Как ни странно, разговор происходил прямо в кабинете гнорра в Своде Равновесия. А виной этому было вот что.

Когда первое в варанской истории аютское посольство прибыло в столицу в почетном сопровождении людей Ойфы из Нового Ордоса, Сиятельная, которая после очередной ночи, проведенной в объятиях Лагхи, чувствовала себя лучше некуда, вознамерилась принять диковинных гостей во дворце.

Лагха же, на которого ночь с Сайлой наложила отпечаток общей умиротворенной расслабленности, не стал возражать против прихоти Сиятельной.

Уже потом, стоя в толпе придворных, каждому из которых не терпелось посмотреть на пресловутых аютских воительниц из Гиэннеры (хотя о том, что в посольство вошли только Стражницы, никто не говорил, но все это прекрасно понимали), Лагха, стервенея от нетерпения, с ужасом осознал, что переговорить с Вирин и Куной-им-Гир с глазу на глаз до ночи не удастся.

А Тэн окс Найра, чье письмо, отправленное альбатросом из Нового Ордоса, он уже читал, не смог прибавить к своим словам ровным счетом ничего нового.

Вот Внешняя Секира тайного советника Эгина, по всей вероятности, погибшего на службе Князю и Истине. Вот подземные твари. Вот никакой на них управы. Вот он, Тэн окс Найра, чудом спасся на лодке и его в открытом море подобрал аютский корабль. И тогда он, Тэн окс Найра, рассказал обо всем аютским офицерам. Те очень испугались, и вот они здесь. Потому что подземных тварей, судя по всему, может растоптать только Гиэннера во всем своем зловещем великолепии…

Когда терпение Лагхи лопнуло, он протолкался сквозь почтенных матрон, с завистью разглядывавших стройные фигуры и великолепные закрытые платья своих соперниц-южанок, и, поклонившись им сдержанным поклоном, загадочно спросил:

– А что, не заглянуть ли нам на чарку винца к соседям?

Сайла, вертевшаяся поблизости, скосилась на своего любовника с крайним неодобрением. Про чарку винца у соседей, то есть в Своде Равновесия, обожал шутить усопший (не без помощи Сайлы) Сиятельный князь Мидан окс Саггор. Эта мрачная шутка уже всем затерла уши.

Куна-им-Гир удивленно вздернула брови.

– К соседям? Это, простите, не в Харрену часом?

– Нет, зачем же так далеко? – по-светски осклабился Лагха. – Всего-навсего перейти через площадь, во-он в то здание.

Лагха кивнул в направлении высокого стрельчатого окна, сквозь которое отлично просматривался Свод Равновесия.

– А почему бы и нет? – не моргнув глазом, согласилась Вирин.

Сайле исс Тамай оставалось только обиженно прикусить губу. «Вот так да! Принимать иноземных послов в Своде! Меня, значит, туда даже не зовешь. А этих извращенок – пожалуйста! Хорошо же, мой несравненный Лагха, завтра ты узнаешь, что я думаю о твоих дипломатических талантах!» – мысленно негодовала Сайла. Но спустя две секунды она уже широко улыбалась и говорила:

– Отменная мысль! Я надеюсь, варанская княгиня имеет доступ в святая святых своего государства наравне с аютскими дамами?

– Разумеется, Сиятельная! Я без ума от ваших шуток! – Лагха отвесил низкий куртуазный поклон, его тяжелые черные локоны едва не коснулись пола.

Перечить княгине на виду у аютского посольства Лагха не осмелился. Но ночью он покажет дуре, кто в Варане хозяин!

Итак, их было четверо. Лагха, Вирин, Куна-им-Гир и Сайла.

Гнорру вдруг вспомнилось – никогда еще в его мрачноватом обиталище не бывало трех посетительниц сразу. Да и вообще за то время, пока он, Лагха, был гнорром, в его кабинете успела побывать ровно одна женщина – его жена Овель исс Тамай. Да и ту привел сюда узурпатор Норо окс Шин, чтобы вскрыть ей вены с видом на пол-Пиннарина.

