Ярко-алое пламя в опьянении буйной радости выплясывало джигу на проваленной крыше хоромины. Острые хищные языки его то и дело взвивались над верхушками деревьев, точно высматривая, где развернуться огненному хороводу. Я скорее догадывался, чем разбирал отдаленные крики, вопли о помощи и призывы тушить, заливать водой и засыпать песком еще недавно радовавшие глаз терема. Я практически не сомневался, что этот фейерверк приурочен неизвестным «доброжелателем» к встрече с высоким гостем, но времени выяснять подробности и устанавливать детали преступления у меня, увы, не было. Однако сегодня, на горе заговорщикам, романтический обед при свечах был сорван. И Юшке действительно стоило благодарить Вадюню за спасение жизни. Когда б не он, ужинать бы нынче каану в небесном чертоге всемогущего Нычки. А какой ужин ему был приготовлен, было воочию видно на много верст кругом!

Полагаю, широкие народные массы ни здесь, ни в прочем мировом сообществе не примутся резво осуждать нас за то, что мы не бросились тушить пожар и спасать из терема то, что можно было еще спасти. В конце концов, раз уж привезенная Юшкой стража прошляпила засаду и прощелкала установленный под обеденной залой фугас, то ей самое время было попытаться реабилитировать себя ударным трудом на благо хозяина.

– Да, за Юшку, похоже, кто-то крепко взялся! – Я повернул коня от пролома. – Интересно, кто?

– Может – Кукуевич, может – красные демонята, а может – еще какой добрый человек сыскался, – профессионально реагируя на нежданно возникшее дело, четко отрапортовал глава соответствующего уряда.

– Да, хорошо бы только известными ограничиться. Новых подозреваемых нашей бригаде не потянуть! Но я о другом. Во всем этом буйстве, – я указал на огонь, то появлявшийся, то исчезавший, точно выпрыгивающий над верхней кромкой леса, – одна странность имеется. Каан нынче говорил о сокровищнице. Мол, войти в нее невозможно, поскольку стража там, как и на острове Алатырь, из полканов. Так что лучше туда даже и не соваться. Порвут и фамилии не спросят.

– Было дело, – кивнул Вадим, – говорил. Это типа Кукуевич у короля золотой ключик попятил?

– Ну, золотой – не золотой, мне ничего не известно, – отозвался я, придерживая скакуна, чтобы тот не мчал чересчур быстро. – Но позаимствовал точно. Интересно другое. У самого Юшки, неизвестно каким образом, оказался некий перстень, который, по идее, тоже должен был находиться у короля Барсиада.

– Видно, перстень Хведона, – на ходу предположила Делли. – По преданию, тот получил его от отца в знак власти над островом и ближними побережьями. С тех пор при коронации в знак преемственности династии первым делом новому королю на указательный палец правой руки надевают этот перстень.

– Он что же – волшебный? Или так– дорогостоящий антиквариат? – поинтересовался я.

– Вероятно, какая-то магия в нем присутствует, – с легким сомнением произнесла фея. – Но чтобы доподлинно о том узнать, надо попасть в сокровищницу. Там должен храниться свиток, в котором Хведон самолично обо всех тайных субурбанских закавыках подробно, честь по чести излагает. Но иначе, как с перстнем и ключом, туда не войти! Причем ежели полканы фальшь учуют, не сносить злому ворогу головы. Растерзают прежде, чем обмыслят, кто да что.

– Н-да, – протянул я, – занятная история. Символы государственной власти расползаются по частным коллекциям. Интересно узнать, откуда у Юшки перстень взялся? Ключик-то королевский наушник мог и после исчезновения Барсиада из тайника отвернуть. А колечка, выходит, там уже не было! Но тогда странные вещи получаются: Ян Кукуевич наверняка знает порядок посещения сокровищницы, стало быть, ему перстень Хведона нужен целым и невредимым. Зачем же тогда теракт устраивать?! Не отоварил бы Вадик главу по голове – нашли бы каана на окрестных елках мелкими порциями. Где потом утерянные ценности искать?

– Так, может, это демонята?

– Ну, об этих вообще ничего не известно. Разве только, что они есть. Можно предположить, что тот, кто устроил взрыв, либо не собирается проникать в сокровищницу, либо знает какие-то иные способы войти туда.

– Как же не собирается? – возмутилась фея. – Там и казна государева, и корона, и печать!

– Казна это да, серьезно. А корону и печать, при случае, заново сделать можно, как говорится, лучше прежних.

