2
Официально операция началась в два часа ночи двадцать третьего июня. Несколько десятков приказов, разосланных управлением контрразведки, руководством НКВД, НКГБ, несколько циркуляров, пояснений, дополнительных документов предварили развертывание сил, задействованных в деле.
О предстоящей операции знали только те, кто непосредственно принимал в ней участие. Комендатуры, тыловые управления фронта, армейские части были не в курсе происходивших событий. Впрочем, им это и не надо знать. Им и так забот хватало…
Покончив с рассылкой приказов, Сочнов и Самохин перешли к подготовке самой операции. По предварительному решению полковник оставался на месте, координируя действия всех служб, а Самохин выезжал в Березовец. Хотя оба варианта были одинаково реальны, он лично считал, что «Марек» будет именно под Березовцем.
Передвижной пункт управления — небольшой трофейный автобус и бронетранспортер охраны — был оборудован тремя мощными радиостанциями, штатом радистов и шифровальщиков. Иногда Самохин предпочитал автобус любому зданию, привыкнув за эти годы к кочевой жизни и минимуму удобств.
Уже перед самым отъездом вышедшего на улицу Самохина окликнул Сочнов:
— Обрадую тебя. Приказ пришел — теперь ты подполковник! Поздравляю!
Самохин кивнул. Что ж, этого следовало ожидать. Говорили о присвоении давно, а случилось сегодня перед самой операцией.
— Спасибо, товарищ полковник.
— Не за что. Закончим сегодня дело — отметим! — сказал Сочнов так уверенно, будто заранее знал, что именно сегодня поймают немецкую агентуру и многонедельная нервотрепка закончится. — Бывай!
Новоиспеченный подполковник залез в автобус, посмотрел на офицеров и сидящих в дальнем углу радистов и сказал:
— Поехали.
Следом за автобусом от школы отъехал бронетранспортер, тоже трофейный, с десятком бойцов из комендантской роты. Синий маскировочный свет фар едва-едва разгонял ночную тьму, подсвечивая дорогу под самыми колесами. Через полминуты машины растворились в темноте…
Дождь начал накрапывать где-то с полпятого. Мелкие капли долбили по грунту, по песку, траве, листьям деревьев, крышам домов. По пилоткам, каскам и плащ-палаткам пехотинцев, идущих по дорогам, по броне танков и самоходок, по холкам лошадей, тянущих повозки, орудия, телеги.
Низкие темно-серые тучи низвергали на землю сплошной поток воды, который становился все сильнее и сильнее. Июньское солнце, обычно встающее уже в четыре часа, в этот раз надежно спряталось за плотной завесой и только немного разогнало ночную тьму.
Немецкая авиация сидела на аэродромах, прикованная к земле непогодой, и, пользуясь случаем, советское командование перегоняло к фронту части и соединения. Дороги опять были забиты пехотой, танками и машинами.
И без того разбитые грунтовки превратились в трясину, где тонули не только солдатские сапоги, но и вязли колеса машин, повозок. Да и танки, и самоходные орудия садились на днища. Надрывный рев моторов, испуганное ржание лошадей, мат и крики людей — весь этот гвалт висел над дорогой на протяжении многих десятков километров. И все это происходило почти в полной темноте. Хотя кое-где особо наглые и бесшабашные водители включали фары, чтобы хоть что-то различить под колесами машин. Злые, рассвирепевшие командиры налетали на них коршунами, материли, заставляли гасить свет, кому-то раздавали зуботычины. Но едва они уходили, фары вспыхивали вновь.
При таком скоплении людей и техники патрульные группы, этапно-заградительные комендатуры, маневренные отряды с трудом просеивали всех проходящих и прибывающих. В связи с чем резко возрастал риск пропустить вражеских агентов. И тех, кто уже был в розыске, и тех, кто еще не попал в поле зрения контрразведки.
Группы наблюдения за выбранными местами выставили, как и было запланировано, в шесть часов. К тому моменту дождь уже перешел из мелкого в проливной, поэтому пришлось вносить некоторые коррективы в расстановку постов. В половине восьмого полковник Сочнов высказал сомнение, что «Марек» вообще появится в указанных местах. Немцы вряд ли пошлют самолет с грузом, а рация с ослабленным питанием может и не «добить» до центра. В таких условиях агенты могут отказаться от сеанса.
Вадис, выслушав доводы заместителя, нашел их разумными и запросил Самохина. Тот уже прибыл в Березовец и организовывал связь с опергруппами. Самохин сомнения Сочнова разделял, но предложил не сворачивать операцию. По крайней мере до определенного срока.
Генерал взял паузу на размышление. Еще через полчаса ему на стол легла шифрограмма. В тылах Центрального фронта обнаружены две новые агентурные команды противника. А на станции Щигры произведена неудачная попытка задержать несколько подозрительных лиц. Судя по всему, там работала еще одна агентурная группа. Почти сразу за этим уже из главного управления пришло сообщение. По сведениям Москвы, в ближайшие дни, а может, и часы в тылы фронта будут заброшены еще несколько вражеских агентурных и диверсионных групп. Все это требовало к себе самого пристального внимания, разработки мероприятий по своевременному обнаружению и нейтрализации диверсантов, внесения корректив в прежние планы работы. Причем неотложно!
А начальник розыска и заместитель выбыли на сутки! Вадис лихорадочно размышлял, как быть. Срывать операцию нельзя — сколько ее готовили, да и «Марека» надо брать! Но, сосредоточив на этом деле столько сил, можно упустить других агентов. И штат сотрудников не резиновый. А усиления в ближайшее время не предвидится.
