Дальше: ДМИТРИЙ ПОЛЯШЕНКО Люди, звезды, макароны

СЕРГЕЙ ГАЛИХИН
Поваренная книга Мардагайла

— Какого дьявола мы ждем? — крикнул Взбрык с порога кают-компании. Его визийское имя полностью соответствовало смысловому значению на русском языке. Внешне Взбрык сильно напоминал кузнечика: чуть меньше двух метров, конечности вытянутые. На Алатане он был математиком, младшим советником ученого совета планеты. — Нужно садиться на Иртук. Там хотя бы есть пища.

«Ну вот и началось», — подумал я и чуть приоткрыл глаза.

— А ты уверен, что твой желудок ее переварит? — спросил Люч. Не пожилой, но уже в возрасте, шаршаг. Грушевидное тело, шесть ног, четыре руки. Девятнадцать очень маленьких глаз. Профессор биологии с планеты Шоломит. Руководитель нашей экспедиции. Последней экспедиции космической станции «Сателлит-38».

— Чей-нибудь, переварит… — с сомнением ответил Взбрык. — Здесь-то нас что ждет? Голодная смерть? Я вообще не понимаю всеобщего бездействия. Сергей, нужно что-то делать.

Я сижу на полу, прислонившись спиной к мягкой стене кают-компании. Из двенадцати ламп горят только четыре, и те вполнакала. Лица коллег словно скрыты кисеей, их фигуры, ставшие привычными за полгода общения, кажутся чужими, нереальными.

Открываю глаза и лениво поворачиваю голову.

— Что ты предпочел бы сделать?

По кают-компании прокатывается легкий смешок.

— Ну… Это тебе видней. Ты же инженер.

Самое противное, что Взбрык все прекрасно понимает, но все равно два-три раза в день достает меня предложением что-то сделать.

— Хорошо. Давайте еще раз подумаем, — сказал я, усаживаясь поудобней. — После аварии на космической станции «Сателлит-38» в живых остались семь членов экипажа. Мы потеряли восемь андроидов, практически все оборудование. Запасы воды и пищи ничтожны. Уцелели: отсек с каютами членов экипажа, столовая, тренажерный зал, кают-компания, медицинский бокс и морг… То есть весь жилой модуль. Антенна космической связи жилого модуля повреждена взрывом, усилитель выведен из строя. Компьютер непрерывно посылает сигналы бедствия на всех частотах, но… глупо надеяться, что их уловят дальше чем за пять парсеков. К тому же, у нас нет обратной связи. Если нас кто-то и услышит, мы этого не узнаем.

— А как же посадочные капсулы? — не унимался Взбрык.

Я кивнул головой и продолжил.

— У нас есть четыре аварийных посадочных капсулы. Но нет ни одной жилой. Даже если мы совершим благополучную посадку на планету, развернуть там лагерь не сможем. Сколько мы протянем в замкнутом пространстве посадочной капсулы? Я думаю меньше, чем на осколке станции. Гораздо меньше. К тому же здесь мы все вместе. А это тоже чего-то да стоит. Ты считаешь, что нам не стоит сидеть без дела. В чем-то ты прав. Жизнь — в движении. Только не в нашем случае. У нас мало пищи. Так что рекомендую поберечь энергию.

— Думаешь нас спасут? — спросил Дершог. Астрофизик с планеты Таркара. Волк прямоходящий.

— Я думаю, что стоит на это надеяться. И мне кажется важным сказать вот еще что. Сохраняйте спокойствие. Паника — страшный враг. Как заместитель руководителя космической станции «Сателлит-38», ответственно заявляю: тот, кто начнет паниковать — будет изолирован в своей каюте. В первую очередь это касается тебя, Взбрык.

— Ты считаешь, что я сею панику?

— Считаю.

— И он прав, Взбрык, — сказал Люч. — Успокойся, или мы тебя запрем. Я уверен, шансы на спасение у нас есть. Через секунду после аварийной изоляции горящих отсеков бортовой компьютер начал посылать сигнал бедствия. До взрыва у него было достаточно времени.

— Но у нас практически нет пищи! Прошло три дня. Сколько мы протянем на остатках биологической массы? Неделю? Полторы? А что мы будем делать дальше?

— А дальше мы сожрем тебя, — я стараюсь говорить тихо, но как можно убедительнее. — Во-первых, пища. Во-вторых, тишина.

Все снова хихикают. Взбрык, похоже, начинает осознавать, что последнее время надоедает своей болтовней больше обычного.

— Действительно, Взбрык, ты думаешь только о худшем варианте, — сказал Дельф. Наш врач. Толстый, мохнатый, полутораметровый медвежонок с планеты Шалонг. Больше похожий на плюшевого, чем на настоящего. — Нас может услышать какой-нибудь корабль, проходящий поблизости. Тебе нужно отвлечься. Нам всем нужно отвлечься. Давайте сыграем, что ли, во что-нибудь…

Все, как будто, поддерживают эту идею, перебираются за большой круглый стол. Все кроме Маринга — нашего геолога, с планеты Серкупис. Сутулый, узкоплечий, двухметровый риарвон, голова как у черепахи срослась с шеей, висит ниже плеч. Рот с костяными наростами там, где по идее должны быть губы, больше напоминает клюв. Четыре глаза изредка произвольно лениво моргают. Если убрать конечности, Маринга можно принять за толстого червя. Он, как и прежде, тихо сидит в своем любимом кресле, в дальнем левом углу.

— Сергей, присоединяйся, — машет мне Люч.

Я отрицательно качаю головой, снова закрываю глаза и прислоняюсь затылком к мягкой стене кают-компании. В моем мозгу, словно закольцованный видеоролик, снова и снова прокручивается катастрофа. Это похоже на наваждение. Я ничего не могу поделать…

Слышу какое-то оживление, открываю глаза. За столом никто не играет. Но галактическая сборная ученых вроде бы приободрилась. «О чем же они разговаривают? — Прислушиваюсь… — Идиоты! На станции есть практически нечего, а они завели треп о кулинарии».

— …когда пассируешь ватункок, самое главное равномерно помешивать в течении пятнадцати минут, — рассказывает Дельф.

— Ерунда все это, — перебивает Дершог. — Вы просто никогда не пробовали тушеного артулунка. Это просто песня. Главное — не суетиться и терпеливо выполнять все операции. Берешь спинку артулунка и вымачиваешь ее в соусе…

Дершог замолчал на полуслове. Ученый мир медленно повернул головы и посмотрел на Патакона. Пухленький, розовый артулунк (наш химик с планеты Цыкип, не будь прямоходящим и не имей продолговатой, овальной головы, — вылитый поросенок) весь съежился, словно надеялся остаться незамеченным, если будет меньше… Конечно же это была шутка. Но в нашей ситуации уж очень сильно она выглядела как толстый намек на тонкие обстоятельства.

— Извини, я… не хотел… — неловко сказал Дершог. Патакон молчит. Если бы у него был с собой «шелест», я бы подумал, что он под столом снимает его с предохранителя.

— Ну, не подумал, что уж теперь!.. Мы действительно ели артулунков. Только это было на Гольтикапе. На Гольтикапе артулунки не обладают интеллектом, не умеют разговаривать, ходят на четырех конечностях и ведут стадный образ жизни! Кто мог представить, что где-то во вселенной живут артулунки, которые не то что разговаривают, а успешно осваивают галактику?

Артулунку эти доводы как будто казались неубедительными. Он как прежде сидел и тихо посапывал.

— Ну, хочешь, я отдам тебе свой жог?! — как последний аргумент предложил Дершог.

— Хочу, — спокойно ответил Патакон.

Жог у таркаров считается священным оружием. Он похож на обрез обычного охотничьего ружья, разве что трехствольный.

Дершог на мгновенье задумался. Очевидно, предложение было сделано сгоряча, под властью эмоций.

— Еще чего, — говорит Дершог. — Ты же никогда не убивал. Ты не знаешь, что это такое — отобрать жизнь. Нервная система у тебя тонкая. Сначала пристрелишь меня с перепугу, а потом совсем слетишь с катушек и начнешь убивать всех подряд.

— А ты убивал, — так же спокойно говорит Патакон. — Ты знаешь, как это сделать быстро. Ты привык убивать, чтобы выжить. Ведь ты не будешь долго сомневаться…

— Первый, кто нажмет на курок, отправится к праотцам, — объявляю я.

Таркары носят свои обрезы как дань ритуалу. Надежное, мощное оружие, с хорошей убойной силой, но по сравнению с моим плазменным «шелестом» — просто игрушка.

— Всех касается, — повышаю я голос. — Бардака не допущу. Независимо от моего отношения к кому бы то ни было из вас. Если возникнет необходимость, пристрелю даже Люча.

— А если жертвой окажется Сергей, — добавляет Люч, — это сделаю я. И лучше выкинуть из мозгов даже теоретические размышления о том, что кто-то успеет выстрелить дважды.

— Минуточку, — сказал Дершог. — Кроме вас двоих, оружие на станции есть только у меня. Вы что, действительно меня подозреваете?

— Тебе не кажется, что в сложившийся ситуации лучше отдать жог? — спросил я. — Кого тебе здесь бояться?

— Я никого не боюсь, — ответил Дершог. — Забрать у таркара его жог можно только в одном случае. Если он мертв.

— А зачем оружие Сергею и Лючу? — спросил Патакон.

— Я согласен, — поддержал его Взбрык. — Ситуация щекотливая. Нужно все оружие, которое есть на станции, выбросить в открытый космос.

— Хорошо, — говорит Люч. — Мы выбросим все оружие.

В кают-компании повисла тишина. Забрать жог у таркара… Чем не повод, чтобы открыть стрельбу. Не со зла. Нервы…

Смотрю на Дершога.

— Только не нужно намекать, что ты заберешь жог у трупа, — сказал Дершог и бросил на стол свой трехствольный обрез. Бросил с такой легкостью, что у меня даже закралось подозрение: нет ли у него еще одного?

Я не стал обдумывать эту идею. Просто забрал жог и мы все пошли к мусорной камере, после чего было решено устроить внеплановый прием пищевого белка — единственного съестного, что у нас осталось. Это помогло немножко сбить градус напряженности.

О сытости говорить не приходилось, но все-таки пища в желудке. Настроения общаться не было вовсе, и я почти сразу ушел в свою каюту.

Кусок пространства площадью в восемнадцать квадратных метров и потолком два тридцать… Я так привык к нему, что он стал мне родным. Здесь я чувствовал себя почти так же комфортно, как в своем двухэтажном кирпичном доме в Рыбинске, на берегу водохранилища. Стоя у иллюминатора, долго смотрю на бездну, усыпанную мириадами звезд. Я готов расцеловать того, кто предусмотрел иллюминаторы в жилых каютах. Если бы их не было, в замкнутом пространстве космической станции можно запросто сойти с ума. После катастрофы… Когда надежда на спасение так мала… До ближайшей обитаемой планеты четырнадцать парсеков, но расстояния не имеют значения. Стоя у иллюминатора и вглядываясь в звезды, чувствуешь себя причастным к огромной Вселенной, а не джином, законопаченным в бутылке, выброшенной в океан.

Я лег на кровать, заложил руки за голову и закрыл глаза. От голода болела голова. Не сильно, но противно.

