Книга: Сны разума
Назад: «Глава…
Дальше: «Глава…

«Глава…

Все случилось слишком уж быстро. Настолько, что никто из десантников не успел не то что понять, но даже просто осознать произошедшего. На смену яркому солнечному свету вдруг навалилась абсолютная темнота, тут же взорвавшаяся короткой белой вспышкой выбивающего искры из глаз удара — и вновь наступила темнота. Проскрежетала упавшая винтовка, сдавленно охнул кто-то из товарищей, что-то пребольно врезалось в висок и щеку — на чем, собственно, все и закончилось.
Спустя секунду из темноты раздался обиженный голос вечно недовольного Гвоздева:
— Командир, это чего, а? Что произошло-то? Кто-то вообще понял? Эй, вы живы там?
— Заткнись, Гвоздь… — Баков с трудом перевернулся на бок. Упал он, судя по всему, на спину, к тому же весьма неслабо приложившись затылком. Не просто упал, а грохнулся с приличной высоты: метра три-четыре, как навскидку и по ощущениям. Странно — индивидуальный бронекомплект как раз и разработан таким образом, чтобы при падении навзничь надежно защитить голову. Да и вообще, падающий на спину человек всегда рефлекторно пригибает ее к груди, спасая уязвимый затылок. Но с рефлексами сегодня что-то не заладилось: голова не то что гудела, словно пресловутый колокол, а ревела стометровым горным водопадом. Спасибо, хоть сознания вроде бы не терял… или терял, хрен его знает?! Смутно как-то все, и башка гудит… — Коротков, жив?
— Угу. — Бронекомплект ефрейтора зашуршал по камням парой метров правее. — Только не вижу ни хрена, и «вышка» куда-то улетела. Фонарь у кого-то есть? Свой не найду…
— У меня. — Уже успевший подняться на колени Данила пошарил рукой, отыскивая и отцепляя от пояса десантный фотонный фонарь. Поверхность под ним была гладкая, каменная и явно наклонная. Ага, вот и ответ на вопрос: при падении на наклонную поверхность немудрено приложиться затылком, даже будучи в защитном комплекте! Хорошо, хоть фонарь не разбил, падая.
Вообще, глупая, конечно, ситуация, но приборы ночного видения были намертво вмонтированы в жесткую скорлупу, которую он сам и разрешил снять еще в лагере. Индивидуальная же броня подобных технических изысков не предусматривала: комплект призван защитить жизнь десантника — и не более того.
— Куда-то мы провалились, под землю, что ль? Я вроде как метров с трех навернулся, — словно разговаривая сам с собой, сообщил Гвоздев. — Кстати, кому интересно, блокаду вроде сняли, по крайней мере, я ее не чувствую и навигатор снова пашет, только чип по-прежнему дохлый, даже тест не проходит. У тебя тоже, командир?
— Ага. — Сказал сержант чистую правду: даже не будучи большим любителем мнемоконтакта, сейчас он ощущал, что нейросенсорный имплант мертв. Словами это довольно трудно объяснить, надо именно чувствовать: одно дело носить в себе намертво спаянного с твоим разумом электронного паразита (точнее, не паразита, конечно, а самого что ни на есть полезного симбионта) и совсем другое — мертвый кусочек металлокремния.
Нащупав пальцем клавишу, Даниил врубил свет, сразу же включив фонарь на максимум. Ослепительно-белый луч легко взрезал густую, словно смола, тьму и, отразившись от противоположной стены, лупанул по глазам. Зажмурив изукрасившиеся разноцветными кругами веки, Баков коротко выругался, на ощупь убавляя мощность фотонника.
Они в пещере, это он еще успел рассмотреть. В здоровенной пещере с гладкими, сильно отражающими свет эбонитово-черными стенами.
Выждав несколько секунд и успев удивиться молчанию обычно неугомонного Гвоздева, сержант приоткрыл глаза, осматриваясь.
Шар — точно такой же, какой они видели буквально несколько минут назад — он заметил сразу. Правда, этот вовсе не был заточен в каменный плен, а свободно парил, словно снабженный собственным антигравом, под куполом огромной сферической пещеры. Большего он рассмотреть не успел — и без того слишком долго молчавший Гвоздь наморщил нос, покрутил головой и изрек:
— Слышь, командир, а чем это тут воняет-то, а?
Сержант медленно повел лучом вдоль стены, постепенно опуская его все ниже и ниже.
