Гор никогда не думал, что ему самому доведется путешествовать с самым настоящим Табором внелинейцев. Возможно, в детстве его посещали такие крамольные мысли, но все же…

Сделать выбор в пользу Табора заставила нелепая кража выручки за проданную каравеллу. Странное дело – если остальных данное обстоятельство весьма удручило, то Гора, напротив, посетило ощущение необычайной легкости. Он словно сбросил с себя все обязательства, все накопившиеся подспудные страхи и ожидания. Он просто и легко попрощался с друзьями, обретенными в тяжкие дни испытаний – и пошел навстречу новой, неизвестной жизни.

Он даже не удивился, когда, выйдя за пределы города, увидел раскинувшиеся на пустынном берегу шатры. Самые светлые чувства из глубины счастливых детских дней выскочили наружу, осветив все вокруг новыми, ярким красками.

Он слышал эту неповторимую музыку, этот незнакомый – и такой узнаваемый язык. Он ловил на себе улыбки этих людей, впервые видевших его – и уже считающих его самым дорогим гостем. Это удивительно, пьяняще…

Как все, что таит в себе запрет.

Кто они, эти внелинейцы? Жители Зирги также не признавали линий – но в каждом из них без труда угадывались черты Сильных, Темных, иногда Мудрых или Безмолвных… И только внелинейцы не поддавались этой врожденной классификации. Что-то знакомое было в этом презрении Догм Линейности, за что и не суждено им обрести покой на своей собственной планете.

И Гор вдруг понял, что больше всего эти люди напоминают ему краткоживущих – жителей кипящей, как смола, неприспособленной для счастья планеты Земля…

Едва Гор озвучил свою просьбу – взять его, совершенно лишенного возможности расплатиться, в Табор – как он был с песнями и плясками зачислен в полноправные внелинейцы и прикреплен к одной из шаланд, составляющей звездный косяк этих чудных корабликов. Сам Барон, как внелинейцы величали своего вожака, устроил Гору экскурсию по импровизированным улицам Табора, описывая быт и рассказывая поучительные истории о подобранных Табором бродягах. Он величаво разводил руками, в одной из которых была зажата большая дымящаяся трубка и знакомил Гора с историей Табора.

Оказалось, что Гор вовсе не был первым Темным, кто захотел отправиться с Табором – бросив свою осточертевшую Линию и растворившись в веселой поющей гурьбе.

Гору нужно было добраться до родной Плацены. И Барон обещал доставить туда Гора. Правда, это должно произойти не так скоро – у Табора уже запланированный маршрут по более или менее лояльным планетам. С некоторых пор Плацену внелинейцы не очень любили…

Способности Гора, которые он не замедлил продемонстрировать, моментально сделали его своим. Ведь внелинейцы по-своему тоже были Мимами. Правда представлением для них была вся жизнь, их быт и мироощущение.

То, что проповедовали эти люди в ярких одеждах, когда-то заставило бы Гора содрогнуться от страха быть наказанным за услышанное.

Но нарушение запретов уже успело войти в привычку. Это затягивало, как водоворот. Это было приятно, как привыкание к несильному поначалу наркотику…

Конечно же, толчком послужила Земля. Наверное, стоило побывать там, чтобы впоследствии понять истинный смысл слов «жизнь» и «свобода». Он снова будет жить долго-долго. После страшных, наполненных ожиданием смерти, дней – просто бесконечно долго. И снова будет свободен…

Табор долго блуждал с планеты на планету. Его простенькие корабли способны лишь на короткие прыжки между планетными системами, а потому после недолгого перелета требуется посадка и дозаправка. Но ойл, которым питаются системы кораблей, стоит иридов.

И Табор принимался за заработки.

Несмотря на то, что люди Линий не любили внелинейцев, они с охотой пользовались дешевой и умелой работой обитателей Табора. В основном это Темные и изредка – Безмолвные. Последние зачастую тайком приносили заказы от своих хозяев – Сильных и Мудрых, которые сами ни за что бы не признались, что пользуются столь сомнительными услугами.

Внелинейцы, как обычно, чинили бытовые приборы и транспорт, быстро и ловко возводили жилые соты. Другие, включая детей, устраивали нехитрые представления с песнями на своем чудном языке и танцами. Здесь Мим со своими умениями был, как нельзя, кстати. Только Гору пришлось скрывать свою принадлежность к ветви Мимов. Присутствие Темного среди внелинейцев могло вызвать непроизвольное отторжение у зрителей.

Но Мим снова был Мимом. Теперь он вошел в роль внелинейца, и слился с пестротой Таборного люда. Никому уже не приходило в голову задать ему вопрос: кто он и откуда?

Гор вернулся к самому себе…

Наверное, он так и остался бы в этом Таборе, скачущем из мира в мир, не имеющем собственного мира, корней, купающимся в свободе, несмотря на неизбежные тяготы и лишения. Ведь никому не пришло бы в голову искать ускользнувшего с Земли Обреченного здесь.

Но в голове, словно заноза, пульсировало одно и то же слово.

Нейла…

…Косяку маленьких неказистых кораблей-домиков требовалась очередная посадка для пополнения запасов топлива. И сюда, на захолустную промышленную планетку под названием Кахо Табор ссыпался совершенно безбоязненно – словно брошенная в атмосферу горсть зерен.

Корабли плюхнулись в пустыне, невдалеке от гавани: Табор не считал нужным платить портовые сборы. Обычно с внелинейцев брезговали вообще что-то брать.

Самые крепкие и говорливые хватали помятые контейнеры и бодро семенили к складам при гавани, где рассчитывали найти ойл подешевле.

Так было и на этот раз. Гор вызвался помочь: отсутствие платы за перелет он компенсировал грубой рабочей силой – когда не участвовал в нехитрых развлекательных представлениях, устраиваемых в Таборе для нетребовательной публики. Группа пестро одетых внелинейцев во главе с авторитетным седым Бароном двинулась вперед, распевая свои, никому не понятные, но от того не менее красивые, песни.

Однако на полпути к гавани дорогу им преградила толпа хмурых мужчин в рабочей одежде, вооруженных орудиями труда, что называется, «двойного назначения». В этих людях Гор без труда узнал братьев по Линии – Темных – хотя и не разобрал ветви.

– Чего вам здесь нужно? – грозно спросил шагнувший вперед здоровяк с плазменным отбойником наперевес.

– Мы только хотели купить немного ойла для наших шаланд, – добродушно улыбнулся Барон. – Мы не собираемся омрачать вашу жизнь своим присутствием. Только возьмем ойл – и полетим дальше.

– Для вас здесь ничего нет, – сухо сказал худой Темный совершенно изможденного вида. Он помахивал длинной ржавой пружиной с увесистым шариком на конце. – Ни топлива, ни еды, ни времени на размышления. Убирайтесь немедленно, или сюда придут Мусорщики.

