Глава 15
Никогда не начинай войну, если не уверен, что при победе выиграешь больше, чем потеряешь при поражении.
Правило Октавиана Августа
Стук копыт белой кобылицы стих, и я, словно не веря глазам, потрогал скалу, намертво перекрывшую тропинку.
– М-да, попытка обмануть Лендис была, похоже, не лучшей нашей идеей.
– Да ну, Капитан, – Лис положил руку мне на плечо, – не журысь. Прокинули нас, конечно, знатно. Но в конце концов теперь мы точно знаем, где находится ключ. И то сказать, у нее он будет в большей сохранности, чем у нас.
– Лишь бы в тот момент, когда книга действительно понадобится, Лендис и вправду решила помочь. Кстати, заметь, ведь она ничего не сказала о том, что будет на нашей стороне. А это, – я покрутил ладонью в воздухе, – на языке волшебниц может означать все, что угодно.
– Ты ей не веришь? – отчего-то усмехаясь, спросил Рейнар.
– Верю, – вздохнул я. – Во всяком случае, хочу верить.
– Сэр Торвальд, энц Рейнар, – Годвин, до того стоявший поодаль и не вмешивающийся в мужской разговор, встревоженно окликнул нас, указывая на облака, быстро бегущие по небу, – посмотрите! Там вон, видите?
Мы с Лисом задрали головы, глядя туда, куда показывал наш юный друг. Узкое темное тело с заостренными на концах крыльями и длинным хвостом, уснащенным костяным шестопером, скользило по воздушным струям, то ныряя в обрывки белой пелены, то вновь появляясь из нее и пускаясь наперегонки с пушистым особо резвым облачком.
– Виверна, – зачарованно глядя на чудовище, произнес овидд.
– Это уж точно, – кивнул я.
– Капитан, а как бы это не наш ангел Трахтарарах, любимая птичка святого Карантока.
– Похоже, – всматриваясь в стремительно рассекающую воздух тварь, согласился я. – Но кто ее знает, отсюда не разберешь. Внизу вон побившийся великан валяется, так что если это не Карантокова виверна, она наверняка по его душу прилетела. Вернее, по его плоть.
– Слушай, – Лис подозрительно смерил лапокрылую летунью взглядом, – тебе не кажется, что мы здесь неудачно стоим? Сезам, как видишь, все равно не открывается, а если эта ломовая дура, не дай боже, начнет пикировать, боюсь, как бы мы у нее на десерт не пошли.
– Но если это подопечная нашего святого, то интересно, что он тут кому проповедует?
– Ну, мало ли? – пожал плечами Лис. – Может, он хотел груагаха в истинную веру обратить. Представляешь себе картину, приходит Каранток на какой-нибудь забитый каледонский хутор с целью посеять там разумное-доброе-вечное, а за ним, в качестве рекламной акции, богобоязненный груагах с благочестивой виверной на плече. Я бы при таком раскладе, пожалуй, даже мусульманство принял, понятное дело, без обрезания. А если серьезно, поехали-ка к Кархейну, как раз к вечеру доберемся. Переночуем, опять же выясним обстановку, а там, глядишь, и нашего святого застанем.
– Пожалуй, ты прав, – согласно кивнул я, – спускаемся.
* * *
Ночевка в бастиде была со всех сторон правильным решением. Правда, для успокоения молодого рыцаря мне пришлось даровать Лису полную свободу описания наших «подвигов». Цветистое повествование о схватке с великаном, освобождении стенающих пленниц и раздаче их поджидающим наготове родственникам в устах моего славного напарника звучало столь убедительно, что я сам заслушивался его байками, на фоне которых рассказ о вырывании Лиса из рук коварного геллинского тана казался блеклым и вполне обыденным.
