— Терпи, — сказал Кей девочке. Он держал ее голову на коленях, а Генриетта суетилась, стягивая одежду и накладывая на раны повязки. Диван, где уложили девочку, покрылся бурыми пятнами.

— Вот ведь зверь, зверь чужой… — бормотала Генриетта. — Ребенка изодрал… не стесняйся, маленькая. И не бойся ничего. Булрати сдох, совсем сдох. Дяденька Кей его убил, неповадно будет.

— Тетенька тоже не дремала, — глядя на обугленный косяк двери, заметил Кей. Они вытащили труп, и сбросили в яму с компостом — но запах еще оставался.

— Ничего, ничего, — продолжала ворковать Генриетта. — Ранки-то неглубокие, даром что на вид страшные. За неделю затянем, а потом будем шрамики рассасывать. Тетя Фискалоччи умеет лечить… будешь красавицей, как раньше.

— Это обязательно? — спросил Кей. — Сюсюканье? Я замечал за вами и другой лексикон.

— Дядя Кей грубый, — сообщила Генриетта. — Грубый, хоть и хороший. У нас планета тихая, мы таких людей пугаемся. Мы здесь мирные… старички, детишки…

— Да, потому что молодежь обычно служит в Имперских силах, — уточнил Кей. Подмигнул девочке, терпеливо сносившей как перевязку, так и болтовню старухи. Та подмигнула в ответ — довольно-таки свободно. Оглушение проходило.

— И последний пластырь… — вздохнула Генриетта. — Травкой бы лучше, целебной… да хрен она поможет при таких ранах.

Кей лишь покачал головой. Спросил у девочки:

— Говорить не пробовала?

Та облизнула губы. Прошептала:

— Рашель.

— Что?

— Рашель. Меня зовут так.

— Я Кей. Спасибо за «поводок».

— Вы Артура выручите?.. Ой!

Генриетта виновато отдернула руку. Покачала головой:

— А ведь ребрышко сломано… терпишь, небось?

— Терплю, — призналась Рашель. — Вы не спешите с врачами, если надо время потянуть. Я понимаю.

Кей и Фискалоччи обменялись взглядами.

— Вот такие у нас рожали между рейдами, — сказала Генриетта. — Потому что Империи нужны были солдаты. А потом лезли под выстрелы.

Маленькие сучки вечно лезут под дюзы…

Кей Дач тряхнул головой, словно пытался вытрясти память. Сказал:

— Мне надо идти. А вам — вызывать врачей.

Генриетта заколебалась.

— Рашель, девочка моя, ты потерпишь пятнадцать минут?

— Хоть час.

— Только четверть. Кей, тебе нужно выпить кофе.

— Ну, если нужно, — Кей опустил голову девочки на подушку. Сказал: — Артура я спасу. Будь уверена.

— Там есть такая… с серебряным лицом.

— Я сделаю из него сережки, и пришлю тебе.

— Лучше колечко, — подумав сказала девочка. — Мне мама запрещает уши прокалывать. И… так интереснее. А вы к нам еще прилетите?

— Конечно. Зализывать ссадины. Или вербовать головорезов для небольшой войны.

— Я первая, — без тени иронии сказала Рашель.

Кофе был по местным традициям — из ледяных сливок, с кубиками льда и почти не сладкий. Генриетта щедро плеснула в чашки какой-то остропахнущей настойки — Кей с такой вольностью раньше не сталкивался, но спорить не стал.

Честно говоря, он не отказался бы от полстакана коньяка. Но Фискалоччи не предлагала, хотя бар в ее комнате был полн. Комната скорее подошла бы наемнику-террористу, чем старушке-садовнику.

— Воспоминания о трудных родах? — Кей кивнул на развешанное по стенам оружие. Здесь был даже «Ультиматум» — и Дач улыбнулся ему как старому знакомому.

— Зря иронизируете, — Генриетта отставил чашечку. Погладила черного кота, примостившегося у нее на коленях. — Я была и акушеркой в десанте.

— Поработали и на жизнь, и на смерть?

— Успеть было нетрудно. Война длилась семьдесят лет, если вы помните.

— Я тогда еще не родился.

— Неужели? Так легко попали в сигмовидку…

— Учитель был хороший.

— Почему был?

— Умер. И уши я тоже не отрезал.

— Кей, Кей… — Фискалоччи покачала головой. — Грубый мальчик.

— Почему вы мне помогли? — в упор спросил Кей.

— Я была полковником террор-групп при СИБ. Мой дом неприкасаем для Службы. Это привилегия, подаренная Императором… и ни одна омолодившаяся дурочка не вправе ее нарушать.

Кей знал, как звали единственную женщину-полковника в короткой и мрачной истории террористических отрядов. Но он предпочел оставить это знание при себе. Женщина, отправившая на тот свет полтораста тысяч чужих и пару сотен людей, имела право жить под каким угодно именем.

Более того, под своим именем она прожила бы недолго. Заключая Тройственный Альянс, Меклон и Булрати особо оговорили список людей, с которыми они остаются в состоянии войны. Старушка, называющая себя ныне Фискалоччи, в этом списке была.

А сказанное ей становилось признаком немалого доверия… или порции яда в кофе.

— …Когда на людей охотятся с чужими, мне это не нравится, — невозмутимо продолжала старушка. — Ко всему прочему вы, и мальчик, который называется вашим сыном, мне чем-то симпатичны.

— Мне пора, — сказал Кей. Генриетта опустила кота на пол, кивнула:

— Да, к сожалению… Я была бы не прочь поболтать с вами пару вечерков, но… Кей, запоминайте то, что я скажу…

Он слушал семь минут. Краткие, предельно выверенные характеристики каждого налетчика, появившегося в доме Фискалоччи. …_Вязкий, прямолинейный, из стандартной ситуации выжмет все, но… ей был нужен только мальчик, когда его взяли… меклонец новейших модификаций, он бы стер тебя в пыль, но в походной трансформации его конечности движутся асинхронно. Верный признак неполного сращения органической и механической части, решай сам, чем это поможет… если не брать физической силы, то она опаснее меклонца. У нее честолюбие внутри_…

— Повторить? — спросила Генриетта.

— У меня абсолютная память.

— Понятно. В направлении я уверена, ушли они на юго-восток, расстояние сам узнаешь. Твой «Шмель» на клумбе с незабудками, подбери. Что еще-то, дай бог памяти… Тяжелое вооружение?

Кей взглядом указал на стену.

— Все заряжено и исправно. Но — только старые модели. Ностальгия.

— «Довод» оказался не слишком убедительным, — разглядывая оружие, заметил Кей.

— «Эскалибур» хорошо бы. Увы, не имею… И бронюшка моя тебе не поможет, больно плечи отрастил. Не бери «Ультиматум»! Даже ты с ним выдохнешься!

— Я возьму «Шанс», — решил Кей, отстегивая крепления.

Генриетта умиротворенно кивнула и произнесла:

— Приятно, что не вся молодежь впала в маразм. Бери. Это хороший «Шанс».

— Да, — согласился Кей. — Один из ста.