Книга: Логово врага
Назад: Глава 7 Новые лица – новые планы
Дальше: Глава 9 Ловушка

Глава 8
Досмотровый кордон

Идя по дороге к досмотровому кордону и в каком-то смысле навстречу судьбе, путники хранили гробовое молчание, причем каждый из них имел свои причины не нарушать тишину. Гара мысленно прощался с подземным поселением, в котором прожил долгие годы, и все взвешивал шансы на успех авантюры, в которую от безысходности ввязался. Возможно, он и перекинулся бы парой словечек с Аламезом, но поскольку они шли не одни, предпочитал помалкивать. Единственной фразой, оброненной им за все время пути, стало предупреждение: «Когда к кордону приблизимся, рожи потупее сделайте, можете даж слюнку из пастей припустить! Так снадобье оболванивающее действует, коль им несколько дней кряду кормить…Оружие же прям щас сдать. Еще чего доброго кто под плащами мечи увидит, вся затея насмарку!» После того как пара мечей да котомка с дротиками исчезли под объемным плащом лекаря, рот великана оказался на крепком замке, что, возможно, было и к лучшему. Уж больно недобрыми взглядами одаряли весь путь разведчики рослого, широкоплечего проводника и, не решаясь использовать слова, обменивались только им понятными жестами. За все время путешествия по мрачному подземелью они еще так никогда не делали, то ли не желая оскорблять моррона беседой на только им доступном языке, то ли просто не видя оснований секретничать между собой. Все это заговорщическое «пальце– и рукоблудие» весьма раздражало и настораживало Аламеза, нет-нет, да слегка поворачивающего голову назад и поглядывающего мельком через плечо на безмолвное общение компаньонов.
Возможно, они всего лишь обсуждали вопрос, который моррон для себя уже решил, а именно: можно ли доверять лекарю, и не заведет ли он их в ловушку. Если так, то переживать Аламезу было не о чем. Но с другой стороны, бессловесная беседа могла вестись и по другому поводу. Не исключено, что присутствие великана в их небольшой и не такой уж дружной компании мешало планам разведчиков; планам, о которых его не удосужились предупредить.
Дарк вполне допускал, что фон Кервиц поставил перед своими агентами задачу, избавиться от союзника, то есть от него, как только дело будет сделано или даже ранее, например, как только они проникнут в логово вампиров и до того момента, когда моррон вызволит своих собратьев. При таком раскладе Гара являлся не только нежелательным свидетелем подлого убийства со спины, но непреодолимой преградой для исполнения мерзкого предательского плана. Дарк не сомневался, что в случае нападения на него коварных союзников Гара без раздумий примет его сторону. Во-первых, потому что именно с ним эскулап заключил сделку, а во-вторых, великан сразу, при первой же встрече точно определил, за кем в их странствующей компании сила, а кто пребывает на вторых ролях. К тому же Дарк льстил себе надеждой, что хоть немного разбирается в людях. По его оценке, Гара был не из тех, кто вонзает нож в спину. Подленькие приемчики, бесчестные игры да хитрые уловки – удел бездарных да слабых, а вовсе не тех, кого Небеса наделили прозорливым умом и нечеловеческой силой.
В общем, пока они странствовали втроем, у герканских разведчиков еще был шанс справиться с Аламезом, внезапно напав и застигнув его врасплох. Присутствие же Гары не только лишало их этой возможности, но и в корне меняло расстановку сил. Разведчики были слишком слабы, чтобы открыто проявить агрессию против него или лекаря, но, видимо, продумывали, как им умело использовать суматоху и неразбериху поджидавших отряд впереди боев, в которых, как известно, за всем и всеми не уследишь, и что угодно может случиться.
Несмотря на серьезность закравшихся в голову подозрений, Дарк был далек от того, чтобы предаваться суетливой панике и судорожно искать верный путь для спасения, как себя, так и малознакомого шеварийца, к которому он испытывал симпатию. Во-первых, это были всего лишь опасения, а во-вторых, его попутчики не знали, что за козырь он припрятал в рукаве, а точнее, в котомке да в ножнах. Они вряд ли догадывались, что меч моррона и собственноручно выструганные им дротики отравлены смертельным для большинства людей ядом. Если у кого-то из двоих заговорщиков и был на «му» иммунитет, то уж точно не сразу у обоих.
Вот так и прошли полчаса быстрого, но не поспешного марша к очередной промежуточной отметке их долгого подземного маршрута. Гара шел впереди и размышлял о своем; Аламез приглядывал за, возможно, замышлявшими недоброе попутчиками, пытаясь предположить, осмелятся ли они нанести коварный удар при первом же удобном случае или нет; а Ринва с Крамбергом, даже не подозревая, что за ними вполглаза приглядывают, довольно частенько обменивались странными знаками и беззвучно корчили рожи. Игра в молчанку прекратилась, лишь когда путники завернули за пятый по счету поворот дороги и их глазам предстал досмотровый кордон, оказавшийся вовсе не таким, каким диверсанты себе его представляли.
Как далеко не по каждому портрету можно судить о красоте человека, так и далеко не каждый рисунок дает четкое представление о фортификационном сооружении, которое нужно либо разрушить, либо осадить, либо тайно миновать. Одни творцы заигрываются с фантазией и преломляют действительность через свое далеко не всегда здоровое сознание, другим же свойственно откровенно халтурить, опуская неброские, но важные детали, скрадывая недостатки и не считая зазорным нарушить масштаб. Желание приукрасить вместе со стремлением привнести что-то свое лежат в основе высокого искусства, но уж очень вредят реальной действительности. Основываться только на них – все равно что учиться ездить верхом, скача на деревянном коне, или размахивать в бою тренировочным затупленным оружием.
Когда знающему толк в устройстве крепостей и в ведении войн солдату иль офицеру говорят «заградительная линия», то в его голове мгновенно возникает картинка более или менее укрепленного редута. Им может быть каменная стена, окруженная рвом; высокий деревянный частокол; на худой конец обычный завал из подручных средств, чаще всего из обломков скрепленных между собой металлических конструкций и камней. Представшее же глазам Аламеза и его спутников зрелище даже с высокой степенью допущения нельзя было охарактеризовать как нечто «заградительное», да и «линия» была какая-то неказистая, скорее уж представляющая собой петлявшую туда-сюда кривую дугу. Видимо, те, кто складывал камни, перегораживая две трети ширины подземной дороги, даже краем уха не слыхивал о предварительной разметке и о маркерах-шестах, которыми испокон веков пользовались все без исключения зодчие.
Высота сваленных друг на дружку мелких и средних камней, завезенных сюда явно с одного из карьеров, не доходила взрослому человеку и до колен, а ширина полоски была примерно в полметра. Такое заграждение можно было легко перешагнуть, но не представлялось возможным переехать на груженной товарами телеге. Скорее всего, в этой смехотворной насыпи возникла необходимость только из-за того, что некоторые, утомленные дорогой возницы теряли терпение от длительного простаивания в очереди на досмотр и, подстегнув лошадок хлыстом, с задорным гиканьем да улюлюканьем пытались проехать мимо осматривающих повозки солдат. Чтобы сперва не мучиться, ловя обезумевших смутьянов, а затем не утруждаться их поркой да не составлять бесполезных казенных бумаг, описывающих подобные незначительные происшествия, шеварийцы и насыпали пригорки из камней, оставив для проезда телег лишь узкую полоску дороги, на которой вряд ли уместились бы рядышком две плотно прижатые колесами телеги.
