Мол, аренду с ним подписывали и о мзде, стало быть, с ним рядились. Так что хошь – не хошь, а вынь Соловья, да положь.
– Я шалею от этой публики. – Ищущий поддержки взгляд, брошенный на Делли, заставил меня с грустью убедиться, что она вполне разделяет логику приводимых караульщиком аргументов. – Ты бы им сказал, – с напором продолжил я, – что здесь нынче квартирует Уряд Нежданных Дел. Мол, руководства сейчас на базе нет, что ты, как положено, всё дословно передашь, а дальше дело не твое. Урядники промеж собою спишутся и всё решат.
– Я говорил, – порывисто вздохнув, сознался аппаратчик-новобранец. – А они ни в какую! Твердят, коли Уряд Прихода Государева Соловью замок внаем под жилье выделил, то никакого права сей честный муж не имел от своего имени казенную собственность кому иному переуступать.
– Так! – с угрозой начал я. – Забавные вещи тут вырисовываются! Разбойник, беглый каторжник, глазом не моргнув, замки в аренду берет.
– По бумагам значится, что он там ослов разводить обязался, – педантично уточнил начетчик.
– На бабки? – радостно вставил Вадим.
– На дедки! – огрызнулся я. – А целый, можно сказать, Уряд из-за каких-то долбаных штрафов должен ночевать среди леса?
– Мздоимцы объявили, – рассматривая грунт вокруг лошадиных копыт, пустился в объяснения незадачливый переговорщик, – что при всем уважении против Разрядного Уложения идти не могут. На том к сургучу алому печать и приложили. Сказывали только, что по истечении трех дней в обратную дорогу пустятся. Вот, стало быть, и заедут, чтоб сию незадачу добром, как водится, решить.
– Бред какой-то! – устало отозвался я. – И что ж прикажешь нам делать эти три дня?
– Да разве ж мне по чину приказывать? Мы вот в Елдин направлялись, вас дожидаться.
– Нет, в Елдин нам сейчас ехать ни к чему, – отрицательно покачал головой я.
– Тогда, может, к Харитиеву пойдем сфинкса искать? – неуверенно предложил Вавила Несусветович.
– Пойдем, конечно, – резко оборвал его я. – Только есть три «но». Первое: после взрыва по всему западному берегу Непрухи наверняка патрули, а пробиваться с боем в наши планы не входит. Второе: надо что-то решать с Финнэстом, в таком состоянии ему никуда ехать нельзя. – Я спиной почувствовал благодарный взгляд Оринки, и это придало мне уверенности в том, что выбранное направление верно. – И третье: мы этот сундук на колесах за собой по всей стране таскать будем?
– Так что ж делать-то? – обескураженно спросил урядник.
– Возвращаться в замок! – отчеканил я.
– Да ведь опечатан он, – глядя на меня, точно на умственно расстроившегося, напомнил вещавший ранее стражник.
– Невелика печаль, главное, замок на месте, а печать и сорвать можно!
На лесной дороге моментально воцарилась такая тишина, что казалось, будто все поющие в терновнике, орущие в орешнике и шипящие в шиповнике вымерли в один момент.
– Ой, не надо бы! – отвлекаясь от хлюпанья носом, настороженно прошептала Оринка.
– Она права, – тихо подтвердила Делли. – Брось ты эту затею!
Признаться, я не ожидал от верной спутницы такого подвоха, но, выдержав мой гневный взгляд, фея лишь покачала головой, точно увещевая непослушное дитя. Личный состав Уряда скорбно молчал, но по выражению всех имевшихся в наличии лиц было видно, что я сморозил глупость величиной с айсберг.
– Тут это не принято, ваше преимущество, – наконец выдавил урядник. – Беда случиться может.
– В чем проблема? – вертя головой из стороны в сторону, поинтересовался Ратников. – Тоже мне – печать! Фигня делов! Я ж типа И.О.! Так что все будет чики-пики! С кем надо перетрем, кому надо забашляем! Мы ж не какие-нибудь лохи зашуганные, мы ж – Уряд!
Я узнал эту интонацию. С нею некий актер, залихватски пытавшийся изобразить из себя конкретного пацана, выдыхал отдающее стахановскими забоями словечко «бригада». Что мудрить?! Мелкое пижонство. Но мысль, которую, сам того не зная, подбросил Вадюня, меня позабавила.
– Я так понял, печати срывать здесь не принято?