После недолгого размышления Вадис решил отозвать Самохина в управление. А общее руководство операцией возложить на Сочнова. Решение не ахти какое, но иного выбора у Вадиса не было. И он начал менять план операции на ходу…
Получив приказ генерала, Самохин выехал в Золотухино, оставив на прежнем месте офицера для координации и связи. Вызов его не радовал — тщательно разработанный план летел к чертям!
В начале девятого Гаврилов и Тихонов доложили о начале выдвижения к выбранным для засад районам. К тому моменту дождевой фронт сдвинулся на запад. В Осмысках и окрестностях дождь перестал идти, а небо понемногу светлело. А Березовец все еще омывал ливень. Группы Гаврилова, Ярцева и Тихонова уже занимали места, а наблюдатели, сидевшие в деревне, выдвигались к лесу и дороге. Титов же пока только следовал к лесхозу.
В половине девятого в управление вернулся Самохин. Он успел переговорить с генералом и просмотреть полученные шифровки. А потом поступили сразу несколько сообщений. Из Москвы, от территориальных органов и от службы радионаблюдения.
В восемь двадцать неподалеку от дороги Косоржа — Щигры возле посадки были слышны выстрелы — пистолетные и автоматные. Водители проезжавших мимо машин дали об этом знать на первом же контрольном посту, и к указанному месту в срочном порядке была выслана маневренная группа. Результатов пока нет.
В восемь сорок пять шифровкой из главного управления сообщили, что двадцатого и двадцать первого июня немцы забросили в наш тыл еще три диверсионно-разведывательные группы, укомплектованные опытными, хорошо обученными агентами, прошедшими подготовку в разведшколах Варшавы и Конотопа, а также в спецшколе Восточной Пруссии.
Основными задачами заброшенных диверсантов являются сбор сведений о передислокациях войск в ближайшем тылу Красной Армии, обнаружение командных штабов корпусов, армий и фронта, диверсии на железных дорогах, убийства командного и политического состава Красной Армии.
В приложении к шифровке приводились некоторые данные и словесные портреты агентов. Кроме того, были высказаны определенные предположения относительно вероятных районов действий групп.
Отдельно указывалось, что в ближайшие сутки в наш тыл будет заброшена особая диверсионная группа, имеющая задание устранить командующего Центральным фронтом Рокоссовского К.К. Управлению контрразведки фронта предложено усилить работу по выявлению вражеских агентов и недопущению совершения ими диверсионных актов.
Данные требовали самого пристального внимания и тщательной проработки всех версий, а также составления плана работ по поиску новых групп. Но сейчас ни Самохин, ни сам Вадис не могли этим заниматься из-за проводимой операции. Что, конечно, не могло не беспокоить их обоих.
Не успели контрразведчики прочесть шифровку, как поступило еще одно сообщение. На окраине села Мигуньково квартировавшими там бойцами из состава отдельного саперного батальона замечены некие лица, идущие вдоль леса к дороге на Березовец. При попытке подойти к ним неизвестные ускорили шаг и скрылись в лесу. Командир саперной роты старший лейтенант Кужлев запретил преследование и доложил о произошедшем командиру.
— Возможно, это «Марек» и есть. И идут они к лесхозу, до которого оттуда всего пять-шесть километров, — высказал предположение Самохин.
— Надо срочно связаться с саперами и уточнить, кого именно они видели. Количество людей, одежда, оружие, вещи… — сказал Вадис.
— И у нас никого под рукой! — досадливо промолвил Самохин. — Все заняты.
— Мой адъютант съездит! — предложил генерал. — На «виллисе».
Но отдать распоряжение Вадис не успел. В кабинет, едва не сбив его с ног, вбежал командир взвода связи.
— Товарищ генерал! Ярцев передал — группа «Марек» захвачена в Осмысках! Только что!..
Самохин и Вадис вскочили, глядя на связиста. Потом посмотрели друг на друга.
— Почему Ярцев передает, где Гаврилов?
Связист — немолодой уже лейтенант — пожал плечами и неуверенно ответил:
— Н-не знаю… В сообщении об этом ничего нет. Только доклад о захвате.
— Я еду туда! — Самохин рванулся к двери. — Надо предупредить Титова, чтобы снимал засады и наблюдение с лесхоза!
Подполковник выскочил за дверь. Вадис посмотрел на связиста.
— Срочно шифровку Титову! Снять засады с лесхоза и вернуться в управление. Операция завершена, цель достигнута!
— Есть, товарищ генерал! — неловко козырнул лейтенант и тоже вышел из кабинета.
Вадис хмыкнул, довольно хлопнул ладонью по столу и вслух проговорил:
— Но почему докладывал Ярцев? Где Гаврилов?
…Деревня Осмыски была расположена почти на границе Курской и Орловской областей. Уже довольно давно она пустовала. Из полусотни домов уцелело меньше десятка. От остальных остались лишь печки, да и то не везде.
Последние жители отсюда ушли еще зимой, когда немцы, гоняясь за партизанами, сожгли почти всю деревню и расстреляли около десятка жителей — тех, кто был связан с партизанами. Впрочем, и стреляли, и жгли каратели из добровольческих отрядов русской полиции. Немцы лишь командовали, наблюдали да увезли с собой пять человек — молодых парней и девчат лет четырнадцати-пятнадцати. Уцелевшие — в основном старики и несколько детей — покинули выжженную деревню. Кто-то нашел пристанище у родни, кто-то пошел к партизанам.
