Глава 9
Серый Холм
Медовый Берег, 63 год Эры Двух Календарей
Вечер Третьего дня месяца Алидам
1
– Милостивый гиазир тайный советник!
«Ишь ты, из-под земли достанут», – подумал Эгин, оборачиваясь.
От дома Люспены он не успел отойти и на пятьдесят шагов, а вот на тебе – снова кому-то нужен.
«Впрочем, времена для Медового Берега настают такие, что аррум Свода Равновесия скоро будет нужен всем и каждому. Свой, личный аррум».
– Чего тебе?
– Вам письмо от милостивого гиазира Багида Вакка.
Эгин внимательно посмотрел на малого в яркой пурпурной рубахе, расшитой золотыми птицами и морскими единорогами. Ага, невысок, крепок, с лица – сер, глаза – красные, в тон рубахе. «Да, этот точно багидов. Вот таких же „братков“ этой ночью на меч ставил…»
Больше всего в мире Эгину сейчас хотелось поставить на меч и этого подвижного мальца, который, разумеется, «мальцом» не являлся, было ему за тридцать. Но убивать парламентера – а на голове багидова посланца был повязан черный платок – благородным гиазирам не пристало.
– Ты-то сам кто будешь? – осведомился Эгин, на всякий случай шаря взглядом под одеждой посланца. Мало ли что там? Впрочем, как ни странно, оружия при холопе не было. Только на поясе, на двух цепочках, висел футляр для писем.
– Я, извольте видеть, Руам. Милостивого гиазира Багида Вакка первый конюх.
– На Кедровую Усадьбу ходил этой ночью?
– Не знаю я никакой Кедровой Усадьбы, недосуг мне, – буркнул Руам, разглядывая заляпанные грязью носки своих сапог.
«Ходил, ходил, значит, как миленький. Эх, под „облачный“ клинок бы тебя, братец… – вздохнул Эгин. И успокоил сам себя: – Ну да это успеется».
– Ладно, письмо давай.
2
Первым, что удивило Эгина, была бумага. Добротная, яично-желтая, с искусной миниатюрой в правом верхнем углу. Миниатюра символически изображала пчелиный сот (три правильных шестиугольника) и пчелу. Если сот был еще туда-сюда, то пчела с двумя ярко-красными яростными бусинами глаз, с тщательно проработанными коготками на лапках, с излишне перепончатыми крыльями больше походила на гостя из страшного сна.
Почерк. Твердый, с сильным правым наклоном и крупными пузатыми буквами. «Это не письмо сумасшедшего землевладельца, которому вздумалось сжить со свету своего соседа. Это письмо, это письмо… как ни странно, уверенного в себе офицера Свода Равновесия!» Эгин помнил – у пар-арценца Опоры Единства Йора, человека настырного, целеустремленного и туповатого, очень похожий почерк.
Взор Аррума обшарил лист сверху донизу.
Никакого свежего Следа. Никакого, если не брать в расчет его собственный След. И это тоже сразу насторожило Эгина, потому что когда человек пишет, он должен придерживать лист бумаги рукой. И рука должна оставлять След! Можно, конечно, не придерживать. Можно укрепить лист бумаги на столе при помощи какого-нибудь приспособления. Например, если человек однорукий. Но у Багида Вакка было две руки. «И две черные ноги», – вспомнил Эгин.
Йену окс Тамме, тайному советнику уезда Медовый Берег.
Милостивый гиазир!
В ночь с двадцать девятого на тридцатый день месяца Белхаоля на мое родовое поместье напали неведомые существа, от которых произошли великие несчастья. Внешний вид этих тварей остался для нас загадкой. Известно лишь, что они появляются из-под земли…
Длиннейшее, утомительно-скучное и напрочь лишенное новых подробностей описание выползков Эгин пробежал глазами через строчку. А вот дальше было интересно. Очень интересно.
…Я счел преждевременным уведомлять вас о случившемся загодя, ибо пребывал в уверенности, что «слизни» находятся в услужении у Свода Равновесия, являясь новым тайным средством, задуманным против врагов Князя и Истины. Также я полагал, что упомянутые «слизни» оказались в моих землях по ошибке, каковые для Свода Равновесия вполне простительны.
С немалыми трудами мои мужики смогли отогнать непрошеных гостей прочь. Желая все же увериться в своих догадках, я приказал отыскать логово «слизней». Руководствуясь указаниями нашего рудознатца, мои люди в течение двух ночей выслеживали тварей под землей.
К моему превеликому удивлению, следы «слизней» приводили к Кедровой Усадьбе. Принимая в расчет, что «слизни» в моих пределах сотворили чистого убытка в тысячу двести серебряных авров, а равно и истребили одного только мужеского пола девятнадцать холопов, я не смог совладать с гневом своих людей и прошлым вечером они ушли мстить гиазиру Крусту Гутулану. Каковое мщение и свершилось.
Я, разумеется, сейчас только приступил к расследованию промеж своих холопов с целью изыскать зачинщиков. Но еще не довел его до конца. Да и вообще неподвластные пониманию смертных дела, что творятся этим летом на Медовом Берегу, требуют тщательнейшего расследования.