– Я думаю, – начала Вирин, твердо глядя гнорру в глаза, – что мы можем быть предельно откровенны.

Лагха молча кивнул. «Да уж конечно, откровенны! Примчаться опрометью из Сим-Наирна на корабле, превосходящем по мощи любой из флотилии „Голубой Лосось“, приволочь какого-то полудохлого офицера береговой стражи, у которого везде сплошь ужасы… Да и вообще, Хуммер вас, девочки, раздери, после стольких лет крайне скользких взаимных трений осмелиться войти прямо в кабинет гнорра и после этого еще откровенничать!»

Нет, Лагха не обманывался насчет «откровенности». Он знал – сейчас начнется самое интересное. Сейчас они начнут выкладывать ослепительные витражи правды и лжи, и правдивым будет одно слово из десяти. Сейчас будет вершиться головокружительная игра. Потому что эти девы с манерами дорогих куртизанок («Как они трогательно держатся за руки!»), вне всякого сомнения, знают сейчас многим больше его, Лагхи. И свое знание будут продавать по цене подлинного клинка Шета окс Лагина.

– Нам незачем скрывать друг от друга – и Гиэннера, и Свод Равновесия пристально следят за этим миром многие века. И вы, и мы ищем Изменения. Вы, как гнорр Свода Равновесия, и я, полномочный представитель Гиэннеры в звании Предписывающей, что приблизительно отвечает вашему пар-арценцу (Лагха не удержался от торопливого кивка – дескать, знаю-знаю, не мальчик), мы оба осознаем глубину опасности, которая таится в Изменениях. Хуммерово семя…

Лагха знал эту манеру вести переговоры. Десять, двадцать, тридцать минут убаюкивать, привораживать своего собеседника прописными истинами, которые доступны любому учителю изящной словесности. А через сорок минут начать исподволь, плавно переходить к сути своих требований. Лагха сам увещевал Сиятельного князя и Совет Шестидесяти именно таким образом. Но по отношению к себе подобное надувательство он считал оскорбительным.

– Ну вот что, госпожа Вирин, – резко перебил ее Лагха. – Я не вижу ваших мыслей, но сквозь ваше платье второй час созерцаю нечто, имеющее очень странный След. И если про хуммерово семя я досыта начитался еще в первый год своего эрхагноррата, то вот такого Следа я отродясь не видывал. Что надето на вас под платьем?

Сайла ревниво нахмурилась, а молодая спутница Вирин звонко рассмеялась.

– Ваша зоркость облегчает нашу задачу, гнорр, – сказала Куна-им-Гир, подымаясь из кресла. Лагха был вынужден разочарованно констатировать, что привести в замешательство офицеров Гиэннеры не так-то просто.

Тем временем Куна-им-Гир ловко распустила шнуровку на груди и отбросила верхнюю часть платья за спину, обнажив соблазнительные впадинки у основания ключиц и тонкие изящные руки.

Да, на Куне-им-Гир, как и на Вирин, в полном соответствии с догадками Лагхи под платьем было надето нечто. Что-то вроде жакета из тончайшей бугристой кожи.

«Нагрудник? Тонковат. Род женской одежды? Малопривлекательно. Или у них все женщины-офицеры носят такое – что-то вроде „не тронь меня“? Глупо».

– У вас, я надеюсь, «облачный» клинок, гнорр? – спросила Вирин.

– Сейчас – да, – сдержанно ответил Лагха, который не любил впустую бахвалиться мечом Кальта Лозоходца. Он не понимал, к чему клонят его гостьи.

– Это очень хороший меч, – удовлетворенно кивнула Вирин. – Можете рубить. А хотите – можете нанести и колющий удар.

С этими словами Вирин указала на Куну-им-Гир, которая, широко расставив руки и ободряюще улыбаясь, подошла к креслу гнорра.