После получасового спора мне удалось снизить количество освобожденных принцесс с десяти до одной, остальные писаные красавицы при ближайшем рассмотрении оказались герцогинями, графинями, а одна даже баронессой, но в остальных героических деталях Лис стоял как стена, с пеной у рта утверждая, что великан, взбешенный попыткой освободить его гарем, метал в нас опустевшие пивные бочки, и что я три часа кряду скрещивал свой меч с его каменной дубиной, правда, безрезультатно, но со всеми положенными в этом случае спорами и забиваниями друг друга по пояс в землю.
По словам моего друга, выходило, что он все это время был занят плановым отстрелом рыжих гномов, яростно поддерживающих эринского недоумка, а проникший в тайные знания врачевания Годвин, сломя голову бегал между нами, делая примочки, вправляя вывихнутые конечности и заживляя полученные раны. Господи, хорошо, что спящий в «казарме» овидд не слышал этой бессовестной похвальбы! Свой вдохновенный рассказ Лис завершил упоминанием о виверне и вопросом, не появлялся ли в бастиде пламенный валлийский проповедник во время нашего отсутствия. Каранток не появлялся. Впрочем, само по себе это еще ни о чем не говорило.
Новости, сообщенные Кархейном, являлись, может, не самыми свежими, поскольку были принесены из Кэрфортина пять дней назад, но и они требовали нашего присутствия по ту сторону вала. В Дэве чудом воскресший Мордред возглавил двадцатитысячное войско, собранное для непутевого сынка феей Морганой. На востоке Ланселот, поддержанный родней, высадил близ Эборака тысячи знаменитых всадников Арморики. Намерения и того, и другого были неясны и, очевидно, во многом зависели от действий Ллевелина. Под его знаменами, даже невзирая на бегство из камланнского лагеря, также находилось множество воинов. И у Мордреда, и у Ллевелина, и у Ланселота имелись реальные шансы на победу, и, что было более важно для нас, каждая из этих трех партий располагала частями вожделенного предсказания и каждая, вероятно, связывала с ним свои притязания на престол Британии.
Утром мы начали готовиться к переходу в Кэрфортин, сочиняя на скорую руку легенду о причинах недельного странствия в Каледонских горах. Красные Шапки Красными Шапками, но не могли же мы в самом деле отправиться разыскивать по эту сторону вала могущественного Стража Севера. Оставалась, конечно, еще довольно складная история, поведанная Лисом Кархейну о странствиях в зачарованном лесу и поисках валлийского святого, однако тогда приходилось как-то объяснять наше возвращение без него. Как бы то ни было, для сочинения официальной версии у нас было еще несколько часов, а вот с Годвином приходилось прощаться уже сейчас.
– Спасибо тебе, дружище, за все, что ты для нас сделал, – произнес я, подходя к подростку, самозабвенно осваивающему азы верховой езды.
Он соскочил с лошадки и поднял на меня глаза, очевидно, желая что-то сказать. Я понимал, что ему сейчас нелегко, и потому пытался, как можно более мягко обставить минуты нашего расставания.
– Передай от нас благодарность мудрому Ниддасу. Скажи, что он воспитал прекрасного ученика. Если когда-нибудь ему понадобится наша помощь… – Я замолчал, внезапно ловя себя на мысли о том, что эти слова были неприкрытой ложью. Если бы высокомудрому друиду действительно понадобилась наша помощь, он мог на нее рассчитывать лишь до того дня, когда в Камелоте будет оглашено долгожданное завещание Мерлина. Я замялся, не зная, как продолжить фразу, но этого не потребовалось.
– Сэр Торвальд, – потупил взгляд юный овидд, – учитель велел мне оставаться с вами до той поры, пока мне не будет дано знамение, что я должен вас покинуть. Пока что этого знамения мне не было дано. Если вы позволите, я отправлюсь с вами.
– Пойми, – улыбнулся я. – Сейчас мы с Рейнаром отправляемся в Кэрфортин. Я бы, может, и хотел взять тебя туда, но появление овидда при христианском дворе не понравится слишком многим. Я не смогу уберечь тебя от всех местных болванов, в голове которых друиды и все, что с ними связано, есть проявление бесовских сил.