В настоящий момент зона досмотра, как, впрочем, и вся остальная дорога была абсолютно пустой. Гревшиеся возле костерка солдаты да и троица служивых во главе с сержантом, трапезничавшие за столом, на котором обычно проезжавшие выкладывали для досмотра свои личные вещи, были очень удивлены, увидев на дороге четверых путников, идущих не к карьерам, а в противоположном направлении. Трое из семерых даже привстали и сделали пару шагов чужакам навстречу, приняв угрожающие позы и недвусмысленно положив ладони на рукояти мечей, но стоило им лишь разглядеть, что шествие возглавляет не кто иной, как лекарь Гара, тревожные настроения мгновенно исчезли. Солдаты вернулись на прежние места, а усатый сержант даже снизошел до того, чтобы поприветствовать приближающегося великана помахиванием ложки.
– Рожи тупее, еще тупее! Слюну пустить изо рта! – не оборачиваясь, предупредил спутников Гара, когда до поста оставалось не более двадцати – двадцати пяти шагов. – Ближе встаньте, как будто друг дружку плечами поддерживаете, да пошатывайтесь на ходу! Так себя и ведите, покуда я знак условный не подам… но это уж не снаружи, а внутрях самого жилища кровососьего будет.
– Что еще за знак такой? – шепотом спросила Ринва, но шевариец ей не ответил.
Наверное, эти меры предосторожности были излишними, ведь служивые знали не только, кто такой Гара, побывавший на кордоне уже не один десяток раз, но и зачем он привел троицу покачивающихся на ходу горняков. Однако диверсанты решили не рисковать и изобразить одурманенных мастеровых. Лучше всех вжился в образ Вильсет: у него и рожа была куда убедительней, чем у давненько не упражнявшегося в гримасах Аламеза, да и слюна выделялась из перекошенного дурацкой улыбкой рта намного обильней. Ринва же откровенно схалтурила, придав лицу не столько одурманенный, сколько обиженный вид. Как Дарк уже не раз замечал, у красавиц почему-то редко получается корчить дурацкие рожи, и это притом, что глупости они говорят постоянно, причем с очень серьезным, даже напыщенно важным выражением лиц. В общем, если они были бы бродячими актерами, то только Крамберг уберег бы свое слезливое, жалостливое лицо от града гнилых помидоров и тухлых яиц. Но жизнь – не театр, а окружающие – не присматривающиеся к незначительным мелочам зрители! Дежурные беспрепятственно пропустили ведомую Гарой троицу горе-лицедеев внутрь кордона и даже, когда те проходили мимо, старались не поворачивать в их сторону голов, а либо утыкались носами в еще не пустые тарелки, либо откровенно отворачивались.
Проходя мимо, Аламез заметил, что доспехов на солдатах не было, но их одежды в идеальном состоянии, хоть прямо сейчас на парад. Видимо, командовавшие кордоном вампиры строго следили за дисциплиной и не допускали ни малейших отклонений от армейского устава. Зачем они так строго блюли порядок здесь, в далеком-предалеком тылу, где враг мог появиться в самую последнюю очередь, было, в общем-то, не важно, а вот сам факт, что служба на досмотровом кордоне велась в строгом соответствии с уставом, не мог не опечалить. Это означало, что внутри особняка вампиров наверняка дежурят несколько солдат, да и внешний периметр здания охраняет парочка мерно прохаживающихся среди строений караулов. Убить кровососов без шума казалось моррону не просто делом весьма затруднительным, а практически невозможным.
Как ни странно, но план, начертанный Гарой на песке, оказался довольно точным, и, кроме неправильно истолкованных слов эскулапа «заградительная линия», других неточностей или несоответствий Аламезом не было замечено. Сразу за зоной проведения досмотра грузов и вещевых мешков дорога уходила влево и расширялась раза в три, так что ее вновь можно было назвать полноценным трактом. Правую же часть пещеры занимал сам «кордон», бывший весьма своеобразным поселением, которое нельзя было односложно охарактеризовать на привычном армейском языке. На самом деле кордоном пункт досмотра не являлся, поскольку, кроме поста, здесь еще находилось множество хозяйственных построек и жилые строения. Заставой его было тоже не назвать, поскольку границ гарнизон не охранял и укреплением, как таковым, не являлся. Здесь не было даже смотровой башни, не то что частокола и хоть каких-то орудий. Под определение «лагерь» военное поселение также не подходило, поскольку лагерь – пристанище временное и возводится на дни или месяцы, но никак не на долгие годы.
Пройдя мимо чересчур тихой казармы, если учесть, что внутри находилось как минимум три десятка солдат, миновав конюшню, в которой не стояло ни одной лошади, и небольшой скотный двор с одной-единственной свиньей, важно развалившейся посреди зловонной лужи, они вышли к цели. Гара подвел отряд к огромному по меркам подземелья и довольно просторному для любого города дому. Жилище вампиров имело довольно неказистый, кое-где даже обветшалый внешний вид, поскольку на давненько не крашенном фасаде не было ни барельефов, ни резных украшений, да и некоторые камни в кладке стоило уже давно заменить. Однако это было единственное здание во всем обжитом шеварийцами подземелье, про которое Аламез мог сказать, что оно построено основательно, добротно… на века.
– Вход всего один, поскольку тыльная сторона прямо в скалу упирается, – шепотом констатировал Крамберг, видимо, посчитав, что его спутники ослепли и сами того не видят, – окон на втором этаже маловато, всего три. Свезло так свезло…
– Да заткнись ты! И без тя тошно! – грозным шепотом прорычал Гара, а Дарк с Ринвой дружно и незаметно ткнули говорливого компаньона локтями в бок. – Ишь, сколько стражи нагнали, раньше никогда столько не было… Помните, поленьями на ножках прикидываетесь, пока я знак не подам. Рожи в пол, взор дурной, слюна на сапоги, движения вялые!
«А какой знак-то?» – вновь хотела уточнить Ринва, но замешкалась, а проводник опять не предоставил ей такой возможности. Вытерев пот со лба и попытавшись придать своему угловатому лицу самое дружелюбное выражение, Гара вразвалочку направился к крыльцу, возле которого прохаживались аж шестеро часовых, в отличие от сослуживцев, охранявших дорогу, облаченных в боевые доспехи и отменно вооруженных. Вампиры были явно настороже: то ли убитые Дарком горняки были уже найдены; то ли кровососы получили неприятное известие из Аргахара, что в сторону Марфаро кто-то телепортировался; то ли врагов встревожило что-то еще…
* * *
Деревья – чудесные творения растительного мира, ведь им удается насыщать воздух благоухающими ароматами и первозданной свежестью даже глубоко под землей. Едва приблизившись к парку и сделав не более двух-трех вздохов, Сонтерий тут же ощутил успокоение и какую-то странную апатию ко многим, кажущимся ему еще совсем недавно важными вещам, в том числе и к собственной, раскачивающейся на тонюсеньком волоске обстоятельств судьбе. Свежесть и тишина, царившие в погруженном в полутьму безлюдном парке, внезапно не только успокоили ученого, но и освободили его от потаенных страхов и жестких ограничений, в плену которых он прожил последний десяток, а то и более лет. Обычно забитая лишь расчетами, знаниями да правилами голова Сонтерия неожиданно оказалась абсолютно пустой, как будто очищенной от мелочного, второстепенного хлама, и его озарила изумительно простая и явная мысль. Проживший не одну сотню веков вампир вдруг не только понял, но и прочувствовал каждой клеточкой своего тела, что в жизни каждого существа является самой главной, первостепенной ценностью, по сравнению с которой все остальные достижения и блага – лишь одно большое, всеобъемлющее Ничто, жалкая иллюзия, блестящая ловушка-обманка, уродливый плод трусливого самовнушения.