Странный в кают-компании получился разговор. Болтали ни о чем, а через минуту все поверили, что астрофизик может съесть химика. Умные и образованные, а поверили. Голод не тетка.

«Так что же теперь, каждый сам за себя?»

В дверь каюты постучали.

— Заходи, — крикнул я и открыв глаза повернул голову. Дверь отползла в сторону и через пару секунд закрылась за спиной Дершога.

Я прилетел на станцию шесть с половиной месяцев назад. Дершог был здесь уже более двух лет.

— Я помешал? — неуверенно спросил Дершог.

— Нет.

Я сажусь на кровати, Дершог, перетащив вертящееся кресло от стола на середину каюты, сел в него.

Он баламут и весельчак. Я в меру смурной здоровый циник. Мы почти сразу же стали приятелями. Возможно, от того, что как две противоположности прекрасно дополняли друг друга. А может, потому что оба ненавидели политкорректность, возведенную на станции почти в ранг закона, считая ее обычным лицемерием. Если Взбрык был кузнечиком, пусть очень здоровым, а Люч — комком биомассы, мы их так и называли: комок и кузнечик.

— Как-то по-дурацки вышло в кают-компании, — сказал Дершог, оттолкнулся лапой от пола и начал медленно вращаться. — Сколько раз говорил себе: с чужими о блюдах из инопланетных существ не разговаривать…

— Ты своих-то когда последний раз видел?

Дершог запнулся.

— Значит вообще не разговаривать. Одни едят букашек, другие на них молятся. Запросто можно перепутать первых со вторыми.

— Не бери в голову, — я попытался его успокоить. — Просто все на взводе. Мы можем и не дождаться спасателей. С голоду не умрем, так жилой модуль рассыплется.

— Ты думаешь? — насторожился Дершог.

— Внешняя антенна повреждена осколком взорвавшейся станции. Глупо надеяться, что он был единственным. Значит, где-то есть еще повреждения. Могут быть.

— Ты прав. Станцию не мешало бы обшарить.

— Заодно Взбрык успокоится. Ему просто необходимо чем-то заняться.

— Этот не успокоится. По определению неспокойный.

Я усмехнулся. Он был прав.

— Я чего пришел-то… — Дершог остановил кресло и чуть подался вперед, — Был тут на станции один из ваших, из землян. Моисеич. Отвечал за снабжение станции. Лет пять здесь кантовался. Полтора года назад умер от инфаркта. Страсть у него была. Библиотека.

— Я так и думал. Подборка хорошая. Языков много. Чтоб такую библиотеку собрать — нужно душу вложить.

— У него была книга… — продолжил Дершог, — грязненькая такая… купленная им давно, кажется где-то у Сириуса… В этой книге на галактическом языке были описаны практически все рецепты всех разумных существ в галактике.

— Не может быть, — я качнул головой. — Ты представляешь сколько в галактике форм жизни? А сколько разумных? А сколько у них своих рецептов? Только на Земле томов десять наберется. А мы, заметь, не самые чревоугодники.

— Я неправильно выразился, — сказал Дершог. — Рецепты приготовления разумных существ.

— Все равно не понял.

— Там написано как приготовить разумное существо, чтобы со вкусом его сожрать. Гуманоиды, парнокопытные, артулунки, рыбы, птицы. Один и тот же вид, обитающий в созвездии Цефея и Телескопа может отличаться уровнем своего развития. Так уж получилось, что в одно время один вид ел другой на одной планете, в другое — второй ел третий на другой планете. Факт в том, что в принципе все и всех когда-то ели.

— Идиотизм, — только и смог сказать я. — Зачем ему была нужна эта книга?

— Он считал ее очень важной для воспитательных целей. Чтоб не зарывались. Уважали друг друга. В том смысле, что когда-то и где-то, как он говорил, каждый из нас может быть едой, а потом и дерьмом.

Я молчал. Эта новость не дала мне никакой мысли. Скорее всего, книга была кем-то просто выдумана от начала и до конца. И в ней не было ни слова правды.

— Да нет, я не думаю, что в ней есть какая-то полезная информация.

— Не скажи, — протянул Дершог. — Сейчас они, — он показал лапой на дверь за спиной, — ошарашены возможным развитием событий. И больше всего их пугает не то, что их может кто-то сожрать, а то, что жрать придется им. Воспитанным и образованным. Жрать другого воспитанного и образованного. А вот когда они очухаются и обдумают все трезво, начнут искать информацию, кому кого можно сожрать и при этом не умереть. Из чувства безопасности они это сделают или из-за голода — вопрос десятый. Но если они найдут книгу… тут такое начнется…

Дершог замолчал.

И самое смешное, я ему поверил. Если эта книга есть в библиотеке и кто-то из ученой братии о ней знает, он непременно вспомнит и попытается ее отыскать. Хотя бы для того, чтоб убедиться, что в ней написана полная чушь.

— У меня осталось по глоточку граппы, — говорю я.

— Было бы неплохо, — как и прежде весело отозвался Дершог, потирая лапы.

Я поднялся с кровати, выдвинул нижний ящик стола и достал практически пустую бутылку. Окинув каюту взглядом и не отыскав ничего даже близко похожее на стакан, я махнул рукой, открутил пробку и протянул бутылку Дершогу. Он запрокинул голову, отлил ровно половину в пасть, сделал глоток, закрыл глаза и передал бутылку мне. Я допил граппу, закрутил пробку и, положив бутылку на место, вернулся на кровать.

Пустой желудок отреагировал на алкоголь почти мгновенно. Мы молча сидели и думали каждый о своем. Дершог снова начал медленно вращаться в кресле. Опьянение будет очень коротким, но сейчас это неважно. Хотя бы на полчаса, хотя бы на пять минут вырваться из тисков безысходности.

— Когда я неосторожно ляпнул о тушеном артулунке, — говорит Дершог, — мне было даже стыдно. Как будто я пришел в гости и сказал хозяину, что у него некрасивая жена. Понимаешь… Я уже шестьдесят лет не охотился. Я ничего не забыл, инстинкты невозможно забыть. Я просто отвык убивать.

— Зачем ты мне это рассказал?

— Ты, наверное, думаешь, смогу я сдержаться или все-таки сожру Патакона?

«Хороший вопрос. Что тут можно ответить?»

— А ты на моем месте об этом не подумал бы? — осведомился я.

— На твоем? Нет. Но ты подумал, — скорее утвердительно, чем вопросительно заявил Дершог. Я кивнул головой. — Это неважно. Я не думаю, что у тебя вдруг сдадут нервы. А вот остальные… За них я бы не поручился.

— Ты кого-то боишься? — снова спросил я.

— Я никого не боюсь. Но если на станции начнется охота, я не стану запираться в каюте и повторять себе: не ввязывайся, ты цивилизованный таркар. В природе выживает сильнейший. Сейчас все, кто есть на станции, мои коллеги. Математик, физик, геолог, врач… Но если начнется охота, я так и останусь астрофизиком, а они станут завтраком астрофизика.

— А я?

Дершог улыбнулся.

— Человек и таркар — два биологических вида, ДНК которых находятся по отношению друг к другу как будто в зеркальном отражении. У нас разная хиральность. Наши ДНК закручены в разные стороны. — Дершог видит, что я ничего не понимаю и пытается объяснить: — Представь правый ботинок на левой ноге. На макроуровне это не так сильно заметно, но вот на уровне химических процессов большие осложнения. Та же ситуация у половины наших коллег.

Он посмотрел так, что кровь застыла в моих жилах.

— Спасибо за граппу, — улыбнулся Дершог, поднялся из кресла и вышел из каюты. Я молча проводил его взглядом.

«Зачем он приходил? Зачем рассказал мне про книгу? Чтобы я нашел ее, понял, что он меня не сожрет и не боялся? Или он действительно опасается, что кто-то его прикончит, как только узнает, что тушку таркара можно есть без уксуса и чеснока? А может он хочет, чтобы кто-то нашел книгу, и мы разделились на два лагеря? Ведь он привык воевать за своих, против чужих. Ему так проще. Сейчас же получается все против всех. А так он не привык… Зачем так сложно? Мог прямо сказать мне, что книга там-то. Ее нужно взять и перепрятать. Я не могу, потому что меня и без нее все боятся, а ты дерзай, спасай остатки экспедиции от междоусобицы. А если это подстава? Я найду книгу, он узнает об этом, или я сам ему расскажу, спрячу ее в каюте. Он приведет обезумевших от страха и голода ученых и…

О, Господи… Что я несу? Как же мало нужно человеку, чтобы заподозрить ближнего в подлости…»

Я встал с кровати, натянул теплый комбинезон — на первой палубе наверняка будет холодно — и вышел из каюты. Коридор был пуст. Редкие лампочки под потолком уныло горели вполнакала. В этом полумраке я пошел в библиотеку. Очень скоро, сам не заметил когда, начал ступать осторожней, стараясь не шуметь. Проходя мимо санчасти, через неплотно закрытые жалюзи, я увидел Маринга, сидевшего за компьютером и неспешно стучавшего кривым, узловатым пальцем по одной и той же клавише.

В коридоре мне никто не встретился.

Я открыл переходной люк и спустился по ступеням почти вертикального трапа. На первой палубе коридоры были поуже, не более двух метров в ширину, против трех на второй и третьей палубах; потолок, как и везде на станции, два тридцать. Здесь действительно было прохладнее. Проектировщики отвели первую палубу для нежилых помещений. Система жизнеобеспечения проанализировала нехватку энергии и ограничила их отопление. Свернув направо, я быстро дошел до двери библиотеки и нажал кнопку ключа. Дверь, шумно отдуваясь, медленно отползла в сторону. Белым светом вспыхнули лампы освещения.

Небольшая, в тридцать квадратных метров, комната с круглым пластиковым столом посредине, рядом три стула, вдоль стен стеллажи с книгами.

Я провел ладонью по корешкам книг, подошел к столу и, подбоченясь, окинул библиотеку взглядом: «Ну и где искать?» Стеллажи были забиты до отказа. От пола и до потолка. Никакой классификации, никаких разделов. Дершог сказал грязненькая… Я подошел к крайнему стеллажу и заскользил глазами по полкам. Вытащил книгу. «Особенности развития раннеригейской цивилизации». Вернул книгу на место. Следующая полка. Затем еще одна. Второй от края — толстенный, замусоленный том. Тащу на себя… В моих руках книга рассыпается, листы планируя разлетаются на пару метров. Смотрю на обложку. «Драгоценные камни и металлы, редкие полезные ископаемые планет галактики». Усмехаюсь. Сажусь на корточки, собираю разлетевшиеся листы. Не утруждая себя очередностью, равняю их и ставлю книгу на место. Отхожу на пару шагов, смотрю на верхние полки. Больше на стеллаже ничего интересного нет. Большинство книг имеют темно-синий, темно-коричневый или просто темный цвет обложки.

За спиной шипит дверь. Я оборачиваюсь. На пороге стоит Взбрык. Спрашивает:

— Решил развеяться? Что ищешь?

Он пытается сделать вид, что не удивлен, обнаружив меня в библиотеке, но это у него плохо получается.

