Пролог

Я шел своим обычным маршрутом через сквер. Пышные кроны старых деревьев отбрасывали густую тень. По бокам дорожки стояли потемневшие от времени деревянные скамейки. В это время суток они обычно пустовали, но на одной из них я заметил темную фигуру, склонившуюся над книгой.

Молодой человек читал. До сих пор не могу понять, что заставило меня остановиться? Я стоял и молча смотрел. Мне почему-то показалось, что он читает книгу не в первый раз, и даже не во второй. Но в тоже время было совершенно не похоже, что он учит наизусть учебник к экзамену. Слишком беззаботно и спокойно скользили его глаза по строчкам. Казалось, что он просто читает любимые стихи, которые и так знает наизусть.

Это было странно. Молодой человек лет двадцати пяти, сидящий ранним утром в сквере с книжкой в руках. Сколько лет хожу по этому скверу, но такого не видел никогда. Книга тоже была нестандартного формата. Кроме того, мне показалось, что черная обложка сделана из кожи. Молодой человек перевернул страницу, и я перевел взгляд на лист: он был усеян странными символами.

Не скрою, мне очень хотелось спросить: что же он все-таки читает? Но я, как всегда, постеснялся. Да и потом, вид у него был какой-то странный. Впрочем, я люблю разглядывать людей и подмечать всякие интересные детали, поэтому вполне возможно, что кому-то он показался бы совершенно обычным человеком, я бы даже сказал, типичным горожанином — взгляду не на чем остановится: обычная короткая стрижка, с какой ходят сейчас большинство мужчин, черный костюм и черная же рубашка. Несколько мрачновато, конечно, но молодежь всегда стремиться выделиться. Правдоподобие и обыденность никак не сочетались со странной книгой.

Нет, что-то все же с ним было не так, и дело даже не в книге. Нечто абсолютно неуловимое или просто–напросто сознательно скрытое было в этом человеке, и это нечто странным образом притягивало мое внимание и в тоже время создавало незримый барьер межу ним и мной.

Я стоял в нескольких шагах от него, не в силах ни отойти, ни приблизиться. И мне это казалось совсем невежливым. Кому понравится, когда над тобой стоят, смотрят, думают о тебе невесть что, но не заговаривают?

Из-за серых туч выглянуло солнце, на мгновение осветив крыши близлежащих домов и верхушки деревьев. Это было холодное, совершенно не характерное для наших краев летнее утро. На земле все еще лежали остатки снега, при дыхании изо рта выходила слабая струйка пара, но все-таки это было лето. Трудно поверить, что еще вчера стояла нестерпимая жара, от которой не спасало ничего. На небе не было ни облачка. И так продолжалось почти месяц. А сегодня утром небо вдруг покрылось тучами. И пошел снег. Не дождь, не град, а именно снег. Причем, какой! Подул леденящий северный ветер, неизвестно откуда взявшийся в наших теплых широтах, и пошел снег. Густые, мягкие и пушистые хлопья падали на землю и не таяли. Люди выходили на улицу, надевая куртки. Они нагибались, не веря своим глазам. Нагибались и в ужасе отдергивали руки от снега. Потому, что он был черным. Черным как самая темная ночь. Белые снежинки, упав на землю, каким-то непостижимым способом становились угольно–черными. И люди в ужасе шарахались от черных сугробов. Но все кончилось так же быстро, как и началось. И о странном погодном явлении напоминали лишь полурастаявшие кучки черного снега. И люди уже без опаски ступали в мутные темные лужицы, и шли дальше.

А молодому человеку было, наверное, все равно. Он сидел и читал, не обращая внимания ни на выглянувшее на минутку солнце, ни на необычную свежесть утреннего воздуха. Пожалуй, таким равнодушным может быть лишь человек, с которым все это случалось уже столько раз, что ему даже надоело. Он ничего ни от кого не скрывал. Лицо его было спокойно и открыто.

Мне показалось, что я простоял рядом с ним целую вечность, а он даже не шелохнулся и не оторвал взгляда от книжки, хотя я чувствовал, что он меня все равно видит.

Взгляд. Да, я как-то совсем упустил эту важную деталь. Действительно, он так ни разу и не взглянул на меня. Выражение его глаз могло бы рассказать мне многое, ответить на любой вопрос. Говорят, глаза — это зеркало души. Я с этим не согласен. Глаза — это все сразу: мысли, поступки, желания, радость и печаль, вся прожитая жизнь. Душа — это какое-то совершенно странное для меня слово, которое я никогда не понимал. Нельзя объединить в одно целое мысли, чувства и поступки, и назвать это одним простым словом. Но в глазах можно увидеть все это, конечно — по отдельности, а не все сразу.

Я уже было собрался идти дальше, хотя для этого еще нужно было преодолеть незримый барьер, который совершенно необъяснимым способом держал меня на месте, когда молодой человек встал. Встал, как встают люди, которые присели перед порогом дома и сейчас пойдут далеко–далеко и, быть может, никогда не вернутся. У него был совершенно удрученный вид. Это было незаметно, пока он сидел и читал книгу. Равнодушное спокойствие исчезло. Мне показалось, что на него навалилась вся тяжесть этого мира: хмурое утро с изредка проглядывающим из-за туч солнцем, тишина сквера, очертания близлежащих домов и еще что-то свое, непостижимое и понятное, наверно, только ему одному.

