Глава 10
Неожиданный оборот

«Сделав рискованный шаг, нужно всегда быть готовым встретиться лицом к лицу с последствиями!» – Сонтерий помнил это правило, когда ступил на телепортер, и искренне полагал, что готов ко всему, но все равно оказался застигнутым врасплох быстро развивающимися событиями. Ученый так и не понял, что именно произошло, но сильный удар в грудь какого-то тяжелого и липкого предмета мгновенно сбил его с ног и отправил в полет в находившуюся за спиной пропасть. Слух вампира уловил лишь шумы и обрывки истошных криков. Глаза ничего не успели увидеть, поскольку в лицо тут же брызнула липкая, вязкая жидкость, по солоноватому вкусу и специфическому запаху весьма напоминавшая кровь, притом кровь не человеческую и не просто вампирскую, а кровь родного шеварийского клана.

Полет был недолгим, поскольку пропасть за спиной Сонтерия, к счастью, оказалась всего лишь огромным резервуаром, лишь на две трети своей глубины заполненным прозрачной, но не совсем чистой водой. Пролетев три-четыре метра вниз, тело ученого наконец-то приземлилось, а точнее, приводнилось. Подняв огромный фонтан брызг, оно с шумом погрузилось в искусственный водоем и сразу пошло ко дну. Пресная вода, судя по вкусу, взятая из подземного источника и прошедшая лишь первичную стадию очищения от солей, нежелательных для организмов детей ночи, мгновенно смыла кровь с лица ученого, и он, воспользовавшись этим, тут же открыл глаза. Вокруг, как и полагалось на приличной глубине при плохом наружном освещении, простиралась кромешная темнота, ну, а сверху струился свет; тусклый свет, отбрасываемый двумя-тремя горевшими над поверхностью факелами.

Упав с довольно большой высоты, ученый почти достиг стального дна огромного бассейна и, конечно же, не только выронил из руки меч, но и потерял котомку с ценными флягами. Все труды далеко не однодневных сборов мгновенно пошли насмарку. Сонтерий знал, что, к сожалению, найти пропажу в темной толще жидкости практически невозможно. Резервуары питьевой воды цитадели, как первичной, так и вторичной очистки, были не очень глубоки и широки, но вот их длина составляла около трехсот шагов. К тому же где-то на глубине располагалось мощное рециркуляционное устройство направленного действия, препятствующее образованию на дне и на стенках осадка из минеральных солей, а также случайному попаданию в резервуар посторонних предметов. Уникальный прибор, на разработку которого ушел не один десяток лет, создавал вблизи внутреннего контура бассейна такое сильное течение, что любой, опустившийся на дно или приблизившийся к стенке предмет сносило в специальный отстойник-уничтожитель со скоростью от одного до трех метров в секунду. При погружении тело Сонтерия немного не достигло стального днища и поэтому осталось на месте, а вот его оружие и снаряжение явно опустилось и теперь уже было далеко.

Вампиру понадобилось не более секунды, чтобы оценить ситуацию и понять тщетность поисков утерянного имущества. Затем он сразу начал всплывать, но оказался вынужден поспешно изменить направление перемещения под водой с вертикального на горизонтальное. Над головой Сонтерий внезапно раздался шумный всплеск, а толща воды задрожала. Это могло означать лишь одно – в водоем на большой скорости погрузился еще какой-то тяжелый, объемный предмет, стремительно несущийся прямо на него. К счастью, уроженец далекого от Шеварии побережья теплых морей в юности, да и в зрелые годы неплохо плавал. Как оказалось, былые навыки не были утеряны и в трудный момент не подвели их обладателя.

Ученому мужу вовремя удалось немного отплыть в сторону, ведь буквально вплотную с ним на дно опустился закованный в латы, обезглавленный мертвец, из шеи которого все еще хлестала кровь, тут же перемешивающаяся с водою. Наверное, это и был тот самый тяжелый предмет, ударивший Сонтерия в грудь и заставивший сперва полетать, а затем и искупаться. По воле слепого случая появившийся из телепортера вампир оказался между резервуаром и сброшенным в него мертвым телом, в результате чего союзнику разбушевавшегося моррона пришлось незапланированно окунуться, а падение натолкнувшегося на преграду обезглавленного трупа на секунду замедлилось.

Предположение ученого оказалось верным. Как только портящий воду хлещущей из раны кровью мертвец достиг дна, как его тут же подхватило искусственное течение и медленно поволокло в темную зону подводного пространства. Жуткий скрежещущий звук, возникший при соприкосновении покореженных лат со стальным дном, заставил вампира заметно ускорить подъем и практически вынудил всплыть на поверхность.

По правде сказать, Сонтерий надеялся отсидеться под водой, поскольку ему очень не хотелось присоединяться к схватке. Моррон уже показал, на что способен, и, по мнению его вовсе не трусливого, а благоразумного спутника, вполне мог справиться сам с немногочисленной обслугой и охраной очистительной установки. Сонтерий же не испытывал желания не только собственноручно убивать сородичей по крови, но и ввязываться в серьезную потасовку, не имея даже меча в руках. Он был стар, когда пережил обращение в вампира, и теперь оказался физически намного слабее даже большинства недавно обращенных кровопийц. Толку от него, безоружного, в бою было мало, а вот риск погибнуть казался ученому, наоборот, необоснованно большим.

Когда он всплыл, то было уже тихо, только небольшие волны едва слышно плескались и бились о стальные стенки резервуара. Недолго прислушавшись и не услышав подозрительных иль откровенно настораживающих звуков, вампир осторожно, не плещась, поплыл к видневшейся невдалеке лесенке.

– Сонтерий, ты?! – раздался откуда-то сверху знакомый вампиру, слегка запыхавшийся бас.

– Нет, не я… чудище подводное! – огрызнулся ученый, не любивший, когда его заставляли отвечать на наиглупейшие вопросы. – Плыву ползадницы те откусить за то, что сон мой растревожил!

– Ну, ну, попробуй! – раздался тихий смешок. – Рискни клычишками!

Быстро поднявшись по слегка проржавевшей лесенке, Сонтерий очутился на широком и длинном помосте в форме прямоугольной площадки, находившейся между двумя одинаковыми по размерам резервуарами. В том, из которого он только что выплыл, была уже очищенная вода, а в другом плескалась жутко мутная и грязная взвесь, к счастью, совершенно непахучая. Где-то вдали виднелись очертания довольно больших машин: помп, насосов и иных вспомогательных установок, предназначенных для прогонки поэтапно очищаемой воды через несколько вспомогательных камер и резервуаров. В общих чертах Сонтерий представлял, как проходит сложный процесс производства питьевой воды, но самостоятельно за него, конечно же, не взялся бы. В этой области он был профаном, хоть и не полным.

