Глава 13
Обезьяну Ксюшку удалось спровадить к какой-то там ее подружке лишь в шестом часу, поэтому домой Колодников вернулся довольно поздно. «Насытясь всем человеческим», – так, кажется, у его тезки, Алексея Николаевича?.. От утренней растерянности не осталось и следа – разве что время от времени вновь возникало беспокойство за Димку, но уже не так остро. Алексей прекрасно отдавал себе отчет в том, что отпрыск его в уголовных, да и вообще в нынешних житейских делах разбирается куда лучше, нежели он сам. И, если Димка не видит опасности, то, стало быть, опасности нет. Вот только этот его внезапный интерес к Библии… А с другой стороны – что тут плохого-то? Уж лучше Библия, чем триллеры всякие…
А в остальном… Да прав был Кирюша Чернолептов – утрясется! Можно сказать, уже утряслось. Признал же вон сегодня опер, что сам по себе Колодников в преступники – ну никак не годится. Рылом не вышел… И слава Богу!..
Сидя в троллейбусе, Алексей сначала с удовольствием вспоминал в подробностях, что они сегодня творили с Милой на широком плоском диване после ухода Ксюшки, а потом принялся прикидывать, удастся ли Паше Глотову его дерзкий замысел… Хитрец Паша, ой, хитрец! И ничем, главное, не рискует… Обиженных нет, в суд на редакцию подавать некому… И сама идея хороша. А то у нас ведь в прессе – как? Мистика – отдельно, криминальная хроника – отдельно… А тут взять да и смешать все вместе, чтобы у городских придурков окончательно крыши поехали… Нарасхват пойдет газетка… Главное – спонсоров раскрутить… Да и название соответствующее – «Спокойной ночи!» Придумают же…
Посмеиваясь, Колодников выбрался из троллейбуса в сырой апрельский вечер и двинулся к дому. Слегка моросило. Сияли тротуары. Голые ветки оплетали фонарь, образуя подобие сверкающего вороньего гнезда с молочной яйцеобразной лампой посередке… Впрочем, промокнуть Алексей не боялся – до арки было рукой подать… Всего два обстоятельства тревожили его теперь. Первое – это, конечно, необходимость оторвать в ближайшие дни свою ленивую задницу от дивана и – вперед, на поиски новой работы. Лишь бы удалось расчет получить, а то ликвидируют фонд – и будешь вроде тех вкладчиков у дверей толкаться да в замочную скважину заглядывать…
Ну а второе… В смысле – все эти таинственные убийства и мордобои, бесшумные взрывы, пустые арки… Честно сказать, даже и не второе это, а десятое! Шестнадцатое, черт возьми, если уж до конца быть откровенным!.. Сам жив? Жив. Виноват в чем-нибудь? Да ни сном ни духом!.. Ну и какого тебе еще надо рожна? А то, что чудеса всякие вокруг творятся… Да никакие это, к черту, не чудеса!.. Наверняка очередная какая-нибудь свежеизобретенная мерзость… Навидались мы таких чудес. За сорок с лишним лет столько понавидались… Чудо на чуде и чудом погоняет… Ничего, привыкли… Луны человек достиг! И что? Как жили, так и живем, только хуже… Как это у классика? «Радио есть, а счастья нет…»
Показывали недавно по ящику горячую точку. Идет вдоль стены боевик в камуфле, на морде черный чехол с прорезями, под мышкой гранатомет. А навстречу – домохозяйка с полной авоськой. На боевика – ноль внимания. А будь на месте этого бандита в суконном наморднике какой-нибудь, я не знаю, черт, дьявол, инопланетянин членистоногий с бластером?.. Да то же самое было бы! За хлебушком-то все равно бежать надо… И на работу надо идти…
Жизнь, господа, любую вашу фантастику переварит.
Вот Паша Глотов – мудрец! – даже и не задумывается, где правда, где выдумка… Главное – воду погуще замутить, а там уже разберутся, что это такое было. А не разберутся – тоже беда невелика… Да, но Мила-то, Мила!.. Как она все мгновенно просчитала! «А с фотографией можно?..» Конечно, можно, лапушка!.. Другие вон объявления дают, деньги тратят: «Гадаю на кофейной гуще». Или там: «Переселение душ. Недорого». А тут бесплатная реклама на весь город, да какая! Этак ей вообще можно будет завязывать с диспетчерством – и в предсказательницы… От клиентов ведь блюдечками не отшвыряешься…
Эх… Один только вот Колодников как был дураком – так дураком и остался. Другим – выгоду, а ему, видишь, истину подавай… Мистики он, понимаешь ли, не любит! До сути ему докопаться желательно…
«И докопаюсь! – решил он вдруг, озлившись и повеселев. – Вот именно так – ради любопытства… Что я, тупее ментов, что ли? Я – очевидец, а они кто?..»
