Глава четвертая
ЧТЕЦ
«Чтец, это событие не отмечено в календаре памятных дат».
Владимир Дмитриевич еще раз перечитал фразу Основателя, желая убедиться, что она не померещилась.
Убедился.
На всякий случай уточнил: «Основатель, если я правильно понял, ты демонстрируешь каждому из нас свою осведомленность?»
«Да», — выдал монитор.
Это была заявка на победу. И не на победу технического прогресса, хотя, теоретически, можно предположить, что в монитор или системный блок кто-то вмонтировал устройство, позволяющее считывать мысли пользователя. Нет, если бы подобные эксперименты и проводились, то не здесь.
Кажется, у нас все по-взрослому, без подвоха в стиле программы «Подыгрыш». И, похоже, остальные участники чата не прыгают от радости. Наверняка их мыслишки тоже были угаданы точно. Вернее, прочитаны. Никакому Копперфильду подобный фокус не под силу. А кому под силу? Алану Чумаку?
Сейчас уточним.
«Кто ты, Основатель?»
Вопрос дополнил Доктор Кеша: «Ты Бог? Высший космический разум? Кто ты или что ты?»
«Ответ не имеет значения. С вашей точки зрения».
О-о-о, как-то слишком обтекаемо. И можно было бы махнуть рукой, сказав: «Ну вот, один раз угадал, а теперь пошло словоблудие».
Но махать не хотелось.
И даже не потому, что Основатель попал в десятку с памятной датой.
Он угадал состояние. Тревога. Не воздушная. И отнюдь не связанная с надвигающейся грозой.
Памятная дата…
Да, все верно. Когда речь зашла о конце света, Владимир Дмитриевич почти автоматически вспомнил, что однажды уже покидал этот самый свет. Ненадолго, но покидал. И вспомнил потому, что завтра собирался отметить это безразличное миру, но не безразличное ему событие. Отметить без гостей и застолья. Не так, как отмечают дни рождения или юбилеи. Просто поднять рюмку и посидеть в своей комнате, как делал каждый год. И будет очень несправедливо, что именно завтра все закончится.
Хотя, если закончится в другой день, тоже, наверное, несправедливо. И неправильно.
Он имел право на последнее утверждение. Он уже доказал это. По крайней мере самому себе. В ту памятную, не отмеченную в календаре дату. Двадцать семь лет назад.
Ему едва исполнилось семнадцать. Теплое лето восемьдесят первого года. Четвертый час ночи. Юго-Запад столицы, дворик в районе проспекта Вернадского, освещенный одиноким фонарем. Не снятый с крыши дома лозунг «О, спорт, — ты мир!». Напоминание о прошедшей Олимпиаде. Музыка «Queen» из открытого окна. Кто-то смелый поставил тяжелый бобинный магнитофон прямо на подоконник. Забрать ведь могут. И магнитофон, и меломана. Это же не наш советский Лев Лещенко, поющий: «До свидания, Москва, до свидания!» Это же ихний, буржуинский Фредди Меркьюри, поющий: «All dead». Пропаганда, можно сказать, насилия и упаднических настроений. Да еще в ночное время.
Витьку Морозова, который принес в школу кассетник с последним альбомом «Queen», разбирали на комсомольском собрании. Володя сидел в президиуме. И вынужденно соглашался с гневом секретаря школьной комсомольской организации, что подобное поведение недостойно молодого строителя коммунизма. Это полное моральное разложение, позор и предательство.
Соглашался, потому что от секретаря зависела положительная характеристика, необходимая для поступления в институт. Вообще-то в любой институт желательна положительная характеристика, но в этот она была нужна особо положительная.
Витьке объявили выговор с занесением в учетную карточку.
Володя лее, вернувшись домой, включил тот самый альбом, переписанный за два рубля у того самого Витьки.
…Они возвращались из кино. Он и Катя. С фестивального фильма, с последнего, ночного сеанса. Фильмы, идущие вразрез с политикой партии, можно было увидеть только во время фестивальных показов. Никакой буржуазной пропаганды в них, как правило, не было, но они не бичевали пороки западного общества, а это уже само по себе пропаганда. Поэтому, дорогие товарищи, смотрите кинопродукцию развивающейся Индии и социалистической Польши.
В том фильме красавчик Ален Делон играл освободившегося из тюрьмы гангстера, который знает, где спрятаны награбленные его бандой сокровища. Он не был отягощен моралью. Но все равно выглядел положительным героем. Потому что он — Делон. А все остальное неважно, скольких бы полицейских он ни укокошил и скольких бы женщин ни соблазнил.
Билетов на фестиваль французского кино в свободной продаже, разумеется, не имелось. За исключением кассы для моряков загранплавания. Для них оставляли небольшую бронь в качестве поощрения за тяжелый труд. Именно этой кассой и воспользовался Володя, уговорив соседа-моряка одолжить ему соответствующий документ.
Ночь в очереди на ящиках. Восемь рублей за два билета на последний сеанс.
Деньги он заработал прошлым летом, на каникулах, съездив на Север, в геологическую экспедицию в качестве подсобного рабочего. Хватило на магнитофон, джинсы и еще осталось на мелкие расходы.
Вообще-то фильм волновал Володю во вторую очередь. А в первую — одноклассница Катя. Первая красавица королевства. И в силу этого недоступная. И вряд ли пошла бы с ним на индийский фильм. Но на Делона… Устоять невозможно.
Все утро, словно девчонка, он не отходил от зеркала. Подбирал прическу, мерил рубашки из своего небогатого гардероба. И — летал! Он идет в кино с самой Катькой! На Делона! Фантастика!
В кинотеатре, как истинный джентльмен, он купил ей мороженое и предложил поиграть на игровом автомате в «Морской бой». На раздевание. Шутка. Никаких крамольных мыслей по поводу Кати у него не возникало. Ему вполне хватало, что хотя бы два ближайших часа они будут просто рядом.
Во время сеанса он не позволил себе ничего аморального типа нечаянно положенной руки на ее плечо. Но после фильма высказал робкое пожелание проводить ее до дома.
— Конечно, — легко согласилась Катя, желая отблагодарить кавалера за доставленное удовольствие. Тем более что сеанс закончился в четверть второго ночи, и блуждать одной по ночному городу совершенно не хотелось.
Метро уже закрылось, другой общественный транспорт тоже не ходил, денег на такси у Володи не осталось, пришлось идти пешком. В принципе не очень далеко, десять троллейбусных остановок. Часа за полтора дойдут. Для него это счастье в чистом, неразбавленном виде. Завтра все обзавидуются. С самой Катькой гулял под луной!..
Маму он предупредил, что придет поздно, Катя своих предков тоже. По пути к ее дому они обсуждали Делона и, кажется, «Машину времени», чей «Поворот», несмотря на потуги властей, крутился почти в каждой семье. Потом Володя вспомнил пару героических историй, приключившихся с ним во время поездки в геологическую экспедицию. Остаток пути перемывали косточки учителям и одноклассникам.
В своем дворе Катя услышала голос Фредди Меркьюри.
— Это «Queen»? — уточнила она.
— Да. Семьдесят седьмой год. Песня «All dead».
— All dead? Все умрут?
— Точнее, все смертны…
— И они поют об этом?
— А почему нет? Не про мишку же им олимпийского петь и не про комсомольские стройки. Темы должны быть разными.