Лагха не сомневался в том, что если ему предлагают рубить – не стоит десять раз переспрашивать, ломаться, сомневаться и вообще выставлять себя тугодумом.

Лагха видывал всякое – заговоренные нагрудники, нагрудники из хуммерова серебра, несгораемую бумагу, неутопимые мечи – и не сомневался в том, что с Куной-им-Гир все будет в порядке. Если, разумеется, он не снесет ей голову.

Отогнав шалую мысль поступить именно так, Лагха лениво поднялся и столь же лениво извлек меч из ножен. К его изумлению, тот мгновенно стал черен, как смоль, и затрещал от пробегающих по нему молний.

– Берегите кисть, – посоветовала Куна-им-Гир, посерьезнев.

Гнорр ударил не очень сильно – все-таки в последнее мгновение испугался сшибить девушку с ног – и лишь поэтому ушиб кисть сравнительно слабо.

Сайла вскрикнула.

Вывернувшийся из пальцев гнорра меч отскочил на три шага.

Куна-им-Гир поклонилась Лагхе с издевательски-извиняющейся улыбкой (дескать, зарубишь меня в следующей жизни, гнорр) и принялась завязывать шнуровку платья.

И тут Лагха был вынужден признать, что его знаниям и искусствам тоже есть предел. Ибо такого он все-таки никогда не видел – под ногами Куны-им-Гир вяло копошились несколько комочков кожи, а на ее нагруднике в месте удара образовался правильный шестиугольник отверстий, вокруг которых начали проступать фиолетовые круги, постепенно сливающиеся в один большой развод.

Кожа нагрудника была живой.

– В этом-то все и дело, – сказала Вирин, словно бы угадав мысли гнорра. – У вас на Медовом Берегу завелись шардевкатраны.

– Да, – поддержала свою подругу Куна-им-Гир. – Действительно, у Звезднорожденных нет упоминаний о шардевкатранах и всего лишь несколько упоминаний о взрослом девкатре. Потому что ни один из Звезднорожденных не был аютцем. И к тому же, когда они родились, единственный девкатр, который в «Исходе Времен» возведен в имя собственное – Девкатра, – был уже лет сорок как убит Эстартой. И потом, когда Синий Алустрал пришел с войной в Сармонтазару, Урайну так и не удалось толком вывести его из небытия против Торвента Мудрого, как он ни старался.

Как Урайн выводил Девкатру против Торвента, Лагха, в бытность свою Кальтом Лозоходцем, знал более чем хорошо. И что было потом – тоже. Но он промолчал. Теперь милые аютские дамы действительно говорили по существу вопроса.

– Но были времена, когда девкатров было много. Они были порождены магией самого Шилола и разводились в Аюте под надзором наших Ткачей. Шардевкатраны, то есть те, которые превращаются со временем в девкатров подобно тому, как гусеницы превращаются в бабочек, использовались в Аюте как подземные стражи границы, как превосходные землекопы и как поставщики своей удивительной кожи – материала для легких и почти бессмертных живых доспехов. Потом они окукливались в огромных коконах, большую часть которых Ткачи использовали для изготовления прочных и надежных тканей. Потом из коконов выходили огромные создания, подобные головастым бражникам, которые тоже были во всем послушны Ткачам. Они служили исключительно для праздничных шествий, для игр, имена которых погребены в веках, и для продолжения своего рода – словно бы племенные быки.

Лагха, который неплохо знал истинную историю Круга Земель за последнее тысячелетие, иронично осведомился:

– И куда же делось все это бражниковое великолепие? Хуммер пожрал, как обычно?