Хватит! Хватит сачковать!.. Так, глядишь, мозги скоро жиром заплывут. Сам же говорил: «Вера – это когда лень проверить!..» И Алексею снова вспомнилось, как лет десять назад он ворвался к себе (это еще на той квартире) со скомканной хронологической таблицей, выведенной на лазерном принтере, и выдернул с полки толстый энциклопедический однотомник. И сразу все стало на свои места… Прийти сейчас домой, взять чистый лист и расписать подробненько каждый случай: место, время, обстоятельства… А то – ишь, придумали! Привидения чекистов у них по дворам шастают!..
Злорадно усмехаясь, Колодников решительным шагом миновал сухую темную арку, и, что характерно, никто его на этот раз не остановил, не ослепил фонариком, не стал допытываться, кто он такой и где живет…
* * *
Ну да! Раскатал губенки! Возьмет он чистый лист и все распишет!.. «Щаз!..» – как сказала бы та девчушка с рюкзачком. А с супругой объясниться не желаете, нет?.. Вышел на пять минут за газетами, целый день Бог знает где шлялся, вернулся на ночь глядя и слегка вмазавший… Да что ж это за жизнь такая собачья?..
Пока Алексей возился с кодовым замком подъезда и одолевал потом два долгих пролета, он успел себе представить в деталях, что его ждет дома – и затосковал вновь. Не хотелось уже ничего ни расписывать, ни расчерчивать…
Александра на звук проворачивающегося ключа в прихожую не выглянула. Как и предвиделось. За плотно прикрытой Димкиной дверью было тихо. Раздевшись, Колодников с лицом озабоченным и решительным прошел в комнату и бросил на стол слегка подмокшую пачку газет.
– Ну, с заметкой той я, кажется, разобрался, – сказал он просто и устало. – Ты извини, что я так долго… С этими журналистами, знаешь, начнешь говорить – потом не развяжешься…
Александра, как всегда, восседала в кресле под торшером и с каменным лицом читала «Новый завет». Позвоночник прям, как шомпол, губы сердито поджаты.
– Сегодня воскресенье, – процедила она, с омерзением оглядев гуляку поверх очков. – Редакции все закрыты…
Интересно, а Нестор Иванович Махно очки носил?.. Скорее всего, нет… Впрочем, если и носил, то не такие, а круглые, на манер пенсне… Революционер…
– Ну, правильно, – невозмутимо согласился Алексей. – Встретил у киоска Пашу Глотова. Да ты его помнишь, наверное. Ушастый такой… А он, представь, как назло, в «Ведомостях» уже не работает…
– Представила, – ледяным тоном сообщила она. – Дальше.
Колодников непонимающе взглянул на супругу.
– В чем дело?
– Нет, ничего, продолжай, пожалуйста, я слушаю…
– Да что за черт! – взорвался он наконец. – Ты что, не понимаешь, что ли, ничего? Да меня после этой дурацкой заметки просто «заказать» могли!.. Ну что ты на меня смотришь, что ты прикидываешься?.. Я же говорил тебе сегодня про уголовную хронику в «Городских ведомостях»! Они меня там чуть ли не главарем мафии изобразили!.. Говорил или нет?
– Да ты много чего говорил. Всего не запомнишь.
Колодников набрал полную грудь воздуха и попридержал выдох, борясь с желанием – подойти и протереть ей линзы тем роковым номером «Ведомостей». Ну, хотя бы в нос сунуть!.. Нет, пожалуй, не стоит… И потом – номер-то сейчас у Паши… Или у Милы?.. Хотя, может, оно и к лучшему. По правде сказать, не изображал никто никого главарем мафии – так, намекнули… И Алексей выдохнул с видом бесконечного терпения.
– Опровержения, конечно, не будет, – сухо сообщил он. – Но обещали больше имени моего не упоминать…
– Кто?
Издевку, прозвучавшую в этом последнем вопросе, Алексей мудро пропустил мимо ушей.
– Я же говорю: журналисты из «Ведомостей»… Паша с ними созвонился, пригласил к себе… У него и поговорили…
– Журналисты или журналистки?
