Говорят, найти камушек с круглой дырочкой — к счастью.

Вот Камушек-с-Круглой-Дырочкой и нашли.

И сказали: «Это к счастью».

А Камушек-с-Круглой-Дырочкой испугался, потому что не знал, как делают счастье.

— Ой… — озаботился он вслух, — меня нашли. Надо теперь счастье скорее делать.

— Делай! — сразу начала торопить Ниточка, на которую его повесили.

Ниточка была красная и крепкая: с такой не сорвёшься!

Камушек-с-Круглой-Дырочкой дёрнулся вправо, дёрнулся влево — в надежде, что Ниточка всё-таки лопнет, и он убежит. Но Ниточка не лопнула.

Ещё и сказала — совсем уже строго:

— Не дёргайся! Делай счастье!

И Камушек-с-Круглой-Дырочкой принялся висеть на Ниточке и думать…

Легко ей говорить: делай счастье! От неё самой, между прочим, ничего не требуется: её просунули в дырочку — и всё.

А ему как быть — когда он привязан?

Привяжут, да ещё требуют: делай счастье… Он и отвязанным-то не умел!

Камушек-с-Круглой-Дырочкой носили на шее. На шее было тепло и спокойно. Можно было спрятаться под одежду — и носа наружу не показывать. Так и жить себе поживать: снаружи ведь всё равно не видно, делает он там, под одеждой, счастье — или спит да сопит в свою дырочку!

Только вот Ниточка сперва никак покою не давала — нет-нет, да и скажет:

— Ты чего это просто так висишь? Тебя на меня не за этим повесили! Тебя повесили, чтобы ты счастье делал. Делай давай!

Впрочем, после и Ниточка замолчала: тоже, небось, пригрелась на шее — и ни гу-гу. Благодать!

«Может, не каждый Камушек-с-Круглой-Дырочкой должен счастье делать? — спрашивал себя иногда Камушек-с-Круглой-Дырочкой. — Кстати, и вообще непонятно, кому и когда такое в голову пришло: что камушки с круглыми дырочками — к счастью! Кто это проверял, что они — к счастью? Да и как можно так уж совсем всерьёз полагаться на какой-то камушек… Камушек, он камушек и есть: что с него возьмёшь? И не отругаешь его, и не похвалишь: камушку всё равно! Лежит себе где-нибудь на бережку — или вот, как я, висит на ниточке… и взятки с него гладки».

Правда, иногда возникала в нём вдруг паника: что ж я всё вишу и вишу — и столько долго уже вишу, а счастья не делаю! На меня ведь надеются… Хоть и не сказали точно, когда именно счастья ждут… Тоже, между прочим, неправильно! Если вам надо, чтобы я счастье делал, — скажите: счастье должно наступить тогда-то и тогда-то. Я бы к тому моменту приготовился… напрягся бы как-нибудь, авось, и получилось бы не одно, так другое! А если всё так неопределённо… сделаешь счастье — и не заметит никто, потому что — не ждут. Доказывай потом: в такой-то вот день и в такой-то вот час я счастье сделал!.. — посмотрят на тебя с недоверием и спросят: это какое же такое было тогда счастье — что-то не припоминается! Зря, значит, старался.

Хоть Ниточка и казалась крепкой, а взяла как-то и лопнула — с лёгоньким таким взрывом: ах!..

Лопнула — и сказала Камушку-с-Круглой-Дырочкой:

— Извини… перетёрлась я!

— Об меня? — с ужасом спросил он.

— Да нет, — ответила Ниточка и, виновато улыбнувшись, сбежала вниз. — Об время.

А что уж она имела в виду — только она одна и знала.

Камушек-с-Круглой-Дырочкой почувствовал, что больше не привязан. Казалось бы, катись теперь куда хочешь: падай — и катись по дорожке… свобода!

Только как же тогда счастье — которого он, Камушек-с-Круглой-Дырочкой, так ещё и не сделал?

Новая Ниточка оказалась синтетической: такие не перетираются.

«Это навсегда», — с тоской подумал Камушек-с-Круглой-Дырочкой, а Синтетическая Ниточка спросила:

— Тебя зачем на меня повесили?

Значит, она не знает зачем! Значит, ей надо сказать: на память, — а больше ничего не говорить. И новая эта ниточка никогда не станет упрекать его в том, что он не делает счастья! Можно висеть себе на шее — и ни о чём не думать. Просто висеть, висеть, висеть на Синтетической Ниточке — вечно.

— Меня повесили… — начал было Камушек-с-Круглой-Дырочкой, а закончил совсем не так, как хотел: — …чтобы я счастье делал.

— Делаешь? — осведомилась Синтетическая Ниточка.

«Делаю! Скажи: делаю! — твердил ему внутренний голос. — Она синтетическая, что она понимает в счастье? Пусть думает, что ты не просто так висишь, а при деле… дескать, висишь — и от тебя происходит счастье! Тогда она будет уважать тебя, эта Синтетическая Ниточка, — и больше никогда даже и не произнесёт слова «счастье»!

— Не делаю, — сказал Камушек-с-Круглой-Дырочкой и, не дожидаясь следующего вопроса, признался: — Потому что не знаю, как его делать!

А Синтетическая Ниточка со вздохом ответила:

— М-да… никто не знает, как его делать, это счастье!

И вдруг улыбнулась — причём настолько кроткой улыбкой, что Камушек-с-Круглой-Дырочкой засомневался, вправду ли она синтетическая… Синтетические так, вроде, не улыбаются.

Новая Ниточка ни разу не упрекнула его в том, что он не делает счастья.

Она ни разу не напомнила ему, что он не делает счастья.

И даже самого этого слова — «счастье» — ни разу не произнесла.

Вот как странно…

Годы шли, а совесть мучила Камушек-с-Круглой-Дырочкой всё сильнее и сильнее. Синтетическая Ниточка не перетёрлась, но в один ужасный день развязалась: синтетические ниточки невозможно завязать накрепко — в этом их слабость!

Быстрой серебристой струйкой она скользнула вниз, успев шепнуть: «Я люблю тебя» — и навсегда исчезла.

А Камушек-с-Круглой-Дырочкой повесили на новую ниточку.

Потом — ещё на одну, и ещё на одну, и ещё…

Накануне какой-то следующей ниточки он сказал:

— Выбросьте меня. Я не умею делать счастье. Я просто так всю жизнь провисел на шее. Найдите себе другой камушек — настоящий! Который умеет делать счастье.

И услышал в ответ:

— Ты и есть самый настоящий. Спасибо тебе за такую счастливую жизнь.

И тогда Камушек-с-Круглой-Дырочкой удивился, как же это, оказывается, просто — делать счастье.