Глава 3. Три топора
Когда разомкнулось кольцо Анорийского Круга, в Парадной зале не оказалось ни Савиена, ни хозяйки Гамо, ни ольсков. Но Вианор и Тикей остались, и королева Милена, и Миранна… то есть Маринна. Они отошли к Веселину и заговорили о чем-то, и туда же направился Грэм. Но Маринна сама уже шла к нему.
— Грэм…
— Маринна, — нерешительно заговорил Грэм.
— Сейчас я больше Миранна, — улыбнулась девушка.
Она поцеловала его в щеку.
— Эта глупенькая гордячка Нимарра влюбилась в тебя с первого взгляда. Только она считает, что твое сердце отдано другой, а ей ты интересуешься из-за внешнего сходства.
— Но ты объяснишь этой глупенькой принцессе, что… что…
— Что мы с ней одно и то же? Подожди, Грэм, ещё подожди. Прежде должно кое-что произойти. Не спрашивай больше.
Девушка вновь поцеловала Грэма и убежала через весь зал. К Грэму подошел Вианор.
— Подойдем-ка к королю Веселину.
Они приблизились к королевской чете, и Грэм по всем правилам учтивости приветствовал королеву Милену — былую тетушку Джамиссу. Милена тепло разглядывала его:
— Вот каким стал наш эшпорский непоседа… Грэм, если хочешь, то можешь увидать на своего отца.
— Он здесь?!.
— Нет. Но в нашем дворце есть особое зеркало, — объяснила Милена. — Оно покажет тебе Эшпор.
— Жаль, что в Эшпоре нет такого же, а то бы можно было переговорить с Бойтуром, — заметил Веселин. — Да и надо бы.
— Ничего, скоро я вернусь к Бойтуру и передам все, что нужно, — обнадежила Милена.
Король сдвинул брови:
— Но Милена… Всему свое время — тебе уже незачем стирать солдатские рубахи.
Королева засмеялась:
— Да успокойся же, я вернусь туда не как тетушка Джамисса. Бойтуру скоро выступать, а рядом с ним никого нет. Рулетка — это не все чары Сэпира.
— Но почему же не кто-нибудь другой? — возразил Веселин. — Столько сильных магов.
— Он бросил взгляд на Вианора.
Вианор развел руками.
— Увы, Веселин, вся моя сила теперь вложена в ту огненную стену, которой мы оградили рулетку Астиаля. Хранитель Круга ныне — наислабейший из магов.
Веселин оглядел весь зал, нахмурился, и решительно заявил:
— Все равно, я больше тебя не отпущу, Милена. Мы и так не виделись пятнадцать лет.
— Значит, остается Миранна, — вздохнула Милена. — Грэм, ради своего отца ты согласен подождать ещё немного?
— Как я могу сказать «нет»? — отвечал Грэм. — Милая тетушка Джамисса, ты ради своей сестры решилась на куда более долгую разлуку, чем «немного».
* * *
Когда Грэм возвращался к себе из комнаты с магическим зеркалом, то услышал в коридоре разговор Тикея Йора и Трора.
— Выступим вместе, магистр Тикей?
— Нет, я ещё задержусь в Ардии, — отвечал Тикей Йор. — Но если ты подождешь пару дней в Солонпоре, я тебя догоню.
— Принимаю.
«Так, Браннбог опять собирается в какое-то путешествие, — сообразил Грэм. — Ну нет, теперь он от меня не отделается». Он подошел к Трору и сказал:
— Между прочим, собираюсь на днях прогуляться в Солонсию. Нам случайно не по пути, сэр Трор?
— Грэм, у тебя полно будет дел тут в Ардии, — отвечал Трор несколько рассеянно. — Полно ребячиться, это уже не Эшпор.
— Но я все ещё твой оруженосец!
Браннбог окинул Грэма внимательным взглядом:
— Так, подает голос Грэм Эрскин из Эшпора. По совести, это хорошо, Грэм, что тот простой паренек, сын захолустного коменданта, в тебе по-прежнему жив. Но все-таки ты уже не Грэм Эрскин, ты — Грэм Сколт, сын Бойтура и Южаны, принц ольсков и принц Анорийский.