– Да уж, вестимо, не принято, коли через нее сам Нычка благость свою и защиту людям являет, – оживился Вавила.
– Вот и отлично! Получается, никто не ждет, что мы эту печать сорвем?
– Не ждет, – тускнея и, вероятно, догадываясь, куда я клоню, тоскливо проговорил господин урядник.
– Ну, так, выходит, дело-то получается нежданное? А кому такими делами заниматься, как не Уряду Нежданных Дел? – Несусветович попытался было что-то сказать, но я перебил его, не давая вставить слово: – Всё, разворачиваемся. Нечего тут посреди дороги ораторский клуб устраивать, и так народ мимо ходить боится. Возвращаемся на базу!
– Я в замок не пойду, – шепотом, медленно и очень внятно произнесла Оринка. – И Финнэст не пойдет. И всякому иному идти туда не советую.
– Бунт на корабле?! – нахмурился я. – Ошалели, что ли?!
– Негоже печать рушить. Беда от того приключится, – упрямо наклонив голову, выдохнула кудесница.
– А вот пугать не надо! Пуганые, – жестко отрезал я. – Ладно, разберемся на месте!
Красная сургучная печать на витом шнуре была единственным запором, скреплявшим массивные створки ворот опустевшего замка. Подталкиваемые разошедшимся не на шутку ночным ветром, они кряхтели на старых петлях, пытаясь гостеприимно распахнуться навстречу недавним обитателям лесного чертога. Но действительно, словно неведомая волшебная сила удерживала сургуч на месте, не давая воротам распахнуться. Их негромкий жалобный скрип звучал для меня горьким сетованием на подневольную судьбу.
– Не ходили бы вы туда! – разворачивая коня поперек опущенного моста, увещевающе промолвила Делли. – И здесь прекрасно заночевать можно.
– Пойми, – я оглянулся на всадников кортежа, остановившихся шагах в двадцати за нашими спинами, – уже ничего не поделаешь. Точка возврата пройдена. Если сейчас у самых ворот мы ни с того ни с сего поменяем свое решение, эти красавцы возомнят, что отцы-командиры попросту струсили. Причем испугались не прямой угрозы, не оружия, не дикого зверя, а бабских сказок. Как потом отдавать приказы, если в глазах подчиненных мы будем слыть мягкотелыми хлюпиками?
– Никому и в голову не придет заподозрить в боязливости могутного витязя Злого Бодуна! – Фея осуждающе покачала головой. – Что же касательно тебя, то все решат, что пелена неразумья пала с глаз завзятого одинца-следознавца Виктора Клинского, чья мудрость воспета балладами лучших придворных сказителей.
– Делли, ты говоришь ерунду! – поморщился я. – При чем тут двор, при чем тут баллады?! Кто их слышал? Кому они на хрен сдались?! Здесь работает закон джунглей. Либо ты докажешь, что достоин быть вожаком, либо твой обед – обглоданные кости! Поверь, я лучше знаю мужчин, а уж тем более солдат.
– Виктор, – морщась, должно быть, от того, что не может отыскать нужных слов, мягко проговорила фея. – Здесь все по-другому. Ты нарушаешь естественный закон и в глазах солдат выглядишь едва ли не чудовищем. А кроме того, подумай, неизвестно, что ждет вас в замке, когда падет освященная печать, но уж точно ничего хорошего из этого не выйдет.
– Делли, оставь в покое предвечные законы! Что нас может ждать? Скорее всего просто малопристойный ночлег с клопами, тараканами и шастающими крысами. Кроме них в замке никого нет, даже банальных привидений! Не забывай, мы здесь уже ночевали, и как видишь, в самом что ни есть полном порядке, никто цепями не гремел, клыками не скрежетал. Может быть, все ваши страхи – лишь плод воображения всё тех же придворных сказителей?
– Ты не прав! Опять не прав! – раздосадованно вздохнула фея. – Но если тебе и Вадиму уж так неймется затмить всех своей храбростью, давайте я перенесу вас через стену. Ночуйте, сколько вам заблагорассудится, только не надо срывать печать!
– Это смешно, – поморщился я. – Мы, в конце концов, не червячки, которых заботливая мама-птичка несет в гнездо изголодавшимся птенцам.
– Клин, а может, действительно, ну его! – неуверенно начал Ратников. – Ну че нам в натуре туда ломиться?! Здесь перекемарим. Что нам – больше всех надо?!