Колодников брезгливо покривил рот. Дескать, подозрения у вас, Александра Дмитриевна…
– Один – журналист, другая – журналистка, – ровным голосом отвечал он. – Из отдела информации, кажется…
Ход был несколько рискованый, но довольно мудрый. По причине хронического насморка Алексей запахи различал весьма слабо, а Александра своим тонким нюхом запросто могла уловить чужие духи… Ну не может же Мила не пользоваться духами, в конце-то концов!.. А так в случае чего спишем на журналистку… Из отдела информации…
– А Димы нету, что ли? – Колодников осторожно попытался сменить тему.
Александра вновь поджала губы и углубилась в «Новый завет». Алексей уже решил, что ответа не будет, когда из-под торшера прозвучало безразлично:
– У них сейчас общение…
– У кого? С кем?
Пожав плечами, Александра хлестко перевернула страничку. Колодников выругался беззвучно и – весь негодование – удалился на кухню, прихватив пару чистых листов и шариковую ручку. Можно сказать, пронесло… Вот и славно…
Зажег конфорку, поставил на огонь чайник со свистком и, подсев к кухонному столу, разложил листы. Значит, так… На левом пишем все, что видели собственные глазоньки, а на правом – все, что слышал от других… А с кого начать-то?.. С электрика или с Александры?.. Да нет, наверное, лучше с себя… С другими – потом…
Во-первых, дата… Хм… Дата… Середина марта, а вот число… Ч-черт, протокол ведь с гаишниками составляли – мог бы, кажется, запомнить… А! Вот!.. Сейчас вычислим. На следующий день директора справляли канун сорока мучеников… Весело! А когда ж он был-то, этот канун?..
Колодников оторопело уставился на девственно чистый лист, начиная сознавать, что возни на сей раз ему предстоит куда больше, чем с той дурацкой таблицей… Может, так просто и написать для начала: «На сорок мучеников…» А завтра у директоров спросить?..
– Ты кое-что обронил…
– А?.. – Алексей вскинул голову – и не поверил своим глазам. Стоящая в дверном проеме Александра – улыбалась.
– Обронил, говорю, кое-что, – повторила супруга чуть ли не ласково.
– Что?.. – У Алексея оборвалось сердце.
– Вот… – сказала она и положила на край кухонного стола визитную карточку фирмы «Эдем».
Зависла пауза. Озадаченно сдвинув брови, Алексей смотрел на прямоугольничек плотной фотобумаги, где пылкий брюнет лобзал запрокинутое выпуклое горлышко блондинки. Справа – игривым слитным почерком: «Позвони мне!» А внизу – номер телефона…
Секунды три лицо Колодникова было удивительно тупым – сам почувствовал. Потом вдруг прояснилось.
– А-а… – протянул он облегченно. – Это… Ну, видишь ли…
– Вручили в подземном переходе… – тихонько подсказала Александра, с пониманием глядя на супруга.
Тот даже несколько растерялся.
– Н-ну, почему же обязательно в подземном?.. – с недоумением возразил он. – Вовсе даже и не в переходе, а на перекрестке… Угол Крупской и Луначарского… Стоял там такой, знаешь, рыжеватый молодой человек… всем раздавал…
– Рыжеватый?..
– Д-да… с усами…
– Мерзавец, – нежно сказала Колодникову супруга. Словно в любви призналась. Повернулась и ушла в комнату.
С ошарашенным видом Алексей взглянул на холодильник, на посудную полку, потом вскинул плечи и слегка развел руками. Дескать, ну хоть вы подтвердите… В чем виноват-то? Принял, не глядя, рекламку на перекрестке… И что ж, на плаху теперь из-за этого?..
Сердчишко, однако, радостно трепыхнулось. Про телефонный номер не было сказано ни слова. Стало быть, Милиного телефона она и впрямь не знает…
Схватил визитную карточку и устремился за Александрой.
– Саш… – обескураженно проговорил он, останавливаясь в дверях. Супруга стояла, уткнувшись лицом в гардину. – Саш, ну что за придурь такая?.. Ну, ладно, доверия нет, но логика-то, черт возьми! Логика быть должна?.. Это же реклама публичного дома! Откуда у меня такие деньги? Ты соображаешь вообще, сколько у них один час стоит?..
Александра изумленно оглянулась.
– И сколько же? – осведомилась она, гадливо разглядывая мужа.
– Сто восемьдесят тысяч! – сгоряча отчеканил Алексей. Тут же вспыхнул и заорал: – И нечего на меня так смотреть! Это охранники о ценах толковали – потому и знаю!..
Возмущение Колодникова было тем более искренним, что слова его содержали правду и только правду: действительно, два охранника – мулатик Леша и тот слоноподобный верзила, которого отметелили. за компанию с Сергеем Григорьевичем – беседовали при нем однажды на эту тему… Нет-нет, ни один из них девочек на дом тоже никогда не вызывал – так, чесали языки, поражаясь: сколько ж это у людей денег – при таких-то ценах!..
