Глава 9
Джон вышел за территорию коттеджного городка, выбрался на шоссе и минут через десять поймал попутку. Правда ей оказалась не легковая машина, а громадный грузовик, но Джону было все равно, на чем ехать.
По дороге он старался не думать о разговоре с Котом, но мысли сами лезли в голову. Особенно больно было вспоминать последние слова Кота. Конечно же, он будет думать об этом мире, хотя толку от этого действительно никакого. Приказ есть приказ. Тут уже ничего не поделаешь. Наверное, не стоило говорить Коту, что тот не имеет морального право убивать. Как такое могло сорваться с языка? Кто он такой, чтобы судить кого-то? Самому ведь приходилось убивать даже просто так. И в дуэлях, и в пьяных драках: немало погибло по его вине. А что уж говорить о битвах? Не всегда же он — Черный всадник, и других дел у Фигуры Света хватает, кроме как миры разрушать. И дела эти до сих пор поддерживают в нем веру, что он пока еще Фигура Света. Но как же быть, когда один мир спасаешь от неминуемой гибели, и тут тебя вызывают, чтобы уничтожить другой, почти такой же? «Зачем?», «почему?», эти вопросы задавал ему человек и он, бессмертный, не мог найти на них ответа, и Кот наверняка это понял, да виду не подал. Бедняга Кот. Ведь из него еще мог бы получиться хороший человек. Надо лишь заставить его в это поверить. Хотя уж очень не просто убедить человека идти по более сложному, а не по привычному пути. Но почему Дай–мэ–рак не захотел, чтобы мы попытались помочь этому миру? Ладно, не стоит заниматься самобичеванием. Прийти, лечь и забыться.
— Эй, приятель, знаешь гостиницу Вика?
— Ну, знаю и что?
— Сможешь меня туда подвести?
— Да пожалуйста, командир. Мне все равно на завод загружаться, так что крюк будет небольшой.
— Спасибо.
— Да все нормально. Что ль не местный?
— Вроде того.
— Понятно. А то у нас так странно никто не одевается. В такое-то пекло в черном костюме ходить. Небось, приехал на денек–другой, да не ожидал, что у нас так жарко?
— Да, в общем терпимо. А костюм… Не так уж в нем и жарко.
— Чудно как-то.
Джон решил не вступать в полемику с водителем, потому что можно сказать что-нибудь эдакое, и опять потом исправляй. Стирание памяти вообще-то очень глупая затея. Остальные в такую историю никогда бы не вляпались. Убили бы тех троих, да и дело с концом. Вечно хочется, чтобы все по–хорошему: без крови и насилия. Нет, все-таки зря Он избрал меня Черным всадником. Как там говорил про меня Кот: «вы добрый человек», — значит, я все-таки слаб. Хоть я и прожил, сам не знаю сколько, но страхи свои все равно не могу побороть.
— Командир, приехали. Заснул что ль?
— Да нет, задумался просто. Вот держи.
— Спасибо. Только вот у меня сдачи нет.
— Возьми без сдачи, после работы пива попьешь.
— Ладно, мы люди не гордые, — ухмыльнулся водитель. — Ну, бывай.
Джон вышел из машины как раз напротив дверей гостиницы. Настроение было прескверное. Он рывком отворил дверь и, стараясь никого не замечать, быстрым и уверенным шагом направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Он уже поднялся на несколько ступенек, как его окликнул чей-то взволнованный голос: «Джон, Джон подождите!»
— Ну, что вам еще от меня надо? — раздраженно пробурчал Черный Всадник.
— Джон, у меня кое-что есть для вас.
Джон остановился и медленно повернулся. Как ни странно, его окликал Вик. Он уже успел сменить своего племянника и восседал за рецепшином.
— Извините, что задерживаю вас, — начал оправдываться Вик, — но тут у меня для вас есть письмо.
— Да, все в порядке, Вик, — Джон улыбнулся, он почувствовал смущение из-за собственной грубости.
Конечно же, Вик отнюдь не святоша. Ведь, по сути дела из-за него заварилась вся эта каша. Но грубость не была вообще свойственна Джону. Добродушность, правда, являлась его личным качеством и не зависела от принадлежности к Фигурам Света и уж тем более к Черным всадникам.