— Да, наверное…
После случившегося через минуту он перестал любить «Queen». Хотя «Queen» был здесь абсолютно ни при чем. Просто он играл в тот самый момент.
…Парни вышли из-за кочегарки. Четверо. Одного из них Володя знал — его отчислили в прошлом году из школы за то, что отбирал деньги у малолеток, а одного жестоко избил. Говорят, он уже успел побывать в колонии за кражу. Остальных видел впервые, но, судя по виду, они не входили в первые ряды строителей коммунизма.
Случайно ли они появились именно в тот момент или дожидались их, он так и не узнал. Скорее, второе. Катя притягивала к себе не только отличников или хорошистов. Кто хозяин двора? У кого должно быть все лучшее? У этого вшивика из десятого «б» или у нормальных мужиков? Как он вообще посмел к ней подойти?! И как она посмела гулять с ним?!
В руках одного была недопитая бутылка портвейна «777» (в народе его прозвали «Три топорика»), двое дымили папиросками. У четвертого лопнул сосуд на правом глазу. Именно на эту деталь Володя почему-то обратил внимание.
Предчувствуя неладное, он сделал вид, что не заметил их. А сам подтолкнул Катю к дорожке, ведущей через детскую площадку к ее подъезду. На площадке сидел мужичок с болонкой, видимо, собачке приспичило выгуляться. Если что, вмешается…
Маневр не удался. Тот, которого отчислили, якобы нечаянно зацепил Володю плечом и тут же сам предъявил:
— Ты че, щегол?!
Еще двое моментально встали за их с Катей спинами.
Наверно, в иной ситуации Володя не стал бы церемониться. Собрался бы с силами и рванул с места стометровку. Бегал он прилично, и вряд ли его бы догнали. Но сегодня, во-первых, он был с Катей, а во-вторых, находился под впечатлением фильма, в котором смелый и мужественный Делон расправлялся с куда более серьезными противниками. И не бегал по кустам, как слабак.
— Сам щегол.
Прозвучало не очень решительно, но этого хватило бы на десяток драк. Первым Володю ударил… нет, не отчисленный, а тот, с красным глазом. Бил в челюсть, но Володе удалось уклониться, и кулак лишь чиркнул по уху.
— Что?! Брыкается, сука!
Мужичок с болонкой моментально исчез в темноте.
— Ребята, не надо! Ну что вы в самом деле?! — Катя вцепилась в руку красноглазого, но парень с портвейном грубым толчком опрокинул ее на гравий детской площадки.
Володя ударил его в здоровый левый глаз. Но противник находился в большей весовой категории, и удар не принес желаемого результата. Он даже не сдвинулся с места. К тому ж удар, видимо, был не совсем умелым. Володя не Делон — бьет не как надо, а как получится.
«All dead, all dead…»
Никто не выглянул из окна и не вышел на балкон, чтобы окриком пресечь драку. Хотя крики Кати в ночной тишине разбудили бы мертвого. Но, видимо, все слушали «Queen» и не хотели слушать ничего другого.
Нож был у четвертого, самого неприметного.
Первый тычок пришелся в левую часть живота. Володя даже не понял, что произошло, ибо сначала не почувствовал боли. В свете фонаря увидел мутно-красное пятно на отутюженной утром светлой рубашке.
Он опять попытался ударить красноглазого, но лишь повалился на гравий. Шпана, вместо того чтобы разбежаться, поняв, что переборщили, бросилась добивать жертву. То ли, словно акулы, почуяла большую кровь, то ли каждый считал делом блатной чести закончить начатое.
Еще два удара пришлось в живот, четвертый в грудь, и, наконец, нож резанул по артерии на его шее.
Володя инстинктивно схватился за горло, пытаясь остановить кровотечение, но тут же потерял сознание от болевого шока. Перед глазами, словно в тумане, мелькнуло улыбающееся лицо Делона на фоне лозунга «О, спорт, — ты мир», и пошли титры.
В смысле — один титр.
«Конец фильма».
Потом он плыл по голубому небу на огромном белом облаке, словно олимпийский мишка на воздушных шариках. Прыгал на нем, как на батуте. Ему было очень хорошо, так хорошо, как никогда не было раньше. Иногда внизу под ним мелькали странные картинки — кафельная больничная стена, почерневшее от ужаса лицо мамы, окровавленный белый халат.
И, словно музыкальный фон, — голос Фредди Меркьюри.
Но при всей сказочности этого состояния ему почему-то не хотелось оставаться в сказке.
Мама потом сказала, что надежды не было.
Она тогда плохо соображала. Помнила, как ехала с плачущей Катей в «скорой», как разрыдалась в приемном покое, услышав вердикт кого-то из медперсонала «без вариантов». Как перед оперблоком, где она, сидя на банкетке, молилась про себя, к ней подошел врач в марлевой повязке, положил руку на плечо и негромко пообещал: «Я его вытащу». И как, спустя четыре часа, выйдя из операционной, сообщил: «Будет жить… Я же обещал».
После, в приемном покое у сестрички, она узнала, что операцию проводил доктор Скуранский.
В последующие девять лет, в ту памятную, не отмеченную в календаре дату, мама привозила ему в больницу цветы. На десятый ей сообщили, что доктор Скуранский по непонятной причине выбросился из окна своей квартиры. Якобы алкоголь. Мать узнала, где он похоронен, и отвезла букет на его могилу.
В институт Володя поступил на следующий год. Той же зимой ему пришла повестка из военкомата. Придя туда, он спросил, а почему зимой? Ведь осенний призыв уже закончен. «А ты не знаешь, что в мире происходит?» — мрачно спросил дежурный офицер. В мире происходил Афганистан…
В армию его не забрали по состоянию здоровья. Когда врач на медкомиссии ознакомился с принесенной им медицинской карточкой, то удивленно поднял глаза на призывника, не сказав ни слова.
Парням дали по два года колонии. Один оказался пасынком какого-то партийного функционера среднего звена, поэтому суд счел возможным назначить наказание ниже низшего предела. Правда, того, что бил ножом, так и не нашли. Остальные в голос заявили, будто бы познакомились с ним в этот же день, кроме клички, ничего о нем не знают, и вообще, это он предложил им выпить, а затем кого-нибудь пощекотать. А после драки куда-то смылся.
Катя вышла замуж три года спустя после случившегося. За какого-то курсанта военного училища. Уехала с ним по распределению на Кавказ.
Володя тоже женился. На пятом курсе института. Познакомились на студенческой дискотеке, которую как раз и вел. Знакомство оказалось удачным. Через две недели подали заявление. И, несмотря на малооптимистичные прогнозы близких, до сих пор не разбежались. Двое детей-близняшек, сейчас уже взрослых, жена — дизайнер садовых участков. Отдельная квартира, дача. Мама по-прежнему жила на Юго-Западе, в том же доме. Хорошая, спокойная работа, тьфу-тьфу — никаких особых проблем со здоровьем. У дочки — первая любовь.
И завтра всё должно исчезнуть… Насовсем. Без дураков.
Он вынырнул из воспоминаний, посмотрел на монитор, где участники чата продолжали выяснять, что задумал Основатель.
«Верный вопрос. Я решил дать вам шанс».
«Кому?» — написал Бомонд.
«Миру. Людям. Вам».
«Тогда говори, время идет», — потребовал Владимир Дмитриевич.
Основатель ответил. Не совсем доходчиво и внятно.