Когда Красная Армия освободила район, никто в Осмыски не вернулся. Кого-то давно схоронили, кто-то воевал… Так деревня и стала брошенной.
С точки зрения обустройства здесь тайника место было практически идеальным. До леса около километра, от опушки до самых огородов идет глубокий овраг, заросший кустарником, лопухами и травой. Уцелевшие дома дают приют, укрывают от случайного взгляда. И потом, в радиусе десятка километров ни одного важного военного объекта — штабов, складов, районов дислокации частей. Одиночный самолет, да еще ночью, вполне мог проскочить систему ПВО и выйти на точку.
Опергруппы прибыли в Осмыски в начале девятого. Гаврилов лично выбирал места для засад, а приезжавший потом Самохин одобрил выбор. Сам старший лейтенант с группой должен был сесть в ближнем от дороги уцелевшем сарае. Правда, уцелел тот чисто формально — две стены и проваленная обгорелая крыша. Зато обзор из него отличный. Капитан Ярцев по расписанию занимал дом на противоположном конце деревни и держал под контролем дорогу, уходящую к большаку. А группа капитана Тихонова обосновалась неподалеку от края оврага, где стояли плодовые деревья, заросшие травой и репейником.
По приезде Гаврилов получил доклад от наблюдателей, еще раз сам обошел места засад, обговорил порядок действий с приданной маневренной группой (та базировалась на складе разрушенного МТС в двух километрах от деревни). Затем послал шифровку Самохину и приказал оперативникам занять места.
Но сделать это оперативники не успели…
Часто так бывает — готовишь операцию, концентрируешь силы и средства, и вроде врагу некуда деваться. А он раз — и уходит! И все труды насмарку!
Бывает, что ожидание затягивается до последнего, сжигая натянутые до предела нервы. И все висит на волоске, а успех сродни чуду.
Но иногда все происходит быстро и неожиданно. И нужный результат приходит еще до того, как ты готов. Р-раз — и он выложен на блюдечке! Но за такие подарки судьбы надо платить. А судьба — богиня старая, языческая. Ей подавай настоящие жертвы. Кровавые! Да побольше, побольше!
…Второй пост наблюдения — оперативник-стажер и радист — обнаружил группу неизвестных людей, когда те миновали почти половину оврага и уже выходили к саду. Виной тому стали плохая видимость и усталость — всю ночь наблюдатели не смыкали глаз.
Группа Тихонова получила сообщение на подходе к месту засады, перестроиться или уйти они уже не успевали. А незнакомцы заметили движение и приготовили оружие.
Дальше все произошло спонтанно. Тихонов выскочил к оврагу с криком «Стой, не двигаться!». Будь это свои, приказ был бы выполнен или по крайней мере оспорен. Но к деревне шли «не свои». Короткая очередь прошила грудь капитана. Немецкие агенты хорошо умели стрелять и с двадцати шагов навскидку не мазали.
Капитан рухнул в траву, успев прохрипеть «Живьем!». Лейтенанты Попов и Маслаченко немедленно открыли ответный огонь, целя выше голов, стараясь прижать противника к земле. А радист тут же передал сигнал тревоги. Но он был лишним. Стрельбу услышали все.
Ближе к месту боя была группа Гаврилова. Старший лейтенант сориентировался мгновенно. И приказал зайти во фланг противнику. Трое оперативников побежали по деревне к лесу, отрезая пути возможного отхода.
Агенты уже поняли, что происходит, и сдаваться не думали. Отвечая короткими очередями и сдерживая оперативников, поползли по оврагу назад, к лесу. Они преодолели две трети пути, когда с фронта ударила подоспевшая группа Ярцева, а с тыла зашла группа Гаврилова.
Зажав агентов в овраге, оперативники начали сближение. Вместо короткой сшибки вышел открытый бой, где обороняющиеся имели важное преимущество — они убивали врагов, а те хотели взять их живыми.
На вызов примчалась маневренная группа, создав второе кольцо окружения. Агенты уже поняли, что им не уйти, и решили продать жизни подороже. Все они были тренированными, опытными бойцами, оружием владели отменно. Против них тоже работали профессионалы. Но скованные приказом и необходимостью щадить врага.
Двадцатиминутная перестрелка закончилась победой оперативников, что и следовало ожидать. Но за победу они заплатили дорого. Погибли старший лейтенант Гаврилов, лейтенант Попов и оперативник из группы Ярцева. Еще четыре человека были ранены.
Из агентов в живых остались двое, причем один — радист — был тяжело ранен. Старший группы и второй радист погибли.
Капитан Ярцев, взявший командование на себя, по горячим следам допросил пленного и дал шифровку Вадису. В ней он сообщил самое главное на тот момент — вражеская агентурная группа «Марек» уничтожена. Живыми взяты радист и еще один агент. А также рация, шифровальные документы, бумаги, удостоверения, бланки и — что особо важно — карта!
Главная задача была выполнена, группа «Марек» нейтрализована. А то, что операция пошла наперекосяк и контрразведчики понесли тяжелые потери, — уже вторично.
…Приказ свернуть подготовку засад Титов получил в половине десятого. В короткой шифровке из управления было сказано, что конечная цель операции достигнута.
Отдельно указывалось, что группа старшего лейтенанта Базулева должна немедленно отбыть на прежнее место и продолжить работу. А маневренной группе НКВД предписано выехать к штабу войск по охране тыла.
