ИНТЕРЛЮДИЯ
Между временем и пространством – II
1.
Зверь выглядит неуместно материальным здесь, в лабиринте светящихся нитей – грубая, напоенная силой плоть в царстве высших материй. Короткая шерсть лоснится, под шкурой перекатываются тугие мускулы. Глаза полуприкрыты, пасть – наоборот – полуоткрыта. Клыки вызывают уважение – у сильных духом. У слабых пасть зверя вызывает ужас.
Но в целом зверь удивляет здесь, где нет и не может быть ничего материального – лиш поля и энергии.
ОН не удивляется и не пугается. Не удивляется, поскольку знает: этот Нерожденный Зверь может бродить где и как хочет, не теряя раз и навсегда выбранного облика – может странствовать между Мирами, временами и пространствами. ОН не пугается – поскольку никогда и ничего не боится.
Но все же опасение появилось – повредить недавно найденное в случае непредвиденных последствий этой встречи. Запутанную голубую нить. След. Нити уже вибрировали, многие готовы лопнуть – и лопнут. Эта крепче других, но…
ОН не говорит, но посылает мысль:
– Приветствую тебя, Нерожденная! Спустимся? Поговорим?
Зверь все понимает.
И соглашается.
2.
Первый подвернувшийся Мир. Время местное.
Это пустынное место.
Песок, выходы скальной породы, редкие чахлые растения – и огромный, сверкающий бело-голубой диск солнца, жгущий яростным взглядом бесплодную землю.
– Поговорим? Ты искала меня для этого, Нерожденная? – думает человек.
Человек немолод, загорел, худ, жилист. И, судя по всему, силен. Он сидит на плоском валуне и мысленно обращается к зверю, смотрящему на него немигающими глазами.
Зверь напоминает огромную кошку – кошку с вытянутыми, удлиненными пропорциями. Движения зверя страшны и прекрасны. Зверя знают под многими именами. Иные молятся ему, называя Нерожденной Матерью. Другие проклинают и нарекли Ужасом Пустыни.
Сам зверь зовет себя попросту: Базарга.
Может показаться, что время вокруг остановилось – но это только кажется. Нерожденные способны проделывать со временем многое – но не остановить и не направить вспять. Все окружающие лишь на первый взгляд застыло – поднятые ветром песчинки вязко и медленно двигаются мимо, а посох, оброненный в тот момент, когда его владелец перестал быть просто и единственно человеком – посох со скоростью часовой стрелки падает на песок.
– Так зачем ты искала меня, Нерожденная? – Это сказано вслух, губы и связки человека быстро освоились с незнакомой речью. – Зачем? Я не верю в случайно…
Он не успевает закончить – Базарга прыгает на него, мгновенно, неуловимо для глаза, сетчатка еще посылает в мозг образ лежащего вытянутого тела, а оно уже несется в воздухе смазанной желтой полосой – никогда не промахивающаяся смерть, неостановимая и беспощадная.
Не промахивается она и теперь.
3.
Звук похож на тот, что издают, столкнувшись, два бильярдных шара – не дешевки из керамики или пластмассы, а настоящие, из полированной слоновой кости.
Впрочем, точно такой же звук, неприятный и пробегающий по хребту холодной струйкой, издает и человеческий череп, если его владелец падает головой вниз с высоты в два своих роста.
…Удар должен был убить зверя на месте – расколоть широкий мохнатый лоб и вдавить осколки кости в подавшийся и брызнувший во все стороны мозг.
Но ничего подобного не произошло. Базарга, прервавшая не по своей воле стремительный прыжок и отлетевшая на три десятка шагов назад, поднимается на лапы легко и мгновенно. Заметных глазу повреждений на ней нет.
Человек, тоже упавший, вскакивает столь же стремительно.
Ему столкновение обошлось дороже – когти Базарги успели зацепить плечо. Обильно льющаяся кровь не дает понять, где свисают клочья одежды, а где – плоти и кожи. Кулак, нанесший удар, пострадал не меньше – на бесформенной и расплющенной кисти кое-где лопнула кожа, приоткрывая мешанину из разорванных связок и выбитых фаланг.
