Книга: Ад
Назад: 4
Дальше: 6

5

Мы с моей бывшей женой, изможденно поддерживая друг друга, брели по улице. Мне было наплевать на все чудеса и катастрофы этого обезумевшего мира: Дмитрий снова исчез, похитив прибор Беловода, Лялька закрылась от меня в самой себе, а я был разбитым, усталым и обнаженно обезоруженным. Наблюдая за подозрительными типами, снующими вокруг нас, я с тоской вспоминал про свой нож и надеялся, что Лианне не пришлось использовать его по назначению. Как надеялся и на то, что мне самому не придется жалеть о его отсутствии. Напрасно, кстати, надеялся.
Я даже не заметил, когда они подошли к нам. Впрочем, Гемонович всегда отличался неслышной походкой, а трое его приятелей явно имитировали его. Ребята эти были неопределенного, но пристойно-спортивного вида. Нечто среднее между сатанистами и прозрачными. Что-то от камуфляжников, что-то от оранжевожилетчиков. Но с этой своей неопределенностью они явно не затерялись бы в толпе.
— Привет, — произнес Гемонович, не вынимая руки из карманов (правильно, кстати, не вынимал) и для чего-то рассматривая меня с разных сторон. — Гуляем? Дневной, так сказать, моцион?
— Для моциона нужен рацион, — мрачно ответил я. — В нашем положении желательно водный. — И добавил, заметив на поясе одного из его ребят армейскую флягу: — Не угостите?
— А чего ж, — прищурился Гемонович, — для добрых людей… Но, как понимаешь, за соответствующую плату. Гешефт, он в любых условиях есть гешефт.
— Угу, так ты, Гегемон, настоящим бизнесменом стал, — выдавил я, подтягивая поближе к себе Ляльку, которая, выйдя из состояния апатии, начала обеспокоенно оглядываться по сторонам.
— Так с какими же людьми работал! Целые тебе жизненные университеты…
Его ребята вежливо заулыбались. Я на всякий случай оценил наши силы. К сожалению, они были явно не равные. В сторону преимущества Гемоновича.
— Так угостишь водой или нет? — мрачно переспросил я, передвигаясь таким образом, чтобы при нападении отрезать Гегемона от его приятелей.
Он оскалился и тоже передвинулся, блокируя мое намерение:
— Обязательно. И напоим, и накормим, но…
— Но?..
— Где та игрушка, которой ты недавно в драке вымахивал?
Этого, честно говоря, я совершенно не ожидал и потому глупо разинул рот:
— Чего?..
И в то же самое мгновение мне стало стыдно за свою несоображаловку. Усталость, наверное, все-таки повлияла на некоторые мои способности.
«Ну, Айк… — мысленно заскулил я. — Все! Надо с тобой решать окончательно!.. Но и Гегемон хорош… Нашел с кем связаться. Со шпаной».
Впрочем, после объединения сатанистов и привлечения к ним новых сил, Айк уже вышел из категории блатной мелочи. И Юрий, к сожалению, понял это первым. Таким образом, у него было явное преимущество. И не только в плане физических сил.
Молчание затягивалось и сгущалось. Поэтому я решил как можно быстрее перейти к тактике запутывания следов.
— Ну ты даешь, Юра! Я сразу и не понял, о чем базар… Действительно, нашел я какое-то детское ружье. Знаешь, с фонариками и на батарейках. Но не стану же я в игрушки играться! Выбросил где-то его недавно. На беса она мне? Это ты, наверное, игрушечный магазин открывать собираешься.
Гегемон, сплюнув под ноги, принял мою иронию во внимание:
— Ружье, говоришь?.. Игрушечное?.. Что ж, это на тебя похоже. Ты всю жизнь, сколько я себя помню, игрушками забавлялся. Натура у него такая, что ли, Лариса Леонидовна? — обратился он вдруг к Ляльке, сделавшей для чего-то шаг в сторону.
Телевизионщицу Яременко хорошо знали в Гременце. Я и забыл про это. А Гегемон не только помнил, но знал и еще кое-что. Хотя пока этого не показывал.
— Ладно, — притворно тяжело вздохнул он, — спектакль не удался. Я вам верю, Роман Ефимович, но… Но у меня приказ: все обнаруженное оружие собирать в одном месте и брать под охрану. Сами понимаете: ситуация такая. Поэтому вы, на всякий случай, покажите мне, где вы это ружьецо выбросили. А я, тоже на всякий случай, посмотрю на него, да и разойдемся мы мирно в разные стороны.