– И ты туда же? – с упреком набросился я на Вадюню. – Ну и спи себе под елкой! А я желаю ночевать в нормальных человеческих условиях, на кровати и с крышей над головой. Всё, бай-бай!
– Не, я с тобой, – оправдываясь, пробасил Злой Бодун. – Я ж чисто так, по жизни.
– Всё, тема закрыта, – жестко отрезал я. – Делли, ты с нами?
– Не-ет, – очень медленно проговорила фея. – Уж лучше здесь. Надеюсь, след ваш до возвращения не простынет. – Сотрудница Волшебной Службы Охраны поджала губы, демонстрируя высочайшую степень неудовольствия, и в гнетущем молчании, нависшем над рвом, кишащим несытым комарьем, поворотила коня, освобождая дорогу.
Копыта дробно застучали по мосту, точь-в-точь барабан, отбивающий тревожную дробь перед явлением на сцене цирка клыкастых хищников.
– Не обманул-таки батька Соловей государевых мздоимцев, – послышался за спиной досадливый голос феи. – Развел у себя ослов. И ты, Виктор, среди них – упрямейший!
– Становитесь лагерем! – огрызнулся я. – Да позаботьтесь о страже. Ночью здесь полно волков. Может быть, даже черных.
Мои слова остались без ответа, но я и не ждал его. Красный сургуч с трехрогим знаком присутствия Нычки свисал на шнурах, совсем как раньше на посылках.
– Слышь, Клин! – неуверенным шепотом заговорил Вадюня, пытаясь краем глаза заглянуть в щель между дубовыми створками. – Может, не надо в натуре сургуч ломать, может, я лучше веревку перережу? Главное же, что войдем!
– Вадим, не смеши людей! – чуть слышно проговорил я, оглядываясь по сторонам. – Какая разница, перережешь ты шнур или сломаешь печать?
– А если никакой, – на ходу поворачивая против меня пойманный аргумент, проговорил Ратников, – так я чисто перережу.
– Ладно, – пожал плечами я, стараясь выглядеть беззаботным. – Если уж тебе так в башку вступило – режь.
– Я мигом! – В руке могутного витязя блеснул кинжал.
Уж и не знаю, как там хранил Нычка опечатанные своей эмблемой помещения, но пеньковые волокна разошлись под острой сталью так же, как делали это всегда.
– Ну что, добро пожаловать! – Я всем телом налег на тяжелую створку, но она подалась без всякого усилия, точно заскучавший в одиночестве ветер спешил распахнуть навстречу гостям освобожденные от надоевших пут ворота.
По сложившейся за годы оперативной работы привычке я настороженно окинул взором замковый двор, ища возможного подвоха. Насколько позволяли видеть факелы и желтоватый фонарь луны, едва высунутый хозяином из-под темного плаща, всё здесь осталось неизменным с того момента, как мы покинули затерянное в чащобе обиталище.
– Милости просим! Ну, вот мы и дома. – Я пустил своего железного скакуна шагом.
– Клин! – послышался за моей спиной встревоженный голос Ратникова. – Это не дом, это полный отстой! Может, в натуре хрен с ним? Хоть до утра подождем!
– Теперь уж точно нельзя. – Я медленно повел,головой из стороны в сторону. – Неужто ты испугался? Ушам своим не верю!
– Да ну, скажешь! – смущенно выдавил могутный витязь, присоединяясь ко мне. – Так, чисто фильмец один вспомнился. Про то, как кавказская пленница в гробу летала.
– И что? – чтобы поддержать разговор, поинтересовался я, невольно улыбаясь столь экстравагантной трактовке гоголевского «Вия».
– Да так, – услышал я встревоженный голос Вадима, которому тот пытался придать спокойное звучание. – Я чисто прикидываю, что надо было мелок захватить.
– В казаки-разбойники играть собираешься?
Распахнутые створки ворот со страшным грохотом захлопнулись, словно ветер, убедившись, что больше желающих ночевать под каменным сводом нет, поспешил закрыть двери.
– А?! – Вадюня резко повернулся в седле, вскидывая «мосберг».
– Сквозняк, – поспешил объяснить я, лихорадочно соображая, что для такого хлопка дубовыми воротами сквозняк должен, вероятно, достигать штормовой силы.
