Глава 4
Наверное, теперь каждое утро для меня будет своеобразной вехой в жизни. Каждый день приносит что-то новое. Вчера, явившись из школы, я молча выложил на стол свой табель с отметкой за практику и пятьсот монет. Мой брат долго разглядывал табель, недоверчиво скребя ногтем подписи членов комиссии.
– Но ты же проиграл? – удивился он.
– Ага, – не стал я с ним спорить. Сгреб из-под носа брата деньги и гордо прошел к себе. – Имейте в виду! – крикнул я из-за двери. – Завтра я собираюсь в Рай. И никаких вещей готовить мне не надо. Я еду всего лишь до вечера. Думаю, два чемодана мне не понадобятся.
И вопреки ожиданию, ни мама, ни папа мне не возразили. Даже брат промолчал.
– Наш сынок стал совсем взрослым, – услышал я радостно-печальный голос матери. – Самостоятельным.
– Да. – Это уже голос отца. – Настоящий черт.
Вот так буднично и началась моя совершенно новая жизнь. Вроде прожил в ней только один вечер и утро, но перемены были разительны. Мама уже не бегала за мной с требованием переодеть носки или одеться потеплее, поскольку на улице холодно. Сегодня я видел, как ей хочется, как обычно, снарядить меня в путь с кучей вещей и еще большей кучей напутствий и как она сдерживает себя. Заметил, что отец стал относиться ко мне как… как к равному. Даже брат больше не спешил мной командовать.
Вместе со всеми я позавтракал.
– Я уехал, – сообщил я, направляясь к выходу.
– Давай, – кивнул мне отец вместо привычных напутствий.
– Я сготовлю что-нибудь вкусненькое на ужин, – пообещала мама и отвернулась.
Я посмотрел на нее от двери. Интересно, чего ей стоило отпустить меня без своих поучений и без того, чтобы основательно не собрать меня в дорогу? Я подошел к маме и обнял ее.
– Спасибо. Я постараюсь не задерживаться.
Мама всхлипнула и махнула рукой.
– Иди уж, горе мое.
Я выскочил за дверь. На миг замер на крыльце, вдохнув полной грудью утреннюю прохладу. Постоял так немного. Потом сбежал с крыльца и направился к аэропорту. Что бы там дядя ни говорил против человеческих штучек, но самолеты гораздо удобнее ковров-самолетов. К тому же летчики в самолете не выпрыгивают из них из-за глупых шуток. Да даже сидеть там удобнее. Так что, являясь сейчас вполне самостоятельной личностью, я сам мог выбрать транспорт для путешествия между мирами. И ничего удивительного, что мой выбор пал именно на самолет. Горя от нетерпения поскорее прокатиться на этой человеческой штуке, я торопливо перебежал улицу и остановил такси.
– До аэропорта, – попросил я водителя. Тот согласно кивнул.
Человеческие самолеты еще не пользовались такой популярностью, как старинные средства передвижения. Поэтому билет мне удалось приобрести без особого труда. Так что уже через полчаса я занимал свое место в самолете, с интересом поглядывая вокруг.
Однако сам полет меня разочаровал. Узкие окошки, через которые мало что разглядишь. Да и полет как будто не ощущается. Спрашивается, зачем лететь, если ты даже не чувствуешь, что летишь? Вот если бы пол сделать прозрачным… Я уже приготовился было к эксперименту, но в последний миг благоразумно воздержался, вспомнив, чем закончилась прошлая моя шутка на ковре-самолете. Тогда хоть дядя был рядом, а сейчас кто вернет в самолет пилотов и пассажиров, если те решат, что у самолета вдруг пропал пол? Но эту идейку стоит подкинуть кое-кому. Пусть немного доработают людскую технику.
Размышляя над разными способами усовершенствования той техники людей, что начинает постепенно появляться у нас, я подошел к дому дяди. Позвонил. Дверь плавно отворилась, но за ней никого не было. Я осторожно просунул голову и огляделся. Пусто.
– Профаня, а где дядя?
– Господин Монтирий отправился в школу. Он сегодня принимает практику, – раздался знакомый голос из пустоты.
Я отворил дверь полностью и вошел в дом.
– Как ушел? У него же через три часа только прием практики?
– Насколько я понял, он хотел к чему-то подготовиться. Еще он кому-то звонил.