– Но что мы такого сделали? – развел руками Барон. – Статут не запрещает нам часовую посадку в целях заправки…

Темные больше ничего не сказали. Лишь молча двинулись в сторону внелинейцев, направив на тех свое импровизированное оружие. Сверкнул разряд пастушьего хлыста, кто-то взвыл от боли…

Внелинейцы обратились в бегство.

Пока Табор в спешке сворачивался, люди запрыгивали в свои суденышки, толпа местных еще больше увеличилась.

Темные вдруг принялись колотить по корпусам шаланд, словно надеясь проломить их и превратить в крошево. Этого, конечно, не случилось, но произвело на внелинейцев, особенно женщин, довольно удручающее впечатление. Синапсы обшивки явственно передавали многоголосую ругань и проклятья.

Корабли почти синхронно взмыли в небо, но эти проклятья все еще стояли в ушах Гора.

Он ничего не мог понять.

Они сидели на мягких подушках, разбросанных по пилотажной площадке. Та занимала все жилое пространство шаланды. Здесь ели, спали, хранили нехитрые пожитки, отсюда же и управляли кораблем. Круговая панель образов, на которой сейчас сверкало окружающее шаланду звездное небо, предавало ощущение пространства тесному объему корабля.

– Что же это такое? – причитал Барон. – Нас, бывало, гоняли с планет, нас били, даже сжигали наши корабли. Но этому всегда было хоть какое-то объяснение…

Негостеприимная планета Кахо медленно уменьшалась. Мимо скользнул ее бесформенный глыбообразный спутник. Сверкнула дорожка направляющих огней, унесся вниз тяжелый транспортный неф.

– Не ищи объяснения человеческой злобе, – произнес Гор, пожимая плечами. – Может, изменился Статут, и у внелинейцев окончательно поставили вне закона?

– Ничего не изменилось в законах, – грустно сказал Барон. – Я связывался с Сервером. Беда в том, что нам хватит ойла только на один прыжок. И я не вижу среди доступных миров ни одного более-менее дружественного…

– А что это за миры? – спросил Гор.

– Харем, Крус, Плацена, Гроо…

– Плацена? – переспросил Гор.

Неужели он добрался? Дошел, наконец, до потерянного навсегда дома? Туда, где уже, наверное, устали оплакивать его близкие, где давно позабыла о нем девушка по имени Нейла? Неужто пришло время?

Время возвращения из мертвых…

– Да, И Плацена тоже… – кивнул Барон и покосился на Гора. – Что ты хочешь сказать?

– Есть ли разница, на какую из недружественных планет лететь? – произнес Гор.

– Вообще-то нет, – сказал Барон. – Только на Плацене когда-то Мусорщики сожгли Табор моего дальнего родственника. Многих убили. Непонятная история…

– Но на Плацене живет мой род, – сказал Гор, и голос его дрогнул. – Я не могу обещать серьезную поддержку, но посильную помощь… Во всяком случае, ойл для нас найдется…

Барон помолчал некоторое время, набивая трубку дурманящим кхе. Сжав трубку с боков, вызвал разряд, который воспламенил зелье. Тяжелый дым пополз из трубки к полу. Барон не стеснялся курить при двух женах и ораве малолетних детей, которые сейчас притаились на противоположной стороне площадки, упираясь спинами в созвездия.

– Ну, что ж, – затянувшись, сказал Барон, – Плацена, так Плацена. Ойл для нас сейчас просто жизненно важен. И если ты обещаешь…

– Да, – сказал Гор.

– Идем на Плацену! – коснувшись панели ладонью, провозгласил Барон, и множество одобрительных откликов донеслись с разных концов звездного Табора…

Рой маленьких кораблей зашел с теневой стороны планеты. Конечно, это не могло утаить прибытие от следящих синапсов Сервера. Одинокий сторожевой клипер вынырнул из-за диска планеты, неспешно следуя за шаландами. Выходить на связь с внелинейцами Летуны, видимо, считали ниже своего достоинства.

Табор ссыпался с неба на пыльные дюны, неподалеку от большого озера, дальние берега которого терялись во мгле. Была ясная ночь, но выскочивший на воздух Гор сразу же узнал эти земли. Сердце забилось чаще, дыхание стало неровным, ноги, казалось, сейчас сами сорвутся в бег.

– Я пойду! – взволнованно сказал Гор Барону. – Найду своих. Ну… Ну и договорюсь от топливе, конечно.

Барон лишь кивнул и улыбнулся в ответ. У него хватало своих забот: Табор надо подготовить к следующему прыжку: оставаться на Плацене у внелинейцев не было особого желания.

…Гор шел по низко стелящейся сухой траве и озирался вокруг, словно видел все это впервые. Его не было дома всего год – ничтожный срок для обитателя Конгломерата. Но казалось – прошла целая вечность. Так оно и было: время на планете-тюрьме течет гораздо быстрее…

Глаз выхватывал из подсвеченной лунами тьмы знакомые приметы: вот лес, который отчаянно карабкается на неприступные скалы. Сколько времени он проводил там в детстве в забытых уже играх! А вот и озеро, то удивительное озеро, и остров с его собственной, Гора, крепостью. Тот самый, куда он отправлялся когда-то на плоту вместе с той девочкой из Табора, имени которой он так и не успел спросить…

А вот вдалеке и плоская, зловещая громада сборочных цехов. Именно вокруг них разрастался бесформенный и не очень уютный улей, в котором обитали небогатые Темные. Большинство из них работало в цехах, собирая огромные конструкции, назначения которых никому не было известно.

Когда Гор был совсем маленьким, отец водил его в одно из этих циклопических зданий. И потрясенный Гор навсегда запомнил людей-муравьев, ползающих по необъятным плоскостям и граням…

Вон, на холме, на фоне силуэта огромного горного массива роскошные соты богатых Темных. Это им принадлежат цеха. И хотя эти люди одной с Гором Линии, они всегда были для него столь же недоступны, как полумифические Созерцатели, увидеть которых не дано простому смертному.

Эти почти на равных разговаривали с Сильными, Летунами и Мудрыми – их уравнивало в положении количество принадлежащего им высокосортного иридия в банках Метрополии. Эти Темные просто очень нужны Чистым Линиям, для которых они выполняли масштабные заказы.

Порой в долгих вечерних беседах Темные попроще сетовали на столь пренебрежительное отношение к Догмам. Но что можно противопоставить власти иридов?..

Клан Гора эти противоречия интересовали совсем с другой стороны. Мимам позволены некоторые вольности в интерпретации Догм. Те образы, которые представляли Мимы в своих инсталляциях, в бытовой обстановке вполне сошли бы за преступление.