– Раз так, – прямо глядя на меня, произнес Годвин, – значит, мне следует оставить свои зеленые одеяния и нарядиться по обычаю двора.
– Тебе?.. Сменить священное одеяние?!
– Одеяние – это лишь материя, – вздохнул овидд.
По всему было видно, что он вовсе не в восторге от мысли о предстоящем переодевании, но голос его звучал спокойно и уверенно.
Я с сомнением покачал головой.
– Ну, предположим. И что ты мне прикажешь говорить?! Что я освободил тебя из лап великана? Или что ты помог бежать Лису из подземелья тана Марка?
– Возьмите меня к себе оруженосцем, – гордо предложил отрок.
– Оруженосцем? – переспросил я, полагая, что ослышался. – Но это невозможно! Ведь тогда тебе придется иметь дело с оружием, а, насколько я знаю, друидам и их ученикам запрещено к нему даже прикасаться.
– Мудрый Ниддас велел мне следовать за вами, помогая во всем. А раз первейший долг оруженосца есть ратная помощь своему господину, то и мне позволено касаться оружия. Вы ведь научите меня всему тому, что должен знать добрый оруженосец?
– Ну-у, видишь ли… – начал было я, сам, впрочем, толком не представляя, что должен увидеть мой юный собеседник.
– Не сомневайтесь, – видя мое замешательство, поспешно произнес подросток, расправляя плечи и становясь при этом на дюйм выше, – я не помню своих родителей, но добрый учитель рассказывал, что они были людьми благородного происхождения. Вам не будет зазорно держать меня рядом с собой.
– Ну шо, други мои верные, попрощались? – К нам подошел Лис с переметной сумой на плече. Из нее явственно доносился запах хорошо прожаренного мяса. Стараниями моего хозяйственного напарника умереть от голода в дороге нам не грозило.
– Годвин отправляется с нами. – Я повернулся к Рейнару, сообщая последнюю новость этого часа.
– Да? – Брови Лиса удивленно поползли вверх. – А это? – Он ткнул пальцем в зеленый балахон овидда.
– Это до поры до времени оставим здесь. Узнай у Кархейна, нет ли у него чего-нибудь из обносков примерно такого размера. В Кэрфортине все равно переоденем. С этого дня Годвин будет моим оруженосцем.
– Капитан, – выразительно глядя на меня, хмыкнул Лис, – надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Ладно, пойду разведаю насчет одежки. Да, – Лис повернулся к свежеиспеченному собрату по оружию, – ты жареное мясо ешь?
– С превеликим удовольствием. Наверно…
Мы шли собранной рысью, не слишком торопясь и сохраняя силы коней.
– Сэр Торвальд. – Юный оруженосец в кожаной куртке с чужого плеча подъехал ко мне, желая задать вопрос.
– Что тебе, Годвин?
– Расскажите о добром короле Артуре.
– Что же тебе рассказать? – Я оглянулся на мальчишку, вместе с диковинным балахоном утратившим изрядную часть своей друидической загадочности. Теперь рядом с нами ехал обычный подросток, поджарый, но вполне крепко скроенный, неприхотливый и выносливый, как и подобает любому юнцу, триста шестьдесят пять дней в году проводящему в активных физических упражнениях.
– Какой он был король. Вы ведь знали его?
– Знал, – кивнул я. – Но этого не расскажешь в двух словах. Он был первейшим среди рыцарей, отважным полководцем и благородным человеком. Поверь мне, это очень важно.
– А королем? Каким он был королем?
Я пожал плечами.
– Он приумножил владения Британии, постарался объединить под своей властью всех правителей острова, создал Круглый Стол, рыцари которого должны были служить примером для людей благородного звания. Он многое создавал, но ничего не смог удержать. То, что быстро растет, быстро вянет.
– И все же меч его покорил всю Британию. Стало быть, именно это отличает хорошего государя от плохого?
Я покачал головой.