— И чей же это приказ? Пригожи, Мельниченка или еще кого-то? — спросил я, лихорадочно пытаясь затянуть время.
— Совести. Совести приказ, Роман Ефимович, — серьезно ответил Гемонович. Лишь в глазах у него на мгновение вспыхнули злобно-насмешливые искорки.
Неожиданно что-то зашуршало в воздухе, и один из спортивных приятелей Гемоновича, ойкнув, упал на колени.
— А ну разойдись! Всем разойтись к чертям собачьим! — шипела Лялька, сжимая в руках увесистую арматурину. И когда она успела ее найти?.. Даже больше того: когда она успела в себя-то прийти?
А Лариса Леонидовна уже снова поднимала железяку, готовясь ко второму удару. Но в это время другой приятель Гемоновича, крякнув, прыгнул вперед и, схватившись за ржавый прут, крутанул его, выдирая из женских рук. Лялька не выпустила арматуру, а так, как я ее когда-то учил, пытаясь вырастить из нее боевую подругу, сделала «винт», заставляя напавшего сделать то, чего он хотел от нее: то есть упасть на землю. Тот упал. Одновременно упал и я, делая Гемоновичу подсечку. Тот тоже свалился, но успел сделать «мост» и через голову снова вскочил на ноги. Это я заметил краем глаза, поскольку, продолжая круговое движение, сбил-таки с ног третьего приятеля Гегемона и, крутнувшись, чтобы уйти из-под удара Юркиной ноги, сам ударил его под колено. Он пошатнулся. Я вскочил. Редкие прохожие испуганно-равнодушно обходили нас стороной.
А мы дрались. Дрались молча и могли похвастаться тем, что оборонялись на хорошем уровне, несмотря на все наши предыдущие испытания. Я защищался от троицы во главе с Гемоновичем. Лялька соревновалась с парнем, которого только что засандалила арматуриной по спине. И я гордился ею. Это была моя Лялька. Лялька, которая всегда была в восторге от риска и мужской силы. Лялька, которая презирала женскую манерность и разговоры о тряпках. Лялька, которая любила меня и меня ненавидела. Вот она поймала-таки ребром ладони шею своего неприятеля, и тот, схватившись руками за горло, завалился на асфальт. К сожалению, Гемонович тоже заметил это и метнулся к ним.
— Лялька, осторожно! — успел я выкрикнуть перед тем, как что-то тяжелое бухнуло меня по затылку, и я сунулся вперед, роя носом землю.
Пришел я в сознание оттого, что нечто тупое и холодное билось в мою скулу. Скосил глаза и увидел короткий ствол пистолета, зажатого в крепком кулачище. Поднял глаза повыше. Злой Гемонович склонился надо мной:
— Очухался, паскуда?.. Некогда мне с тобой антимонии разводить! Где ружье?
«Боже, — медленно подумал я, — на кой черт оно тебе сдалось?..»
— Выбросил, — прохрипел.
Ствол пистолета снова больно уперся в скулу. Даже дыхание перехватило.
— Слушай, ты!.. Ты уже давно у меня под богом ходишь. Если б ситуация не изменилась, то уже и остыл бы. Впрочем, я и сейчас долго с тобой разговаривать не стану. Где ружье?.. Считаю до трех…
— Отпустите его, дураки!.. Нет у нас никакого ружья, — услышал я будто сквозь вату.
Медленно повернул голову и увидел Ляльку, крепко удерживаемую двумя «спортсменами». Третий так и продолжал лежать на земле. Лариса билась в руках юнцов, словно рыба на крючке, выгибаясь всем телом и беспомощно кусая губы.
— Нет у нас того ружья, нет!..
— Где? — коротко и тяжело выдохнул Гемонович.
— У Дмитрия оно, у Дмитрия! У мужа моего. Ищите его, ищите, если найдете!..
«Напрасно ты, Лялька, — подумало что-то внутри меня, — напрасно… Не надо было бы…» Но Гегемон уже выпрямлялся, так и не отведя черного зрачка пистолета от моего лица.