До тех пор, пока не увидел это…»

 

— Ага, вот даже как? Никак строптивая дева муза посетить изволила? — неожиданно вошедший контрразведчик был настроен вполне благодушно. — А где Мариша?
— Купаться пошла. Говорит, заснула только в половине четвертого, а через полчаса ее Коля уже из постели выдернул. Типа без душа уснет. Я пытался, конечно, объяснить, что здесь и в прежние времена горячей воды не было, а у холодной чисто символический напор, но…
— В половине четвертого? — перебил меня Анатолий Петрович. — Это получается, как раз, когда ты мне позвонил, да? Хм, интересно. — К чему он это сказал, я так и не понял, а переспросить просто не успел: полковник, словно неожиданно позабыв про сказанное, кивнул на мирно шелестящий на столе ноутбук: — Можно полюбопытствовать?
— Да там и читать-то нечего, — я поднялся со стула, — так, пара тыщ знаков для разминки. Правда, вот насчет содержания…
— Разберемся. — Полковник уселся перед монитором… и буквально через минуту резко обернулся ко мне. От недавнего благодушия не осталось и следа: пожалуй, такого выражения я на его лице еще не видел — не лицо, а стальная маска, напрочь лишенная каких бы то ни было эмоций.
— Вот и я о том же. Только умоляю, не спрашивай «откуда» — все равно не отвечу. Просто взял — и написал. И все.
— Ты хоть понимаешь, ЧТО это значит? — отвратительно-спокойным тоном спросил контрразведчик. Затем, оглянувшись на дверь санузла, из-за которой доносилось страдальческое оханье Марины, не привыкшей к омовениям под ледяной водой, неожиданно поднялся на ноги: — Пошли-ка в коридоре подымим, герр демиург.
— Ну пошли, — пожал я плечами, — что, секреты начались?
— Да какие на хрен секреты, — мрачно буркнул он, — нам только до секретов сейчас. Просто хочу спокойно порассуждать с тобой на пару. И об этом, — он кивнул на ноутбук, — и еще кое о чем. Все равно собирался, а уж теперь-то…
Пройдя по длинному коридору, печально похрустывавшему под ногами вздыбившимся от сырости линолеумом, мы остановились у окна в торце. Стекла были серыми от пыли, но, на удивление, целыми, хотя на двух верхних этажах — это я успел рассмотреть еще из машины — многие рамы были просто забиты кусками фанеры.
На рассохшемся подоконнике обнаружилось несколько смятых сигаретных пачек и классическая народная пепельница — банка из-под растворимого кофе, под самый верх заполненная окурками. Впрочем, для особых эстетов и любителей живой природы рядом стоял еще и горшок с давным-давно засохшим цветком, окруженным частоколом воткнутых в окаменевшую землю «бычков». Анатолий Петрович брезгливо осмотрел царящий перед носом беспорядок и решительно сдвинул все, кроме пепельницы, в самый угол. Чуть подумав, пересыпал в многострадальный горшок окурки из кофейной жестянки, водрузив ее на прежнее место.
— Сойдет. А то слишком жирно для Фархата будет, чтоб на вверенной ему территории полковник госбезопасности окурки убирал. Закуривай. — И, дождавшись пока сигарета разгорится, продолжил: — Так вот, насчет серьезности я больше и говорить не буду, сам все прекрасно понимаешь. Ты слишком много раз доказал, что не ошибаешься, чтобы я мог не принять на веру того, что произошло сейчас.
— Или произойдет… — осторожно дополнил я. — Там никакой привязки к конкретному времени нет. Включенная глушилка, опять же…
— Вот именно, — кивнул полковник, — об этом-то и речь! Догадываешься, куда мы с Колей сразу после завтрака рванули?
— Догадываюсь — с начальством общаться, куда ж еще? Ну и просить пограничников обратно свои генераторы врубить, надо полагать. Кстати, как они там? Подчистую друг друга не перестреляли?
— Не успели, — совершенно серьезно ответил контрразведчик. — Понимаешь, меня самого этот вопрос здорово волновал: не опоздали ли мы? Потому и попросил Колю наскоро набросать мне схему заставы и показать, где конкретно бункерное хозяйство располагалось, а где оцепление стояло. Так вот, похоже, зона, внутри которой люди попадают под контроль нашей штуковины, не так уж и сильно захватывает территорию погранцов. Ни о чем спросить не желаешь, кстати?
— Да нет вроде, а что?