Вавила Несусветович удивленно открыл рот, собираясь разразиться возмущенной речью в защиту государственных регалий, однако фея его опередила:

– Никому о том более не сказывай! Ежели всякий, кому в голову взбредет, короны делать станет, то святости в них будет не более, чем в бараньей шапке. Хоть всю ее каменьями самоцветными изукрась, а ни на что больше, как пустую башку украшать, она годна не будет.

– А что еще нужно? – удивился я.

– Ох, Виктор, Виктор! Боярин ты мой лапотный!

– Кроссовочный, – поправил я.

– Ну, будь по-твоему, – кивнула Делли. – Нешто тебе невдомек, что явление регалий королевских есть великое таинство. Субурбанские корона, скипетр, держава и печать из древнейших будут. В незапамятные времена их в катакомбах нашли, что под Елдинским Храмом Премудрости Нычкиной на многие версты под землею тянутся. Оттого-то они и святы.

– Ладно, – согласился я, – как скажете, вам виднее. Но в таком случае узурпаторам одна дорога – в сокровищницу.

– Это уж точно, – подтвердил урядник Нежданных Дел. – Иначе никак нельзя! Без печати-то ни указ не издашь, ни на Алатырь не поплывешь.

– Да ты-то почем знаешь, с чем на Алатырь плавают? – усмехнулся я.

– Так, ясное дело, знаю! – Толмач пожал плечами. – В прежние времена, еще до того, как в стражники к Юшке подался, я в королевской гвардии служил. Так оттуда, что ни год, самых проворных да лихих отряжали орехи к морю отвозить. И мне, – он широко расправил плечи, не без гордости вспоминая былые деньки, – тоже доводилось ездить!

– Что ж ты раньше-то не говорил? – возмутился я.

– Ну, так ведь и спроса не было. – Мой умудренный службой собеседник удивленно вскилул брови. – А как же ж без спросу вперед старшего лезть?!

– А инициативу проявить? – вздохнул я.

– На то приказу не было, – не задумываясь, отчеканил исправный служака.

– Считай, что уже есть. – Я усмехнулся, меняя гнев на милость. – Впредь проявляй. А сейчас расскажи, будь добр, что ты еще знаешь о ключе, перстне, орехах и тому подобных секретных делах?

– Да кому ж о сем толком ведомо! – замялся урядник. – Разве только самому королю из Хведонова Свитка. Я как-то пару раз к морю с орехами ездил, а вдругорядь тоже к морю, но в иное место, за смарагдами и золотом. Тогда Юшка-каан как раз казначеем был. Он у нас сокровища по весу принимал. Я тогда еще подивился, сколько мы из Елдина орехов вывезли – столько же обратно злата да каменьев привезли. Спросил о том у каана, а он мне в ответ: «Неча, мол, в государевы дела нос совать!» И больно так по носу щелкнул, аж перстнем кожу оцарапал! Ну да я не в обиде! Может, не спроси я его, он бы меня и не приметил. А так, срок службы моей вышел, и я уж было решил домой ворочаться, да тут Юшка меня к себе в стражу взял. Затем уж с вами повстречался. Вот и выходит, кабы не кольцо да не подранный нос – не быть бы мне сейчас урядником!

– Да, забавно, – согласился я, вспоминая оставшегося в бесчувственном состоянии каана. – Лихой карьерный взлет! Не было б у каана перстней на пальце, остался бы с носом и без места.

– А про остров тот байку старые люди сказывают…

– Погоди-погоди, – остановил я собеседника. – Байки потом. Ты хочешь сказать, что когда Юшка-каан щелкнул тебя по носу, у него на указательном пальце был перстень?

– Точно был, – подтвердил толмач. – Вот им-то он…

– Но ведь Юшка на мурлюкский манер перстней на указательном пальце не носит!

Неожиданный свидетель на минуту задумался.

– Кажись, не носит.

– А не то ли это Хведоново сокровище, о котором мы нынче толковали?

– Да кто ж его знает? – смутился бывалый вояка. – Мне его на перстах королевских видеть не доводилось, да и саму священную особу зрил токмо на параде издаля.

– Должно быть, оно, – вмешалась в наш разговор Делли. – Недосуг было Барсиаду всякий раз самому в сокровищницу спускаться. Вот он казначея доверием своим и облекал.

– Понятно, – усмехнулся я. – В таком случае, если вдруг окажется, что нынешний казначей был из Юшкиного клана, то я, кажется, знаю, откуда у него взялось заветное колечко!

– Зашибись! – подытожил результаты моего вдохновенного оперативно-следственного прозрения Вадим. – И че мы, в натуре, с этим знанием делать будем?