– Нет, – серьезно покачала головой Куна-им-Гир. – Насколько нам известно, все это было еще до появления Хуммера. И, кажется, до прихода «ледовооких». Все, что мы знаем о предыстории девкатров, получено Гиэннерой из плоти первого шардевкатрана, которого угораздило вылупиться в начале эпохи Второго Вздоха Хуммера, семьсот лет назад. Дело в том, что Шилол – сущность вообще куда более сложная, чем, например, Хуммер – что-то там предусмотрел или, наоборот, недосмотрел в природе девкатров и с какого-то момента шардевкатраны стали превращаться в тех ужасных тварей, которые теперь наводнили Медовый Берег. Поэтому Ткачи перебили их всех, хотя это и стоило многих трудов. И приложили все усилия к тому, чтобы уничтожить их яйца. Но, как оказалось, не все. Потому что в эпоху Второго Вздоха Хуммера у нас в Аюте, в районе современного Сим-Наирна, вылупились восемь шардевкатранов. Поскольку в то время места там были малолюдными, наподобие вашего Медового Берега, Гиэннера обнаружила это отнюдь не сразу. Троих удалось потом уничтожить еще личинками, коконы троих разыскать и тоже уничтожить, но двое превратились в девкатров слишком быстро и растворились в своем загадочном полубесплотном бытии. Полная судьба их неизвестна. Один – самка – со временем исчез бесследно, другой вошел в историю войн Второго и Третьего вздохов Хуммера как Югир или, по писаниям Элиена Ласарского Звезднорожденного, – Девкатра. Гиэннера еще тогда подозревала, что Измененные твари могли оставить потомство. И вот, около пятидесяти лет назад яйца девкатров были случайно найдены в подземных пещерах на нашей границе с Северо-Восточной провинцией Тернауна. Тогда Гиэннера предприняла изыскания по поводу того, можно ли обнаружить сквозь земную толщу кладку яиц шардевкатранов. Оказалось, что можно, но отнюдь не сразу и не очень точно. Такова предыстория.

– Допустим, – кивнул Лагха, который в каждой истории больше всего не любил именно предыстории. – И вы хотите сказать, что обнаружили кладку девкатровых яиц у нас на Медовом Берегу?

– Именно, – кивнула Куна-им-Гир. – Подозрение об этом возникло у Гиэннеры еще несколько лет назад. И чтобы укрепиться в нем, меня отправили к вам в качестве наблюдательницы.

– Шпионки то есть, – поправил ее Лагха.

– Милостивый гиазир гнорр, не забывайтесь! – одернула Лагху Сайла исс Тамай, о присутствии которой все трое успели уже забыть.

Лагха скосился на княгиню с неудовольствием, но, поиграв желваками, согласно кивнул:

– Хорошо, наблюдательницы. Продолжайте, Куна-им-Гир.

– Продолжаю, – сказала та, быстро притушив вспыхнувшее было в очах праведное негодование. – Несколько лет я общалась с вашим местным населением, исходила вдоль и поперек весь Медовый Берег и наконец с точностью до пяти лиг обнаружила кладку яиц. Но прежде чем я получила разрешение от Гиэннеры официально обратиться к вашему тайному советнику, я поняла, что несколько шардевкатранов вылупились уже довольно давно.

– И когда же вы обнаружили яйца? – осведомился гнорр не без некоторой задней мысли.

– Десять дней назад, – ответила Куна-им-Гир достаточно небрежно.

– Сколько их?

– От двадцати до тридцати – куда больше, чем тех, которых мы некогда обнаружили у себя. И есть еще одно обстоятельство – те шардевкатраны, которые вылупились первыми, со дня на день должны свить коконы.

– А потом из них, конечно, выйдет погибель всему живому от Хелтанских гор до Океана, от Када до Магдорна и прочее, – предположил Лагха полушутя-полусерьезно. После того как он в прошлом году сокрушил крепость-розу и уцелел в сложнейших перипетиях мятежа Норо окс Шина, несколько коконов каких-то сбрендивших бражников казались ему совершенно смехотворной опасностью.