Прошу вас, милостивый гиазир тайный советник, со всей возможной поспешностью прибыть в Серый Холм для довыяснения обстоятельств дела.
Багид Вакк, землевладелец.
После письма: я приношу вам, милостивый гиазир Йен окс Тамма, свои глубочайшие извинения и нижайше прошу не держать гнева на меня лично за безрассудство моих людей, от которых вы немало натерпелись.
В качестве извинения прошу принять от меня жизни спасенных среди руин Кедровой Усадьбы дочери покойного Круста Гутулана, а равно и нашего всеобщего любимца учителя Сорго, «несравненного Астеза». К сему добавляю, что небывалая белая птица была обнаружена пойманной у одного из наших мужиков. Быть может, и она будет вам интересна.
Эгин дважды перечитал «после письма» и только на третий раз ухватил суть, захороненную Багидом под несусветными нагромождениями словесных витийств.
«Лорма и Сорго живы. О Шилол Изменчиворукий! А почтовый альбатрос – в Сером Холме. О Трижды Изменчиворукий!»
3
Вечерело. Дорога лениво вилась между невысоких холмов, поросших низкорослыми деревцами, кустарником и гудящей от стрекота кузнечиков полынью.
Их было пятеро.
Есмара с Логой Эгин взял с собой, потому что эрм-саванн без его аррумского руководства все равно стоил не больше, чем просто один профессиональный солдат.
Здоровенного профессионального солдата, самого подтянутого из распущенной оравы Тэна окс Найры, Эгин взял с собой потому, что не сомневался: этот стоит троих, а под его аррумским руководством – семерых.
Солдата звали Гнук, он был беглым рабом с харренских галер и вообще производил впечатление человека надежного.
Еще с Эгином был главный конюх Багида Вакка, который так и не удосужился отрекомендоваться. А Эгин так и не удосужился спросить его имени.
Конюх ехал отнюдь не на коне. У него был мощный мул – по виду выкормыш крустовых пастухов. И не исключено – добытый накануне в ночной схватке. До мародерства Эгину сейчас дела не было – спустя полтора месяца ими будут заниматься трибуналы морской пехоты. А он, Эгин, будет вести трибуналы Свода. И кто-то – скорее всего пресловутый Прокаженный – заплатит за весь этот кровавый хаос сполна. «В общем, пусть пока малый Багида щеголяет своей пурпурной рубахой. Пусть!» – заключил Эгин, косясь на мула.
Пятым был Кух, которого за этот один-единственный неполный день Эгин уже успел научиться воспринимать как собственную тень. Тень она и есть тень. Пусть ходит по пятам, лишь бы не бунтовала.
Лошадь Эгина, одолженная им в свое время у Круста, у Круста же и осталась, сгинув без вести в кошмарном водовороте событий вчерашней ночи. Поэтому у Эгина тоже был мул и тоже весьма крепкий.
На этот раз он решил совершенно честно купить мула у Вицы. Но когда замордованный его рассказами до полусмерти градоправитель увидел на ладони Эгина деньги, он перепугался, как при виде костерукого.
Эгину вновь не удалось оплатить чужие услуги. В общем, хорошо быть аррумом. До тех пор, пока не появляется пар-арценц.
Есмар и Гнук шли размашистым маршевым шагом. Лога мелькал впереди, то и дело принюхиваясь к северному ветру. Кух как-то внешне комично, но очень быстро семенил близ правого стремени Эгина. До Серого Холма оставалось не больше полутора часов пути.
Эгин вновь вернулся мыслями к письму Багида Вакка. Там была ложь. Там была правда.
Судя по раболепски развязному тону письма, в Сером Холме его, Эгина, могло ожидать что угодно. В том числе – смерть.
На этот случай Эгин оставил Тэну окс Найре свою Внешнюю Секиру аррума.
Это было чудовищным нарушением Уложений Свода, но у Эгина не было выбора. Если он не вернется к завтрашнему полудню, решил Эгин, Тэн должен взять лодку, достичь аютского корабля, который по-прежнему торчит на якоре в двух лигах от берега, предъявить Внешнюю Секиру аррума (а к таким вещицам аютская Гиэннера относится с настороженным интересом) и совершенно искренне объяснить обстановку на Медовом Берегу. А вслед за этим потребовать от аютцев доставить его в Новый Ордос столь быстро, сколь это возможно. Ну а в Новом Ордосе Тэн должен идти в местный Свод Равновесия и докладывать обо всем. И в первую очередь о том, что убийцей аррума Опоры Вещей Эгина стал Багид Вакк. Со всеми вытекающими отсюда для Багида последствиями…
Ают и Варан не были явными врагами. Не были они и друзьями. На борту аютского корабля Тэна могли без каких бы то ни было разговоров нарезать карнавальными ленточками как варанского соглядатая. Поэтому план Эгина был очень слаб. Но все же он был лучше, чем его отсутствие.