— Ну так вот, — продолжал несколько озадаченный Вик, — сегодня в два часа дня я сменил своего племянника. Вообще-то сделать я это должен был вечером, но он отпросился, и я не стал особо упорствовать. Все равно потом отработает. Ну так вот, сидел я за столом просматривал кое–какие бумаги и вдруг вижу — письмо на столе лежит. Причем, может это и покажется вам странным, но еще полчаса назад его здесь не было. Я никуда не отлучался, да и не заметит его разве только слепой. Такой большой белый конверт без почтовых штемпелей, без обратного адреса. Странно, очень странно.
— А почему вы решили, что письмо предназначается именно мне?
— Ну как же, там написано было таким крупным и разборчивым подчерком «Господину Джону Райдеру». Других постояльцев с такой фамилией и именем у меня нет. Да что я вам рассказываю. Вот оно.
Вик достал из ящика стола большой белый конверт и протянул его Джону.
— Большое спасибо, Вик.
— Всегда рад помочь, — любезностью на любезность ответил хозяин гостиницы и улыбнулся своего мерзопакостной улыбочкой.
Джон уже собирался идти к себе в номер, но вдруг вспомнил о просьбе Кота. «Ах, да чуть не забыл», — сказал он и изящным движением щелкнул пальцами у самых глаз Вика. Затем развернулся и направился к себе.
В номере он скинул ботинки и, плюхнувшись на кровать, стал разглядывать конверт. Подчерк был вроде бы знакомый, но из-за того, что его имя написано на местном языке определить, кто именно подписал конверт, не представлялось возможным. Недолго думая, Джон распечатал его и вынул оттуда сложенный пополам листок. Развернув его, он просиял от радости: письмо написано на родном языке. Тщательно выведенные знаки, каждый из которых не был похож на другой. И, главное, письмо, а вернее небольшую записку, написал Мастер Пространства, один из четырех Черных Всадников. Всего несколько строчек, а вернее сказать менее двадцати причудливых знаков, и все сомнения отступили от Джона.
« Привет! Извини, что задержались. У Мастера Душ были неотложные дела в империи Ксарг. Послезавтра с утра будем на месте. Подготовь все необходимое. Увидимся.
С Уважением, Аэт–Шай'-Йада».
Джон усмехнулся и кинул письмо на пол. И оно тут же исчезло. Джон не обратил на это никакого внимания. Он прекрасно знал, что подобные письма являются официальными. Несмотря на довольно-таки дружеский тон послания, оно содержало очень важную информацию: дату и время прибытия Черных Всадников. К тому же подписано настоящим именем Мастера Пространства, тоже информация не для широкого круга лиц. Конечно же, с языком, на котором оно было написано, здесь навряд ли кто был знаком, но таков уж заведенный порядок. Вся переписка Черных Всадников после прочтения адресатом автоматически попадала в Центральный Архив, где заботливо подшивалась к остальным документам. Да, что и говорить, бюрократия появилась вместе с письменностью, с ней она, вероятно, и исчезнет.
Нельзя сказать, что сомнения полностью рассеялись. Но по крайней мере у Джона появилась некоторая определенность. «Значит, послезавтра… — пробормотал он. — Конечно, знакомые замашки. У нас, мол, неотложные дела, а ты тут все равно ничего не делаешь, так что займись…»
А работа ведь не такая уж и простая. Легко сказать «подготовь все необходимое», гораздо сложнее это сделать. Организация конца света требовала тщательной подготовки. Во–первых, необходимо проштудировать местные священные книги. Хотя бы те их главы, которые касались конца света. Во–вторых, и это самое сложное, необходимо это претворить в жизнь. И, главное, все надо успеть сделать за один день. К тому же, необходимо написать отчет о пребывании, в котором должны быть отражены мельчайшие детали: события, разговоры, встречи — что ж поделать, таков порядок. Прочие Черные Всадники этим заниматься не любили, да почти никогда и не занимались. В основном, всю подготовительную работу делал Джон, а они либо прибывали в самый последний момент, либо все дни напролет пьянствовали в каком-нибудь местном кабаке.