– Великий Цезарь, захвативший более восьмисот городов, заставивший повиноваться себе триста народностей и в том числе Великий Рим, владения которого были таковы, что Британия в них казалась дальним чуланом, не уставал повторять, что ум возобладает над мечом.
– Не забивай парню голову, – вмешался Лис. – Кинжалы изменников возобладали над умом Цезаря.
– Да, это так, – кивнул я. – Но все они, эти изменники, ненадолго пережили императора. А созданная им Империя, – я указал на уже видневшуюся впереди полосу Адрианова вала, – просуществовала многие века. Цезарь был великим воином, но миловать ему нравилось больше, чем казнить. И законы, которые писал он для своих владений, были такие, что исполнение их не казалось тягостным для живущих в его землях. Побеждать врагов, не прибегая к силе мечей, – вот в чем истинная мудрость и великое могущество настоящего государя. Впрочем, об этом, Годвин, здесь еще никто не догадывается. Сейчас далеко-далеко отсюда, на Востоке, на другом конце бывшей Империи цезарей, живет великий полководец, именуемый Велиссарий. Он не ведает поражений, и все же вот как он писал военачальнику персов, вторгшемуся на земли его родины. – Я напряг память, стараясь дословно воспроизвести знакомый мне со школьной скамьи текст послания Велиссария. – «Что первым благом является мир, с этим согласны все люди, даже те, которые недалеки умом. И поистине тот самый лучший полководец, кто сумел войну сменить миром».
– И что же ответил ему враг? – поинтересовался увлеченный рассказом мальчишка.
– Враг верил в могущество своих мечей и потому надменно заявил: «Пусть в городе меня ожидают баня и обед».
– И что было дальше?
– За городскими стенами его ожидала могила. И впредь ожидает забвение.
Мне тяжело сказать, каким королем был Артур. Нет ни весов, ни гирь, на которых можно было бы взвесить его победы и неудачи. Смотри, слушай, решай сам. Одно я тебе могу сказать точно: имя этого короля будет славно, покуда стоит Британия.
Окрестности Кэрфортина напоминали огромную пасеку. Еще две недели тому назад мы подъезжали к нему по пустынным, аккуратно вычищенным землям. Теперь же здесь громоздился обнесенный наскоро возведенным частоколом борроу – долговременный укрепленный лагерь. Собранные из ровных бревен казармы, стоявшие по обе стороны дороги правильными четырехугольниками, были полны народу.
Копейщики, лучники, пращники отрабатывали слаженные действия в группах под надзором горластых ветеранов и суровых северных рыцарей. После недолгой проверки ворота были открыты, и мы продолжили свой путь по широкому, вытоптанному тысячами ног и копыт тракту, ведущему к цитадели Кэрфортина.
– Капитан. – Лис критическим взором окинул изменившуюся округу. – Похоже, бегство от Красных Шапок глобально повысило акции Ллевелина. Здесь навскидку тыщ до двенадцати будет.
– Прибавь сюда тех, кто в замке, – кивнул я. – И это, видимо, еще не все. Я вижу здесь знамена из Дарема, Камбрии, Нортанумбрии и Дейры. Считай, весь Север здесь.
– Гляди, не только Север!
Я посмотрел в том направлении, куда указывал мой друг. Навстречу нам из ворот цитадели выезжал всадник в длинном табарде герольда, окруженный сильным отрядом стражи.
– Червленый дракон? – Я удивленно посмотрел на Лиса, словно ожидая от него ответа. – Герольд Мордреда?! Интересно, что он тут делает?
– Он тут едет, – глубокомысленно заметил Рейнар, как говорится, не в бровь, а в глаз.
Спустя три минуты мы поравнялись, наши глаза встретились, и я увидел в них удивление не меньшее, чем в моих собственных. Вероятно, герольд «червленого дракона» вовсе не был рад видеть среди сподвижников Стража Севера Торвальда аб Бьерна, сиятельного герцога Инистора, принца Оркнейского дома. Как-никак, после смерти сыновей короля Лота и моих двоюродных братьев Лукана и отчасти Бедивера я перемещался в первую десятку престолонаследников Оркнеи, а стало быть, без особого энтузиазма воспринимал то, что номинально королем Северной Каледонии являлся его господин Мордред, а истинной властительницей – небезызвестная нам сестра доброго короля Артура Моргана. Не сказав ни слова, мы разъехались с гордым видом, даже не проводив друг друга взглядом.