– Ага, точно, сквозняк, – поспешно согласился Ратников, настороженно озираясь вокруг. – Слышь, мне один пацан рассказывал, из другого города, мы с ним вместе на море парились. У них дома тоже такой конкретный замок, там еще крестоносцы, наверно, жили, так они там зашхерили где-то вагон бабла, а потом туда гопа навалилась. Ну эти, понятно, конкретно рубились. И короче, все сплошняком ласты склеили. У них там под конец чисто хавчика не было. Ну и вот. А потом корефаны этого пацана узнали, что в замке в натуре голды навалом, и решили всё потырить. Ночью пошли, чтоб никто типа не видел. Только начали копать, ту-ут на них жмуры с мечами ка-ак поперли, все голодные, зенки конкретно, что те фонари! Короче, утром братва не вернулась.
– Душевно, – усмехнулся я. – А кто ж тогда сообщил про жмуров с мечами?
– А этот пацан вечером из холодильника всякой жратвы нагреб и в замок приволокся. Ну и типа ля-ля тополя, подмога подоспела, мы победили! Ну духи, они вроде как поверили, все скопом ломанулись, бухло высосали, закусь смели и вроде как отрубились. А он буркалами своими вокруг позырил, а корефаны его уже по всему двору лежат пошматованные!
– Вадюня, тебя развели, – усмехнулся я. – Твой приятель попросту слямзил кусок сюжета из книги «Ищущий битву», ну и немного приврал от себя.
– Да не. Ну, в натуре…
– О-о-ох! – очень явственно разнеслось над вытоптанным плацем.
– Эт-то ве-ет-тер. Должно быть, в бойницах, – неуверенно произнес я, пытаясь найти разумное объяснение происходящему. – Вчера так же было.
– Хорошо бы, – бледнея на глазах, пробормотал Вадюня. – Клин, ты не помнишь, какой рукой крестятся?
– Вадик! – шикнул я, на всякий случай нащупывая рукой шипастую резиновую булаву. – Этот фокус вряд ли действует, здесь боги другого формата. Да и вообще, откуда ты знаешь, может, это Делли развлекается? Представь, какими мы дураками будем выглядеть, если сейчас попремся обратно! Все там, – я кивнул в сторону ворот, – может, только этого и ждут.
– Охо-хо-о-о! – донеслось от сеновала, где не так давно раздосадованные неудачными поисками золота добродушные возницы кольями забили валявшихся в беспамятстве разбойников. – О-о-о-у…
Что и говорить, если это и впрямь был ветер, то сегодня ночью он отличался повышенной разговорчивостью.
– А трупаков-то здесь в натуре до хренища прикопано! – должно быть, тоже вспоминая о жертвах народного гнева, куда-то в пространство сообщил Ратников.
– Вадик, держи себя в руках! Тебе от этих стонов что, холодно? Или жарко? – скороговоркой выпалил я, стараясь убедить то ли оробевшего соратника, то ли собственные подгибающиеся колени. – Если тебя это донимает, можешь сам постонать.
– Да не, – устыдился минутного страха Злой Бодун. – Но типа как-то неуютно.
– Ничего. В башне уютнее будет, – пообещал я. – В конце концов, чего нам бояться? Печати мы не трогали, а про шнур ничего не говорилось – это раз. Два: всё, что многоуважаемые покойники могли сделать плохого, – они уже сделали. Если вдуматься, мертвецы самый мирный народ! Ну, идет себе тень, ну стонет – тебе-то что?! Отойди, не стой на пути, пусть себе дальше бредет. В конце концов, собственной тени ты же не боишься?
– Не-а, – живо встрепенулся исполняющий обязанности государя.
– Вот видишь, и здесь бояться нечего! – заверил я, настороженно окидывая взглядом растрескавшиеся камни ступенек крыльца. – Представь себе, что мы три мушкетера в конце третьей серии. Помнишь, они под обстрелом в крепости обедали? Сколько у нас мушкетов? – стараясь походить на гордого Атоса, выкрикнул я.
– Один! – веселея на глазах, провозгласил мой соратник.
– А сколько у нас шпаг? – Я покосился на преображенное мачете Вадима и свою палицу. – Будем считать, что условно две. Однако гугенотов пока не видно.
– Ви-идно-о-о… – ехидно ответило невесть отчего проснувшееся эхо и завыло дуэтом с новым порывом ветра: – О-у-о-уо…
– Знаешь, что я тебе скажу? – Окончательно взявший себя в руки Вадим хмуро покосился в ту сторону, откуда доносились внештатные звуки. – Что бы там дальше ни было, мы уже в натуре здесь. Духи там, черти, хрен с бугра… Вылезут – разберемся. Пошли в дом! Там хавчик оставался, а я еще с полудня жрать хочу!
