Еще не задумавшись над тем, что бы все это могло означать, Костя обхватил голову руками, поджал колени к груди, зажмурился. «Сейчас врежет, сейчас!..» Некоторое время он просто висел в воздухе, ничего не задевая, а потом задел и на славу. Удар пришелся по спине, перепало и по затылку. В мозгу пышно расцвел сноп веселеньких искр, замигал нелепый в подобной ситуации праздничный фейерверк. Хрустнуло в груди, острая боль ржавой иглой прошила плечо и отозвалась в локте. «Неужели поломался? Вот некстати…» Он перекатился через голову несколько раз, упорно держа группировку, и завалился набок, но только плотнее подобрал конечности. «Еж свертывается в клубок, и его колючки торчат во все стороны. По этой примете ты всегда узнаешь Ежа…» Вокруг грохотало и лязгало: должно быть, ящики норовили сорваться с креплений, но без особого успеха. Побитое тело наливалось тяжестью. «Отказ гравигенераторов?! Если да — нас вот-вот расплющит…» Что-то громоздкое, с нагло выпирающими углами, наползло на него и бесцеремонно толкнуло под зад. Он не пошевелился, напряженно ожидая продолжения своих кульбитов.

Грохот прекратился, как по мановению дирижерской палочки.

Зато уныло, тянуще взвыла сирена.

«Авария. Но системы работают. Иначе я был бы уже лепешкой. Хорошо раскатанной, сублимированной и свежезамороженной».

Костя приоткрыл глаза. Свет горел ровно, хотя и не так ярко, как прежде. Сирена старалась вовсю. Он попробовал руку. Плечо ныло, весь локоть онемел, но рука слушалась. Рукав некогда белоснежной летной куртки был выпачкан пылью и заляпан красным. «Кровь? Откуда?!» Были разбиты губы и особенно текло из носа.

— Ребята! Вы где?

Слабо различимый за кладбищенскими стенаниями сирены, до него донесся голос Ертаулова:

— Второй, лапонька, ты цел?

— Вполне. А как вы? Я вас не вижу.

— Наверное, ты бы предпочел, чтобы мы ссыпались тебе на голову? А мы под самым потолком. На нашем разлюбезном контейнере, дай Бог ему здоровья. Он покачивается, и мы боимся пошевелиться.

— Правильно боитесь. Подождите, пока я выберусь.

Отчаянно шмыгая носом, Костя отпихнул угнездившийся в ногах ящик с жалко болтавшимися остатками креплений и на четвереньках пополз туда, где по его расчетам предполагался выход.

Увидев невдалеке странно заваленный набок контур двери, он вдруг осознал, что передвигается по стене. Причем стена эта лежит под острым углом к воображаемой линии горизонта.

Дело обстояло так. В полете мини-трампу отчего-то — и в этом еще следовало разобраться — стало дурно. Как водится, первыми скисли гравигенераторы. Пока когитр силами аварийных систем приводил их в чувство, центр тяжести на корабле блуждал самым причудливым образом. Поэтому сначала Костю шмякнуло о стенку, а затем он пролетел между закрепленных контейнеров, возможно — выворотив один из них по пути. Будто провинившийся рекрут сквозь строй… И влепился в боковую стену, которая отныне фигурировала на покалеченном корабле в качестве пола. Очевидно, когитру все же удалось умиротворить гравигенераторы, но вернуть им здравый смысл оказалось не под силу. Искусственная тяжесть была восстановлена, но в искаженной ориентации, да еще с некоторым избытком, отчего у Кости стучало в висках и каждое движение давалось с непривычным усилием. И сейчас над головой у него болтались тонны груза. Всякие там ящики и контейнеры, в том числе и голубой «салон-вагон Его Императорскаго величества», отягощенный Стасом и Рашидой.

«Спокойно, — бормотал Кратов. — Только не паниковать, звездоход. Все обошлось…» Стараясь не глядеть наверх и не думать о том, что будет, если крепления вдруг начнут лопаться, он выбрался на свободное пространство.

Запертая дверь находилась над ним на высоте примерно четырех метров, но это были пустяки. Он запросто мог достичь ее, цепляясь за ребристые выступы в покато вздыбившемся полу. Неужели конструкторы трампа предусмотрели эти выступы именно на такой случай?