— Именно поэтому, Браннбог, я к тебе и обращаюсь, — возразил Грэм. — Мне пора поразмяться — даю тебе слово принца ольсков.
Браннбог буркнул что-то и спросил:
— Так кто же хочет составить мне компанию — принц Анорины или оруженосец?
Не дожидаясь ответа, Трор повел Грэма во двор. Там он подобрал какое-то полено, достал меч, подбросил деревяшку вверх и на лету изрубил её так, что на землю упали ровненько нарубленные щепки — и при этом, на земле они образовали аккуратненькую звезду.
— Если завтра утром сделаешь так — поедем вместе, — наказал Трор и ушел.
Забыв об ужине, Грэм до ночи рубил щепу, но у него так не получалось. Иногда, казалось, не хватало какого-то чуть-чуть, но — все-таки не хватало. «Черник или Сиэль», — наконец решил Грэм. Но Черника он не нашел и тогда толкнулся в покои Сиэля. Воин с Увесты выслушал горячую просьбу, сделал заговорщицкое лицо и пошел с Грэмом на все тот же двор.
— Ничего сложного, — сказал Сиэль. — Этот удар у нас на Увесте называется «три топора». Тут все дело в порядке движений.
Рука Сиэля оказалась легкой — действительно, все оказалось не так уж сложно, и через полчаса Грэму удалось разрубить пару поленьев во вполне ровные звездочки. Сиэль меж тем спросил:
— Я только не понимаю, принц Грэм, а почему ты не спрашиваешь в подобных случаях асителуи?
— Кого?
— Телуи. Так мы называем их на Увесте. Я видел в Круге — у тебя хороший телуи.
Грэм посоображал и понял, что воин говорит о серебристом драконе.
— Но, Сиэль, не просить же о таких вещах серебристого дракона. Неужели ему интересно рубить щепки?
— Откуда ты знаешь, что интересно серебристому дракону? — возразил Сиэль. — Может быть, эта игра ему будет в радость. Но я говорил о другом асителуи, маленьком.
— Во-первых, я не знал, что аси… — Грэм запнулся, — асителуи можно об этом спрашивать. А во-вторых…
И тут Грэм наконец сообразил, что Сиэль ведет речь о той маленькой серой птичке, об ориссийской.
— А, ты вон о ком! Но я не знаю, как надо просить!
Сиэль несогласно покачал головой:
— Нет, ты знаешь, принц Грэм. Ты уже несколько раз просил, и тебе помогали.
И оставив озадаченного Грэма рубить щепки, Сиэль удалился.
А утром, едва начало светать, заранее все снарядив и одевшись по-походному, Грэм встретил Трора у ступеней, ведущих во двор.
— Ну?
В ответ Грэм подбросил полено, выполнил «три топора», и шестиконечная звездочка из щепок улеглась на землю. Трор поднял голову, глянул на окно, откуда с невинным видом взирал на происходящее позевывающий Сиэль, и усмехнулся.
— А почему же не Черник? — спросил рыцарь.
— Я его не нашел, — объяснил Грэм.
А через какие-то полчаса они уже скакали по дороге в Солонсию.
— Не ожидай легкой прогулки, Грэм, — предупредил Трор. — Наш побег из Эшпора против того, что теперь предстоит, — это просто развлечение.
— Куда мы двинемся из Солонпора?
— В Семилен. Конечно, если чего не случится. Оттуда, возможно, к ольскам. Теперь, когда рулетка выбита из рук Сэпира, все будет решаться на поле брани, — пояснил Трор. — А в Ардосе сейчас достаточно бойцов — Сиэль и Дэмдэм справятся и без меня.
— Я так догадываюсь, предполагается удар в спину Сэпиру из Семилена? — напрямую спросил Грэм.
— Да, было бы неплохо, — признал Трор. — Но это ещё окончательно не решено. Еще неизвестно, поддержат ли нас ольски.