Титов мимолетно порадовался за Пашку Гаврилова. Первый серьезный результат в должности старшего группы. Как раз капитанство свое обмоет вместе с наградой. За орденом дело не станет, Вадис и Самохин в таких делах щепетильны.
Передав приказ Базулеву и командиру маневренной группы, Титов вернулся к своим. Оперативники уже перебрались из кустов, где сидели в засаде, в домик егеря. Кроме него, здесь больше целых зданий не было. Лесопилка, установленная под большим навесом, сгорела, склад на ладан дышит и протекает, сарай еще стоит, но одной стены нет и крыша снесена. Второй жилой дом почти до основания разнесен прямым попаданием не то авиабомбы, не то крупнокалиберного снаряда.
— Отбой, хлопцы! — скомандовал Титов, глядя на оперативников. — Я всех уже отпустил, мы выедем вслед за ними.
— Эх, подфартило Павлу! — крякнул старший лейтенант Кульков, вскакивая на ноги и подходя к окну, забранному чудом уцелевшим стеклом. — Чуяла моя душа, что не ляжет нам карта!
— Ляжет, не ляжет… Какая разница.
Майор прошел в глубь комнаты, тронул бок небольшой печки. Отряхнул пальцы и посмотрел на лейтенанта Парфенова.
— Коля, давай к Матвеичу. Пусть подгонит машину сюда.
Стоявший у окна Кульков внимательно разглядывал кроны деревьев и стену ливня, что за последние двадцать минут только усилился.
— Командир, — промолвил он, когда Парфенов подошел к двери. — А чё нам-то спешить? Дождь вот-вот закончится. Вон как громыхает на прощание! Переждем и поедем. А то пока Матвеич тент натянет в кузове! Да и все равно мокрые будем. А?
Титов глянул на Кулькова, на замершего у двери Парфенова и на сидящего у печки лейтенанта Кузнецова. В его глазах было такое нежелание выходить под ливень и трястись по ухабам в кузове полуторки, слушая раскаты грома, что майор невольно хмыкнул.
— Двадцать минут, говоришь?
— А то! Смотри, как молнии сверкают…
— Базулев, между прочим, выехал. И маневренная группа с наблюдателями убыла.
— Ну так у них приказ! Нам-то срочных дел не поручали. Двадцать минут — большая проблема!
Титову и самому не хотелось ехать в дождь. Да и полуторка проедет ли по окончательно раскисшему тракту? Сюда его группа приехала на грузовике, имея в виду, что обратно, возможно, придется везти «гостей» и их снаряжение. В «додж» все бы не влезли, а брать две машины нельзя — маскировка превыше всего.
Вот майор и смотрел в окно, прикидывая, нужен ли он так срочно Самохину и Вадису или можно выждать буквально полчаса. Кульков прав, ливень скоро пройдет. А мокнуть нет никакого желания.
— В управлении сейчас все равно суматоха, не до нас, — высказал последний довод Кульков. — Еще и ждать придется…
— Л-ладно, — как бы нехотя протянул Титов. — Полчаса отдыхаем. Вадим, скажи радисту, пусть отошлет сообщение, мол, задерживаемся на месте на полчаса, прибудем… к одиннадцати часам.
Радист, приданный группе, сидел во второй комнате. Сушил плащ-палатки, которыми была укутана рация и он сам. Впрочем, сейчас сушились все. Оттого в избе стоял устойчивый запах пота и влаги.
— Ну, коли есть время, не грех и перекусить, — сказал Кульков, глядя на командира. — А то ночью как-то было недосуг. Да и согреться надобно. Все вымокли.
Майор хмыкнул, поймав лукавый взгляд старшего лейтенанта, и кивнул. Теперь можно расслабиться.
— Ладно, доставайте продукты. Но только быстро. Через полчаса выезжаем…
Кулькова два раза просить не надо. Он мигнул лейтенантам, они быстро расстелили сохнущую плащ-палатку. Оперативники споро расставляли на ней консервные банки, завернутые в бумагу бутерброды, фляги с холодным чаем, кулек с вареной картошкой, хлеб, соль, лук…
Из соседней комнаты вышел радист — низкорослый плечистый сержант лет тридцати. На его бледноватом лице выделялись гренадерские усы, служившие предметом незлых подковырок оперативников и сослуживцев.
Увидев такое богатство на плащ-палатке, сержант растянул губы в довольной улыбке и достал из вещмешка завернутый в бумагу добрый шмат деревенского сала.
— Ого! — воскликнул Кузнецов. — Вот так стратегический запас! Как ты его сохранил-то?
— Это меня кум снабжает, — немного смущенно ответил радист, поглядывая на Титова. — Он в хозроте служит, старшиной…
— Ну понятно. У какого старшины нет заначки для родича! Сидай, сержант, поедим хоть. Эх, Матвеича еще позвать бы!..
— Матвеич ни за какие коврижки и сало не выйдет под дождь, — заметил Кульков. — Страсть как не любит воду! И все из-за машины — боится, что намокнет… да и есть у него чем перекусить…
Через пару минут импровизированный завтрак был готов. Консервы вскрыты, хлеб, сало, лук порезаны, картошка очищена. С разрешения Титова Кульков налил всем по пятьдесят грамм спирта, а воду уж добавлял каждый по вкусу. Ели не спеша, но в то же время быстро. Успевая переброситься парой слов.