— Наш небольшой спор не забыл? Ну, насчет того, подсадили ли пареньку чужое сознание, или он просто через катакомбы свалить хотел? Так вот, я еще тогда некое несоответствие уловил, а потом только утвердился в своих подозрениях. Все еще не понял, о чем я?
— Да, блин, Петрович, не понял я, не понял! Давай уж, не тяни…
— Когда наш Рэмбо в бункер полез, глушилки-то не работали, так? А это значит, что…
— …бункер тоже находится вне этой зоны. Иначе капитан бы тоже того… взъярился, про любовь к ближнему напрочь позабыв.
— Молодец. Помнишь первых погибших инженеров? Они-то друг дружку в генераторной головами в электрощит воткнули, а генераторная метрах в тридцати от головного бункера. Так что, извини, но ты не прав. Иначе ну никак не укладывается, сам посуди: парнишка, попав под контроль «шарика», отчего-то не участвует в истреблении со товарищей, а лезет в расположенный за пределами зоны бункер, захватывает заложников и требует открыть ему вход в катакомбы. Слишком сложно и рационально для душевнобольного, не находишь? Или даже для просто обуянного немотивированной агрессией?
— Ладно, согласен, — вынужден был признать я полковничью правоту. — И что дальше?
— Дальше? Ну, с начальством-то я, понятно, связался, доложил, как мы тут за казенный кошт развлекаемся. Насчет включения генераторов, естественно, тоже — надеюсь, тянуть не станут, вроде прониклись, насколько у нас здесь все серьезно. Собственно, я к тому и веду: теоретически да при наличии спецсвязи все можно сделать очень быстро, но практически — сам прекрасно понимаешь. Воскресенье, другое государство, свое командование у погранцов, ну а что сейчас на самой заставе творится — и вовсе боюсь себе представить. Это ведь уже не просто ЧП, и даже не стрелок-самоход. — Анатолий Петрович раздавил окурок о край банки и продолжил: — Так что, по моим подсчетам, часа два-три на все про все уйдет. Одного на месте не будет, другой побоится самостоятельно принять решение, третий еще в чем-то протормозит, мало ли. Отсюда уже к тебе вопрос: как считаешь, означает ли это, что наши космодесантнички еще не прибыли? Ведь, судя по тексту, они особой ненависти друг к другу не испытывали? Значит, глушилки работают? И нейрочипы вроде как заблокированы… Почему, кстати? Неужто это наша допотопная аппаратура такая мощная? Ну и еще вопрос: как они вообще здесь очутились-то? Машина времени-то в твоем околонаучном опусе вроде никаким боком не фигурировала?..
— Давай с последнего начнем, ладно? Успел мимоходом прикинуть, пока писал. Только не перебивай, я и без тебя собьюсь. Короче, прикинулось мне, что все эти разбросанные по Вселенной штуковины, коль уж они никоим боком к нашему континууму не относятся, вполне могут быть связаны между собой некими каналами, например, темпоральными. Причем лежат эти каналы не в нашем времени, а в их собственном, от нашего совершенно независимом. Вот потому я и могу предсказывать то, что еще только должно случиться в будущем.
То есть «подслушивая» их «сеансы связи», я узнаю о событиях, относящихся к разному времени. И к нашему настоящему или недалекому будущему здесь, на Земле, и к тому, что еще только случится спустя несколько веков где-то в космосе. Время-то для меня и для них течет по-разному, понимаешь?
— И через этот канал наши гости и провалились, так, что ли? Или, будем надеяться, еще только провалятся?
— Ну да! Что, полный бред?
— Да нет, отнюдь. Бред, конечно, но не полный. Вполне такая себе грамотная и самодостаточная версия из серии «поди докажи». Хорошо, а чипы?
— С чипами-то как раз проще. Нейросенсорный имплант, как я полагаю, — это вовсе не усилитель какой-нибудь там способности к «управляемой телепатии», а скорее посредник для прямого обмена данными между мозгом и компьютером. Или другим мозгом, тоже чипированным, ясное дело. То есть он не превращает человека в киборга, не помогает ему мгновенно перемножать в уме семизначные числа или рассчитывать будущую траекторию полета пули, что тот Робокоп. Понимаешь? Мгновенная связь, дистанционный контакт с компьютером, способность управлять им, получать или передавать гигантские массивы информации — да. Но и не более того. Иными словами, нейрочип вовсе не сделает дурака умнее, он лишь даст ему целую кучу способностей, которыми тот, вполне вероятно, вовсе не сумеет воспользоваться как раз по причине собственной умственной скудности.