Конечно, Багид Вакк знал, как надавить на него, на Эгина.
Лорма и Сорго – это даже не самое главное. В конце концов, не все ли равно тайному советнику, что сталось с какой-то девкой и каким-то безумным книгочеем? Другое дело – расчет на его, Эгина, офицерский долг («Понимает же этот сучий потрох, из какого „вашего ведомства“ берутся тайные советники уездов!»). «Вот, гляди, сыскался альбатрос-то! А ведь письмо в Пиннарин иначе и не отправишь, правильно? Так что приходи в гости, дорогой гиазир советник, потолкуем…» – вот что было написано в письме Багида в переводе на язык без красивостей.
Эгин смачно сплюнул.
– Правильно плюется гиазира, – одобрительно покачал головой Кух. – Не надо ходить холма. Дерьмо там.
– Крепко сказано! – гоготнул Гнук.
– Не хочешь – не ходи, – равнодушно пожал плечами Эгин. На споры не было ни времени, ни желания.
– А я и не хожу, – донеслось уже из-за спины аррума.
«Вот так да! А как же „силы наберусь“ да „везде за тобой ходить буду“?
Эгин обернулся, насколько позволяло неудобное седло, и, выворачивая шею, увидел Куха, который с независимым видом уселся посреди дороги, сложив ноги «крестом».
– Что же ты, Кух?
– Здесь посижу, – отвечал горец. – Тебя подожду. Если в тебе и вправду та сила, что мне думается, дождусь.
Эти слова были произнесены Кухом с такой убежденностью, что Эгин счел разговор законченным.
4
Из-за невысокого холма, на котором торчала ажурная стрелковая вышка из свеженаструганных жердей, медленно выползал другой холм. Широкий, основательный, серый. А на нем громоздились грязно-желтые бастионы поместья Багида Вакка.
«Отличное место. Отличное! Прибрал бы его Шилол со всеми обитателями!»
Было уже совсем темно. Эгин едва успел остановить своего мула перед незаметно подкравшимся из наступающей темноты рвом. Ров был тоже свежий, как и стрелковая вышка, за рвом высился земляной вал. В валу зиял неширокий проем, в котором чернели фигуры нескольких людей.
– Стоять! Назови ключ-слово! – гаркнул один из стражников в проеме вала.
– Тернаун! – выкрикнул главный конюх.
– Па-асторони-ись!
Стражи перестроились и прямо под ноги Эгинову мулу с того конца рва стал неспешно выползать перекидной мостик. Свежий, как и ров, как и стрелковая вышка. С перильцами.
– Тоже мне, играют тут в Тардер, Эстартою осажденный! – процедил сквозь зубы Есмар.
Эгин недовольно покосился на него.
– Есмар, люди боятся, – сказал он с такой многозначительностью, какая обычно прорезается в интонациях офицеров Свода к сорока годам. У него, Эгина, прорезалась в двадцать восемь.
Гнук играючи перебросил с плеча на плечо боевой молот и одобрительно крякнул.
Гнук знал, что в лагере врагов надо держать язык за зубами. Пока он, язык, не развяжется в безудержном боевом сквернословии.
А в том, что рано или поздно это произойдет, Гнук не сомневался. Перед самым выходом из Ваи тайный советник Йен окс Тамма приобнял за плечи его и Есмара и тихо сказал: «Милостивые гиазиры, вести себя надо очень, очень спокойно. До тех самых пор, пока на нас не нападут в открытую. Либо – пока я не скажу „С нами нет одного человека“. Вы поняли? Если я произнесу эту фразу, вы должны будете убивать всех, кого видите. Потому что все, кого вы увидите, кроме нас троих и Логи, будут нашими смертельными врагами».
5
– Нет. Оба, точнее, все трое, – Эгин имел в виду и Логу, – пойдут со мной. И притом при оружии.
Главный конюх Руам, у которого явно имелись на этот счет очень строгие предписания, недобро посмотрел на Логу. На Есмара. На Гнука.
– Хорошо. Я передам ваше пожелание гиазиру Багиду Вакку.
Сказав так, он повернулся и уже собрался пройти под двумя скрещенными алебардами («Неужели в этом захолустье кто-то умеет обращаться с настоящей трехлезвийной алебардой?» – пожал плечами Эгин) двух, на удивление, неплохо экипированных солдат.
Эгин понял, что с таким началом дело у них не заладится.
Двумя пальцами левой руки он ловко ухватил конюха за ухо и рывком развернул к себе. Идя на поводу у такой боли, повернется любой.
– Спа-акойно! – рявкнул Эгин алебардистам, лица которых вытянулись в предвкушении кровавого разбирательства. – Та-ак, – протянул Эгин уже в адрес конюха, старательно наступая ему на левый носок. – Мне насрать на то, что ты передашь Багиду. Мне важно, чтобы впустили всех. Если этого не произойдет ровно через один короткий колокол…
Говоря так, Эгин свободной рукой вытянул меч. По клинку медленно ползли тяжелые грозовые тучи. Чего-то подобного он и ожидал. Эгин сунул клинок под самый нос съежившемуся Руаму.