Майор все думал об операции. Повезло Гаврилову — на него вышли агенты. Хотя по всем расчетам должны были быть здесь. А может, и хотели сюда прийти. Дали бы сеанс с центром, запросили самолет и встречали бы у лесхоза. Раз рация была с ними, значит, точно готовили связь… Что ж, как ни крути, но с «Мареком», по большому счету, покончено. И теперь группу Титова переориентируют на других агентов. Их последнее время забрасывают все чаще… Видать, и впрямь вот-вот наступление.
От мыслей его отвлек негромкий смех. Кульков по своему обыкновению что-то травил. Видать, опять вспоминал свое бурное детство, когда был шпаной московской. Титов глянул на веселые лица оперативников и вдруг подумал, что ему повезло с парнями. Как в принципе всегда везло по жизни на хороших людей.
Вот старший лейтенант Кульков. Был в детстве хулиганом, связался со шпаной. Пара приводов в милицию, постановка на учет. Хорошо, отец помог, отправил лоботряса в армию. И попал новоявленный защитник Родины в погранвойска. Служба понравилась, и младший сержант Кульков остался в строю. Окончил курсы, стал младшим командиром. Войну встретил старшим сержантом. С начала сорок второго года — розыскник. Три ордена, две медали, красная полоска — ранили в том году при задержании диверсантов.
Опытный, умелый, хваткий. По большому счету, готов стать старшим группы. И если его, Титова, все же переведут (слухи уже ходят), то рекомендовать он будет именно Кулькова. Хотя кое-кому в управлении не нравится его слишком веселый нрав и острый язык. Но Самохин за него горой, знает, каков тот на самом деле.
Лейтенант Парфенов. Пришел в контрразведку полгода назад вместе с Кузнецовым. Был заместителем командира разведроты в стрелковой дивизии. Воюет почти два года. Кстати, кадровик — должен был увольняться в запас, но тут война. А дальше обычное — ускоренные курсы младших лейтенантов, взвод, полковая разведка, а потом вот взяли в дивизионную.
На новом месте сперва терялся, как и все новички, но потом привык. Вошел в курс дела и вот сейчас уже довольно опытный розыскник, успел получить орден весной.
Лейтенант Кузнецов. Вылитая копия Парфенова — рост высокий, плечи литые, волосы светлые и выражение лица почти одинаковое. Хоть и не братья. Кузнецов — сибиряк, спортсмен. Занимался борьбой вольного стиля, брал призовые места на соревнованиях по стрельбе.
В армию попал зимой сорок первого, солдатом. В Сталинграде был уже старшим сержантом. Там же получил первое офицерское звание. Командовал штурмовой группой. За что был награжден орденом Ленина. После ранения его направили в контрразведку. А два месяца назад Кузнецов стал лейтенантом.
Тоже поначалу был не в своей тарелке, но привычка достигать результата сыграла свою роль, и теперь Кузнецов — хороший оперативник, розыскник. И кстати, очень хороший сапер. Опыт Сталинграда сказывается.
Титов вдруг поймал себя на мысли, что думает о своих товарищах так, словно прощается с ними. Эта мысль ему не понравилась, и он отбросил ее подальше. Глянул на часы — было почти десять. Ливень за окном действительно стих, хотя молнии еще разрывали небо узкими яркими зигзагами. Но ехать можно…
Майор хотел уже дать команду на сбор, когда входная дверь открылась, и в комнату вбежал насквозь промокший, уляпанный грязью Матвеич.
— Командир! Товарищ майор! — с порога крикнул водитель. — Там!..
Он махнул рукой куда-то в сторону и повторил:
— Там… Идут! Прямо на нас. Человек пять-шесть.
Титов вскочил на ноги, машинально отыскал взглядом прислоненный к стене ППС. Из розыскников встал только Кузнецов. Остальные слушали сидя, не проявляя особого беспокойства. Мало ли кто ходит здесь?
— Далеко? — спросил Титов.
— Метров сто пятьдесят… Молния сверкнула, я их и увидел. Иначе хрен бы различил. Хлещет-то как! Форма вроде наша, но так толком не видно, — добавил уже сам водитель, понимая, что может интересовать оперативников.
Титов секунду размышлял, глядя на Матвеича. Кто это мог быть? Отставшие от части солдаты, решившие переждать непогоду в лесу? Разведка войсковой части, посланная вперед для осмотра места, куда скоро должна прибыть часть? Но лесхоз в стороне от тракта, войска идут мимо и здесь никогда дневки не устраивали. Тогда кто?
Водитель так и стоял у входа, не закрыв за собой дверь. Лицо Матвеича мокрое, с пилотки и с накидки капает. Не любит он дождь, ох не любит. И только по-настоящему важная причина может выгнать его на улицу…
— Так! — повернулся к своим Титов. — Посмотрим, кто это шляется в такую погоду. Кульков, Кузнецов — к лесопилке, на вас дорога в лес и подходы к складу. Парфенов! Мы с тобой здесь! Матвеич, ты давай к машине.
Майор отметил, что водитель прихватил свой неизменный «маузер» — наградной пистолет его старшего брата, доставшийся по наследству. Ничего иного Матвеич не признавал, отказывался от положенного ему карабина и ходил только с ним, вызывая насмешки и зависть других водителей и оперативников.
— Ты! — посмотрел Титов на радиста. — К рации. И будь там. Оружие держи наготове, но не лезь. Все, по местам. Посмотрим, какие это гости!..
Побросав недоеденные продукты, оперативники споро, без шума и толкотни похватали оружие и разошлись по местам. Внезапное появление незнакомцев обеспокоило всех. Но не вызвало особой тревоги.