– Похищенная священная регалия – серьезная улика, – торопливо бросился объяснять я. – Казначей, отдавая перстень государю, а он наверняка должен был его вернуть, без риска для жизни мог подсунуть королю фальшивку лишь в случае, если несчастный венценосец не будет иметь возможности быстро вскрыть подлог. Но копию-то нужно было сделать заранее, а перстень, если судить по варварским вкусам древности, был отнюдь не маленький и, вероятно, особым изяществом не отличался. Такая себе увесистая гайка с кучей загогулин! Так что заговор получается долгоиграющий. Всё нужно было продумать, подготовить и своевременно исполнить. Непонятно только, почему ключ на стороне оказался?

– То и другое вместе может нести либо король, либо его наследник перед вступлением на трон. В прочих же случаях в сокровищницу спускается урядник казначейства и хранитель сокровищницы, – пояснила многоопытная в тонкостях государственного правления Делли. – А чтобы не дразнить гусей, казначей и хранитель испокон веку назначались из разных кланов. Коли первый с западного берега, второй – завсегда с восточного. И наоборот.

– Угу, с этим более или менее понятно. Вероятно, у заговорщиков был план, как изъять ключ, но по какой-то причине он не сработал. Таким образом, этот атрибут королевской власти оказался в руках криминального авторитета Яна, Кукуева сына. Вполне возможно также, что и дубликат перстня ему же достался. И поскольку наш славноизвестный незнакомец пока что выжидает и дорогу себе разгораживает, то, можно предположить, нет у него уверенности, что перстенек без подвоха. А если перстень не тот, как только Кукуев сын сунется в сокровищницу, его ожидает глубокое разочарование в чужой порядочности, вероятно, несовместимое с жизнью.

– Хорошо бы, – вздохнул Вадюня, забывая от полноты чувств вставить свое любимое «чисто конкретно».

– Но пока что он туда не суется. Вероятно, какая-то добрая душа возле Юшки банально стучит Кукуевичу на своего хозяина. Тогда здешнему доктору Мориарти известно о существовании как минимум двух Хведоновых перстней, а это уже значительно больше, чем нужно. Давайте-ка прикинем, какова последовательность действий, так сказать, гипотетического наследника престола. Имея на руках весь набор требуемых атрибутов власти, он проникает в сокровищницу, где хранится древнее руководство к действию. В этой инструкции, среди прочего, должно быть, содержатся полные наставления о ритуальных прихлопах и притопах, которые требуется совершить, чтобы, как и прежде, наполнить казну ореховым золотом и камушками. Кстати, друзья мои, простите за наивный вопрос, кто-нибудь может сказать, с какого бодуна вообще островные полканы снабжают Субурбанию этим продуктом полураспада лесных орехов?

Гнетущая тишина повисла над дорогой, и вдруг стало слышно, как врезаются в утоптанный грунт лошадиные копыта, как всхлипывает за моей спиной безучастная к разговору Оринка и что-то вяло бормочет себе под нос Финнэст.

– Так ведь издревле так повелось, – прервал затянувшуюся неловкую паузу Вавила Несусветович. – Хведонов куш.

– Толковое объяснение, – скривился я. – А если бы островитяне вдруг отказались платить дань, или уж как там ее называть, вы бы силой могли их заставить?

– У того с головою полный разлад, кто тщится на полканов силой ополчиться!

– Понятно, – резюмируя услышанное, кивнул я. – Вернее, непонятно, но здорово. Вон Соловей с Фуциком, а вместе с ними и королевский наушник вполне в здравом уме были, а налет всё же замышляли. Ладно, с этим всё непонятно. Тогда, может, кто-нибудь объяснит мне, с какого боку к острову Буяну прилепился сфинкс, и какого рожна душегубы-разбойнички его так искали?

Очередной вопрос вызвал новый приступ задумчивого молчания. Я невольно почувствовал себя преподавателем, который случайно ошибся классом. Эту тему они, кажется, не проходили.

– А вот так, по жизни, – решительно вставил свои пять копеек исполняющий обязанности государя, – я уже видел сфинкса. Не, ну в натуре, – поспешил заверить он, ловя недоуменные взгляды окружающих. – Мы с Олегом, старшим моим, туда за всякой лабудой ездочились, и он там сидел. Ну, в смысле не Олег, а типа сфинкс. Нам один знающий мужик по ушам тер, что ему, ну, то есть не ему, а сфинксу, какие-то стремные бойцы, по приколу, нос отстрелили. Конкретный беспредел, одним словом!

– Как так нос отстрелили? – с замиранием спросил толмач.

– Начисто. Он там какой-то обкумаренный был, типа на солнце перегрелся и всем в душу лез, просил ему ноги пересчитать. А бойцы чисто не при делах были. Ну, там базар, то-се. Они его и пошли мочить. А он с пирамиды прыгнул, а теперь каменный сидит и помалкивает.