Но уходил он легкой и свободной походкой. У меня возникло чувство, что это повторялось уже сотни раз, когда он, сам не зная куда, уходил, и больше никогда не возвращался. Словно это было в последний раз. Он дышал каждой минутой, каждым мгновением, будто старик, который радуется лишней минуте жизни, чувствуя, как неумолимо она его покидает. Я видел все это, и в этот миг мне и вправду почудилось, что по тропинке между высокими деревьями, величаво ступает седоволосый старик.

Очнулся я на той самой скамейке, а в руках у меня была книга с черной обложкой. Я хотел крикнуть молодому человеку вслед, но его уже не было. Взглянув на часы, я понял, что не прошло и двух минут, да и, пожалуй, не было никакого молодого человека, только книга лежала у меня в руках. Человек я любопытный, мне сразу захотелось перелистать несколько страниц. Но, непонятно почему, я вместо этого сунул книгу в сумку, решив разобраться с ней дома.

Стоит только проснуться и открыть глаза, услышать раздирающие утро звуки будильника, как начинаешь понимать, что ничего хорошего новый день не предвещает. Ты одеваешься, завтракаешь на скорую руку, бежишь по делам и только к вечеру, остается совсем чуть–чуть времени, чтобы просто сесть в кресло и подумать, подумать о чем-нибудь таком, что не укладывается в бешеный ритм бесконечных скачек по городу, то, о чем, скорее всего, никому не захочется рассказывать.

Это абстрактное нечто прячется в самой глубине души. Забитое, задавленное серостью жизни, оно вырывается на свободу, расправляет крылья и начинает плавно и грациозно летать, наводя смертельный ужас на обыденность. В такие минуты лучше не смотреть в окно: ничего, кроме многоэтажных коробок и унылых прохожих вы все равно там не увидите. Выключайте телевизор, радио, магнитофон, отключайте телефон (он вам тоже будет мешать) и смело, без колебаний выпускайте в свободный, грациозный бреющий полет свое воображение. Пусть оно порезвится и поиграет с вами в свои незатейливые игры, и вы хоть на час, хоть на несколько минут окажетесь действительно свободны.

Я смог появится дома только в седьмом часу вечера. Снова плохо освещенный подъезд, знакомые надписи в лифте, знакомая дверь, и я дома. Конечно, многие скажут, что хорошо, когда тебя кто-то встречает и ждет, но это совершенно не актуально в моей маленькой однокомнатной квартире. Я открыл дверь, включил свет и, сняв туфли и куртку, сразу же направился на кухню, чтобы приготовить поесть. С утра, обычно, кроме чая ничего в рот не лезет, однако стоит организму проснуться как следует, он начинает отчаянно требовать пищи. Эти необузданные желания приходится сдерживать. Не люблю я перекусывать и перехватывать по дороге. Во–первых, это нарушает сам ритуал принятия пищи, а потом, ничего хорошего в горячих бутербродах я никогда не находил.

Поев и окончательно выкинув из головы все свои житейские проблемы (нечего им здесь до утра делать), я сел в свое любимое кресло и достал из сумки ту самую книгу. Признаться, я знаю толк в книгах, моя библиотека, которая занимает пятьдесят процентов жилого помещения (то есть единственной комнаты), представляет собой довольно внушительное зрелище. Но это было нечто особенное.

Во–первых, обложка, я такой никогда не видел. Кожа не кожа, даже не поймешь, что. Шероховатый черный материал аккуратно натянут на какую-то прочную основу, по–видимому, на металл. Как мне и показалось при первом взгляде на нее в парке, она была не большая: страниц сто.

Признаюсь, у меня предательски задрожали руки, когда я раскрыл ее. Еле слышный возглас изумления вырвался из моего рта. Книга была написана на каком-то странном языке. Я по образованию лингвист, для меня не составляет особого труда определить если не язык, то хотя бы языковую группу. Но эта письменность ввергла меня в изумление.

Знаки не были похожи ни на что когда-либо мной виденное. Палочки, перекрестия, замысловатые линии… Каждый символ отделен от другого одинаковым интервалом, и было непонятно, как читать: в столбик или в строчку, снизу вверх или справа налево. К тому же на страницах не было ни заголовков, ни какого-нибудь подобия нумерации страниц. Все это было довольно странно.

Например, количество иероглифов велико, но все-таки конечно, и на нескольких страницах всегда можно отыскать одинаковые или хотя бы похожие знаки. Но, изучив несколько страниц этой книги и затратив на поиски целый час, я не смог отыскать ни одного хоть сколько-нибудь похожего на другой знака. Это было похоже на серию миниатюрных картинок, каждая из которых, по–видимому, несла индивидуальное смысловое значение. Да, это, поистине, великий язык, если каждая мысль имеет в нем собственное написание. Довольно логично, потому что слово, пускай даже оно олицетворяет однозначное понятие, к примеру «лес», породит в головах обитателя тропических островов и, скажем, жителя тайги совершенно разные образы. Это действительно гениально: всякий, кто захотел бы прочитать книгу, написанную подобным образом, увидел бы каждую мысль автора, каждый мельчайший нюанс. Но это же и абсолютно бессмысленно, потому что каждый из нас мыслит сугубо индивидуально, и в точности понять вашу мысль другому человеку не представляется возможным.

