Что речь у нас пойдёт об Узенькой Полоске Света, вы уже и так поняли. Но, может быть, не поняли пока, какая это такая Узенькая Полоска Света, — когда у света, вроде, и полосок-то нет… Ведь свет — он не тигр и не тельняшка!

Полосок-то, может быть, и нет, но вот одна полоска точно есть. Она появляется, если, например, входную дверь не закрыть, а только прикрыть: тогда-то и поселяется в щёлочке Узенькая Полоска Света, проникающая с улицы…

И скучные люди говорят: закройте наконец, говорят они, эту проклятую дверь — сквозит! Или: закройте наконец эту проклятую дверь — свет прямо в глаза бьёт! Хотя тут, конечно, явное преувеличение: узенькие полоски света существуют совсем не для того, чтобы сквозило или чтобы свет в глаза бил, а совсем наоборот: узенькие полоски света существуют для того, чтобы манить.

Только не все ещё, к сожалению, знают, что такое манить. А манить между тем — это притягивать и обещать…

— Вы, Узенькая Полоска Света, сами научились манить — или на курсы какие-нибудь ходили? — спрашивала Узенькую Полоску Света одна Форточка, которая манить не умела, а умела только помещение проветривать.

— Нет, я ни на курсы не ходила, ни сама не училась — у меня это просто так получается! Я возникаю в щёлочке — и маню.

— И куда же Вы маните? — подозрительно интересовался Плинтус, которому почему-то не нравилось само слово «манить»: слово это не вызывало в нем никаких полезных представлений.

— Ах, я не знаю… просто маню — и всё, — откликалась Узенькая Полоска Света, кротко улыбаясь.

— И… идут за Вами? — удивлялся Плинтус.

— Кто идёт, а кто — нет, — честно отвечала Узенькая Полоска Света и — манила.

Плинтус не любил Узенькой Полоски Света: когда она появлялась в щёлочке, он просто весь выгибался от неприязни. Его и вообще-то раздражало, когда дверь не закрывали, потому что снаружи всегда неслась какая-нибудь пыль, которая обожала забираться под него и там — находиться. Из-за этого пол начинали мыть — и потом Плинтусу приходилось лежать мокрому и сохнуть, что довольно противно! Ну, и древесина, понятное дело, портилась: Плинтус даже треснул в одном месте. А всё потому, что Узенькой Полоске света угодно было поселяться в щёлочке и — манить!

— Вам не кажется, — обращался Плинтус к Порожку, — что это какое-то до ужаса глупое занятие — манить? Манить — и даже не знать куда!

— Нет, — откликался Порожек, который тоже умел манить, но не так хорошо, как Узенькая Полоска Света. — Если знать, куда манить, то это уже называется не «манить»… это уже называется «приглашать», потому что приглашают всегда в определённое место. Странно было бы сказать: «Я приглашаю Вас», — и не добавить, куда именно! Если этого не добавить, то получится, что никуда и не пригласили. А манить можно просто так… Вы разве не слышали выражения: «Меня манит неизвестное»?

— Не слышал! — огрызался Плинтус, хотя, конечно же, слышал, — просто притворялся, что не слышал.

— Мне кажется… если бы я постаралась, я тоже могла бы начать манить, — признавалась Форточка. — И ещё мне кажется, что мне бы это нравилось — манить!

«Они тут сумасшедшие все! — злился про себя Плинтус. — Вот соберу чемодан — и уеду на север! Там двери всегда закрывают — и понимают: двери существуют для того, чтобы их закрывать. А тут, в этой дурацкой южной местности, все двери только полуприкрыты! Вот на днях вошла в комнату какая-то совершенно посторонняя собака и нагадила на меня. Так потом пришлось даже бензином меня оттирать… до сих пор иногда чихаю! Нет, уеду. Уеду на север. Вот только чемодан соберу».

У Плинтуса, конечно, чемодана никакого не было: у плинтусов и вообще чемоданов не бывает, поскольку им в чемоданах хранить нечего! Про чемодан же Плинтус себе нарочно говорил — чтобы получалось, будто ему перед отъездом ещё кое-какие дела сделать надо. Говорил он себе это часто — ив конце концов даже сам начал верить, что ему сначала чемодан собрать надо, а только потом — ехать.

В один особенно светлый летний вечер, когда дверь, как всегда, стояла полуприкрытой, Узенькая Полоска Света опять поселилась в щёлочке и принялась манить. Порожек, кстати, тоже ей помогал чем мог. А Форточка смотрела на них и тихонько завидовала: как она ни старалась манить, по-настоящему это у неё не получалось. Единственным, кого ей до сих пор худо-бедно удавалось манить, был толстый чёрный кот, который иногда с тоской смотрел в направлении форточки, как бы желая выскочить на улицу, но был такой ленивый, что всегда откладывал…

А вот Порожек и особенно, конечно, Узенькая Полоска Света — те манили как полагается! Причём настолько сильно манили, что дети давно уже выскользнули из своих кроваток и тихонько прокрались через щёлочку на улицу. Увидев это, мама и папа неслышно отправились за ними — через ту же щёлочку, а потом даже бабушка и дедушка не удержались: Узенькая Полоска Света, оказывается, манила и их!

Но если бы только их! Даже толстый чёрный кот не устоял — и Форточка, манившая его изо всех сил, разочарованно вздохнула, увидев, как ленивец с трудом выволакивает свою тяжёлую тушу за дверь… Сразу после кота решился выпорхнуть из своей клетки — тоже, наверное, обнаружив в дверце какую-нибудь щёлочку, — сине-зелёный попугай. А потом произошло и вовсе невероятное: выпрыгнув из аквариума, отправились на улицу рыбки — стройной шеренгой и крепко держась друг за друга плавниками! Промаршировали в направлении двери стулья — щёлочка становилась все шире и шире, проковыляли столы, пару раз осторожно топнул и тоже отправился в путь диван, а за ним протиснулся в дверь, оставив её нараспашку, и сам платяной шкаф. Вот уже в дверном проёме видны очертания ванны, раковины, газовой плиты…

Скоро в квартире не осталось никого и ничего, кроме пола и стен да усталой старинной картины, изображавшей битую дичь. Но даже битая дичь, подумав-подумав, тряхнула всё-таки молодостью — и унеслась в дверной проём, подхватив по пути огромную золочёную раму.

— Я так и знал! — сам себе сказал Плинтус. — К этому всё шло. Когда «манят» — особенно неизвестно куда — ничем хорошим дело не кончается.

Оглядев пустую квартиру, Плинтус вздохнул, выгнулся покруче — так, что все гвоздики повылетали, — и, даже не собирая чемодана, отправился на вокзал. Пора было уезжать отсюда на север, где всегда закрывают двери и где понимают: двери существуют для того, чтобы их закрывать. За-кры-вать.