– А почему с пирамиды? – не удержался от нового вопроса жадный до знаний урядник Нежданных Дел.

– А там больше прыгать неоткуда, – без тени сомнений выпалил Вадюня. – Я четко помню. Этот крендель с полотенцем на голове, который нам всё показывал, говорил, без балды, что сфинкс с какой-то верхотуры навернулся. Не, ну честно, у него ж вид такой, что если бы он не был каменный, его надо было бы в гипс закатать.

Завороженная публика, услышав о каменной природе монстра, несколько потеряла интерес к путаному рассказу Вадима о посещении Египта, но его, похоже это ничуть не смутило.

– И как он, бедный, на пирамиде-то сидел? – не унимался он. – Конкретно ж неудобно такой-то тушей!

Я не спешил вмешиваться в это бойкое повествование, стараясь хоть немного обдумать, сложившуюся обстановку. Что и говорить, дельце выдалось не нашего уровня. Проще зернышку меж жерновами просчитать движущие силы и установить побудительные мотивы происходящего вокруг процесса. Но раз уж попались меж жерновов, то выбор, увы, невелик. Либо в муку, либо заклинить систему, к черту, чтоб легче было новое построить, чем старое отремонтировать.

А коли так, то спокойно, без паники. Что у нас известно по сфинксу, кроме того, что без него здесь вода почему-то не освятится? Первое: он имеет непосредственное касательство к изъятию островных драгоценностей. Иначе бы дю Ремар с Фуциком его не искали, и Кукуевичу он тоже ни за грош бы не сдался. Второе: тварь содержат конспиративно, причем ограничивают ей свободу передвижения. Стало быть, участие древнего монстра в изъятии ценностей с острова Буяна, или как там его… Алатырь, не физическое, а так сказать, виртуальное. В чем же оно может заключаться?

Сфинкс – чудовище древнее, и хоть родом из чужедальних краев, на землях Субурбании обосновалось куда как ранее пресловутого Хведона, основателя местной правящей династии. Значит, можно предположить, что первому из субурбанских королей каким-то образом удалось договориться с этим ужасом античного мира, и тот измыслил для него всю хитроумную систему безопасности, задействованную на Алатыре.

Отчего бы, спрашивается, нет? Сфинкс, конечно, чудовище свирепое и безжалостное, однако при этом слывет хранителем великих тайн, а заодно и признанным мудрецом. Как уж ему это «три в одном» удается, ума не приложу! Но если классики не врут, то так оно и есть.

Чем еще может помочь монстр, сидящий на цепях под свалкой? Сообщить координаты острова? Вряд ли. Даже если предположить, что он их знает, нужды в том особой нет. Во-первых, зачарованный ореховоз заготовленное сырье самоходом к месту назначения доставляет. Во-вторых, Фуцик, пока носовой фигурой работал, наверняка для себя фиксировал, куда, сколько времени и с какой скоростью шли, где в этот момент солнце находилось, где звезды. Всё равно там заниматься, больше нечем было.

Так что координаты Фуцику, а с ним и Кукуевичу, не нужны. Собственных заметок хватит. Чем же еще может быть полезен старый, дряхлый, страдающий язвой (как же иначе при таком питании и положении) сфинкс? Ну, разве что проект субурбанского бюджета на следующий год сочинить. При этой мысли я невольно улыбнулся, представляя себе древнего хранителя тайных знаний, который круглый год, не покидая своей зловонной дыры, корпит над государственным планом доходов и расходов. Вызванное буйной фантазией видение предстало поэтому в образе бухгалтера. Чудовище имело очки-велосипед на носу, суконные нарукавники и дедовский арифмометр. Я с неохотой отогнал забавный образ. Как ни крути, со сфинксом нам еще предстояло встретиться, и при этом хорошо было бы знать, о чем его спрашивать и как при этом не превратиться в праздничный обед.

Интересно, что в этой связи намерены предпринять конкурирующие организации? Им ведь тоже с чудищем разговоры разговаривать! Если предположить, что каким-то образом ключ и перстень окажутся у королевского наушника, то скорее всего он, не мороча себе голову, гордой поступью направится в сокровищницу. И будет секрету дю Ремара и Фуцика цена – ломаный грош по безналичному расчету. К чему разбойничьему атаману, севшему на престол, чересчур знающие соратники из бывших?! Тем более что по имеющейся у нас информации, они, в отличие от нового хозяина свитка, слабо представляют, о чем беседовать со сфинксом. Но ежели нокаутированный Вадимом каан всё еще жив, что более чем вероятно, наверняка он решит воткнуть некоторое количество палок в чужое колесо. Возможностей у него для этого вполне достаточно. Так что, кроме полканов, у сокровищницы может появиться еще одна стража, и до сфинкса дело может вовсе не дойти. В общем, паны решили-таки сцепиться. Самое время позаботиться о собственных чубах.