«Главное в жизни – свобода! Только свободный индивидуум может по-настоящему быть личностью, и не важно, кто он: человек, моррон иль вампир! – крутилось в голове Сонтерия, опьяненного осознанием того, что он наконец-то избавился от клановых оков и перестал быть малюсенькой, безвольной букашкой в огромной колонии таких же, как он, порабощенных общностью существ. – Я ведь стал вампиром не только для того, чтобы получить бессмертие, но затем, чтобы оказаться вне королевских законов и избавиться от ярма человеческих норм, обычаев и традиций. Я пережил обращение, чтобы обрести свободу от всех, но как-то сам для себя незаметно ее потерял, как только примкнул к клану. Как же так вышло? Знания, исследования, моя работа – ведь это всего лишь инструменты, при помощи которых я хотел улучшить себя и окружающий мир, а также закрепить свою независимость. Как же так получилось, что они из средств достижения цели в эту самую цель и превратились?! Как же я вновь попал в кабалу обязательств?! Как же я позволил «ястребиным когтям» вновь лишить меня свободы и поработить?»
Осознание собственной ошибки душило Сонтерия, но в то же время его и радовало, что все уже осталось далеко позади. Отважившись на предательство, он вновь обрел желанную свободу, и даже если ему с напарником – морроном и не удастся свершить безумное, с точки зрения здравого смысла, начинание, то он все равно умрет не рабом, а свободной, подчиняющейся лишь собственной совести личностью.
Частенько случается так, что здравые мысли хоть и просветляют сознание, но приходят не вовремя и поэтому причиняют вред. Так уж вышло, что погруженный в себя Сонтерий допустил сразу три грубейшие ошибки и тем самым не исполнил обязанности проводника в незнакомом и враждебном союзнику мире. Во-первых, еще на подступах к парку вампир позволил моррону выйти вперед и возглавить шествие к беседке с телепортером, хоть логичней и безопасней было бы, если они двигались чуть медленней и рука об руку, притворяясь парочкой вальяжно прогуливающихся в перерыве между работой ученых. Во-вторых, неопытный в шпионских играх старик совершенно позабыл предупредить напарника, что тому вовсе не стоит бояться встречи с другими учеными. Новое платье Анри хоть и не было сшито по причудливой шеварийской моде, но мало чем отличалось от покроя одежд членов научного корпуса. Вдобавок жидкость, которую Фламмер выпил, не только нейтрализовала специфический запах крови морронов, но и придавала его телу характерный для вампиров клана Мартел аромат. Иными словами, соратник Сонтерия и выглядел, и пах, как вампир, а исследователей в научном корпусе было так много, что они просто не могли запомнить друг дружку в лицо. В-третьих, задумавшийся вампир совершенно позабыл предупредить торопившегося как можно быстрее добраться до заветной беседки моррона, что в искусственном парке следует передвигаться исключительно по дорожкам и, как бы ни сложились обстоятельства, ни за что не прятаться в кусты и не сокращать путь прогулкой между деревьями.
Нетрудно догадаться, что неприятности не заставили себя долго ждать. Едва впереди заговорщиков замаячила одна из беседок, в которой собралась компания из пяти-шести ученых, своевременно не предупрежденный о нюансах маскировки в мире вампиров моррон сразу же совершил грубейшую ошибку. Вместо того чтобы просто сбавить шаг и, взяв спутника под ручку, завести с ним непринужденную беседу, Анри обнажил мечи и, по-кошачьи выгнув спину, совершенно бесшумно прыгнул в растущие справа кусты.
Сонтерий пытался тихонько окликнуть напарника, но было уже поздно. Моррон не затаился на одном месте, а тут же продолжил путь, собираясь прокрасться мимо беседки через густую, доходившую местами ему до пояса траву и прячась за стволами деревьев. Не прошло и пары секунд, как из глубины парка донеслись какие-то шорохи и едва различимое слухом грозное рычание. Случилось самое страшное, моррон натолкнулся на стайку къербергов, и они не признали в нем своего. Немного успокоило вампира лишь то, что выдрессированные, как охранники, животные не повели себя, как дворовые шавки, и не подняли тревогу лаем. Их специально приучили не нарушать сон господ шумом и самостоятельно разделываться с незваными ночными визитерами. Сил у одной лишь твари вполне бы хватило, чтобы за несколько секунд загрызть довольно сильного и неплохо вооруженного вампира.
Несколько мгновений в голове вампира царил сущий бедлам. Он впервые за долгие годы был растерян и не знал, что ему предпринять: остаться на дорожке или прийти на помощь попавшему в беду соратнику. С одной стороны, Сонтерию вовсе не хотелось быть растерзанным «адскими псами», но с другой, он прекрасно понимал, что без Фламмера все его действия просто бессмысленны, а жизнь не стоит и ломаного гроша. В конце концов, далекий от ратных свершений вампир решил отважно броситься навстречу наименьшему из своих страхов. Обнажив меч, он нырнул в кусты и быстро побежал в сторону, откуда доносился негромкий шум уже начавшейся расправы. Сонтерий тешил себя надеждой, что къербергов не более трех и что ему удастся напасть, по крайней мере, на одного со спины.
Но когда ученый достиг места схватки, то вмешиваться в нее уже не имело смысла. О мертвое тело первого къерберга разогнавшийся вампир чуть не споткнулся. Могучий зверь, лишь только внешне напоминавший обычную сторожевую собаку, но на деле бывший в несколько раз сильней, лежал на траве, распластавшись на брюхе и раскинув все еще поддергивающиеся лапы в разные стороны. Пасть чудовища была широко раскрыта, и из нее торчал вогнанный почти по самую рукоять клинок. Пронзивший зверя насквозь меч распорол нижнюю часть его шеи, прошел сквозь широкую грудину, и лишь затем углубился в землю. Рядом с трупом только-только убитого пса валялся второй клинок Фламмера, точнее, его острая, тонкая часть, откушенная от основания необычайно крепкими зубами выведенного вампирами чудовища. Где же находился остальной меч, Сонтерий обнаружил, лишь подняв голову вверх и слегка повернув ее влево. Второй упокоенный къерберг свисал с раскидистых ветвей растущего поблизости дерева и орошал траву, растущую у корней, кровью и постепенно вываливающимися из распоротой брюшины внутренностями. Окровавленная и облепленная еще дымящимися кишками рукоять меча торчала именно оттуда.
