— Дыра, наверное, немаленькая, раз в нее пролезла тварь размером с упитанного поросенка… Да, я стоял вот здесь, когда она шлепнулась на меня… Подожди-ка!

Я подпрыгнул вверх так высоко, как только смог, хлопнув в прыжке ладонью по стене. Потом повторил упражнение еще несколько раз, пока не добился желаемого результата.

— Хо-хо!

— Что?! Что там?!

— Наверное, вентиляционное отверстие. А ну-ка…

С третьей попытки мне удалось зацепиться пальцами за край дыры; по-обезьяньи повиснув на одной руке, я ощупал границы пробитого в камне отверстия и перегораживающие его прутья. Слава богу, дыра оказалась достаточно большой, чтобы в нее мог протиснуться даже такой широкоплечий парень, как я! Что же касается решетки… Я уже убедился, какого качества решетки используются в тюрьмах во-наа!

Надо отдать должное прутьям, с которыми я сражался, — они доблестно сопротивлялись моему натиску. Зато раствор, который удерживал их в камне, явно не был рассчитан на силу землянина, к тому же учетверенную сознанием грозящей ему смертельной опасности. Спустя полчаса шкворень без всякого предупреждения неожиданно вылетел из стены, и я свалился на пол, сжимая его в руке.

Скрэк приветствовал мой успех ликующим воплем, помог подняться и нетерпеливо подтолкнул к стене.

— Давай, давай, быстрее! Разделывайся с остальными!

Теперь у меня появился инструмент, который слегка облегчал задачу, но висеть, зацепившись одной рукой за острый каменный край, и орудовать другой, было чертовски сложно. Я много раз спрыгивал на пол, чтобы отдохнуть и размять пальцы, потом возобновлял свои ожесточенные труды…

Пока наконец последний, третий, прут не разделил участь своих собратьев. Глупцы! Ставить в тюремной камере решетку, какую мой предусмотрительный дядюшка Бен не поставил бы даже на окно своего сарая!

Я с трудом уговорил Скрэка выждать минут пять, чтобы убедиться, что мои манипуляции не привлекли внимание стражников. За это короткое время унит вконец извел меня лихорадочными нетерпеливыми понуканиями, то и дело вскакивая и пробуя дотянуться до дыры.

Наконец я встал, взял тан-скина за бока и вскинул вверх. В лунном притяжении Джейми весил меньше, чем весил бы на Земле семилетний ребенок, я легко поднял его над головой, помогая забраться в отверстие. Когда брыкающиеся ноги перестали пинать меня по плечам, я подпрыгнул, уцепился за каменную кромку, подтянулся, ухватился за щиколотку Скрэка… В ответ раздался залп тихой ругани, но я невероятным напряжением мышц уже втиснул себя в тесное темное пространство.

Тан-скин немедленно пополз вперед, я последовал за ним, то и дело натыкаясь руками на его ботинки. То, что болталось на моих ногах, уже не заслуживало названия обуви, но меня это не огорчало: босыми ступнями было легче отталкиваться от неровностей камня. Зато пришла пора пожалеть о куртке: те же самые неровности больно царапали живот и грудь. Я старался не думать о том, каково сейчас приходится Скрэку, чья кожа была изодрана почти так же, как его рубашка…

Иногда я слышал приглушенные ругательства скина и тогда сердито дергал его за ногу: в стене тоннеля порой попадались решетки, за которыми раздавались голоса, и любой звук мог привлечь к нам внимание стражников.

Вскоре тоннель настолько расширился, что я смог встать на четвереньки. Часто мои руки натыкались на какие-то странные дыры, и я содрогался при мысли о сотнях скрэков, таящихся в глубине этих ходов. Хорошо, что впереди меня ползет парень, который умеет находить общий язык с гигантскими крысами Лаэте… Вот если бы он еще полз хоть немного быстрее!

— Ну, в чем дело? — прошипел я, наткнувшись на ботинок Джейми и обнаружив, что он не двигается.

