Глава 3
На следующее утро я проснулся довольно поздно. Даже сам удивился. Обычно я рано встаю, а тут… Но ладно. Не опоздал – и хорошо. Родителей дома не было. Как и брата с сестрой. Сестру родители с утра отвезли в детский сад, а брат на работе. Так что сейчас можно не ожидать никаких неприятностей.
На кухне, накрытая полотенцем, стояла чашка с завтраком и стакан сока. По какой-то причине мама считала, что мне не хватает витаминов, и усиленно меня этими самыми витаминами снабжала. Бр-р-р. Ладно бы сок был какой приличный, а то клюквенный. Вот кислятина-то. Внимательно оглядевшись и убедившись, что мама не оставила нигде ничего подслушивающего или подсматривающего, я аккуратно слил сок в раковину. А вот от перловой каши отказываться не стал. Потом глянул на часы. Без пятнадцати одиннадцать. Думаю, стоит начать собираться.
Я прошел к себе в комнату и открыл шкаф. Тэкс, что тут у нас? Свитер. Это летом-то? Что он здесь делает? Надо бы убрать. В сторону его. Ага, вот то, что нужно, – костюм-тройка. Пожалуй, да. То что надо. Главное ведь что? Первоначальное впечатление.
Я по-быстрому переоделся и заглянул в зеркало. Класс!!! Темно-синий галстук, светло-серая рубашка и темный костюм. Сногсшибательно. Теперь прическа. Я старательно зачесал волосы, соорудив около лба что-то типа челки. Старательно побрызгал лаком для волос, чтобы прическа не растрепалась. Пожалуй, хватит. Выгляжу солидно, но челка придает несколько ребяческий вид. Что, собственно, и требовалось. Казаться слишком уж взрослым и солидным в мои планы совершенно не входило. С таких пай-мальчиков спрос, как правило, гораздо строже. А так просто милый ребенок.
В коридоре я старательно прочистил костюм щеткой, в чем мне сильно помог домовой.
– Господин Эзергиль, вы выглядите великолепно, – заметил он.
Я в последний раз перед выходом осмотрел себя в зеркало.
– А знаешь, ты прав. И как я раньше не замечал, насколько я великолепен?
– А вот скромности вам не мешало бы подучиться, – ворчливо отозвался на эту реплику домовой.
– Обязательно, – усмехнулся я. – Как только пойму, для чего она нужна, так сразу и подучусь.
Ответа домового я дожидаться не стал и выскочил из дома. Около крыльца меня ждала Альена.
– Привет, – удивленно поздоровался я. – А я думал, что ты уже не придешь. А чего здесь стоишь? Надо было зайти в дом. Позвонила бы. Нафаня тебя впустил бы.
Альена покачала головой.
– Незачем. Я пока тут побродила. Смотрела окрестности.
– А, – понятливо кивнул я. – Трусишь. Я тоже.
– Кто тут трусит?! – сразу ощетинилась Альена.
– Я, – признал я. – А ты разве нет?
Альена промолчала. Потом оглядела меня с ног до головы.
– Эзергиль, ты выглядишь великолепно.
– Собственно, и ты смотришься неплохо. Хотя если сравнивать со мной…
– Эзергиль!!!
– А что? Я ничего. Это я так. Я хотел сказать, даже по сравнению со мной.
– Эзергиль!!!!
– Молчу, молчу. Какие вы, женщины, все обидчивые.
– Щас в лоб получишь! Посмотрим тогда, в каком виде ты предстанешь перед комиссией! И кто тут у нас обидчивый?
– Ну вот, всегда так. Чуть что, сразу угрозы. Потом шантаж.
Мы с Альеной переглянулись и расхохотались.
– Прекрати меня смешить, – простонала она.
– Да я в общем-то еще и не начинал.
Так, перешучиваясь, мы и подошли к школе.
– Я смотрю, ты чрезмерно веселый, – процедил Ксефон, встретив меня у входа. – И ручного ангелочка своего приволок?
Альена напряглась. Я схватил ее за руку.
– Не видишь повода? – поинтересовался я. – Скоро увидишь. Ждать недолго осталось.
С этими словами я обошел Ксефона и, держа Альену за руку, вошел в школу. Немногие ученики, оказавшиеся по каким-либо делам в этот момент в здании, провожали нас удивленными взглядами. Не понять, что Альена ангел, было трудно. Но еще труднее было поверить в то, что ангел вдруг идет с чертом и заходит в школу Ада. Я бы и сам так же смотрел, если бы увидел подобное раньше. Альена была как сжатая пружина, хотя внешне этого никак не было видно. И только я мог понять ее состояние по сильно напряженной руке, которую держал. Я слегка толкнул ее в бок и улыбнулся. Альена улыбнулась в ответ, хотя улыбка вышла несколько натянутой.