Дождь прекратился, но небо потемнело еще больше. Черные тучи висели низко-низко, грозя вновь низвергнуть потоки воды. А над головой то и дело мелькали ветвистые жгуты молний. И грохотал гром. Веселенькая картина!..
Из маленького окошка сквозь редкие ветки одинокой березы можно было разглядеть тропинку, ведущую от дороги к лесхозу. Но сколько Титов ни вглядывался, никого увидеть не смог. Видимо, незнакомцы свернули на развилке и теперь идут прямо на Кулькова. Значит, он их увидит лишь издалека, и то если выйдет из дома. Матвеич говорил — полторы сотни метров. Медленным шагом можно дойти за две минуты. Выходит, они уже здесь.
В этот момент где-то затрещал глухарь. Сигнал! Кульков обнаружил визитеров и наблюдает их. Пора!
Майор дослал патрон в патронник ППС и тихо сказал:
— Пошли.
Он первым выскользнул в дверь, лейтенант Парфенов за ним. Тоже с оружием наготове. Он и Кульков предпочитали немецкие МП-40. А прошедший горнило боев в Сталинграде Кузнецов не расставался с ППШ, считая его лучшим оружием для боя на малых дистанциях.
…Они появились через минуту на узкой тропинке, ведущей к лесхозу. Шесть человек, идущих цепочкой. Все в форме Красной Армии, обмундирование у кого офицерское, у кого солдатское. Первый и последний были с ППШ, у второго на плече висел немецкий МП-40. У троих оружия вообще не видно. Зато все нагружены большими сумками, напоминающими рюкзаки.
Титов окинул их внимательным взглядом и уловил некоторые странности. У второго на голове вместо пилотки наушники вроде тех, что надевают радисты. В руке какая-то книжица или предмет, на нее похожий. Этот тип, с погонами лейтенанта, то и дело смотрит на нее.
Четвертый и пятый — странная парочка. Оружия нет, руки, такое впечатление, связаны перед собой. На лицах обреченное выражение. По сторонам не смотрят. Неужели пленники? Но чьи?
Последним идет здоровый мужик. Он один из всех одет в какой-то странный темно-серый наряд, чем-то напоминающий танкистский комбез. На ногах, как и у первых троих, ботинки с высоким голенищем и толстой подошвой. Оружие у всех висит на ремнях, и такое впечатление, что оно им непривычно. И баулы эти еще!.. Раза в два больше сумок под парашюты. Все промокшие, кроме последнего. Видимо, его одежда не пропускает воду.
Более чем странная компания. Что они делают в лесу?
То, что их надо проверять, Титов понимал. Но отдавал себе отчет, что сделать это будет нелегко. Эти люди настороже, зорко смотрят по сторонам и оружие держат наготове. Скорее всего без сшибки не обойтись…
В небе опять сверкнули молнии, чуть погодя донесся грохот грома. Тот, второй, с наушниками, недовольно посмотрел наверх, плюнул и спрятал свою книжицу в карман гимнастерки.
«Кульков ждет. Начинать мне. Надо выбрать момент… Сейчас к сараю подойдут, там их можно прижать. И уйти сложно, метров тридцать по открытой местности… Сейчас… пора…»
— Я пошел, — шепнул Титов Парфенову, сидевшему рядом. — Предельное внимание!
Цепочка незнакомцев миновала большую поленницу неотесанных стволов, которую так и не вывезли ни наши, ни немцы, и почти дошла до сарая. Это довольно длинное, но низкое строение без окон. Торцевая стена рухнула от взрыва, открывая взгляду захламленное нутро. Рядом воронка и большая яма.
Как только шедший первым рослый парень с погонами сержанта дошел до середины сарая, Титов встал в полный рост, держа в правой руке пистолет ТТ, и скомандовал:
— Стоять! Руки поднять, оружие не трогать! Кто такие?
Он фиксировал взглядом первых троих, зная, что сейчас Парфенов сосредоточил внимание на остальных. А Кульков и Кузнецов быстро и бесшумно перебегают от лесопилки к складу, откуда им будут хорошо видны «гости».
Титов ожидал любого поведения. От испуга и удивления до матерщины и угроз. И ждал встречных вопросов. Ведь даже агенты всегда пытаются доиграть легенду до конца, а потом уж идти на прорыв.
Но эти явно не были намерены трепать языками. Первый мгновенно повернулся в сторону майора, крикнул что-то непонятное и вскинул ППШ. Все это он проделал до того быстро и ловко, что Титов едва успел рухнуть в траву. Длинная очередь просвистела в метре над головой и ударила в стену дома.
Тут же ударили пистолет-пулеметы «гостей». Им ответил сперва Парфенов, а через несколько секунд — Кульков и Кузнецов. Эти стреляли из-за деревьев, отвлекая внимание на себя.
Майор перекатился влево, уходя за огромный пень, выставил левую руку и дважды выстрелил в здоровяка. Тот упал на колено, не выпуская из рук оружие. Парфенов стрелял из дверного проема, положив ствол МП-40 на порожек.
Весь бой происходил на дистанции пятнадцать — двадцать метров, огонь был насыщенным, плотным. Те, кто находился на открытом месте, рассчитывать на успех не могли.
Пули Титова свалили здоровяка. Майор целил в ноги, но здоровяк быстро упал на колени, схлопотал кусок закаленной стали в грудь и теперь лежал без движения. Двое других, шедших перед ним, сразу упали вниз головами и истошно орали «Не стреляйте, не стреляйте!». Огромные баулы придавили их к земле, сковав движения. Оперативники не тратили на них внимание и пули.