— Сейчас… — откликнулся скин. — Сейчас…

Отдохнув, он двинулся дальше, но подобные остановки стали повторяться все чаще. Вскоре я понял, что Джейми не передвигается на четвереньках, а ползет, волоча правую ногу, как тогда по тропинке в ринтском лесу, и перестал удивляться доносящейся до меня временами стонущей брани. Когда скин в очередной раз лег, я исхитрился надеть на него свою рубашку, а остатками тряпья унита плотно перетянуть его колено. За этот проделанный в тесной темноте сложнейший трюк я был вознагражден звуками, какие никогда не слышал от двуногих существ, — похоже, меня выругали на языке скрэков. Мой напарник по побегу что-то совсем выдохся, и, оставив его отдыхать, я уполз вперед.

Чутье — или, если хотите, шестое чувство — подсказывало мне, что конец нашего путешествия близок.

Тоннель расширился еще больше; некоторое время я продвигался довольно медленно, опасаясь пропустить разветвление ходов, если таковое вдруг попадется, и внезапно увидел…

Увидел?! В этой кромешной темноте?!

Я устремился вперед так быстро, словно черти поджаривали мне пятки, и слабое, еле различимое «нечто» вскоре превратилось в золотистый отблеск в конце тоннеля. Спустя пару минут я уже упал в пятно розовато-золотистого сияния, льющегося сверху, и долго лежал на спине, блаженно щурясь, пока глаза не привыкли к свету и не перестали слезиться.

Здесь было довольно просторно; встав на колени, я скользнул взглядом по каменному откосу, поднимающемуся навстречу золотому сиянию. Футов двадцать пять, порядочная крутизна, но в Свободных Горах я брал более крутые склоны!

Я начал карабкаться вверх, цепляясь за малейшие выступы в камне, отталкиваясь от них босыми ногами, достиг площадки наверху…

И меня мгновенно бросило в жар, а потом в холод.

Площадка упиралась в вертикальную узкую щель, в которую смог бы протиснуться скрэк или худосочный тезка этого мерзкого зверя, — но ни за что не протиснулся бы рослый мужчина вроде меня. Я ощупал камни, окружающие отверстие, хотя и так с первого взгляда понял, что нет никакой надежды их разбить. Такая работа заняла бы много месяцев, а у меня в запасе оставалось всего три-четыре часа… Последних часа моей жизни.

Я долго лежал, глядя на безлюдную тихую улицу снаружи, на серую траву, на закрытые двери домов. Наверное, камера, из которой мы выбрались, находилась глубоко в подземелье: до земли было не больше десяти футов. Но эта земля была для меня так же недоступна, как моя родная Земля.

Я слышал, как внизу, в тоннеле, Скрэк тщетно пытается взобраться по откосу, как он шипит и ругается, всякий раз соскальзывая обратно.

Наконец я заставил себя пошевелиться, перевернулся на спину и съехал в темноту, разбавленную розово-золотистыми отсветами… Теперь я воспринимал этот свет как издевательство, как насмешку над моими потраченными впустую усилиями.

Джейми уже не пытался форсировать преграду, он лежал на спине на подножье откоса, тяжело дыша, и когда я лег рядом, повернул ко мне грязное потное лицо.

— Как… ты сумел… туда… забраться?! Я не ответил. Какая разница — как? Главное, что мой подъем оказался совершенно напрасным.

— Долбаная нога… — простонал Джейми. И после паузы спросил: — Ну, что там?

— Амбразура.

— Что такое «амбразура»?

— Дыра, которая впору тебе, но не мне!..

Сжав зубы, я задавил свой яростный крик. Даже после крушения всех надежд не пристало биться в истерике, надо уметь проигрывать с честью.

— Что ж… Может, повезет в следующей жизни…

Я повернул голову и посмотрел на унита.

— Ты все время твердишь про следующую жизнь. Неужели ты и вправду в нее веришь?

— Да… Нет… Не знаю… Но тот старик так здорово о ней трепался, просто заслушаешься!

— Какой старик?