– Если бы знала, что на нас все будут так смотреть, то ни за что не пришла бы.
– Пусть смотрят, – шепнул я. – Тоже мне невидаль. Ангел и черт идут вместе. Вот новость.
Альена промолчала. Только еще сильнее стиснула мне ладонь.
У входа в кабинет, где ждала приемная комиссия, меня встретил директор. Он с интересом оглядел Альену, но обратился только ко мне.
– Ты готов?
– Мы готовы. – Я специально подчеркнул слово «мы».
Директор покачал головой.
– Ох, ребята. Знали бы вы, что затеваете, то бежали бы друг от друга.
Мы с Альеной переглянулись.
– Думаю, мы справимся, – сказала Альена. Я решительно кивнул.
Директор печально покачал головой.
– Хочется верить. Хочется действительно верить, что вы сможете изменить этот мир. Что ж, дерзайте.
– И вы так это оставите?! – услышал я сердитый голос Викентия. – Ангел в школе, а вы ничего не предпринимаете?!
– Господин Викентий, – директор повернулся к нашему классному руководителю, – что, по-вашему, я должен предпринять? Этот ангел, как я понимаю, находится здесь по приглашению Эзергиля. А он вполне имеет право пригласить на комиссию кого угодно для поддержки. Это закон нашей школы.
– Я изменю этот закон, как только стану директором! – брякнул Викентий.
– Вот как? – Морсифий окинул Викентия задумчивым взглядом. – Вот, значит, куда вы метите? Что ж, когда будете директором, тогда и будете устанавливать законы. А сейчас извольте выполнять мои правила!
Викентий что-то буркнул, но отстал. Отправился разыскивать Ксефона. Впрочем, долго его разыскивать не пришлось. Он уже и сам явился, сияя счастливой улыбкой. Викентий отошел с ним в сторону и стал что-то говорить, изредка бросая взгляды на меня с Альеной. Иногда, правда, он посматривал и на директора. Тот, кажется, тоже уловил эти взгляды.
– Нехорошо, конечно, при учениках отзываться плохо о педагогах, но этот самодовольный петух мне надоел.
– Да ничего, – равнодушно махнул я рукой. – Мы в классе его и не так называем.
Директор сердито посмотрел на меня.
– Старших, молодой человек, не мешало бы уважать. Хотя бы за их возраст.
– Возраст, – парировал я, – в отличие от ума дело наживное.
Директор хотел было рассердиться, но вдруг усмехнулся.
– Парень, ты далеко пойдешь, если, конечно, тебя не погубит твое самомнение. Постарайся сдерживать его.
– Если у него не получится, то я сдержу, – пообещала Альена, продемонстрировав мне свой кулак.
Директор расхохотался. Я заметил, что Викентий и Ксефон смотрят на нас одинаково недоумевающе и настороженно. Похоже, до них стало доходить, что что-то тут не так. Ну не можем мы выглядеть такими веселыми, если осознаем свой проигрыш. Однако додумать этот момент времени у них не было.
– Господа практиканты, кураторы, – распахнулась дверь кабинета, – прошу вас.
Ксефон с Викентием вошли первыми. Потом директор. За ним я, таща на буксире Альену. Ей почему-то захотелось подождать меня в коридоре.
На этот раз никакой торжественности не было. Мы все гурьбой прошли к партам и разместились там, где каждый посчитал удобным. Морсифий сел от меня через проход, Альену я посадил за одну парту с собой. Ксефон и Викентий заняли первую парту поближе к комиссии. Я мельком глянул на них и сосредоточил все внимание именно на комиссии. Председатель – старик, который еще вчера произвел на меня сильное впечатление, – не отрываясь смотрел на меня. Я почему-то под этим взглядом почувствовал себя крайне неуютно. Даже оглянулся, надеясь, что председатель все же смотрит не на меня, а на что-то за моей спиной. Нет, он смотрел именно на меня. Заметив мое слегка нервозное состояние, он отвернулся. Я вздохнул с облегчением и стал рассматривать остальных членов комиссии. Из всех них я знал имя только одного, которого вчера называл председатель, – Кордул. Тот самый, кто отказался взять копию моего отчета, посчитав, что вполне может ограничиться тем, что сообщил ему Викентий. Похоже, хотя это и было против правил, он был знакомым Викентия. Возможно, он и случайно оказался в составе комиссии, а возможно, и нет.