— Тоже неплохо придумано, — кивнул контрразведчик. — Хоть и в разрез с мнением большинства фантастов, но вполне логично. Запомним. — Он хитро ухмыльнулся.
— И работать он может только при наличии на определенном расстоянии некоего передатчика или ретранслятора. Хм, даже не знаю, с чем бы это сравнить? Ну, сотовый телефон, например, вне соты ведь работать не будет, да? Вот примерно так, только расстояния куда больше — в нашем случае ближайший ретранслятор-усилитель находился на борту висящего на орбите «Крыма». Ну а тут, у нас…
— Я понял, — медленно кивнул полковник, — в нашем времени, где и в помине нет никаких «ретрансляторов», все их супер-пупер навороченные чипы — просто мертвые кусочки металла или какого-нибудь там пластика, от которых их мозгам ни холодно ни жарко. А говоришь ты все это к тому, что наши генераторы тут вовсе ни при чем. И ориентироваться мы можем только на их поведение: раз не перебили друг друга — значит, глушилки пашут. Что, как я понимаю, с большой долей вероятности говорит о том, что пока их здесь, — Анатолий Петрович кивнул куда-то себе под ноги, — еще нет. А значит, у нас еще имеется в наличии немного времени…
— Времени на что? — Тон полковника мне ужасно не понравился. Просто жутко не понравился. Ка-те-го-ри-чес-ки!
— Не «на что», а «на куда», — бесхитростно улыбнулся в ответ контрразведчик. — Боюсь, придется признать, что я тебя — невольно, конечно же, невольно! — обманул. И придется нам всей дружной гоп-компанией вниз-таки спуститься. Как ты там говорил: «Тайны индейца Джо»? Вот именно самое оно и есть! Пещера Лейхтвейса и накопченный свечной крест над входом…
— ?
— Будешь спорить? Или все-таки смиришься с неизбежным?
— Да нет, пожалуй, — подумав, я вполне искренне качнул головой. — Смысла спорить что-то не наблюдается. За последние сутки столько всего произошло, что перспектива подземной прогулки как-то уже не слишком и пугает. Коля с нами, я так понимаю?
— Ясное дело. Я, каюсь, еще до того, как про грядущий визит наших гостей из будущего узнал, его как раз за снаряжением отправил. Поскольку сразу же после Колиного рассказа и пришел к мысли, что никуда нам от этой прогулки не деться. Не зря ведь парнишка туда собирался, чует мое сердце, не зря.
— А Марина? Девчонку-то хоть вниз не потянешь?
— Да, вот с Маринкой сложнее, — с подозрительной готовностью помрачнел контрразведчик. — Капитан наш, конечно, супермен о многих ратных талантах, вот только спелеология в их число, увы, не входит. Пятеро его товарищей, к сожалению, тоже. Ну а мы с тобой и вовсе вне конкуренции, верно? Короче говоря, кроме группы пропавшего Вектора, у нас никто подземной спецподготовки не проходил, так что Марина — при всем ее дилетантском опыте — единственная, кто хоть что-то в этом деле понимает. Да и вообще, не хочется мне что-то друг друга из поля зрения терять. Особенно теперь…
— А не проще ли найти кого из местных подземников? Насколько я понимаю, там ребята отвязные, и не на такую авантюру с радостью подпишутся? Общался кое с кем, консультацию по книге из первых рук, так сказать, получал. — Что-то в объяснении полковника мне активно не понравилось, какая-то, что ли, натянутость или притянутость, однако обдумать последнее я не успел.
— Проще, конечно, только времени нет. Мы ж нынче вроде как в автономке: зря, что ли, хвосты рубили, забыл?
— Вот именно, что рубили. А зачем, собственно, Петрович? Теперь, после твоего доклада начальству? Получается, зря мы из санатория драпали, все ведь и так утряслось?
— Не скажи, — покачал головой собеседник, — ты просто не знаешь, что такое как следует раскрутить маховик ведомственного сотрудничества, да еще и на межгосударственном уровне! Пока наши руководители с погонами без просветов будут давать друг другу, прямо скажем, не сильно правдивые объяснения, в местной «конторе» обязательно сыщется какой-нибудь ушлый и умненький полковник, который возьмет с собой пяток толковых ребят и поедет знакомиться с ситуацией «на месте». Пощупать, так сказать, конкурентов. Мы-то в санатории с их ведома поселились, так что, где нас искать, ваши чекисты знают. А мне лишние переживания доктором противопоказаны. Ну а самое главное… — Анатолий Петрович на миг замолчал, словно решая, стоит ли вообще продолжать. Решил, что стоит: — А самое главное, что ни о Марине, ни о тебе они и вовсе знать не должны. Ни при каком раскладе. По крайней мере, пока. Ты ведь, судя по тому, как ко мне вчерашним утром отнесся, и не особенно против? Тоже ведь, — он заговорщицки подмигнул, — «лишних переживаний» избегать стараешься?