– Клин, я че-то не вдуплил, – вывел меня из раздумья озабоченный голос Ратникова. – Тут че, еще грифоны водятся, или это в натуре Проглот по дороге метется?

– Что? – Я поднялся на стременах.

Зоркий глаз не обманывал Вадима Ратникова. Навстречу железнобоким «ниссанам», расправив мощные крылья, планировал юный грифон с венком волчьей плети на шее. Он несся, сопровождая чемпионские прыжки в длину радостным клекотом и грациозными взмахами хвоста. Оставленный в замке в качестве «боевой техники» малочисленного гарнизона, он мчал навстречу кавалькаде, и счастливое воодушевление долгожданной встречи крупными буквами было написано у него на морде. Тьфу ты черт, на клюве! В общем, в том самом месте, где должно было читаться осознание важности исполняемого долга.

– Что за чертовщина! Действительно Проглот! – настороженно проговорил я, вглядываясь вдаль. – Хотел бы я знать, что он тут делает?

Жизнерадостный грифон, не сбавляя хода, крутанул головой, выбирая, к кому из друзей броситься первому. Затем резким толчком оторвался от земли и очутился на крупе моего «ниссана», рядом с Оринкой. Мощный скакун вздрогнул, принимая чувствительный вес домашней зверушки, и сразу же вслед за этим до меня донеслось призывно-ласковое воркование. Проглот, как мог, пытался согреть и утешить опечаленную кудесницу.

– Ты откуда взялся? – встревоженно глядя на клювастого соратника, поинтересовалась Делли.

Уловив суровые нотки в голосе феи, юный монстр уселся по стойке «смирно», обернув длинный хвост вокруг ног.

– Ты что же – сбежал?

Молчание было ей ответом. К великому, быть может, сожалению, и в нашем мире, и здесь грифоны лишены возможности словами излагать свои мысли, что, впрочем, не мешает быстрокрылым тварям их иметь. Всем известно, что грифон – животное необычайно разумное. Поэтому, не говоря ни слова, – и хотел бы, может, да не судьба, – он ткнул носом в сторону дороги, призывая нас уделить должное внимание проезжей части. Мы, не сговариваясь, привстали в стременах, тщась высмотреть в ближнем подлеске объект, достойный внимания.

«Что-то случилось!» – крутилось у меня в голове. Просто так щен бы не прибежал. Выросший за высоким забором двора, точно в закрытом вольере, Проглот, конечно, любил, как это водится у желторотых юнцов, побегать, пошалить. Но чаще львиная натура брала верх, и он лениво валялся в густой высокой траве, задумчиво прикрыв глаза и вяло отгоняя мух хлопками длинного хвоста. Встретить его здесь, верст за десять от замка, было событием чрезвычайным.

– Слышь, Клин! – Вадюня поудобнее перехватил копье «мосберга». – Чует мое сердце, где-то нас прокинули! Может, того… Урла вернулась?

– Не знаю, – покачал головой я, затем добавил, обращаясь к уряднику: – Надо послать разведку.

– Сделаю, – бойко отрапортовал тот, оборачиваясь к отставшим всадникам и набирая в грудь воздух, чтобы огласить имена счастливцев, которым надлежало первым вступить на родной порог.

– Ну-ка глянь-ка, мил-свет. – Остроглазая фея подставила к бровям руку козырьком. – Не твои ли там всадники мчат?

– Кажись, мои, – пристально всматриваясь в далекие фигуры, растерянно произнес толмач. – И возок с ними. Что ж стряслось-то?

Можно было бы, конечно, предположить, что заскучавший в четырех стенах замка гарнизон просто не нашел ничего лучшего, как всем скопом выгулять застоявшегося грифона, но для человека трезвомыслящего такая версия представлялась довольно надуманной. Оставалось лишь пришпорить коней и самолично выяснить, что ж за напасть выгнала вооруженных до зубов стражей из лесного убежища.

– Не велите казнить! – традиционным дружеским кличем приветствовали высокое начальство переполошенные участники исхода. – Не по своей воле, не по злому умыслу!

– Молчать! – рявкнул я. – Кто старший?

– Я. – Один из всадников подался чуть вперед.

– Почему оставили пост?

– Так ведь, извольте понять, того… – Старший печально вздохнул. – Опечатали замок!