Трор покосился на Грэма.
— Возможно, мы к ним заглянем. Может быть, они тебя послушают, Грэм.
— Понимаю.
— Да, и вот что — у герцога Солонсы постарайся быть… ну, по придворней, что ли. Не так, как наш Стагга, конечно, с его церемониями, но так, чтобы, скажем, заслужить одобрение короля Веселина. Это не такой пустяк, Грэм. Мелочи часто решают очень многое.
— Неужели ты надеешься, что Солонсия примет нашу сторону?
— О нет, в открытую — не дай Бог. Наилучшее для нас — это как раз нейтралитет Солонсии. Иначе Сэпир займет в два счета её земли, и тогда Ардос, Людена и Семилен станут полностью отрезаны друг от друга. А так Сэпир вынужден терпеть наши разъезды по Солонсии. Воевать с ней ему сейчас все-таки хуже.
На ночлеге, уже в Солонсии, в небольшой приграничной гостинице, Трор сообщил Грэму:
— Магистр Тикей очень благоволит к тебе, Грэм. Возможно, он предложит тебе стать на путь паладина Астиаля. Ты знаешь об учении Семилена?
— Немного. Больше со слов Робура Слыня. Круг Семилена призван беречь наследие Астиаля. Они, как в Кардосе, считают, что дух этого мага — это все благое, что есть в Анорине.
— Ну, что до Кардоса, то бери выше — Астиаль для них никто иной как Бог и, соответственно, благо всех миров, а не одной лишь Анорины. В Семилене никогда не делали из Астиаля Бога. Но они чтят его как высочайшего из бывших здесь магов. Их Круг для того и создан, чтобы хранить — нет, не разные там реликвии или его волшебные орудия — чтобы хранить ту искру истинного пламени, что Астиаль некогда принес в Анорину.
— Истинного пламени?
— Ты не знаешь о нем? Да, многого же стоят познания высокоученого доктора Робура. Понимаешь, в Семилене считают, будто все в мире тленно, разрушается со временем. Но есть истинное пламя — вот над ним ничто не властно — ни время, ни смерть, ни чары магов. Может быть, это единственно настоящее, что вообще есть в мире — да и сам мир есть только поэтому.
* * *
— …Нет, Вианор, я не понимаю, — говорил Дуанти примерно в этот же час Хранителю Анорийского Круга. — Как это так? Ты сам рассказывал тогда, на корабле у Хорса, что Астиаль и те, кто с ним были, не первые в Анорине. Когда они сюда пришли, то в нем кто-то уже жил, а значит, мир был раньше Астиаля. А у тебя получается, что Астиаль принес какое-то свое пламя, и поэтому возник мир. Но как одно может сочетаться с другим?
— Так считают в Семилене, Дуанти. Но я с ними во многом согласен. Впрочем, не так уж это все и важно.
— А что важно?
— Само это истинное пламя. Дело в том, что в Семилене действительно хранят эту искру. Немногие знают, что есть и второй Семиленский Круг, Внутренний, и у него свой особый Хранитель — Остим Жар. Вот он-то, кстати, и был тем белым учителем, которого я обрел в конце концов, покинув Каттор-Хат.
— А ты входишь в этот второй Круг?
— Я отказался, Дуанти.
— А Трор?
— И Трор.
— Почему?
— Из-за того «почти», что нас разделяет с Семиленом. Ты, наверное, заметил, что магистр Тикей Йор до сих пор недоволен этим.
— Ну да, но что же вас разделяет?
— Что ж попробую объяснить. Я иначе понимаю белизну, Дуанти, и считаю скупостью — или излишеством, как уж хочешь, — поддерживать только один костер. Истинное пламя в Семилене есть, все верно, но оно есть не только там. В каждом есть эта искра.
— В каждом? Но тогда каждый может быть Астиалем!
— В точку, Дуанти! Не в Круг пламени Семилена, а во внутренний круг своего духа — вот куда ведет настоящее паломничество. Но не только поэтому мы с Трором не захотели стать паладинами Астиаля.