Председатель встал. Встал медленно, что вполне можно объяснить его возрастом, но этот конкретный черт умудрился встать медленно и величественно. Именно величественно. Никому и в голову не смогло бы прийти пожалеть его или кинуться на помощь. И этот старик смотрел сейчас на меня.
– Почему здесь присутствует ангел? – спросил он.
Поспешно поднялся директор. Я с удивлением понял, что ему тоже не по себе от присутствия этого черта.
– Господин председатель, по закону нашей школы каждый практикант может в качестве поддержки пригласить одного друга. Эзергиль пригласил ангела. Когда же принимался закон, то я вовсе не думал, что может возникнуть такая ситуация. Однако и отменить закон сейчас не могу.
– Это возмутительно! – взвился Кордул. – Я требую, чтобы ангел покинул наш совет.
Председатель медленно повернулся к нему.
– Господин Кордул, не выдвигайте поспешных требований. Даже я не могу кого-то заставить нарушить закон. В конце концов, мы не люди. Прошу вас проявить уважение к хозяину. – Кордул покраснел и сел. Председатель же повернулся к Альене. – Юная леди, я приветствую вас в нашем скромном обществе.
Альена молча встала и слегка поклонилась. Председатель вернул ей поклон. После чего медленно сел.
– Какой потрясающий старик, – ошеломленно прошептала рядом со мной девочка. – Почему-то хочется перед ним навытяжку встать.
Я мог только кивнуть в ответ.
– Итак, – снова заговорил председатель, – на повестке дня судьба двух практикантов. Так получилось, что их судьба оказалась связана. Успех одного означал неудачу другого. Хотя все присутствующие в курсе дела, все же напомню его. Между уважаемым директором школы Морсифием и преподавателем этой же школы Викентием возник спор по поводу того, какого ученика считать лучшим в школе. Морсифий считал, что Эзергиль, безусловно, лучший. Викентий полагал, что Эзергиль ни на что не годный ангелочек… – Председатель замолчал и посмотрел на Викентия. Тот заерзал на стуле. – Господин Викентий, – обратился прямо к нему председатель, – мы полагаем неправильным, когда дети публично оскорбляют преподавателей, и считаем, что это подрывает их авторитет. Но еще более неправильно, когда преподаватель публично оскорбляет ученика, поскольку ученик ничего не может ответить ему, и, таким образом, он беспомощен перед авторитетом старшего и по возрасту, и по положению.
– Я… я прошу прощения, господин председатель, – выдавил из себя Викентий, метнув в мою сторону гневный взгляд.
– По-хорошему, вам надо просить прощения не у меня, а у вашего ученика. И так же публично, как вы его оскорбили.
– Что оскорбительного в слове «ангел»?!! – поднялась Альена, гневно смотря на председателя. Я дернул ее за руку, чтобы посадить, но Альена отмахнулась от меня. – Нет, вы скажите, что тут оскорбительного?!
Председатель повернулся к ней. Однако, к моему удивлению, Альена вовсе не отвела глаз от этого пронизывающего взгляда. И тут случилось невероятное. Председатель улыбнулся ей. Пусть уголками губ, едва заметно, но улыбнулся.
– Ничего, – ответил он. – Поэтому я и не заставляю господина Викентия извиняться перед Эзергилем. По большому счету, он сделал ему комплимент. Ибо очень хорошо, когда в черте есть немного от ангела. Это не дает ему стать циничным на нашей работе. И очень хорошо, если в ангеле есть немного черта. Это помогает ему быть решительным в трудные минуты и принимать важные решения, даже если они противоречат тому, чему их учили.
Намек был более чем прозрачен. Альена покраснела и села. Черти в комиссии, правда, попытались возмутиться, но все они моментально смолкли под взором председателя. Когда в комнате воцарилась тишина, он снова вернулся к прерванной теме.
– Если с этим все ясно, то продолжим. Думаю, что господин Викентий сделает должный вывод из того, что здесь было сказано. – Викентий яростно закивал. Однако на него никто не обратил внимания. – А сейчас слово предоставляется практиканту Ксефону.
Ксефон гордо встал, постаравшись сделать так, чтобы я увидел его гордый профиль и улыбку. Он уверенно прошел к месту для доклада.
– Расскажи о своем задании, – попросил председатель.
Ксефон довольно внятно и толково рассказал, как его после уроков задержал Викентий и выдал особое задание – помешать некоему ученику Эзергилю выполнить его практику.