— Сам не знаю, — отвечаю я. — Шарю глазами по полкам, надеюсь за что-нибудь зацепиться…

Взбрык проходит к четвертому стеллажу и почти сходу берет с полки серый том, заляпанный не то кофе, не то пищевым белком. Не знаю почему, но чувствую разочарование, зависть и страх одновременно.

— Ты лучше делом займись, — говорит Взбрык и, прижимая книгу к груди, пытается выйти из библиотеки. — Кроме тебя мне здесь не на кого надеяться. Ты один знаешь станцию как свои пять пальцев.

— Это не станция, а ее осколок, — разыгрывая недовольство, я делаю несколько шагов в сторону и пытаюсь задержать Взбрыка в библиотеке. — Единственное, что я могу предложить, — пытаюсь прочесть на обложке название, но его не видно, — это всем вместе обшарить все три палубы.

Взбрык больше не пытается выйти. Похоже, я его озадачил. Он опускает книгу.

— Ты думаешь, есть опасность?

Прежде чем он успевает убрать книгу за спину, я разбираю название: «Как из камня получить воду»,

— Осторожность никогда не помешает. Дефектоскопия внешней обшивки при помощи трехмерного сканера штука несложная. Если есть повреждения…

— Я иду к Лючу, — не дает мне договорить Взбрык. — Нельзя терять ни минуты.

Он отстраняет меня и быстро выходит из библиотеки. Я несколько секунд стою, бесцельно разглядывая закрытую дверь, после чего возвращаюсь к своим поискам.

Прошло сорок минут. Я обшарил треть библиотеки, внимательно прочел названия попавшихся мне книг, результат нулевой. В моей голове появляются всякие мысли: «А была ли эта книга вообще? Может Дершог подглядывает за мной и посмеивается над легковерностью человека. Такие шуточки в его духе».

За спиной снова шипит дверь. Оборачиваюсь. На пороге стоит Патакон. Он не удивлен встречей, а расстроен. Его маленькие напуганные глаза начинают бегать, словно ищут спасения.

— Маринга здесь не было? — спрашивает он. Но уж как-то неуверенно спрашивает и смотрит на полку, о которую я опираюсь рукой.

— Нет, — отвечаю я, совершенно забыв, что видел его в санчасти.

Секундное замешательство.

— Где же он? — разворачиваясь, бормочет Патакон и уходит. Прежде чем закрывается дверь, я успеваю расслышать: — От станции клок остался, так он и здесь умудряется потеряться.

Это правда. На станции Маринг славится тем, что его никто никогда не может найти. Хотя почему на станции? Взбрык говорил, что они с ним и раньше работали, когда Галактический совет пытался изучить структуру астероида Жикху. Так Маринг и на боевом звездолете умудрялся исчезать из поля зрения общественности.

Вот только не верю я, что Патакон искал Маринга. На ходу придумал. Увидел меня и растерялся. Стоп. Он испугался увидев меня возле книги. Я оборачиваюсь и начинаю читать корешки. Ничего интересного. Сплошные хроники. История мертвых цивилизаций. Я пытаюсь вернуться в ту ситуацию. Снова опираюсь о полку, смотрю на дверь.

От мелькнувшей догадки у меня перестает болеть голова: «Идиот! Просто клинический случай! Таркары и шиконы дальтоники. Это знает каждый студент-первокурсник Академии космонавтики. Для Дершога любая цветная обложка будет заляпана грязью». Смотрю на полку. Внутри меня что-то обрывается. Указательный палец смотрит на высокий словно звездный атлас, толстенный фолиант. Блестящая глянцевая обложка, пестрые разноцветные разводы. На корешке нет надписи. Тащу на себя… «Белые страницы». Раскрываю. Страницы действительно белые. На них нет даже номеров. Открываю книгу с конца. Выходные данные издательства и типографии отсутствуют. Смешно. Может показалось? У Патакона глаза всегда испуганные.

Дверь опять шипит и ползет в сторону. Поднимаю сначала глаза, затем голову. В библиотеку заходит Люч.

— Инспекцию модуля ты придумал, чтобы чем-то занять Взбрыка или на самом деле считаешь, что в этом есть необходимость?

— И то и другое. И третье, — отвечаю я, а сам уже машинально начинаю анализировать его слова, интонацию, взгляд, жесты.

— Конкретней.

— Кроме оценки безопасности нашего положения, я думаю, нам не мешало бы точно знать чего и сколько есть в жилом модуле. Все время после взрыва мы лишь грустили о случившемся и строили догадки: успеют нас спасти, прежде чем мы загнемся, или нет. В посадочных модулях, если их не разукомплектовали после переноса программы спуска на четвертый квартал, может быть небольшой запас воды, возможно сухие пайки. Нужно обшарить все закоулки. Лишним это не будет, уверяю тебя.

Люч задумался. Или нет? Только сделал вид, что задумался?

— Ты прав. Вместо того, чтобы пытаться прожить как можно дольше, мы начали думать как будем выглядеть на похоронах.

Его взгляд мазнул по книге в моих руках и ушел в пространство мимо меня.

— А ты чего здесь ищешь?

«Ха! Это действительно становится забавным. Осталось Дельфу зайти в библиотеку, и я поверю Дершогу, что поваренная книга существует. Хотя нет. Я ему уже и так верю».

— Искал что-нибудь почитать, — отвечаю я, а сам пытаюсь не улыбаться. — Смотри какую забавную вещицу нашел.

Я показываю Лючу книгу с чистыми страницами. Он берет ее, открывает и тут же возвращает мне.

— Я ее видел. И что тут забавного?

— Понимаешь, есть Красная книга, в нее занесены исчезающие виды животных. Есть Черная, там мертвые планеты и потухшие звезды. А это Белая. Теоретически она бесполезна, но она заявлена как «Белые страницы», и внутри у нее белые страницы. То есть книга с абсолютно чистыми страницами.

— Что может быть глупее книги, в которой не написано ни одного слова?

— Так в этом-то и есть вся забава.

— Странный у вас на Земле юмор. Боюсь мне не понять, — качает головой Люч. — Через полтора часа соберемся в кают-компании.

Я киваю головой. Люч выходит из библиотеки, а я возвращаюсь к поискам.

Проходит еще двадцать минут. Я держу в руках толстый, увесистый том, не решаясь заглянуть в него. «Поваренная книга Мардагайла». Обложка действительно заляпана грязью. Обычной дорожной грязью. Да еще пара масляных пятен.

Читаю титульный лист:

«Мардагайл — «человек-волк». В армянской мифологии человек-оборотень, обладающий способностью превращаться в волка. Согласно поверьям, Бог, желая наказать кого-либо, заставляет отведать предназначенную для Мардагайла пищу (которая сыплется с неба подобно граду). После этого сверху на него падает волчья шкура, и он становится Мардагайлом, бродит ночью вместе с волками, пожирает трупы, похищает детей и раздирает их. Днем Мардагайл снимает с себя шкуру, прячет ее и принимает свой обычный облик».

Оптимизма не добавляется.

Открываю оглавление. Раздел «Гуманоиды». Фербийцы, аранки, люди, анникулы…

Среда обитания… Особенности питания… Пробегаю глазами главу «Люди»… Плоть белковая, сладковатая, питательная. Небезопасно для жизни употребление блюд, приготовленных из шаргашей, таркаров, ликапанов. Допустимо употребление блюд, приготовленных из риарвонцев, визийцев, людей… Способы приготовления…

Быстро захлопываю книгу, словно умру, если прочту хоть слово из рецептов. На лбу выступает холодный, липкий пот. Резко оборачиваюсь и смотрю на дверь: «Блокировать? Невозможно. Да и глупо».

Сажусь за стол, начинаю суетиться. Плохо, но ничего не могу поделать. Ищу артулунков. Вот они. Совместимость: люди, таркары, риарвонцы. Не зря Патакон боялся….

Теперь очередь Люча. Смотрю оглавление, открываю на нужной странице. Совместимость: визийцы… артулунки…

Я проверил всех. Всех, кто был на станции. Сначала проверил, кто кого может съесть. Затем по второму кругу, теперь кто кем может быть съеден. Из всего этого я выяснил, что в нашей компании в принципе каждый может оказаться чьим-то ужином.

— Твою мать, — тихо, но с чувством сказал я.

Из библиотеки быстро иду к себе в каюту. В моих руках «Поваренная книга Мардагайла». Надеюсь, что в коридорах никого не встречу. В санчасти сидит Патакон и, методично постукивая по клавишам, неспешно листает в компьютере какие-то документы. Не придаю этому большого значения, стараюсь быстрее дойти до каюты. Все мысли возвращаются к одному: «На этом осколке станции сплошные повара и продукты. В зависимости от того, кто решит отобедать первым. Но и те и другие практически не ели уже несколько дней. Дальше будет хуже».

Захожу в каюту, блокирую дверь изнутри. Закрыв глаза, прислоняюсь к ней спиной. Слышу как в висках стучит кровь. «Нет, это не страх, — успокаиваю себя. — Это общая слабость из-за голода. Нужно делать меньше движений. Беречь силы».

Открываю глаза, осматриваю каюту требовательным взглядом. Думаю: «Куда бы спрятать книгу? Подальше положишь — поближе возьмешь. Сложнее отыскать то, что на виду. Что выбрать?» На столе здоровенная гора: бумаги, книги, рядом проекционные пленки. Засовываю поваренную книгу, развернув ее корешком к стене, в самую середину, между каталогом «Устаревшие кремниевые микросхемы и их аналоги» и справочником «Техника безопасности при работе с высоким напряжением». Отхожу на пару шагов, смотрю. Нормально так лежит, в глаза не бросается. Перевожу взгляд на часы…

В кают-компании уже все собрались, ждали только меня. Я прохожу к удобному, глубокому креслу и буквально падаю в него. Сразу хочется закрыть глаза и заснуть.

— Ну что же, — начинает Люч. — Все в сборе. Сергей высказал одно предположение, как мне кажется очень дельное. Прошу. — Люч садится в свое кресло.

— Можно я не буду вставать? — спрашиваю я и не дожидаюсь ответа. — Спасибо. Ситуацию вы знаете. Мы в заднице. В глубокой. Нам практически нечего есть, нам практически нечего пить. В принципе, на самом минимуме мы сможем продержаться месяц, но к этому…

— Не все, — перебивает меня Дельф. — На станции представители разных видов. Без пищи кто-то продержится дольше, кто-то меньше, но для всех с уверенностью могу обещать лишь три недели.

Я кивнул и продолжил.

— Получить к этому времени помощь вполне реально, главное чтобы услышали поданный нами сигнал бедствия. А его наверняка услышали. Я в этом уверен. Но кроме голода и жажды нам может угрожать и сам жилой модуль. Автоматика отстрелила его за две секунды до взрыва. Вы знаете, что осколки станции повредили нашу внешнюю антенну. Вполне вероятно, что есть и другие повреждения. Если не куски станции, так ударная волна могла достать нас. Самое безобидное последствие — разгерметизация, потеря кислорода. Мы слишком усердно начали горевать о нашей незавидной доле, совершенно не пытаясь спасти себя. Поэтому я предлагаю следующее. Каждому из вас я выделю сканер для дефектоскопии и сектор осмотра. Задача: обследование помещения, сканирование внешней обшивки модуля, выявление повреждений внутренних конструкций, перепись всего, что может оказаться полезным для выживания.