Дуанти выжидающе молчал, и Вианор продолжил:
— Путь паладинов Семилена — к той двери, за которой мир Астиаля. В нем, как считают они, чаша с пламенем: сердце Астиаля — сердце миров. А открывший эту дверь становится хранителем его. Вот это и есть цель пути паладина.
— Это действительно так, Вианор? Про чашу Астиаля?
— Кто знает, Дуанти. Для Семилена — так.
— Но чем это не подходит, к примеру, тебе?
— У меня своя дверь, и у Трора тоже. Да ты и сам знаешь про мир Трора.
— Про ту госпожу в замке…
— Да. Здесь, сударь мой Дуанти, я держусь школы Савиена, тропы Каттор-Хата. Его маги считают, что у каждого мага своя, только его, дверь, и суть всего пути в том, чтобы разыскать именно её. Открыть её и будет завершением пути.
— Понимаю, это, конечно, не могло понравиться магистру Семилена!
— О! — Вианор засмеялся. — В Семилене наш отказ произвел прямо-таки бурю. Там не раз бывало, что иные из искателей тайны хотели войти в Круг и оказывались недостойны. Но так, чтобы кто-то был достоин и не пожелал войти — это произошло впервые. И знаешь, Дуанти, я все более убеждаюсь, что к истине ближе путь Савиена. Он учил меня не соблазняться цветами — ни белым, ни черным, ни красным и никаким другим. Но вот я смотрел на него недавно — и его белизна совершенна. А в Семилене учат белизне — и что же, в ней хватает червоточин. Тот же Уорф — и не он один. Впрочем, Дуанти, я изложил тебе свой взгляд на дело. Может быть, в Семилене тебе откроют нечто, ускользнувшее от меня. Это уж вы с Грэмом выбирайте сами.
— Но Астиаль — он действительно был сильнейшим из магов?
— Пожалуй, да.
— Но ведь он не шел путем Каттор-Хата?
— Нет, не шел. Но и путь Семилена — не его путь.
— Вианор, а как это можно знать? Ведь Астиаль давно умер.
— Астиаль жив, Дуанти, — тихо отвечал маг.
— Жив?!. Но откуда… как…
— Я видел его несколько раз и однажды говорил с ним. Один раз — в одном высоком мире, и там не было чаши с пламенем. А другой раз — здесь, в мире Анорины.
* * *
— …Это было на Очаке, Грэм, и я был там с Вианором. Но знай — все это величайшая тайна. До сих пор это знали только я и Вианор — ну, а теперь ещё вы с Дуанти.
— Как, Дуанти тоже знает?
— Да, мы с Вианором решили вам рассказать. Только не вздумай зазнаться, — ты, Грэм Эрскин из Эшпора. Не думай, что если тебя взяли в Круг, то ты много чего знаешь. Силенок у вас с Дуанти ещё кот наплакал.
— Но в Круге мы все же не подвели, Браннбог.
Трор кинул взгляд на Грэма.
— Это потому, мастер Грэм, что Дуанти подпирали Черник и Дэм, а тебя — Вианор. И все — спать, больше никаких разговоров.
* * *
Через два дня по предместью Солонпора ехало двое всадников — рыцарь и оруженосец. Как будто бы они не выделялись чем-нибудь среди солонсийских дворян — ни доспехом, ни костюмом. Но те, кто встречал их в пути, вспоминали потом, что видели каких-то необыкновенных витязей — и недоумевали, как эти рыцари могли миновать их столь незаметно и почему не удалось разглядеть их получше. Это были Трор и Грэм — с легкой руки Тинна, Грэм уже не отставал от Трора в искусстве пропадать из виду.
Всадники без задержки миновали ворота Солонпора и наконец въехали на площадь перед дворцом герцога Солонсы. Она была почти пуста, не считая караула солдат.