– О! – Я спрыгнул наземь и стал подниматься к распахнутой двери донжона. – Слышу речь не мальчика, но мужа!
– Оу! Оу! Оу! – одна за другой застонали ступени так, будто я шел по чьим-то рукам.
– Да, с озвучкой у них явный перебор! – брезгливо морщась, процедил я, толкая дверь.
С не меньшим успехом я бы мог толкнуть стену рядом с ней.
– Проклятие! – Я в сердцах пнул сапогом рассохшиеся доски.
– За что?! – надсадно взвыла древесина.
– Задолбала! Открывайся, на фиг!
– Ну, если вы настаиваете! – сплевывая на холодный камень лестничной площадки три ржавые заклепки из тех, что крепили кованые полосы к деревянной поверхности, процедила дверь. – Хотя лучше бы не ходить!
– Я настаиваю! – Последние крохи моего терпения ушли на корм окрестным голубям. – Всякое полено будет меня учить, что делать и чего не делать!
Раздался скрип, точно кто-то пытался распилить тупым лобзиком оконное стекло, и дверь медленно открыла проход в затхлое чрево башни. Правду говоря, оно и в прежние времена не отличалось манящим уютом, сейчас же казалось, что стены дышат, мучимые приступом астмы, и вот-вот начнут заходиться в кашле.
– Клин! – медленно поднимаясь вслед за мной, промолвил могутный витязь. – Я тут так чисто прикинул, мы здесь уже до хренища ошиваемся. Пошли обратно! Если что, скажем, в натуре, что соскучились.
– Утром соскучимся, – упрямо наклонив голову, заявил я. – Но если невтерпеж, можешь возвращаться. Насильно никого не держу!
– Да ладно, я ж не за себя! – тоскливо махнул рукой Ратников. – Я ж типа как лучше хочу. Здесь так здесь. Пошли, хоть нажремся по такому поводу!
Хорошо ли, плохо ли, но время двигалось вперед. Ночной обходчик, устало вздыхая и кутаясь в поточенный звездной молью плащ, тащил вокруг планеты свой пыльный фонарь, и далекая стая, глядя на него с неизъяснимой тоской, уныло тянула песню о той первой ночи, когда черные волки явились в этот мир из тонкой царапины горизонта.
Провиант и вино, возвращенное крестьянами после наезда «правительственной комиссии», с избытком утолили голод и жажду страждущих. Кубок опять был полон, а вокруг громоздилась батарея пустых бутылок. Испытанный дедовский метод! Благодушное спокойствие и даже какое-то веселье овладело нами после недавних страхов. Тотчас же некто, стучавший снаружи в окно верхнего этажа донжона, был разжалован в ночную бабочку, а пламя, строившее гнусные рожи в очаге, списано на плохую вытяжку.
– Я шоколадный заяц, я ласковый мерзавец, – орал благим матом Вадюня, потрясая столь неожиданным сообщением притаившуюся нечисть. – Некислый на все сто! – Его слабомузыкальный рев, умноженный акустическими возможностями высоких сводов, привольно разносился по замку и, вполне возможно, за его пределами… Но вдруг очередная рулада прервалась на полузвуке, и, ошарашенно поглядев на меня, он выдохнул, переходя на шепот:
– Кто-то идет.
Это было чистейшей правдой. Куда как чище, чем та бурда, которую мы пили этой ночью. Доносившиеся с лестницы шаги были настолько тяжелы и гулки, что невольно казалось, будто неизвестный ходок силится вбить эту башню в землю, точно гвоздь, по самую шляпку.
– Не бойся, – отвлекаясь от вновь опустевшего кубка и примериваясь к своей условной шпаге, заверил я. – Это, наверное, Каменный Гость. Он шел на ужин к донне Анне, но, наверное, сбился с дороги. Если ты… Если мы – не Дон Жуан, нам ничего не угрожает. Дорогу уточнит и дальше пойдет.
– В натуре? – подозрительно уточнил Вадим.
– Чисто конкретно, – кивнул я.
На последнем слоге моего заявления грохот стих.
– А чем это воняет? – поинтересовался было Ратников, но тут дверь рухнула, а вместе с ней, как мне показалось, выпала изрядная часть стены. Выяснять, так ли это, возможности не было.
– Сфинкс! – надсадно заорали мы с Вадимом в один голос. – Сфинкс!!!