– Таким образом, я должен был доказать, что Эзергиль всего лишь выскочка, которому неправедно покровительствует директор школы. И только из-за этого Эзергиль почти круглый отличник.
А вот это уже явно слова не Ксефона, а Викентия. И произносить их здесь точно не следовало. Викентий заерзал на стуле под пристальными взорами всех присутствующих. При этом он явно опасался встречаться взглядом с директором.
– Похоже, – опять вмешался председатель, – здесь спор уже шел даже не между учениками, а между педагогами. Каждый считал свои методы воспитания учеников лучшими. Что ж, полагаю, результаты этой практики скажут нам, на чьей стороне правда. Вы согласны, господин Викентий?
– Да! – яростно выкрикнул он. – Эзергиль показал себя неспособным чертом. Ради своих чувств он забыл о цели и обо всем. Разве из него получится что-нибудь путное? И я сожалею, что господин директор не разглядел этой слабости в ученике! Его глаза затмила успеваемость Эзергиля. Но за ней скрывается всего лишь бесталанный зубрила.
Я прикрыл глаза, сдерживая ярость. Зубрила?! Бесталанный?! И тут я скорее кожей почувствовал, что все смотрят на меня. Я сжал зубы. Ничего не скажу. Буду молчать. Если хотят что-то услышать от меня, пусть прямо спросят.
– Эзергиль, – услышал я голос председателя, – ты ничего не хочешь сказать на слова своего педагога?
– Нет, – сквозь зубы процедил я. – Пусть ему другие скажут. Потом…
– Ты не потребуешь призвать его к ответу за оскорбление? У тебя есть такое право.
– Нет, – опять покачал я головой. – Сильнее, чем он оскорбил себя сам, я его оскорбить уже не смогу.
Похоже, только председатель понял мои слова. И я тоже удостоился скупой улыбки.
– Да, – кивнул председатель. – Я вам, господин Викентий, все-таки советую воздерживаться от оскорблений. Если окажется, что Эзергиль вовсе не такой уж тюфяк, каковым вы его нам представили, то это значит, что это именно вы неправильно разобрались в учениках. Кто же тогда окажется бездарем? Продолжайте, мастер Ксефон.
Ксефон продолжил. И Альена обвиняла меня в хвастовстве и самодовольстве?! Это она просто с Ксефоном мало общалась. Вот уже где хвастовство! Как он ловко проник в министерство и следовал за мной по пятам, стараясь узнать, какое задание я получил на практику. Как с помощью своего таланта и своего ума он в конце концов разгадал эту хитрость.
– Я сразу тогда понял, что Эзергиль решил погубить мальчика, затащив его душу в Ад. И тогда мать Алеши, следуя данному обещанию, тоже должна была последовать за ним. Таким образом, он и зарабатывал практику.
– Так в чем, собственно, состояло задание Эзергиля, по твоей догадке? – поинтересовался председатель.
– Получить душу, находящуюся на грани Ада и Рая для Ада, – гордо отозвался Ксефон. – Я тогда твердо решил помешать Эзергилю и помочь мальчику. И когда тот получит спасение, то и его мать уже ничто не будет держать на Земле и она отправится в Рай.
Я покосился на членов комиссии. Некоторые с легким недоумением рассматривали Ксефона. Один чуть ли не смеялся. Только Кордул выглядел слегка ошарашенным. Викентий, похоже, тоже сообразил, что что-то тут не так.
– Понятно, – кивнул председатель. – Аду только души этой девчонки и не хватало. Мало ей при жизни досталось будто. Эзергиль все-таки жестокая личность. Человека, страдавшего при жизни, захотел утащить в Ад и после смерти.
Председатель откровенно издевался над Ксефоном, но тот этого, похоже, не понимал.
– Вот и я говорю, – радостно подхватил он. – Нам господин Викентий на уроке как говорил? – Викентия Ксефон приплел явно из желания подмазаться к преподавателю. – Черти – это судьи, которые всегда должны быть справедливы. А какая же тут справедливость, если человек, страдавший при жизни, и после смерти окажется в Аду?
– И ты решил восстановить справедливость, – опять кивнул председатель. – Что ж, очень хорошо. Продолжай.
– Ну… вот я и помешал ему. Я помог мальчику избежать всех ловушек Эзергиля и спас его душу.
– А вот здесь подробнее, – попросил председатель.
Ксефон стал довольно подробно излагать ход событий. Со своей точки зрения. Что он делал и как. Не забыл упомянуть про свой «гениальный» ход с чемоданом с двумя миллионами долларов, за который он заставил Алешу отправиться в церковь во искупление грехов.