— Вот оно как, — присвистнул. — Классический треугольник наоборот: подруга — с бывшим мужем, а настоящий-то муженек — тю-тю…
— Ну, ты… — шевельнулся было я, но сразу же получил ногой по печени. Даже в глазах снова потемнело.
— Спокойно. — Гегемон на мгновение задумался, а потом снова наклонился ко мне. — Таким вот образом, дружище Ромка: Лариса Леонидовна остается у нас, а ты идешь и ищешь своего правопреемника по супружескому ложу. Через два часа или приводишь его сюда, или… Красивая бабонька — Лариса. Ловкая, — прибавил он, криво улыбаясь. — Мы будем… — он огляделся по сторонам, — мы будем ждать вас, Роман Ефимович, вот в том магазинчике.
И он указал на ступени мини-маркета, над которыми странным образом сбереглась вывеска, с названием «Пятачок» и веселым розовым поросенком, изображенным на ней. Я почувствовал, что никогда больше не стану лакомиться свининой.
— Через два часа, Роман Ефимович, — повторил Гегемон, играя пистолетом, и обернулся к парням, держащим Ляльку. — Пошли, ребята!..
Лариса снова было начала сопротивляться, но ее легко подняли в воздух и потащили к магазину. А я остался сидеть посреди улицы, уставившись в пустое пространство перед собой, по которому иногда пробегали невыразительные тени перепуганных людей. Ни одна из них не задержалась возле меня. А может, я просто уже и не существовал на этом свете?
Впрочем, какие-то мысли еще шевелились в скользком сером веществе.
«Надо же, как назло, ни камуфляжников рядом не оказалось, ни оранжевожилетчиков. Хотя, что бы они сделали? Монополия Мельниченка на оружие приказала долго жить… Но откуда у Гегемона пистолет?! Откуда, откуда!.. Откуда бы ни был, но он есть. В конце концов, в этих развалинах и черта отыскать можно. Гегемон вот отыскал».
Вдруг мне вспомнились слова Гемоновича: «Ты уже у меня давно под богом ходишь!»
Потом — фонтанчики от пуль, вырастающие рядом со мной возле дома, где погиб Пригожа. И, в конце концов, вынырнуло мельниченковское, услышанное мной из вентиляционного лючка в женском туалете: «Убийца за ним будет охотиться, а тут и мы случимся…»
Гемонович?!. Да нет, глупости. Он с Морозом работал. А тот — с Паламаренком. Хотя, там серпентарий еще тот! Все друг друга сожрать хотели, а все вместе в последнее время и меня. И каждый что-то знал. Лишь я ничего понять не могу. А может, ситуация постоянно меняется? Вот и Гемонович что-то такое говорил…
Я ощутил, что снова окончательно запутался. Ясно было одно: счетчик включен, время идет, а я сижу на месте. Дмитрия, ясное дело, сюда приводить нельзя. Ни Лялька — мне, ни я — себе никогда не простим, если с этим припадочным что-то случится. Надо найти его, забрать аппарат, а дальше… Дальше — по обстоятельствам. Главное — найти Дмитрия. Но где? Где его, к черту, искать?..
Я, пошатываясь, встал с земли и в отчаянии поднял лицо к небу. По серебристому фону плавно передвигались летающие тарелки. Тарелки!.. Дмитрий обязательно должен быть рядом хотя бы с одной из них! Но с какой?.. В пространстве слепых небес можно было различить десятка полтора этих созданий. Некоторые — повыше, другие — почти вплотную к остаткам крыш разрушенных зданий. Зрелище было феерическое, но почему-то оно не вызывало той внутренней дрожи, которая довольно часто охватывала меня во время просмотра фантастических лент. Иные обстоятельства — иные заботы. Вот только суть у всех наших забот одна: контакт. Но контакт не Вселенной со Вселенной, а человека с человеком. Что, впрочем, равнозначно. Потому что никогда толком не знаешь, что из этого контакта может выйти. Ведь Вселенная, которой ты мчишься навстречу, может состоять и из антиматерии. Со всеми последствиями…
Самая ближняя из тарелок зависла очень высоко. Другая, квартала за два от меня, замерла на высоте приблизительно в пятьдесят метров над дворцом культуры нефтеперерабатывающего завода, который огромными глазницами выбитых окон смотрел на площадь, покрытую мерцающими осколками этих самых окон. Что ж, не имея гербовой бумаги… Я оглянулся на закрытые двери «Пятачка» и похромал к дворцу.