Как нетрудно догадаться, коврик-телепортер перенес их туда, где находился главный пульт управления фильтрацией. Именно на нем, среди множества рычажков и мерно мигавших индикаторов, и восседал моррон, казалось, ничуть не пострадавший в схватке. У его ног лежала пара мертвых тел: хребет одного вампира был переломан пополам, а грудь другого была проткнута насквозь куском толстой горячей трубы, вырванным неизвестно откуда. Увидев трупы умерщвленных сородичей, Сонтерий понял, что ошибся. Безголовый утопленник был вовсе не солдатом охраны, а одним из трех дежуривших у пульта рабочих. То, что он по неведению да из-за плохой видимости принял за латы, на самом деле являлось всего лишь стальным костюмом, защищавшим тело вампира от случайного попадания брызг и частиц едких веществ, при помощи которых отработанные жидкости вновь превращались в чистую, питьевую воду.

«Какое счастье, что я свалился именно в этот резервуар, а не в соседний! Если рабочие уже успели засыпать туда порошки да залить растворы, то от меня и косточек не осталось бы… Жуткая смерть!» — подумал Сонтерий, медленно подходя к отдыхавшему моррону, занятому чтением листка с кодами.

– Оружие где, чудище? – со смешком задал вопрос Анри, не отрывая глаз от перечня, который, похоже, пытался заучить наизусть.

– Думаю, в данный момент метрах в двухстах отсюда… скользит по дну к отстойнику, – честно признался вампир, горевавший о потере меча гораздо меньше, чем об утрате сумки. – Донное течение слишком…

– Понятно, прошляпил, в общем, – перебил моррон, разгладив слегка скомканный листок и протянув его Сонтерию. – Тряпку половую перенастрой на следующее перемещение. Это место первым в списке значилось, значит, тебе…

– …на второе настроить нужно! – отплатил перебившему его моррону вампир той же монетой неучтивости. – Только не рассчитывай, что и впредь так же свезет… Можем попасть туда, где и солдат полным-полно.

– Думаешь, меня то пугает? – презрительно хмыкнул Анри, посмотрев как будто сквозь Сонтерия и как будто стеклянными глазами. – Запомни, кровососушка! Пужать того, кто уж с полсотни раз подыхал, дело неблагодарное! Это лишь народец темный да глупый вас, кровопийц, живыми мертвецами считает, но ты-то, кровосос просветленный, поди, смекаешь, кто из нас двоих мертвее!

– Признаю твое бесспорное превосходство в этом вопросе, – ответил вампир, подойдя к пульту телепортера и вводя новые исходные и конечные координаты. – Кстати, перед тем как отправляться, не желаешь поискать хоть какое-то оружие? Вряд ли ты с серьезными, вооруженными противниками голыми руками расправишься. С десятком, возможно, и сладишь, а если их куда больше будет?

– А это мне на что? – Анри слегка отвернул голенище левого сапога и продемонстрировал спутнику верхушки колб. – Лучше здесь все равно не найти, да и оружие следует воину в бою брать… хорошее, настоящее оружие, а не всякой дрянью подручной пользоваться! Что, мне отсюда молоток, что ль, прихватить прикажешь иль пилку какую?!

– Как скажешь, дело твое, – пожал плечами Сонтерий. – Но я бы на твоем месте вон тот мешочек взять не побрезговал… вещество в нем очень едкое!

– Вещество-то едкое, да тара уж больно ненадежная! – проворчал Фламмер, покосившись в сторону мешка, на который указывал вампир. – Стрела иль кинжал ткань пробьет, и сам без огня да пламени зажаришься! Нет уж, без этого обойдусь, и тебе брать с собой не советую!

– Готово, – перебил Сонтерий, отходя от пульта. – На этот раз так же первым пойдешь иль…

– И на этот, и на все последующие! – четко разъяснил моррон весьма выгодную для вампира диспозицию. – Я в бой вступаю, а ты не суйся! Не твое это… ты для другого нужен: путь указывать да по кнопкам пальчиками щелкать!

– Кстати, а здесь ты диверсии никакой произвести не хочешь?! – задал вопрос Сонтерий, когда нога Фламмера уже зависла над ковриком-телепортером. – Если в уже очищенную питьевую воду вон из тех мешков вещества подмешать…

– Нет, – резко и отрывисто мотнул головой Анри, сурово нахмурившийся и явно оскорбленный таким низким предложением. – Я воин, а не гнус-отравитель! На такой «подвиг» неспособен. В питье врагу, самое большее, облегчиться могу, но щас чагой-то неохота…

Сказав, как отрезав, и попутно обозвав соратника «гнусом», Фламмер ступил на коврик и тут же исчез. Через миг за ним последовал и Сонтерий, приготовившийся на этот раз если понадобится, то сразу после перемещения отскочить или пригнуться.

Абсолютного Зла не бывает, как и нет совершенства в Добре (хоть оно на то частенько и претендует). За краткий миг телепортации преодолев несколько миль, а может быть, всего не более сотни шагов подземного пространства, Сонтерий очутился в следующем запретном помещении. Стала ли вторая попытка удачной или нет, нельзя дать однозначный ответ. С одной стороны, преступникам повезло, ведь они переместились именно туда, куда хотели, а с другой – их положение оказалось настоль незавидным, что даже превратившийся в неуязвимого воина Анри не смог бы спасти их головы от неминуемой расправы.

Огромный зал с низкими, буквально нависающими над головами потолками был полностью заставлен множеством диковинных устройств и приборов, назначение большинства из которых не было известно ученым из числа людей, но зато хорошо знакомо почти каждому начинающему исследователю-вампиру. Окажись в зале механик-изобретатель или университетский профессор, они бы сочли, что по воле счастливого случая перенеслись на много веков в будущее. Попади же сюда миссионер святой инквизиции, то, определенно, сразу же умер бы со страху, ведь по представлениям недалеких и не изучающих ничего, кроме «Небесного Писания», святых отцов примерно так и выглядела обитель Зла и Греха, именуемая в народе преисподней.

Факелов на каменных стенах совсем не было видно, но тем не менее помещение отменно освещалось за счет иных, довольно необычных источников. Самыми привычными из них являлись котлы: как огромные паровые с прозрачными крышками и клубками отходящих от них гибких шлангов и прочных стальных трубок; так и небольшие, открытые, напоминающие походные армейские котелки, но только уж с больно непривычными жидкостями, кипевшими внутри вместо обычных похлебок. Что от самих котлов, раскалившихся почти докрасна, что от кипевших в них смесей исходило яркое разноцветное свечение. В его не очень богатой цветовой гамме преобладали зловещие, багровые тона, но было и несколько веселеньких светло-зелененьких и синеньких оттенков.