Бледный как смерть Викентий повернулся ко мне. Я твердо встретил его взгляд. Похоже, он все понял, поскольку от лица преподавателя отхлынула и та кровь, что еще оставалась. Он открыл рот с явным намерением что-то сказать, но тут же его закрыл.
– Вы хотите о чем-то попросить бесталанного зубрилу? – громко и четко спросил я его, не отводя взгляда. Это был окончательный удар. Даже если у него и оставались сомнения, то они все рассеялись в этот момент.
– Ты?! – выдохнул он.
– Да, – кивнул я. – Гениальный ход Ксефона дать чемодан с деньгами мальчику для того, чтобы тот отправился в церковь замаливать грехи.
Некоторые в комиссии уже с трудом сдерживали смех. Изредка он все же прорывался. Только Кордул сидел мрачный. Он единственный остался в неведении. Да еще председатель сохранял ледяную невозмутимость.
– Еще у кого вопросы к практиканту? – поинтересовался он.
Вопросов не было.
– Эзергиль, твоя очередь.
Я вышел вперед. Встретился взглядом с Викентием. Тот смотрел на меня как кролик на удава и, похоже, как и кролик, не в силах был отвести взгляда.
– Будучи с дядей в министерстве наказаний, я встретил там неприкаянную душу. Дядя, зная, что я еще не нашел задания для практики, предложил мне помочь этой душе, чтобы та обрела покой. Как черту мне эта идея не понравилась. Помогать – это все же не наш профиль, хотя, наказывая зло, мы в какой-то мере и помогаем людям. Но тут было совсем другое. Однако я решил попробовать. В школе я получил задание уже официально.
Дальше я рассказывал о своих похождениях. Как подслушал разговор директора и Викентия. Как долго убеждал Ксефона, что мое задание состоит в том, чтобы затащить душу Зои Ненашевой в Ад.
– То есть, – перебил меня председатель, – ты использовал усилия врага для себя?
– Да. Я посчитал, что так будет лучше.
– Это, безусловно, свидетельствует о мастерстве.
Я продолжил рассказ, понятно, утаивая некоторые моменты. Комиссии вовсе не обязательно было знать о некоторых моих делишках на Земле, когда я балансировал на грани нарушения Закона. И все это время я не отрывал взгляда от Викентия. И все это время тот смотрел на меня.
– А как ты решился на сотрудничество с ангелом? – спросил меня кто-то из членов комиссии. – Ведь до этого момента не было ни одного случая совместных действий.
– Если их не было, это еще не повод не попробовать, – парировал я. – Все когда-то случается в первый раз. К тому же я рассудил так: задание у нас с ангелом одно. Если мы начнем сейчас скакать наперегонки, то будем только мешать друг другу. В конце концов провалится и она, и я. А тут еще под ногами носится этот болван Ксефон и мешает нам обоим. В общем-то, по большому счету, выбора у меня не было. Как показали дальнейшие события, я в своем выборе не ошибся. И… – я мысленно набрал в грудь воздуха, приготовившись прыгнуть в пропасть, – …в свете успешности наших совместных действий я предлагаю сделать общие отряды ангелов и чертей постоянными для решения тех задач, которые могут оказаться не под силу ангелам или чертям по отдельности. На Земле сейчас начинается переходный период, и, думаю, такие отряды были бы весьма полезны для решения многих щекотливых вопросов. Это пойдет на пользу как Земле, так и нам.
Кордул гневно уставился на меня. Остальные члены комиссии зашумели. Кто яростно осуждал меня, кто-то спорил, доказывая невозможность совместных действий.
– Я понимаю, единожды использовать ангела для достижения своих целей! – кричал Кордул. – Такое никому не удавалось. Я даже готов объявить Эзергиля героем в связи с этим. Ясно, что практику он сдал великолепно. Но его последнее заявление заставляет меня усомниться в его здравомыслии.
Это был откровенный подкуп. По сути, мне прямо здесь предлагали зачет с пометкой «великолепно» за отказ от моей «бредовой» идеи. Более того, мне предлагали стать чуть ли не национальным героем, обманувшим ангела. Заманчиво. Очень заманчиво. По сути, моя карьера после этого будет обеспечена на сто процентов. Все дороги откроются передо мной. Если же я сейчас откажусь от этой сделки… Возможно, я чего-то и достигну. Возможно. Но с гораздо большей вероятностью мне в этой борьбе свернут шею. И все из-за сомнительного удовольствия быть рядом с этим вредным ангелом. Я покосился на Альену. Похоже, она все прекрасно понимала и сейчас сидела, опустив голову. Да, если я приму это предложение и в открытую заявлю, что использовал ангела для достижения своих целей, то я уже никогда не увижу ее. Что выбрать? Что? Я посмотрел на председателя. Тот хмурился, но сохранял молчание. Я поднял руку, призывая к вниманию. Что ж, возможно, мне и свернут голову, но зато какой интересной станет моя жизнь.