– Нет, гнорр. Погибель всему живому не выйдет. Просто у нас, в Аюте, через неделю после появления взрослых шардевкатранов наступит полный хаос. Потому что истинные девкатры – это полутелесные оболочки для чужих душ. И душа претерпевает в их Измененной плоти такие чудовищные муки, что девкатр испытывает непреодолимую ненависть к любому порядку. А потом девкатры доберутся и до Пиннарина. Безусловно, рано или поздно их удастся уничтожить, но ни вы, ни мы свидетелями этой победы уже не будем. А теперь, гнорр, мы хотели бы, чтобы вы самым внимательным образом выслушали наши предложения.

Лагха молча кивнул. И тогда, глядя гнорру прямо в глаза, заговорила Вирин:

– Гиэннера может справиться с шардевкатранами. Гиэннера знает их слабые места. Гиэннера готова помочь вам в борьбе с шардевкатранами – благо от Медового Берега до Сим-Наирна, где мы имеем мощный флот и отменный корпус лучниц, рукой подать. Учитывая, что на Медовом Берегу можно ожидать выявления новых девкатровых яиц, Ают просит у Великого княжества Варан право трехлетней аренды этих земель. Аренда будет использована нами в целях полного обезвреживания Медового Берега. А потом мы уведем флот и армию обратно в Сим-Наирн. В оплату за аренду Медового Берега Ают предлагает Варану сорок тысяч золотых хенкахеренов и двенадцатимолнийный боевой корабль «Лепесток Персика» с нашим палубным исчислителем, которому, разумеется, известен образ-ключ. В случае вашего согласия мы готовы передать «Лепесток Персика» незамедлительно, потому что он, как вы знаете, уже находится в вашем порту Новый Ордос. Ают, со своей стороны, просит права содержать на Медовом Берегу столько воинов и Стражниц, сколько сочтет нужным. Ну и, разумеется, всех шардевкатранов, все их коконы, все яйца после умерщвления или обезвреживания Гиэннера будет полагать своей законной добычей. Такова суть наших предложений. Ответ мы просим дать в течение одного дня, чтобы мы успели подготовить все необходимое для успешного уничтожения шардевкатранов до того часа, когда они обратятся взрослыми девкатрами.

Вирин замолкла на мгновение, едва заметно нахмурившись, словно бы что-то припоминая. Потом она виновато улыбнулась и добавила:

– Да, вне зависимости от вашего решения в качестве дружественного жеста Гиэннера дарит Своду Равновесия семь полных живых доспехов из кожи шардевкатранов вместе с указаниями по их кормежке и уходу за ними.

– Благодарю, – рассеянно улыбнулся Лагха, но все мысли гнорра были поглощены сейчас иным.

Если бы Лагха Коалара имел замашки деревенского простака, его челюсть отвалилась бы до самых колен. Если бы он имел манеры грютского тирана, аютские послы были бы незамедлительно отправлены на дыбу. Ибо их предложения были, пожалуй, самым большим оскорблением, которое только наносилось Своду Равновесия и его гнорру со времен Тридцатидневной войны.

По существу, аютцы говорили: «Своду Равновесия никогда не справиться с угрозой, возникшей на окраине Варана. Поэтому разрешите нам вторгнуться в ваши земли, чтобы уничтожить врага, который вам самим не по зубам».

Все выжидательно смотрели на Лагху. Тот наконец процедил:

– А почему бы вам не поделиться со Сводом Равновесия вашими тайными знаниями о борьбе с шардевкатранами просто так? Это сбережет ваших лучниц, Стражниц и деньги – весьма, замечу, немалые, – которые вы собираетесь уплатить за аренду Медового Берега.

– Потому что мы не имеем никаких гарантий доброй воли Варана, – сказала Куна-им-Гир убийственно спокойным тоном. – Потому что двадцать одни год назад ваш офицер по имени Норгван похитил у нас секрет дагги и человека, знающего образ-ключ. И великое счастье Круга Земель в том, что этот человек оказался достаточно силен, чтобы оставить образ-ключ при себе. Разумеется, Гиэннера опасается, что со временем вы можете использовать переданные вам знания во вред Аюту и всей Сармонтазаре.