Другими не менее яркими и значимыми источниками освещения являлись расположенные по углам четыре большие прозрачные сферы, выполненные из очень прочного стекла, из которого, наверное, можно было бы выдувать рыцарские доспехи или створки ворот для крепостей и замков. Внутри них клубился густой разноцветный пар, плавно поступающий внутрь емкостей по одним трубкам и столь же неспешно покидающий их по другим прозрачным отводам.

Что сферы, что котлы были соединены между собой множеством вспомогательных механизмов и трубок. Одни сообщались только друг с другом, другие были подключены к иным, более сложным, устройствам. Несмотря на невероятное нагромождение механизмов, устройств и соединительных элементов порядок в «адском цеху» все же был. Оборудование было установлено в четком соответствии с протеканием взаимосвязанных процессов и располагалось в четыре относительно ровных ряда, между которыми проходили двухметровые дорожки. Это обеспечивало свободное перемещение обслуги и безопасную подноску к котлам угля и руды. В самом центре зала на небольшом возвышении находились рычаги управления диковинными механизмами и пульт связи с внешними, не находившимися в зале устройствами, но являющимися неотъемлемой частью одной общей системы обеспечения безопасности цитадели.

Увидев нагромождение неизвестного ему оборудования, Фламмер замер в нерешительности, пытаясь сообразить, куда же они попали. Для появившегося буквально через секунду у моррона за спиной ученого, наоборот, все было просто, ясно и понятно. Этот цех он спроектировал сам, да и парочка напоминавших стальных чудищ устройств были его собственными детищами, кстати, рожденными в больших умственных муках. Именно здесь и находилось «сердце» системы тревожного оповещения всей вампирской цитадели. Если бы у злоумышленников было время, то Сонтерий легко и доступно объяснил бы спутнику назначение каждого из агрегатов и как выглядит общая схема их взаимодействия, но, к сожалению, враги не оставили им для общения даже пары жалких секунд.

Едва Анри появился из телепортера, как тут же был замечен одним из троих ученых, находившихся возле пульта и рычагов. Молодой кровосос, облаченный в синий защитный халат и неуклюжие, непропорционально большие для него рукавицы, тут же пронзительно заверещал: «Чужак!», да так громко, что его, несмотря на чудовищный грохот, услышали все без исключения рабочие обслуги, не говоря уже о стоявших с ним рядом двух других наблюдателях, которые наверняка оглохли. Далее события стали развиваться быстро и вполне предсказуемо.

Через миг завыла труба, оповещающая охрану о проникновении на закрытый объект чужаков. Со всех сторон к диверсантам начали сбегаться рабочие-вампиры, кто просто выпустив когти и угрожающе разинув пасти в оскалах, а кто вооружившись подручными средствами: ломами, лопатами да кирками. В дальней стене мгновенно открылись две невидимых ранее двери, и оттуда выбежало семеро охранников, облаченных в довольно прочные, хоть далеко не лучшие, доспехи и вооруженных не только мечами да топорами, но и небольшими квадратными щитами. С начала тревоги не прошло и двух-трех секунд, как пара злодеев была окружена двумя десятками врагов, а коврик-телепортер за спиною Сонтерия погас.

Ситуация, бесспорно, была незавидной, но, как ни странно, в ней имелось и несколько значимых для изменника-вампира с морроном плюсов. Во-первых, из двух десятков противников только семеро были хорошо вооружены. Во-вторых, ни у кого из врагов не было ни луков, ни арбалетов, ни пращей, ни дротиков. Любой снаряд, из чего б он ни был выпущен и какой бы убойной мощью ни обладал, мог случайно повредить одну из труб иль пробить не столь прочные шланги. Строгие предписания безопасности, утвержденные научным советом и лигой прикладных ремесел клана, запрещали солдатам охраны пользоваться стрелковым оружием вблизи от механизмов с повышенной степенью пожаро– и взрывоопасности. В-третьих, и это самое главное, тот из вампиров, кто отключил коврик-телепортер, сам того не желая, сыграл на руку безрассудным диверсантам. Он сделал это для того, чтобы отрезать единственно возможный путь бегства, но ни Сонтерий, ни уж тем более Фламмер вовсе не собирались отступать. А разрыв связи с остальной цитаделью ничуть не нарушил планы двух злодеев, а, наоборот, посодействовал им, сделав невозможным прибытие новых врагов. Даже если вампиры теперь и захотели бы вновь включить телепортер, то не смогли бы этого сделать. Восстановление канала сообщения было возможно только извне и не ранее, чем через полчаса с момента начала тревоги.

Исход любого боя во многом зависит от того, насколько умело его начать и кто кому сумеет навязать свои правила. Это касается не только больших баталий и обычных вооруженных стычек, но и менее значительных потасовок, таких как пьяный кабацкий мордобой или словесные поединки со сварливой, властолюбивой женой, редко позволяющей затюканному оппоненту-мужу вставить хотя бы слово в поток того нелогичного, но вдохновенного бреда, что течет, подобно быстрой горной реке, из ее не закрывающихся ни на секунду уст в его онемевшие уши.

В семейной жизни Фламмер не разбирался, но зато в кулачных и вооруженных потасовках толк знал. Раз моррон оказался в меньшинстве, а численный перевес противника был, мягко говоря, подавляющим, то ему не оставалось иного выбора, как совершать искусные, непрерывные маневры, не давая себя окружить и не позволяя врагам хоть немного упорядочить и организовать хаотичное течение схватки. Беда сторонников клана состояла в неведении, кто перед ними, и как следствие в излишней самоуверенности. Находившаяся близко к телепортеру обслуга и спешившие к ним на помощь из других концов зала коллеги и охранники ни на миг не усомнились в том, что без труда обезвредят парочку обнаруженных и угодивших в западню нарушителей. Они атаковали разрозненно, не дожидаясь подхода остальных и не удосужившись организовать нападение.

Первого попытавшегося на него запрыгнуть вампира Анри оглушил молниеносным ударом кулака, сделав всего лишь шаг навстречу и выбросив левую руку вперед всего за миг до того, как когти прыгуна должны были полоснуть по его правой щеке. Не успело отлетевшее назад тело врезаться спиною в котел, как моррона с другой стороны атаковали еще двое рабочих. Один устремился в прыжок, а другой, явно сторонник менее эффектных, но более эффективных действий, замахнулся на Анри раскаленным ломом, намереваясь проткнуть им горло преступника. Сонтерий ринулся соратнику на помощь, но так и не успел вмешаться. Фламмер оказался куда быстрее, опытней и проворней не только ученого старика, но и любого находившегося в зале вампира. Второго прыгуна моррон и пальцем не тронул, он всего лишь ловко ушел в сторону с траектории прыжка и великодушно позволил промахнувшемуся, пролетевшему чуть дальше врагу расшибить лоб о стальную опорную балку. С использующим же лом в качестве копья противником Анри не был столь великодушным. Не успел тот завершить смертоносный, но прошедший мимо укол, как его опасное оружие каким-то чудесным образом уже перекочевало в руки моррона, а бывший владелец лома застыл, присев, забавно растопырив руки и тщетно пытаясь вдохнуть онемевшим, напрягшимся горлом.