– Звонил? Это интересно. – Я быстро разулся и направился к телефонной полке, над которой сидел уже знакомый мне попугай. При виде меня он суматошно замахал крыльями, но тут же взял себя в руки и замер на своей жердочке.
– Попочка, – ласково пропел я, – не будешь ли ты так любезен сообщить мне, куда звонил мой дядя перед уходом в школу?
Попугай всполошился.
– Мастер Эзергиль, – чуть ли не в панике закричал он, – помилуйте. Я не могу дать эту информацию. Она же конфиденциальная! Только при разрешении вашего дяди! Не надо меня в суп!
– Заткнись, – буркнул я. И куда сразу моя вежливость подевалась?
Я секунду подумал. Ясно, что попугай ничего мне не скажет. И угроза угодить в суп на него тоже не подействует. Тогда он сознавал, что виноват, а сейчас твердо будет стоять на своих правах.
– Ладно. Тогда вот что, отыщи-ка мне дядю. Сколько, говоришь, ты там помнишь телефонов? Вот и подключай все. Звони в школу, еще куда. Когда разыщешь – позовешь. Это ты можешь сделать?
– Для вас, – радостно закричал попугай, – все, что пожелаете, мастер Эзергиль. Сей момент. Не извольте беспокоиться. Вы даже присесть не успеете.
Во как. Сразу чувствуется образцовый попугай. Ведь в общении главное что? Правильно, главное – подобрать к собеседнику верный ключик.
Я благосклонно кивнул и отправился на кухню.
– Профаня, чайку не попьешь со мной? А то скучно сидеть одному.
– Если вы уверены, мастер Эзергиль, – несмело проговорил домовой.
– Конечно, уверен. Я никогда не говорю того, в чем не уверен. И прекрати меня величать мастером. Зови просто – Эзергиль.
Я уже стоял на кухне и вовсю орудовал посудой. Расставил на столе чашки. А вот сахар и заварник появились на столе без моего участия. Тут на плите закипел чайник.
– Спасибо, Профаня, – поблагодарил я домового, когда тот налил мне в чашку кипятку. Я же в обе чашки разлил заварку. На стуле появилось нечто мохнатое, которое с аппетитом принялось пить чай. Я пододвинул домовому тарелку с печеньем. Тот благодарно кивнул. Однако в полной мере насладиться чайком мне не удалось. Я успел выпить только половину, как на кухню влетел попугай.
– Мастер Эзергиль, ваш дядя на связи.
Я тихонько ругнулся и поднялся. Взял трубку.
– Алло, дядя? Да, это я. Я у тебя дома… Да, приехал вот в гости, а тут оказывается, ты уже уехал… Ну а ты как думаешь, почему я приехал?.. А вот этого не надо. Никаких намеков! Дядя, ты бы лучше сказал, как найти ту школу, где она учится, а не смеялся бы… Вот возьму и обижусь. И трубку повешу… Ах, значит, не повешу, пока ты не скажешь адрес… так говори!!!
Выслушав дядю и узнав адрес, я бухнул трубкой об рычаг.
– Он еще смеется! – буркнул я.
Отправившись на кухню, я уже без аппетита допил чай.
– Ты иди, Эзергиль, – махнул мне домовой. – Я тут приберусь.
– Вот спасибо! – радостно поблагодарил я его, вылетая в коридор. Быстро обуться – и на улицу. За спиной хлопнула дверь.
Школа, где училась Альена, располагалась довольно далеко от дома дяди. Пришлось воспользоваться помощью Пегаса. Я долго гадал, тот ли это Пегас, что подвозил меня в прошлый раз, или нет. Вроде как он не подавал виду, что узнает меня. С другой стороны, вполне возможно, что для Пегасов все черти на одно лицо. Впрочем, как и они для нас. Над этой проблемой я и размышлял всю дорогу. Мысль, конечно, была не слишком умная, но если бы не она, мне пришлось бы думать о предстоящей встрече. И вообще интересно, как ангелы отнесутся к черту?
Пегас приземлился около школы.
– Монета, – потребовал он.
Монета?! За пять минут полета?! Ну ни фига себе цены! Да я за монету…
Видно, мои мысли отразились на лице, поскольку Пегас совершенно спокойно добавил:
– Вот и шел бы пешком за эту монету, если тебе ее жалко.