Третья напавшая на Анри зверюга пока еще была жива, но секунды ее существования уже истекли. Тварь распласталась по земле, не в силах ни рычать, ни скулить. Она активно изгибала свое сильное, гибкое тело, тщетно пытаясь вырваться из-под прижавшего ее к корням моррона, да бессильно рыхлила податливую почву острыми когтями. Навалившийся на пса могучей грудью Фламмер протяжно кряхтел, напрягая обагренные по локти кровью мускулистые руки, и тихо, почти беззвучно ругался. Вначале ученый не понял, что его напарник делает, но когда раздался хруст, а животное вдруг перестало дергать лапами да извиваться, Сонтерий сообразил, что силач разорвал къербергу пасть и без помощи инструментов, так сказать, в походно-полевых условиях, провел операцию по отделению нижней челюсти от черепа.
– Ну, ничего святого у вас, кровопийц, нет! – с искренним негодованием заявил тяжело дышавший Фламмер, прежде чем встать, перевернувшись на спину и продемонстрировав изумленному Сонтерию множество следов от зубов да когтей на залитой кровью груди. – Из собак, добрейших, милейших животных, таких мерзких тварей вывести! Уж лучше бы котами занялись! Прошлись бы по помойкам, отловили бы хвостатых шкодников да скрестили б между собой умело, чтоб бойцовские качества на должный уровень поднялись! Думаю, против стаи в полсотни хвостов я бы точно не устоял! Если не зацарапали б насмерть, так уж точно вусмерть загадили!
Странно, что в таком плачевном состоянии моррон не только был способен двигаться, но и шутил. Вампир застыл, словно изваяние, с изумлением взирая на искромсанную, залитую вперемешку собачьей и собственной кровью грудь напарника, и не верил своим глазам. При таких обширных и глубоких ранах Анри уже должен был лишиться сознания от болевого шока и умереть от потери крови. Но вместо этого Фламмер двигался, пытался острить и даже слегка улыбался, правда, не забывая при этом шипеть сквозь зубы от боли.
Сонтерию, как никому другому, было известно, на что способны бессмертные воины человечества и, прежде всего, бывший объект его комплексного, подробнейшего исследования: «Анри Фламмер». За месяцы опытов и экспериментов он досконально изучил физические возможности подопытного экземпляра: крепость костных и мышечных тканей, особенности внутренних органов и кожного покрова, силу, выносливость, живучесть, быстроту реакции и, главное, скорость восстановления поврежденных в бою тканей. Спеша на помощь соратнику, он боялся, что моррон окажется уже мертв, и никак не ожидал, что Анри выйдет из схватки победителем, да еще так быстро расправится с троицей къербергов-охранников.
Исход скоротечного боя полностью опроверг все теоретические выкладки ученого, но еще более исследователя изумило, как вел себя изрядно пострадавший в сражении объект. Его спутник довольно легко поднялся на ноги и, бросив ему что-то вроде: «Ну, что рот раззявил, клыкастый?! Пошли!», похлопал по плечу и заковылял в сторону беседки с ковриком-телепортером.
Не сразу, а только через пару секунд, когда моррон уже отошел на полдюжины шагов, Сонтерий очнулся от шока и поспешил вперед, чтобы указывать путь. Пока они пробирались сквозь кусты, вампир всего один-единственный раз, мельком взглянул на израненную грудь спутника и к своему ужасу отметил, что многие раны уже окончательно затянулись. Физические возможности соратника никак не соответствовали параметрам объекта, который Сонтерий долгое время изучал, и эта несуразица, чудовищная нелепость никак не давала ученому мужу покоя. Он едва следил за дорогой и совершенно не слушал, что ему Анри говорил, а только прокручивал и прокручивал в голове все проведенные над Фламмером эксперименты. Исследователь с трехсотлетним стажем пытался понять, в чем же он просчитался, чего не учел, что упустил и где спряталась от него та «волшебная» железа, превращающая в моменты опасности довольно заурядное существо – моррона в несокрушимую и практически неуязвимую боевую машину?
Когда они добрались до искомой беседки, на полу которой маняще поблескивал коврик-телепортер, на теле Фламмера не осталось ни единой царапины, а о том, что он недавно вышел победителем из жестокой схватки, свидетельствовали лишь разодранная на груди куртка да окончательно испорченный кровью костюм.
Видя, что Сонтерий погружен в свои мысли, моррон не стал ему мешать, а, как подобает настоящему командиру, взял руководство операцией в свои крепкие руки. Подойдя к пульту управления телепортером, Анри ввел первый из запретных кодов и, едва ступив на коврик, тут же исчез. Именно в это мгновение чуть-чуть задержавшегося Сонтерия и осенила счастливая догадка. В проведенном им исследовании не было никаких неучтенных нюансов или откровенных просчетов. Просто он изучал обычного моррона по имени Анри Фламмер, а теперь его спутник совершенно не являлся таковым, то бишь самим собой. Ученый вампир был абсолютно убежден, что еще до своего освобождения, а может быть, сразу после него бывший пленник услышал Зов Коллективного Разума и превратился в неуязвимого воина. Кстати, это смелое, но далеко не лишенное обоснованности предположение подтверждалось не только недавно увиденным, но и тем, что Коллективный Разум изменил их первоначальную задачу.
Губы Сонтерия растянулись в широкой улыбке. Он радовался, как может радоваться ученый, который убедился, что вовсе не глуп, и как начинающий авантюрист, которому посчастливилось отправиться в опасное приключение с таким выдающимся компаньоном. Шансы выжить заметно возросли. Страх за собственную жизнь, конечно же, не покинул сердце вампира, но забился в его очень дальний уголок. Не видя смысла долее колебаться, Сонтерий отважно ступил на коврик-телепортер.
* * *
Удача недолговечна. Она, как любимое вино, всегда быстро исчезает из кувшина судьбы, и не успевшим утолить жажду приходится довольствоваться лишь жалкими каплями со дна. Поскольку в последнее время все шло уж больно гладко, Аламез чувствовал, что что-то плохое вот-вот должно случиться, но, как всегда, не угадал, с какой стороны подкрадется беда. Стража снаружи особняка пропустила их в дом сразу и без расспросов, но именно там, в просторном и устрашающе темноватом холле вампирской обители, и начались настоящие неприятности. Не блещущий виртуозностью замысла, но зато действенный и эффективный план лекаря внезапно оказался под угрозой провала.
– Не вовремя ты, Гара, ох, не вовремя с выводком болванов одурманенных пожаловал… – с протяжным, не обещающим ничего хорошего вздохом прокряхтел одноглазый сержант. – Господа Варнон и Фернан в отъезде, а остальные господа командиры уж больно заняты. Не знаю уж, когда и освободятся…
– А чо случилось-то? – поинтересовался лекарь, добродушно улыбаясь. – Неужто чаго сурьезное?!
– Не твоего ума то дело, – прервал дальнейшие расспросы сержант и, мотнув головой, красноречиво зыркнул единственным глазом в сторону открытой двери, судя по исходившим из нее потокам холодного воздуха, ведущей прямиком в подвал. – Ладно, нечего трепаться попусту. Веди своих болванов в узилище. Пущай там побудут, пока не позовем… Сам при них могешь остаться.