Лагхе едва хватило сдержанности дослушать возмутительные речи Вирин до конца.

– Очень любезно с вашей стороны было приехать в Пиннарин, чтобы сообщить нам все эти интересные сведения, – бесстрастно сказал Лагха, подымаясь и всем своим видом давая понять, что аудиенция окончена.

В его голове царил основательный хаос, но свои дальнейшие действия вне зависимости от того, что на самом деле творится на Медовом Берегу, представлялись ему со всей ясностью. Срочно снарядить большую карательную экспедицию Свода Равновесия и «лососей». Возглавить ее лично и, не теряя времени, высадиться на Медовом Берегу.

Сделать это следует со всей мыслимой поспешностью. Не потому что он не верит аютцам, отнюдь нет. В том-то все и дело, что во многом верит.

Лагха, например, не сомневался в том, что шардевкатраны действительно некогда существовали (об этом со всей убедительностью свидетельствовал нагрудник Куны-им-Гир). Что эти твари действительно развелись на Медовом Берегу и что они очень опасны. И лишь в одно Лагха не мог поверить ни при каких обстоятельствах. А именно в то, что он, Отраженный, и сотни вышколенных офицеров Свода не смогут перебить в подземных норах два десятка каких-то слизняков.

«Ают хочет Медовый Берег? Очень хорошо. Пусть тогда обмажет медком подходящий мыс подле Сим-Наирна!»

Когда двери подъемника затворились за княгиней, Куной-им-Гир и Вирин, Лагха стремительно прошелся по своему исполинскому кабинету вперед-назад.

Постоял перед длинным полукруглым стеллажом с копиями древних рукописей и писаний Звезднорожденных.

Постучал пальцами по свежему Зраку Истины, который удалось как следует отладить только три месяца назад – предыдущий не выдержал близости Убийцы Отраженных в прошлом году и его останки пришлось вверить Жерлу Серебряной Чистоты.

Потом Лагха, окончательно успокоившись, вернулся к своему столу. Итак, Медовый Берег.

Лагха извлек из стола последний годовой отчет по уезду, принадлежащий перу покойного Гларта, и перечитал его.

Потом извлек на свет обрывок струны от каниойфаммы – единственный достойный внимания предмет с Медового Берега, который поступал к нему за последние годы.

Никакого Следа на струне уже не было, но Лагха прекрасно помнил, что на момент поступления на ней теплился слабый отпечаток чужой женственности. Этот След, как и все прочее, что он успел ощутить, познать, постичь за двадцать восемь лет своей жизни, Лагха узнал бы среди тысяч других.

К чему прикасались здесь, в его кабинете, аютские Стражницы? По меньшей мере к подлокотникам кресел, на которых они сидели. Так или иначе, их Следы стоит запомнить. Лагха встал, подошел к креслам и возложил ладони на подлокотники обоих.

«След, оставленный Вирин, не подходит. Но вот зато на правом кресле, хранящем След Куны-им-Гир… Так я и думал, шилоловы бабы!»

Под столом Лагхи была плита, отличающаяся от прочих греовердовых шестиугольников, устилающих пол, одной малопримечательной особенностью. Гнорр надавил на нее и, чтобы занять себя на ближайшие минуты, подергал струну от каниойфаммы. Трень-брень.

«Колеблет, понимаете ли, землю, задумана, видите ли, в разрушительных целях…»

И в этот момент гнорр боковым зрением заметил на полу, слева от стола, едва заметное шевеление.

«Ах да, как я мог о них позабыть!»

Комочки кожи, вырванные его мечом из нагрудника Куны-им-Гир. Воспользовавшись двумя листами плотной гербовой бумаги из отчета Гларта как совком и веником, гнорр подобрал их и высыпал на стол.