– А я, главное, еще удивляюсь, – со сдавленным смешком заметила Александра. – Гребут миллионы, а зарплату задерживают… Конечно, с такими расходами в зарплату разве уложишься!.. А уж врал-то, врал! Журналисты, редакция…
– Врал?.. – прохрипел Алексей, чувствуя, как темнеет в глазах. – О Глотове?.. О Паше Глотове – врал?.. Да я ему, можно сказать, теперь жизнью обязан, Паше!.. Мужа вот-вот застрелят, взорвут, а ей хоть бы хны! Хоть бы обеспокоилась разок – для приличия!.. Ненавидишь же! Смотришь – как солдат на вошь! Как Ленин на буржуазию! Ты взгляни, взгляни в зеркало на себя, взгляни!..
С пеной у рта, с перекошенными на переносице очками Алексей подскочил к попятившейся супруге и, ухватив за хрупкое плечо, в самом деле попытался подтащить поближе к стоящему в углу трельяжу.
– Пусти! – взвизгнула Александра. – Сейчас соседей позову!..
– А-а, боишься? – прямо в лицо ей прорычал разъяренный Колодников. – Правильно делаешь, что боишься!.. Ты его подальше обходи, зеркало!.. Махно!.. Махно!.. Ты же Махно вылитый!.. Ненависть одна! Ничего, кроме ненависти!..
Следующая секунда требует подробного изложения… Да нет, какая там секунда! Доля секунды… Или даже вернее – мгновение ока, поскольку все, что успела сделать Александра – это испуганно моргнуть… «Знает! – мысленно ахнул Алексей. – Знает, что похожа!..» И с беспощадной ясностью осознал: все кончено… Точнее – будет кончено, как только истечет эта самая доля секунды. Зарыдать, упасть ей в ноги, просить прощения – бесполезно… «Махно» ему не отмолить до гробовой доски… И ладно бы еще сказал: «Вылитая»!.. А то ведь «вылитый» – в мужском роде…
Ужас и отчаяние были столь велики, что Алексей Колодников не нашел ничего лучшего, как размахнуться со стоном и влепить супруге неумелую пощечину – первую пощечину в своей жизни. Силы он по неопытности, естественно, не соразмерил – и легкую Александру швырнуло на книжный шкаф. Звукоизоляция в сталинской шестиэтажке была отменная, но все равно вопль жены, пронзив стены и перекрытия, наверняка достиг многих ушей по соседству.
И Алексей, потрясенный содеянным, бежал. Сорвал с вешалки в прихожей влажную куртку, кое-как вправил ступни в туфли…Самообладания его хватило лишь на то, чтобы оглушительно хлопнуть напоследок дверью, изобразив таким образом гнев и сознание собственной правоты.
А вослед ему на конфорке заливался сиплым свистом им же самим поставленный чайник…
* * *
Опомнился Колодников уже на лоснящемся от влаги крыльце подъезда. Перед ним сыро чернел и посверкивал огромный, гулкий куб двора, издырявленный цветными прямоугольниками окон. Дождик пока еще только накрапывал, лишь собираясь припустить как следует… А время, надо полагать, близилось к полуночи.
«Мерзавка, мерзавка!.. – Алексея колотила крупная дрожь. – Довела все-таки, достала!..»
Хотелось опуститься на четвереньки и завыть. Втайне Алексей Колодников всегда гордился тем, что за всю свою жизнь ни разу не ударил человека по лицу. И надо же!.. Мало того, что ударил… Кого?! Женщину! Жену!.. Боже мой, Боже мой!.. Только тургеневская девушка, по пьянке потерявшая невинность, могла бы сейчас понять Колодникова до конца.
Пошатываясь, он сошел со скользкого крылечка. Мир даже уже и не рушился – он рухнул минуту назад… Домой теперь возвращаться нельзя, потому что никакого дома у Алексея Колодникова больше нет. Александра, конечно, подаст на развод, на раздел имущества… Да ладно, какой уж там раздел! Будь хоть сейчас мужчиной!.. Оставить ей квартиру, барахло, мебель, связать одежку в узелок – и… Куда? К Миле?.. Ага! Щаз!.. Нужен ты Миле… С ее-то жилплощадью!..