Но сила обычаев велика. Мимы пришли из глубокой древности, когда Линейная Структура Миров только намечалась, и Созерцатели были такими же людьми, как и все остальные…

Но теперь мало кто верил, что все было именно так. Большинство склонялось к тому, что Линии были всегда – и иного не дано.

Были и сомневающиеся. Только излишне усомнившихся быстро прибирали Мусорщики, и в сотах обывателей снова воцарялось спокойствие. А что еще нужно, чтобы прожить отмеренную благонравному Темному тысячу лет?

И только Мимы в своих образных историях повествовали об удивительных событиях, странных, невиданных ныне отношениях между людьми и Линиями, еще больше убеждая зрителей в том, что это – всего лишь сказки…

Гор вышел к своему Улью. Облепленные сотами скалы уходили на сотни шагов ввысь. Тихо светящаяся керамитовая громада поражала воображение. Такого не увидишь на Земле с ее примитивной архитектурой. Гор отыскал нужную подъемную плоскость и произнес имя уровня. Плоскость взлетела ввысь.

Там, на самом верхнем уровне, обдуваемые всеми ветрами, наслаждаясь потрясающими видом на долину, жили Мимы. Они всегда вели себя странно по сравнению с прочими Темными, и даже жилье свое строили там, где никому другому просто не пришло бы в голову.

Здесь хорошо дышалось, и в сознании рождались новые образы. Здесь легче усваивалась та творческая энергия, которая потом выплескивалась там, внизу на удивительных и завораживающих представлениях. Как здорово, что образные панели и прочая хитроумная техника по-прежнему не способна заменить настоящее искусство!..

…Гор долго стоял, не понимая, что с ним происходит. Он во все глаза смотрел на свой уровень и не узнавал его.

Родимого обиталища Мимов просто не было!

Не было веселого нагромождения сот, не было маленьких зеленых садиков с удивительными растениями, питающимися человеческими эмоциями.

Не было ничего.

Только торчащие из мертвой скалы оплавленные края керамита.

Сердце пропустило удар. Подавленный страшным предчувствием, Гор направился к ближайшим ячейкам уровнем ниже.

Там жили добрые соседи и почитатели мимического искусства – Уго, техник с энергоконцентратора, и его семья.

Вот эта, знакомая с детства шестигранная полупрозрачная дверь с личным символом по центру. Сюда не раз приходил маленький Гор, чтобы играть с драчливыми сыновьями Уго. Гор приложил ладонь к двери и только теперь подумал о том, что его новый личный Код сообщит хозяевам о том, что к ним явился незнакомец. Уго ведь может и Мусорщиков вызвать…

Дверь по-змеиному пшикнула и скользнула вовнутрь. Уго был не из пугливых.

Но теперь, на лице возникшего перед Гором крепкого человека в ночной хламиде застыл самый настоящий ужас.

– Как… – прошептал Уго. – Ты?!

– Я, – так же тихо отозвался Гор.

Уго не пустил его за дверь. Он сделал короткий жест рукой и скользнул в темноту, за покатую стену. Гор помнил: там у Уго была мастерская. Уго буквально втолкнул Гора в тесную каморку, вырубленную прямо в скале, и мрачно произнес:

– Ничего не говори. Только слушай…

Уго тяжело дышал, на лице его выступили мелкие капельки пота, сверкающие в услужливо вспыхнувшем свете.

– Я не знаю, как ты оказался здесь. Молчи! Я и не хочу этого знать – мне слишком дороги мои дети. Все знают, что тебя отправили в Точку невозвращения, что ты – Обреченный. И если ты здесь – то…

Уго нервно облизал пересохшие губы.

– Что – «то»? – переспросил Гор, обмирая.

Он прекрасно понимал Уго и не хотел ему зла. Просто у него вдруг будто земля ушла из-под ног. Он начал мучительно осознавать, что возвращения из мертвых не получится…

– Не важно, – пробормотал Уго, потупив взгляд.

– Что с моим кланом? – через силу спросил Гор.

Он смертельно боялся ответа.

Уго с трудом поднял на него взгляд:

– Ты разве не знаешь? Мимов объявили вне Линий…

– Их изгнали? – с какой-то странной надеждой в голосе спросил Гор.

– Их… испарили… – выдавил из себя Уго. – Всех до единого…

Все вокруг рухнуло.

И горы, и соты, и этот человек, что стоял сейчас перед ним, понурив голову.

Больше не было ничего.

– Их должны были выпроводить за пределы Конгломерата, – каким-то виноватым голосом произнес Уго. – Но неделю назад, ночью пришли… Это были не Мусорщики…

– Санитары… – проговорил Гор.

– Да, наверное. И ваших сот не стало… Никого не стало…

Гор молчал, не в силах произнести ни слова.

– Потом прилетал с инспекцией Первый Мусорщик сектора. Говорил, будто что-то вышло из-под контроля, вроде как бы оправдывался. Можешь себе представить такое?

Такого Гор представить не мог. Мусорщики никогда не оправдывались перед Темными. Видимо, этому Первому здорово влетело за это «недоразумение».

– Это не все, – продолжал Уго. – Может, это только слухи – в каналах об этом молчат – но вроде бы в одну ночь уничтожили… всех Мимов на известных Мирах.

– Этого не может быть, – бесцветно произнес Гор.

Какое ему дело до всех Мимов во всех мирах? Если не стало всего нескольких человек, которые и составляли его собственный, настоящий Мир.

– И знаешь, что, – треснувшим голосом добавил Уго. – Сдается мне, что причиной всему этому можешь быть ты…

Гор медленно поднял взгляд на техника.

Уго умен. Он никогда ничего не говорил зря.

– А теперь уходи, – произнес Уго. – Я не видел тебя. Ко мне приходил чужак с незнакомым Кодом, и я просто не открыл дверь. Прощай…

Гор возвращался к Табору.

Все вокруг потеряло краски первого впечатления. Все было серым и мертвым. Как это и полагается в кромешной ночной тьме.

Гор не плакал, не рычал от бессилия. Он просто чувствовал, будто что-то выжгли у него изнутри неистовым Звездным Жаром, которым владели неведомые Посторонние.

Последние слова Уго убили его. Теперь Гор не сомневался: он и вправду мог стать причиной гибели своего клана. Только не мог понять – кому это понадобилось? Неужто его ничтожная жизнь, вырванная из лап замедленной смерти на планете Земля, стоит такой страшной расплаты?

Сухой разум работал сам, без участия Гора. Он размышлял над странным поведением Сильных.

Зачем сюда пришли Санитары? Ведь работа с Обреченными – это дело Мусорщиков.

Неужто…

Неужто они пришли мстить? Мстить за то, что произошло на таинственной околоземной Базе? Но как же они могли пойти против Приказа, против Статута и Кодекса?