А вот первая троица проявила чудеса ловкости и подвижности. Огрызнувшись огнем, не жалея патронов, они заставили контрразведчиков залечь за укрытиями и выиграли несколько секунд. Им этого хватило, чтобы забежать внутрь сарая и залечь там. Укрытий, пусть и не очень надежных, хватало. Обрубки бревен, грубо сколоченные поддоны из толстых досок, плотно набитые мешки с песком и опилками.
Чужаки заняли хорошую позицию, но сарай был западней. Ибо уйти можно только через проломанную стену. А ее уже держали под прицелом.
Увидев Кулькова, обежавшего открытое место за деревьями, Титов крикнул:
— Держите другую сторону. А тех двух в дом живо!
Старший лейтенант кивнул, махнул рукой подбежавшему Кузнецову и рванул в обход сарая. Титов оглянулся — Парфенов лежал за стволом березы, держа под прицелом проем.
Тянуть нельзя: если это вражеские агенты, они сейчас уничтожат рацию, документы, карты. И тогда уличить их в работе на немцев станет сложнее. Но и идти в атаку опасно — силы равны, у тех хорошая позиция, наверняка заняли круговую оборону. Черт, кто же это? Раз «Марек» взят, значит, здесь другая диверсионная группа?! Или нет?
Гадать тоже не было времени. Титов подозвал Парфенова, шепотом спросил:
— Граната есть?
— Да.
— Давай. Я брошу. Как рванет, через крышу — и на них. Помни — ранить можно, убивать нельзя. Возьми пистолет. Быстро!
Парфенов прислонил к стволу пистолет-пулемет, извлек из кобуры «вальтер». В группе все, кроме Титова, носили трофейные Р-38. А майор еще с училища привык к нагану и ТТ.
От дома прибежал Кульков. Титов с ходу поставил ему задачу:
— Отвлеки на себя, бей поверх головы. После взрыва не стреляй, будь наготове.
— Может, я? — только и успел спросить Кульков.
Но Титов даже не ответил. Подтолкнул в его в спину и подкинул в руке РГ-42. Глянул на Парфенова. Тот дослал патрон в патронник, кивнул: мол, готов. Место для прыжка уже нашли — почти в центре стены, где к ней привалены бревна.
Из кустов по проему заработал пистолет-пулемет. Из сарая ответили короткой очередью. Титов машинально отметил, что чужие молчат, не пытаются заговорить, как сделали бы свои. Им некогда, они гробят аппаратуру…
Кульков дал еще две очереди и еще одну — подлиннее. Патроны в магазине МП-40 заканчиваются. Сейчас будет пауза. Титов занес руку, метя в дальний угол сарая. И когда Кульков отстрелялся — бросил гранату.
Громыхнуло изрядно, старое ветхое строение вздрогнуло, но устояло.
— Давай! — приглушенно выдавил Титов и первым вскочил на ноги.
Прыжок, толчок, руки хватаются за край стены, ТТ мешает… Напряженные мышцы вскидывают майора наверх, взгляд разом схватывает картину внутри сарая и отмечет мелькнувшую фигуру Парфенова, возникшую справа.
Граната, видать, рванула в воздухе, прямо над толстым бревном, где занял позицию один из чужаков. Сейчас он лежал без движения, лицом вниз, раскинув руки. Рядом мешок, ППШ и какое-то странное, незнакомое оружие, меньше ППС и МП-40, но с длинным магазином. Ну и хрен с ним! Дальше!
Одна фигура в ямке за двумя рядами поддонов встает на колено и поднимает пистолет, тоже незнакомой конструкции. Вторая фигура резво разворачивается на звук и вскидывает ППШ.
— Падай! — заорал Титов, видя, что ствол смотрит на приготовившегося спрыгнуть вниз Парфенова.
Тот чуть медлит, потом все же прыгает на второго чужака. И немного запаздывает. Три ствола бьют одновременно. ППШ коротко бормочет, выплевывая порцию свинца, Титов дважды стреляет по противнику, целя в правое плечо (и попадает!). Парфенов тоже целил в руку и плечо, но вражеские пули задели его, и пистолет в руке прыгает.
А первый противник уже встал на колено и вскинул пистолет вверх. Мешкать нечего, Титов прыгает вниз, на лету ногой сбивает пистолет в сторону, весом тела сшибает противника на землю, левой рукой хватает за воротник гимнастерки, рвет на себя, а правая замахивается для удара. Перед глазами мелькает вспотевшее, измазанное травой и землей лицо, и майор вдруг понимает, что перед ним женщина.
Удар не снизил скорости, но Титов успел повернуть руку и вместо основания рукоятки ТТ по виску бьет тыльная часть кисти. Женщина закатывает глаза и теряет сознание.
— Коля, ты жив?
— Да, командир! — тяжело отвечает Парфенов. — А этот в отключке!
— Илья, как вы? — орет Кульков, в экстремальной ситуации забывая о субординации.
— Дуй сюда! Быстрее!
Титов переворачивает женщину на живот, связывает ей руки за спиной, быстро охлопывает, нащупывает кобуру. Находит взглядом баул.
Кульков уже рядом, стоит над поверженным врагом.
— В углу еще один. Выволоки на улицу и вещи его не забудь. Давай сюда Вадима, надо Николая перевязать. Потом внимательно просмотри здесь все, возможно, они что-то припрятали или закопали. А пленных — в дом, я ими займусь.