Парализованный противник Фламмеру совсем не мешал, а, наоборот, прикрывал его справа и позволил удачно отразить одновременные рубящие удары кирки и двух лопат с другой стороны. Контратака не заставила себя долго ждать. Стремительными, точно просчитанными движениями летающего в сильных руках лома, моррон сломал одному из нападавших руку, другого обезоружил, выбив из его рук кирку, а третьего тычком в живот отправил поплавать в стоявший поблизости чан. Свершив возмездие, Анри мгновенно оценил, что число вооруженных врагов вокруг него заметно прибавилось, и тут же предпринял довольно эффективные меры по выходу из окружения. Уйдя в сторону и отразив, когда рукой, а когда и ломом, очередную серию ударов, Фламмер проявил воистину чудеса акробатики, как-то умудрившись с места, без малейшего разбега, перепрыгнуть через котел с кипящей жидкостью. Затем он вскарабкался на находившийся по соседству громоздкий агрегат и скрылся из поля зрения Сонтерия, простоявшего все это время без дела и обделенного вниманием врагов.

Толпа вампиров, естественно, тут же пустилась в погоню за недооцененным ими в начале схватки противником, и только двое рабочих случайно обратили свои взоры на притихшего у телепортера старичка. Эта добыча показалась обоим куда безобидней и гораздо доступней, во-первых, из-за почтенного возраста и не бойцовского вида, а во-вторых, потому, что с начала схватки вела себя пассивно, то бишь трусливо пряталась, вместо того чтобы прийти на помощь соратнику. Они и представить себе не могли, насколько ошибались. Сонтерий не вмешивался в бой только потому, что не желал мешаться Фламмеру под ногами.

Оба злорадно лыбящихся кровососа не набросились на ученого, а стали медленно к нему приближаться, явно собираясь взять его живым. Скорее всего, они даже не поняли, что Сонтерий также являлся вампиром. Ведь если бы они признали в нем сородича, то хотя бы выпустили когти, да и двигались бы куда быстрее. Их обманул почтенный возраст жертвы, ведь никто уже давно не обращал в вампиров дряхлых стариков, а избирал для пополнения рядов клана лишь молодую, полную сил плоть. Чуткое от природы обоняние не могло им помочь и указать на роковую ошибку, поскольку ноздри обоих рабочих до сих пор были плотно забиты затычками, не дающими попортить нюх резким, зловонным запахом, исходившим от пахучего содержимого котлов.

– Не дергайся – и останешься жить! – произнес рабочий, приближающийся справа, по-шеварийски.

– Не дрыгайся – и больно не будет! – весьма неточно перевел слова товарища на герканский язык вампир, обходящий ученого мужа слева.

Наверное, из соображений учтивости Сонтерию нужно было ответить, но он не был сторонником глупого позерства, да и считал бессмысленным разговаривать с теми, кто еще двигался и дышал, но практически был уже трупом. Когда парочка рабочих приблизилась вплотную, ученый выкинул вперед правую руку и нанес быстрый, скользящий удар острыми когтями по открытому горлу врага. Второй противник не успел хоть как-то отреагировать. Запрыгнув на него, Сонтерий повалил расслабившегося недотепу на пол и тут же впился в его кадык острыми клыками.

Ученый поднялся на ноги только после того, как загрызенный им противник превратился в мертвое тело, а его придавленные руками и коленками ученого конечности перестали дергаться в судорогах. Сплюнув на пол попавшую в рот шеварийскую кровь, которую Сонтерий вовсе не собирался пить, считая это чем-то вроде акта каннибализма, предавший клан вампир осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, как протекает сражение и следует ли в него вмешиваться. Понять, как идут дела у Анри, было сложно, поскольку за громоздким оборудованием цеха не было видно ни успешно маневрирующего соратника, ни пытавшихся окружить и задавить его числом противников.

Сперва слегка воодушевленный и даже опьяненный собственным ратным деянием вампир всерьез захотел прийти на помощь моррону, но затем здравый смысл взял верх над неприличной в его почтенном возрасте горячностью. Только что одержанная победа не сделала его тело моложе и сильнее, оно по-прежнему было старо и немощно, и в серьезной схватке от него не было бы толку. С прискорбием признавшись себе в бессилии и невозможности оказать незаурядному в ратном деле напарнику хоть какое-то весомое содействие, Сонтерий решился заняться тем, что было ему вполне под силу, то есть, пока шел бой и на него никто не обращал внимания, нарушить работу цеха и вывести из строя систему тревожного оповещения.

Возможностей для того было масса. К примеру, ученый мог сорвать всего лишь несколько шлангов или оторвать от котлов парочку труб, как процесс подачи магической энергии был бы окончательно разрушен. Однако ни тот ни другой акт вандализма не был абсолютно безопасен. Механическое нарушение протекания взаимосвязанных процессов в девяти случаях из десяти могло привести к бурной химической реакции и гибели всего органического, находившегося внутри цеха. На то же, чтобы определить, какую трубу оторвать безопасно, а какую нет, ушло бы чересчур много времени, которого, к сожалению, вовсе не было. Уж слишком много модификаций внесли в разработанную Сонтерием базовую схему при установке оборудования. Исходя из этого, самым эффективным и надежным способом проведения диверсии, не омраченной при этом самоубийством, оставалось банальное прекращение производственного цикла путем отдачи соответствующих команд с единого пульта управления системой.

Приняв решение, ученый не стал долго медлить. Он тут же прыжком вспорхнул на ближайший котел со зловеще мерцавшей и побулькивающей смесью, ловко пробежался по его краю до противоположной стороны, ничуть не боясь упасть внутрь да заживо свариться, а уже оттуда перепрыгнул на выравнивающий давление в трубах агрегат. С вершины этого чересчур громоздкого и давно уже морально устаревшего устройства Сонтерий и перебрался абсолютно без риска для жизни на находившуюся на небольшой возвышенности платформу управления.