Невзрачные, лилово-коричневые, каждый размером с полмизинца. Шесть штук.

Лагха дернул струну. Ничего не произошло – если не считать какого-то смазанного следа в воздухе, словно бы там нечто промелькнуло с неописуемой скоростью. Похоже, произошло многое, но только очень быстро. Столь быстро, что обычный человек ничего не заметил бы.

Лагха замер, впившись взглядом в свои трофеи, и едва слышно прошептал заклятие. Второе. Третье.

Раздавленное Время приняло Лагху в свои объятия.

Гнорр еще раз дернул струну и на этот раз услышал очень низкий, басовитый, тягучий звук, который, казалось, продлится до завтрашнего утра.

Все шесть комочков кожи конвульсивно дернулись – сперва сократились, превратившись в небольшие бугорки, потом развернулись, вытянулись, образовали звезду с шестью подкрученными лучами и вновь вернулись к своему обычному состоянию.

Когда потрясенный гнорр проделывал свой незатейливый опыт в третий раз, двери секретного служебного подъемника, совершенно неразличимые на фоне стены, начали медленно-медленно разъезжаться. И прежде чем из них наконец показался личный посыльный гнорра, Лагха успел еще дважды дернуть за струну, окончательно увериться в своих подозрениях, спрятать струну в стол, а клочки кожи шардевкатрана – в яшмовую шкатулку, и поднять на своего подчиненного бездумный взор чиновника над чиновниками.

Настроение Лагхи улучшилось и ухудшилось одновременно. Улучшилось потому, что он узнал о шардевкатранах куда больше, чем со слов аютских послов.

Ухудшилось, ибо он не имел ни малейшего представления о том, как воссоздать по образцу эту с виду незатейливую струну, как сделать правильную каниойфамму и что сыграть на ней, чтобы все шардевкатраны на Медовом Берегу перегрызли друг другу глотки.

– Пар-арценца Опоры Вещей и Первого Кормчего ко мне, – бросил Лагха посыльному. – Кроме этого, скажи людям из Опоры Единства, чтобы установили негласное наблюдение над Тэном окс Найрой – офицером береговой стражи, которого привезли аютцы. Если он попытается вступить в сношения с аютским посольством в гостинице Иноземного Дома – не препятствовать. Четыре раза в день докладывать мне обо всем, что делает Тэн окс Найра. И об аютских бабах тоже.

Альсим, к великому удивлению Лагхи, появился спустя десять минут после ухода посыльного.

– Я уже искал встречи с вами сегодня, милостивый гиазир, – начал Альсим. Он выглядел усталым и встревоженным. – Но на приеме в честь аютских послов – или, даже точнее, послиц – я не решился претендовать на ваше внимание. Я ждал в Смоляном Зале, пока ваши гостьи уйдут.

– Рад, что тебе не пришлось ждать слишком долго, – сухо бросил гнорр. – Говори, что там у тебя.

– Дело в том, милостивый гиазир, что мои предновогодние опасения, увы, полностью оправдались. Боевой флот южан готовится к выходу из Багряного Порта. Вопрос лишь в том, куда он намерен направиться. И на этот счет у меня имеются самые неприятные соображения.

«Ах да, этот ублюдок Ихша», – вспомнил Лагха.

– Семь теагатов вспомогательной грютской конницы и около восьми тысяч настоящих «бронзовоногих», – продолжал Альсим, – отлично снаряженные, стоят сейчас в пятидесяти лигах к западу от Грютских Столпов, в солончаках Сумра. Они могут достичь границы наших владений за три дня.

– Давно стоят? – равнодушно осведомился Лагха.

