Глава 1
Солнце медленно поднималось из-за горизонта. Его ленивые лучи скользили по крышам многоэтажек, плотно прислонившихся друг к другу, частично поглощались потемневшими от городской пыли стеклами и сползали вниз, к не успевшему еще нагреться асфальту.
Ветер разносил «ароматы» мусора и гари, столь обычные для города. Подобно солнечным лучам, он тоже был сегодня ленив и поэтому, не торопясь, гнал по проезжей части мусор, забирался в открытые настежь форточки и почти неуловимо колыхал длинные волосы незнакомца, стоявшего прямо посреди тротуара. Уверенная поза и широко расставленные ноги, казалось вросшие в асфальт, говорили о том, что, по–видимому, стоял он здесь всегда, и, скорее всего, будет продолжать оставаться в этой неподвижной позе до скончания времен.
На самом деле он появился здесь, на грязном, уставшем от каждодневной жары тротуаре, чуть более трех секунд назад. Но произошло это в тот неуловимый миг, когда одна секунда спешила поскорее сменить свою предшественницу. Поэтому его очертания не проявлялись медленно и постепенно, как это бывает в детских мультфильмах. Он возник целиком и полностью настолько быстро, что стороннему наблюдателю показалось бы, что раньше он просто–напросто не замечал его, а теперь вот взгляд почему-то задержался на высокой фигуре.
Никому не было дела до того, что кто-то совершенно ненормальным способом возник посреди тротуара. Утром у людей есть дела поважнее, чем глазеть на кого попало.
Да и не будь обычной уличной спешки, все равно никому не было бы дела до человека, облаченного в сверкающие серебром рыцарские доспехи, подпоясанного ремнем с огромной пряжкой в виде какого-то странного вензеля. На поясе у незнакомца висели внушительных размеров ножны с мечом. В левой руке рыцарь держал шлем, а правая покоилась на эфесе меча. Русые волосы ниспадали на белый плащ с изображением солнца, наброшенный поверх доспехов.
И что только не вытворяют компании ради рекламы! Равно как и люди, не нашедшие постоянной работы и готовые на все лишь бы не остаться без денег. Стоять под палящим солнцем в этой «консервной банке» и навязчиво всовывать в руки прохожим рекламные листки, было, наверное, уж самой распоследней работой, которую смог найти этот молодой человек, потому что в этом месяце солнце накаляло в городе воздух до тридцати пяти градусов по Телию.
Но узнай кто-нибудь, кем на самом деле работает длинноволосый юноша, он, пожалуй, почувствовал бы себя очень испуганным. И, пожалуй, даже захотел бы убежать, куда глаза глядят…
Впрочем, незнакомец был не так уж и молод, как казалось с первого взгляда. Он скорее выглядел моложаво за счет чисто выбритого лица. Рыцарь не носил бороды и усов, что в корне искажало представления историков о полном отсутствии личной гигиены во времена, к которым мог бы относиться его необычный наряд. И все же, верхний предел, который ему можно было бы дать — двадцать пять лет. Лицо его было довольно грубо скроено природой и не имело признаков того, что знающие в этом толк молодые девушки назвали бы красотой. Длинные волосы были аккуратно причесаны и перехвачены тонким кожаным ремешком.
Незнакомец сосредоточенно осматривал окрестности, которые представляли собой груду поставленных вплотную друг к другу многоэтажных домов. По лицу его скользнула легкая усмешка, чуть–чуть наивная, но все же это была усмешка уверенного в себе человека. Затем он принялся внимательно разглядывать прохожих. Наконец, рыцарю в серебристых доспехах это надоело, он вздохнул и направился в арку ближайшего двора.
Он шел абсолютно спокойно, словно уже множество раз проходил через эту вот арку, в этот вот подъезд. На самом деле, рыцарь шел наугад. Ему просто–напросто требовалось тихое место, где бы он мог решить кое–какие мелкие проблемы, возникшие в связи с прибытием на новое место.
Железная дверь с кодовым замком не стала для него серьезным препятствием. Судя по уверенному движению, рыцарь просто собирался вырвать дверную ручку вместе с самой дверью. Но этого почему-то не произошло. Дверь с легкостью открылась, несмотря на четырехзначный код, и только услужливо скрипнула вслед вошедшему.