— Значит Взбрык, тебя все-таки достал, — говорит Маринг.

— Я никого не доставал и не достаю! Если кто-то не желает сделать хоть что-то, чтобы продлить свою жизнь…

— Довольно, — гремит Люч. (Вот чем он мне нравится, так это умением гасить скандалы в зародыше. У меня было много начальников, но такой… впервые.) — Если вопросов нет, займемся делом. В центре контроля Сергей выдаст каждому сканеры и обозначит фронт работ.

Мне лень, но я встаю из кресла и иду в свою каморку.

Центр контроля — это громкое, официальное, название небольшой комнатки, где стоят контрольные приборы, датчики, куда стекается вся информация о жизни жилого модуля. Это его маленький мозг. Хотя нет. Это не мозг. Зеркало.

Через полчаса мы расползаемся по палубам и начинаем обшаривать все закоулки, обнюхивать все стены. Я дал команду компьютеру, чтобы тот прибавил освещение. От результатов осмотра зависит наша жизнь.

Мне досталось левое крыло третьей палубы.

Время летит незаметно. День скатился к вечеру. У лестницы на вторую палубу я встречаю Дельфа. Он заметил меня, подходит. Выглядит уставшим. Спрашивает:

— Как успехи?

— У меня чисто.

— У меня тоже. Полный порядок. Это ты правильно придумал. Им нужно чем-то занять голову. Отвлечься. Я сегодня зашел в санчасть… Как раз перед общим собранием. Застал за компьютером Люча. Чем озадачен, спрашиваю. Да так, говорит, проверил результаты последнего медосмотра. Тех, кто остался в живых. Я занялся своими делами. На всякий случай подготовил аппаратуру для реанимации, инъекции, физраствор. Люч ушел, а у меня подозрение появилось. Зачем ему карта медосмотра? Глянул отчет о запрашиваемой информации. Он смотрел молекулярные карты членов экспедиции, структуры ДНК, химические реакции на совместимость материй, показатели аминокислот, биохимические платформы.

— Хочешь сказать, что Люч искал, кто кого сможет без труда переварить, — говорю я. — Что тут странного? Он должен удержать в руках остатки экспедиции. А какой сейчас вопрос всех интересует больше всего? Пищевая совместимость. Кого-то с голодухи, кого-то со страху. Дернул же черт Дершога за язык… Страх это… Это как обвал в горах. Со временем только нарастает. Если Люч потеряет контроль над ситуацией…

— Либо Люч по четыре раза просмотрел файлы, либо их смотрели еще трое. Одни и те же файлы запрашивались несколько раз.

Я вспомнил Маринга и Патакона. Я видел их у компьютера. Одного по пути в библиотеку, другого когда возвращался.

— И что, полистав твои файлы можно сделать достоверный вывод?

— Да. Но только медику или химику. Тебе эта информация ничего не расскажет. Это очень сложно для непосвященного.

«Из коллег в полученной информации смогут разобраться трое: Патакон — он химик, Люч — биолог, и конечно же Дельф. С Патаконом все понятно… Он просто боится за свою шкуру. Он хочет знать, кто для него опасен. Люч — тоже вроде все ясно. Дельф? Зачем он мне все это рассказал? Я всегда относился к нему с симпатией, но сейчас это не имеет никакого значения. Как говорят у нас на Земле, своя рубашка ближе к телу. Господи, только бы не было свары. Мы живы пока доверяем друг другу».

После осмотра в кают-компании слушаю отчеты. Как будто все в порядке. В посадочных капсулах действительно был трехдневный запас питьевой воды. Двенадцать литровых цилиндров с водой перенесли в каюту Люча. Это очень хорошо. Это просто прекрасно. Значит его авторитет пока что вне сомнений.

«Время ужинать, — подумал я и улыбнулся своим мыслям. — Ужинать… Что я собираюсь назвать ужином? Универсальную белковую пищевую добавку?»

Мы сидим в столовой. Смотрю на коллег. Они устали. Это прекрасно. Градус агрессии на сегодня сбит. Сейчас они расползутся по койкам. Мне передают пластиковый стаканчик с серой слизью питательной биомассы. Еще неделю назад ее добавляли в пищу для калорийности. Мы морщились от ее неаппетитного вида, спрашивали можно ли обойтись без нее. Теперь рады, что она осталась. Беру чайную ложку и начинаю маленькими порциями отправлять биомассу в рот. Неспешно рассасываю, тщательно растираю языком по небу. Вся надежда на иллюзию насыщения.

Украдкой поглядываю на Маринга. Ходили слухи, что на Дильбидоке разбойничающие группы риарвонов пожирали людей, когда те попадали в их лапы. Глядя на Маринга веришь в это очень легко.

— Ты не хочешь объявить результаты осмотра?

Поднимаю глаза, смотрю на Взбрыка. Он, конечно, большой кузнечик, но и у него когда-то должен кончиться завод. Боюсь, не доживу до этого светлого дня.

— Слушай, ты меня действительно достал, — отвечаю я грубо. — Чего ты еще не знаешь? Нашли двенадцать литров воды. Результаты дефектоскопии положительные. Если бы было по-другому, ты бы уже об этом знал и бился головой об стену. Что ты еще от меня хочешь? Чтобы я дал тебе гарантию, что прилета спасательной партии ты дождешься живым и здоровым? Да! Я даю тебе эту гарантию! Но только при одном условии. Если ты заткнешься. А иначе я выдерну тебе лапы. Хоть кто-то будет со жратвой…

— Сергей, — на этот раз Люч упустил момент и среагировал слишком поздно. — Прекрати. Мы все нервничаем. Нам всем нелегко. Постарайтесь быть снисходительными друг к другу. Если мы начнем злиться друг на друга… Это будет началом конца. Все запомните. Наша сила в единстве. Только сообща мы сможем выжить. Только сообща. — Люч снова смотрит на меня. — Ты мой заместитель. Ты не имеешь права давать волю эмоциям.

— Извини, — неожиданно и тихо говорит мне Взбрык. — Я действительно психую. Люч прав. В создавшейся ситуации это может быть опасным. Прошу всех простить меня. Мы должны доверять друг другу и не поддаваться панике.

— Послушайте, — говорит Дершог. Он что-то вспомнил и явно доволен собой. — Как же я сразу не сообразил… Дельф. В санчасти есть ячейки для трупов… В морге. Год назад их заменили новой моделью.

— Теперь жмурам лежать значительно комфортней, — шутит Патакон, но сам не смеется.

— Ты прав, — продолжает Дершог, ничуть не смущаясь. — Раньше они работали как обычные морозильники. Сейчас же это полноценные камеры для гиперсна. Так?

— Значит… нам незачем мучиться, — Взбрык поражен этим открытием.

Все смотрят на Дельфа. Он молчит. Сложно понять, что происходит в его голове. Или он никогда ранее об этом варианте не задумывался, или же пытается подобрать более мягкие слова, чтобы объяснить нам несостоятельность этой идеи.

— Теоретически… это возможно, — вздыхает Дельф и облизывает ложечку.

— А практически?

— А практически никто никогда этого не делал.

— Я согласен быть первым, — говорит Взбрык.

— Подождите, — говорит Люч. Он готов рассмотреть любой вариант на спасение экспедиции. Кажется, этот не самый бредовый. — В чем проблема, Дельф?

— Проблема в том, что у камер хранения в морге отсутствуют системы контроля и жизнеобеспечения. Они просто не предусмотрены. Сейчас все объясню. Зачем вообще они были разработаны. Если живое существо все-таки не умерло, а находится в глубокой коме, я в состоянии определить это при помощи средств санчасти, анализатором жизни проверить биотоки мозга. Но если у него болезнь «звездного странника», которая возникает из-за частых переходов через гиперпространство… Изменение гравитации, биологического ритма, спектра излучений ближайших звезд… Это очень важно для жизни. Симптоматика — полное отсутствие признаков жизни. Так вот, у меня нет оборудования, чтобы определить эту заразу. Глубокая заморозка такого пациента убьет. Новые модели камер хранения защищают тело от разложения, не прибегая к глубокой заморозке. Смысл в том, чтобы доставить его до настоящей клиники и провести полный спектр анализов. Но нет никакой гарантии, что если в камеру поместить абсолютно здоровый объект и ввести программу хранения, то по прибытии он останется жив.

— Разве у нас есть другой выход? — спокойно спрашивает Взбрык. — Если наш сигнал бедствия не услышан, мы все равно погибнем. Если же помощь уже на подходе… всего несколько недель, и нас выведут из гиперсна…

— Программа хранения — это не гиперсон, — уточняет Дельф. — Хорошо. Допустим, камера сработает. Все равно кто-то один должен остаться в активном состоянии. Нужно следить за состоянием тел в камерах, за работой самих камер. Нельзя оставлять аварийный модуль без присмотра.

— Ну что же, — говорит Дершог. — Пока все будут в отключке, кто-то один, или скажем двое, останутся дееспособными. Пищевой добавки на двоих хватит на более длительный срок, чем на семерых.

Он сидит напротив меня, и на мгновение я ловлю его взгляд.

Коллеги молчат. Люч в большой задумчивости. И есть отчего. Особенно от последнего уточнения.

— С другой стороны… — пространно говорит Взбрык. — Лечь в камеру, не предназначенную для гиперсна, большой риск. Слишком большой.

«Вот тут ты прав, приятель, — принимаю я его сомнения. — Тот, кто останется контролировать процесс, получит в распоряжение неплохой запас пищи. Охлажденной и прекрасно упакованной».

— Не будем торопиться, — объявляет свое решение Люч. — Биомасса у нас еще есть. А вариант с камерами хранения нужно всячески обдумать.

Расползаемся по каютам. На сегодня приключений, сюрпризов и потрясений более чем достаточно. Закрыв за собой дверь, я вытягиваю вверх руки со сплетенными в замок пальцами. Потягиваюсь. Ноги гудят. Подхожу к музыкальному центру, нахожу в меню скрипичный концерт какого-то немца. Включаю. Каюта наполняется тихими звуками. Вообще-то я не ценитель классической музыки. Когда вселялся в каюту, хотел было сразу потереть все файлы, что осталось от прежнего постояльца, но потом решил прослушать. Скрипка понравилась. Оставил. Под настроение очень даже ничего.

Сажусь на кровать. Готов поспорить на суточную дозу питательной слизи, что сейчас в дверь постучит Дершог. Снимаю ботинки. Валюсь на спину. Конечно, постучит. А значит я прав…

Еще в столовой я собирался многое обдумать, когда вернусь в каюту. Ничего не получается. Засыпаю почти мгновенно…

В дверь кто-то настойчиво стучит. Открываю глаза, подскакиваю на кровати. Рука машинально ищет на поясе «шелест». Стук продолжается.

— Кто там? — Ничего не соображаю, глаза шарят по каюте в поисках чего-нибудь тяжелого. Разводного ключа, куска трубы или в крайнем случае табурета.

— Сергей, это Люч.

Странный у него голос… Что-то случилось. Встаю. В трусах и майке подхожу к двери, открываю.

Люч быстро заходит в каюту, я еле успеваю посторониться.

— Дельф убит.

Наверное, я еще сплю. Мне требуется время, чтобы, не задавая глупых вопросов, осознать услышанное.