Попасть в тюрьму вместо апартаментов и невесть сколько там прождать как-то не входило в планы диверсантов. К тому же известие об отъезде по неотложным делам двоих вампиров их тоже не обрадовало. Это означало, что амулетов, служащих пропусками, осталось только три, и кто-то из четверых заговорщиков не сможет попасть внутрь вражеского логова. Но больше всего расстроило Аламеза, что вход в особняк сторожила целая дюжина по виду бывалых солдат (полдюжины снаружи и столько же в холле), и неизвестно, сколько их еще находилось внутри дома. За считаные секунды моррону предстояло сделать нелегкий выбор: покорно последовать в подвал или рискнуть всем и напасть прямо сейчас. Его компаньоны из герканской разведки, похоже, так же интенсивно обсуждали этот вопрос. Низко склонившие головы и мерно раскачивающиеся лжемастеровые опять потихоньку общались на бесшумном и только им понятном языке сгибания и разгибания пальцев. Дарк предпочел бы незамедлительно атаковать, скорее всего, того же мнения придерживались и разведчики, вот только жаль, что их намерения ничего не значили, ведь оружие находилось под плащом лекаря, а тот явно решил подчиниться и обождать.
– Ладно, деваться-то некуда, веди! – покорно испустив тяжкий выдох, великан взял за шивороты сразу всех троих подопечных и легонько потянул их за собой к двери в подвал. – Вот чуяло мое сердце, что сегодня соваться не стоило… но уж коль господину Варнону клятвенно пообещал…
– Не зуди! Более пары часов не потеряешь. Господа недалече ускакали, на один из карьеров, так что скоро вернутся. Я ребятам прикажу, чтоб выпить те принесли… – проявил сочувствие сержант. – Можешь пока с рабыньками побаловаться, ну, с теми, кому ужо все равно… За забавой и не заметишь, как времечко пролетит…
Великан был явно на хорошем счету у шеварийских солдат. Ему не только предложили увлекательные возможности скоротать часы ожидания, но и, ведя в тюрьму для рабов, даже не обыскали, что было явным доказательством высокой степени доверия.
Сам по себе спуск в подвал был небольшим и довольно удобным. Лестница хорошо освещалась, да и по широким, идеально ровным ступенькам ноги ничуть не скользили, но вот постоянные тычки в бока и пониже спины тупыми концами копий сводили Аламеза с ума. Его напарникам доставалось еще больше. Они шли позади, и парочка конвоиров измывалась над ними на славу, то подпихивая древками в хребет, то подпинывая по ногам твердыми, остроконечными носами деревянных башмаков. В общем, всем троим надолго запомнились эти две-три дюжины ступенек. Неизвестно, как Вильсет и Ринва, а не на шутку разозлившийся и едва сдерживающий в себе гнев Дарк клятвенно пообещал сделать окончание дежурства утомленных бездельем солдат очень-очень нескучным…
В целом болезненный из-за издевательств сопровождающих спуск продлился не долее минуты, и как только он закончился, путники сразу же оказались в просторном и холодном помещении, с большим преувеличением называемом тюрьмой иль узилищем. На самом деле это был обычный подвал, но только поделенный на части пятью большими клетками, в которых находилось около двух десятков полностью обнаженных женщин. Одни испуганно сжались в комочки, как только со стороны лестницы послышались тяжелые шаги; другие принялись громко стенать и умолять тюремщиков о пощаде; третьи же провели здесь так много времени, что пребывали в состоянии полнейшей апатии и неподвижно лежали, уставившись в потолок. Как правильно подметил сержант, узницам вампирского узилища было «ужо все равно», что с ними делают и когда это закончится. Для вампиров люди всего лишь живые сосуды с питательной влагой, то есть скот, и поэтому отношение к пленникам было соответствующим. Пренебрежение к узницам кровососущих господ быстро переняли и их слуги-солдаты. Наверняка они даже не считали сидевших по клеткам женщин людьми, хоть, скорее всего, не брезговали пользоваться ими, как верные псы не брезгуют объедками со стола господина.
Вильсета и Ринву конвоиры запихали тычками в отдельную клетку, видимо, специально предназначенную для одурманенных болванчиков, которых регулярно поставлял Гара, а затем уводил с собой обратно в горняцкое поселение. Надо сказать, что условия содержания этой категории узников были весьма неплохими: холодный пол клетки был устлан не подгнившей соломой, а теплыми звериными шкурами, да и в питьевом ведре плескалась чистая, только недавно налитая вода. Все-таки «пациенты» Гары были вольными соотечественниками, а не рабами и редко просиживали в подвале долее пары часов. К тому же пребывание в одурманенном состоянии длилось, как правило, не долее пары дней, а затем частично опустошенные «сосуды» с живительной влагой особого свойства вновь приходили в себя после дурманного забытья и становились прежними уважаемыми гражданами королевства Шевария.
В ту же клетку повышенной чистоты, теплоты и комфортности солдаты хотели загнать и Аламеза, но лекарь не позволил им это сделать, буквально закрыв моррона своей широкой, грозно возвышавшейся над солдатскими головами грудью.
– Этот со мной побудет, его еще докормить надоть, чтоб кровушка как следует подбродила… – не снимая дежурного оскала с лица, в его случае символизирующего дружелюбную улыбку, пояснил Гара свой, в каком-то смысле дерзкий, поступок. – Вместе со мной на лавчонке посидит, снадобья покушает, пока я винишко пью. Да вы не бойтесь, не сбежит!
– Да уж, от такого не сбегнешь! – тихо проворчал один из солдат, явно не желавший, да и опасающийся спорить с великаном.
– Те какую девку вытащить?! – деловито спросил второй, сплюнув на пол. – Иль с парочкой поразвлечься желаешь?! Учти, больше трех для услады дать не могу… Да и то только вот из этой и вон той, угловой, клетки… Остальные еще свежатина, с ними господа-вампиры пока не натешились…
– Выпить охота, а с этим потом, – небрежно отмахнулся Гара, вновь ухватив Аламеза за шиворот и потащив к широкой и чистой скамье, удачно поставленной как раз возле бочонка. – Не волнуйся, я крикну, коль чо понадобится…
Пожав плечами и обменявшись между собой парочкой слов, солдаты отошли, но вопреки ожиданиям Аламеза не ушли из подвала, а, подстелив теплые и толстые плащи, уселись на нижней ступеньке лестницы. От скамьи, на которой они с Гарой устроились, до стражников было всего лишь шагов пятнадцать-двадцать, но говорить тихим, вкрадчивым шепотом возможно. В куда менее выгодное положение попали герканские разведчики. Мало того, что они оказались запертыми в клетке, так еще находились на виду у рассевшихся на ступенях солдат, что делало невозможным переговариваться даже на языке жестов.
– Надеюсь, обиды на меня не держишь? – спросил великан, повернув свое туловище таким образом, что Аламез полностью скрылся за его могучей спиной от взоров иногда, да поглядывающих в их сторону часовых. – Действовал по обстоятельствам, а они так сложились, что наверху мне решение принимать следовало – нападать или обождать…
– Ты поступил правильно, никаких обид, – прошептал Аламез, доставая из-под приоткрытого плаща великана котомку с дротиками и меч. – К тому же атаковать с этой позиции намного удобней, чем из холла. Там пришлось бы сразу с шестерыми в бой вступить, да еще шестеро снаружи шум услышали бы. А коль отсюда начнем, то справимся тихо. Сперва вон той парочке на ступеньках их копья кой-куда втолкнем… – Дарк так и не смог справиться с обидой. Уж больно тычки конвоиров были болезненными, – затем наверх подымемся и с остальными расправимся.