— Ты можешь объяснить, что за это за паразитство? — звучно спросил Стас.

— Пока нет. Почему молчит Рашида?

— Она дуется. Я вынужден был обнять ее, чтобы она не сорвалась, а это ей не нравится. Она хотела бы, чтобы вместо меня был ты.

— Рашуля, ты должна быть признательна судьбе, что рядом с тобой не я. Стас легче меня килограммов на двадцать.

— Как вы можете? — нервно откликнулась Рашида. — В такую минуту!..

— Минута как минута. Корабль, судя по всему, цел. Мы, в общем, тоже. Значит, ничего страшного.

— Второй, — позвал Стас. — Мы ждем твоих указаний.

— Я попытаюсь открыть дверь. А вы тем временем продвигайтесь ко мне. Осторожненько, по очереди. Сначала Рашида. Держитесь за крепления и — по стеночке, в смысле, по полу.

— Крепления нас не выдержат, — сказала Рашида сердито.

— Быть не может! Они меня выдержали, пока я кувыркался. — Костя счел за благо умолчать о вывороченном ящике.

— Рискнем, — сказал Ертаулов после паузы. — Рашуля, вперед!

Наверху зашевелились, заскрипели контейнеры. Костя, выпрямившись, немного послушал, что там у них происходит. «Но я же упаду», — тихонько сказала Рашида. «А я тебя поймаю, — пообещал Стас. — Да и лететь невысоко. Метров восемь под уклон, и все время можно за что-нибудь цепляться. Если что, кричи, а Костя успеет тебя подстраховать». Кратов с сомнением покачал головой. Вряд ли он успевал на помощь.

Подтягиваясь на выступах, он быстро достиг двери. Уперся ногой в бортик люка, ухватился за комингс. Почти повиснув на одной руке, нашарил клавишу открытия и нажал. «Может и не сработать, — подумал он. — Если корабль поврежден и в коридоре вакуум. Тогда мы отрезаны наглухо и погибнем, если никто не поможет. Помощь и не придет, если разрушен центральный пост и мастер мертв. А мастер, между прочим, почему-то молчит…»

Дверь ушла вверх бесшумно и резко — он едва успел отпрянуть, чтобы не выпасть в коридор.

Сирена продолжала ныть, хотя и не так надоедливо. Наверное, уши притерпелись.

Костя вылез в коридор, ступил на мягко спружинившую стену. В этот момент в дверном проеме мелькнуло застывшее лицо Рашиды. Девушка вжималась в почти отвесную плоскость пола, судорожно цеплялась за металлические лапы креплений. В глазах ее тускло светилось отчаяние.

Кратов лег на бортик люка и протянул ей руку. Закусив губу, Рашида намертво сомкнула пальцы вокруг его запястья. Еще мгновение, и она оказалась в коридоре. Приникла к нему всем телом, спрятала лицо на его груди. Ее трясло.

— Все отлично, — пробормотал Костя смущенно. — Ты просто молодец.

Он гладил ее по волосам, по горячим обнаженным плечам, и ему не приходилось превозмогать себя. Он не испытывал ничего, кроме нежности. И не было тошно на душе от того, что Рашида рядом, что он ощущает ее близость, и ее дрожь невольно передается и ему. Он хотел этой близости. Рашида была испугана, а он готов был оберегать ее от любых опасностей. Уж он-то ничего не боялся! Поэтому Костя еще сильнее прижал ее, а весь остальной мир какое-то время волен был поступать по своему усмотрению. Хотя бы даже и низвергаться в тартарары.

Ертаулов, не дождавшись помощи, кое-как выбрался в коридор самостоятельно. Он уже накопил достаточно желчи, чтобы врезать Кратову по первое число за его, как старшего по должности, беспардонное равнодушие к драгоценной жизни подчиненного.

Увидев Рашиду в Костиных объятиях, он промолчал и сердито отвернулся.

— У тебя кровь на рукаве, — сказала девушка. — И нос распух. И губы.

— А в остальном полный порядок, — улыбнулся Костя. — Неужели ты боишься высоты, звездоходочка?

— Нет, — шепнула она. — Я боюсь смерти.

— Но мы не погибнем. Еще чего! Нас немножко тряхнуло, однако мы целы, мы летим.

— Тряхнуло… — горько сказала Рашида. — В экзометрии-то?