– …если вообще твой хозяин мне не понравится с первого же взгляда…
Вряд ли конюх мог понять, что в действительности сотворяет через нечеловеческое напряжение аррум Опоры Вещей с его сознанием и волей, вряд ли он мог исчислить, сколько жизненного ветра сейчас уходит из его тела через пальцы Эгина и какой силой полнятся сейчас глаза этого страшного слуги Князя и Истины. Конюх мог лишь бояться. Бояться всего происходящего, и превыше всего – невиданного трескучего меча, от близости которого крохотными иглами кололо лицо и шевелились под черным платком парламентера его черные волосы.
– …тогда, смерд, разговор будет таким.
Пальцы Эгина на ухе конюха разжались и тотчас же дали ему сильного тычка в подбородок. Эгин убрал ногу с его носка, и конюх в полном бессилии начал заваливаться на спину. И тогда «облачный» клинок Эгина ринул вниз.
Сталь клинка лишь едва прикоснулась к бронзе футляра для писем, висевшего у конюха на поясе.
Раскат близкого злого грома прокатился по двору и ушел в небеса – туда, где и положено обитать грому.
А футляр с глухим треском раскололся на десятки раскаленных докрасна обломков и просыпался на плиту под ногами Эгина невиданным дождем.
Конюх, кое-как подымаясь на колени, в полной прострации воззрился на обломки – красные, трескучие, такие бессмысленные.
– У тебя один короткий колокол, – спесиво напомнил Эгин, неторопливо доставая льняную тряпицу.
После таких трюков кажется, что вся пыль мира стремится облепить «облачный» клинок.
А самое плохое то, что повторить сегодня такой же трюк он сможет только один-единственный раз. Пар-арценц мог бы и трижды, и четырежды. Он, аррум, нет.
6
Они находились внутри поместья, которое сейчас больше походило на осажденную крепость. На крепость, уже выдержавшую одну осаду.
Багид не лгал. По крайней мере он не лгал в том, что выползки побывали на Сером Холме.
Две наспех засыпанные землей огромные канавы, наискось пересекавшие мощенный добротными каменными плитами двор, свидетельствовали о том, что твари выходили здесь на поверхность. И, судя по бурым пятнам засохшей крови на уцелевших плитах, пожали здесь знатную жатву жизней.
Одна из стен, которые в Сером Холме были сложены из больших блоков обожженной глины (язык как-то не поворачивался назвать их кирпичами), просела и разрушилась почти на всю свою немалую длину.
Ничего, кроме обломков, не осталось от конюшен и от южной башни. Две неплохие лошади и три мула (одним из которых был тот, на котором Эгин прибыл в Серый Холм) топтались у импровизированной коновязи, наспех устроенной близ развалин конюшни.
Итак, Серый Холм пострадал преизрядно. Зато на трех уцелевших башнях, на вынесенных из бойниц балках, которых Гнук насчитал девять, а более образованный Есмар одиннадцать, на всех балках болтались окровавленные, раздетые донага тела.
«Весело, страсть как весело и беззаботно живет народ Серого Холма!» – подумал Эгин.
Лога поднял умные глаза к вершине северной башни – самой высокой из уцелевших – и печально завыл. Похоже, рычать и переубеждать своих хозяев в целесообразности этого визита у него, как и у Куха, не было сил.
Очень скоро на крошечном балконе второго этажа четырехэтажного господского дома, который также назывался Серой Башней, что неудивительно, ведь слово «дом» к этому строению было применимо лишь с огромной натяжкой (больше подходили «форт», «бастион» а лучше всего – «тюрьма»), тусклой красной тряпкой из темноты проявилась фигура Руама, главного конюха, освещенная падающим из-за его спины светом.
– Пропустить милостивых гиазиров. И собаку. Всех! – и лицо холуя расплылось в угодливой улыбке.
7
Нет, угощений им не предлагали. Багид был не настолько глуп.
Он принял их не в гостевом, а в оружейном зале. Здесь не было окон. Ковры. Сплошные ковры. На них – скрещенные алебарды, копья, несколько очень неплохих мечей, четыре герверитских самострельных лука и множество щитов. В том числе очень редкий полноростный грютский – неотъемлемый атрибут царских телохранителей, знаменитых «щитоносцев». До этого Эгин видел такой только раз в жизни – на Высшем Цикле Староордосской Крепости.
Но все это было ничем по сравнению со светильниками под самым потолком.
Похожие Эгин видел только в коридорах Свода.
Очень хорошие светильники. За одни такие хрустальные шары, в которых живет яркая и подвижная голубая жидкость, их хозяину со всей неизбежностью грозило Жерло Серебряной Чистоты.
«Интересно, видел ли эти светильнички тайный советник Гларт? И если видел, то что думал по их поводу?» – вот что было интересно Эгину.
Центр небольшого зала был явно не без умысла перегорожен длинной оружейной стойкой в полтора человеческих роста.