– Ты все-таки решил сейчас действовать, а коль те двое вместе с зачарованными амулетами уйдут? – задал встревоженный Гара вполне уместный вопрос. – Учти, я в подземелье оставаться не собираюсь… Не только для вас, но и для меня ужо это верная смерть!
– Как все выйдет и обернется, бой покажет! – уклонился от прямого ответа Аламез, сам не знавший, что в этом случае делать. – Быть может, мы все в этом домище поляжем, а быть может, без потерь перережем обитателей… Смысл-то загадывать? Но зато я точно знаю другое: ждать нам особо нечего. Раз вампиры на карьер поехали, значит, трупы мастеровых обнаружены. Убить шеварийских рабочих было некому, кроме…
– Кроме герканских агентов… – быстро смекнул Гара.
– К тому же пришедших не обычным путем, а перенесшихся по старому махаканскому телепорту из окрестностей Аргахара. Следы же телепортации они, скорее всего, быстро найдут. Надеюсь, не стоит тебе объяснять, какие меры будут предприняты кровососами по возвращении?
– Ну да, ну да, – с пониманием закивал лекарь, – полк солдат, что на выходе из пещер стоит, сразу под землю загонят и рейд начнут.
– Да ты оптимист, батенька, – усмехнулся моррон, а затем произнес на полном серьезе: – Боюсь, все еще хуже будет! Боюсь, они сразу ворота цитадели так крепко запрут, что ни один амулет их открыть не поможет. Вот и выходит, что ждать нам нечего… время не на нас играет. К тому же убить сначала трех кровососов, а затем еще парочку – намного проще, чем сразу всех пятерых на тот свет отправить…
– В общем-то, особо без разницы, – пожал плечами Гара. – Когда начать собираешься?
– Да прямо сейчас, – на губах моррона появилась легкая усмешка, а его рука потянулась за дротиком, но вынуть его из котомки так и не смогла, поскольку на нее сверху легла весящая как минимум пуда два ладонь великана.
– Погодь, прежде чем начнем, я кой в чем те признаться должен… – прошептал великан, прильнув к Аламезу и почти касаясь ртом его лба.
– В чем? Неужто ты перед герканскими законам не совсем чист? – предположил Аламез, инстинктивно отпрянув назад. У Дарка вдруг возникло очень неприятное ощущение, что Гара ни с того ни с сего возьмет да и откусит ему голову одним лишь раскрытием и последующим сжатием огромных и крепких челюстей. – Не боись, коль лет двадцать назад где нашкодил, так того никто уже и не помнит.
– Да нет, не о том вовсе речь… – прошептал великан, слегка мотнув головой в сторону клетки с разведчиками, – а вон о том, то бишь, о тех! Пока мы сюда шли, они все время позади держались и жестами переговаривались. Чой-то кажется мне, что не от моих ушей вовсе, а от твоих они хоронились.
– Вот как? – изобразил удивление Аламез. – И о чем же беседовали мои коварные компаньоны?
– А мне почем знать? – в знак неведения слегка шевельнул плечищами великан. – Я вашим шпийонским хитростям не обучен. Видел только, что пальцами да ручонками все время дергали, девка в твою сторону уж больно недобрым взором косилась… Может, мы того?!.
– Что значит «того»?! – на этот раз Дарк действительно не понял, что Гара хотел сказать.
– Ну, укоротим нашу компанию на парочку подленьких голов, – внес весьма дельное, но очень несвоевременное предложение лекарь. – Кто ж потом разберет, я им шеи скрутил иль вампиры в бою постарались…
– Исключено, и думать о том забудь! – категорично заявил моррон. – Еще хоть раз подобное предложение услышу и…
– Не пужай, – хмыкнул в ответ великан, слегка отстранившись. – Смотри, как бы потом поздно не было. И советую вполглаза за спину поглядывать, не ровен час, кто в почки кинжальчиком ткнет иль еще чаго подленького сотворит…
– Непременно воспользуюсь советом, – прошептал Аламез, и поскольку ладонь Гары уже не давила на его руку, наконец-то смог достать из котомки дротик. – Внутри дома хорошо ориентируешься?
– Раз двадцать в нем ужо бывал, с закрытыми глазами проведу, – ответил Гара, зачем-то беря со скамьи глиняную чашку, наполовину заполненную одурманивающим снадобьем. – В какого из двоих метишь?
– В левого, но метаю плохо, так что и в правого могу угодить, – честно признался Дарк. – Досчитай до трех и отскакивай в сторону!
Порой встречаются люди, с которыми необычайно легко. Они как будто вылеплены из одного теста с тобой и понимают все с полуслова. Таким не надо ничего подолгу разъяснять и утруждаться объяснениями, что собираешься делать ты и чем стоило бы тем временем заняться им. Чаще всего подобная интуитивная связь между людьми возникает, если они провели вместе долгое время, но бывают и редкие случаи, когда тонкая эфемерная нить взаимопонимания объединяет соратников сразу, буквально в первом же совместном бою.
Досчитав до трех, глыба из костей и мышц по имени Гара мгновенно вспорхнула со скамьи и всего лишь одним прыжком перенеслась в центр подвала; как раз туда, где находилась клетка с разведчиками. В следующий миг Аламез вскочил на ноги и, не потратив на прицеливание ни доли лишней секунды, метнул первый дротик, как и обещал, в левого солдата. Бросок получился довольно удачным, то есть сильным, резким и точным, однако в самый последний момент, когда со свистом рассекавший воздух снаряд уже подлетал к цели, сидевший на ступеньке шевариец внезапно повернулся, и отравленный наконечник-гвоздь лишь слегка скользнул по стальному наплечнику. Рука моррона тут же нырнула в котомку за вторым смертоносным снарядом, но метать было уже бессмысленно. Став свидетелем неудачного броска, Гара не остался безучастным и сделал все, что мог; а мог великан, как выяснилось, многое…
Не успел изумленный стражник и рта открыть, как об его незащищенную шлемом переносицу разбилась глиняная чашка; разбилась с такой силой, что брызги зелья и мелкие осколки посудины разлетелись в разные стороны. Несколько из них залетели второму стражнику в глаза и лишили его способности действовать. Но даже если бы этого и не произошло, то шевариец все равно не смог бы ни оказать сопротивления, ни даже закричать. На него мгновенно налетел Гара и, прижав хилое тельце к каменным ступеням огромными ручищами, переломил хребет сразу в нескольких местах. После этого лекарь быстрым и умелым движением левой руки свернул шею другому стражнику, которого лишила сознания разбившаяся о его лицо чашка.
Кроме топота ног да пыхтения великана тишину подземелья нарушило лишь тонюсенькое и жалобное попискивание, донесшееся откуда-то из клеток. Ставшие невольными свидетельницами жестокого убийства рабыни были парализованы ужасом и просто физически не могли закричать. Впрочем, таких девиц нашлось немного. Две трети рабынь, если не более, пребывали или в бессознательном состоянии, или в полнейшей апатии, когда уже все равно, что вокруг происходит.