– Неужто Ллевелин вступил в переговоры с Мордредом? – покачал головой Лис. – Шо, блин, деется в этой стране?!
– Я бы не стал это утверждать. Впрочем, – вздохнул я, – думаю, скоро мы об этом сами узнаем.
Как я и предполагал, замок был полон воинов. Конечно, здесь уже почти не встречалась собравшаяся из всех окрестных земель, как говорили на Руси, посошная рать, снаряжавшая по одному воину с семи дворов, здесь место было занято благородным рыцарством, среди которого можно было видеть не только северян, но и выходцев с восточного побережья и средней Британии. Нам не без труда удалось пробиться в донжон, возле которого толпились десятки ожидающих невесть чего предводителей рыцарских дружин и владетелей местных бароний.
– Сэр Торвальд, – окликнул нас знакомый по камланнскому походу сэр Мерриот, командовавший тогда авангардом Ллевелина. – Рад, что вы вернулись. Герцог уже спрашивал о вас. – Он приказал страже расступиться, и те немедленно повиновались, очевидно, привычные к распоряжениям этого человека. – Где же вы были? – бросил он через плечо, поднимаясь по узкой лестнице. – Мы искали по всей округе. Решили было уж, что вы тоже свели знакомство с Красными Шапками. Потом говорили, что вас видели возле вала.
– Мы спасали из лап великана старшую сестру моего нового оруженосца Годвина, сына властителя Кадоркануа, – скупо ответил я, снимая дальнейшие вопросы. Живописать подвиги, подобно Лису, мне вовсе не хотелось. Тем более к чему отбивать хлеб у столь известного трувера, как он. Наконец лестница закончилась, и мы очутились перед грубо сколоченной дверью, за которой слышался зычный голос Ллевелина.
– …Это высокая честь для меня. Но лишь вчера я отверг предложенный мне венец короля Камбрии, несчастного короля Дьюера, отца моей супруги. Ибо время ли делить королевства, когда наш общий враг еще не истреблен и алчет захватить и покорить своей воле всю Британию! Вы сами знаете, что еще юношей покинул я родную Мальвернию и все эти годы провел здесь, на севере, отражая натиск диких племен от земель моей новой родины. Наш славный король Артур, почтивший меня высоким званием Стража Севера, знал, что моя верность ему безгранична и что я не ищу ни владений, ни богатств. Нет для меня чести большей, чем искреннее и верное служение доброму сыну Утера.
– Хорошо вещает, – вполголоса произнес Лис за моей спиной. – Заслушаться можно.
– Тише, – оборвал его сэр Мерриот, – здесь все оставшиеся в живых пэры Нортанумбрии во главе с графом Гоноланом. Они просят Ллевелина принять на себя титул их короля.
– И шо он?
– Как может герцог сегодня принимать королевский титул, когда не решен вопрос о том, кто будет править Британией? Из чьих рук он должен принимать корону? Вернее, короны, поскольку позавчера здесь было посольство Камбрии. Дьюэр и сыновья его погибли, кто в Палладоне, кто на Камланнском поле, и королевой стала его единственная дочь, жена нашего правителя. Постойте здесь, я доложу о вас, – продолжил он.
– Быть может, подождать? Зачем прерывать ответную речь герцога?
– Герцог велел сообщить, как только вы появитесь. – Он толкнул дверь и вошел в залу.
– Капитан, как тебе нравится шутка, сыгранная любимым зятем с королем Дьюером?
– Лендис предупреждала о чем-то подобном, – с сомнением покачал головой я. – Но, как известно, ложь отличается от правды только тем, что слишком на нее похожа.
– Думаешь, сводит счеты?