Бумага тоже была необычная. С виду и на ощупь она напоминала самую обыкновенную, которую используют для книг в наше время. Единственное отличие — ее испещряли еле заметные точки. Первоначально я этому не придал значения. Но когда я понял всю тщетность моих стараний в определении языка, я принялся внимательно рассматривать и эти точки. Если вы когда-нибудь ездили в поезде на верхней полке, то я думаю, что вы без особого труда поймете мои объяснения. Дело в том, что потолок купе очень похож на эту самую странную бумагу: его покрывают множество дырочек. И если очень долго лежать и смотреть на эти дырочки, то постепенно они начинают сливаться в одно целое. Тот же самый эффект человеческого зрения был использован и здесь. Когда я начал разглядывать точки на бумаге, фокус моего зрения сместился, и я по–другому начал воспринимать написанные на страницах знаки. Они начали действовать на мое подсознание.

Поистине, неописуемое ощущение. Я вдруг увидел все, что происходило внутри этих знаков, слышал каждый звук, почувствовал интонацию голоса, ощущал жару и холод, даже улавливал запахи, но в то же время и чувство реальности не оставило меня. Подо мной было мягкое кресло, а за окном с шумом проносились машины.

Если кого-то подумает, что все это похоже на фильм, то я поспешу разочаровать его. Помимо образов и картинок, меня ни на минуту не покидало ощущение, что я к тому же читаю обычный текст на своем родном языке, с оборотами, предложениями и знаками препинания. Но образов было все-таки больше.

Книга на удивление быстро читалась, как я и предполагал, в ней оказалось что-то около ста страниц, причем последние были пусты. Через два с половиной часа мне удалась добраться до этих пустых страниц, и я даже ощутил некоторое разочарование.

Я закрыл книгу и отправился на кухню пить чай. Я испытывал непреодолимое желание поделиться с кем-нибудь своим открытием. Но, перебрав в памяти всех своих друзей, я понял: навряд ли кто-нибудь поверит. К тому же, и это главное, у меня не было уверенности в том, что эту книгу способен прочитать кто-нибудь еще.

Поверьте, мне совершенно не хочется думать, что я хоть в чем-то лучше других, просто на этот счет у меня есть очень простое, хотя и не вполне логичное объяснение: книга разрешила мне себя прочитать.

И я решил, что единственный способ рассказать — это самому написать книгу. Просто, ничего не придумывая, грубо говоря «перевести на доступный язык», желательно, слово в слово. Конечно, я не писатель. Да и все, «прочитанное» мною, вряд ли можно выразить просто словами. Но все же я очень хотел попробовать. Что касается авторских прав, то я не нашел на книжке ни названия, ни года издания, ни автора, ни, на худой конец, хоть какой-то пометки. Только текст и больше ничего. Впрочем, если бы этот молодой человек пришел ко мне и заявил об авторских правах, то я бы, пожалуй, не стал спорить.

Но по этому поводу у меня есть два соображения. Первое заключается в том, что он уже никогда не заявится за книгой, он оставил ее мне. Скорее всего, он бы оставил ее любому, кто бы этим смог заинтересоваться. Второе соображение касается личности самого молодого человека. Не он автор этой книжки. Ни одному молодому человеку не может придти в голову идея писать книжки столь странным способом. Может быть, он нашел ее где-нибудь и, поняв всю ее суть, поспешил избавиться. Хотя это, наверное, тоже не так. Прошло уже целых два года, я давно уже все написал, но, проходя по той самой аллее, я невольно бросаю взгляд на ту самую скамейку, но она почему-то всегда пустует.

Что же касается содержания книги, то я никак не могу его охарактеризовать. Здесь есть совершенно непонятные, по крайней мере, для меня, персонажи, здесь есть совершенно жуткие события, но самым непостижимым кажется то, что происходит это не где-то «там», а именно здесь и сейчас. Слишком уж похоже на нашу действительность. И оттого мне становится еще более жутко.

Многие авторы любят украшать свои произведения различными цитатами, порой довольно пространными и не всегда, на мой взгляд, взгляд заурядного читателя, подходящими к тексту. Не устоял перед этим соблазном и неизвестный автор, включив в свое произведение цитаты из какого-то религиозного текста под странным названием «Откровения Знающих». Я читал Библию, изучал различные мифы, но ни о чем подобном никогда не слышал. Ради интереса я поспрашивал знакомых, они тоже ни о чем таком никогда не слышали. Скорее всего, автор придумал все сам. Хотя не исключено, что «Откровения Знающих$1 — произведение реальное, но у нас совсем не известное.

Вот и все, что я счел необходимым сказать по поводу того, что будет дальше и, как бы не смея вас больше задерживать, перехожу к самой книжке в черной твердой обложке.