А ещё есть такое незначительное слово — «бирюльки».

И игра такая раньше была, тоже «Бирюльки» называлась.

Только теперь её забыли — и не играют больше в бирюльки: больно уж эта игра трудная! Надо мешочек с бирюльками открыть, сами бирюльки на стол высыпать — и крючком поддевать. Подцепил одну бирюльку, других не тронув, — твоя, значит. У кого больше бирюлек, тот и выиграл.

Подцепить же бирюльку крючком, чтобы остальных не тронуть, не так просто: тащишь, тащишь её, а она возьми да и ещё одну бирюльку за собой потяни! Ну, и срываются твои бирюльки с крючка — срываются и опять в общую кучку падают! Тогда ты свой ход пропускаешь — и дооолго опять ждёшь, пока другие игроки из кучи-малы бирюльки вылавливают.

Сделаны бирюльки из дерева — крохотные такие причудливые вещички: корзиночка, жбанчик, бочонок, рюмочка… причём каждая по-особому выточена — на специальном токарном станочке небольшом.

В общем, терпение нужно, чтобы в бирюльки играть.

А терпения нету ни у кого: вот и не играют больше в бирюльки — откуда ж терпение-то взять?

Правда, само слово ещё существует. То и дело приходится слышать:

— Да хватит тебе в бирюльки играть!

Пустяками, значит, заниматься, время зря тратить…

Ну и понятно, что к бирюлькам, стало быть, ни у кого уважения нету… впрочем, за что их уважать-то особенно? Пустяки — они пустяки и есть! Одним движением смести со стола в мешочек, а мешочек подальше куда спрятать — и дело с концом.

Так с бирюльками и поступили. Смели, то есть, со стола в мешочек, мешочек же спрятали — и забыли куда.

— Теперь уж нас ни за что не найдут, — вздохнула как-то Корзиночка (а уж до чего мастерски сделанная корзиночка была: каждый прутик виден — и ручка вся перевитая!)

— Нас и искать не будут! — заверил её Бочонок с маленьким ушком на одной стороне: это чтобы крючком удобнее цеплять было. — Кому мы нужны… пустяки такие! Дети уже подросли, а взрослые в бирюльки не играют.

— Конечно, не играют, — согласилась Рюмочка. — Взрослые — люди серьёзные. У взрослых есть дела поважнее, чем в бирюльки играть!

Некоторое время бирюльки полежали молча.

— Да и устарели мы, — сказал вдруг Жбанчик. — Это раньше в такие игры играли — когда других игр не было. Скоро, кстати, все вообще забудут, как в нас играть. Найдут потом случайно мешочек с бирюльками — заглянут внутрь: ой… тут какая-то мелочь ненужная! И выбросят нас на помойку.

— Именно на помойку? — с ужасом спросила Лопатка с колечком на ручке: её за это колечко подцеплять полагалось.

— Именно на помойку! — беспощадно подтвердил Жбанчик. — То, что отслужило свой срок, всегда на помойку выбрасывают.

— Я ещё не отслужила свой срок! — расплакалась Лопатка.

— Не плачьте, — сказал ей Бочонок. — Пустое это дело — плакать. И потом… кроме нас, никто Вас не услышит! Это значит, что Вы своим плачем только нам сердце надрываете, а зачем нам-то сердце надрывать, когда оно у нас и так надорвано?

— Я же не для того плачу, чтобы вам сердце надрывать! — всхлипнула Лопатка. — Я просто плачу — и всё: от горя!

— Ну если от горя… — не нашёлся сразу, что сказать, Бочонок, а потом всё-таки в конце концов нашёлся, — …если от горя — тогда плачьте, что ж с Вами делать!

— И я буду плакать, — присоединилась Корзиночка.

— И я тоже, — решила Рюмочка.

Бочонок и Жбанчик смотрели на плачущих и действительно не знали, что делать. А потом и сами расплакались, да как!..

Только осуждать ли их за это? Они же маленькие… Одно слово: бирюльки.

Некоторое время спустя к плачущим присоединились остальные: Напёрсток с искусными точечками на боках, Колечко, Кренделёк, Бидончик с крышечкой, Поварёшка, Часики, на которых даже стрелки были видны, Кружка, Чайная Чашечка с приделанным к ней Блюдечком, Топорик, Подковка, Колокольчик, Кофейник, Чайничек, Башмачок, шестиконечная Снежинка, похожая на звёздочку… — чего только не навытачивали в старые времена!

Конечно, когда одна бирюлька плачет, её никто не услышит.

Но когда все бирюльки пускаются в плач…

— Что там за звуки такие… всхлипывающие — из шкафа? — подозрительно спросил Карапуз и вслушался. — Как будто маленькие плачут…

Тут все заметили, что Карапуз тоже кукситься начинает, а когда карапузы начинают кукситься — дело плохо!

Принялись искать, да только разве такую мелочь найдёшь в таком большом доме? Все просто с ног сбились!

Только когда Бабушка, надев свои круглые очки, за дело взялась, сдвинулось дело с мёртвой точки.

— Да вот же они где! — сказала Бабушка и достала из шкафа мешочек с бирюльками, голосившими на все лады.

— Разве мешочки плачут? — перестав кукситься, удивился Карапуз. — Я думал, что уж кто-кто, а мешочки никогда не плачут!

— Мешочки, может быть, и не плачут, а вот те, кто в мешочках — плачут, — ответила Бабушка и, развязав мешочек, высыпала плачущие бирюльки на стол.

— Это бирюльки, — сказал Папа Карапузу. — Помню, я играл в них, когда был маленький. Но теперь в них больше никто не играет.

— А что такое «бирюльки»? — спросил Карапуз, во все глаза глядя на бирюлечную кучу-малу.

— Да, в общем, пустяки всякие, — сказал Папа и ушёл по своим взрослым делам.

А Карапуз стал осторожно подбирать со стола Корзиночку, Жбанчик, Лопатку, Бочонок, Рюмочку, Напёрсток, Колечко, Кренделёк, Бидончик, Поварёшку, Часики, Кружку, Чайную Чашечку, Топорик, Подковку, Колокольчик, Кофейник, Чайничек, Башмачок, Снежинку…

Бабушка же, вдруг рассердившись, проворчала:

— Никакие это не пустяки! Если бы это пустяки были, никто бы и возиться с ними не стал — из дерева вытачивать…

— И потом… пустяки — не плачут, — сказал Карапуз.

И сказав — аккуратно сложил бирюльки в мешочек, а мешочек опустил в потайной карман куртки.

К самому сердцу.