«Похоже, обычно она стояла у стены. Но вот кто-то случайно, совершенно случайно переставил ее сюда (подметал под стенами, наверное?) и забыл вернуть на место, бездельник. Сечь таких надо…»
На стойке не было оружия. На ней во всю ее длину были развешаны ковры. Что под коврами – Эгина не очень интересовало. Почти наверняка – старые кольчуги, нагрудники, щиты. В общем, милостивый гиазир Багид Вакк хотел всем этим сообщить, что за здорово живешь покуситься на его убийство не получится. Впрочем, а где же сам Багид?
Вслед за Эгином и его крошечной свитой ввалились главный конюх и еще двое холопов Багида. Они несли три роскошных кресла, сработанных из черной смоковницы. Кресла они установили в центре той половины зала, в которой оказались Эгин и его спутники.
Затем главный конюх подошел к ковровой занавеси на оружейной стойке и отвернул угол одного из ковров в сторону.
Образовался треугольный просвет размерами приблизительно локоть на локоть. И в нем Эгин, заняв без лишних приглашений место в центральном кресле, увидел зеркало, установленное наискось по ту сторону ширмы. А в зеркале – мертвенно-бледное, недужное лицо Багида Вакка с глубоко запавшими темными глазами.
«Ну что же, неплохо придумано. Не исключено, за ширмой целая система зеркал. Не исключено, что там прячется охрана Багида».
И если бы Эгин не был аррумом, ему бы оставалось только гадать, в каком месте оружейного зала находится сам Багид.
– Разрешите представиться. Саданг, аррум Опоры Безгласых Тварей. Или, если угодно, Багид Вакк, землевладелец.
Эгин, который ожидал услышать все что угодно, но только не это, с колоссальным трудом сохранил самообладание.
Да, он удивлен. Да, он испуган. Но удивление надо отмерять аптекарскими дозами, а испуг упрятать на самое дно души.
– Вот как? Приятно встретить своего коллегу в таком захолустье живым и невредимым. Мое истинное имя – Эгин, аррум Опоры Вещей, о чем, впрочем, вам наверняка сообщили ваши люди, которые выпустили в ответ на такие мои слова четыре стрелы. Мои спутники – Есмар, эрм-саванн Опоры Безгласых Тварей, и Гнук, солдат вайского гарнизона. Разрешите посмотреть вашу Внешнюю Секиру, аррум.
– Будьте столь любезны, – сказал Багид и рядом с его жутковато ухмыляющейся рожей появился блестящий жетон. И Сорок Отметин Огня отозвались своему владельцу голубыми искорками.
– О Шилол Изменчиворукий! – пробормотал вконец сбитый с толку Есмар.
– Ну что же, все правильно, – выдохнул будто бы с неимоверным облегчением Эгин и с усилием растянул свои губы в приветливую улыбку. – В таком случае, аррум, если вы не возражаете, сразу перейдем к делу.
– С удовольствием, – кивнул Багид. Он же якобы Саданг, аррум Опоры Безгласых Тварей.
– Прежде всего я бы хотел увидеть живыми и невредимыми трех существ, о которых сообщало ваше письмо: Лорму, Сорго и почтового альбатроса по кличке Шаль-Кевр.
– Да, безусловно. Людей сейчас приведут, альбатроса – принесут. Люблю точность. – Багид идиотически захихикал.
На другом конце зала скрипнула дверь. Видать, кто-то из людей Багида отправился выполнять его указания.
Легкость, с которой Багид согласился выдать им своих не то найденышей, не то заложников, еще больше насторожила и испугала Эгина.
«Похоже, этот тип ни при каких условиях не выпустит нас отсюда живьем. Ни при каких. Эх, надо было садиться на лодку и плыть к аютскому кораблю! Лучше пусть тебя повесят на рее женщины-офицеры просвещенной Гиэннеры, чем забьют колунами безумные мужики безумного землевладельца…»
– Ну а пока, – продолжал Багид, – разрешите размотать перед вами нить происходящих событий.
Эгин не возражал. Нить происходящих событий – именно то, что ему сейчас нужно.
– Вы находитесь в Семнадцатом Поместье… – начал серым, затертым голосом Багид.
8
Если хочешь что-то спрятать – спрячь на дне моря, в глухой пещере, среди непроходимых болот. Или оставь у всех на виду. И это будет самым надежным укрытием для твоих тайн.
Многие тайны Свода Равновесия сокрыты в его главной цитадели, расположенной в столице. Но многие другие, подчас не менее значительные, – разбросаны по всему Варану от Грютских Столпов до Вергрина, от Урталаргиса до Медового Берега. «Да-да-да, до самого Медового Берега», – с крысиным смешком повторил Багид.
Серый Холм был куплен Сводом Равновесия у рода Вакков через подставных лиц восемнадцать лет назад. Об этом мало кто знал. Просто прежние Вакки мало-помалу исчезли (вроде как умерли – говорили в округе), а он, Саданг, тогда еще сравнительно молодой рах-саванн, изображающий из себя новоприбывшего наследника, стал хозяином Серого Холма.