Внутри его было пусто. Я бы еще добавил: торжественно пусто. Торжественно из-за того, что даже среди нашего полного бардака из дворца культуры не выветривалась гордая и внимательная тишина, присущая только процессу творчества. А пусто… Ну скажите, кому нужна культура в то время, когда, громыхая, разваливается Вселенная?
Но кому-то она все-таки оказалась нужна. Или, может, сей «кто-то» просто хотел разрушить этот мир культурно? Как бы там ни было, но на покрытом цементной пылью мраморном полу четко выделялась одинокая цепочка чьих-то следов, ведущих к лестнице. Я, словно шагающие песочные часы, двинулся по ним, физически ощущая, как неумолимое время шершаво сыплется сквозь меня.
На втором этаже следы поворачивали в коридор с кабинетами работников дворца. Проходя мимо одного из них, я сквозь открытые двери и выбитое окно увидел тарелку, которая, медленно приближаясь, застила своей зеленоватой массой все окружающее пространство. Она, наверное, так и проплыла бы мимо, но ей навстречу взлетел коротенький лучик. Если бы я не был настороже, то, наверное, и не заметил бы его, а так…
Очевидно, его заметила и тарелка, потому что внезапно остановилась и замерла, слегка покачиваясь в воздухе. Я снова бросил взгляд на следы и отметил, что они обрываются возле железной лестницы, по которой можно было выбраться на крышу здания. По матовой поверхности тарелки побежали сизоватые змейки. Я уже знал, что это означает, и поэтому хромым вихрем взлетел на крышу, благодаря судьбу за то, что логика не подвела меня. Потому что возле самого парапета неуклюже замер Бабий с лазером, нацеленным на летающую… летающее… существо? Аппарат? Природное явление?
Впрочем, сейчас это меня не интересовало. Я заорал, бросаясь к Лялькиному мужу:
— Дмитрий, смывайся! Смывайся быстро отсюда! Сейчас она выстрелит!..
Тот несколько изумленно обернулся ко мне и вдруг… улыбнулся:
— А вот теперь и я не пойму, кто из нас дебил. Успокойся. Я с ней контактирую…
И он снова направил лазер на тарелку, два раза нажав на спусковой крючок. Та в ответ довольно изысканно покачнулась. Тоже два раза.
А потом двойным лучом засадила по Бабию.
Первый из лучей выбил добрый кусок парапета, осыпав Дмитрия обломками кирпича и бросив его на крышу, на плоскости которой, немного позади упавшего Бабия, поднялся фонтан пыли от удара второго луча. На месте этого удара сразу же образовалась огромная дыра, в которой загрохотали обломки падающего железобетона. Открытый кофр Бабия, стоящий рядом с ним, опрокинулся, и из него выскользнул знакомый мне кубик, в свое время забранный Дмитрием с полигона.
Дальше я действовал чисто автоматически, потому что снова наступил тот миг, когда мысли не анализируются, а просто становятся веревочками для тела, которое почему-то совершенно уверено в том, что поступает абсолютно правильно. Подскочив к Бабию, я выдернул у него из рук лазер, схватил батарею и бессознательным движением вогнал ее в приклад аппарата. Туда, куда мне показывал Беловод. Кубик как будто впаялся в предназначенное для него место.
— Не-е-ет! — завопил еще не очухавшийся Дмитрий, сообразив, что я хочу сделать.
— Да! — коротко и смачно, словно сплюнув, бросил я сквозь стиснутые зубы и, не целясь, с полуоборота, навскидку и резко поднял ствол в направлении тарелки.