Что-то было не так. Что-то, чего Гор пока не мог понять. На это у него просто не было сил. Больше всего ему хотелось броситься прочь с этой планеты, которая из светлой и теплой родины превратилась для него в зловещую могилу, хуже проклятой Точки невозвращения…

Но у него оставалось еще кое-что, без чего он не может покинуть Плацену.

Нейла…

– Спасибо вам. Простите, что обманул ваши ожидания. Я не знал, что так получится…

Гор говорил тихо, потупив взор. Барон осторожно положил руку ему на плечо.

– Ты перенес страшную потерю. Мы знаем, что такое потери. Потому мы поможем тебе, как брату. Полетели! У меня есть небольшой запас ойла на подобный случай. Мой брат уже на Гроо, и там его встретили хорошо. Пойдем с нами – и мы поможем тебе забыть эту потерю…

Гор медленно поднял голову и посмотрел на Барона сверкающим влажным взглядом.

– Нет. Я останусь. Потери для Мима – это единственный путь к совершенству. А ведь я теперь – последний из Мимов… наверное… Летите без меня…

Барон покачал головой:

– Сейчас тобой управляют не те чувства… Если ты прав – то только среди нас ты можешь оставаться в безопасности.

– Я нигде больше не буду чувствовать себя в безопасности, – сказал Гор. – Я – вне Линий и в не жизни. Я благодарен вам, и не прощу себе, если в опасности из-за меня окажетесь вы сами…

Барон кивнул:

– Возможно, ты прав. Ты имеешь право сделать такой выбор. Но помни: ты не потерял близких. Ты обрел их в нашем лице.

Гор улыбнулся. Улыбка вышла болезненной, словно ее прорезали ножом в окаменевшем от скорби лице.

– Спасибо, Барон. Я буду помнить об этом.

– Помни. У тебя есть код моего линера.

– Да. Прощайте, Барон.

– До свидания, Мим…

…Взметнув столбы пыли, Табор взвился в небо. Он уходил плотно, словно шаланды, как стайка рыб, почуявших опасность, решили сбиться в тесную кучу. Мелькнули в небе опознавательные огоньки – и один за другим растворились в дали.

Гор остался один.

Стоп, сказал он себе. Почему же – один? Ведь еще есть Нейла – та, которой он доверил собственное избавление от мук, и которая так подвела его – чудесным образом даровав ему право на новую жизнь.

Гор не смог бы сказать сейчас с полной уверенностью – повторил бы он свое прежнее решение – прервать собственную жизнь, избегнув мучительного умирания?

Жизнь показала, что он был не совсем прав.

А точнее – неправ вовсе.

Земля оказалась не такой, как ее рисовали обывателям Конгломерата. И жизнь, даже укороченная до жалких размеров – это все-таки жизнь. И опыт, приобретенный им, вырвавшимся со смертельной поверхности – это настоящий бесценный дар.

Тем более для него – Мима.

Но теперь он думал, что лучше бы он умер тогда, в день страшного приговора…

Нет ничего более страшного, чем остаться последним. В клане, роде, семье, в своем призвании. Последний – звучит почти, как Обреченный. Ведь человек всегда жив только сознанием себя частью чего-то гораздо большего, куда более значительного, чем он сам, сознанием продолжения себя через детей и учеников…

Гор Дэй сжал зубы.

Нет, он не станет последним.

Невероятно долгая история Мимов не оборвется из-за неосмотрительного поступка, последствия которого он, Мим, просто не в силах был просчитать. Пусть даже придется взорвать этот мир – но последним он не будет!

Ведь для чего-то ему был дан второй шанс! Может, Всевидящий Сервер скажет ему – для чего он вернулся к дому, которого нет?

– Я пришел взорвать мир… – бесцветно сказал в темноту Гор.

Разрушение – вот, чем встретила его родина. И тем, кто это сделал, он тоже ответит разрушением.

Мим Гор Дэй никогда не помыслил бы об этом.

Внелинеец Гор ужаснулся бы этой мысли.

Герой, которого играл Мим, вряд ли подумал бы так же.

Но Гор, сам того не замечая, медленно входил в роль Мстителя.

Боль утраты не только не ослабила его. Она всколыхнула в нем новые силы – и Гор теперь мог носить одновременно две маски – маска Героя удачно ложилась на маску Мстителя.

Он поднял голову к небу и зло улыбнулся.

– Я понял тебя, Всевидящий. Я все понял…

До легкой, прозрачной стены города он добрался к рассвету. Его подобрал в степи водитель грузовой платформы, и до утра Гор беспокойно дремал в теплой кабине, посещаемый кошмарными картинами и далекими голосами. Он был рад покинуть платформу, только чтобы избавиться от навязчивых снов.

Высокая стена из прозрачного металла была данью традиции. Когда-то ее ломаные края могли сомкнуться в вышине, закрывая город в надежном защитном куполе. То было время Конкисты.

Теперь же стена не смогла бы спасти разросшийся и растолстевший город от удара из космоса. Ее ломаные края, устремленные в небо были просто символом. Символом величия и надежности Конгломерата.

Гор невольно засмотрелся на стену. Та наводила на определенные мысли: ему предстояло решить, в как проникнуть в хорошо охраняемый, чистенький и благоустроенный сектор Чистых Линий, отделенный от прочих стенкой поменьше, а главное – особой защитой Статута… Войти в него не представляло труда – когда-то он мог сказать, что он, Мим, явился, чтобы развлечь семейство состоятельного Эстета. Посмотрели бы косо, но пропустили. Пропустили бы и теперь.

Только неизбежны вопросы патрульных: «Кто ты, Темный? К кому? По какому делу?»

Этого следовало избежать. Надо только найти подходящую роль.

В поисках образа Гор окинул взглядом городские окрестности.

В отличие от Земли, пригороды здесь не приняты. Все могло уместиться в пределах городских стен – следовало их просто несколько раздвинуть.

Но кое-что выбивалось из привычной картины.

Неподалеку от бликующей в свете восходящего светила стены, высилось нелепое и мрачное сооружение. Оно могло бы отдаленно напоминать средневековый земной замок, если бы не изобиловало неестественно кривыми и ломаными линиями.

У Ценителей было собственное представление об архитектуре. Как и обо все остальном в существующей Вселенной. И жить они предпочитали не так, как прочие: только они, считаясь горожанами, селились за пределами городсой черты.

Вот оно, решил Гор. Он станет Ценителем – отличный способ отбить любое желание задавать вопросы.

Гор закрыл глаза и вызвал из памяти образы. Первыми пришли образы гнавшихся охотников – Ценителей в проявлении агрессии. Следом – они же, теперь замершие в засаде черные силуэты… Надменное лицо нависшим над ним убийцы – за секунду до того, как его срезал из своего «стечкина» Мах… Чуть глубже – отрывистые воспоминания из уже ставшей прошлым жизни.

Образ готов.

И Гор натянул эту неприятную, но необходимую маску.