Свод Равновесия отнюдь не безразмерен и больше людей Опора Безгласых Тварей ему выделить не смогла. Вот разве только офицера, названного в его письме «рудознатцем». Он представляет здесь Опору Единства. Вдвоем с «рудознатцем» они при помощи местных темных мужиков обустроили здесь превосходное Семнадцатое Поместье, где вот уж много лет работали на благо Князя и Истины…
Эгин знал, где находится настоящее Семнадцатое Поместье, именуемое также «Сапфир и Изумруд». Знал, потому что там в свое время служила его любовница, Вербелина исс Аран. Оно действительно принадлежало Опоре Безгласых Тварей, но ничего общего с Медовым Берегом не имело, ибо находилось неподалеку от Пиннарина. Эгину не составляло никакого труда уличить Багида Вакка во лжи. Но он молчал. Молчал и слушал.
Суть изысканий, которые проводит здесь он, Саданг, не может быть открыта им даже теперь, даже ему, Эгину, не говоря уже о его спутниках. Ибо лишь два человека – гнорр и пар-арценц Опоры Безгласых Тварей – имеют о его изысканиях полное представление. Он, Саданг, может лишь сказать, что его изыскания касаются изготовления не то чтобы Сделанных Человеков, но скорее Переделанных Человеков (здесь Багида вновь пробил омерзительный смех), при помощи которых Варан мог бы рассчитывать в будущем отразить любое нашествие извне и подавить любую смуту внутри.
Во имя сохранения тайны он действовал, не вступая ни в какие особые сношения с тайным советником Глартом, не говоря уже о городских властях. Играл, так сказать, роль нелюдима, самодура и невежи. Чтобы, с одной стороны, лишний раз через его владения не шлялись, а с другой – чтобы не вызывать излишних подозрений.
Все было бы хорошо, и ему, Садангу, не пришлось бы никогда вести этот разговор с Эгином, если бы не зловещие события последних недель, которые показали, что все принятые меры предосторожности были все-таки недостаточны.
Судя по всему, на Медовый Берег удалось проникнуть врагам Князя и Истины. Возможно, людям Гиэннеры. Возможно, южанам. Не исключено – смегам или каким-то злокозненным офицерам из самого Свода Равновесия. По меньшей мере один загадочный враг, известный местным жителям как Прокаженный, обитает здесь уже довольно давно.
И вот когда их изыскания уже подходили к своему блистательному завершению, а он, Саданг, уже готовил обстоятельный отчет для нового пар-арценца Опоры Безгласых Тварей, все пошло из рук вон плохо.
В этом месте рассказа Багида где-то на его половине зала вновь скрипнула дверь. И спустя несколько мгновений рядом с лицом Багида взметнулось белое крыло альбатроса и, приглушенный коврами на оружейной стойке, раздался печальный, потерянный крик морской птицы.
– Ну вот, Шаль-Кеврика уже принесли. Скоро приведут остальных, – сказал Багид слащавым голосом. И резко, изменив тон, добавил: – Впрочем, все ближе и ближе к делу, милостивые гиазиры. Все сказанное мной некогда являлось государственной тайной Варана. Но в силу последних событий таковой быть перестало. А вот то, что я скажу сейчас, является моей личной тайной. И я бы очень хотел, чтобы вы, аррум, отнеслись ко мне как нельзя более снисходительно.
Последние слова были сказаны Багидом плаксивым, безвольным голосом. «Ну дает кровопийца!» – мысленно восхитился Эгин и сказал:
– Безусловно, аррум. Свод Равновесия в моем лице гарантирует вам полное снисхождение и милосердие, которым славится издревле. При условии, разумеется, вашей искренности.
«Вот так да! Во мне, оказывается, дремлет пар-арценц Опоры Единства!» – этот восхищенный крик души Эгин адресовал самому себе. К чему клонит Багид, он окончательно перестал понимать.
9
Вначале из-за происков Прокаженного из-под его власти вышли несколько Переделанных Человеков. И к его, Саданга, неимоверному сожалению, набрели на тело убитого рах-саванна.
Да, он не станет скрывать, что именно Переделанные вырвали Гларту сердце. Но стреляли ему в спину не они, и в том он может ручаться головой. Стреляла в рах-саванна Люспена. Стреляла из сборного и исключительно мощного аютского лука, который, будучи вдвое меньше варанского тисового, не уступает ему в дальности и превосходит в меткости. Об этом он узнал от беглых Переделанных Человеков, которых ему все-таки удалось вернуть к повиновению спустя два дня.
Итак, по его, Саданга, мнению, Люспена является офицером Гиэннеры и действует в связи с Прокаженным. Именно она, и никто другой, сделала так, что из почти мертвых яиц все-таки вышли шестеро шардевкатранов. (Последней фразы Багида не понял даже Эгин, не говоря уже о его спутниках, но почел за лучшее промолчать.)