— Да так, один плешивый идиот… Он шлялся по Торговой площади и плел свои дурацкие байки за миску супа, — Джейми смотрел в потолок над собой, на его лице лежали розовые блики. — О том, что после смерти все мы возрождаемся в других телах… Уж ему-то точно не помешало бы другое тело, он был косой, кривобокий и весь в коростах… Зато умел чесать языком так, что простаки ходили за ним толпами, разинув рты… Когда его обезглавили на Помосте, клочки его одежды продавали по пол-каты, а остатки волос…

— Обезглавили? За что?

— За глупость, румит! Только круглый дурак мог во всеуслышанье проповедовать ересь ва-га-сов!

— Да, ва-гасы верят в то, что после смерти они могут возродиться в другом теле. Но в Свободных Горах реинкарнация — непростая штука. Для этого нужно, чтобы твое теперешнее тело не попало в желудок врага…

— А тот старик болтал, что душе все равно, что станется с ее прежней оболочкой. Он говорил, что наши души могут возродиться далее в иных мирах, далеко за пределами небесной тверди…

— У нас на Земле тоже есть религии, которые…

Я замолчал, внезапно осознав, какой глупостью мы занимаемся. Ничего не скажешь, самое подходящее время для религиозно-философских бесед!

— Ладно, скоро станет ясно, прав был тот старик или нет, — я перевернулся на живот. — Забирайся.

— Что?

— Залезай ко мне на спину и держись крепче.

— Что?! Нет… Ты не сможешь подняться туда вместе со мной!

— Ха!

Джейми заполз ко мне на спину так быстро, словно испугался, что я передумаю. Он и вправду был легче легкого, я поднялся наверх почти так же быстро, как в первый раз, выметнулся на площадку и скинул его со спины.

— Здесь не так высоко. Вылезай ногами вперед, я тебя придержу.

Джейми посмотрел на отверстие, потом — на меня.

— Ну, чего ждешь?! — во мне поднялась волна глухого раздражения. — Помнится, в ринтской тюрьме ты не думал долго, прежде чем смыться!

Унит дернулся так, словно я пнул его по больному колену.

«Прекрати истерику, капитан Райт! Как будто мальчишка виноват в том, что тебе не повезло!»

Несколько секунд мы с тан-скином молча смотрели друг на друга, потом я судорожно выдохнул и схватил его за руку.

— Джейми, ты должен найти Наа-ее-лаа!

— Что?! — он резко побелел.

— Это моя единственная надежда! Разыщи принцессу и расскажи ей, во что я влип, она обязательно вытащит меня отсюда…

— Ты спятил!

— Наоборот, ко мне вернулся разум!

Я вдруг понял, что все это время в моем мозгу подспудно билась одна и та же мысль — и вот теперь превратилась в железную уверенность, которая возродила во мне угасшую было надежду. Нет, вовсе не Наа-ее-лаа приказала упрятать меня сюда! Наверняка это дело рук советника Ко-лея! Он видел, как мы прощались на помосте в Ринте, я помню, какое кислое было тогда лицо у сына Ла-гота. И я готов был прозакладывать двигатели «Челленджера» против единственного оставшегося у меня предмета гардероба, что именно советник позаботился, чтобы мы с принцессой никогда уже больше не увиделись…

Джейми перебил мои сумбурные объяснения тонким вскриком:

— Ты не понимаешь! Скинам запрещено показываться в Дворцовом Квартале! Мне не удастся даже пробраться внутрь Внешнего Кольца, а уж попасть во дворец… Это просто немыслимо!

Я откинул голову к стене и закрыл глаза.

— Значит, мне крышка…

— Во Внутреннее Дворцовое Кольцо не проскользнет даже скрэк… Настоящий скрэк…

Я открыл глаза и ухитрился улыбнуться, но придержал колкую остроту.

— Что ж… Может, повезет в следующей жизни… Ладно, тебе пора!

Унит хотел еще что-то сказать, но я подтолкнул его к бойнице.

— Давай, пошевеливайся!

Я держал его за руки, пока он с трудом протискивался в отверстие; наконец мое плечо уперлось в камень:

— Удачи, Джейми. Не поминай лихом!

— Джу-лиан, я попытаюсь…

Я разжал пальцы, не дав ему договорить. Мне не хотелось слышать конец фразы, начало которой снова зажгло слабую искорку надежды в моей душе.