И тут, ещё не пересекли они площадь, Грэм услышал звук, знакомый ему ещё с Эшпорского знакомства с Трором — заиграла где-то вдали прекрасная свирель или флейта. Но не только это слышалось на этот раз — вместе с тем раздавался щебет маленькой птички, воробья или щегла, и это была уже его, Грэма, звучащая тень — тень от давней схватки с ориссийской Пастью.
Трор быстро спрыгнул с коня, а следом и Грэм. Рыцарь смотрел не по сторонам, а прямо в небо. Его рука была на мече, но он пока не вынимал его. Послышался свист рассекаемого быстрым движением воздуха — и над крышами, падая наискось, показались три огромных топора — в рост человека, как это стало видно после. Два из них, нацелившись, стремительно пикировали на Трора, а третий, отклонившись, метил в Грэма.
Рыцарь в несколько прыжков выбрался на середину площади и коротко крикнул Грэму:
— Вспомни три пасти!
Меж тем два топора упали вниз, но Трор легко отпрыгнул в сторону, а Грэм уклонился от своего. Топоры один за другим вонзились в булыжник мостовой, раскрошив камень, но через несколько мгновений, задрожав, быстро взмыли вверх. Со стороны окон, откуда наблюдали за происходящим невольные зрители, послышались крики ужаса — все поняли, что битва только начинается.
И вновь топоры, прицелившись, ухнули с высоты вниз — и вновь Трор и Грэм уклонились. Но на площади появились новые рытвины, и теперь двигаться по ней стало труднее. «А что же будет, если эти железяки раздолбят всю площадь?» — мелькнула у Грэма мысль. Укрыться за каменной кровлей? Но вряд ли это поможет — Сэпировские железяки, наверняка, прошьют их, как бумагу, да к тому же, могут пострадать жители — нет, навлекать на них гибель было нельзя. И Грэм безотчетно пожалел о той серенькой ориссийской птичке, его подружке, как назвал её тогда Вианор, — вот бы и сейчас она помогла. Птичка не появилась, но и призыв Грэма не пропал зря: что-то неуловимо сдвинулось, и Грэм вдруг почувствовал, что решение где-то близко. Трор знал его — ну-ка, что он там сказал про три пасти? — в Ориссе одна пасть пожрала другую — а, ну да! — Грэм наконец-то понял замысел Трора.
А меж тем летучие железяки изменили свои действия — теперь один топор летел вниз, а второй выжидал, куда отпрыгнет Трор. Но рыцарь вновь обманул их — и Грэм, наконец, подхватил его танец. Они ещё по разу уклонились от летающих посланцев Черного Графа, а следующий заход железяк оказался для них последним: Грэм и Трор подгадали свои движения так, что топоры одним за другим ухнули друг в друга, сминая и разбивая один другой. На этом нападение с воздуха и окончилось — осталась только изрытая площадь и на ней куча исковерканного лома.
Трор посмотрел на Грэма и подмигнул:
— У Сиэля этот прием получается лучше, чем у Сэпира, верно?
К ним уже подбежали караульные и солонсийцы. Вскоре от восклицаний восхищенных очевидцев, похлопываний по плечам и наперебой звучащих приглашений в дом у обоих зазвенело в ушах. Но тут толпу распихали гвардейцы — к героям дня вышел герцог Солонса собственной персоной:
— Браннбог, я все видел своими глазами!
Он обнял Трора, несколько комично прижимая его к груди, — герцог был не так высок и с брюшком.
— Ко мне, господа, мы с герцогиней заждались вас. Обед через два часа, имейте в виду.
На ходу распоряжаясь о том и о другом, герцог лично проводил их до входа во дворец. На балконе Грэм заметил сухопарую чернявую женщину и двоих детей, мальчика лет десяти и девочку постарше — они во все глаза рассматривали их с Трором.
За обедом выяснилось, что это жена и дети герцога. Мальчик смотрел на Грэма круглыми глазами, а когда переводил взгляд на Трора, его глаза округлялись вдвое. Улучив момент, Трор тихо сказал Грэму:
— В Эшпоре ты смотрел на меня, как сейчас юный Солонса.
«Я и сейчас так смотрю», — подумал про себя Грэм.