Теперь он смотрел на мир совершено другими глазами.

Мир был несовершенен. Он был примитивен. Скучен.

И только Ценитель может сделать свое существование в этом мире несколько интереснее. Все, все, что находится вокруг должно служить достижению этой цели. Во Вселенной происходит множество событий, рождаются и умирают люди, затухают и взрываются звезды – и все это только о лишь ради того, чтобы доставить Ценителю удовлетворение от собственного существования…

Где-то в глубине души Гора передернуло.

Странно – он научился играть роль более отстраненно, сохраняя способность наблюдать за собой как бы со стороны. Это само по себе – огромное достижение в жизни любого Мима. Правда, нет времени в полной мере оценить свою новую способность…

Гор неспешно входил в сектор Чистых Линий. Если бы он был теперь Эстетом, это могло бы вызвать удивление патрульных – Эстеты редко ходят по улицам пешком. Они слишком заняты важными мыслями, чтобы тратить часть мыслительной энергии на бесполезное движение ногами.

Но Ценители любят ходить пешком. Любят ловить на себе взгляды окружающих: испуганные, завистливые, презрительные. Любые эмоции имеют свою ценность.

Особенно собственные ощущения Ценителя…

Он подавил в себе желание ускорить шаг – ведь богатая эстетская обитель, где жила Нейла, была совсем рядом. Гор просто шел, критически оценивая местную архитектуру и бережно обращаясь к собственным желаниям.

Вот идет какой-то Темный. Он безвкусно одет. Совершенно не гармонирует с обликом этого сектора. Он портит картину. Хорошо бы узнать его Код и в ближайший охотничий сезон – отследить и забрать его череп в качестве трофея…

Гора в глубине души перекосило от отвращения. Неужели он столь достоверно вжился в эту отвратительную роль? Или же это – только его собственные, поверхностные представления о ветви Ценителей?

Так или иначе, образ работал: немногочисленные прохожие, включая Сильных, стремились обойти его стороной. Для Мима иногда внешние проявления гораздо важнее внутренних переживаний.

Ведь это всего лишь роль. Игра…

Ценитель остановился перед укутанной в зелень обителью. Здесь…

Спокойно шагнул в густую траву: на Плацене газонов не стригли, как это принято на Земле – совершенно варварский обычай…

Синапсы Сервера наверняка оповестили хозяев. Но пока он не приложит руку к двери, его Код не станет известен. В данном случае Статут на его стороне. Остается надеяться на благоразумность и предупредительность хозяев…

Он не ошибся. Дверь, правда, открыл Безмолвный. Гор помнил этого раба. Но тот, конечно, не мог опознать в гордом Ценителе того чересчур зазнавшегося Мима, что имел смелость переступить порог дома, принадлежащего Линии Мудрых. Рабу не оставалось ничего, кроме как отойти в сторону.

Ценитель мог зайти куда угодно и когда угодно. Исключением были лишь Сильные и Летуны, находящиеся на борту вверенных им кораблей.

Безмолвный жестом пригласил посетителя сесть. Гор так и поступил.

Он не сойдет с места, пока не увидит Нейлу.

Раздались негромкие шаги, и перед глазами Гора предстал Тику-Лан собственной персоной. Это был отец Нейлы.

Уже знакомое чувство шевельнулось в душе Гора. Чувство ненависти вперемешку с жаждой мести.

Этот человек отправил его в ад – того, кто больше жизни любил его дочь. Впрочем, он не будет мстить этому человеку. Счастье Нейлы для него важнее…

– Рад приветствовать Вас в своем доме! – радушно произнес хозяин.

Мим без труда распознал ложь. Ценитель же бледно улыбнулся:

– И я рад вас видеть, почтенный Тику-Лан.

– Мы знакомы? – наморщил высокий лоб Эстет.

– Вряд ли, – сказал Гор. – Меня зовут Гордей.

– Что-то припоминаю… – пробормотал Тику-Лан.

Мим внутренне усмехнулся: теперь Эстет не лжет. Только связать земную транскрипцию его имени с именем Ценителя он не в состоянии. Не смотря на ужасно высокий уровень интеллекта.

– Чем могу быть полезен? – дрогнувшим голосом произнес Тику-Лан.

Да, вопрос для него далеко не праздный: кто знает, что может взбрести в голову проклятому паразиту-Ценителю? И ведь отказать будет равносильно серьезному правонарушению.

– Я знаю, у вас красивая дочь, – глядя в глаза хозяину, произнес Ценитель. – Мне она понравилась…

Это был определенно удар ниже пояса! Бедняга Тику-Лан – он уже был опозорен преступной связью дочери с выходцем из низшей Линии, да еще и Мимом! А теперь новая напасть!

Ужасно стать Ценителю поперек дороги. Но еще страшнее получить его благосклонность…

Связи внутри Чистых линий в принципе не возбранялись. Лишь брак должен был совершаться между уроженцами одной и той же Линии.

Только вот связь с паразитом…

Посмотрим, как выпутается Эстет из этой щекотливой ситуации.

– Да, моя дочь хороша собой, – неожиданно спокойно произнес Тику-Лан. – Кроме того – она умна и образованна. Вот только…

– Могу я ее увидеть? – не столько спросил, сколько приказал Ценитель.

– Можете, – раздался знакомый голос, и его звук чуть не сорвал с Гора маску.

Он резко встал с кресла.

К нему подходила она.

Нейла.

Она ничуть не изменилась за прошедшее время. В родных Мирах люди меняются медленно.

– И чего же вы хотите, Ценитель? – холодно произнесла она. – Вы думаете, что вашего статуса достаточно, чтобы вот так запросто, походя, взять очередной… трофей?

Было ясно, какой смысл вложила Нейла в последнее слово.

– Да, – спокойно ответил Гор. – Ты – мой трофей.

И на миг снял маску. Краска отхлынула от лица Нейлы. Она закачалась, словно готовясь упасть в обморок.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – стараясь сохранить дипломатичность, произнес Эстет.

– Это… Это Гор, – сказала Нейла. – Он вернулся…

И села в кресло, словно рухнула в него.

«Зачем?! – внутренне закричал Гор – Зачем она сказала?! Ведь все могло быть так хорошо! Неужели она не понимает?!»

– Гор? Вернулся? – растерянно произнес Эстет. – Так быстро?

Последняя фраза окончательно сбила Гора с толку. Всевидящий Сервер, что все это значит?!

Нейла сидела, вжавшись в кресло и смотрела на Гора совершенно дикими глазами.

– Стань… Стань собой… Пожалуйста… – проговорила она.

Гор, растерянно помотал головой, словно стряхивая с себя все наносное – эту мерзкую оболочку паразита, которая, надежно пряча его, при этом душила само его существо.

Он снова стал собой.