— Когда?

— Его нашли десять минут назад. Смотрю на часы. Половина девятого.

— Маринг себя плохо почувствовал, — продолжает Люч, — пошел к Дельфу за пилюлями. На стук никто не отозвался. Он решил, Дельф уже в санчасти. Когда Маринг пришел туда, Дельф сидел за компьютером, уронив голову на стол. Клавиатура залита кровью. Рядом со столом на полу лежала крепежная штанга воздуховода. Очевидно, били ей. Маринг — сразу ко мне. Я думаю, нам нужно поторопиться, пока коллеги не увидели труп. Они, конечно, все равно узнают о трагедии, такого не утаишь, но будет лучше, если мы об этом объявим сами.

— Ты прав, — говорю я.

В голове проясняется. Быстро натягиваю на себя комбинезон. Мы выходим из каюты. Коридор пуст. Идем в санчасть. Я впереди, Люч за мной.

Тишину санчасти нарушает лишь мерное тиканье второго эталонного хронометра. Странное это зрелище смотреть на труп коллеги, с которым ты всего четырнадцать часов назад разговаривал по душам. Густая кровь ошметками висит на короткой серой шерсти. Левая лапа висит словно шланг, правая вытянута вперед, лежит на столе. Осматриваюсь. Люч стоит рядом и отрешенно наблюдает за мной. Никакого беспорядка я не вижу. «Что было брать у Дельфа? Наркотики? Они в сейфе. Стоп! Компьютер. Он работал, когда его убили…»

По коридору кто-то идет. Я и Люч оборачиваемся. В дверях появляется Маринг.

— Я собрал всех в кают-компании, — уныло говорит он.

Люч смотрит на меня. Обычно он сам принимает решения, но сейчас… он не уверен в себе. Совершено первое убийство. Это начало анархии. Я его понимаю и готов всячески помогать.

— Люч, мне кажется, что пора объявить о случившемся, — говорю я. — И было бы неплохо, чтобы после этого ты всех привел сюда. А я пока осмотрюсь.

На пару секунд Люч задумывается, кивает, и они с Марингом уходят.

Я снова смотрю на тело Дельфа. Включаю компьютер. Стараясь не испачкаться кровью, ввожу свой служебный код. Системы функционируют нормально. Провожу тестирование. Все в норме. Проверяю протокол операций. Последовательное удаление 694 173 файлов. Время — семь тридцать. «Неслабо… Получается, что Дельф или всю ночь просидел у компа, объем проделанной работы огромен, или встал с утра пораньше. Тогда он сделал что-то для себя важное, что-то, что заставило его действовать, не откладывая на потом». Вспоминаю вчерашний разговор с Дельфом. Он застал Люча за просмотром молекулярных карт членов экспедиции, структур ДНК, химических реакций на совместимость материй. Я видел Патакона и Маринга тоже сидящих за компьютером. Дельф сказал, что пользователи смотрели одни и те же файлы. Пользователей было четверо. Трое известны. Кто четвертый?

Проверяю перечень удаленных файлов: молекулярные карты членов экспедиции, структуры ДНК, химические реакции на совместимость материй. «Причина? Удаляя файлы, Дельф пытался нас оградить от резни. Логично. Кто-то мог застать его за этой работой, или же он кого-то опередил. Его могли убить со зла. У кого-то могли просто сдать нервы».

Выключаю компьютер, подхожу к сейфу с медикаментами. Сейф как сейф. Что я рассчитывал увидеть? Люч должен знать код. Кроме него и Дельфа больше ни у кого нет доступа к сейфу. Когда все разойдутся, предложу ему проверить содержимое. Разворачиваюсь. Что это? Под столом лежит блестящая золотая коробочка. Подхожу к столу, нагибаюсь. Занятно. Я знаю чья это вещица.

В коридоре шум. Быстро прячу золотую коробочку в карман. Поднимаю крепежную штангу, кладу ее в пустую ванночку из-под медицинского инструмента.

Первым в санчасть входит… конечно же Взбрык. Он замирает едва переступив порог. Сзади напирают остальные. Они полумесяцем обступают труп Дельфа. Молчат. Я стараюсь читать по лицам. Да какие у них лица?! Чудовища из ночных кошмаров. Мордами и то с трудом назовешь. Взбрык как всегда дергается. Похоже вчерашний приступ разума был случайным. Патакон напуган. Маринг… для него труп уже не новость. Люч отвечает за все. Ему жаль, но раз уж ничего не поделать, он не станет убиваться. Дершог кажется равнодушен к происходящему. Немудрено. Он охотник. Убийца. Только… деланное это равнодушие. Он напряжен.

Появляются едва уловимые проблески мыслей, но я стараюсь не думать, а наблюдать.

Все молчат. Вид смерти почти всегда магнетичен.

— Кто это сделал? — бормочет Взбрык.

Ему никто не отвечает. Все думают о причине.

— Ну что же… коллеги, — тяжело вздыхая, говорит Люч. — Мы все давно в одной лодке. У нас на всех одна беда. Теперь среди нас убийца. И тоже один на всех. Мне очень неприятно, но это так. Я всем вам верил. Я и сейчас верю вам. Всем. И буду верить до тех пор, пока мы не узнаем кто убийца. Для этого мы должны выбрать того, кто займется расследованием. Того, кому все мы доверим это тяжелое дело. Я предлагаю Сергея. Он более, чем кто либо из нас, оказался выдержан во время пожара, да и после аварии. Он лучше любого из нас знает станцию… знал ее. Кроме того, я не думаю, чтобы кто-то из вас взял на себя ответственность вести следствие.

Возражений нет, все молча смотрят на меня. Люч удовлетворенно кивает головой.

— Перенесите тело в морг. — Он разворачивается, выходит из санчасти, делает несколько шагов, останавливается, не поворачивая головы, говорит, обращаясь сразу ко всем.

— Тот, кто убил Дельфа, — Люч берет короткую паузу, — убил всех нас.

Он уходит.

Мы переносим тело в морг. Я открываю ячейку «камеры хранения» выдвигаю поддон, на котором стоит неглубокая ванна из прозрачного пластика. Маринг, Взбрык, Патакон и Дершог опускают тело в ванну. Какое-то время мы стоим молча и смотрим на мертвого Дельфа. Его глаза закрыты, но мне кажется, что он тоже смотрит на нас. Он просто молчит, наверное чего-то ждет. Еще минута — и он скажет, кто его убил.

Первым уходит Дершог.

— Сергей, если я буду нужен — я у себя.

Маринг, Взбрык и Патакон смотрят ему вслед. Я задвигаю поддон. Они оборачиваются, по очереди повторяют слова Дершога и выходят из морга. Все расходятся по своим каютам. Я выхожу последним. Останавливаюсь. Какое-то время стою у порога санчасти.

«Хорошенькое дело. Я и не заметил, как мою голову засунули в петлю. Еще полчаса назад для этих ребят я был своим в доску… Ну хорошо, не для всех, но для половины из них точно. А еще через полчаса я стану врагом номер один. И уже для всех. Потому что мне придется расспрашивать их, интересоваться где они были сегодня утром, и каждый из них будет думать, что из всей компании я не верю именно ему, потому именно его подозреваю в убийстве. А один из них на самом деле убийца».

Я иду в свою каюту, сажусь на кровать и пытаюсь проанализировать первые впечатления, догадки, выводы.

«Дельф лучше всех знал, из чего состоит каждый из нас. Это главный вопрос, который сейчас беспокоит всех. Из-за этого кто-то мог увидеть в нем угрозу. Значит, следующим будет Дершог. Нелогично. Дершог должен быть первым. Среди нас он единственный охотник. Или же он тот самый четвертый? Неизвестно. Известно лишь, что четвертый был. Кто он? Обнаружив труп, Маринг пошел к Лючу. Логично, Люч главный. Маринг убил Дельфа и рассказал Лючу, что нашел труп. Логично. Но почему бы ему не промолчать о своей находке? Так он пытался организовать для себя пусть жиденькое, но алиби. Или они заодно? Люч и Маринг. Команда уже разделилась на группы? Возможно. В одиночку выжить сложнее».

Блокирую дверь изнутри. Достаю Поваренную книгу, возвращаюсь на кровать. Быстро листаю оглавление, нахожу блюда из ликапана. Дершог, Маринг и Люч могли иметь некоторые виды на его тушку. Прячу книгу на место, снова сажусь на кровать. В голове столько мыслей, и все равноценные, от чего не знаю за какую ухватиться. Останавливаюсь на наиболее правдоподобных, чтобы хоть от чего-то оттолкнуться.

«Нервы. У кого-то просто сдали нервы. Дельф был весьма добродушным ликапаном, с хорошим чувством юмора. Мог пошутить, надеясь подбодрить собеседника, а тот не понял и треснул его по башке. Почему виновный не сознался? Испугался. А кто ему поверит? Нервы не только у него… У всех нервы…

Свидетель. Что мог увидеть Дельф? Как кто-то роется в его базе данных? Ерунда. К компьютеру санчасти доступ свободный. Ни Патакон, ни Маринг особенно не прятались, когда я их увидел за компьютером. Со слов Дельфа Люч тоже не сильно испугался, что его застукали. То есть теоретически, конечно, он мог не показать вида, а потом тюкнуть лекаря по голове. Но ни Маринг, ни Патакон даже и не думали скрываться. Они развалившись сидели за столом и рылись в файлах.

Пища. Дельфа убили, чтобы позже предложить его съесть. Раз такая ситуация с пищей, не думаю, что в конце концов коллеги не согласятся с этим. Это резко сужает круг подозреваемых. Дершог, Маринг и Люч. Маринг нашел тело. Рассказал об этом Лючу… Люч третий раз попадает под подозрение. Это уже не случайность — закономерность. За ним Маринг… Дершог просто хищник. Их подставили?! Я как будто рад этой мыслишке. Зачем? Чтоб отвести от себя подозрение? Зачем? Чтоб совершить следующее убийство? Чтоб посеять панику? Напугать всех и перебить по одному? Сместить Люча с поста «главнокомандующего», со временем убедить коллег сожрать убиенного или приговорить кого-нибудь еще. А что? Хороша версия! Одна тушка есть. Половина ртов накормлена. Для справедливости нужно накормить вторую половину. Как? Провести индивидуальные консультации и приговорить кого-нибудь. Первые возражать не станут, иначе им Дельф не достанется. Кто мог? Я и Дершог. Нет здесь больше кандидатов в лидеры. Я не убивал. Дершог?