– Знаете, тут вопрос обоюдный. Я использовал ангела в той же мере, что и она использовала меня. У нас была одна цель, о чем я и говорил. А это уже называется сотрудничество. Я предпочитаю именно это слово.
Я поднял голову и встретился взглядом с Альеной. Ее глаза выражали одновременно восторг и недоверие. Похоже, она до конца была уверена, что я приму это предложение. Правильно. Я же черт. А что с чертей взять? Они же ведь обманут – недорого возьмут. Наверное, все эти мысли отразились на моем лице. Альена покраснела и опустила глаза. Потом поднялась из-за парты и подошла ко мне. Встала рядом. Просто встала, не говоря ни слова. В комнате вмиг воцарилась тишина. Председатель кашлянул.
– Полагаю, – заговорил он во всеобщей тишине, – что данный вопрос слишком серьезен, чтобы обсуждать его здесь в таком бедламе. Что касается практики, то, думаю, Эзергиль заслужил отметку «великолепно». Заставить своего соперника работать на себя – это высший класс чертова искусства. Что касается мастера Ксефона, то ему придется на следующий год попробовать еще раз. Господин Викентий, центр споров Ада официально уведомляет вас, что вы проиграли спор Морсифию. Мастер Эзергиль, леди Альена, полагаю, что школа не место для демонстраций. Ваше предложение будет рассмотрено. Но не здесь и не сейчас. Всего хорошего, господа.
Председатель медленно встал и направился к выходу. И ни у кого не возникло желания поспорить с ним. Вся комиссия молча последовала следом. Когда все вышли, я уселся на стол, вытерев вдруг вспотевший лоб. Но тут ко мне подскочил Ксефон.
– Думаешь, самый умный, да?! – с ненавистью прошипел он. – Посмотрим! Я это так не оставлю!!! Я тебя все равно достану! Достану и урою!
Я только отмахнулся от него. Вмешался директор.
– Мастер Ксефон, – холодно произнес он. – Кроме того, что вы не умеете думать и делать выводы, вы еще не умеете и проигрывать. А это очень важное качество, поверьте мне. Порой проиграть красиво стоит любого выигрыша. В чем вы обвиняете своего одноклассника? В том, что он оказался хитрее вас? Шансы у вас были одинаковы.
Ксефон спорить с директором не решился и выскочил из класса, даже не взглянув на него. И с Викентием он не попрощался. Викентий же все это время молча просидел за партой, опустив голову. Но когда за Ксефоном хлопнула дверь, он вздрогнул и встал. Не поднимая головы, попробовал покинуть класс, но наткнулся на Альену. Девочка посторонилась, но на Викентия уже обратили внимание. Он замер. Поднял голову. Наши с ним взгляды встретились. Он криво усмехнулся. Потом повернулся к директору. Хотел что-то сказать, но только пошевелил губами. Повернулся и направился к выходу.
– Господин Викентий, – позвал его директор. Наш классный руководитель замер около двери, но поворачиваться не стал. – Я жду вас сегодня по поводу спора. Потом, думаю, у вас останется еще одно желание. Собственное.
Викентий вышел. Директор покачал головой.
– Я совершенно не собирался его выгонять, – сообщил он мне зачем-то. – Викентий хороший педагог. Только чрезмерно самонадеянный. Эту самонадеянность я и хотел с него сбить. Он сам сегодня выбрал свою дорогу. Когда сказал, что метит на мое место.
В общем-то меня это никоим боком не касалось. Более того, я был даже рад, что Викентий больше не будет нашим классным. Уж слишком у нас натянутые отношения с ним были. Да и этот выигрыш он бы мне не простил. А Викентий – это не Ксефон. Так что я поспешил перевести разговор, чтобы впоследствии директор не пожалел о своей откровенности.
– Господин директор, а как быть с нашим договором? Помнится, мне полагается что-то около пятисот монет.
Директор рассмеялся.
– Помню, не переживай. Сейчас стрясу свое с Викентия, и ты получишь. Заслужил, нечего сказать. Я, конечно, знал, что ты победишь, но заставить врага служить себе… тут ты меня удивил. Ладно, мне надо разобраться с Викентием. Заходи через час. Там тебя и будет ждать законная награда.