— Ну, в принципе…
— Вот именно. Марина у нас в группе официально лаборантом числится, а ты и вовсе нигде не фигурируешь. Что-нибудь придумать-то можно было бы, да вот только терпеть не могу всю эту самодеятельность, на скорую нитку сшитую!..
— Ух, сколько слов-то! — фыркнул я. — Скажи уж прямо: местная госбезопасность про писателей категории «А» ни сном ни духом. И делиться секретом вы и близко не собираетесь. Даже несмотря на инопланетную фигню под землей. А?
— Догадливый, да? — расплылся в довольной улыбке контрразведчик. — Как говорил один мой друг: «Он слишком много знал…» Шучу, шучу, не хмурься! Тем более все именно так и есть. Погранцы сейчас слишком своими проблемами заняты, а вот «контора» вполне может быстренько связать одно с другим и нагрянуть в гости. Чего мне очень не хочется. И с чего бы, а?..
В противоположном конце коридора стукнула невидимая дверь, раздались торопливые шаги, и из-за поворота показался капитан. Собрался было подрулить к двери одной из наших комнат, но, завидев нас, не меняя курса, проскочил мимо.
— Все готово, Петрович… — Он замолчал, видимо, вспомнив, что я могу еще не знать о предстоящем походе, но контрразведчик дернул головой:
— Говори, говори, у нас с Игоревичем полный консенсус и взаимное согласие. Все готово, можем ехать? — Коля кивнул. — Ну, тогда сходи в номер, глянь, как там Марина, если надо — поторопи. А заодно быстренько прочитай кое-что на нотике, он на столе включенный стоит. Мы сейчас подойдем. Только давай быстренько, Клаус, быстренько, в темпе вальса!..
— Э-э… — я смущенно замялся, — мне вот вдруг подумалось насчет пограничников: они точно свои глушилки включат? А свет на заставе, случайно, не отрубят? Или еще что-нибудь случится?
— Вот сейчас все и узнаем, — совершенно серьезно ответил Анатолий Петрович, вытаскивая из кармана мобильный. — Судя по времени, уже должно бы проясниться. А насчет отрубания света… я в принципе эту ситуацию со своими-то оговаривал, а уж они должны были с местным начальством урегулировать. Не переживай, думаю, найдется, кому проконтролировать — хоть тому же ушлому полковнику, которому в санатории не выгорело, а оказаться не у дел ох как не хочется… Все равно ж секретами и находками делиться придется.
— Вот только одного сержанта со товарищи, сто пудов, хочется самому встретить. И вместе со всеми их штурмвинтовками и прочими высокими технологиями потихоньку в надежное место препроводить… — елейным голосом добавил я, глядя мимо полковника.
В ответ на мой пассаж Анатолий Петрович даже и не подумал смутиться:
— Ну, дык, как водится, Игоревич, как водится! Тайные игры спецслужб, массовые репрессии и уколы диссидентов зонтиком… Сам же меня вчера просвещал! Мы неисправимы, коварны и беспринципны. Одно слово «гэбэ»! Так что ты конкретно попал как нежелательный свидетель наших темных делишек… Ладно, хоре лапшу по ушам развешивать, давай двигай в номер и собирайся, а я пока, — полковник криво усмехнулся, — с компетентными товарищами пообщаюсь.
Однако когда я уже уходил, он неожиданно придержал меня за локоть:
— Слушай, ты не удивляйся, но у меня просьба будет насчет Марины. Ты все ж таки доктор, кандидат, все такое прочее. Поможешь уговорить девочку с нами идти? Насильно ж не потащишь, сам понимаешь…
— Помогу, — тяжко вздохнул я. — Какой поход без девочек-то? Так, одна сплошная пьянка и прочая алкогольная деградация личности.
— И нежелательные поползновения в сторону загнивающей западной культуры, — убийственно-серьезно кивнул контрразведчик, похоже вполне довольный моим ответом.