Дершог. Вот тут мы возвращаемся к тому, с чего начали. Вчера он пришел и рассказал мне про книгу. Фактически подтолкнул меня. Кто бы поверил в существовании книги, если бы я не нашел ее… Файлы? Не думаю. Чтобы в них разобраться, нужно специальное образование, а в книге все написано для рядового читателя. Причем без намеков и формул, а открытым текстом. Он мог найти ее сам? Слишком очевиден его замысел. Стоп. Назад. Он рассказал всем о книге и сделал предложение. Если его не осудить, а поддержать, все становятся соучастниками. Это еще большой вопрос, согласятся ли воспитанные, образованные, умные… (были бы людьми — называли бы себя интеллигентами) на такое дело. Хотя… как раз умные и согласятся. Все равно рискованно. А так, все идет само собой. Он подождет, пока каждый сам додумается до этой мысли. Ему лишь останется вовремя сказать вслух то, о чем все думали. Значит Дершог…

Есть еще один вариант, каким бы нелепым он не казался. Космос штука до сих пор малоизученная. Допустим убийца не из наших. Параллельные миры? Или призрак, душа умершего? Недель семь назад была же какая-то чертовщина в радиорубке. Самому смешно. Начитался книжек… Значит надо доказать, что этого не может быть и больше не возвращаться к этой теме. Есть какие-нибудь проявления… — назовем его условно «гость» — гостя? Нет. Есть какие-нибудь улики? Есть, но не его. Слышал о чем-нибудь подобном? Слышал. Верю? Допускаю. Нет, совсем левая идея. «Не нужно быть суеверным, Дик Сент».

Улики. Есть по крайней мере две. Штанга крепления воздуховода и золотая коробочка. И еще сейф. Нужно проверить сейф. Там хранятся транквилизаторы, наркотики. Дельфа могли трахнуть по башке, тиснуть транквилизаторы, а позже подсыпать их в пищу. Бери нас потом голыми руками. Хорошая мысль. Только если убийца Люч, равно как Люч и его команда, таблетки не нужно воровать из сейфа. Он знает код. Значит может взять их в любое время.

Золотая коробочка… Это коробочка Взбрыка. Он постоянно сосал из нее свои фиолетовые шарики. Сластена. Но это еще ничего не доказывает. Он мог потерять ее до взрыва. Ее могли украсть и позже подкинуть.

Штанга крепления воздуховода. Это, пожалуй, самое интересное. Нужно обойти жилой модуль и проверить, где не хватает штанги. Потом сопоставить, кто какой сектор модуля осматривал, и, возможно, появится ниточка».

Встаю с кровати, подхожу к угловому шкафу. Открываю верхнюю дверцу. Запускаю руку под стопку маек, достаю «Бульдог», — короткоствольный, пятизарядный пистолет, барабанного типа, появление которого было вызвано изобретением велосипеда. Месяц назад, когда к нам приходил транспорт, я встретил своего школьного приятеля Виктора, служившего на транспортном звездолете вторым пилотом. Он знал о моем хобби, любви к старинному оружию. «Бульдог» и дюжину патронов к нему он выменял у водителя погрузчика на три бутылки ирландского виски на какой-то далекой планете, где они стояли на мелком ремонте. Убойной силы «Бульдога» вполне достаточно, чтобы пробить легкий скафандр, но мало, чтобы повредить мягкую внутреннюю обшивку космической станции. Так что при необходимости я смогу смело палить, не опасаясь, что вакуум разорвет модуль в клочья.

Расстегиваю одну пуговицу, засовываю пистолет под ремень комбеза. Теперь можно идти на осмотр.

Поднимаюсь на третью палубу. Здесь, конечно, теплее, чем на первой, но все равно прохладно.

Жилой модуль представляет из себя толстый диск, похожий на головку сыра. Первая палуба — библиотека, расходные материалы в небольшой кладовке, три мини-лаборатории, эталонный склад образцов грунта и проб атмосферы. Вторая — жилые каюты, столовая-кухня, санчасть, кают-компания, центр контроля и жизнеобеспечения. Третья — технические отсеки: генератор блока искусственной гравитации, электрическая подстанция, вентиляционные фильтры, энергоустановка, стыковочный шлюз, посадочные капсулы, зонды-разведчики.

Вдумчиво осматриваю отсек за отсеком: «Пожалуй, я обожду с опросом коллег. Они, и среди них убийца, ждут, что я сходу возьму всех в оборот. А я не беру. Почему? Знаю что-то? Догадываюсь? И вообще чем я сейчас занят? Что задумал? Пусть почувствуют себя неуютно. А с ними и убийца. Может он сделает неосторожный шаг, проявит себя… Или пришибет меня? Нет, не думаю. Не хочу думать. Боюсь. Боюсь поверить, что убийство Дельфа — часть хладнокровного плана…»

Генераторная, подстанция, вентиляционные фильтры… С порога вижу вырванный с мясом кронштейн. Именно не сорванный, а вывороченный. Кто-то крутил его, пытаясь переломить крепежное ухо.

Я выхожу из отсека фильтров системы вентиляции, стою в задумчивости возле закрытой двери, из-за поворота выходит Взбрык.

Заметив меня, он замедляет шаг.

— Что-то случилось? — настороженно спрашивает Взбрык.

— Умгу… Дельфа убили.

— Сергей, твои шутки неуместны…

— А что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, не давая ему договорить и опомниться.

— Ничего… — как ни в чем не бывало отвечает Взбрык. — Конечности затекли. Решил размяться.

— А почему здесь?

— А где еще? На первой, палубе холодно. На второй… все и без меня на взводе. Начну маячить — не выдержит кто-нибудь. А нам ведь истерика не нужна, правда? А здесь тихо, свободно. Я никому не мешаю. Как следствие? Есть уже какие-нибудь предположения?

— Есть, — говорю я и начинаю играть. — Есть улики. По крайней мере две.

— Ты знаешь, кто убийца?

Такое ощущение, что от волнения он сейчас захлебнется воздухом.

— А у тебя предположения есть? — спрашиваю я.

— Нет. Нет у меня предположений. Страх у меня есть. А предположений нет.

— Страх… он у всех есть, — я стараюсь говорить тихо. — Только разный он у всех, страх. Твой страх и мой. Я сомневаюсь, что ты с этим страхом поперся на третью палубу, лапки размять. Ты что-то искал? Или кого-то? Сам расскажешь или…

— Расскажу-расскажу. Тебе расскажу.

Взбрык положил мне на плечо лапу и придвинул свою морду почти вплотную к моему уху. Я чуть было не отдернул голову, но, слава богу, сдержался.

— Тут такое дело… — вкрадчиво начинает рассказывать Взбрык. — Я сидел в санчасти, за компьютером. Сначала свои результаты последнего медосмотра проверил. Потом поискал информацию о том, как долго визийцы могут прожить без пищи, какие именно изменения происходят, какие симптомы. У нас ведь от голода перестраивается структура мозга. Мы деградируем, если долго обходимся без пищи. Становимся примитивней. Самое неприятное, что вылечить это практически невозможно. Потом я решил проверить не соврал ли Дершог, рассказывая о тушеном артулунке. Он балагур известный. Признаться, я до последнего момента верил, что это розыгрыш. Думал хочет коллега Дершог нас попугать. Но мне эта шутка не показалась остроумной. Я собрался изучить молекулярную совместимость биологических видов. Если бы я смог доказать, что Дершог сказал неправду, не только бы Патакон успокоился, все бы успокоились. У Дельфа оказалась приличная база данных… Лучше бы я не смотрел файлы. Дершог на самом деле, теоретически конечно, может съесть Патакона. То есть его организм в состоянии переварить и усвоить плоть артулунка.

Взбрык замолчал и посмотрел на меня преданными глазами. Я подождал несколько секунд, но когда понял, что продолжения не последует прошептал так же вкрадчиво:

— Замечательно. Только кто убил Дельфа? Взбрык сильно удивился этому вопросу.

— Откуда мне знать?

— Так какого лешего ты мне рассказал эту сказку? — уже не заботясь о шепоте спросил я.

— Ничего себе сказка… Ты что, не понимаешь, что Патакон — потенциальная жертва?

— В морге лежит не потенциальная жертва, а реальная. Или если Дершог потенциальный, как ты говоришь, потребитель Патакона, то он может быть реальным убийцей Дельфа?

— Странная у тебя реакция, — как будто обиделся Взбрык. — Я бы на твоем месте задумался.

— Над чем? — уже спокойно спросил я. — Я вам не сторож. Не судья. Люч, который, если ты не забыл, здесь что-то вроде президента, поручил мне постараться разобраться с убийством Дельфа. Постараться, понимаешь? Я инженер, а не сыщик. Вы с Патаконом громче всех орали, что оружие нужно выбросить за борт. Оно вам угрожает. Его выбросили. Так что ты теперь от меня хочешь? Чтобы я часовым встал у твоей каюты?

— А почему ты исключаешь Дершога из списка подозреваемых?

— А с чего ты взял, что я его исключаю?

Взбрык замолчал, а я задумался: «Вот и нашелся четвертый, кто рылся в компьютере. Возможно, он тогда и треснул Дельфа по голове. А теперь рассказал мне сказку, про Дершога. Возможно, он там потерял свою коробочку. Но как? Выронил из кармана или обронил в пылу схватки?»

— Извини, — прервал мои размышления Взбрык. — Не нужно мне было это говорить. Нехорошо получилось. Но я действительно растерялся, когда узнал, что Дершог сказал правду. Я думал, что он как всегда шутит.

— Бывает, — сказал я. Мне показалось, Взбрык сейчас был искренним. — На Дершога достаточно просто посмотреть, чтобы испугаться. Не бери в голову.

— Легко сказать. Среди нас убийца. Я даже представить не могу, кто это может быть. Про кого не подумаю, в голове не укладывается. Все приличные, образованные, хорошо воспитанные ученые с галактическим именем…

— А как же Дершог? — перебил я.

— Я и ему верю. Просто как-то неожиданно выяснилось то, что раньше и в голову не приходило.

— Ты прав, — соглашаюсь я. — В голове не умещается. Они ели артулунков, когда Дершог проходил стажировку в спектральной обсерватории на Гольтикапе. Артулунки, населяющие Гольтикапу, неразумны. То, что они могут быть разумны, Галактика узнала через восемь лет, после того как звездные разведчики прилетели на Цыкип и вступили с ними в контакт. Это то же самое… Твои любимые шарики делают из маленьких жучков, верно?

— Из хиликов, — кивнул головой Взбрык.

— Представь, через год выяснится, что есть планета, где эти жучки строят заводы, изучают вселенную, играют в преферанс маленькими картами. Ты же не станешь из-за этого с собой кончать. В лучшем случае откажешься от лакомства.

— Да… Ты прав, — Взбрык вздохнул. — Чувствую, доконает меня этот голод. Нервы уже никуда не годятся. Если ты не против, я пойду к себе.

Взбрык пошел дальше по коридору, а я посмотрел ему в след.

«Занятная получилась беседа. Я ведь не просто так завел разговор о его сладостях. Если бы он был виновен, должен был бы насторожиться. Давно бы уже хватился коробочки. Крепежная штанга из отсека вентиляционных фильтров… Этот сектор осматривал Взбрык. Сначала мне показалось, что он испугался, увидев меня возле отсека, но позже… Нет, не думаю. Плохой он актер. Да и с выдержкой у него слабовато… Не думаю. Значит, его кто-то хотел подставить. Специально подбросил улики. Возможно. Но не нужно торопиться с выводами. Для начала не мешало бы выслушать остальных. Позже. Еще потяну время».

Обследовав третью палубу и не обнаружив больше ничего относящегося к делу, я побрел в столовую. Благо уже было время обеда. Все сидели за общим столом и с некоторым отрешением в глазах болтали о пустяках, ждали меня. Я сел за стол, Люч отмерил каждому его порцию. В какой-то момент я почувствовал, что все с еле уловимым волнением смотрят на меня. Я за себя порадовался — не ошибся, выбрав тактику выжидания, — и как ни в чем не бывало продолжил трапезу.