Герцогиня меж тем говорила исключительно на светские темы, расспрашивая о пустяках, вроде цветов в зимних садах короля Веселина или рассказывая о недавнем бале в их дворце. О надвигающейся грозе не было сказано ни слова, и Грэм был только благодарен за это. Меж тем, герцогиня Солонса не забывала и о воспитании детей, то и дело отвлекаясь на какое-нибудь наставление:
— Эстино, некрасиво ковыряться в тарелке! Посмотри на принца Грэма — разве он так держит нож и вилку?
Эстино посмотрел на Грэма и спросил, затаив дыхание:
— А вы покатаете меня на своем ручном драконе?
Грэм улыбнулся:
— Сначала мне надо его приручить. Если это удастся, то непременно покатаю.
Герцогиня тут же вставила замечание:
— Почему ты отодвинул творожную запеканку, Эстино? Разве ты не хочешь быть таким же сильным и отважным, как… как…
— Как граф Уварра, — пришел ей на выручку герцог. — Прости, Браннбог, но позволь мне называть тебя так. Скажу откровенно, моему самолюбию солонсийца льстит то, что лучший воин Анорины носит титул одного из домов Солонсии.
— Я думаю, вам польстит ещё больше, — заметил на это Грэм, — что лучший маг Анорины на Большом Круге представлял именно Солонсию. Я говорю о Вианоре, ваша светлость.
— Вот как? — по всему, герцог и впрямь был польщен. — Признаться, я ещё не слышал об этом. Но почему же Солонсию?
— Вианор вписан в именную книгу купечества вашей страны, — пояснил Трор, — в знак признания его заслуг перед ним.
Герцог только развел руками на укоряющий взгляд герцогини. Однако его супругу это не остановило:
— Мне кажется, Рецио, — решительно заговорила герцогиня, — мы могли бы удостоить такого человека как Вианор и более высоким отличием!
— Но, Люцина, наши соседи, — замялся герцог. — Прошу, поговорим об этом позже. В конце концов, наши гости здесь с частным визитом.
Тем временем девочка, подросток лет четырнадцати, воскликнула:
— Ой! Я забыла! Сеньор Трор, у меня подарок для вас!
Она выскочила из-за стола и унеслась прочь из столовой.
— Рецина! — крикнула ей вдогонку герцогиня. — Что за манеры!
Она сделала жалобное лицо и обратилась к Грэму:
— Ах, принц, вы представить не можете, какое это мучение — воспитывать детей. У вас-то, конечно, в крови благородное поведение, а что приходится терпеть мне!
— Но, мадам, — отвечал Грэм, — ваши усилия вполне вознаграждены. Ваши дети такие славные. Хотел бы я, чтобы у меня в Эшпоре были такой младший братишка, как ваш Эстино.
«Его не испортило даже такое воспитание», — подумал Грэм про себя. Тем временем вбежала Рецина и протянула Трору платок с вышивкой:
— Вот! Я это вышила сама, это ваше люденское видение!
Трор поднялся из-за стола и поблагодарил Рецину не только учтиво, но и вполне сердечно.
Грэм кинул взгляд на вышивку — до Интара юной художнице явно было далеко: фея походила скорее на саму Рецину, а золотой змей — на безногую желтую корову. И все же было что-то в этой наивной вышивке — «искорка Астиаля» — подумалось Грэму. И ещё — он заметил — солнце у Рецины было лазурным.
Трор меж тем поцеловал руку юной маркизе и сказал:
— Сеньорита, ваш подарок куда ценнее, чем вы можете представить. Вы — сама маленькая фея. Я попрошу одного своего знакомого художника — вы слышали об Интаре? — как-нибудь посмотреть ваши работы.
— А откуда вы знаете о работах Рецины? — спросила герцогиня Солонса.
— О, но уже по этому подарку видно, что его автор — художник. Значит, должны быть и другие вещи.
Лицо матери непроизвольно расплылось в счастливой улыбке.
Когда герцог остался наедине с женой, та напустилась на него, как тайфун на корабль.