— Ладно, шагай уж, я сейчас…
13
Марина к нашим планам отнеслась, на удивление, спокойно, так что мне даже не пришлось применять свои полузабытые «кандидатские» познания — лишь разок дернула щекой да судорожно вздохнула, думая, что мы с контрразведчиком этого не заметим. Мы, конечно, заметили, поскольку и я по долгу прошлой специальности, и он по долгу нынешней службы просто обязаны подобное замечать, но виду, ясное дело, не подали.
В конце концов, и больной, и подозреваемый чем-то неуловимо похожи: не то лежащим на душе тяжким грузом, не то подсознательной готовностью узнать какую-нибудь пакость относительно своей будущей судьбы.
Особой оригинальностью наш дальнейший разговор не блистал, и вполне предсказуемый вопрос: «А я-то вам зачем нужна?» — из уст девушки все-таки прозвучал. В ответ контрразведчик эмоционально расписал немыслимые профессионально-спелеологические качества Марины, чем вызвал на ее милом личике очередную — и последнюю — гримасу. На чем наш недолгий разговор, собственно, и завершился.
Вот только я — как недавно уже было там, в коридоре — снова поймал себя на мысли, что полковник чего-то не договаривает. Или просто кривит душой — причем кривит куда больше, нежели требуется, дабы убедить девушку в ее исключительной подземной незаменимости.
Знать бы еще зачем?..

 

Минут через десять мы спустились вниз, погрузили обратно в «Волгу» большую часть наших пожитков (и чего, спрашивается, наверх их перли-то?) и уехали. Меньшая часть пожитков, а именно — коробка с компакт-дисками и какими-то бумагами, осталась в комнате.
Гостеприимный «товарищ дядя капитан Фархат» нас не провожал, но, судя по тому, что полковник куда-то убегал из комнаты, о нашем отъезде знал. И я сильно подозревал, что он получил от Анатолия Петровича некие инструкции и мы еще вполне можем встретиться. Да и коробку полковник явно не зря у него на сохранение оставил, не захотел с собой тащить.
Автомобиль выехал за КПП — давешний солдатик уже сменился (или был от греха подальше отправлен комендантом пару дней чистить на кухне картошку) — и бойко рванул навстречу позднему южному утру. Насчет «навстречу» — это вовсе не в плане красивой аллегории: подъездная дорога и на самом деле выходила четко на восток, так что сидящему за рулем Коле пришлось опустить солнцезащитный щиток.
— Куда мы, кстати? — когда молчать стало как-то слишком уж тоскливо, осведомился я, припомнив, что расположение «точки», сиречь — места, где Марина была поднята спасателями на поверхность, мне до сих пор так и неизвестно.
Восседавший на своем законном месте рядом с водителем полковник немедленно повернул голову:
— А недалеко. Насколько я помню географию твоего города, у вас тут есть только один полноправный мыс. И на этом самом мысе наличествуют целых два выхода из катакомб — первый у всех на виду и оттого еще при клятых коммунистах надежно забутованный, а вот второй… Продолжишь, Мариша?
— Воздержусь, — довольно сухо отрезала девушка. — На правах неместной, и вообще.
— Извини, — похоже, ей таки удалось уесть несгибаемого чекиста: уж больно виновато прозвучало это самое короткое «извини», — сам объясню. Короче, там есть известный лишь профессионалам лаз. Причем не на виду, как тот, первый, а очень даже скрытый от посторонних глаз: пока на склон не влезешь — хрен догадаешься, а взобраться туда не просто. Вот неподалеку наш Михалыч с сегодняшнего утра и обосновался под видом дикаря-туриста. Верно, Мариш? — сделал второй «заход на цель» полковник.
— Абсолютно, — по-прежнему сухо, как и подобает жительнице Северной Пальмиры, временно пребывающей на территории Пальмиры южной, буркнула Марина. — Там я… там меня наружу и вывели. Незабываемые впечатления, пробовать не советую…
— Отож… — слегка обескураженно хмыкнул Анатолий Петрович, непонятно что имея в виду. — Машину оставим в лагере, никуда она не денется, с такими-то номерами, а сами пешочком наверх. Типа, турысты. Благо тебе, Виталий Игоревич, не впервой по горам с рюкзачком бегать, родной город с его чисто символическими склонами — это ведь даже не Крым, точно?
— Угу. — Мне отчего-то не слишком нравился полковничий оптимизм. Нет, я все, конечно, понимаю, но… Ладно уж, промолчу, понять его в общем-то можно. Самому интересно на Даниила Бакова, сержанта космического десанта из собственной книги, поглядеть. Марина-то как Марина: и попривык я к ней, да и современники мы, как ни крути, а тут, понимаешь, человек из далекого будущего нагрянул, на огонек «коногона» заглянул! Ну или чем там нас полковник экипировать собирается?