– А как насчет того, что все мы должны помогать друг другу? – ехидно поинтересовался я.
– Вот и помоги мне, – все так же вежливо отозвался Пегас. – Заплати за проезд.
Все-таки эти крылатые лошади – наглые создания. Они думают, что крылья делают их похожими на ангелов. Ну не спорить же сейчас с этим? Я молча достал монету и сунул ее коню в сумку, что висела у него на шее.
– И стоило спорить? – поинтересовался он.
Я развернулся и зашагал к школе, даже не удостоив его ответом. Но это, похоже, ничуть не обидело крылатого конька. Все-таки, кажется, это был совсем не тот Пегас.
Войдя через ажурные стеклянные двери, я огляделся. Холл школы был довольно просторным. Полы казались мраморными, но ступать по ним было очень мягко. Я даже пощупал их. Действительно, они были сделаны из какого-то мягкого, но упругого материала. На таких и упасть было не страшно. Собственно, для этого полы такими, видно, и сделали. Похоже, ангельские детки в школе вели себя ничуть не лучше чертовых.
Заглядевшись на холл, я не сразу заметил дядю, который сидел на одном из мягких кресел, расставленных вдоль стен, и с усмешкой наблюдал за мной.
– Впечатляет? – поинтересовался он, когда я его все-таки заметил.
– Впечатляет, – не стал спорить я.
– Нет желания поменять школу на эту?
Я промолчал. Вряд ли подобное утверждение заслуживало с моей стороны хоть какого-то ответа. Да дядя его и не ждал. Он встал и движением руки попросил следовать за ним.
– Твоя подружка еще не пришла, – сообщил он, когда мы поднимались по лестнице.
– Она такая же моя подружка, как и твоя! – сразу взъерошился я.
– Возможно, – не стал спорить дядя. – Но лично я из-за нее не стал бы отправляться из Ада в Рай только для того, чтобы поприсутствовать на сдаче практики. Впрочем, как я подозреваю, она тоже из-за меня не отправилась бы в Ад.
Когда дядя в таком веселом настроении, то ему лучше не попадаться на дороге. А если уж попался, то лучше молчать. Именно эту тактику я и решил избрать. Однако, как оказалось, я волновался напрасно. Дядя вдруг посмотрел на часы и заторопился.
– Ладно, Эзергиль, извини. Думаю, одному тебе тут скучно не будет. К тому же скоро твоя подружка должна прийти. Кабинет сорок второй. Жди там. А мне сейчас надо один звонок сделать.
Я согласно кивнул. Быть одному в незнакомом месте, конечно, не слишком хорошо, но все лучше, чем выслушивать ехидные комментарии дяди.
Дядя тем временем уже исчез. Я хмыкнул и отправился разыскивать сорок второй кабинет. Заодно смотрел школу, где учатся ангелы. Да уж. Прям не школа, а дворец какой-то. Прозрачная крыша, из-за чего коридоры всегда были освещены естественным светом солнца. Как я понял, из-за отсутствия здесь любого вида искусственного света занятия в школе шли только утром и днем. Вечером никто не учился. Интересно, а в пасмурную погоду они учатся в полутьме или у них этот день выходной?
Ведьма молодая
Жила в лесной глуши.
Крестьяне к ней, хворая,
За помощью пришли.
Чего? Я прислушался. Чей-то голос старательно повторял слова баллады. Я узнал ее, поскольку мы учили как-то ее в школе. В младших классах. Я осторожно заглянул за угол. Там, удобно устроившись на стуле, сидел ангелочек. В одной руке он держал книгу, а второй старательно дирижировал сам себе. Видно, так ему легче запоминались стихи. Продекламировав четверостишие, он сверился с книгой и довольно кивнул. Опять прикрыл ее и прочел второе четверостишие:
Помочь скорей просили,
Ведь страшно умирать.
И души ей сулили
За жизнь свою отдать.
Тут он увидел меня и радостно улыбнулся.
– Привет, – махнул он мне рукой. Я оглянулся. Может, тут еще кто есть? Но нет. В этой части здания мы были вдвоем. Я вышел вперед и присел на стул рядом.
– Привет, – немного озадаченно отозвался я, не понимая, чем вызвана радость малыша. Судя по возрасту, учился он классе в двенадцатом.
– Ты не поможешь мне? – поинтересовался у меня малыш.