– Возможно. В конечном итоге нас здесь интересует совершенно другое.
– …Благородные лорды, – вновь донеслось из-за двери, – я весьма польщен, что ваш выбор пал на меня, чужака в ваших землях. И поверьте, если бы я принял корону, то наверняка бы не обманул ваших ожиданий. Но пока вероломный Мордред рвется сесть на трон в Камелоте, пока венец верховного короля Британии под угрозой, смею ли я претендовать на столь высокий титул? Позвольте же мне, как и прежде, оставаться Стражем Севера, ибо этого звания никто не вправе меня лишить. Я клянусь вам, что в тот час, когда подлый изменник сложит свою голову под топором палача, мы вновь соберемся, чтобы решить судьбу короны Нортанумбрии.
– Хороший ход, – прокомментировал я. – Он отказывается не отказываясь. Теперь ему обеспечена поддержка и здешних лордов, и, насколько я понимаю, тех, кто остался в живых из камбрийской знати. Таким образом, в его руках весь Адрианов вал и весь перешеек между Британией и Каледонией.
– Но, милорд, – послышался из зала незнакомый голос, по всей видимости, принадлежащий возглавлявшему делегацию пэров графу Гонолану. – До нас доходили слухи о том, что Мордред жив, однако не верно ли то, что он сложил голову на Камланнской равнине?
– Нет! – громыхнул в ответ голос Ллевелина. – Он не только вероломный изменник, но и трус, недостойный рыцарского звания!
– Возможно ли такое? Не может такого быть! Мордред – храбрый рыцарь! – донеслось из зала.
– Я утверждаю и присягаю на том, что Мордреда не было в тот день на Камланнском поле. Что, облаченные коварной феей Морганой в его личину, там дрались три иных рыцаря. И тому есть свидетель, – орудийным залпом громыхнул голос Стража Севера.
– Кто же он? Кто?
Тяжелая дверь перед нами отворилась.
– Входите, господа, – послышался голос сэра Мерриота. – Сэр Торвальд Пламенный Меч, – представил он нас, – рыцарь Круглого Стола и его спутники, комит Рейнар Лис и оруженосец Годвин.
Мой рассказ вызвал бурю возмущения в рядах местной аристократии. Временами Лис, решавший, что повествование недостаточно живописно, вставлял леденящие душу детали о скорбных поисках короля Артура средь поверженного на мать сыру землю цвета британского рыцарства. И о начале боя с невесть откуда взявшейся призрачной змеей, укусившей за ногу рыцаря Альмета. Стоит ли говорить, что после таких слов возмущение холодных северных пэров достигло таких размеров, что напоминало митинг в Палермо в день повышения цен на горячительные напитки. Рыцари и бароны рвались растерзать Мордреда своими руками, сорвать с него благородный меч, срубить шпоры и залить черной краской поле щита…
– Нет! – резко остановил их буйство Ллевелин. – Никогда позорящая тень не коснется великой эмблемы Пендрагонов. Но тот, кто вероломно присвоил себе этот славный герб, должен пасть жертвой вашего праведного гнева. Скоро, очень скоро мы выступим на врага, и я клянусь, что моим кличем в предстоящей схватке будет «Пендрагон»!
– Ллевелин! – заревели, заведенные речью герцога, пэры. – Ллевелин и Пендрагон! Ллевелин и Пендрагон!
– Однако! – пробормотал я себе под нос.
– Я рад приветствовать вас, друзья мои. – Подождав, когда делегация пэров покинет залу, Ллевелин поднялся со своего трона и, в нарушение всех правил придворного этикета, шагнул нам навстречу, протягивая руки.
Я еще раз внимательно вгляделся в лицо Стража Севера, гордое, жесткое лицо воина, с твердым прямым взглядом глубоко посаженных темных, почти черных глаз. Прямой взгляд уверенного в себе мужчины, привыкшего повелевать и нравиться. За таким обычно люди идут и в огонь, и в воду. Седеющие длинные волосы, почти седая борода, обрамляющая красивое мужественное лицо, пожалуй, слишком правильное для обычного кельтского типа. Этот человек положительно был рожден, чтобы стать великим вождем, и ему, несомненно, было тесно в стенах Кэрфортина.