«Ты хочешь, чтобы мы нашли смысл жизни? Сформулировали цель человеческого существования?» — Владимир Дмитриевич по привычке поставил смайлик.
Когда после ответа Основателя он печатал очередной уточняющий вопрос, из висящего над дверьми динамика раздался голос звукорежиссера Димы:
— Владимир Дмитриевич, эфир через две минуты.
Он автоматически посмотрел на часы, висевшие на стене рекламного отдела. Две минуты до полуночи. Обычно в это время он уже сидел у микрофона в студии. Ровно в двенадцать запускал гимн, затем представлялся и зачитывал приготовленные редактором новости.
Собственно, поэтому Владимир Дмитриевич и назвался Чтецом. В чат он забрел случайно, примерно полгода назад, зацепившись взглядом за необычное мнение кого-то из участников по поводу последнего фильма Михалкова. Участник не просто обозвал его дерьмом, но и подробно расписал, в чем состоит дерьмовость. Причем в довольно остроумной манере. Кажется, это был Патриот.
Владимир Дмитриевич присоединился к обсуждению. Следующим вечером он вновь заглянул в гости к маленькому коллективу, а через неделю стал постоянным его членом. Мало того, втянул Доктора Кешу, с которым часто спорил на форуме одной городской газеты.
Компьютер с выходом в Сеть стоял в кабинете рекламного отдела. По обыкновению, Владимир Дмитриевич приходил на работу за час до эфира, чтобы полазить по Интернету. Не удовольствия ради, а дабы быть в курсе общественных настроений. Истинных настроений, поскольку газеты и радиостанции за редким исключением озвучивали только позицию властей, не говоря уже про телевидение. В Сети же можно уловить мнение народа на те или иные события. Особенно в чатах. А знать мнение народа для солидного радиоведущего совсем нелишне. К тому же во время общения встречались удачные речевые обороты, которые он вставлял в свои монологи.
Без пяти он входил в студию-«аквариум», надевал наушники, садился к микрофону и начинал работу. Читал новости, рекламу, ставил музыку, подготовленную редактором, проводил конкурсы, выполнял заявки слушателей, страдающих бессонницей. Модного слова «диджей» при озвучивании своей профессии он старался избегать, представляясь просто ведущим или чтецом.
Смена заканчивалась в шесть утра, он прощался со звукорежиссером и охранником, доходил до станции метро, приезжал домой и отсыпался до трех дня. А в десять вечера снова ехал на смену. Наверное, кого-то подобный график не устроил бы, но Владимир Дмитриевич за пять последних лет так привык к нему, что, предложи ему шеф поработать в дневном эфире, он бы отказался.
Станция вещала не только на Москву, но и на несколько регионов, в том числе и Питер. Особой популярностью она пользовалась у дальнобойщиков, гнавших свои грузовики по ночам, и у круглосуточных охранников. Да и вообще, судя по рейтингам, ночные программы станции довольно востребованы. Не последнюю роль в этом играл Владимир Дмитриевич. Возможно, потому, что, в отличие от большинства коллег по эфиру, был не молод-зелен. И в силу этого мог с позиции лет рассуждать на житейские и не очень житейские темы, находить общий язык со слушателями своего возраста, звонившими в студию, иметь собственное мнение, которое убедительно доказывал. Народ ему верил. Об этом говорили письма, приходившие в редакцию, и интернет-форум станции. А что такое доверие? Это рейтинги. А рейтинги — это материальные блага. Поэтому руководство ценило услуги Владимира Дмитриевича и регулярно выписывало ему премии, дабы он не переметнулся к конкурентам. Но он и не собирался. На станции он считался аксакалом, работал практически с первого дня ее основания, и, в принципе, его все устраивало, за исключением организационных мелочей. Стычек с руководством и коллективом никогда не возникало, ведущий умел находить компромисс со всеми. В интригах не участвовал и никого не подсиживал.
— Владимир Дмитриевич, пора, — еще раз напомнил о наступлении полуночи звукорежиссер Дима.
Ведущий быстро вылез из-за стола шефа рекламного отдела, сунул в карман футляр от очков, сделал пару шагов и замер…
Слева от двери появилась вторая.
Примерно такая же по внешнему виду, но менее обшарпанная. Вернее, совсем не обшарпанная. Буковок не хватает. «М» и «Ж». Для полной гармонии.
«Неплохая работа, — автоматически отметил Владимир Дмитриевич, не так давно делавший ремонт на даче. — Наличники прибиты ровно, зазор между полотном и косяками минимальный, даже шлицы на шурупах в одинаковом положении. У плотника пятый разряд, не меньше».
Поклонник Стивена Кинга станцевал бы гопак от восторга. Но Чтец в мистику не верил. И поэтому тут же схватился за круглую ручку новой двери, пожелав узнать секрет фокуса. Может, голограмма или проекция из спрятанного в шкафу кинопроектора?
Ручка оказалась настоящей. Твердой и холодной. Никакой голограммы. Правда, она не проворачивалась. Видимо, потому, что не выбрано место, как оговорено в условиях конкурса. Сейчас, сейчас…
— Володя, блин! Эфир!
Ладно, вернусь во время рекламной паузы. Плюнуть на прямой эфир в связи с объявлением конца света он не мог по причине внутренней и служебной дисциплины.
Он повернул ручку старой двери, пробежал по коридору и приземлился в «аквариуме». Дима, сидевший за стеклом напротив, уловил изменения в состоянии ведущего или разглядел бледность лица.
— Владимир Дмитриевич, у вас все в порядке?
— Да, — мрачно пробубнил ведущий. В полном. Полнее не бывает…
Он надел наушники, очки, взял лист с новостями, лежащий перед микрофоном.
Новости заготавливал редактор, распечатывал и оставлял на столе. Зачитывать их полагалось трижды — в двенадцать, в три и в пять часов. Если ночью в мире или стране случалось сверхважное событие, редактор присылал текст по электронной почте прямо на стоящий в «аквариуме» монитор.
Помимо листов с новостями, на рабочем столе находился план ночной программы, список музыкальных композиций и стакан с водой. Музыку ставил Дима, но объявлял ведущий. Хотя и он сам мог поставить ту или иную песню, если, например, у звукооператора случится приступ клаустрофобии или он просто заснет за пультом.
Часы пробили полночь, Дима запустил гимн Родины. Разумеется, никто из присутствующих в студии не вставал. Что касается охранника — милицейского пенсионера в чине подполковника, то он уже полчаса спал на банкетке в своей каморке.
Пока играла главная мелодия государства, Владимир Дмитриевич пробежал глазами программу. Все как обычно. Музыкальная викторина, концерт по заявкам, «Ночной разговор» — тема «Как на вас отразился мировой кризис», и под утро — традиционное юмористическое шоу-розыгрыш «Разбуди друга». Все как всегда. Без сюрпризов.
«Вы можете отправиться в любое время и в любое место человеческой истории… Когда вы вернетесь, каждый из вас приведет свои доказательства…»
Нет, что-то здесь явно не так. Чтобы рассказать про чей-нибудь подвиг во имя жизни на земле, вовсе не обязательно куда-либо отправляться. Достаточно набрать в поисковике фамилию какого-нибудь известного героя, скачать информацию и предоставить Основателю. Вот, гляди — доказательства налицо. А тут просят самого отправиться. Нет-нет, здесь явно закрался подлый подвох…
Пока Владимир Дмитриевич напряженно размышлял, гимн закончился. Пора сказать людям правду. Ведущий пододвинул микрофон, положил перед собой лист, поприветствовал слушателей и принялся читать. В смысл текста он особо не вдумывался, голова была занята проблемой спасения человечества и заменой линз в очках. Возраст, возраст… Хотя вроде и не старый. А завтра есть шанс остаться вечно молодым. Ну не то чтобы молодым, но остаться.