Именно Люспена натравила шардевкатранов и на поместье Круста Гутулана, и на Серый Холм. Причем если Серый Холм она собиралась уничтожить именно как Семнадцатое Поместье, то есть как место выведения Переделанных Человеков, то Кедровую Усадьбу – дабы замести следы и отвлечь внимание Свода, ибо именно там в действительности находилось обиталище шардевкатранов.
Узнав о последнем обстоятельстве, он, Саданг, напал на Кедровую Усадьбу, надеясь под видом соседской усобицы захватить обиталище шардевкатранов и распустить по их подземным ходам дурной дым. У него, у аррума Опоры Безгласых Тварей, нет и не может быть никакой личной вражды к Крусту Гутулану. Все, что он делал, было продиктовано долгом перед Князем и Истиной, но у него не было ни времени, ни возможности посвятить в обстоятельства дела Эгина.
Увы, произошел ряд досадных оплошностей и недоразумений. Во-первых, шардевкатраны оказались сильнее, чем он предполагал, и уничтожить их не удалось. Во-вторых, на приеме у Круста не оказалось Люспены, а ведь она должна была на нем присутствовать, чтобы избавить себя от подозрений, да и вообще как любовница Сорго. В-третьих, там случайно оказался Эгин, хотя он, Саданг, был уверен, что последний привык к добродетельной жизни офицера Свода и ни за что не станет ходить по уездным пьянкам. И в-четвертых, после встречи с шардевкатранами часть Переделанных Человеков исчезла. Скорее всего они разбредутся по всему уезду, неся смерть всякому, в чьей груди стучит сердце. Даже если это сердце размером с голубиное…
«Хуммерово варево. Ложь, кое-где перченная истиной», – вынес свой вердикт Эгин, но промолчал. И в этот момент не выдержал Есмар:
– Простите, аррум, а зачем Люспене было убивать тайного советника Гларта?
В ответ прозвучал снисходительный смех Багида.
– Ах, молодой человек, молодой человек! Ну посудите сами, женщина-офицер Гиэннеры! Вы что – не понимаете, что это такое? У них даже на чеканке доспехов, простите, совокупляются в недозволенном взаимном положении. А тут – молодой красавец из Свода… Я думаю, она убила его за то, за что у диких даллагов в обычае убивать женщин. За то, что он отказался преступить Уложения Жезла и Браслета и возлечь с ней, городской куртизанкой.
«Чем дальше – тем гаже», – подумал Эгин, который сам каких-то семь часов назад преступал Уложения Жезла и Браслета. Преступал не с кем-нибудь, а именно с Люспеной…
– Ну вот что, – резко вступил Эгин. – Вы, эрм-саванн, придержите язык, пока говорят старшие по званию. А вы, аррум, будьте любезны перейти к самой сути вопроса.
Эгин напрягся. Мысленно он уже скатывался прочь со своего кресла, выхватывал меч, выкрикивал боевой клич и крыл последними словами пока еще невидимых противников.
– К самой сути… – вздохнул Багид. И, заискивающе улыбнувшись, добавил: – Именно к самой сути мне бы хотелось переходить меньше всего. Ну, впрочем, ладно. Как говорится, назвав Алд – назови Хок. Сейчас положение таково, что нам не удастся своими силами сдержать скверну, которая затопляет Медовый Берег. А, учитывая особую опасность шардевкатранов, скверна должна быть уничтожена полностью, причем сделать это надо в ближайшие пять недель. Я бы очень хотел, аррум, чтобы вы, как официальный представитель Свода в уезде, составили обстоятельное письмо гнорру. Вам он поверит. Мне, после всего того, что произошло, – едва ли. Я бы хотел, чтобы перипетии произошедших здесь событий дошли до гнорра как можно позже, когда шардевкатраны и беглые Переделанные Человеки будут уничтожены. Истинный размах наших бедствий таков, что без личного вмешательства гнорра и пар-арценцев трех основных Опор – не говоря уже о «лососях» – справиться не удастся. Итак, вы пишете письмо, отправляете его и остаетесь под защитой моих людей вплоть до появления здесь основных сил Свода. Возможно, вы сможете оказать мне помощь в поимке Прокаженного. За его голову гнорр наверняка простил бы и меня, и вас. Мы ведь вместе не смогли удержать в руках ситуацию на Медовом Берегу, не так ли, аррум?
А вот теперь Эгин удивился.
«Это что же получается, милостивые гиазиры? Этот подозрительнейший тип, который держит лапу на тайных нитях всех здешних зловещих событий, хочет того же, чего хочу и я, аррум Опоры Вещей? Появления здесь гнорра и пар-арценцев? Он хочет жара всеиспепеляющих молний, посвиста Поющих Стрел, жужжания змееживых бичей, рыка животных-девять и трепета голубых штандартов морской пехоты? Очень и очень странно. Это значит по меньшей мере, что гнорру и пар-арценцам здесь на самом деле лучше бы не появляться. Это значит, что письма гнорру не видать. По крайней мере письма, составленного под дудку Вакка. Но что же делать?»
