4
Пазур, плотно стиснутый страховочными лапами, висел в своем кресле посреди опрокинутого набок центрального поста. Лицо его почернело сверх обычного, глаза закатились.
Рашида сдавленно охнула.
— Первый! — крикнул Ертаулов беспомощно.
— Подождите вы, — сказал Костя. Задрав голову, он отчетливо произнес в пустоту: — Вызываю бортовой когитр!
— Когитр слушает, — ответил ему брюзгливый синтезированный голос.
— Нарушена пространственная ориентация корабля. Прошу устранить крен.
— О нарушении мне известно, — безразлично ответил когитр. — Устранить крен не могу. Повреждены гравигенераторы. Возникнет угроза разрушения корабля.
— Причина повреждения?
— Не установлена. Предполагаю кратковременный контакт с материальным объектом неизвестной природы снаружи корабля.
— Тряхнуло, — сказала Рашида.
— Но мы все еще находимся в экзометрии, — сказал Костя. — Какие еще могут быть контакты!
— Иных предположений не имею, — буркнул когитр.
— Хорошо, — проговорил Костя. — В смысле плохо… Прошу восстановить пространственную ориентацию центрального поста. И вырубите, в конце концов, сирену.
— Выполняю.
Сирена, ухнув напоследок, заткнулась. Сделалось так тихо, что можно было услышать дыхание тех, кто стоял рядом. Да назойливой дробью стучала в висках кровь.
— Оборотись, избушка, к лесу задом, ко мне фасадом, — промолвил Ертаулов. — А я с перепугу про все забыл.
Просторное помещение поста неторопливо повернулось вокруг продольной оси корабля. Стена снова стала, как и положено, стеной, пол — полом. Кратов кинулся к мастеру.
Пазур вперил в него налитые кровью глаза.
— Где вас черти носили? — прошипел он. — В аварийной ситуации вам надлежит сидеть рядом со мной!
Костя попятился.
— Я был в грузовом отсеке, — сказал он ошеломленно.
— Кой дьявол занес вас туда? Где ваше место по бортовому распорядку во время аварии?!
— А что, разве авария предусмотрена программой полета? — тоже разозлился Кратов.
— Нет, не предусмотрена. — Пазур с кряхтением высвободился из объятий страховочных лап, которые тут же втянулись в основание кресла. — Мы пока не дожили до такой роскоши… Но в грузовом отсеке вам нечего было делать. Полагаю, вас там закидало ящиками?
— Вовсе нет, — смутился Костя.
— У вас на лице автограф чего-то тяжелого. И на рукаве. Если бы вы не застряли там, где не следовало, то оказались бы подле меня в нужную минуту. Вдвоем-то мы уж как-нибудь не допустили бы подобного свинарника. Это же хлев! Первый навигатор шарахнулся башкой о пульт и висит вверх тормашками, как обезьяна на пальме, а его ближайший помощник зарылся в трюмное барахло…
— Какая разница, сколько на пальме обезьян, — проворчал Кратов и тут же прикусил язык.
Он чувствовал, что краснеет. Упреки казались ему вопиюще несправедливыми. Но куда ни кинь, выходило, что мастер был прав.
— Крепления выдержали, — вдруг сказала Рашида. — В грузовом отсеке порядок. Никакого барахла.
— Да? — Пазур скорчил гримасу, отдаленно похожую на улыбку. Счастлив слышать… — Внезапно его лицо окостенело, глаза остановились. А голубой контейнер? Он не поврежден?
— Нет, хотя… — девушка растерялась.
— Что, что?!
— В момент аварии он был подвешен на захватах сервомеханизмов. Я собиралась замерить температуру днища. По требованию поставщика. И замерила… Температура была в пределах нормы.
— Итак, на протяжении всей чехарды он болтался на лапах у сервомехов?
— Да… И сейчас тоже. Он даже ни разу не ударился о борт.
— Если не считать, что МЫ ударились о него, — вставил Ертаулов.
— Гм… — Неясно было, доволен мастер или нет. — А после аварии вы не удосужились повторить замер?
Теперь озадаченно замолчала и Рашида. Пазур снова хмыкнул и принялся энергично массировать ладонями отекшее лицо. Лоб у него был рассечен, на виске высыхала дорожка свежей крови.
— Олег Иванович, — заговорил Костя. — Мне кажется, сейчас не до сохранности груза, пусть и самого важного. Пострадали гравигенераторы. Корабль дезориентирован в пространстве…
— Это прискорбно, — оборвал его Пазур. — Но не является поводом для отмены полетного задания. И вы, Второй, не можете судить о значении груза у нас на борту.
— Конечно, не могу! Потому что даже не знаю, ЧТО мы везем. И никто не знает. Так откройте, наконец, страшную тайну, что же в этом голубом контейнере!
Пазур глядел сквозь него, будто и не слышал. Похоже было, что ему никак не удавалось собраться с мыслями.
— Был жесткий контакт, — сказал он раздумчиво. — Мы влепились носовой частью во что-то осязаемое.
— Но это экзометрия! — с отчаянием воскликнула Рашида.
— Благодарю за напоминание, — осклабился Пазур. — И все же мы влепились. Со всего маху… Случись это в субсвете, я бы считал, что отказало защитное поле, и нас приголубил шальной метеорит. Но мы действительно в экзометрии, где все курсы параллельны. И уж, разумеется, и речи нет о метеоритах… По местам!
Рашида медленно, как сомнамбула, прошла мимо Кратова, задев его плечом. Она даже не посмотрела в его сторону. Ее лицо выглядело отрешенным, как если бы происходящее вдруг перестало ее волновать. «Рашуля, что ты?» — спросил Костя негромко. Она не ответила.
— Третий, инженер, — сказал Пазур. — Прозвоните все системы корабля.
— Понял, Первый, — отозвался Ертаулов.
Рашида молчала.
— Второй, следите за своим видеалом. Посмотрим, что за риф пропорол нам днище. Когитр, прошу запись бортжурнала на момент аварии.
Стараясь не мигать, Костя напряженно уставился в мертво-серую мглу, что заливала экран перед ним. Не разносилось ни звука, и было понятно, что в нарушение приказа мастера все смотрят туда же, куда и он.
— Ничего, — нарушил тишину Кратов.
— Ничего, — эхом повторил Ертаулов.
Пазур обратил к нему искаженное гневом лицо.
— Вот вас-то я не спрашиваю! — рявкнул он. — Займитесь проверкой систем, черт вас побери совсем, и если через пять минут у меня не будет полной ясности…
— Понял, Первый, — смиренно сказал Ертаулов.
— Я тоже ничего не увидел, — промолвил Пазур, остывая. — Когитр, дайте запись еще раз и медленно.
— В этом нет нужды, — сказал когитр. — Очевидно, вас интересует вот этот кадр. Его продолжительность семь стотысячных долей секунды, поэтому вы не в состоянии воспринять его вашими органами зрения.
— Чтоб я спятил… — прохрипел Пазур, подаваясь вперед всем телом.
Костя почувствовал, как его рука против воли дернулась, чтобы смахнуть нежданную помеху с экрана. И замерла на полпути.
— Тряхнуло, — сказала Рашида с коротким смешком.
На всех видеалах сквозь плотное серое марево отчетливо проступали очертания правильного вогнутого диска, от центра которого в стороны расходились три узких вывернутых лопасти, а на концах у них плясало призрачное свечение. Будто огни Святого Эльма.