Я кивнул.
– Обязательно. А пока прогуляюсь. Альена, пойдем в парк. Там должен новый аттракцион открыться.
Альена молча вышла за мной в коридор, но здесь довольно сурово посмотрела на меня.
– Эзергиль, ты мог бы отказаться от своего выигрыша! Это… это… нечестно! Получается, что ты помогал Алеше не из-за того, что он нуждался в помощи, а потому, что ты должен был за это деньги получить!
– Конечно, – согласился я. – А еще я за это получал зачет по практике. Как считаешь, зачет по практике и пятьсот монет не слишком мало за помощь людям?
– Эзергиль! Ты несносен! Хам!
– Знаю. Ты мне об этом неоднократно говорила. Знаешь, чтобы сэкономить в дальнейшем время, вместо всяких там подонков, хамов, бессердечных называй меня просто «черт». Я пойму.
Альена вздохнула.
– Порой я не понимаю, когда ты шутишь, а когда серьезен.
– О, тут все просто. Когда я серьезен – я шучу, а вот когда шучу – то я смертельно серьезен.
– Ты нарочно меня пытаешься запутать?
– Не знаю. По моему скромному мнению, запутать можно только того, кто хочет запутаться. Так мы идем в парк или нет?
– Нет. – Альена развернулась и зашагала по коридору. Я ее догнал и пристроился рядом.
– Ты что, обиделась, что ли?
Альена мотнула головой.
– Нет. Но я обещала прийти только на комиссию. Ты-то сдал свою практику, а мне еще сдавать.
– Да тебе-то что волноваться? Думаешь, не сдашь?
– Не знаю. Я очень много ошибок сделала. Ведь из-за нашей ошибки и отец Федор погиб. До сих пор себе простить не могу.
Я молча зашагал рядом. Потом задумчиво кивнул.
– На самом деле тут больше моя вина. В конце концов, и план был мой.
– Я же не дурочка! И своя голова на плечах имеется. Я ведь знала столько же, сколько и ты. Подумать немного могла бы.
– Знаешь, сейчас глупо обвинять себя. Да, наша вина есть. Виноваты мы. Но ошибку уже не исправить. Ее можно принять к сведению и не повторять. И я бы на твоем месте исключил ошибки из отчета.
Альена уничижительно посмотрела на меня.
– Ничуть не сомневаюсь, – едко отозвалась она.
– Нет, – замотал я головой. – Ты не поняла. Ошибки, если ты что-то делаешь, а не лежишь на печи, у тебя будут. Никуда от них не деться. Другое дело – отношение к ним. Можно до конца жизни каяться в них и потом боятся чихнуть лишний раз – вдруг заразишь кого невзначай. А можно учиться на ошибках. Но в любом случае знать о них лучше только тебе. Другим знать о них совершено не обязательно.
– Я разберусь, Эзергиль, – холодно отозвалась Альена.
– Разберись. Но ошибки надо исправлять и не повторять, а не каяться в них, выставляя на всеобщее обозрение. Это уже мазохизмом попахивает. Ты еще с людей пример возьми. Бери железный хлыст, разуйся и вперед босиком по дорогам, хлеща себя по спине. Всем будет видно твое искреннее раскаяние.
Альена даже не удостоила меня ответа.
– Слушай, если мне не веришь, то хоть дядю моего спроси.
Альена остановилась. Впервые я видел у нее на лице сомнение.
– Думаешь, он тебя поддержит?
Я неуверенно помялся.
– Не во всем, – честно признал я. – Думаю, многие вопросы он оставит на твое усмотрение и твою совесть. Однако я достаточно был с дядей, чтобы понять ход его мыслей. Есть искренность и есть Искренность. Одна выставляется напоказ, а другая просто есть. Вот и реши, чего в твоем отчете больше.
Альена закусила губу и молча рассматривала меня. Я стоял напротив нее и тоже молчал.
– Все-таки вы, черти, страшные существа. Даже я засомневалась в себе. Сейчас уже начала размышлять, насколько мои поступки были искренни и сколько в них было позерства.
– Тьфу. И ты сплюнь. Я тебе вовсе не то хотел объяснить. В конце концов, в каждом из нас живет артист, и все мы немного играем свои роли. Не зацикливайся на глобальном. А лучше поговори с дядей. Думаю, он подкинет тебе материал для размышлений.
– Хорошо, – согласилась Альена.
– Только поговори с ним раньше, чем закончишь отчет.
– Я же сказала, что поговорю.
– Вот и отлично. А ты уверена, что не хочешь в парк?