Нейла вскрикнула и бросилась ему на шею, цепко повиснув и заливая его лицо. Гор осторожно обнял ее и посмотрел ей за спину – туда, где стоял, человек, так жестоко расправившийся с ним за связь с дочерью.

Странно, Эстет взирал на него спокойно, даже с некоторым совершенно необъяснимым интересом.

– Что ж, – загадочно произнес он. – Все получилось…

Уже после, когда были выплаканы первые слезы и выговорены сотни беспорядочных слов, к Гору и Нейле, которые сидели на подушках, не выпуская рук друг друга, словно боясь снова их потерять, тихо подошел Тику-Лан.

– Ну, что ж Гор, – произнес он, – тебе пришло время узнать всю правду…

– О чем вы? – почти пьяно спросил Гор.

Он уже забыл, что перед ним – старый враг. От перепадов эмоций он потерял всякую критичность мышления. И это могло оказаться опасным.

– Я же вижу, Гор, – мягко сказал Тику-Лан. – Твой взгляд порой выражает лютую ненависть. Ведь это по моей воле ты отправился ТУДА.

В голове Гора прояснилось. Похоже, что сейчас ему действительно скажут нечто очень и очень важное…

– Я слушаю, – тихо произнес Гор.

Эстет сел напротив, долго рассматривал Гора, после чего решительно вдохнул и заговорил:

– Мне придется начать издалека. Когда-то один маленький Мим подружился с такой же маленькой девочкой – из случайно забредшего на Плацену Табора. И все было бы ничего, если бы не очередной рейд Мусорщиков по профилактике Линейной Чистоты. Табору было предписано немедленно улететь. Но, как это часто бывает, у бедных внелинейцев не оказалось топлива. Быстро разгорелся конфликт, который кончился трагедией…

Гор мрачно смотрел на Эстета, не понимая, к чему тот клонит. Тику-Лан, между тем, продолжал:

– Большинство внелинейцев погибло. Но кое-кто остался жив. В том числе и та маленькая девочка…

– Правда? – встрепенулся Гор.

– Да. Только об этом позже. Я привел это пример только с одной целью – показать тебе всю несправедливость общества, построенного по Линейному принципу. Помнишь, как ты насмехался над Мудрыми в присутствии моих коллег?

– Этого мне не забыть… – насупился Гор.

– Только это были насмешки Мима. Просто часть его отношения к жизни. Теперь ты знаешь, что такое однородное общество. Ведь ты был на Земле…

– Оно вовсе неоднородное, – возразил Гор. – Оно просто другое…

– Да. Но согласись: там, на Земле, у каждого человека есть возможности достичь любого уровня в социальной структуре, вступать в брак со всеми людьми на равных, чувствовать себя свободно…

– Что вы такое несете, почтенный? – проговорил Гор. – Земля – это могила для заживо погребенных. И только единицы там достигают своей маленькой мечты…

– Именно! – с жаром воскликнул Эстет. – Это на Земле! А в Мирах, где человек живет несравненно дольше, гораздо более полной жизнью, такое равенство было бы куда более кстати!

– Я не понимаю вас, – признался Гор. – Ведь Созерцатели специально выводили Линии, и делалось это исключительно в интересах самих людей – чтобы не было мучительных проблем выбора жизненного пути, общественных противоречий… Этому же в любой гимназии учат…

– Созерцатели ошиблись, – скорбным голосом сказал Эстет.

– Что?! – лицо у Гора непроизвольно вытянулось: он никогда не слышал более крамольных речей.

Тем более – из уст Мудрого.

– Да, да, – сказал Эстет. – Созерцатели ошиблись. Они хотели счастья и благополучия для множества Миров. Как этого добиться? Конечно – введя объединяющие факторы. Ими стали Линии – те, что пронизывают все общества на тысячах Миров. И подданный Конгломерата в первую очередь признает свою принадлежность к той или иной Линии – и уж потом – планете…

– Верно… – бесцветно сказал Гор.

– Это было важно во время Конкисты, когда Конгломерат наступал на вольные и опасные в своей заносчивости миры, стремясь объединить их под своей опекой. Но время шло. И многие почувствовали оборотную сторону этого процесса.

Неравенство. Неравенство и взаимную неприязнь между Линиями, разлад между ветвями внутри самих линий… Осознавать это ужасно. Особенно нам, тем, кто должен следить за благополучием подданных, заботиться о них… Эстеты тысячелетьями бьются над выведением формулы человеческого счастья – и не могут придумать ничего стоящего. Все дело в порочности самой Линейной Системы…

Гор насторожился, почувствовав холодок опасной тайны. А Тику-Лан продолжал:

– И вот пришло время принятия решения. Оно давно зрело в интеллектуальных кругах. Не удивляйся, что к такому решению пришли выходцы из самой благополучной Линии. Просто мы острее воспринимаем истину. И истина эта такова: наше мироустройство должно измениться…

– А… Созерцатели знают? – сухо кашлянув, поинтересовался Гор.

– Некоторые из нас считают, что Созерцатели знают все. И, что бы ни происходило, будут пассивно наблюдать за любым развитием событий. Ведь в этом они видят свою главную миссию. Впрочем, наш враг – не Созерцатели, а сама система – система, сплоченная Сервером и свыкшимся с рабским существованием большинством.

– А почему вы решили, что вправе решать за это самое большинство? – тихо спросил Гор. – Ведь всех вроде устраивает такая жизнь…

– Мы – Эстеты, – несколько высокомерно сказал Тику-Лан. – В отличие от многих других, мы способны заглянуть за горизонт нашего будущего. И там мы видим тупик. Тупик и гибель цивилизации. А потому берем на себя смелость вмешаться в сложившиеся когда-то Догмы…

– Все, что вы только что рассказали, довольно интересно, – сказал Гор. – Только я не понял, при чем здесь давнишняя расправа надо мной? Мне уже все равно, что было истинной причиной, но оправдания для вас я не нахожу…

– Постой Гор. Сейчас ты услышишь главное. Дело в том, что система Линий настолько крепка и надежна, что сломать ее обычными методами просто немыслимо. Даже победив в десятке миров, мы становимся перед лицом сотен и сотен миров враждебных. А потому мы пошли очень необычным путем…

– Путем расправы над болтливыми Темными? – язвительно поинтересовался Гор.

Эстет не обратил внимания на колкость Гора. Он лишь пристально посмотрел на него, пытаясь поймать его взгляд.

– Ты знаешь, что такое… Земля?

Гора передернуло. Этот человек еще имеет наглость задавать такие вопросы! Знает ли Обреченный, что такое Точка невозвращения?!

– Не злись Гор. Это не праздный вопрос. Для всех вокруг, кроме самих землян – это планета-тюрьма. Место со страшным свойством сокращать человеческую жизнь.

– Вот именно, – буркнул Гор.