Продолжается визит президента по Восточному побережью Африки… Это новый этап отношений между Россией и племенами… Упор будет сделан на экономическое сотрудничество… Безвизовый режим… Награжден высшей наградой… И бусами из слоновой кости… Фотографирование в национальных костюмах — набедренных повязках, украшенных местным орнаментом с бисером…
Завтра в Москве открывается Европейский экологический саммит… Ведущие авторитеты… Представители «Большой восьмерки», ожидается приезд самого…
Правительство Москвы разрешило провести марш несогласных, но не по Тверской улице, как требовала оппозиция, а в Южном Бутово…
Безрезультатно закончилась проверка Генеральной прокуратуры по факту исчезновения миллиона долларов, выделенных правительством на борьбу с коррупцией в городе Великобельске…
В Гвинее-Бисау женщины одного из племен убивали новорожденных мальчиков, чтобы таким образом остановить войну с соседним племенем, длящуюся более двадцати лет. Что послужило причиной для кровопролития, уже никто не помнит, но племена упорно продолжают боевые действия. И только такими радикальными мерами, по мнению женщин, можно принудить мужчин к миру…
В средней школе Воронежа старшеклассники на перемене изнасиловали в туалете ученика пятого класса. Задержанные характеризуются положительно…
И в завершение выпуска о погоде… Завтра в Москве ожидается… Конец света.
Последние два слова Владимир Дмитриевич произнес про себя, хотя, если бы произнес вслух, никто бы не заметил. Либо принял за остроту ведущего.
Дима поставил «Отель “Калифорния”». Станция была с уклоном в ретро.
Ну и что теперь делать? Идти к компьютеру и доказывать, какие мы хорошие? Что Гвинея-Бисау — это досадное исключение, что мы сами вправе изменять свою жизнь, что никому не позволено в одночасье решать быть или не быть? Даже Основателю пятого разряда. Что ты, Основатель, если нормальный мужик (или не мужик), вместо бестолковых экспериментов обеспечил бы всеобщее счастье и процветание, а лично мне достроил бы баню на дачном участке. Потому как подлый экономический кризис сожрал финансовые сбережения, и строительство баньки придется заморозить.
Совсем рехнулся… Да величайшие умы человечества до сих пор не смогли найти смысл жизни, а мы, двенадцать случайных прохожих, должны до рассвета его отыскать. Нормальная задачка. Как раз для Голливуда. Там бы справились. Двести миллионов бюджета, пара звезд, дорогущие спецэффекты — вот и весь смысл.
А может, конкурс объявить в прямом эфире? На означенную тему. Победителю лучшей истории приз — компакт-диск с автографом Основателя. Или с моим, на худой конец. Слушатели активно включатся в диалог, начнут рассказывать слезливые истории про спасенных котят или утопающих. Глядишь, всем миром и справимся. Спасем человечество от напасти.
Нет. Это было бы слишком просто, как в «крестиках-ноликах». А Основатель шахматист. Гроссмейстер. Попробуй переиграй…
«Eagles» покончили с «Калифорнией». Дима завел следующую композицию.
Час пролетел, как одна минута, а ничего конструктивного в голове ведущего не возникло.
Пора начинать музыкальную викторину. Сказать вступительное слово, объяснить правила, поблагодарить спонсора и ждать звонков. Здесь от Владимира Дмитриевича требовалось повышенное внимание. Ночная смена — не дневная, редактора, отсеивающего ненужные звонки, нет, и следить, дабы звонящий нечаянно не ругнулся матом или не крикнул «Смерть легавым от ножа!», приходилось ведущему. Прямой эфир на самом деле был не совсем прямым. А с трехсекундной задержкой. Чтобы успеть «запикать» непарламентское слово или оборвать связь.
А попробуй отследи, когда сам играешь блицпартию с нехилой ставкой… Викторина.
Дима показал жестом — «Начали!».
— Доброй ночи, друзья… По-прежнему с вами… В прямом эфире… Напоминаю телефон…
Скороговорка, никаких веселых импровизаций. Не хотите — не слушайте и не звоните… Хотя страдает рейтинг.
Знак Диме. Тот поставил в эфир исковерканный компьютером фрагмент песни, название которой и предстояло угадать слушателю.
«А мне надо угадать кое-что другое. Что у кое-кого на уме… Чтобы наступило светлое будущее…
Чтобы наступило… Стоп. Согласно условиям викторины, я могу отправиться в любое место и время человеческой истории. А вдруг получится отправиться в завтра? Или послезавтра. И посмотреть, как там человечество? Живо ли, здорово ли? Весело ли по-прежнему? И существует ли оно вообще? Узнать заодно, как сыграют “Локомотив” с “Зенитом”, чтобы, вернувшись, сделать ставочку на тотализаторе. И если все в порядке, сидеть и не нервничать. Продолжать вести музыкальный конкурс.
Не знаю, получится ли такой скрытый маневр, но почему бы не попробовать? По уху, что называется, не ударят. Извини, Основатель, но я имею право на подобный ход. Что не запрещено, то разрешено.
Ну а если вместо улиц, домов и людей, увижу черную или белую пустоту, тем более нечего дергаться. Уйду из эфира, поеду домой, выпьем с верной супругой по сто граммов оставшегося со дня ее рождения “Реми Мартина” и будем ждать. Детей предупреждать не стоит. Зачем омрачать последние минуты?…»
— У нас первый звонок… Алло, вы в прямом эфире. Представьтесь, пожалуйста…
— Здравствуйте… Меня зовут Основатель… Неплохая идея, Чтец, но я предусмотрел подобный вариант. У тебя не получится заглянуть в завтра, это противоречит здравому смыслу… И поставь, пожалуйста, для меня песню группы «Queen».
— Какую?
— Ты сам знаешь какую… Блин! Померещилось? Или…
Владимир Дмитриевич посмотрел на Диму. Тот вел себя естественно. Не крутил пальцем у виска и не возмущался.
— Здравствуйте… Меня зовут Андрей. Я из Москвы…
— Оч… Очень приятно, Андрей… Вы угадали, какую композицию замаскировал наш компьютер?
— Да… Это песня группы «АВВА». Кажется, «Последнее лето».
— Вы совершенно правы! Действительно, это нестареющий хит прекрасной шведской команды. Поздравляю… Скажите, вы любите эту группу?…
— Да, ничего была банда… Особенно эта телка с черн…
— Что ж, сейчас мой помощник объяснит вам, как получить приз, а я поставлю песню «Последнее лето» в нормальном варианте.
Дима принялся диктовать звонящему адрес станции, а Владимир Дмитриевич положил руку на мышь компьютера, чтобы запустить трек.
Достаточно навести курсор на название и щелкнуть кнопкой.
Но он почему-то не щелкал…
Почему ему именно сейчас захотелось услышать мелодию, под которую его убивали, он объяснить не мог. Может, потому, что его сейчас снова убивают? И это условный рефлекс? Или высший некосмический маразм? Так или иначе, но пальцы набрали на клавиатуре «All dead», кнопка щелкнула, и песня пошла в эфир.