Не знаю, что там изобрел Беловод, но мощность луча, увязшего в туманистом брюхе зеленоватой медузы, я ощутил почти физически. Существо мгновенно покрылось какими-то красноватыми пузырями, тихонечко зажужжало и неожиданно рассыпалось разноцветным фейерверком. По небу будто пошли круговые волны, чем-то напоминающие мне световое представление, которое я наблюдал с балкона беловодовской квартиры. Это было бы красиво, если бы не было жутко. Тем более, что вокруг что-то изменилось. Сразу я не сообразил — что, но через мгновение…
Десятка три тарелок, видимых с крыши дворца, внезапно прекратили свое плавное движение и бросились врассыпную, будто стайка испуганных мальков. Отличие было лишь в размере этих «рыб» да в том, что из них в, направлении земли метнулись острые жала зеленых лучей. Послышались отдаленные взрывы. Над Юнаками взвились смерчи пыли, внутри которых навстречу тарелкам летели цепочки красноватых пятен. Вот одна из цепочек хлестнула по воздушной медузе, и та мгновенно рассыпалась искрами да и всколыхнула… Нет, не воздух — само пространство. Эти колебания упруго толкнули все клетки моего тела. В другом месте, где-то около моста через Сухой Каганец, лучи двух тарелок, пересекшись, ударили в землю, и оттуда с приглушенным всхлипом вверх выплеснулся фонтан лавы и раскаленного камня. Крыша дворца ощутимо вздрогнула.
Где-то снова что-то горело. Воздух помутнел, и дышать стало тяжело. Дрожала земля, колыхалось пространство. Сквозь душную сизую дымку я различил несколько групп обезумевших людей, бегущих по улице, но странным образом не смешиваясь друг с другом, а лишь сбиваясь и просачиваясь одна сквозь другую.
Схватившись за вибрирующий камень парапета, я увидел, как на самом горизонте нашего мира медленно начала падать последняя из неразрушенных труб нефтеперерабатывающего завода и исчезать среди серых клубов то ли дыма, то ли пыли.
Длилось все это всего лишь несколько минут и прекратилось так же внезапно, как и началось. Тарелки метнулись вверх и замерли там, образовав неровный круг по периметру зоны землетрясения. Количество их несколько уменьшилось. Внизу слышались отчаянные человеческие вопли, и можно было лишь благодарить… Бога?.. Случай?.. В общем, кого-то из них за то, что ни один луч не ударил ближе двух километров от нас. Вообще, эта активизация тарелок напомнила мне короткую разведку боем, после которой враждующие стороны возвращаются на исходные позиции.
— Что ты наделал! Что ты наделал! — скулил позади Бабий.
Я, лишь слегка ошалевший от увиденного, поскольку по-настоящему испугаться так и не успел, обернулся к нему:
— Я?!. Я наделал?!. Дмитрий, да приди ты в себя, в конце концов! Ты знаешь, где сейчас Лялька находится?
И голосом, рвущимся от злости, отчаяния и растерянности (потому что и действительно не знал, чьими действиями была вызвана активизация тарелок), я рассказал ему о последних событиях.
Дмитрий молчал. Молчал, как притихшие Юнаки, изуродованные извержениями кремняков и лучами тарелок. Молчал, как туманное ослепительное небо цвета бельма на глазу. Молчал, как сжатый в моей руке лазер. А потом глухо выдавил из себя:
— Сколько времени осталось?
Я взглянул на часы:
— Пятьдесят три минуты.
Бабий тяжело встал на ноги:
— Пошли. Отдадим им все это… эту… Все отдадим. Пошли… А впрочем, — он неожиданно с надеждой взглянул на меня, — у тебя оружия нет?
Я молча покачал головой и заметил, что Бабий уперся взглядом в лазер. Закусив губу, я поднял его и нажал на спусковой крючок, направив ствол аппарата на зонтик вентиляционной шахты, огромным грибом-мутантом растущий метрах в пяти от нас. Луч хищно впился в него и… Ничего не произошло. Только по ржавому металлу пробежали золотистые молнии и затем медленно погасли. Словно испарились.
— Беловод сказал, что на физические объекты лазер не действует, — вздохнул я. — С живыми объектами они не работали, но, я думаю, что эффект будет тот же самый. Очевидно, природа излучения его, — я поднял аппарат, — и их, — я указал им на далекие тарелки, — разная. К сожалению.
— Пошли, — Дмитрий взял кофр, накинул ремень видеокамеры на плечо, но, подумав, медленно-положил ее на крышу и тоскливо, будто прощаясь, взглянул на нее. — Мешать будет, — объяснил, заметив мой внимательный взгляд, и побрел к железной лестнице.
Я двинулся следом, благодаря судьбу за то, что в то мгновение, когда луч лазера попал в зонтик вентиляции, Дмитрий не обратил внимания на небо. Потому что во время выстрела тарелки на горизонте как-то синхронно, словно они были единым организмом, вздрогнули. И мне это очень не понравилось.
Назад: 4
Дальше: 6