Эстет многозначительно прищурился:

– Но дело обстоит так, что это – всего лишь часть правды. А точнее – и не правда вовсе…

Гор молчал. Ему нечего было сказать на это ошарашивающее заявление.

– Пойми правильно, Гор, – сказал Эстет. – Обреченных отправляют туда не зря. Они действительно быстро смешиваются с толпой краткоживущих и… следуют их печальной судьбе. Только все дело в том, что столь быстрый… гм… оборот населения в этом несчастном мире обусловлен вовсе не коварством местной атмосферы и его жутким животным миром.

Тику-Лан мелко, дребезжаще рассмеялся.

– Нет, правда, чего стоило бы Конгломерату очистить и облагородить еще один, очередной мир? Однако, почему-то этого не сделали. Возникает вопрос – почему?

– Конгломерату нужна тюрьма, – мрачно предположил Гор.

Тику-Лан печально улыбнулся и покачал головой.

– И это тоже. Но главное все же не в этом. Земля должна остаться такой, какая она есть. Потому, что ее ценность совсем в другом.

Эстет коснулся кончиком языка пересохших губ. Похоже, он был не на шутку взволнован.

– Земля – это Узел событий.

– Что? – не понял Гор.

– Да, – кивнул Тику-Лан. – Тебе, Темному, не знакомы термины теории информации. Но теперь придется познакомиться с одним из них…

Тику-Лан откашлялся и продолжил:

– Это очень странно. Но так вышло, что на этой отдаленной планете сосредоточены нити всего, происходящего в мире людей. Это, наверное, не так просто понять. Эстеты сами узнали правду от НИХ.

Тику-Лан осторожно показал пальцем в потолок.

– Созерцатели… – пробормотал Гор.

Эстет кивнул. И неловко заерзал на месте, потупив голову.

– Мы не знаем всей правды. Тысячи лет с высоты Базы лучшие умы Линии Мудрых пытаются познать сущность Узла событий. И мы продвинулись не столь далеко. Но теперь знаем, что, влияя на судьбы краткоживущих, мы влияем на судьбы целых Миров…

– Как это может быть?

– Никто до сих пор так и не понял этого. Удалось сделать только одно достоверное открытие: несмотря на огромное число Миров, за одни и тот же промежуток времени на Земле рождается и умирает росно столько же людей, сколько во всех известных мирах – и в Конгломерате, и за его пределами…

– Не понимаю…

– Простая математика: на Земле поколения сменяются в среднем в двадцать раз быстрее. И примерно во столько же больше людей во всех других мирах. Только расселены они значительно реже, а живут куда дольше…

– Так вы утверждаете, что Земля…

– Земля – это сгусток событий, отражение, зеркало всего сущего! Там все происходит с огромной скоростью, под огромным давлением. Лишь земляне не замечают этого, сгорая в этих мощных потоках неизвестной энергии, словно бабочки, летящие на огонь…

– Я что-то не заметил там избытка энергии…

Тику-Лан хитро прищурился:

– Правда ли это? Неужели твои способности Мима остались на прежнем уровне? Или все же…

Гор посмотрел на Эстета. Он все еще не понимал…

– Я знаю, что за короткий срок на Земле ты прошел путь, на который тебе здесь потребовались бы столетия! – торжественно сказал Эстет. – Как ты думаешь, зачем Обреченных лишают памяти?

– Чтобы избавить их от мук… – тихо сказал Гор.

– Чушь! Чтобы не дать им понять, какую силу они обретают! – воскликнул Эстет, и в глазах его мелькнул безумный огонек. – Потому там и орудуют Мусорщики, ускоряя случайно прозревших! А слышал ли ты там, на Земле, истории про колдунов, экстрасенсов и прочую нечисть?

– Это… Обреченные?!

– По большей части. Человек из Миров, вдохнувший воздух Земли – это не простой краткоживущий. Это тот, чья длинная жизнь, сжимаясь, выделяет колоссальную внутреннюю силу! Способности бурлят в них – не хватает только умения распорядиться этой силой… Да и времени…

Эстет сделал паузу, переводя дыхание, и сказал:

– Потому-то нам и нужен был хотя бы один такой прозревший, который научился бы управлять этими новыми силами. Еще – он должен был быть Мимом. И страстно желать вернуться.

…Гору показалось, что его ударили по голове чем-то тяжелым.

– Вы… Вы все это подстроили? – срывающимся голосом произнес Гор. – И ваша дочь…

– Она не совсем моя дочь, – грустно улыбнувшись, сказал Тику-Лан. – Помнишь, я тебе говорил о маленькой девочке из Табора, которой удалось спастись?..

Гор смотрел сначала на Эстета, затем на Нейлу – широко раскрывшимися глазами.

Да… Это она… Так похожа на ту, маленькую девочку из детства. Как же он не узнал ее?

Только ведь тогда получается, что все, что было между ними – ложь.

Она просто приманка для такого простака, как он. Винтик в хитроумной машине, сумевшей осуществить невозможное – заставить человека пойти на преступление, убить его и после вернуть из мертвых….

Гор обхватил голову руками, уставился в пол. Ему было плохо. Очень плохо.

– Прости меня, – срываясь на плач, произнесла Нейла. – Я никогда не лгала тебе… Я просто хотела, чтобы ты был на нашей… на моей стороне… Прости меня…

Гор молчал, стиснув зубы.

– Гор, я знаю, что эта правда жестока. – сказал Эстет. – Но это еще не вся правда. Ты стал самым сильным Мимом за всю историю своей ветви, и станешь еще сильнее. Но расплатишься за это длиной собственной жизни…

– Почему? – безо всякого интереса спросил Гор. – Ведь я уже вернулся в нормальный мир…

– Все, кто пробыл определенный срок на Земле без специальной защиты, необратимо становится краткоживущим, получая взамен невероятные возможности. Поверь, этот обмен того стоит. И память вернулась к тебе как раз в момент необратимости…

– Замечательно, – глухо произнес Гор. – И к моим друзьям это тоже относится?

– Да. Мы не могли оставить тебя в одиночестве. Тебе мог понадобиться в помощь один Сильный и один Мудрый. Безмолвный уже ждал тебя. Кстати, по плану ты должен был направиться вслед за ним. Впрочем, это даже хорошо, что ты здесь…

– Но с чего вы взяли, что я обязательно вернусь?

– Конечно, гарантий никаких не было. Но мы попытались подстраховаться – и направили к тебе, самое мощное оружие, которое можно было найти с помощью моих связей…

– Даша…

– Что? Это оружие было создано на базе одной краткоживущей… Девушка, совсем юная – отличная маскировка…

– Вот я и говорю. Здорово у вас все получается… Только это ваше оружие едва не угробило нас…

– Это была просто проверка твоей готовности. Она не причинила бы тебе большого вреда…

Гор рассмеялся неприятным смехом.