– Я? – еще больше удивился я. – Хм. А что надо?
Мальчик вздохнул.
– Да вот. Стихотворения задали учить. А у меня никак не получается. Я вот каждое четверостишие выучил, а вместе никак не запомню.
Я взял книгу из рук мальчика и взглянул.
– «Баллада о людской благодарности». Знакомая вещь. Однако не думал, что ее проходят и у вас.
Мальчик удивленно взглянул на меня.
– Как это у вас? А ты откуда?
– Э-э… – Я неопределенно помахал рукой. – Оттуда. В гостях я сейчас. Ладно. Давай попробуем. Вот возьми книгу и прочитай стихотворение полностью, – поспешил я перевести разговор, взглянув в сторону нужного мне кабинета. Сорок вторая комната находилась недалеко от нас, и я не видел причины, почему мне не помочь ребенку. Тем более что одному все равно скучно тут мотаться.
Мальчик доверчиво взял книгу. Выпрямился на стуле. Выдохнул. На мгновение замер, а потом с выражением прочел:
Ведьма молодая
Жила в лесной глуши.
Крестьяне к ней, хворая,
За помощью пришли.
Помочь скорей просили,
Ведь страшно умирать.
И души ей сулили
За жизнь свою отдать.
«Не надо ваших душ мне.
Нет зла в моих делах.
Мои секреты в знанье,
В целительных цветах.
Избавить вас от хвори
Нетрудно мне совсем.
Настой я приготовлю —
Он вам поможет всем».
Прошла неделя злая,
Настал воскресный день.
И нехотя сдавалась
Коварная болезнь…
Крестьяне в благодарность
На ведьму донесли.
Отряды инквизиции
К порогу привели.
Открылась дверь землянки,
Попятились бойцы.
Распятия взметнули
Святейшие отцы.
Всех оглядела ведьма.
«Давно я вас ждала.
Мои на этом свете
Закончены дела.
А вы, кого спасла я,
Запомните меня.
Я вас от верной смерти
В тот раз уберегла.
Лекарство вам давала…
Умри же вы тогда,
Я б до сих пор спокойно
В землянке тут жила.
Как жаль, что не умею
Я людям отказать.
За этот «грех» тяжелый
Придется умирать…
Веселым красным заревом
Пылал костер в ночи.
Суд скор у инквизиции —
«Сожги ее! Сожги!!!»
Уходит время дальше,
Проносятся века.
Ведь изменились люди,
Не правда ли, друзья?
Но вдруг раздались крики:
«Он зло!» – кричат слепцы.
И снова бесноватое:
«Распни его! Распни!!!»
– Ну… хорошо, – похвалил я. – А теперь давай то же самое, но без книги.
Вот тут было хуже. Нет, первые два четверостишия мальчик рассказал верно, а вот дальше пошло совсем не то.
– У меня ничего не получается, – вздохнул мальчик, поняв, что сам запутался.
Я снова взял книгу. Посмотрел.
– Может, это потому, что ты неправильно читаешь.
Мальчик удивленно посмотрел на меня.
– Неправильно – это как? А как надо?
– Гм. Наверное, вот так. – Я взял книгу. Старательно наморщил лоб. Встал, держа книгу на вытянутой руке. – Итак, баллада…
Девица молодая
Жила в лесной глуши.
Неясно, на какие
Она жила шиши.
Окрестные крестьяне
Гадали день за днем,
Чем дева промышляет
В том домике своем.
И что это за рожи
К ней шастают в ночи?
И что за дым, опять же,
Курится из печи?
Все так и этак взвесив,
Сошлись они на том,
Что дева куролесит
И гонит самогон.
Приезжим наливает
И денежки гребет.
А чтоб своим соседям —
Так нет ведь, не нальет!
Ну, жадная девица!
Тогда решил народ,
Что тут же в инквизицию
Немедля донесет!
Что гонит, значит, это…
Запретное она,
Но нету ведь патента
У девы ни хрена!
Явились в лес монахи,
Стучат девице в дверь.
Ну, кончит жизнь на плахе
Несчастная теперь.
– А ну, давай, подружка,
Пора ответ держать!
Что гонишь ты? Вот кружка,
Должны мы пробу снять.
– Пожалуйте, хлебните,
Скрываться мне чего?
Давайте оцените
Искусства моего!