Линзы тут же заволокло влагой, и Алексей, сняв очки, сунул их в карман куртки… Кстати, еще предстоит придумать, где он сегодня будет ночевать… Не под дождем же… Прямо хоть в милицию иди с чистосердечным признанием – там у них все-таки сухо, наверное, в камерах… Колодников натянул поплотнее лыжную шапочку и, тоскливо оскалясь, оглядел смутные ночные небеса, откуда в каменный колодец двора вяло сыпалась сырая мгла. Жирно отсвечивали брусья двух лавок у подъезда. Из той арки, что выводила на проспект, бежало – где по асфальту, где по грязце – некое подобие лунной дорожки. Доминошный стол напоминал зеркало, положенное на четыре обрубка.
Вернуться в подъезд?.. Тогда уж проще – домой…
Поджилки все еще подрагивали, необходимо было где-нибудь присесть. Лавки мокрые, да впрочем, черт с ними, с лавками! И вообще нечего торчать у крыльца… Скоро, наверное, вернется Димка – с этого своего… с общения. Поколебавшись, Алексей направился к уже насиженной однажды стойке для выколачивания ковров, черневшей впереди зловеще, как виселица. Под ногой всхлипнуло… Ну вот еще и в грязь угодил!..
А как все это объяснить Димке?.. Может, действительно, повеситься – да и дело с концом?.. Как раз на верхней перекладине стойки, через которую ковры перекидывают… Нет, низковато…
Осторожно переступая через лужицы, Колодников приблизился к трубчатому унизанному каплями сооружению, и вот тут…
Тут-то его и огрела по левой щеке незримая пятерня. Хлестко. С маху. Алексей отпрянул, поскользнулся и, чудом не шлепнувшись в грязь, взмахнул руками. Потом взялся, моргая, за мокрую щеку и очумело оглянулся.
Дом отходил ко сну. Снизу вверх, как всегда. В нескольких черных окнах сквозь водяную мелкоячеистую сеть бились мертвенные синеватые сполохи, то теплея и становясь коричневато-золотистыми, то исчезая вовсе. Судя по тому, как они слаженно вспыхивали и гасли, все смотрели один и тот же фильм.
Пустой двор и шорох дождя. Без чего нельзя построить дом? Без стука. Без чего нельзя закатить пощечину?.. Вот именно! Незримая пятерня, надо полагать, была еще и неслышной…
– Гос-поди… – потрясенно выдохнул Алексей и вдруг резко качнулся вперед. Снова поскользнулся и, почти падая, в три поспешных шага достиг стойки, где ухватился за мокрую холодную трубу, а далее просто ополз по ней на низкую решетчатую полку. Он был близок к обмороку.
Впрочем, обморок – это выход. Обморок, по крайней мере, избавил бы Алексея Колодникова от неприятной необходимости – осознать то, что с ним произошло сию минуту. Больше того – понять.
А он не желал, он отказывался понимать… Проще уж пойти и сдаться добровольно в психушку!.. Хотя, как справедливо заметил опер Геннадий Степанович: «Туда еще попасть надо… Бесплатно сейчас никого никуда не положат…»
Алексей не видел себя со стороны, но в том, что на его перекошенной физиономии написан ужас, можно было даже и не сомневаться. «Уже мерит…» – сдавленно произнес Димка с затаенным страхом в глазах. Неужели это было сегодня?.. Да-да, сегодня днем…
Стиснув зубы, Колодников взялся вновь за вертикальную трубу и медленно встал, опираясь на мокрое скользкое железо. И не потому что ноги не держали – просто теперь он остерегался шевельнуть головой, как бы опасаясь обвала мыслей, после которого рассудок неминуемо будет им утрачен.
Ни о чем не думать… Главное, ни о чем не думать… Испуганно твердя эту быстро обессмыслившуюся фразу, Алексей достиг крыльца, позволил пальцам самим набрать код и подобно лунатику медленно двинулся вверх по лестнице. Проходя мимо собственной двери, он даже не позволил себе покоситься на нее.
Остановился на третьем этаже, сглотнул и нажал кнопку звонка.
Открывший ему Борька был в трусах, майке и шлепанцах на босу ногу. Оно и понятно – время позднее.
– Здорово, сосед… – озадаченно приветствовал он Колодникова. – Чего это ты на ночь глядя?.. Эх, а мокрый-то… – Вгляделся попристальнее и что-то, видать, смекнул. – Слышь! Это не у тебя там внизу вопили?..
– У меня… – хрипло сказал Алексей. – Знаешь что?.. Пойдем в бендежку… Поговорить надо…
Электрик всмотрелся еще раз – и в глазах его засветилось суровое понимание.
– А-а… – протянул он и покивал сочувственно. – Все-таки доперло…