Вообще-то, воплощение вестников апокалипсиса занятие абсолютно бессмысленное и даже глупое. Сами посудите, кому они нужны, если через несколько часов все зрители спектакля канут в Бездну? Может быть, какие-то объективные причины и были: вроде того, что люди увидев приближающийся конец света покаются и сделают шаг от Бездны. Но на практике ничего подобного, конечно, не происходило. Сколько раз уже это повторялось, и везде было одно и тоже : им было абсолютно наплевать на всяческие знамения. Нет, все же находились некоторые — рвали на себе одежды и предрекали скорый конец, но над ними, как правило, смеялись. «Подумаешь, птицы с небес попадали. Может, болезнь какая. Подумаешь, река красной стала, так это, наверное, химический завод что-нибудь сбросил». В более примитивных мирах все объясняли более поэтично, но в таком же духе. Так что Джону иной раз было просто обидно за напрасный труд.
«Итак, — рассуждал он вслух, — за сегодняшний вечер я постараюсь написать большую часть отчета, а завтра прогуляюсь последний раз по городу, соберу необходимые материалы, устрою знамения и отосплюсь перед прибытием остальных».
Так он и сделал. В первую очередь позвонил в бар и заказал парочку бутылок пива, затем включил кондиционер на полную мощность и закурил трубку, обдумывая, как же лучше, а главное — побыстрее, написать отчет.
К счастью, форма отчетности была абсолютно свободной. Язык, стилистика и размер отчета никак не оговаривались. И поэтому, Джон издевался над Центральным архивом как мог. Однажды он написал целую поэму о конце света в одном из довольно примитивных миров. И все бы ничего, но написал-то он ее клинописью на глиняных дощечках. Он надеялся, что когда-нибудь им это все-таки надоест, и они пожалуются на него кому следует, и его наконец-то выгонят с этой дурацкой работы. Но нет. Отчет приняли и даже похвалили за оригинальность. Вообще-то Джону всегда казалось, что будь у него немного больше свободного времени, он мог бы сделаться хорошим поэтом в каком-нибудь из миров. Но увы, мечта эта была абсолютно бесплодной. Единственной возможностью заняться хоть каким-нибудь творчеством было написание этих отчетов.
Правда, очень неприятно, что туда необходимо вносить абсолютно все, включая даже интимные подробности его пребывания, что явно оскорбляло его достоинство. «Чего бы такого придумать на этот раз», — ломал голову Джон, выпуская колечки фиолетового дыма. Но особо оригинальных идей в голову не приходило. От размышлений его отвлек стук. Джон открыл дверь, расплатился с официантом, не забыв и про чаевые, и с двумя бутылками в руках направился к столу.
Пиво было холодное, обжигающе холодное. В удушающей жаре большого города это было весьма актуально. Несмотря на то, что оно оказалось темным и имело странный привкус. От жары не спасал даже кондиционер. Она проникала в самое сердце и терзала его. Нет, жара не мучила тело, она измывалось над душой. Палящее солнце было символом этого города и символом этого мира. Не обжигающие лучи, но яркий свет, от которого некуда скрыться, наводили тоску. Но быть может, это лишь иллюзия, а тоскливо на душе у Всадника было совсем по другой причине. Ничего особенного не происходит: послезавтра быстренько все провернем, и еще очень долго я не увижу неба и земли, исчезающих за надвигающейся стеной пустоты. Все это лирика. Хотя Джон и считал себя поэтом, пускай и непризнанным, но сейчас необходимо отбросить все эти плаксивые мысли о смысле бытия и сконцентрироваться исключительно на отчете.
Джон отглотнул пива и достал из дорожной сумки небольшую книжечку в черном кожаном переплете. Страницы ее были пусты, и их необходимо было заполнить. Самое простое, что пришло в голову: написать рассказ от третьего лица. Где он — главный герой. Он достал все из той же сумки старинный чернильный прибор. Джон сам уже не помнил, откуда он у него, но вещь в дороге полезная, особенно для составления отчетов.
Он аккуратно раскрутил крышечку чернильницы, обмакнул туда перо и, пробормотав парочку непонятных слов, встал из-за стола. Перо осталось стоять в чернильнице. Но это ничуть не смутило Джона. Он глотнул пива, откашлялся и громко и четко начал свое повествование.