Рыцарь, гремя доспехами, поднялся по каменным ступенькам и подошел к очень полезному изобретению цивилизации под названием «лифт». На дверцах были выведены какие-то надписи — не то имена создателей лифта, не то хозяев дома.
Рука все тем же невозмутимым движением нажала кнопку вызова, и створки раздвинулись с глухим гудением. Взору неискушенного городской жизнью, совершенно не избалованного благами цивилизации человека предстала маленькая комнатка с грязным полом. Отвратительно пахнуло мочой и табаком. Рыцарь, ни на миг не поколебавшись, зашел в эту комнатку и нажал затертую кнопку. Двери закрылись, лифт загудел, неся пассажира вверх.
Рыцарь вышел на последнем этаже: взору предстали тускло освещенные единственной лампой стены и дверь, очевидно ведущая на лестницу, по которой можно было подняться в случае поломки лифта, а лифт ломался очень часто.
На лестничной клетке было тихо. Лестницы городских подъездов, отделенные от квартир коридором и дверью, представляют собой странное место. Ближе к сумеркам там бурно закипает жизнь, существующая по своим, отличным от норм человеческого общежития, законам. Но сейчас было утро, лестничная площадка девятого этажа была абсолютно пуста и представляла собой очень удобное, пусть и не вполне уютное место, где вдали от любопытных глаз можно заняться некоторыми насущными делами.
Молодой человек вздохнул и присел на ступеньки. Сняв с плеч видавший виды дорожный мешок и основательно в нем покопавшись, он извлек расшитый кисет и трубку странного, с зеленоватым оттенком дерева. Она была украшена замысловатыми узорами. Можно даже сказать, что трубка являла собой верх искусства резьбы. Оттуда же рыцарь извлек зажигалку — массивное бензиновое чудовище, вроде тех, которые были популярны лет сорок назад. Ни трубка, ни тем более зажигалка, никак не сочетались с доспехами. Но, по–видимому, представляли для странника немалую ценность, судя по тому, что он не ленился всегда таскать их с собой.
Голубоватый трубочный дымок, подсвеченный утренними лучами, мягко растекался по лестничной площадке, еле касаясь испещренных довольно странными рисунками стен, не мытых с самого строительства дома окон и потемневшего от грязи и пыли потолка, до которого неизвестные художники тоже ухитрились добраться.
Рыцарь встал и взглянул на стену. Он слегка коснулся ее, и та превратилось в огромное зеркало, блестящее начищенной поверхностью. Рыцарь с критическим видом осмотрел себя и иронично покачал головой.
Первым делом он с легкой небрежностью и, казалось без всякого сожаления, отшвырнул в сторону прекрасный шлем из серебристого металла, который, догремев по ступеням до следующего пролета, уже перестал быть таковым. На полу валялся старый закопченный алюминиевый чайник с большой дырой в боку.
Затем юноша все с той же легкой небрежностью провел обеими ладонями по своей густой шевелюре. Прекрасные русые волосы медленно падали к его ногам, превращаясь в голубоватые брызги искр, и исчезали, оставляя на полу лишь кучки черного пепла.
«Что ж, так значительно лучше», — подумал он и продолжил изменения. Пристально вглядевшись в импровизированное зеркало, рыцарь закрыл глаза, а когда он их снова открыл, то от прежнего человека, пришедшего, по–видимому, из глубины веков или даже откуда-то дальше, не осталось и следа.
Перед зеркалом стоял обычный молодой человек, одетый, правда, несколько более изысканно и вычурно, нежели его сверстники, живущие в этом городе. Пиджак был словно сшит на заказ. Черная ткань плотно облегала плечи, но не доставляла этим неудобств хозяину. Под пиджаком была иссиня–черная рубашка из тонкого шелка, застегнутая, несмотря на надвигающуюся полуденную жару, на все пуговицы. Также юноша был облачен в того же цвета брюки, опоясанные тонким ремнем из темной шершавой кожи со странной пряжкой–вензелем, ничем не отличавшимся от того, что был на массивном кушаке, опоясывающем кольчугу. Вместо высоких кожаных сапог, заляпанных дорожной грязью, на его ногах теперь красовались изящные, начищенные до зеркального блеска черные туфли.