Обслуга цеха оказалась настолько беспечна и так увлеклась далеко не безопасной охотой на нарушителя, что даже оставила пульт управления без присмотра. Беспрепятственно подойдя к огромной приборной доске, слепящей как блеском отполированных разноцветных кнопок, так и мерным мерцанием трех дюжин различных индикаторов, Сонтерий почувствовал себя жалким, убогим, безнадежно отставшим от современной науки профаном. Тот, кто продолжил его работу по созданию системы тревожного оповещения, умудрился так усложнить управление, выведя на основной пульт множество вспомогательных, редко применяемых и поэтому на практике ненужных рычагов да кнопок, что самому создателю технологического процесса понадобилось не менее получаса, чтобы разобраться, что к чему. Изучение своего же, но усложненного, а на деле всего лишь изуродованного до неузнаваемости детища всецело поглотило ученого, и он, корпя над кнопками да рычагами, полностью отрешился от событий, происходящих вокруг. Весьма поспособствовала этому беспечному до безобразия поступку абсолютная уверенность вампира, что его спутник повозится-повозится, покружит-покружит в боевом «танце» по цеху но, в конце концов, одолеет всех их врагов. Уж слишком большими способностями на время выполнения задания наделил Анри Коллективный Разум, чтобы моррон не смог совладать с быстро редеющей кучкой рабочих из числа слабенького да необученного вампирского молодняка и еще с полудюжиной даже не солдат, а всего лишь охранников.

Когда же до окончательной победы над маразмом и кретинизмом «доработчиков» пульта управления оставалось совсем чуть-чуть, какая-то жалкая пара-другая минут, Сонтерию пришлось прервать исследования уродливого плода чужой глупости и ненадолго вернуться в не столь интересную, но зато куда более логичную и закономерную действительность.

Чуткий слух ученого внезапно уловил тихие шорохи за спиной и чье-то надсадное, оглушающее пыхтение. Двигаться бесшумно Анри Фламмер умел при любых обстоятельствах, а вот, подзапыхавшись в бою, с громкостью собственного дыхания не смог совладать. Оно его и выдало. Ни один из вампиров, что шеварийских, что иных, просто физически был не в состоянии так надсадно, надрывно дышать и источать такой удушливый, раздражающий нос кровососа ядреный запах взопревшего тела. Потовые железы моррона работали так интенсивно, что выпитый недавно Анри магический препарат не смог с ними совладать.

Сонтерий не только услышал, но и носом почувствовал, кто именно приближается к пульту, и поэтому повернулся неспешно, нехотя и даже лениво. Вид побывавшего в схватке Фламмера ничуть его не удивил. Он так и ожидал, что победитель окажется весь в ссадинах, синяках да порезах (которые, впрочем, непостижимо быстро заживут), а от дорогого костюма, за который он отсыпал портному целых две пригоршни золотых монет, останутся лишь жалкие лохмотья, едва прикрывающие то, что одни гордо величают «мужским достоинством», а другие завистливо обзывают «срамом». Однако Анри все же удалось поразить союзника. Его окровавленные руки были пусты, а вот на поясе болталась и позвякивала завидная гирлянда из добытых в бою топоров да мечей. Одни трофеи раскачивались в ножнах, другие были примотаны к широкому поясу веревками.

– Почему рожа в крови?! – задал вопрос подошедший моррон вместо приветствия, а затем, не дождавшись ответа, принялся отчитывать непослушного напарника. – Я ж те сказал, в драчку не лезть! Вот загрызли б тя дружки-кровопийцы, кто бы с кнопочками этими причудливыми разбираться бы стал?!

– Отойди, от тебя козлом тащит, – произнес Сонтерий, пропустив мимо ушей недостойные его внимания вопросы.

– Ну как, разобрался, что тут к чему? – не стал настаивать на своем Фламмер и даже, пойдя союзнику на уступку, немного отодвинулся в сторону. – Скоро вражья механизма заработает?

– Что к чему, почти разобрался. Осталось лишь в незначительные мелочи вникнуть, – на этот раз ответил ученый вампир, в только ему понятном порядке нажимая какие-то кнопки и дернув за пару крошечных рычажков, расположенных сбоку. – А вот заработает пульт, лишь когда отбой тревоги настанет. Пока что мы отрезаны от внешних систем.

– Ну и когда ж то свершится? – протяжно шмыгнув носом, спросил моррон, которому явно не терпелось продолжить только начатое. – Я уже со всеми противничками здесь закончил, пора бы и за дело браться…

– Не знаю, наверное, немного придется обождать, – честно признался Сонтерий, но затем отгадал последнюю загадку поглумившимися над его идеями «доработчиками» и обнадежил товарища: – Сейчас попытаюсь немного ускорить процесс. Ну а если не получится… по крайней мере, хуже не будет.

Получив согласие Анри в виде скупого кивка, Сонтерий приложил ладонь на одну из трех вмонтированных в пульт прозрачных полусфер, наполненных темно-красной жидкостью, вполне вероятно, что кровью. Как только это случилось, внутри необычного сосуда возникло свечение, а откуда-то сверху донесся незнакомый глас:

– Центр тревожного оповещения, что там у вас? – лаконично задал вопрос находившийся где-то вне помещения вампир.

– Проникновение, трое вооруженных неизвестных, – так же кратко отрапортовал Сонтерий. – Угроза устранена, есть потери. Оборудование не повреждено, требуется повторный запуск всех систем и устранение карантинных ограничений.

Ответа не последовало, наступило гнетущее молчание. Тот, с кем Сонтерий говорил, явно сомневался.

– Что с лазутчиками? – наконец-то подал голос тот неизвестный, от которого сейчас зависела не только судьба заговорщиков, но и многое другое, например, исход войны. – Кто они и чего хотели?

– Понятия не имеем! – ответил ученый, голосом давая понять собеседнику, что начинает злиться. – Согласно предписанию за номером двести восемьдесят пять, а именно пункту двадцать семь ноль два, не имевшие допуска личности были немедленно устранены…

– Тела осмотрели? Кто они, люди, из наших иль… – собеседник явно призадумался, стоит ли сообщать обычному рабочему подробности, – иль морроны?

– Понятия не имеем! – прозвучал все тот же ответ, но только на этот раз гораздо раздраженней и громче. – Одного паром до кости сожгло, а двое других в котлы с нембурской смолой свалились. Коль хотите, щас останки по мешкам распихаем да в научный корпус отошлем! Только карантин-то снимите! Котлы уж раскалились, работа стоит, а цитадель без охраны!..

– Ждите, сейчас пришлем проверяющих! – прозвучал неожиданный ответ, поставивший под угрозу задание.

– Слышь, коль система оповещения отключена, так, может, оно и к лучшему! Считай, задание ужо выполнили! – зашептал на ухо Сонтерию моррон. – Нам остается лишь сюда врагов не пускать…

– Нет, – едва слышно ответил вампир, качнув головой. – Я для него утрировал, система по-прежнему работает, но только в запасном, аварийном режиме. Ее отключение можно произвести только отсюда, – разочаровал Анри Сонтерий, а затем в полный голос произнес: – А может, хватит глумиться-то?! Какие еще, к псам шелудивым, проверяющие?! Был бы я чужаком, думаешь, ведал бы, как с тобой связаться?! Иль думаешь, всем врагам клана известно, как системой управлять?! Хватит лямку тянуть, давай подключение! Если хошь, можешь меня по перечню смол иль по устройству компрессионных сфер погонять! Хоть полную проверку моей башке устрой, но только шустрее!