Книга, словно по мановению чей-то невидимой руки открылась на первой странице, а перо, легким и плавным движением выпорхнув из чернильницы, принялось записывать все, что говорил хозяин.
Изредка он останавливался и делал глоток из бутылки. При этом перо терпеливо ждало, когда же хозяин начнет диктовать снова. Джон говорил на местном языке, а перо записывало все на его родном, аккуратно выводя каждый символ. В принципе, этому чудесному предмету было под силу записать все что угодно, причем абсолютно на любом языке.
Несмотря на такое хорошее подспорье в работе, Джон закончил приблизительно во втором часу ночи. Он записал все, что успело приключиться с ним в этом мире, стараясь не упустить ни одной детали. В своем повествовании он дошел как раз до того момента, когда начал писать этот отчет.
Он с сожалением посмотрел на две пустые бутылки и вышел на балкон перекурить. На небе сияло несколько звезд, плавно сливавшихся с огнями города. Было тихо, необычно тихо для города даже в такой поздний час. Город спал, видя странные, только одному ему понятные сны, а высоко в небе сияли два огромных желтых глаза, внимательно и беспристрастно наблюдающих за происходящим внизу.
Роллано проснулся от острого чувства опасности. Это чувство еще ни разу не подводило его. Он всегда ощущал момент, когда ему что-нибудь угрожает. Вернее сказать, людей, которые агрессивно к нему настроены. Все произошло в считанные мгновенья. Темноту осветила молния электрического разряда. В воздухе появился запах озона и горелой ткани. Разряд ударил в подушку. Роллано сидел на полу, потирая ушибленный при падении локоть.
— Свет! — раздался взволнованный голос Кэтеры.
В свете, исходившем от потолка и стен, Роллано увидел Кэтеру, державшую в руке небольшое устройство прямоугольной формы, направленное в сторону Роллано. Он снова успел вовремя среагировать. Разряд ударил в стену, едва не задев плечо.
— Стоп! — повелительно крикнул Роллано.
Кэтера замерла на месте, будто невидимые путы мгновенно сковали ее движения. Роллано поднялся с пола, потирая ушибленный локоть.
— Поигрались и хватит, — более спокойно сказал он.
Кэтера силилась что-то сказать, но поняла, что ее собственный рот теперь неподвластен ей. Она замерла в неестественной позе, с вытянутым в руке прибором. Роллано подошел и с трудом вынул устройство из крепко сжатых пальцев Кэтеры.
— Любопытная вещь, — сказал он, рассматривая смертоносный прибор.
Устройство было размером с ладонь. В пластиковый корпус был вмонтирован небольшой плоский экран, на котором отображался уровень заряда батарей. На корпусе имелся рычажок, регулирующий мощность разряда, и кнопка приведения механизма в действие.
— Насколько мне известно, в вашем мире уже несколько веков не производят оружие.
Кэтера снова попыталась, что-то сказать, но не смогла произнести ни слова.
— Садись и без глупостей. Помни, одно лишнее движение и ты мертва. Мне только достаточно подумать об этом.
Кэтера послушно села на кровать, кутаясь в домашний халат. От страха ее бил озноб. Роллано неторопливо оделся.
— Я думаю, нам есть о чем поговорить. Но спальня это не лучшее место для серьезных разговоров. Предлагаю вернуться в комнату для любимых гостей.
Кэтера послушно встала и вышла из спальни. Роллано пошел вслед за ней. Они вернулись в комнату, в которой пили коктейль, но теперь уже уселись в кресла за круглым столиком.
— Ты вся дрожишь, — отметил Роллано, — Я налью тебе что-нибудь.
Он подошел к стойке бара и налил в два бокала из первой попавшейся бутылки. Затем взял их и вернулся к столику. Кэтера боялась шевельнуться. Случившееся вызвало у нее сильнейший шок. Она дрожащей рукой взяла бокал и жадно осушила его. Роллано сделал маленький глоток и поставил бокал на столик.
— Теперь я понял, чего могут испугаться люди в этом мире. Они могут испугаться, если встретят кого-нибудь сильнее их. Но такого давненько не случалось. Наверное, первый случай за множество лет.
— Кто ты? — охрипшим от страха голосом прошептала Кэтера.