Ложь сплошная ложь вокруг…

Тику-Лан ободряюще улыбнулся, и сказал:

– Пойми, ты стал краткоживущим, но твои возможности – просто уникальны. Ты должен стать нашим главным козырем.

– Оставьте, – болезненно оскалился Гор, – вы можете наштамповать множество подобных козырей. Благо, вы имеете все возможности для этого.

– Козырей больше не будет. Иначе они обесценятся.

– Как вы можете это утверждать? Любой вернувшийся с Земли…

Эстет внимательно посмотрел на Гора. Его взгляд выражал странное болезненное торжество. Такой взгляд бывает у захваченных навязчивой идеей безумцев.

– Земля доживает свои последние дни, – произнес он каким-то застывшим голосом. – Мы решили разрубить этот проклятый Узел. Пусть в Мирах воцарится хаос. Тогда Линии сломаются сами собой – и можно начинать создавать человечество заново. Мы против насильственной геометрии людей. Мы – Россыпь…

Гор поднялся с кресла и вышел на середину зала. Смотрел на Эстета ничего не понимающим взглядом.

Кошмар не закончился там, на пепелище родного дома. Кошмар окружал его со всех сторон и жалил отовсюду – даже взглядом любимой девушки…

… – К Базе летит один маленький зонд. Он и вправду совсем крошечный, сам по себе совершенно безобидный. Но на его борту – одна довольно непростая вещица. Это детонатор…

– Какого черта…

– Вокруг нас много такого, что выглядит вовсе не тем, чем является на самом деле. Краткоживущие называют Базу Луной. Она действительно выглядит, как естественный спутник и вполне сносно работает на благо местного календаря или, скажем, для производства приливов. А наши педантичные Мудрые, прячась под пыльными гранями, хихикают, считая, что перехитрили глупых краткоживущих. Ведь они думают, что База – это просто База. А знаешь, что такое База на самом деле? Помимо того, что это – просто конура для цепных псов, ревниво стерегущих Узел событий?

Это Бомба. Бомба, которая раз и навсегда сотрет со всех звездных карт проклятый непознаваемый мир вместе с его желтой звездой и кучей никому не нужных планет. Я говорю тебе – мы разрубим Узел…

Гор уже не слышал всего этого безумия. Он отключил бесполезный сейчас разум и отдался полностью во власть чувств.

Не было оснований не доверять Эстету. Эти Мудрые никогда не бросали слов на ветер, и если все услышанное им действительно было произнесено – то так оно и было.

На Земле есть пословица – «рыба гнет с головы». Видимо, что-то подобное происходило и на его родной планете. Только той, прежней Плацены теперь не было. Осталась лишь бесполезная оболочка, под которой – ничего, кроме бесконечной скорби.

И что-то внутри заставило задохнуться от необъяснимой жалости – жалости к той далекой, не очень гостеприимной, порою жестокой и такой несчастной планете. Если его новые способности и могли пригодиться кому-то, то сам он готов был помочь только им – самым жалким, самым несчастным существам в Галактике.

Ни о чем не подозревающим землянам.

Не говоря больше ни слова, не глядя ни на Тику-Лана, ни на Нейлу, Гор вышел из обители.

Свежий, живительный воздух Плацены казался теперь прогорклым и удушливым. Надо убираться прочь с этой планеты. Может, он успеет еще спасти злосчастную планетку-острог.

Надо только очень спешить…

…Тику-Лан посмотрел вслед уходящему Миму, произнес:

– Он слишком эмоционален. Впрочем, так и должно быть. Нейла, отправляйся за ним. Не забывай, что ты – наш единственный ключ к этому оружию. Нельзя оставлять его без присмотра: он наделает глупостей…

– Мне кажется, глупостей наделала я, – сквозь слезы произнесла Нейла. – Нельзя было так поступать с ним.

– Великие дела требуют великих жертв. Догони его. Веди его по нужному пути. Ипс уже ждет на Аорте. Когда Гор прибудет в наш лагерь, пусть его взгляды кристаллизуются. Я очень надеюсь на тебя, Нейла. Все силы Россыпи надеются на тебя…

– Я постараюсь… отец.

Нейла нагнала Гора у границы сектора Чистых. С рыданием бросилась на него, повисла, вцепившись в его плечи, как гибкий и сильный хищник. Только в этом не было никакой агрессии – только покорность и боль.

– Я… Я… Я с тобой, Гор, – всхлипнула Нейла.

– Я не верю тебе, – произнес Гор, тем не менее, не пытаясь оторвать от своего лица ее мокрую от слез щеку.

– Моя Линия сливается с твоей, растворяется в ней и исчезает… – произнесла Нейла. – Я – лишь точка в бесконечности твоей Линии…

Это самая заветная формула, которую только мог услышать мужчина от любимой женщины.

Услышав ее, Сервер анализировал серьезность сказанного, и, убедившись в искренности слов и отсутствии какого бы то ни было сомнения у говорившей, делал пометку в одном из своих бесчисленных регистров памяти: отныне эта женщина принадлежит этому мужчине. Она отказывается от всех прав, от защиты собственной Линии и Статута. Только мужчина, услышавший эту фразу, отныне вправе решить ее судьбу.

Немногие в своей жизни решались произнести эту формулу. Ведь испугавшийся мужчина мог не принять такой серьезный дар. И тогда девушка обречена на растворение в Линии Безмолвных. Нередко так и бывало – ведь подобную формулу чаще всего произносят несчастно влюбленные, у которых нет ни малейшего шанса на взаимность. И, произнеся ее, они не несут любимому счастья – лишь горькие воспоминания об отказе и его последствиях…

В случае Гора все иначе. Нейла слишком много для него значит. И эти слова, это крик отчаяния он принял всей душой, в один миг поверив этому порыву. Мим тонко чувствует фальшь. И фальши в словах любимой не было.

Эстет все рассчитал верно.

А у входа в обитель Тику-Лана, словно завороженный всем услышанным стоял, не привлекая внимания и странно улыбаясь, малоприметный человек, в котором совершенно не угадывались скрытые мощь и ловкие повадки Сильного.

Человек машинально сжимал в складках одежды тонкую пластинку усилителя информационных потоков – любимое оружие разведок всех Миров. Только что усилитель донес до него столь густо сконцентрированную информацию, что человек едва устоял на ногах, опьяненный услышанным.

Информация отнюдь не предназначалась для этих ушей. Ему вообще было здесь не место. Но человек этот презрел Статуты и Догмы ради великого слова – Месть.

И преград на его пути не было – и быть не могло.

Похоже, месть действительно удалась на славу. К тому же, подарив на последок потрясающие, пьянящие перспективы, способные с лихвой компенсировать нанесенный самолюбию болезненный удар. В голове человека быстро росли и ветвились сложные планы, и получить от этого процесса столь неслыханное наслаждение мог только он один.

Поджигатель.