– Эй, верзила, ключ возьми! – подала голос из клетки Ринва, к которой первой вернулся дар речи. – Слышь, выпусти нас отсюда!
– Зачем? – усмехнулся великан, вставая с обмякшего тела, и, зловеще ухмыляясь, пошел к клетке с пленниками. – Ключ не нужен.
В голове Дарка промелькнула страшная догадка, что вошедший в азарт убийства великан позабыл об их разговоре и собирается свернуть шеи обоим разведчикам, строящим козни за их спинами. К счастью, эта мысль оказалась всего лишь пустым страхом. Приблизившись к узилищу вплотную, лекарь ухватился за толстые прутья могучими ручищами и, приложив немного усилий, оторвал дверцу клетки, а затем осторожно, чтобы не нашуметь, нагнулся и положил ее на пол.
– Чо замерли-то?! Вылазьте! – произнес силач негромко, но строго, и, едва разогнувшись, протянул таращащемуся на него Вильсету отобранный ранее меч. – А ты, паря, на, свою железяку возьми! Не пальцем ж тебе вражин убивать!
Крамберг ничего не ответил, лишь слегка кивнул в знак признательности, принял протянутый ему меч и какое-то время еще не двигался с места. В отличие от него Ринва мгновенно выпорхнула из клетки и тут же побежала к лестнице, поскольку ей не терпелось разжиться оружием, да и хотелось первой плюнуть мертвецам в лицо, хоть так отомстив за подлые и болезненные удары древками в спину.
Несмотря на то что ногам и бокам Аламеза также крепко досталось от жестоких надсмотрщиков, но глумиться над их бездыханными телами он не стал, считая это предосудительным как для воина, так и просто для уважающего себя человека. Попавшая в плен не только жажды отмщения, но и жадности девушка забрала себе оба трофейных меча и явно не желала ни с кем делиться нагло присвоенной добычей. Такое поведение возмутило моррона до глубины души, но он не стал раздувать скандал, не видя смысла растрачивать силы в склоке по пустяковому поводу. Впереди было много дел, и силы следовало поберечь, тем более что оружие имелось у всех его немногочисленных соратников, даже у силача Гары, забравшего у мертвых солдат оба копья.
– Пошли наверх! Двигаемся тихо, держимся вместе! – скомандовал Аламез, наконец-то найдя и подобрав отскочивший в дальний угол дротик. – Мы с Гарой первыми идем, вы следом за нами! И учтите, коль шум поднимется, нам конец! Схватки с целым отрядом не выдержим…
– А почему?!. – попыталась что-то возразить опять решившая побороться за «первенство в стае» Ринва, но обхватившая тонкую девичью шею ладонь великана заставила ее замолчать на полуслове.
– Еще раз приказ командира оспоришь, башку оторву! – вкрадчиво и очень доброжелательно прошептал Гара, которому на этот раз все-таки удалось премило улыбнуться. – Понятно?
Грубая сила всегда была, есть и, наверное, будет единственно действенным средством в борьбе с распоясавшимися девицами, пытающимися возмутительной наглостью и ослиным упрямством отвоевать себе незаслуженные привилегии. Поступок лекаря мгновенно вразумил Ринву.
– Понятно, – тихо прохрипела девица и кивнула в знак того, что более не будет заставлять мужчин тратить время на пререкания с ней.
Подъем по лестнице прошел бесшумно и быстро, и все благодаря тому, что каменные ступени в отличие от деревянных не скрипят. Едва поднявшись на верхнюю площадку, Дарк тут же лег на живот и по-пластунски подполз к открытой двери, ведущей прямиком в холл. Успешные нападения редко обходятся без предварительной разведки, которая наиболее удачна в том случае, когда ее проводит сам командир.
Увиденное Аламезом, обнадеживало, хоть, конечно же, не могло дать все ответы на вопросы, которые моррону хотелось бы узнать. Солдат по-прежнему было четверо, включая одноглазого сержанта, гордо восседавшего за небольшим столом возле лестницы на второй этаж и с напускным умным видом листавшим какую-то книгу. Наверное, это была либо приходно-расходная книга, в доходной части которой числилось, сколько звонких монет он у своих солдат отобрал, а в расходной, под графой «упущенный барыш», сколько не смог присвоить. Не исключено также, что это был альманах с красочными картинками гулящих девиц в пикантных позах. Других книг армейские сержанты просто-напросто не читают. Запросы же троицы скучавших солдат были куда скромнее: двое сидели на полу и подремывали, опершись спинами на стены, а третий занимался бессмысленным делом – расхаживал взад-вперед и бормотал себе что-то под нос, надеясь хоть так скоротать неимоверно долго тянувшиеся часы дежурства.
Шансы на успешное проведение вылазки были весьма и весьма велики, так что Дарк принял решение напасть незамедлительно, пока ситуация не изменилась и к четверке полусонных стражей не прибавилось еще несколько скучавших снаружи солдат. Не отрывая живота от пола, моррон шустро заполз в холл, а уж затем вскочил на ноги и метнул дротик, метясь в левую щеку и шею сидевшего к нему боком сержанта. Это перемещение понадобилось, чтобы освободить узкий проход дверного проема для остальной группы, которая должна была незамедлительно вступить в бой, накинуться на стражников так стремительно, чтобы никому из шеварийцев и в голову не успело прийти позвать на помощь или потянуться за свистками, висевшими у них на шеях.
К сожалению, Дарк переоценил степень догадливости Гары. Не имевший опыта в совместном ведении ни диверсионных боев, ни разбойных нападений великан свел старания командира на «нет» и чуть было не погубил все дело. Вооруженный копьями лекарь почему-то подумал, что дверной проем освободили только для него, и тут же перекрыл его своими могучими телесами, не дав тем самым ни Вильсету, ни Ринве поучаствовать в скоротечной схватке. Свои возмущения оставленным без дела разведчикам пришлось выражать тихим шепотом, очень напоминавшим со стороны змеиное шипение. Громко ругаться они не могли, поскольку боялись, что их услышат снаружи дома, а колошматить кулаками да перекрестьями мечей по мускулистой спине глупца откровенно опасались. Разозленный громила мог осерчать и резким взмахом огромной ручищи отправить обоих снова в подвал. Лететь же кверху тормашками, а затем еще и жестко приземлиться на каменные плиты пола спинами разведчикам, естественно, не хотелось. Так что оказавшиеся в этой незавидной ситуации Ринва и Крамберг не могли себе ничего иного позволить кроме бессильного шипения да корченья на пару обиженных рож.
Как ни странно, но и на этот раз бросок Аламеза оказался довольно точным, хоть ни в щеку, ни в шею он вояке не попал, причем, как и в прошлый раз, виной тому стала нелепая случайность. То ли просматривающий записи, то ли рассматривающий картинки сержант в самый последний момент обернулся на свист и лишился единственного глаза. Отравленный гвоздь, пройдя через глазницу, погрузился в мозг. Даже если бы самодельный наконечник и не был пропитан ядом, то смерть все равно настигла бы служаку мгновенно. Еще до того, как закованное в доспехи мертвое тело вместе со стулом практически бесшумно повалилось на пол, Дарк уже выхватил второй метательный снаряд и отвел назад руку для броска. Однако в полет дротик отправился лишь через пару секунд, поскольку моррону пришлось поспешно менять цель.