Дима удивленно взглянул на ведущего и включил внутреннюю связь:
— Владимир Дмитриевич, это не та тема. Заглушить?
— Не надо. Пусть играет… Я потом извинюсь. Он вышел из «аквариума». У него есть три с небольшим минуты, чтобы дойти до рекламного отдела, заглянуть в завтра и вернуться. За дверью, если верить Основателю, время остановится.
Куда податься? На Пятую авеню? Нет, он там уже был, ничего хорошего. На Елисейские Поля? Полюбоваться заодно летним Парижем. Обойдусь, сейчас не до любований.
Это должна быть родина. Там хоть объясниться по-русски смогу.
Москва, центр. Три часа дня. Завтра. Что может быть проще?
Загадал, повернул круглую ручку. Она поддалась. Владимир Дмитриевич толкнул дверь и сделал шаг вперед.
Вместо Красной площади или, к примеру, Тверской он оказался в малопривлекательном дворике. Обернулся назад — за спиной бледно-желтая стена дома и обитая железом дверь. Надпись «Электрощитовая» и пририсованный баллончиком половой член. Все понятно — это путь к возвращению. Остроумно. «А не пошел бы ты на… Владимир Дмитриевич».
Дом был жилым, пятиэтажным. С двух сторон к нему примыкали еще два здания, ограничивая внутреннее пространство дворика. В стене одного из них чернела арка, ведущая на улицу или проспект. Прямо напротив двери электрощитовой возвышалась кирпичная стена, ограждающая благоухающий тухлой селедкой мусорный контейнер. Стена, как и дверь, тоже пострадала от любителей баллонного импрессионизма. Возле стены ржавел забитый мусором кузов какой-то старой иномарки. Еще с десятка два машин полностью занимали свободную площадь двора, оставляя лишь небольшую дорожку для прохода людей и проезда транспорта.
Здешние дворники совершенно незаслуженно получали зарплату — мусор валялся не только возле бака, но и разлетелся по газонам и тротуару. Несколько голодных ворон воевали на асфальте за яблочный огрызок, а в дальнем углу двора смрадно дымилась подожженная кем-то старая автомобильная покрышка.
Может, Основатель не так понял и отправил меня в Гвинею-Бисау?
Но это было не столь важно. Даже если б жильцы дома справляли нужду прямо с балконов на прохожих, Владимир Дмитриевич не придал бы этому никакого значения. Главное, не было пустоты. Пускай это не Красная площадь и не Мавзолей, но мир существовал… Нет, с Мавзолеем не очень удачное сравнение. Для полного успокоения необходимо увидеть живых людей и возвращаться во вчера, в студию.
Он прошел вдоль кирпичного ограждения помойки прямо по тому месту, где сражались вороны. Удивительное дело — при его приближении они не разлетелись, а продолжили битву за пропитание. Владимир Дмитриевич по инерции махнул ногой, но птицы не обратили на него внимания, словно он был невидим. Слово «Кыш!» тоже не произвело на пернатых впечатления. Ведущий остановился, присел и поддал рукой по ближайшей к нему вороне. Но та не сдвинулась с места, а рука прошла сквозь нее, не причинив ни малейшего вреда. Он ударил посильнее, но результат тот же. Птицы его не видели.
Так-так-так… Может, люди все-таки исчезли? Остались лишь дома, машины и животный мир? Поэтому-то его и не видят?! Надо срочно найти трудящихся, если они, конечно, не сгинули, как динозавры.
О, а вот и они. Трудящиеся. А не динозавры.
Из припаркованного сразу за помойкой черного корейского джипа вышли трое. Первый, сидевший за рулем, худощавый мужчина лет тридцати пяти, был в легкой черной куртке, кепочке и джинсах. Солнцезащитные черные очки, усики. Второй — лет двадцати пяти, не старше. С кирпичным выражением лица, картофельным носом, крепко сбитый. В грязно-зеленой ветровке и рэперских шароварах. На бритой почти под ноль голове зеленая повязка, но не с арабской вязью, как у ваххабитов, а с переплетенными белыми веточками. И, наконец, третий. Ровесник Владимира Дмитриевича. Тоже в ветровке, тоже бритый и тоже с повязкой. Невысокий, среднего телосложения. На пальцах татуировки-перстни, которые обычно накалывают себе уголовные элементы в местах усиленного комфорта.
— Господа, которое нынче число? — естественным вопросом решил привлечь их внимание Владимир Дмитриевич, приблизившись вплотную.
Господа не отреагировали. Продолжали разговаривать между собой, даже не обернувшись на голос. Владимир Дмитриевич ладонью дотронулся до рэпера. Ноль на фазе.
Логично. Ни в будущем, ни в прошлом ничего менять нельзя. Но он и не собирался. Оставалось узнать сегодняшнюю дату, вернуться в рекламный и отправить Основателю еще один смайлик.
Проще всего дойти до ближайшего газетного киоска и взглянуть на свежие газеты.
Но что-то Владимира Дмитриевича заставило притормозить. Вернее, не что-то, а кто-то. Последний мужичок, ровесник…
Черты его лица показались ведущему знакомыми. В общем-то, ничего удивительного. Жизнь длинная, мало ли где могли пересекаться? Перстни на пальцах… Лет десять назад, когда он работал на телевидении, ездил делать репортаж в колонию. Может, там? Или еще где?… Почему-то есть уверенность, что знакомство было не самым приятным.
Он решил убедиться, что не ошибся, и прислушался к разговору.
— Все запомнили? — строго обратился мужчина в очках к двум другим.
— Да, — в унисон кивнули те.
— Тогда с Богом.
Молодой воровато огляделся, сунул руку за пазуху и вытащил пистолет. Владимир Дмитриевич не особо разбирался в моделях, но то, что пистолет не игрушечный, определить смог. Парень передернул затвор, поставил на предохранитель и сунул оружие за брючный ремень.
— Чего, сдурел? — зашипел усатый. — В тачке не мог зарядить?
— Забыл, — виновато ответил рэпер.
— Все, давайте… Я буду ждать, где договорились. Расчет по результату.
Усатый (видимо, старший трудового коллектива) сел обратно в джип и завел двигатель.
Не надо обладать аналитическим умом, чтобы понять — коллектив занимался не рекламными акциями. У второго бойца под ветровкой тоже какой-нибудь огнестрельный аксессуар. И замыслили господа не раздачу стикеров и не уличный концерт.
Владимир Дмитриевич посмотрел на номер джипа. Номер как номер. Московский регион. На всякий случай запомнил, благо тот был простым. Вдруг пригодится? Какие-то ребятки тревожные…
Джип сдал назад, развернулся, но покинул двор не через арку, а протиснулся в просвет между домами. Парни же зашагали к арке. Чтец пристроился сзади, в метре от них, благо Основатель обеспечил вполне надежное прикрытие.
— Блин, еле успел, — пожаловался младший… Пгикинь, поезд на два часа опоздал.
Он немного картавил, вместо «р» произнося «г».
— На хрена ты вообще туда ездил? Потом не мог?
— Бгательник попросил помочь с делом одним. Зато ночью отжег с козой местной у него на хате. Стгашненькая, но под пивасик хогошо пошла. — Картавый жестом изобразил коитус, затем продолжил: — Как бы с баблом не кинули. С них станется.