– Хватит орать! – раздалось из полусферы сердитое ворчание, в котором, однако, были слышны примирительные нотки. – Щас контур восстановлю, а тела мертвяков от смол отчистить и в научный корпус отправить. Кстати, ваши диверсанты пару часов назад там изрядно пошалили… найдено три мертвых исследователя, пропал подопытный экземпляр, так что будьте начеку! Кто знает, сколько их всего? Не исключена повторная попытка проникновения!

Являвшаяся неотъемлемой часть пульта управления полусфера потухла, а уже в следующий миг многие индикаторы перестали мигать красным да желтым, а загорелись приятным глазу зеленым цветом. Мельком обернувшись и взглянув назад, Сонтерий убедился, что заработали все системы, соединяющие главный энергетический цех с охраняемым контуром и резервными подстанциями. Засветился даже коврик-телепортер, что, с одной стороны, порадовало, а с другой – заставило насторожиться, ведь крайне подозрительный оппонент по переговорам все же мог до конца не поверить весьма убедительным заверениям ученого и тайком подослать лазутчика-проверяющего.

– Ну что, заработало? Теперь можешь незаметно участок отключить? – все еще почему-то шептал моррон, хоть чужих ушей уже можно было не опасаться.

– Совсем незаметно, нет, не могу! Отсюда разрыв единой цепи и обвод по резервному контуру заметен будет, – принялся вдаваться в чрезмерные подробности докучливый ученый, но спутника они вовсе не интересовали.

– Отсюда не страшно! – заверил Анри. – Ну, давай отрубай бесову механизму!

– Вот эти кнопки… – указал вампир на тройку зеленых кнопок, находившихся в правой части пульта и обозначенных номерами «23», «24» и «25», – как раз и отвечают за проход между бывшим махаканским подземельем и…

Договорить Сонтерий не успел, как, впрочем, и нажать на кнопки. Внезапно обрушившийся на его затылок удар мгновенно отключил сознание. Когда же вампир очнулся, то пульт управления по-прежнему работал в обычном режиме, искомые кнопки были буквально вдавлены в приборную доску, да так основательно, что даже при помощи кинжала их не удалось бы вернуть в исходное положение. У него же в левой руке была зажата скомканная записка:

«Свою часть дела ты сделал! Сиди здесь, не высовывайся! К тебе никто не сунется. Когда все закончится, заберу! Не скучай, можешь прибраться, я тут слегка насорил…»

Подписи не было, но Сонтерию и без нее было понятно, кто накорябал послание неровным, корявым почерком. Фламмер ушел, бросив напарника, с одной стороны, в безопасности, а с другой – в полнейшем одиночестве и среди множества трупов. Первым делом покинутого вампира одолел страх, что его вскоре здесь застанут пришедшие на смену рабочие, но стоило ему лишь бросить взгляд туда, где еще недавно находился коврик-телепортер, опасения тут же развеялись. Единственный вход и он же выход в цех был разрушен все-таки позаботившимся о его безопасности морроном. На месте частично сожженного, частично расплавленного коврика валялся перевернутый котел с медленно остывающей смолою. В любознательной голове ученого мужа тут же возникло два весьма насущных вопроса: «Как моррон умудрился переместиться сам, а затем уже разрушить за собой устройство?» и «Как собирался Анри вернуться за ним, ведь иного пути в цех не было?»

Боль физическая ничто по сравнению с мучениями от осознания проигрыша. Хотя нет, «проигрыш» вовсе не то слово, которым можно было бы описать глубину отчаяния моррона, лежащего поломанной спиной на камнях и неспособного не только приподняться, но даже пошевелить кончиками онемевших пальцев. Проиграть можно партию в карты или приятельский спор, но по отношению к действительно важным вещам это легкомысленное, несущее в себе пренебрежение слово неуместно. Аламез считал, что насколько трагичными ни казались бы события, но их всегда стоило называть собственными именами, а не находить им эвфемистические замены, сглаживающие накал страстей и во многом скрывающие печальную суть произошедшего. Войны, задания и жизни не проигрываются, в них терпится сокрушительное поражение! Для значительных дел и свершений нужно подбирать только соответствующе серьезные слова. Легкомыслие может позволить себе лишь победитель, удел же побежденного совсем иной.

Дарк лежал, скрежеща зубами от нарастающей в теле боли, и лишь смотрел, как к нему медленно и торжественно приближается ненавистный победитель, отравляя последние секунды его жизни пакостной, бесноватой ухмылкой на когда-то дорогом его сердцу веснушчатом лице. Моррон даже ни разу не приложил усилий подняться, понимая тщетность попыток опереться на поломанные в локтях да запястьях руки и устоять на целых, но непослушных ногах. Полет на большой скорости всегда грозит серьезными последствиями в момент приземления, не стал исключением и этот случай. Сильный удар спиною об острые камни перебил моррону хребет сразу в двух местах: чуть ниже и выше поясницы. Если бы ему каким-то чудом и удалось приподняться, то сесть бы он уж точно не смог. Дарку оставалось лишь лежать… лежать и надеяться, что преисполненный злорадством бывший друг и гнусный притворщик добьет его сразу, без усугубления мучений новыми ранами и без мерзких издевательств.

К счастью, Марк решил не растягивать удовольствия и быстро прикончить моррона. Видимо, он действительно питал к Аламезу дружеские чувства и не хотел причинять ему лишних мучений, как физических, так и душевных, а быть может, просто торопился и не желал ставить под угрозу срыва другие важные поручения герцога. Едва приблизившись и склонившись над поверженным врагом, воин клана Мартел занес твердую, словно камень, руку для последнего удара и, убрав на миг ухмылку, произнес всего одно слово: «Прощай!»; слово, которое должно было положить конец жизни Дарка, но почему-то возымело обратный эффект.

Едва крепко сжатый кулак Марка достиг высшей точки подъема, а затем молниеносно устремился вниз, намереваясь пробить насквозь учащенно вздымавшуюся грудь Аламеза, как произошло невозможное. Жертва почувствовала, что чьи-то невидимые руки крепко вцепились ей в ключицы и резким рывком потянули назад, выволакивая из-под смертельного удара. Обагренные кровью камни, на которых неподвижно лежало безвольное тело, должны были причинить моррону жуткую боль, но, как ни странно, не причинили. Дарк в этот миг вообще перестал что-либо ощущать и даже слышать, из всех органов чувств в строю осталось лишь зрение, да и то картинка перед глазами стала какой-то нечеткой, расплывчатой, мутной и частично потеряла цвет.