Кульков кивнул и выбежал из сарая…
— …Нас забросили вчера вечером. В районе Губкино. Наш район действий — треугольник Поныри — Золотухино — Косоржа. Задачи: сбор сведений о прибывающих войсках, уточнение данных о численности и характере вооружения, обнаружение командных пунктов, аэродромов, складов. Захват пленных, образцов документов. Позывной группы «ТА-56».
— Понятно. Как добрались до точки выхода на связь?
— Пешком. Потом голосовали на дороге. Дважды проверяли документы, но ничего не обнаружили. У нас новые образцы, получены всего неделю назад… Место выхода подбирали сами. Но перед самым сеансом на нас напали…
— Да, это ты уже говорил…
Титов дернул головой и задумчиво посмотрел на пленных агентов. Картина складывалась настолько странная, что ни в какие ворота не лезла. И требовала вдумчивого разбора. А также дополнительных сведений, желательно от пленников. От всех пленников.
Пока Кузнецов оказывал помощь Парфенову, а Кульков обыскивал сарай и переносил вещи в дом, Титов допросил двух пленных, которые не оказывали сопротивления и сдались сами.
Это были немецкие агенты, только недавно заброшенные к нам в тыл. Их группа — четыре человека — совершила переход к месту, выбранному для сеанса связи, и уже там была атакована неизвестной группой. Агенты оказали активное сопротивление и даже убили одного из нападавших, но при этом потеряли двух человек — старшего группы и первого радиста.
Нападавшие использовали странное оружие и явно стремились взять агентов живыми. Но еще более странными оказались вопросы, которые задавали пленникам. Данные о планете, о политическом устройстве государств, о климате, о вооруженных силах Германии и СССР. Перед допросом агентам вкололи какой-то препарат, и он заставил их говорить даже то, что они хотели утаить.
На советских контрразведчиков эти люди не были похожи, одеты в странную одежду, имели странное оружие и технику, между собой говорили на непонятном языке. Закончив допрос, пленников повели в эту часть леса. Зачем — они не знали…
Майор терялся в догадках. Допросить этих «странных людей» он не мог. Один тяжело ранен: пули в груди, в ноге и руке, да еще осколок в спине. Второй… вторая без сознания. Бил Титов от души. Вещи и одежду осмотрел. Действительно, странная одежда. Материал, пошив. Обувь тоже незнакомого типа. Но больше всего Титова удивило оружие и груз этих чужаков.
Он вертел в руках трофейный пистолет. Конструкция незнакомая, курка не видно, затвор жестко закреплен. Магазин, правда, на месте, после нажатия на небольшую кнопку он выпал из рукоятки. В нем странный патрон. Гильзы нет, только остроконечная пуля и какой-то наполнитель на донце. Прицельные приспособления помечены бледно-зелеными точками, фосфоресцируют. Легкий, удобный, в руке сидит великолепно. И вроде как не из стали. Какая страна создает такие образцы?
А короткоствольный автомат? После минутного осмотра майор сообразил, что приклад выдвигается по салазкам. В магазине те же безгильзовые патроны. Рукоятка пистолетная, удобная. Мушка и целик помечены фосфором. И вроде как прилив для оптики на ствольной коробке. И весит мало, по сравнению с ППШ и МП-40 вообще ерунда!
А в одном из баулов Титов нашел разобранную винтовку. Он даже не стал ломать голову, как она собирается, понял, что это оружие, как и другие образцы, явно превосходит то, что имеют и Германия, и СССР, и, пожалуй что, другие страны. Но тогда кто их создал?
Еще больше вопросов вызвали вещи чужаков. Плоский кейс, непонятно как открывающийся. Коробка со стеклянным верхом и кучей маленьких кнопок. Наушники, действительно похожие на те, что носят радисты, но раза в три меньше, легче. Причем наушник вообще один, от него идет тонкий, но жесткий проводок с утолщением на конце. И еще какой-то аппарат, но разбитый. В него попала пуля, разворотив начинку.
Все это вместе с рассказом немецких агентов заставляло поломать голову над принадлежностью странной группы. Но сейчас не было времени. Следовало немедленно доложить о произошедшем в управление и… и без лишних подробностей. К такому выводу майор пришел, рассматривая трофеи.
Через пять минут радист отправил шифровку, адресованную лично Вадису. «Вступили в бой с группой неизвестных. В плен взяты немецкие шпионы. Дали показания, согласны на сотрудничество. Кроме того, взята еще одна группа. Имеем раненых и „холодных“. Пленники требуют особого внимания. Возвращаемся в расположение».
Несколько расплывчато, но генерал поймет. Кроме него и его заместителя, Титов решил никому ничего не говорить. И трупы, и пленных, и трофеи надо показать только им. Пусть сами решают, как быть.
Вернулся Кульков, развел руками — тайника в сарае нет. Кузнецов оказал всем раненым помощь, сказал, что Парфенова надо немедленно к врачу. И раненого чужака тоже. Женщина пришла в себя, молчит, у нее явно сотрясение мозга.
— Та-ак! — Майор встал с пола, размял затекшие ноги. — Грузим добычу в машину. В кузов. И все накрыть брезентом. Чтобы ни один человек не увидел!
Матвеич уже подогнал полуторку к дому. Раненых и убитых переносили вместе, а трофеи — майор, Кульков и Кузнецов. Водителя и радиста усадили в кабину. Приняв должные меры маскировки, выехали с лесхоза. Когда машина миновала опушку леса, в просвете между облаками проглянуло солнце…