— Разберемся… Не спалиться бы… Работенка нервная. Такая, блин, мясорубка начнется!
— Да че ли там негвного? Свалить, главное… Слышь, мне обязательно на погажение шмалять?
— Как выйдет… Хотя жмуров ОМОН и так настрогает. По-любому мэрия все спишет.
«Однако, любопытный получился бы материал. Мэрия, жмуры… Надо было диктофон из студии захватить, — подумал Владимир Дмитриевич, — а потом прокрутить запись в эфире. Все рейтинги наши. Хотя… Кто ж такое даст прокрутить?»
Со стороны улицы арка ограждалась решеткой с калиткой. Парни немного постояли возле нее, оценивая обстановку. Ведущий тоже бросил взгляд сквозь прутья.
Арка выходила на Тверскую. Ошибиться невозможно, если всю жизнь прожил в златоглавой. Напротив арки, с той стороны, — забитая досками дверь дорогого магазина. Неряшливая надпись на фанерке: «Boutique закрыт. Кризис». Да, Основатель не обманул, здесь почти центр. Через полкилометра Манежная площадь, а там и Кремль с Мавзолеем.
По Тверской, по направлению к Красной площади неспешно двигалась пестрая колонна демонстрантов. Студенты, пенсионеры и творческая интеллигенция, как говорят в репортажах. У многих на головах зеленые ленточки с веточками. В руках тоже веточки, но уже настоящие. Лозунги «зеленой» направленности в защиту окружающей среды, типа «Нет мусорным свалкам!» и «Смерть нарушителям конвенции по охране водоемов!». Речевки и выкрики на ту же тематику. Но среди невинных призывов мелькали и политические: «Мэра в отставку!», «Долой режим олигархической диктатуры!», «Уходите по-хорошему, сволочи!» Несколько гаишников и постовых без особого энтузиазма сопровождали колонну, а какой-то подполковник вяло бубнил в мегафон просьбу не нарушать общественный порядок и немедленно разойтись, грозясь в противном случае принять меры. Но на него никто не обращал внимания, чего, наверное, он хотел и сам. А то ведь действительно пришлось бы принимать меры. А оно надо при его-то окладе?… Кто реально мог разогнать протестующих, так это автомобилисты, оказавшиеся заблокированными на прилегающих к Тверской улицах.
Владимир Дмитриевич вспомнил новостную сводку, зачитанную им чуть более часа назад. «Экологический саммит, представители Евросоюза… Марш несогласных, Южное Бутово…»
Значит, эксперимент удался. Он оказался в будущем. Можно уходить. Но он остался. Когда еще представится такая возможность?
Повод для демонстрации у несогласных вполне невинный — защита окружающей среды. Попробуй не разреши, когда пол-Европы на саммите тусуется. Сразу шум поднимется… Поэтому пришлось разрешить. В Южном Бутово. Но кто же туда из Европы поедет? Нужен центр. И даже не Васильевский спуск, а самый что ни на есть центральный центр. Вот они и двинули по Тверской, заодно развернув политические лозунги. Почему бы не воспользоваться моментом? Властям остается терпеть, не будешь же при западных журналистах смутьянов дубинками разгонять? Поэтому гаишники и постовые колонну сопровождают, а не ОМОН со спецназом.
Пока ведущий анализировал ситуацию, парни открыли калитку и моментально влились в колонну. На них никто не обратил внимания. Не в костюмах же они клоунов из Макдоналдса. Такие же повязки, такие же ветровки. Практически форма. Свои. Наши.
Владимир Дмитриевич тоже примкнул к колонне. Его не заметили бы и подавно, даже будь он голым. Обычное волшебство. Или высший космический разум. Для уверенности он стукнул по плечу идущего перед ним пенсионера, но тот даже не обернулся. Подобрался поближе к подозрительной парочке.
— Долой! — проголосил старший.
— Долой! — отозвалась толпа.
«Где, где я его видел? Эти узковатые глаза, чуть свернутый нос…»
Колонна слегка замедлила ход. Ведущий посмотрел вперед. Метрах в пятидесяти, возле здания Госдумы, дорогу перегородили несколько милицейских автобусов и шеренга бойцов ОМОНа.
«Ага, все-таки решили не пускать. И так послабление сделали, раньше не разогнали. Но к Думе — ни-ни».
Тройка офицеров отделилась от отряда и шагнула навстречу колонне. У одного в руках мегафон. Колонна опять сбавила темп. Задние ряды принялись напирать на идущих впереди.
Парочка пробралась к краю колонны, уйдя из центра. Владимир Дмитриевич следовал за ними, словно невидимая тень.
Офицер приложил мегафон к губам и прокричал:
— Внимание! Ваша демонстрация незаконна. Немедленно разойдитесь и прекратите нарушать общественный порядок. В противном случае мы будем вынуждены применить силу. Повторяю! Немедленно разойдитесь!
— Долой!!! — вновь прокричал кто-то из толпы. — Мэра в отставку!
— Давай! — негромко бросил старший картавому, накинув на голову капюшон ветровки.
Затем запустил руку за пазуху, обернулся, чтобы убедиться, что на него никто не смотрит, и извлек водочную поллитровку. Через секунду бутылка, кувыркаясь, рассекала воздух по большой дуге в направлении омоновцев. Не долетев пару метров до шеренги, она грохнулась на асфальт и разлетелась на осколки. Вылившаяся из нее смесь с шумным хлопком вспыхнула и метнулась по инерции вперед, оставляя за собой огненный шлейф. Коктейль имени Молотова. Смерть фашистам!
Почти одновременно картавый, тоже уже накинувший капюшон, выхватил из-за пояса пистолет и дважды выстрелил в троицу, преградившую путь колонне. Наверно, он был неплохим стрелком. Офицер выронил мегафон, схватился за шею и опустился на колени.
Бойцы, поняв, что случилось, с дубинками наперевес и криками «Мочить!» бросились в атаку. В толпу полетели дымовые шашки с ароматом «Dior». Одна пролетела прямо сквозь Владимира Дмитриевича и приземлилась возле студента с плакатом «Не хотим дышать дерьмом!». А придется…
Парочка провокаторов не стала дожидаться приближения отряда и метнулась к ближайшему подъезду. Дверь была на кодовом замке, но замок не оказал сопротивления. Видимо, «бомбисты» все продумали до мелочей. И подготовили путь к отступлению.
Невидимый ведущий рванул за ними, пройдя сквозь молодого продавца DVD-дисками и его складной столик. Продавец был облачен в потертый камзол и треуголку, один глаз перевязан ленточкой, вместо левой ноги — деревяшка. Вылитый Джон Сильвер из «Острова сокровищ». Пират не Карибского моря.
В парадной оказался второй выход. Господа проскочили его, бегом миновали двор и нырнули в следующий подъезд. Там бросили пистолет, ветровки и повязки, оказавшись в респектабельных пиджаках. Вновь закружили по дворам, пока не выскочили в почти безлюдный переулок.
Там их уже поджидал знакомый джип. Правда, на его лобовом стекле появился значок Министерства юстиции, а на крыше мигалка. Господа впрыгнули в приоткрытую дверь, и машина сорвалась в галоп. Догнать ее Владимир Дмитриевич при всех своих волшебных способностях не сумел бы. Он отдышался, постоял немного и побежал обратно, на Тверскую.