– Вы прибыли очень вовремя, – обнимая нас с Лисом, продолжил Ллевелин. – С тех пор как мы расстались, многое изменилось.
– Да, мы уже слышали об этом, милорд, – поклонился я, – и потому поспешили сюда.
– Мордред стоит в Дэве, явно чего-то ожидая. Пока еще неизвестно чего. Ланселот высадился в Дэйре, его лагерь близ Эборака. Я боюсь, что он может заключить союз с Мордредом. Тогда нам придется очень туго. Мы будем зажаты между молотом и наковальней. А может, и двумя молотами, поскольку войско королевы Лендис еще весьма многочисленно, и стоит мне снять охрану с вала, как оно будет здесь.
– Ланселот всегда любил Артура, – попробовал возразить я.
– Гвиневеру он любил больше! – отрезал герцог. – Не забывай, что последние месяцы он воевал с Артуром в Арморике.
Я помнил это. Как помнил и то, что во всех произведениях Артурианы этот благородный рыцарь неизменно выступал на стороне Артура. Но реальных героев порой весьма мало интересуют красивые легенды, сочиненные о них.
– Я очень опасаюсь, что Мордред и Ланселот уже полным ходом ведут переговоры о том, как лучше разделить Британию. Они – старые друзья. Ты же помнишь, именно Мордред командовал войском, которое Артур послал в Арморику помочь Ланселоту и его родственникам отвоевать владения, захваченные у них королем Клаудасом. Теперь все они здесь: и Ланселот, и Лионель, и Богарт, и Борс. И тысячи всадников Арморики, равных которым не сыщется во всей бывшей Империи.
– Милорд, – тихо проговорил я, – мы ничего пока еще не знаем о планах Ланселота и иных королей Арморики. Ведь, высадившись в Дэйре и заняв Эборак, ни он, ни кто-либо еще из его армии не двинулся вперед. Вы правы, говоря, что Ланселот и Мордред были друзьями. Но ведь тогда, когда все это происходило, сын Морганы еще не поднял меч на отца, еще не прозвучали слова клеветы на ту, которую Ланселот любит больше жизни, еще не был распущен слух о том, что, сражаясь в Арморике, король Артур пал, сраженный мечом сэра Ланселота, и к тому же, – я сделал паузу, – озерный рыцарь еще ничего не ведает о позорном колдовстве, в результате которого действительно был убит наш добрый король и трусливо спасен Мордред.
– Ты прав, – немного помолчав, задумчиво вздохнул герцог. – Все это так. Но если за переговоры возьмется Моргана, а скорее всего так оно и будет, она обернет черное в белое и солнце заставит светить ночью.
– Милорд, – я выпрямился, как подобает кадровому служаке, добивающемуся привилегии идти со знаменем на оборонительные линии врага, – я не могу похвастать ни родством, ни близкой дружбой с Ланселотом. Но при Маунт-Бадоне мы бились с саксами плечом к плечу, многократно спасая друг друга от смерти. Я верю, что он помнит тот бой, и потому с вниманием выслушает мои слова и прочтет строки вашего послания к нему. Позвольте мне быть вашим послом, и я обещаю, что не допущу союза Ланселота с Мордредом.
– Молодец, Капитан! Четко командировку выбил! – раздался в голове поощрительный голос Лиса. – Только не забудь с монарха стребовать подъемные, прогонные, ну и, понятное дело, мешок-другой золота на представительские расходы.
– Пожалуй, так и сделаем, – внимательно глядя на меня, согласился Ллевелин. – Вы старые приятели, а тем более Ланселот наверняка чувствует за собой вину за убийство твоих родственников, сыновей короля Лота Гарета и Гахериса. Ступайте отдохните. Я прикажу подготовить все к вашему посольству.