Первым из кухни вышел Взбрык. Я окликнул его, попросил дать консультацию по одному математическому вопросу. Все оторвались от питательной слизи, проводили меня взглядами. Проходя мимо Люча, я громко поблагодарил его за прекрасный обед, а украдкой шепнул, чтоб через пять минут он зашел ко мне. Мы прошли в мою каюту. В ожидании Люча я начал занимать Взбрыка расспросами о том, в каких отношениях они были с Дельфом, он неспешно отвечал. Когда в каюту вошел Люч, Взбрык чуть ли не подпрыгнул на месте. Насколько я был объективен, утверждать не могу, но лапки у него начали заметно подрагивать. Мне даже страшно представить, о чем он подумал в этот момент.

— Теперь скажи мне вот что, — перешел я к главной теме. — Ты когда последний раз лакомился шариками?

— Перед обедом, — ничего не понимая, ответил Взбрык. — А что? — Тут он как будто о чем-то догадался и улыбнулся. — Постойте, вы хотите сказать, что я, скотина такая, должен был раздать их коллегам? Это бессмысленно. Никто из вас не станет есть хиликов. Это невозможно в принципе…

— Не нужны нам твои конфеты, — прервал я визийца. — Ты носишь их в красивой золотой коробочке?

— Носил, — поправил Взбрык.

— Почему носил?

— Я потерял ее.

— Давно?

— Думаю во время аварии. Такая суматоха была… я даже и не искал ее. Наверное, сгорела вместе со станцией.

— Она не сгорела.

Я протянул Взбрыку подарок его матери. Глаза визийца засветились. Он протянул ко мне лапку и, взяв золотую коробочку, поцеловал ее.

— Откуда она у тебя?

— Я нашел ее в санчасти.

Взбрык замер. Не знаю о чем он в тот момент думал, но то, что думал усиленно, было вне всяких сомнений. Люч все понял, но молчал. Здесь я был главный.

— Ты… ты хочешь сказать, что это я убил Дельфа? — выдавил из себя Взбрык.

— Я хочу услышать, что ты скажешь о находке.

— Мне нечего сказать.

— Но ты понимаешь, что находка не в твою пользу?

— Понимаю.

— Второй вопрос. Что ты делал час назад на третьей палубе?

— Я же тебе уже говорил. Хотел пройтись, размять конечности.

— Ты как будто испугался, когда увидел меня возле отсека с вентиляционными фильтрами.

— А почему я должен был испугаться?

— Потому, что крепежная штанга воздуховода, которой убили Дельфа, была оторвана в отсеке вентиляционных фильтров. Вчера это был твой сектор для осмотра. Тебе было необходимо орудие убийства. Ты припрятал штангу, а утром поднялся и забрал ее.

— А почему это свидетельствует именно против меня? — спрашивает Взбрык. — Тебе просто нужен убийца. Вам всем нужен убийца. Может, это ты оторвал штангу? Может, это ты подбросил мою коробочку для сладостей к телу Дельфа? Ведь никто из коллег ее не видел. И Маринг ее не видел.

— Маринг? — я действительно удивился.

— Да, Маринг. Мы расспрашивали его об убийстве. Он нам все рассказал.

— Он мог намеренно умолчать, зачем всем знать об этом…

— Все равно твои обвинения бездоказательны.

— Я тебя еще ни в чем не обвинял. Просто задал несколько вопросов.

— Значит, я могу идти?

— Если тебе нечего добавить, конечно можешь.

— Мне нечего добавить.

Взбрык быстро выходит из каюты. Мы смотрим, как за ним закрывается дверь.

Люч неспешно проходит к столу, садится в мое рабочее кресло. Я блокирую дверь, забираюсь на кровать с ногами, сажусь по-турецки. Голова… нет, она не болит, ощущения скорее похожи на сотрясение мозга. Сижу прислонившись к стене, чуть запрокинув голову назад.

— Зачем ты его так напугал? — спрашивает Люч.

— Хочу, чтобы он был осторожнее.

— Если он будет напуган, это не значит, что он станет осторожным. Теперь он будет шарахаться от каждой тени.

— Вот именно. Будет. Будет более внимательно относиться к своим поступкам и словам. Постарается больше не давать повода для подозрений. Тем самым станет просто осторожнее. Значит, у него появятся лишние шансы выжить.

— Может ты и прав, — соглашается со мной Люч. — Я так понял, у тебя уже есть какие-то соображения?

— Возможно.

Я молчу, собираюсь с мыслями, пытаюсь все вспомнить.

— Вчера днем ко мне зашел Дершог, — говорю я. — Он был немного расстроен произошедшим в кают-компании. Мы с ним обсудили эту историю, я постарался его как-то ободрить. И тут он мне говорит, что на станции, в библиотеке, есть одна книга. Как она называется, он не помнит. В этой книге описаны рецепты приготовления блюд из всех разумных существ галактики…

— Да… — задумчиво говорит Люч. — Припоминаю. Что-то такое было.

— Дершог сказал, что мне эту книгу лучше найти и убрать подальше, пока ее не нашли другие. А иначе тут такое начнется… Сам он не рискнул бы ее взять. На него и так все косятся. Особенно на его зубы. Я ему не сильно-то и поверил, но решил проверить. Если книга существует, ее действительно лучше спрятать подальше.

— Так вчера в библиотеке ты ее искал?

— Да. И знаешь, что самое интересное? Пока я искал книгу, в библиотеку заходили Взбрык и Патакон… Ну и ты, конечно.

— Хм-м… — Люч улыбается. — Ты хочешь сказать, что мы приходили искать книгу?

— Не перебивай. Я просто рассказываю тебе, что было до убийства, что после. Так вот… когда я проходил мимо санчасти, то видел сначала Патакона, а позже Маринга, сидевшими за компьютером. Что-то они там искали. Когда мы осматривали жилой модуль, я встретился с Дельфом, наши сектора были рядом. Он рассказал мне, что застал тебя в санчасти за компьютером. Поинтересовался, что же ты там такое искал — оказалось ты смотрел файлы структур ДНК членов экипажа станции, биохимических платформ, аминокислот, совместимости материй… Кроме тебя этим же интересовались Маринг, Патакон и Взбрык. Теперь Дельф мертв.

Я замолчал. Люч смотрит на меня. Не пойму то ли задумался, то ли ждет, что я скажу что-то еще.

— Ты от меня хочешь услышать объяснения? — спрашивает Люч.

— Может и не объяснения, но… было бы неплохо хоть что-то услышать.

— Я действительно просматривал названные тобой файлы. После неосторожности Дершога, я решил проверить говорит он правду или нет. Теоретически конечно.

— Взбрык сказал мне то же самое про себя.

— Я нашел нужные файлы, — продолжает Люч, — а Дельфу соврал, чтобы зря не нагнетать обстановку. Сам видел, как все восприняли рецепт Дершога. Мне больше нечего добавить.

— А мне от тебя больше ничего и не нужно. Сегодня утром, когда вы с Марингом ушли из санчасти, я нашел коробочку Взбрыка. Естественно никому не сказал, как пока что и не спешил с опросом коллег. В первую же очередь я решил осмотреть модуль, постараться найти, откуда взялась крепежная штанга, которой убили Дельфа. Я нашел место. Ее оторвали в отсеке с вентиляционными фильтрами. Этот сектор осматривал Взбрык. Когда я вышел из отсека, то чуть ли не столкнулся с ним. На вопрос: «Что ты здесь делаешь?» — он ответил, что решил размяться. Мол, тут посвободнее, а для коллег спокойнее. Остальное ты слышал.

— Прекрасно, — сказал Люч. — У тебя всего четверо подозреваемых. Я, Взбрык, Маринг и Патакон. Все улики против Взбрыка. Как кандидат он почти идеален. Пуглив, невыдержан, я бы даже сказал вспыльчив… Убить мог из страха за свою жизнь. Чем не мотив? Но улики, как на подбор, одна нелепее другой. Это наводит на мысль, что его кто-то пытается подставить, а тебя пустить по ложному следу.

Какое-то время мы молчим.

— Где сейчас эта книга? — спрашивает Люч.

— Я ее спрятал.

— Хотелось бы взглянуть. Действительно там то, о чем ты говорил? Хотя… нет. Не нужно. Не дай бог кто-то увидит или узнает… Нас может утопить даже маленькая волна. Кто знает о книге?

— Я, ты и Дершог.

— Это хорошо. Пусть так и остается.

«Черт! Почему мне кажется, что он действительно доволен тем, что про книгу знаем только мы трое? Это невыносимо! Как могут следователи жить, постоянно подозревая людей в убийстве, при этом прекрасно понимая, что большинство из них окажутся невиновными».

— Дельфа убили около восьми часов, — говорю я. — Я проверил протокол операций. Он удалил все файлы имеющие отношение к молекулярной, химической, клеточной и пищевой составляющей биологических видов находящихся на модуле.

— Похоже, он поверил в слова Дершога. Или решил, что в них поверят коллеги и хотел подстраховаться. Самый разумный шаг, который был сделан на модуле за последние три дня.

Люч ушел. Я какое-то время просто сижу и ни о чем не думаю. Но не долго. С тоской задумываюсь о шампуре шашлыка, бутылке «Алазанской долины» и паре мясистых помидорчиков. В животе начинает булькать. Как же хочется есть…

Чтобы хоть немного отвлечься, я иду в кают-компанию. У нас хорошая видеотека. По пути раздумываю, что бы посмотреть… Наверное, комедию. Нужно отогнать дурные мысли. Из кают-компании доносятся голоса птиц. Там кто-то уже слушает звуки природы. Не беда, надену наушники. По характерным бликам у правой стены угадываю работающий голографический симулятор.

Так и есть. В дальнем левом углу сидит Маринг. Только он сидит не в кают-компании, а у камня, на берегу реки. В десяти метрах от него стена леса. Пейзаж явно фиотерский. Хорошая планета — правда аборигены там слишком бестолковые — от того и тоскливая. Природа очень похожа на Землю.

— Не помешаю? — спрашиваю с порога.

— Проходи, — отвечает Маринг.

— Костерка не хватает.

Маринг берет с пола, а точнее с травы, пульт, набирает несложную комбинацию цифр, вытягивает руку с пультом перед собой, и рядом с ним возникает костер. Языки пламени танцуют свой магический танец, искры летят вверх. Маринг настраивает звук, сучья начинают мелодично потрескивать. Ощущение реальности окружающего мира стопроцентное. Прежде чем сесть рядом, пытаюсь ногой отшвырнуть в сторону небольшой камень. Прекрасно понимаю, что он ненастоящий, что его нет в кают-компании, но рефлексы делают свое дело.

— У тебя есть ко мне вопросы? — устало спрашивает Маринг и тут же отвечает: — Я был вчера в санчасти, листал файлы в компьютере.

— Смотрел последние анализы?

— Нет. Меня заинтересовало, насколько мог пошутить Дершог, а насколько сказать правду. Не конкретно про артулунков, а в принципе.

— Ну и как?