— Какие манеры, какое поведение, Рецио! Мы обязаны помочь бедному юноше. Подумать только, его мать в неволе у этого мерзкого Сэпира!
— Но, Люцина…
— А Вианор! Правда, я его никогда не видела, но он — старший товарищ этих двоих, и этим все сказано. Друг Трора — и он представлял Солонсию среди всех главных магов.
— Но, Люцина…
— Как мы можем не отметить его титулом, Рецио? А этот милый Грэм… Как он сказал про Эстино — «славный мальчик», да? Какой пример для подражания нашему малышу. Ах, если бы у нас почаще бывали такие гости! Не то, что этот хам и мужлан Роксбрик!
— Я согласен, но…
— Почему мы не пошлем войско на помощь королю Веселину?
— Но Люцина!.. …! …!
Зайдя под вечер к своим гостям, герцог Солонса доверительно сообщил:
— Мадам Солонса о вас двоих чрезвычайно лестного мнения. Должен сказать, что пару недель назад у нас был с визитом посланец Сэпира, некто граф Роксбрик, весьма плохо воспитанный господин. И к тому же, он выпил за ужином лишнего… в общем, герцогиня едва не закатила ему пощечину.
Трор и Грэм рассмеялись.
— Мы имели удовольствие наблюдать этого Роксбрика в Просе, дон Рецио, — сказал Грэм. — Сэр Тинн говорил мне, что тот славится по всей Анорине отсутствием манер.
Герцог Солонса несколько нахмурился:
— И именно его Сэпир послал ко мне с миссией? Так, так…
— Он хотел подтолкнуть Солонсию к войне против него, — объяснил Трор. — Характерная повадка Черного. Точно так же он отправил меня в Эшпор, чтобы король Бойтур нарушил свою клятву и выпустил меня на свободу. А Сэпиру это дало бы повод не держать своего слова и сохранить за собой престол Анорины.
— Вот как! Но что же хорошего в войне с нами? — удивился герцог. — Лишний противник все-таки.
— Тогда у него была власть над рулеткой Астиаля — и он не предполагал её лишиться. Сейчас же, само собой, ему выгодней нейтралитет Солонсии.
— Да? А герцогиня всячески наседала, чтобы я помог вам, благородные сеньоры.
— Только не войной против Сэпира, дорогой дон Рецио.
— Это же я объяснял своей супруге, дон Ленсо. Но мы решили все-таки поддержать вашу сторону… но только тайно. Пока тайно. Где он у меня? А, вот!
Герцог протянул Трору грамоту, свернутую в трубку и запечатанную герцогской печатью.
— Я только что подписал, — объявил герцог не без торжественности, — указ о присвоении Вианору титула почетного дворянина Солонсии с пожалованием графской короны. Ты не будешь так любезен передать это Вианору?
— О, нет, — отклонил Трор. — Пусть эта бумага пока полежит в твоем потайном сейфе, дон Рецио. По всей вероятности, мы очень нескоро будем в Ардии.
— Но вы у нас ещё погостите?
— День-другой, пока не подъедет магистр Тикей.
— А! Что ж, отлично, значит, ещё побеседуем. Я приказал не убирать это железо с площади, — сообщил напоследок герцог. — Мы приклепаем к нему табличку с надписью, и выйдет прекрасный памятник о вашем подвиге, дон Ленсо и принц Грэм.
С этим герцог отбыл. Грэм ушел в свою спальню и с удовольствием вытянулся на постели — день выдался утомительный: мало летучих топоров, так ещё и обед с герцогиней Солонсой. Он уснул мгновенно — и так же мгновенно проснулся от острого чувства какой-то беды. А через минуту к нему толкнулся Трор.
— Хорошо, что ты уже встал. Нам надо срочно выезжать.
— Плохие вести?
— Да. Рать Кардоса двинулась на Ардос, а войско степняков — на Людену.
— Мы возвращаемся в Ардию? Или все-таки — едем в Семилен?
— Нет, все изменилось. Наш путь — в Людену.