– Мне сообщили об их появлении пять дней назад. Потом я получил сведения от вольных торговцев, которые недавно вернулись из дельты Ориса. Они говорят, что грюты отогнали свои табуны с выпасных лугов Айяр-Хон-Элга больше месяца назад. Полагаю, около двух недель они пополняли войска свежими лошадьми и, значит, стоят в солончаках не меньше десяти дней и не больше двух недель. Они чего-то ждут, милостивый гиазир. Из солончаков Сумра, конечно, за пять переходов конница может достичь и Нелеота, но воевать с северянами…

– Достаточно, – хлопнул ладонью по столу Лагха. – Понятно. Ихша давно уже собирался и наконец-то решился напасть на нас. Но семь теагатов легкой и полтора теагата тяжелой конницы против Свода и варанской армии – согласись, довольно скромные силы. Полагаю, чтобы раздавить их за Грютскими Столпами, нам понадобится никак не больше трех суток. Или трех часов – если они отважатся с ходу вступить в решительное сражение.

Альсим с трудом сдержал разочарованный вздох. У него был заготовлен такой превосходный доклад! За каких-то тридцать минут Альсим собирался блестяще обосновать, что для войны с Севером южане слишком быстро приготовили конницу, в то время как флот будет добираться из моря Савват только до Фальма недели три. А для войны с Аютом они, наоборот, слишком быстро снарядили флот. И конницу надо было собирать не в солончаках Сумра, а в нарабитских предгорьях. В общем, многое мог бы порассказать Альсим о работе шпионов и аналитиков Свода, да только гнорр слишком быстро все понял. И все-таки у Альсима было припасено еще кое-что.

– Да, милостивый гиазир. Но это еще не все. Дело в том, что лекарь Афах – я вам сообщал о нем чуть больше полугода назад – возвысился при Ихше в последние месяцы неописуемо. Афах не имеет в Северо-Восточной провинции никакого, даже самого завалящего, титула. Но он сопровождает Ихшу повсюду. На приемах он сидит в его тени, лекаря постоянно видят близ Глухих Верфей и на Медных Курганах. У меня есть серьезные подозрения, что этот Афах знает по меньшей мере секрет «гремучего камня». А это уже заставляет посмотреть на угрозу вторжения южан в совершенно новом свете.

Здесь пар-арценц был прав. С «гремучим камнем» южане были очень опасны. Почти столь же опасны, как и аютцы со своими «молниями».

– Помимо этого, если останки трехпалубного корабля, разорванного на мелкие щепки, можно считать неопровержимым доказательством наличия у южан «гремучего камня», что думать о длинных полосах копоти, оставленных на одном из Медных Курганов?

Лагха не любил риторики.

– И что же думать, а, пар-арценц? – бросил он раздраженно.

– Мне кажется, что полосы копоти длиной от тридцати до восьмидесяти шагов оставлены «темным пламенем». Я предполагаю, что южане испытывали поворотные трубы на колесных станках и, если судить по густоте и длине полос, описанных в донесениях наших людей, можно оценить длительность извержения пламени из одной трубы в десять минут.

Лагха не удержался и цокнул языком. Десять минут! Если это правда, то южане при правильной тактике могут из одной трубы поджечь две варанские галеры. Десять труб – двадцать галер.

– Что-нибудь еще? – спросил Лагха, умоляя Шилола завязать язык Альсима узлом, чтобы тот больше не доставлял ему таких умопомрачительно печальных известий.

– Да. Сегодня утром я обнаружил, что призраки поменяли свой цвет.

Если обычно Альсим бывал чересчур многословен, то теперь его сообщение оказалось слишком лаконичным даже для всезнающего и всепомнящего гнорра.

– Какие призраки? – переспросил Лагха.

– Рыбы-призраки в Алом Бассейне, за которым вы приказали надзирать особенно тщательно. Рыбы стали черными как смоль и сплошь покрылись яркими оранжевыми пятнами, словно саламандры.

«Так. Значит, Ибалар стал первым, кому удалось избегнуть смерти от меча Кальта Лозоходца». У Лагхи едва заметно дернулся уголок рта. Он стеснялся признаться себе в том, что не на шутку испуган.