— Нет. Вопросы теперь задаю я, а ты будешь на них отвечать. И отвечать честно, — голос Роллано был удивительно спокойным, но Кэтера чувствовала, как он проникает ей в мозг, подавляя волю. Невозможно было не подчиниться этому голосу.
— Итак, я весь внимание, — Роллано достал из кармана кисет с трубкой и закурил. По комнате распространился странный аромат его табака.
— С чего мне начать? — спросила Кэтера.
— Кто ты?
— Налей мне еще.
Роллано снова взял бутылку и налил Кэтере полный бокал. Она, выхлебав и его, начала рассказ:
— Много лет тому назад, когда человечество решило, что наконец-то покончило со всеми проблемами, веками мучившими мир, и образовался Большой совет, который стал управлять объединившимися странами, возник насущный вопрос: может ли в будущем что-нибудь угрожать нашей цивилизации? В то время начали активно претворяться в жизнь проекты исследования космоса. Но мы так ничего и не нашли. Тем не менее, вселенная огромна. И где-то может существовать планета, населенная разумными существами, способными представлять угрозу для нашей цивилизации.
— Вы — единственные разумные существа в вашем мире. Продолжай.
— В каждом городе была создана специальная служба, которая должна была отслеживать любые аномалии. Совет пришел к единогласному мнению, что службу должен возглавлять человек.
— Интересно, — Роллано сделал маленький глоток из бокала, — И почему вы обратили внимания на меня?
— Кабины для перемещения проектировались еще очень давно. Каждая из них отслеживает и запоминает человека, когда-либо пользовавшегося ей. Сведения поступают в компьютерный банк данных, установленный в нашей организации.
— Но если пришельцы никогда не воспользуются кабиной?
— Датчик в кабине для перемещений это всего лишь одна из мер предосторожности. Еще есть спутники, следящие за всеми перемещениями вблизи нашей планеты. Есть несколько спутников, вращающихся вокруг соседних планет. Датчики установлены на всех важных объектах и зданиях.
— И если бы не кабина, то вы бы меня никогда не вычислили?
— Рано или поздно ты бы появился в одном из крупных городов. Поэтому я и удивилась, когда ты говорил, что бывал в столице.
— Ваша система несовершенна. Если вы освоили мгновенные перемещения на небольшие расстояния, то почему бы не предположить, что пришельцы могут перемещаться через всю Галактику? И потом, зачем им сразу появляться в крупных городах? Чтобы получить представления о вашем мире, достаточно вот такого небольшого курортного городка. Ладно, продолжай.
— К проекту быстро потеряли интерес: началась эта долгая морока со штрих–кодами для клонов. Безусловно, система работала, но в дальнейшем не совершенствовалась. Это просто стало развлечением, игрой в шпионов, если хочешь. А кабины, между прочим, проектировались таким образом, чтобы легко можно было вычислить любого клона. В то время люди боялись того, что клоны могут взбунтоваться и начать войну против людей. Каждый клон находился под жестким контролем и каждый его шаг отслеживался. Но потом люди научились подавлять агрессивность в клонах на генетическом уровне.
— Но все же мне до сих пор не понятна схема, по которой меня вычислили.
— Все очень просто. Об этом мало кто знает, но человек тоже подвергся некоторым генетическим изменениям, которые теперь передаются по наследству.
— Значит, вы и себя изменили. Изменили свой первоначальный облик?
— Да, но внешне это никак не заметно. Как я уже говорила, изменения можно уловить только с помощью специальных приборов. Искомый объект сравнивается с образцом нашего генетического кода. Я обратила на тебя внимание, когда на мой терминал поступило сообщение о том, что некий человек впервые воспользовался кабиной для перемещений, хотя анализ показал, что твоему организму не менее двадцати пяти лет. Это абсурд. Я забила тревогу. И, с помощью портативного прибора для анализа твоего генетического кода, незаметно просканировала тебя, когда ты вчера гулял по городу. Прибор показал сильные отклонения. Согласно инструкции, ты должен быть уничтожен.
— Кто-нибудь еще знает обо мне?
— Нет, только я.
— Но почему ты решила скрыть такое важное событие от начальства?
— Не знаю, думаю, что мне захотелось прославиться.