Теряясь в догадках, не в силах понять, что происходит, моррон с изумлением наблюдал, как рука врага вонзилась вместо его груди в каменную твердь и как уже в следующий миг Марк беззвучно взвыл от боли и, резко отпрянув назад, ухватился здоровою рукою за покрывшийся, словно камень, трещинами кулак. Впрочем, мучения победителя продлились недолго; за пару-тройку секунд Марк сумел унять боль, а разрывы плоти, идущие аж до запястья, сами собой затянулись. Едва это произошло, как преисполненный яростью враг повторил попытку убийства, но не смог даже приблизиться к обездвиженной жертве. На его пути как будто выросла невидимая и невероятно крепкая стена, которую Марк не смог пробить даже своими могучими и прочными кулаками.

В абсолютной тиши Дарк безучастно наблюдал, как враг кружил вокруг него, тщетно пытаясь преодолеть незримую преграду сильными, но совершенно бестолковыми ударами рук и ног. Не на шутку разозленный Марк все время что-то кричал, пожирая беспомощного Аламеза налившимися кровью глазами. Он так и не понял, что защитные чары наложил вовсе не моррон, а кто-то еще; кто-то очень могущественный и очень скромный, так и не удосужившийся показать участникам событий свой лик.

Впрочем, в этой демонстрации вовсе и не было смысла. Дарк и так догадался, кто решил оказать ему покровительство, поскольку в его гудящей голове вновь появились что-то тихо нашептывающие голоса и один очень знакомый, на этот раз весьма сдержанный в выражениях бас:

«Не суйся и не вздумай вставать! Охранный купол лишь на гномов рассчитан, а не на таких беспомощных верзил, как ты! Вот уж не думал, что на старости лет нянькой-пригляделкой для такого рослого дурня заделаюсь… – недовольно проворчал строжайший наказ Великий Горн, но затем сменил гнев на милость и даже немного преисполнился доброжелательностью: – Этот конопатый мозгляк – не твоя забота! Лежи пока, созерцай да сил набирайся!»

Как ни странно, но как только глас в голове моррона смолк, к Аламезу вернулись чувства; все, за исключением лишь куда-то подевавшейся боли. По-прежнему лежащий на спине умирающий не мог пошевелить изувеченным конечностями, но зато отчетливо ощущал, как потихоньку срастаются его поломанные кости и соединяются разорванные мышцы. Тело моррона начало восстанавливаться, но уставший бегать кругами и наконец-то остановившийся враг этого не заметил. Вначале процессы регенерации затронули лишь внутренние органы, ну а затем Марку уже было не до того, чтобы бесцельно рассматривать поверженного противника, которого он все равно был не в состоянии добить.

– Я до тебя доберусь! Все равно добе… – очередная угроза слегка запыхавшегося Марка внезапно оборвалась на полуслове.

На озлобленной физиономии веснушчатого паренька появилась тревога, а его кудрявая, рыжеволосая голова завертелась из стороны в сторону. Воин клана Мартел неожиданно ощутил приближение врагов и заметался в панике, не понимая, что происходит, ведь дорога по-прежнему была безлюдной, а поверженные им напарники моррона не подавали признаков жизни. Непонятно откуда взявшийся страх заставил Марка отступить на десяток шагов к стене цитадели, но это его не спасло. Встреча с пока что невидимым врагом была неизбежна.

Угол обзора до сих пор лежащего на камнях Дарка был весьма ограничен, поэтому он не сразу заметил, что заставило врага отступить, но через пару-другую секунд и его взору предстало яркое зеленое свечение, надвигающееся волной по неизменному рельефу придорожных скал. Оно перемещалось не по вертикальной поверхности горного монолита, а как будто внутри него, и при этом неуклонно приближалось, становясь все ярче и ярче.

«Это же телепорт! Такой же махаканский телепорт, который и нас перенес к Марфаро!» – едва успел догадаться моррон, как тайное стало явным, а неопределенная угроза для Марка приняла вполне конкретные формы и черты.

Достигнув наибольшей, практически ослепившей яркости, свечение с громким шипением вырвалось из плена скал и тут же погасло, оставив после себя лишь фонтан разлетевшихся во все стороны и тут же затухших искр да троицу приземистых, коренастых фигур, неподвижно застывших посреди дороги. Это были не жалкие нынешние гномы, не их великие предки из времен процветания Махакана и даже не Сыны Великого Горна, а кто-то еще, кто лишь выглядел как воины древнего народа, но на самом деле даже не являлись живыми, дышащими и источающими тепло существами.

Обнаженные по пояс мускулистые бородачи молча стояли, сжимая в сильных ручищах увесистые, двуручные молоты, и, не моргая, взирали на все пятящегося и пятящегося к стене Марка. Пренебрегающие не только доспехами, но и одеждой воины выглядели как живые, хоть их блестящие, облитые маслом тела были вовсе не из плоти и крови, а выкованы из отменной махаканской стали. Они стояли неподвижно, как и подобает изваяниям, но лишь до тех пор, пока отступавшему и так же безмолвствующему врагу не осталось дойти до стены каких-то жалких десяти шагов.

Схватка началась так молниеносно, что едва нашедший в себе силы приподняться на залеченных локтях Аламез и глазом не успел моргнуть. Казалось, вот только что троица стальных воинов застыла неподвижно посреди дороги, а уже в следующее мгновение истуканы каким-то чудом перенеслись к самой стене и налетели сзади на даже не успевшего повернуться к ним лицом Марка. Они нанесли ему всего три удара; три быстрых и в то же время сокрушительных удара пронзительно жужжащими да завывающими в полете молотами. Два из них раскололи грудь приспешника Мартел, а третий отсек Марку по локоть руку, которую тот успел подставить, чтобы защитить голову. Крови, конечно же, при этом не брызнуло, поскольку тело Марка находилось в боевом режиме и состояло из живой, подвижной материи, по твердости и прочности не уступавшей камню. Однако этого оказалось явно недостаточно. Как встарь говорилось у махаканцев: «Плох тот молот, что не может раздробить камень!»

Мгновенно сообразив, что стальная троица ему не по зубам, Марк тут же решил ретироваться. Быстро отступая назад и вправо, бывший соратник Дарка использовал старую, как подземный мир, уловку – внезапно изменил направление движения и стремительным прыжком достиг стены цитадели, к которой так упорно пытался попасть. Стальные гномы, к сожалению, как все остальные големы, не блеснули сообразительностью и не успели своевременно отреагировать, изменив траекторию движения молотов. Марку удалось коснуться стены, и, как только это произошло, уродливая рана на груди парня мгновенно затянулась, а отколотая рука отросла и тут же устремилась вперед, сделав нелепейшую из попыток вырвать молот из ручищ ближайшего гнома. Естественно, статуя удержала свое оружие, а затем резким разворотом в сторону корпуса и последующим за ним ударом стального лба в почти каменную грудь противника отбросила напавшего от стены.