В целом, его внешний вид наводил на мысль о похоронах и траурной церемонии, что было не далеко от истины. Но бывший рыцарь, а ныне Джон Райдер, — согласно паспорту, лежавшему во внутреннем кармане пиджака, — остался доволен этим своим новым видом. Помимо паспорта в том же кармане лежала толстая пачка банкнот, а в кармане черных брюк — антикварные часы–трехкрышечник. В мире постоянной суеты и бесконечного марафона по каменным джунглям не всегда возможно определить время по солнцу.
«Джон — что за идиотское имя», — подумал он, внимательно разглядывая фотокарточку — маленький цветной квадратик на паспорте, который возник три минуты назад, и в подлинности которого не усомнилась бы ни одна спецслужба мира. Бросив рассеянный взгляд под ноги, он подобрал симпатичную, небольшого размера дорожную сумку из черной замши и бодро зашагал по ступенькам вниз. С гудящим и то и дело норовящим застрять между этажами изобретением цивилизации под ничуть теперь уже не странным названием «лифт» он больше не хотел общаться.
Мысли бежали в голове столь же стремительно, как и ступеньки под ногами. Центральный архив работал как всегда слаженно и оперативно. Перед ним в безудержном полете проносились, как одно мгновенье, страницы истории, выдержки из книг, кадры кинохроники. Рушились и возводились храмы, люди приветствовали новых правителей и раздирали на куски портреты старых. Железные звери с металлическими колесами вместо ног наползали на пылающие огнем дома. Пронизывая воздух мириадами искр, в небе вырастал огромный гриб из огня и клубящейся пыли…
Все становилось на свои места: стал понятен смысл таинственных надписей на стенах и в лифте — это всего лишь названия спортивных команд и имена популярных музыкальных исполнителей. К своему удивлению, Джон обнаружил несколько магически знаков и призывов к тьме, написанных столь наивно и с такими вопиющими ошибками, что он невольно усмехнулся. «Дети…»
Жара с тупым упорством терзала пыльный асфальт, но вопреки всем законом физики боязливо обтекала человека в траурном костюме, шедшего в пока неизвестном ему направлении. Первая цель была благополучно достигнута: он ничем не отличался от толпы. Неспешно плывя в людской гуще, он думал их мыслями и смотрел их глазами, чувствовал за них, если они хоть что-то могли чувствовать. Он был одним из них, и это было лишь маленькой долей его нелегкой работы, чем-то схожей с работой дровосека, хладнокровно разрубающего чурбаки. Махая острым топором, нужно просто забыть, что они были некогда живыми деревьями, и не думать ни о чем, как эти поленья. Не думать, чтобы не стало жалко.
«В давние времена, когда само время еще не родилось на свет, а пространство было всего лишь условностью, Дай–мэ–рак решил создать Великую Игру с очень сложными правилами. Он зачерпнул своей могучей ладонью первозданную тьму.
Она была холодна и податлива, словно горсть снега с ледяной горной вершины, и он назвал ее «Иншай'а», что значит Бездна. Так было произнесено первое слово, самого первого языка, на котором разговаривают лишь те, чьи слова рождают у других образы.
Дай–мэ–рак сжал в ладони частицу Бездны и сказал «Ай'шай'а, так родилось второе слово первого языка и значило оно Свет. И разлился Свет над Бездной под строгим взглядом Дай–мэ–рака, образуя контуры доски для Великой Игры.
И каждая клетка поля была столь велика, что в ней сходились сотни потоков света, образуя дороги, по которым полетели в свой первый полет самые первые звезды, а вокруг них, под их холодными или теплыми лучами, появились планеты, пока еще безжизненные, ибо Дай–мэ–рак не сделал еще игровые Фигуры и не расставил их по нужным клеткам.
И были те клетки столь различны меж собой и число их было столь велико, хоть и известно Дай–мэ–раку, что тот не мог не радоваться своему творенью».
(Книга Откровений Знающих стихи с 1–5)