Базарга, сделав пару шажков вперед, останавливается и смотрит на собеседника-противника, наклонив лобастую голову набок. Человек демонстративно не обращает на нее внимания, как и на кровоточащее плечо – пальцы здоровой руки с проворством шустрого насекомого бегают по разбитой вдребезги кисти, что-то вытягивая, разглаживая, вставляя на место. Раны на плече затягиваются – сами собой.
– Значит, ТЫ – это ТЫ, – говорит Базарга без особых эмоций. Именно говорит , ее гортань с видимым усилием издает чуждые звуки, а мимика обычно малоподвижной морды может вызвать смех – окажись у этой сцены зрители и сохрани они к тому моменту способность смеяться.
Человек закончил возиться с пострадавшей рукой, прилепил последний лоскуток кожи и теперь быстро шевелит пальцами, словно берет аккорды на невидимом инструменте.
– Ценная мысль, – мрачно откликается он (тоже вслух). – И всеохватывающая, применима к любой мыслящей сущности и…
Человек внезапно замолкает на середине фразы и прекращает массировать разодранное плечо – раны на нем уже затянулись и выглядят шрамами месячной давности…
– Ты хочешь сказать, Нерожденная, что тоже встречала… фантомов? Которых не могла распознать иначе?
Его рука вновь касается плеча. Базарга молча кивает.
– ТЫ НЕ МОГЛА РАСПОЗНАТЬ ИХ ИНАЧЕ ?? – он повторяет это уже вслух, в голосе звучит безмерное удивление.
Зверь перестает насиловать связки, отвечает беззвучно:
– Они встречаются лишь на твоих путях, Разрушитель..
– Я не творил их… Я вообще… не люблю творить.
– Знаю.
– Тогда кто способен развлекаться, создавая такие игрушки ?
– ТЫ. Или ОНА.
Человек (точнее, тот, кто смотрит сейчас его глазами) снова усаживается на камень. Помолчав, спрашивает неподвижного и безмолвного зверя:
– А не может это быть делом кого-нибудь из прежних ?
Базарга безмолвна – и звуками, и мыслями. Прежние были прежде, были и ушли – о чем тут говорить?
– Я не творил фантомов, – говорит человек твердо и с некоторым вызовом. – Хотя встречал… И уничтожал.
Базарга молчит. Человек спрашивает:
– Значит, ОНА? Но…
– Где ОНА?
– Не знаю. ОНА исчезла. ОНА не могла умереть – но я не чувствую ЕЕ. Остался след – старый и запутанный след.
– Много нитей лопнет, пока ты распутаешь его. И что ты собираешься делать дальше? ОНА не помнит себя, это очевидно. ЕЕ разум спит, но порождения его опасны. Смертельно опасны…
– Я найду способ разбудить ее. – Голос человека звучит твердо. Может, оттого он и предпочитает пользоваться в этом разговоре звуками, а не мыслеречью – в мыслях недостаток уверенности не прикрыть интонацией. А может, и нет – неисповедимы пути Нерожденных.
– Я буду рядом. Я буду смотреть твоим взором. Я помогу, когда придетвремя – если оно придет.
Человек не возражает. Базарга редко кому предлагает свою помощь. Но когда предлагает – от нее не отказываются.
Базарга исчезает. Время в этой части пустынного Мира начинает течь, как обычно. Человек встает с валуна, недоуменно оглядывается вокруг. Только что он шел, шаг за шагом одолевая нелегкий и дальний путь, и… И что? Он удивленно смотрит на руку – в ней таится призрак боли, как от старой, давно зажившей раны. Но ран никаких нет. А еще – человек чувствует в себе какую-то новую силу. Пока не понимает, в чем она состоит и как можно ее применить – но чувствует.
В это же время – а может, эпохи тому назад или вперед – где-то совсем в другом Мире белоголовый мальчик прижимает ладонь к левому глазу, почти ослепшему от яркой внутренней вспышки. Впрочем, всё быстро проходит.