Пронесшийся в этот миг под сводами пещеры звон был настолько оглушителен, что Аламез вновь на пару секунд потерял способность слышать, а пребывавшая в бессознательном состоянии Ринва очнулась. К радости моррона, еще плохо соображающая спутница предприняла единственно правильное действие, то есть по-пластунски поползла в сторону, как можно дальше от места схватки диковинных существ.

Вторая попытка Марка прорваться к спасительной стене не увенчалась успехом, во-первых, потому, что големы оказались не настолько глупы, чтобы не запомнить его бесхитростный маневр, а во-вторых, на этот раз стальные изваяния дружно ударили молотами противнику по ногам, поставив его на обрубки колен и тем самым лишив возможности перемещаться. Тройку атак раскачивающемуся на неодинаковых по длине культях Марку еще кое-как удалось отразить, но после мощного удара в верхнюю часть левого предплечья, шансов выжить у израненного существа не осталось. Тяжелый молот не только отколол от корпуса руку и большую часть плеча, но и отбросил Марка на несколько шагов назад. Мгновенно подскочившая к нему парочка гномов всего двумя ударами превратила истерзанное тело паренька в бесформенную груду обломков.

На этом Дарк полагал, что бой окончен, но оказался неправ. Расколотый на множество частей Марк как-то умудрился превратить свои твердые останки в густой, клубящийся пар и тут же снова напал, окутав одного из неживых врагов плотной, грязно-серой пеленою. По раздавшемуся вдруг шипению моррон догадался, что обратившийся в пар враг пытался разъесть стального защитника, но это ему явно не удалось. Как известно, высококачественная махаканская сталь маловосприимчива к кислотам и прочим агрессивным веществам. Когда парообразная субстанция поднялась вверх и вновь устремилась к стене, на поверхности подвергшейся ее воздействию статуи остались лишь небольшие и неглубокие пятна ржавчины. Они слегка подпортили внешний вид, но нисколько не навредили изваянию махаканского воина.

Движущееся на высоте примерно трех метров облако беспрепятственно достигло стены и бесследно растворилось в ней. Почувствовавший себя полностью исцеленным моррон быстро поднялся на ноги, но тут же поспешно опустился обратно, притом не из-за слабости в коленях и вовсе не из-за головокружения, которое лишь слегка ощутил. Дарк вовремя вспомнил предупреждение Гласа о том, что защищавший его купол невысок, и успел вернуться под его защиту. Неугомонный Марк вновь попытался напасть, но на этот раз не на статуи, а именно на него и превратился для этого в невидимку.

Ни моррон, ни прятавшаяся возле стены Ринва не заметили появления из стены невидимого убийцы, но бездушных слуг Великого Горна таким приемом было не обмануть. Их когда-то могущественный, а ныне изрядно ослабший создатель не поленился снабдить стальных истуканов и разумом, и отменным набором чувств. Какое-то время защитники-гномы стояли без движения, притворяясь, что не видят и не слышат осторожно прокрадывающегося между ними Марка, но, стоило лишь обнаруженному невидимке удалиться от укрытия на десяток шагов, они мгновенно напали и дружно обрушили молоты на его не такую уж и неуязвимую спину. Впрочем, долго статуям трудиться не пришлось. Марк не позволил, чтобы его вновь «измельчили» и, поспешно обратившись в туман, постыдно ретировался через стену.

«Купол защитный убрал… теперича, торопыга, мож вставать! Дружок твой «пряников» наполучал и более ужо не вернется, – заверил вновь появившийся в голове Аламеза Глас, по вполне понятным причинам пребывавший в весьма приподнятом настроении. – В логово вражье смело ступай! Марк самый сильный и хитрый из вражин… столь же опасных воинов у Мартелы нет! Месячишков с десяток он те не страшен, после трепки силушку восстанавливать будет и к те близко не подойдет… побоится!

«Неа, не сунется… слишком слабым да немощным для схватки теперича с тобою стал! Мои ребятки дух-то из него повыбивали! – заверил разговорившийся на радостях Глас. – Ну, а коль, полезет, то прикончи… не пропадать же трудам понапрасну! И коль жалость вдруг тя одолеет, то учти! Он тя, как в силу войдет, не пожалеет! Ладно, нечего попусту болтать! Ступай, своих выручай!»

Снизошедшее до разговора с морроном божество подземелий опомнилось и удалилось. Дарк же не стал задавать наиглупейший вопрос, как ему проникнуть во вражескую крепость. Это и без того было понятно, ведь прогнавшие Марка статуи не развеялись, как дым, и не растворились в скалах, а, закинув на могучие плечи свое грозное оружие, идеально ровной шеренгой направились крушить стену. Первый же их совместный удар сотряс не только крепкую преграду, но и все подземелье в округе, а на монолите стены образовались три большие выбоины.

Пока стальные гномы трудились, а для того, чтобы проделать проход, даже им потребовалось никак не менее получаса, Аламез решил не терять времени даром и, поскольку сам вновь оказался цел и невредим, поспешил на помощь изрядно пострадавшим товарищам. Сначала он направился к благоразумно переползшей от стены к скале и забившейся в кусты Ринве, но, вдруг заметив, что Крамберг еще подает признаки жизни, решил повременить с приведением в чувство изрядно напуганной, но все же поведшей себя в бою достойно девице.

С сожалению, состояние едва шевелившего губами и кончиками пальцев Вильсета было уже далеко не критическим, а предсмертным. Моррон искренне удивился, что прошедший с ним долгий путь по лесам да пещерам разведчик все еще жив. По сути, он должен был отойти в лучший мир еще до того, как началась схватка Марка со статуями. И хоть повреждений головы да конечностей было незаметно, но, судя по неестественно изогнутой позе, в которой лежало тело Крамберга, позвоночник был переломан местах в четырех, если не более, да и грудной клетке изрядно досталось.

Боль, скорее всего, уже давно оставила истерзанное тело, покинули умирающего и остальные чувства, но сознание вместе с разумом еще светились в помутневших, почти ослепших глазах. Вильсет наверняка не увидел, как к нему подошел моррон, но почувствовал близость бывшего командира и задвигал непослушными губами, пытаясь прошептать с трудом поддающееся языку слово: «Нагнись!»

Дарк послушался и, исполнив просьбу умирающего соратника, не только согнулся над ним, но и прильнул ухом к самым его губам. В течение целой минуты Аламезу пришлось прислушиваться к едва слышимым слогам, выходящим изо рта Вильсета вперемешку с пенящейся кровью и предсмертными хрипами, но оно того стоило. Дарк был зол на Крамберга, но с последним вздохом он его простил, ведь признание Вильсета полностью искупило его былое предательство.