«Волга» меж тем свернула к морю, съехала с асфальта и затряслась по размытой июньскими ливнями грунтовке. Ехали еще минуты три, затем автомобиль остановился на небольшой, огражденной кустами поляне возле двух кислотно-ярких палаток: неведомый мне «Михалыч» вовсю пользовал известный принцип «Хочешь что-то спрятать — прячь на виду». Полянка, кстати, знакомая — в институтские годы мы сюда на шашлыки выезжали, — плавно переходила в довольно крутой подъем того самого «единственного на побережье полноправного мыса», где и таился невидимый в укрывающих склон зарослях лаз.
Вышедший навстречу человек, одетый в обычный спортивный костюм, тем не менее отнюдь не производил впечатления праздного туриста. Или, скорее, только что перестал оное впечатление производить. Лет тридцати пяти, подтянутый, загорелый, с коротким ежиком тронутых сединой темных волос на голове. Свободно расстегнутая спортивная куртка слева чуть оттопыривалась под рукой: наверняка наплечная кобура. Наш человек!..
Усмехнувшись тому, как быстро я стал считать подчиненных Анатолия Петровича своими, я вылез из машины. Контрразведчик, опередивший меня на пару секунд, первым протянул ему руку, затем кивнул на меня:
— Здорово, Михалыч, типа давно не виделись! Ну, знакомься, это, стало быть, и есть герой нашего времени, он же — талантливый писатель-фантаст, по вине которого мы все тут и загораем.
Поморщившись — терпеть не могу таких представлений, — я пожал протянутую руку. Впрочем, спецназовец (ну а кто ж еще?! Небось в звании никак не ниже майора), похоже, и сам понял, что начальник слегка перегнул.
— Доброе утро, Виталий Игоревич. Не удивляйтесь, удивляться стоило бы, если бы я не знал вашего имени. Честно, рад познакомиться! Майор Махров, для своих — Михалыч, где служу, думаю, догадываетесь. Ну что, время, как я понял, не ждет — давайте экипироваться?
— Легко. — Майор мне определенно понравился. Знаете, есть такой тип людей: вроде и простые в доску — но в то же время ум чувствуется, не говоря уже о прочем хрестоматийном «стержне». — Ну, показывайте, чего и куда надевать?..

 

Относительно Крыма полковник, ясное дело, не ошибся — знал, о чем говорил (гм, так как там, кстати, насчет моего досье?). Пойти с друзьями в пеший поход на майские или под конец лета — самое то. Однако в подобной экипировке ходить по горам мне пока еще не приходилось. И если камуфляжем и берцами меня, пожалуй, удивить бы не удалось — сам в подобном прикиде по ай-петринской яйле и разномастным кулуарам хаживал, — то уж бронежилет и тяжеленный спецназовский шлем «Сфера» показались мне явным перебором. Плюс аккумуляторный фонарь, фляга с водой и какой-то непривычно плоский и жесткий рюкзак, куда, помимо запаянных в целлофан пищевых рационов, был торжественно помещен и вверенный мне во временное пользование ноутбук. Интересно зачем? Оружия ни мне, ни Марине не дали. Как, впрочем, и приборов ночного видения, которых на всю группу отчего-то оказалось всего две штуки. Правда, ей не дали и «Сферы», ограничившись легкой пластиковой каской.
Идущие с нами спецназовцы же, не исключая и самого полковника, вооружились кто извлеченной из привезенных сумок внушительной «Грозой», кто куда более привычным «Кипарисом» с накрученным пэбээсом. Последнее слегка задело: неужто не доверяют? Кстати, помянутых мной в давешнем тексте «Бизонов», как ни странно, ни у кого видно не было: то ли я ошибся, то ли этим неслабым автоматиком вооружилась лишь сгинувшая «подземная» группа.
Всего с нами шло, не считая майора, еще двое «спецов» — один оставался в лагере, и еще одного Петрович куда-то спровадил. Что же до моих переживаний по поводу оружия, то секретом для прозорливого — или просто внимательного — полковника они явно не стали: отведя меня в сторонку якобы на последний перед спуском перекур, Анатолий Петрович негромко сообщил:
— Не дури, Игоревич, на фиг тебе трещотка не нужна! И дуться обиженно не надо — это не от недоверия, а исключительно из чувства здравого смысла. Мы не в Голливуде, понимаешь? Ты в десяток раз важней любого из этих парней, и их задача — как раз и сделать так, чтобы ты, в случае чего, вышел наружу не в худшем виде, чем вошел. Как говаривали когда-то наши бывшие западноевропейские враги: «Каждому свое». А закончится все — честное слово, отвезу тебя на полигон и лично цинк патронов выставлю: пуляй, сколько душе будет угодно. Но сейчас у нас дело, не забыл, надеюсь? Ну и все, двинули, значит.