А на Тверской писалась картина маслом, достойная кисти Верещагина. «Апофеоз войны». Дым, огонь, вода. Битые стекла, битые лица, битые машины. Давка, крики, хлопки автоматического оружия, звуки ударов резины по мясу. Мат и кровь, кровь и зубы. Сломанный столик, слетевшая треуголка, ползающий по газону одноглазый, одноногий пират, хрустящий под ментовскими берцами контрафакт — «Ночной дозор», «Каникулы строгого режима», свежий Спилберг, официально презентуемый лишь в декабре. Запоздалые крики в мегафон «Прекратить или применим силу!».
Ни фига себе экология…
Оказавшийся рядом с ведущим омоновец почти в упор выстрелил в него из большого пистолета, но резиновая пуля прошла сквозь Владимира Дмитриевича и ударила в грудь молодому очкарику, повалив на асфальт, словно кеглю. Собственно, в очкарика боец и метил. Вторая резинка попала в голову молодой девице с зеленой повязкой. Девица тоже рухнула, повязка из зеленой превратилась в черную, а белые листочки на ней стали красными… Оружие останавливающего действия.
Омоновцам, впрочем, тоже приходилось несладко. Они не рассчитывали на подобный ход событий и явно уступали в количестве. У нескольких толпа отобрала щиты и дубинки, повалила на землю и молотила подручными средствами. Двое уже не подавали признаков жизни, но их упорно продолжали мутузить. Со стороны Манежной показалось подкрепление — БТРы с водометами на крышах и пехота. Трудящиеся с балконов фиксировали происходящее на мобильники для программ «Вы очевидец», «Шокирующее видео» и «ЧП за неделю». Западные туристы ухитрялись позировать перед объективами фотоаппаратов. «Сма-а-йл! Чи-и-и-з!» По возвращении можно выложить в своем блоге — «From Russia with Love».
Репортер какой-то зарубежной телекомпании взахлеб вещал перед камерой о происходящем, но закончить сюжет не успел, сбитый струей воды. Вместе с оператором. Когда же попытался подняться, один из омоновцев добил его ловким ударом приклада в голову, несмотря на предупредительный крик «Pressa!». Но наши менты языками не владеют.
Да это же война… Настоящая война… На асфальте убитые люди. Много людей. Возможно, случайных. Правильно старший сказал: мясорубка.
Может, это и есть конец света, обещанный Основателем? Время сейчас нервное, кризисное. Достаточно искры, и разгорится пожарчик покруче, чем в семнадцатом. А кто-нибудь под шумок и даванет на ядерную кнопочку.
И все. До свиданья, Москва, до свиданья, олимпийская сказка — прощай. Планета под названием Земля исчезнет из Солнечной системы.
И это будет уже завтра. Вернее, уже сегодня, спустя несколько часов.
Владимир Дмитриевич бросился обратно, к знакомой арке. Ему никого не приходилось расталкивать, и никто не мешал бегу. Но бежать было все равно тяжко. Во-первых, возраст, во-вторых, не боевые ранения. Основатель явно недоработал. Забыл убрать сопротивление воздуха.
Возле арки лежал тинейджер. С разбитой головой. Без движения. Рядом рюкзачок с вывалившимися конспектами и веточка. Ведущий притормозил, нагнулся, автоматически приложил палец к шее и, разумеется, ничего не почувствовал. Не в смысле пульса, а вообще. Впрочем, и так понятно, что мальчишка отгулялся.
— Я вытащу тебя, — прошептал Владимир Дмитриевич, — обещаю.
Проскочил арку, двор, рванул дверь электрощитовой с членом…
Его оглушила офисная тишина, нарушаемая лишь звуками фортепьяно и сладким голосом Меркьюри, доносившимися из студии. На секунду ведущему показалось, что он снова оказался в далеком восемьдесят первом, в том самом дворе. Ведь сегодня памятная дата, не отмеченная в календарях.
— Ты че, щегол?
— Брыкается, сука…
Крик Кати:
— Ребята, не надо! Ну что вы, в самом деле?!
И музыка — «All dead, all dead»… А потом…
…Боже мой! Это же… Это же тот самый… Неприметный. С ножом…
Владимир Дмитриевич наконец вспомнил, где видел старшего. Да, сейчас у него не было шевелюры, он заматерел, изменился. Но взгляд… И натура. Ударить и смыться. Как тогда…
Повадки не меняются с годами. Особенно когда за них платят.
Песня заканчивалась, пора возвращаться в «аквариум». Но есть еще время, чтобы ответить Основателю. Мол, мир не исчезнет, пугай кого-нибудь другого.
Ведущий, не садясь на стул, склонился над клавиатурой, набрал текст. Бросил взгляд на монитор.
«Чтец, не строй иллюзий. Считай, что это была моя ошибка. Вопрос остается открытым. Жаль, что ты использовал единственную попытку вхолостую».
Владимир Дмитриевич поднял глаза на дверь. Двери не было… Песня закончилась.
Он вернулся в «аквариум», попытался успокоиться и отдышаться. Не получилось. Наклонился к микрофону…
— Увы, бывает и так. Техника тоже устает. Но давайте простим нашему компьютеру ошибку, тем более что группа «Queen» не самый плохой вариант. А теперь обещанное «Последнее лето».
В иной день в подобной ситуации Владимир Дмитриевич рассказал бы какой-нибудь анекдот или минуты на три развил бы тему компьютерной ошибки. Но сегодня не до того.
«Я видел завтрашний день, но не факт, что он наступит… Но при удачном раскладе он все-таки может наступить. А стало быть, все остается в силе».
Он вновь покинул «аквариум», добежал до комнатки охранника. Тот, как и предполагалось, сладко спал на боевом посту.
Разбудить!
— Сергей Николаевич!
— Что?! — вскочил с банкетки часовой. — Кого берем?!
— Никого… Вы же в милиции работали?
— Ну работал… Если это работа…
— У вас же наверняка знакомые остались… Надо срочно установить хозяина машины по номеру. Очень срочно. Сделаете?
Подполковник в отставке нацепил очки, лежащие на тумбочке, и громко чихнул. Затем высморкался в огромный расписной платок и ответил:
— Сделать-то не вопрос, Владимир Дмитриевич… Только эти ж оборотни на коммерческие рельсы встали. Знакомый не знакомый, а справочка платная. Кризис. А когда срочно — двойной тариф. Ничего не поделать, на одном окладе не протянуть.
— Я заплачу.
— Плакать не надо, нужны деньги.
— Будут, будут деньги… Я иногда путаю ударения.
— А-а-а… Тогда диктуйте номер. Пробью, если машина московская.
Ведущий продиктовал. Бросился обратно в «аквариум». Надо продолжать эту идиотскую викторину. «Улыбчивым» голосом нести всякую чепуху, дабы ночной слушатель не сменил волну.
— У нас есть звонок. Увы, к сожалению, вы не угадали… Но не расстраивайтесь, у вас еще будет возможность… Спасибо, и вам того же… Алло, говорите, вы в прямом эфире…
За долгие годы работы на станции Владимир Дмитриевич научился говорить одно, а думать о другом. В хорошем смысле этих слов. Например, вчера во время викторины он прикидывал, где подешевле купить вагонку для бани. А сегодня — как разрулить ситуацию с завтрашней бойней, про которую еще никто не знает. За исключением, конечно, тех, кто ее устроит.