Копье, запущенное рукой застывшего в дверях великана, не только пробило насквозь стальную кирасу прохаживающегося по холлу солдата, но и, отбросив его на полдюжины шагов, намертво пригвоздило к поручню лестницы на второй этаж. Аламез, признаться, не ожидал, что бросок будет произведен столь виртуозно, ведь копье не только принесло шеварийцу на своем острие мгновенную смерть и не дало ему даже испустить стон напоследок, но и, «пришпилив» живую мишень, не позволило ей напоследок нашуметь. Гара умело избрал траекторию полета копья и уловил самый подходящий момент для того, чтобы свершить убийство тихо.
Подремывающие у стены часовые слишком поздно сообразили, что на их пост совершено нападение. Оба успели вскочить (все-таки выучка сказывалась), но вот сделать ничего уже не смогли. Один, только поднявшись, тут же сполз по стене, с удивлением и одновременно с ужасом уставясь уже мертвыми глазами на кое-как обструганный дротик, торчащий у него из-под левого налокотника. Второй соня успел не только выпрямиться, но и, потянувшись за болтавшимся на шее свистком, даже сделать первый и последний свой шаг, перед тем как стремительно пронесшееся через весь зал копье пробило насквозь ему шею и также припечатало к стене. И этот бросок великана был сделан с точным и мгновенным расчетом, а вовсе не наугад. Гара метнул копье так, чтобы его наконечник пробил шею, но не сорвал при этом голову с плеч, а затем точно угодил в узкую щель между камнями кладки, где и застрял. Таким образом, тело и второй жертвы лекаря не смогло прогрохотать при падении на пол.
Уж больно метко великан метал, и уж слишком быстро умудрялся просчитывать ситуации, что вызвало у Дарка сильные подозрения. Возможно, он ошибся и новому союзнику не стоило столь доверять. По крайней мере, моррону еще не доводилось встречать простого, далекого от войн и дворцовых интриг человека, так гармонично сочетавшего в себе прозорливый, расчетливый ум и мощь несокрушимой боевой машины. По словам лекаря, он когда-то давно был воином, но это ровным счетом ничего не объясняло. Во-первых, за десятилетие мирной жизни под землей боевые навыки должны были хотя бы частично подзабыться, а во-вторых, редкий солдат мог похвастаться таким завидным сплавом боевых качеств, который только что продемонстрировал эскулап.
Скорее всего, опасения моррона разделили бы и его спутники, но вот только жаль, что они ничего толком не увидели, поскольку широкая спина великана заградила им весь обзор. Лишенным права участия в схватке разведчикам удалось попасть в зал только после того, как поразивший последнюю цель метатель неспешным шагом отправился собирать окровавленные орудия убийства. Он вынимал громоздкие копья из мертвецов так же легко и непринужденно, как опытный повар снимает с вертела хорошо прожарившуюся на огне тушку кролика или куропатки. Левой рукой Гара придерживал мертвое тело, плотно прижимая его к находившейся сзади опоре, а правой брался за липкое от крови древко точно посередине и резким, но в то же время плавным рывком выдергивал его из раны. Лекарь делал это столь хладнокровно и даже как-то обыденно, что не только у искрививших физиономии в недовольных гримасах Ринвы с Вильсетом, но и у навидавшегося всякого Дарка возникло неприятное ощущение, что они находятся не на месте только что закончившейся схватки, а на скотобойне.
Потрясенный жутковатым зрелищем, свидетелем которого поневоле стал, Аламез решил не вынимать из трупов дротиков, тем более что в обоих случаях эта процедура не обошлась бы без уродования мертвых тел. Первый дротик слишком глубоко погрузился в голову сержанта, и извлечь его можно было, только расколов череп. Второй же не выдержал силы удара при столкновении с краем стальной пластины доспехов и дал трещину вдоль древка, причем сам гвоздь крепко застрял в локтевой кости.
– В следующий раз аккуратней метай, но для новичка неплохо, – то ли с сочувствием, то ли с издевкой произнес великан, закончив грязную работу по сбору копий и не удосужившись после нее даже протереть залитые кровью практически по локоть руки.
– Что дальше, умник-чистюля?! – не дала времени моррону ответить Ринва, бесстрашно встав перед громилой и с вызовом уставясь на него снизу вверх. – Что дальше, спрашиваю?! Ты что, собрался всех врагов один перебить?! Что ж тогда нас в клетке не оставил-то?! Тогда бы мы уж точно те под ножищами не мешались!
– А-а-а, ты об этом, – хмыкнул Гара, сделав вид, что сразу не сообразил, о чем разведчица вела речь. – Ошиблась, милашка! Я претензии по четным дням принимаю, так что двинь бедрышками! – не желая ни спорить, ни уж тем более оправдываться, лекарь просто отодвинул девушку в сторону и подошел к Дарку. – Слышь, холуев своих уйми! Уж больно шибко петушатся! Ну а потом, на досуге, можешь и объяснить дуралеям, что к чему, раз сами ни черта не поняли! Нам же щас дальше пора двигать. На нижнем этаже лишь кладовые да комнатушки прислуги, а хоромы вампирские наверху. Помедлим, уйдут, гады, упустим амулеты! – пояснил великан, встав на нижнюю ступень лестницы и, видимо, на этот раз так же самовольно решив пойти в авангарде отряда.
– Ты прав, пошли! – не стал спорить Аламез, а раскрасневшейся от возмущения Ринве и разделявшему ее негодование Крамбергу беззвучно, лишь при помощи мимики лица подал знак: «Вы правы, но скандал учинять не стоит… уж больно несвоевременно. Потом, мы со всем разберемся потом, когда сделаем дело!»
Больше всех в этой ситуации Аламез винил себя. Это он позабыл перед нападением распределить между соратниками роли, положившись на случай и не учтя, что ранее бойцы его небольшого отряда вместе никогда не воевали. Вина Ринвы состояла лишь в ее чрезмерной импульсивности и врожденной вспыльчивости, выражающейся в неумении промолчать и в стремление устроить скандал в самый неподходящий момент. Что же касалось поведения Гары, то оно снова насторожило моррона. При всей своей опытности и прозорливости ума лекарь не сглаживал острые углы взаимонепонимания, а, наоборот, как будто специально провоцировал склонную к скандалам и склокам девушку на обострение конфликта. Его вызывающие ответы и открытая демонстрация презрения к соратникам чуть ли не стали причиной стычки. Видимо, Гара все-таки собирался «укоротить их отряд на пару лишних голов» и только искал для этого повод. Зачем это лекарю нужно, Дарк пока был не в силах понять, но подозревал, что отнюдь не только и не столько из-за страха остаться без спасительного трофейного амулета. Пока что Аламезу было ясно только одно – если так пойдет и дальше, то кого-то из соратничков придется оставить за воротами вражеской цитадели. Все трое чего-то темнили, чего-то недоговаривали и терпеть не могли друг друга. Идти во главе такого отряда на опасное дело было равносильно изощренному способу самоубийства.
Назад: Глава 7 Новые лица – новые планы
Дальше: Глава 9 Ловушка