— Героическая женщина в одиночку спасла человечество от злобного пришельца, — Роллано рассмеялся.
— Для меня это была игра, необычное приключение.
— Твоя гордыня обратилась против тебя же самой, — Роллано улыбнулся. — А что же за изменения были сделаны в человеке?
— В человеке, как и клонах, тоже была подавлена агрессивность. Не так сильно, конечно же. Просто за счет этих изменений в человеке исчезла склонность к преступлениям, к насилию по отношению к себе подобным.
— Но как же клоны? Я сам был свидетелем случаев жестокого обращения с клонами.
— Не забывай, что клоны не люди. Ни у одного человека никогда не появится мысль, что клон равен ему.
— Не кажется ли тебе, что люди слишком много на себя взяли? Кто вам дал на это право?
— А ты кто такой, чтобы указывать людям, что им следует делать, а что нет? — Кэтера слегка опьянела и сделалась посмелее.
— Мне трудно объяснить тебе. Было бы намного проще, если бы у вас существовала какая-нибудь религия. Но я все же попытаюсь. Представь себе существ, которые намного могущественней, чем люди. Ваши достижения для них — не более чем игра детей в песочнице.
— Значит, я была права, и ты пришелец?
— Нет, — вздохнул Роллано, — В более примитивном мире меня смогли бы быстрее понять.
— Ты же говорил, что человечество одиноко?
— Здесь — да. Но есть другие миры. Это не другие галактики. Просто другое место, в которое обычный человек никогда не сможет попасть.
— И что же вам здесь понадобилось?
— Мы — творцы миров, творцы разумных существ.
— Постой-ка. Я что-то припоминаю из древнейшей истории. Ты хочешь сказать, что вы «боги»?
— Да.
— Но это же абсурд, это просто чушь. Ты хочешь, чтобы я, принадлежащая к могущественной и развитой цивилизации, поверила в первобытные суеверия наших предков?
— Это твое личное дело. От того, веришь ты мне или нет, ничего ровным счетом не изменится.
— Ну, хорошо. Допустим, что я поверила. И что это вам, великим и могущественным понадобилось в нашем жалком мире? — Кэтера зло улыбнулась.
— Мы пришли уничтожить ваш мир. Вы погрязли в гордыне, вы взяли на себя божественные функции, изменив самих себя. То, что вы стали создавать себе подобных, это еще полбеды. Но вы стали угнетать их, словно ваши предки в древности.
— Я готова признать, что ты обладаешь некоторыми возможностями. Ты можешь подчинять себе чужую волю. Но я никогда поверю, что ты сможешь разрушить целую планету. У нас огромные города, по орбите вращаются сотни спутников. Не представляю, какие силы должны для этого понадобиться. А время?
— Солнце не успеет достигнуть зенита, как мы вчетвером до основания разрушим не только вашу планету, но и все остальное: другие планеты, звезды.
— Теперь я поняла: ты просто безумен, — Кэтера рассмеялась.
— Ты все увидишь сама.
— Значит, ты не будешь меня убивать?
— Я в этом не вижу никакого смысла. Все равно через несколько часов все будет кончено, — его голос был спокоен.
Роллано поднялся из кресла и направился к двери.
— Да, чуть не забыл, — сказал он уже в дверях комнаты, — Если ты выйдешь за пределы этого дома или попытаешься с кем-нибудь связаться, то тут же умрешь.
В глазах Кэтеры читался страх. Роллано знал — она не посмеет ослушаться. Она не поверила в разрушение мира, но в то, что он сильнее и сможет до нее добраться даже на расстоянии, ей поверить пришлось. Когда он сказал «стоп», то она поняла, что не может сдвинуться с места. Когда он сказал, что, если она попытается что-нибудь предпринять, то умрет — она тоже это почувствовала. И теперь она каким-то непостижимым образом понимала: за порогом дома стоит смерть. Роллано спустился вниз по лестнице и вышел из дома. Кэтера продолжала сидеть в кресле, не решаясь даже подняться. Дрожащей рукой она налила себе еще один полный бокал и выпила до дна. Затем она откинулась на спинку кресла и, закрыв глаза, истерически рассмеялась. По ее щекам впервые в жизни текли слезы. Но это были злые слезы. Кэтера плакала от собственного бессилия.