– Эзергиль, я ведь и так чуть ли не с боем отвоевала у мамы возможность отправиться сегодня в Ад. А мне еще готовиться надо. Мне завтра сдавать практику.
– Тогда я тебя провожу. Ты на самолете или на поезде?
– На поезде.
– Отлично. Я провожу тебя – и обратно в школу.
Альена кивнула. Дальше мы шли молча. Особенно не торопились. Изредка перекидывались ничего не значащими словами. Каждый из нас понимал, что сегодня был сделан первый шаг, который должен в корне изменить нашу судьбу. Думаю, Альену терзали сомнения не меньше моего. Да она их и скрывала хуже меня. Не умела притворяться. Вот и сейчас пару раз она задумывалась и отвечала невпопад. Недалеко от вокзала я остановился. Альена, обнаружив, что я не иду рядом с ней, обернулась и с недоумением посмотрела на меня.
– Ты чего?
– Слушай, если ты не хочешь или сомневаешься, то еще не поздно отыграть назад. Можно прекратить все это.
– Что?
– Аль, ну перестань строить из себя дурочку! Ты прекрасно поняла, о чем я. Мы можем сейчас просто разойтись, и все. Сказать, что пошутили по поводу объединения усилий Ада и Рая. Ты ведь сегодня видела, как отреагировали на мое предложение. И это еще более или менее сдержанная реакция была. В комиссии ортодоксов не было. А уж какой они вой поднимут…
– А ты что скажешь?
– Я поддержу тебя.
– Не увиливай.
– Я и не пытаюсь. Но я черт, Аль. Борьба – это моя стихия. Я же говорил тебе. Соревнование разумов. Это же Игра. С большой буквы. А я Игрок. По натуре Игрок. И чем сильнее игроки против меня, тем лучше. Я наслаждался Игрой с Ксефоном, но он не моего ранга. Он мелочь. Бес. Я же хочу в высшую лигу. И разве не вызов всем – пройти первым! Пройти по дороге, по которой до тебя еще никто не ходил! Это даже не высшая лига. Это вершина. Пусть даже я сверну себе шею, но я ее сверну не на проторенной тропинке, а карабкаясь на самый верх. Карабкаясь там, где до меня никто не ходил. Я первопроходец!
Альена склонила голову набок и изучающе посмотрела на меня.
– Знаешь, наверное, я сумасшедшая. Или это ты заразил меня. Но мне тоже все это нравится.
– Просто ты тоже по натуре борец. Это я еще на Земле понял. Поэтому ты и понравилась мне. Ты никогда не сдавалась.
– Да?! А кто в самом начале хотел все бросить? – Альена невесело хмыкнула. Я же пренебрежительно махнул рукой.
– Тебе просто не хватало уверенности. Достаточно было чуть-чуть подбодрить тебя, чуть-чуть вызова – и ты уже в схватке. Мы с тобой отличная пара. К тому же…
– Да? – Альена заметила мою неловкость. Я же замялся, не зная, как продолжить. Потом отвернулся, чтобы скрыть неловкость.
– …к тому же, – закончил я, – ты мне нравишься. Мне бы не хотелось, чтобы наши совместные действия остались лишь эпизодом в памяти.
Я не смотрел на Альену, поэтому не видел, как она подошла ко мне. Почувствовал только ее руки на своих плечах. Я обернулся. Альена стояла очень близко. Я даже ощущал исходящее от нее тепло. Она вдруг подалась вперед и поцеловала меня в щеку. Я растерянно замер.
– Ты мне тоже нравишься, – призналась она. – Несмотря на некоторые черты твоего характера. И, если хочешь, приезжай завтра ко мне. Твоих родных я видела. Посмотришь моих.
Я смог только кивнуть. Альена махнула мне рукой и направилась к вокзалу.
– Не провожай меня дальше! – крикнула она мне.
Я чисто машинально махнул в ответ. Потом дотронулся до щеки. Снова посмотрел вслед девочке. Но она уже скрылась в толпе. Наверное, я минут десять стоял посреди площади, держась за щеку. Неужто я и правда ей нравлюсь? Но ведь я же черт! А она?!
В конце концов я сообразил, что выгляжу сейчас довольно глупо, и поспешил уйти с площади. Но ведь она сама сказала мне, что я ей нравлюсь! Сама! А ангелы не врут! Значит… Я рассмеялся. Настроение поднялось на небывалую высоту. И вовсе не из-за сданной практики. Вот еще получить свой законный выигрыш… Я, насвистывая веселую мелодию, помчался в школу.