— Я не химик, но… насколько я понял, теоретически это возможно. Ты, наверное, меня подозреваешь… Правильно. Ведь это я нашел тело. Свидетелей нет. Тюкнул Дельфа по голове, а сам бегом к Лючу, кричать что убили.

Я молчу. Честно говоря, мне просто нечего сказать. Я устал от версий за и против. У меня вообще складывается впечатление, что если сейчас возникнет необходимость доказать вину любого в убийстве Дельфа, я это сделаю не напрягаясь. А через пять минут так же легко смогу доказать обратное. Я сделал правильный выбор, когда поступил в радиоэлектронный институт, а не в юридический.

В дверях появляется Патакон. Останавливается. Смотрит на нас и сопит. Мы с Марингом молчим. Патакон молча проходит к столу с шахматами, садится в кресло.

— Никто не желает партию?

Маринг отрицательно качает головой. Патакон начинает расставлять фигуры. Я встаю, подхожу к столику, сажусь в кресло напротив.

— Какими будешь играть?

— Все равно.

— Тогда мой белые, — говорит Патакон и перемещает коня с g8 на f6.

Я двигаю пешку с d2 на d4. Патакон играет хорошо, это все знают. Честно говоря, я даже и не собираюсь выигрывать. Первую партию я ему быстро проиграю. Нет, не в лоб, конечно, сделаю вид что задумал пакость, а она не получилась. Нужно хоть немного поднять артулунку настроение. А вот вторую… мы еще посмотрим, чья стратегия сильнее.

Через час достаточно вдумчивой игры счет два один в пользу Патакона. Я так увлекся игрой, что искренне и близко к сердцу принимаю поражения. Патакону кажется все равно, выигрывать или проигрывать, он получает удовольствие от самой игры. От комбинирования ходов, от предугадывания ситуаций. Игра ради удовольствия. Я всегда завидовал людям, умеющим спокойно смотреть на мир. Без истерики и эйфории.

— Что ты делал в санчасти? — спрашиваю я, делая короткую рокировку.

— Когда? — невозмутимо спрашивает Патакон.

— Вчера.

— Давление мерил.

— Тебя видели за компьютером.

— Когда?

Ловлю себя на неожиданном приступе гнева. Осторожно делаю глубокий вдох. Беру себя в руки. Успокаиваюсь.

— Вчера.

— Кто?

— Я.

— Информацию искал.

Патакон отступает слоном. Ой-ой-ой. Какую бяку он мне приготовил…

— Какую информацию? — спрашиваю я и отступаю ферзем.

— Может меня съесть Дершог или подавится.

— Ну и как?

— Этот не подавится.

— Боишься?

— Опасаюсь. А ты не боишься?

— Я — нет.

— А зря. Таких, как ты, на него троих надо.

— Значит, ты всерьез веришь в угрозу своей жизни?

— Дельф тоже не верил.

— Но его же не съели.

Патакон поднимает глаза и смотрит на меня как всегда спокойно, но в последнее время еще и немного грустно.

— А откуда ты знаешь? Может, ему кто-то уже ноги обглодал. Ты что проверял тело?

— А с чего ты взял, что кто-то должен обглодать ему ноги?

— Кто-то же должен иметь с ним молекулярную и биохимическую совместимость.

— Совсем необязательно, что кто-то из наших.

— Необязательно, — соглашается Патакон. — Шах.

Взбрык почти вбегает в кают-компанию. Мы с Патаконом поворачиваемся в его сторону, Маринг, заслышав шум, открывает на несколько секунд глаза и, увидев, кто пришел, снова закрывает их.

— Вот вы где… — говорит Взбрык. — А я по интеркому ищу, нет никого в каютах… — и садится рядом с Патаконом.

Я хмыкаю. Вывожу короля из-под удара. Сейчас начнет давать советы…

Так и есть. Через шесть ходов Взбрык предлагает срубить моего коня. Патакон на советы не реагирует. У него своих идей полно.

Проходит еще десять минут, я таки проиграл партию. Нелепо проиграл. Но ничего уж не поделаешь.

— Будешь играть? — для приличия спрашиваю Взбрыка.

— Плохо играю.

Патакон встает из кресла.

— Расставляй, — говорит он и выходит из кают-компании.

Я расставляю фигуры. В коридоре слышатся голоса. Взбрык настораживается. Смотрит в коридор но, похоже, ему не видно разговаривающих, и плохо слышно о чем они говорят.

Входит Люч.

— Какие новости, капитан? — спрашивает Взбрык.

— Новости есть, — говорит Люч и идет к шахматному столику,

Я смотрю на него, Маринг встает с травки, подходит к нам.

— Хорошие или плохие? — уточняет Взбрык.

— Сейчас все соберутся, и я объявлю.

— В чем дело, адмирал? — от порога гремит Дершог. — Зачем ты просил меня прийти?

— Сейчас вернется Патакон и вы все узнаете. Посиди пока.

— А куда он пошел? — не унимается большой кузнечик.

— По нужде. Что ты такой нетерпеливый?

Взбрык обижается. Встает. Начинает прохаживаться по кают-компании.

Признаться, нам всем не терпится узнать, что там за новость. Мы все надеемся, что наш сигнал услышан, к нам идет помощь. Но откуда это знать Лючу…

В коридоре снова слышится шум. Мы оборачиваемся к двери. В кают-компанию вбегает Патакон, открывает рот, что-бы сказать что-то, но замечает Дершога и замирает. Его глаза из настороженно напуганных превращаются в напугано растерянные.

— Что случилось? — Люч напуган ничуть не меньше. Патакон смотрит на Дершога, потом на Люча, снова на Дершога. Неприятное ощущение необъяснимого страха появляется и у меня. Чувствую во рту металлический привкус, маленькие мурашки пробежали по щекам и шее.

— В морге кто-то есть, — наконец смог выдавить из себя Патакон.

— Кто есть… — Люч медленно поднимается из кресла. — Все здесь… Что ты несешь…

— Я шел мимо. Вдруг слышу… шум. Остановился, прислушался. Слышу тихий лязг металла. А потом точь-в-точь как шум поддона, когда его выдвигают из морозильника.

— И ты решил, что это я мертвеца глодаю, — говорит Дершог, догадываясь о причине столь странного взгляда.

— Может, тебе показалось? — Люч понимает состояние Патакона. Ему сейчас что угодно привидится.

— Я еще не сошел с ума! Там кто-то есть! Спорить можно до бесконечности.

Люч выходит из кают-компании первым, за ним Дершог и Патакон. Взбрык судорожно смотрит то на меня, то на Маринга. Маринг спокойно стоит рядом со столиком. Я встаю, иду следом за всеми. Взбрык обгоняет меня. Марингу ничего не остается, и он лениво идет за нами. У меня в голове снова появляется идиотская мысль, которую я всего несколько часов назад выгнал взашей, доказав, что этого не может быть.

Прибавляю шаг.

В санчасть мы вваливаемся почти одновременно, лишь Маринг немного отстает. Еще несколько шагов, и мы в морге. Нас всех в полном смысле слова прошибает столбняк…

Нижняя левая ячейка открыта, поддон с ванной наполовину выдвинут. Из ванной поднимается жидкий парок охладителя. Первым в себя приходит Дершог.

— Если ни у кого нет других идей, я бы предложил обшарить жилой модуль еще раз.

— Кого ты надеешься найти? — спрашивает Люч.

— Того, кто выдвинул поддон.

— А когда ты пришел в кают-компанию? — спрашивает Патакон.

Мы смотрим на Дершога. Вопрос для Патакона вполне уместный. Вот только Дершог не мог быть в морге. Он появился сразу же за Лючем, как только тот поговорил с Патаконом и вошел в кают-компанию. Он, конечно же, мог выдвинуть поддон, но только не в тот момент, когда Патакон проходил мимо санчасти.

— Он пришел сразу после того, как ты вышел, — отвечаю я за волка.

Патакон в растерянности. Судя по всему, единственный, кого он заподозрил, оказался вне подозрений.

Я до конца выдвигаю поддон, осматриваю тело Дельфа. Все на месте. Теперь коллеги с некоторым удивлением смотрят на меня. Дершог… Дершог как раз спокоен. Он понимает, что осматривая Дельфа я, во-первых, успокаиваю Патакона и Взбрыка, во-вторых, просто проверяю версию, пусть и абсурдную.

«Но, черт возьми, даже если предположить, что Патакон с перепугу услышал то, чего не было, то кто тогда выдвинул поддон? Хотя… Это мог быть кто угодно и времени у него было предостаточно. А Патакон всего лишь увидел тело. Остальное он просто дофантазировал, чтобы ему поверили. Тогда остается узнать сущую малость: зачем Патакона занесло в морг, если он собирался идти по нужде? Господи, с каждым часом новые загадки. Если не опухну с голоду, сойду с ума от размышлений».

Через полчаса мы сидим в кают-компании. Голографический симулятор превратил ее в небольшую лесную поляну, где-то в горах. В дальнем левом углу журчит ручей, на ветвях щебечут птицы, солнце выползает из-за горизонта.

Сидим молча.

«Что произошло в морге? Скорее всего, чья-то шутка. Кто-то развлекается со скуки. Кто? Только Дершог. Остальные слабоваты для таких шуток. Но Патакон клянется, что слышал шум».

— Люч, ты грозился ошарашить нас новостью, — напоминаю я.

— Да-да, — оживляется Взбрык. — Мы действительно забыли об этом.

Люч ерзает в кресле, усаживается поудобнее. Посреди лесной горной поляны широкое шаргашское кресло выглядит, конечно, диковато.

— Новостей две, — говорит Люч.

— Одна плохая, другая хорошая? — спрашивает Маринг.

— Действительно одна новость хорошая, вторая… А о второй вы наверное давно догадывались сами. Итак первая. Наш сигнал услышан.

Люч берет паузу. Мы молчим. Мы просто не можем реагировать. Слабость, нервное перенапряжение. А теперь облегчение. Смерть, вроде как откладывается.

— В это трудно поверить, но мой компьютер смог зафиксировать слабый сигнал. Всего один раз. Это обрывок радиограммы, которую они очевидно постоянно повторяют. Нас услышал звездолет Торговой федерации «Меркурий». Он изменил курс и идет к нам. Но он придет не раньше чем через пять недель.

— Это вторая новость или будет еще хуже? — спрашивает Дершог.

— Это вторая новость.

— А тебе мало? — сквозь нервный смешок спрашивает Взбрык. — Тебе этого мало?

— Мне этого достаточно, — спокойно отвечает Дершог. — Мне достаточно того, что нас услышали и к нам идет помощь. Пищевая добавка у нас еще осталась. Мало конечно, но на пять недель можно постараться растянуть.

— Чего там на пять недель растягивать? — срывается Взбрык. — Мы же считали, у нас на четыре недели и то с трудом хватит. А тут пять…

— А я согласен, — говорит Маринг. — Пять недель протянуть можно. Тяжело, конечно, но выхода нет.

— Я тоже согласен, протянуть можно, — говорит Патакон. — По крайней мере попробуем.

Назад: ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВ Сильные дыхом

Дальше: ДМИТРИЙ ПОЛЯШЕНКО Люди, звезды, макароны

СЕРГЕЙ ГАЛИХИН Поваренная книга Мардагайла

СЕРГЕЙ ГАЛИХИН
Поваренная книга Мардагайла