Текущую политическую ситуацию он примерно представлял. Кризис не жалел ни старого, ни молодого, ни бедного, ни богатого. Несогласные под этим предлогом развернули знамена во всю ширь. Коммунисты и эсеры к ним не примыкали — их вполне устраивала нынешняя власть, хотя они и кричали, что находятся в оппозиции. Народ пока не был готов идти на баррикады, но при удобном случае пару-тройку супермаркетов разгромил бы. Или водочных магазинов. Жрать-то хочется…
В правительстве начались перестановки — попытка успокоить общественность, мол, мы не сидим сложа руки. Либо просто очередная схватка за портфели под благовидным предлогом.
Под градоначальником тоже зашаталось кресло — сказались непопулярные антикризисные меры. Да и с высшим руководством у него разногласия, финансовые или политические — не столь важно, ибо это, по большому счету, одно и то же.
Кому выгодна завтрашняя провокация? Высшему руководству? Получается — да. Убиваются два зайца — раскрывается истинное лицо оппозиции с последующим запретом любых ее выступлений и появляется отличный повод снять мэра. Почему недоглядел? Почему допустил?… И время удачно выбрано — президент в Африке с официальным визитом… Но при чем тогда мэрия, про которую упомянул старший и которая все спишет?
Впрочем, ей по-любому придется списывать…
— Вы в прямом эфире… Говорите…
— Алло! Алло! Сережа, ты? Это тетя Наташа! Не знаешь, бабушка завтра поедет на участок?
— Перезвоните, видимо, вы ошиблись номером.
— Не поедет? А дай мне ее.
— Всего доброго.
А может, все-таки мэр? Мало ли там какие подводные течения, мало ли чьи денежные потоки пересеклись?
Или силовики? У них тоже свои группировки и кланы. Кто-то с мэром в доле, кто-то нет. Джип-то с лейблом — Министерства юстиции.
И несогласные хороши. Под прикрытием зеленых веточек вышли. За природу мы беспокоимся, за чистый воздух.
— Алло, а можно привет передать? И заказать песенку?
— Можно. Но только через полтора часа в программе по заявкам. А сейчас викторина… Надо угадать, кто устроит завтра бойню на Тверской.
Последнее предложение снова не было озвучено.
В «аквариум» заглянул охранник. Улыбнулся и потер палец о палец. Задание выполнено, разрешите получить доход. Владимир Дмитриевич поставил песню и вышел в коридор:
— Ну что?
— Данного номера в картотеке ГИБДД не числится, — бодро, почти по-военному доложил отставник.
— Как не числится? Я же сам видел.
— Возможны варианты. Либо номера липовые, либо машина принадлежит очень секретному ведомству. Но это менее вероятно, у спецслужб легальные номера. Чтоб гаишники не тревожили.
— Министерство юстиции может быть? Или мэрия?
— Вряд ли. Им нет никакого резона тихариться. Наоборот… Владимир Дмитриевич, я тысячу человеку обещал.
«Не тысячу, а пятьсот», — подумал ведущий, но деньги отдал. Подполковнику тоже жить надо.
Вернулся в «аквариум», продолжил викторину.
Нет, номера не липовые, слишком рискованно вешать их на машину с мигалкой. Стало быть, очень секретное ведомство. В котором не будут переживать из-за десятка-двух покойников. ФСБ? ГРУ? ФСО? Или еще какие-нибудь три знакомых буквы?
В любом случае, ребята готовы на любые жертвы. И не собираются подставлять своих людей. Со стороны наняли.
И что же делать? Кого предупреждать?
Звонить несогласным? Они и слушать не будут, посчитают, что это происки властей. Провокация, чтобы сорвать демонстрацию. Да и как я сейчас найду несогласных?…
В мэрию сообщить? Там докапываться начнут, откуда информация. Или вообще разговаривать не станут.
В милицию? И что я им скажу? Что побывал в будущем по воле неизвестного Основателя? Пришлите автоматчиков на мотоциклах! Ответ предсказуем. В дурку его, в дурку, к поэту Бездомному!
— Итак, последняя загадка на сегодня… Слушайте внимательно, песня довольно известная, и вы ее наверняка знаете…
Или завтра приехать в тот двор и устроить разборку? Напомнить старшему про восемьдесят первый год, дать в рожу… А дальше что? Наверняка на подобный случай у господ предусмотрен запасной вариант. Не эти, так другие коктейль в омоновцев метнут.
Да и не хотелось, положа руку на ногу, никаких разборок. Можно ведь и пулю невзначай получить. Пистолет-то у них настоящий. И коктейль тоже.
— Вы совершенно правы! Конечно же, это «Pink Floyd». Композиция «Money», что означает «Деньги». Которые, по мнению многих, решают все. Но, слава богу, это не так. Конечно же, не все. Правда, гораздо увереннее это произносишь, имея пару миллионов на счету в банке «Резерв», спонсоре сегодняшней викторины…
Разборки не хотелось… Особенно с публикой, для которой количество жертв не имеет значения. Одним больше, одним меньше… «По предварительной версии, ведущий популярной радиостанции подвергся нападению неустановленных хулиганов или грабителей. Возбуждено уголовное дело, мы будем следить…» И ни популярность не спасет, ни связи.
После того случая в восемьдесят первом Владимир Дмитриевич стал осторожным. И, услышь на ночной улице крики о помощи, подумал бы, а стоит ли бросаться сломя голову. И, наверное, он имел на это право. Потому что побывал там. Прокатился на облаке.
Конечно, он не занимал позицию «моя хата с краю», но и на баррикады не лез. Всегда пытался найти компромисс. Сейчас его все устраивало. Спокойная работа, позволяющая даже в кризис оставаться на плаву, относительная популярность, уважение коллег и начальства. Стабильность.
И все потерять? Ведь это чистая случайность, что он загадал завтрашнюю Москву. Загадай Токио или Лондон, ничего бы не узнал…
Жертвы всегда были и будут. Они неизбежны. Спасешь одного — погубишь другого…
Главное — мир не исчезнет…
Песня заканчивалась. Впереди выпуск новостей. Монитор ничего нового не выдал, значит, нужно повторить уже сказанное и начинать концерт по заявкам.
У тебя есть единственный вариант.
Тебе поверят. Твое слово имеет вес… И оно посильнее удара кулаком по морде. Но только сказанное в прямом эфире. Так ударь. Отомсти хотя бы за себя. Ведь тот урод и дальше будет резать и стрелять людей… Только ты можешь его остановить.
Станцию лишат лицензии… Пострадают владельцы, руководство, сотрудники. Господа, затеявшие большую бойню, не простят. И сюсюкаться не будут. Какая, на хрен, свобода слова?! Очумели? В стране кризис, мы принимаем реальные меры, а вы мешаете. Вам что велено? Читать по бумажке про визиты президента, викторины проводить и концерты по заявкам. Вот и проводите, а не лезьте в серьезные игры. Может, мы тоже спасаем мир. Своими способами.
Последний куплет. Затем Дима поставит отбивку, и пойдет блок новостей.
Кто-то из великих сказал: для победы зла достаточно, чтобы хорошие люди ничего не делали…
«Что ты несешь? Взрослый человек, а все на цитаты киваешь… Успокойся!»
Возможно, тот мужик с болонкой тоже был хорошим.
Дима дал сигнал.
Владимир Дмитриевич отпил из стакана воды, снял очки и пододвинул микрофон…
— В эфире выпуск новостей…