– Я рад, что между нами установилось полное взаимопонимание, аррум, – с деловитой миной заявил Эгин. – А теперь я хотел бы в качестве знака вашей доброй воли увидеть Лорму и Сорго. Здоровыми и невредимыми.
– А не являются ли пока достаточным знаком доброй воли одиннадцать казненных смердов, уличенных мной в прямом или косвенном покушении на вашу жизнь, аррум?
Эгин вспомнил обнаженные окровавленные тела на башнях Серого Холма и его передернуло.
– Нет, аррум, – твердо сказал Эгин. – Сорго и Лорма. Здоровые и невредимые.
– Не было бы ничего проще… – протянул Багид, как показалось Эгину несколько разочарованно. – Однако, пока мы вели с вами эту приятную беседу, мне сообщили, что Лорма и Сорго бежали.
«Ну все, аррум хренов. Теперь ты точно покойник, – сцепив зубы едва ли не до хруста челюстных суставов, подумал Эгин. – Я – покойник. Но и ты покойник тоже».
– Вот как? – Эгин иронично заломил правую бровь. – Это не есть очень хорошо, как говаривал один мой приятель из «Голубого Лосося». И как же вы, аррум, надеетесь снискать прощение у гнорра, если из-под вашего носа умудряются бежать слабая девушка и придурковатый учитель изящной словесности? Неудивительно, что Переделанные Человеки разбрелись из-под вашей заботливой опеки по всему Медовому Берегу!
– Вы остры на язык, аррум, – прошипел Багид, пришедший, судя по всему, в состояние слепой ярости. – Но я бы посмотрел на вас, если бы пол вашего родного пиннаринского кабинета был изъеден шардевкатранами, а за стеной разгуливал Прокаженный. Я не сомневаюсь в том, что побег Сорго и Лормы – это его рук дело.
«Ага, клюнул!» – мысленно возликовал Эгин.
– Хорошо, аррум. В таком случае докажите мне, что вы сделали все от вас зависящее, дабы уберечь своих невольных пленников от посягательств Прокаженного. Докажите – и в письме гнорру не будет ничего о ваших проступках. Клянусь Князем и Истиной.
– Идемте! – рявкнул Багид, исчезая из зеркала. Судя по грохоту кресла, неторопливые речи Эгина разозлили его не на шутку.
10
– Да, аррум. Теперь я вижу, что вы не солгали мне.
– Я запер их здесь для их же собственной безопасности, – развел руками Багид. – Они пугались буквально каждого шороха и производили впечатление невменяемых. Проклятые шардевкатраны!
Добротный и, на удивление, сухой каменный погреб, в котором стоит едва уловимый запах меда. При прежних Вакках здесь была кладовая. При нынешнем – тюрьма.
Куча соломы, две овчины в углу. В другом углу – два порожних кувшина, в которых еще жив слабый запах дешевого вина, и две миски, измазанные жиром. А в центре погреба самое интересное – аккуратная квадратная дыра в каменном полу. Просто не хватает одной плиты. Будто бы она взяла и вместе со всем грунтом, бывшим под ней, устремилась в хуммеровы бездны.
Лога рвался внутрь, лаял, но Есмар, крепко придерживая его за холку, что-то нашептал псу в ухо. Пес вроде бы успокоился.
Эгин покосился на пса и, отобрав факел у одного из охранников Багида, переступил порог погреба.
Он переворошил солому и не нашел в ней ничего интересного. Он пощупал овечьи шкуры и убедился в том, что одна из них действительно хранит очень слабый, но сравнительно свежий След Лормы, и подошел к квадратному провалу.
Эгин лег на живот, просунул руку с факелом в дыру, перегнулся через край. Толщина плотно утрамбованной глины под ним не превышала одного локтя, и ему удалось-таки заглянуть внутрь подземного лаза.
«Сорок Отметин Огня на мой хрен, если я когда-нибудь видел нечто подобное!»
Лаз, или, правильнее было бы сказать, туннель, имел в поперечнике около двух человеческих ростов, что в точности отвечало представлениям Эгина о шардевкатранах. Но вот стенки туннеля были сплошь покрыты каким-то совершенно неизвестным Эгину веществом. Темно-серым, чуть шероховатым, твердым. Вроде как яичным раствором, на котором строят особо важные мосты и самые новые северные крепости. Эгин ковырнул ногтем потолок туннеля, из которого сейчас торчала неожиданным украшением его голова. «Да, так и есть. Твердый, как камень».
И вот в этом-то очень прочном, с точки зрения Эгина, веществе было проделано, мягко говоря, немаленькое квадратное отверстие, в которое провалилась каменная плита пола! И притом провалилась совершенно бесшумно – люди Вакка, по их уверениям, ничего не слышали. А провалившись, плита исчезла совершенно бесследно. «Разумеется, ее унесли Сорго и Лорма. Не поленились».
Учудил ли все это пресловутый Прокаженный, шардевкатран или кто еще – Эгину было разбираться совершенно недосуг. Самым насущным вопросом сейчас был такой: переживет ли он, Эгин, аррум Опоры Вещей, эту долгую ночь?