 

И мы двинули. Правда, спуск вышел каким-то неправильным: сначала мы как раз поднялись на полсотню метров по довольно крутому глинистому склону, по-летнему сухому и осыпающемуся под ногами, продрались сквозь кусты и на карачках пролезли в узкий ход. И лишь еще метров через сто начали собственно спускаться. О том, что эту сотню метров пришлось проползти, пихая перед собой рюкзак, я и не упоминаю — в дурацком шлеме и «бронике» сие доставило мне просто море удовольствия.
Наконец ход несколько раздался в стороны и — что особенно важно — вверх, и мы заняли более-менее вертикальное положение. Первыми шли Марина с Колей, затем Михалыч, двое спецназовцев и замыкающими — мы с полковником. Вопросами, отчего именно в таком порядке, я особенно не задавался, хоть и имел на этот счет некоторые догадки. Может, конечно, и ошибочные, но создавалось впечатление, что Коля с полковником, идущие первым и последним номерами, готовятся при необходимости блокировать всю нашу небольшую колонну. Ну и плюс заранее оговоренные «зоны ответственности», ясное дело: Маринка — для капитана, я — для полковника.
Остальные, в случае чего, оказались бы под перекрестным огнем.
Впрочем, все свои догадки я держал исключительно при себе.

 

Подземный ход — между прочим, первый в моей жизни! — ничем особенным не поразил. Излишне узкий, с какими-то неровными, идущими уступами стенами и низко нависающим над головой потолком, неприятно шелестящим по обтянутому камуфляжным чехлом шлему. В конце концов я приноровился идти, чуть наклонив голову, и действующий на нервы шорох исчез, зато «Сфера» стала казаться просто неподъемно-тяжелой. И как наши бравые спецназеры в них коварных террористов штурмуют, блин?!
Постепенно ход расширился, теперь куда больше походя именно на штрек, где когда-то давным-давно добывали камень. Метров через тридцать мы миновали и первую развилку — небольшую, пять на пять, площадку, от которой расходились под углом целых три коридора. Дальше нужно было уже ориентироваться по оставленным группой капитана Векторова химмаркерам, оказавшимся просто метками, сделанными на стенах особой, видимой лишь в ультрафиолетовом свете краской, — специальный фонарь имелся у идущего в авангарде Коли.
Выбрав нужный коридор, наш небольшой отряд двинулся вперед.
Когда дурацкий шлем, казалось, окончательно созрел, дабы сломать мою несчастную шею, а рюкзак потяжелел еще килограммов на десять, полковник вдруг объявил привал. Как выяснилось, долгожданный не только для меня одного: остальные тоже с подозрительной готовностью опустились на пол, сползая спинами по осыпающимся белесой известковой пылью стенам. Курить никто не стал, и я со вздохом придержал потянувшуюся было к карману камуфляжа руку: нет так нет, можно в принципе и перетерпеть.
Марина, на которую мы с полковником, не сговариваясь, тайком поглядывали, держалась на удивление неплохо — прониклась собственной незаменимостью, что ли? Или все-таки нечто иное? Психологам, например, давно известно, что перенесший тяжелый психологический стресс человек зачастую успокаивается, попав именно в ту ситуацию, что некогда его и вызвала. Возможно, и девушка по-настоящему успокоилась только здесь, в нескольких часах ходьбы от места гибели своих друзей?..
Затем привал, к моему величайшему сожалению, окончился, и мы дружно потопали вперед, соблюдая установленную Мариной «противообвальную» дистанцию. Никакой особой подземной романтики я, честно говоря, не испытывал: это тебе не по солнечному Крыму шагать! Хотя, наверное, одно дело — идти вместе с друзьями, готовясь к будущему возлиянию и отдыху на приглянувшейся «базе», и совсем другое — тащиться в неизвестность, где тебя ждет, как минимум, десяток трупов в разной степени разложения и не слишком ясная перспектива знакомства с гипотетическими «гостями из будущего»…
Назад: «Глава…
Дальше: «Глава…