Распятья отложили
Святейшие отцы…
Колбаска на газетке,
Лучок и огурцы.
И тут пошла потеха,
Они напились в дым,
И было не до смеха
Доносчикам одним.
Им на субботник рано
Пришлось с утра вставать.
После монахов пьяных
В лесочке прибирать…
– Ты чему это ребенка учишь?! – услышал я возмущенный вопль за спиной.
Я поспешно обернулся.
– А, Аль, привет. А я вот тебя жду. С мальчиком занимаюсь. Стихи учим.
– Вижу. – Ни в словах, ни во взгляде Альены не было ни капли восхищения моими самоотверженными действиями. – Что это за творчество?
– Ну… так… сочинилось тут.
– Ага. – Альена вырвала у меня из руки книгу и взглянула на стихи. – Просто восхитительно. Значит, ребенку задали стихи выучить, а ты чему его учишь?
– Стихам, – важно ответил я и обернулся к мальчику. – Скажи, тебе ведь понравилось?
Тот радостно кивнул.
– Ага. А что такое «куролесит»?
Прежде чем я успел ответить, вмешалась Альена.
– Не слушай разных глупостей. Этот большой балбес сам не знает, что наплел. Лучше забудь, что он тут наговорил.
Мальчик недоуменно пожал плечами. Потом посмотрел на часы и вздохнул.
– Мне пора. – Он аккуратно собрал книги. – До свидания.
– До свидания, – попрощался я с ним.
Мальчик взял сумку и зашагал к выходу.
– Ведьма молодая жила в лесной глуши. Неясно, на какие она жила шиши. Окрестные крестьяне гадали день за днем, чем дева промышляет в том домике своем, – донесся до нас его радостный голос.
Альена мрачно посмотрела на меня.
– Доволен?!
– Зато выучил, – пожал я плечами. – Сама подумай. Ребенок мучается, учит эту балладу. У него не получается. А сейчас смотри. Разом все запомнил.
– Ты еще посоветуй ему рассказать ее в таком виде на уроке.
– А что, разве плохо получилось? По-моему, ничего.
Альена наградила меня тяжелым взглядом.
Я же поспешил переменить литературную тему. Как я понял, мы с Альеной совершенно по-разному оцениваем стихи. Что ж, в конце концов, и она не может быть совершенной. Должны же у нее быть хоть какие-нибудь недостатки? Однако подобное наблюдение я благоразумно высказывать вслух не стал.
– Ладно, дались тебе эти стихи. И вообще я думал, ты рада будешь, что я пришел.
Альена пристально посмотрела на меня. Я ответил ей самым честным своим взглядом.
– Я рада. Спасибо. Но я была бы еще больше рада, если бы ты не выкидывал постоянно своих штучек.
– Тогда я был бы ангелом, а не чертом, – резонно заметил я.
– Да уж. – Альена хмыкнула. – Тебе надсмотрщик нужен.
– Да? А вот один джинн говорил что-то про намордник.
– И намордник тебе тоже не помешал бы, – расхохоталась Альена. – Нет, ты только представь, каким симпатичным ты будешь в нем.
– Представил, – буркнул я.
В этот момент раскрылась дверь сорок второй комнаты, и на пороге показался дядя. Альена вмиг оборвала свой смех и поежилась. Наши шуточки позволили ей забыть о сдаче практики и снять напряжение. И вот сейчас она снова вспомнила, зачем здесь находится. Волнение разом нахлынуло на нее. Девочка даже побледнела. Пытаясь ее подбодрить, я пихнул ее в бок и показал большой палец. Отлично все, мол, держись. Альена слабо улыбнулась и на негнущихся ногах направилась в кабинет. И чего, спрашивается, волнуется? Ведь ясно, что практику она сдаст.
Я двинулся следом, но тут же почувствовал на плече руку дяди.
– А ты куда? Извини, но тут тебе не ваша школа. Сейчас будет собеседование, и присутствие посторонних в этот момент совершенно нежелательно.
– Это еще почему? – возмутился я.
– А потому! Ты бы хотел откровенничать перед толпой? А она ведь в отличие от тебя врать не будет.
Тут дядя прав. Что-что, а врать Альена совершенно не умела. Точнее, я ни разу не слышал от нее вранья, поэтому сказать, умеет она врать или нет, не мог. Однако мне почему-то казалось, что нет.
– Ладно, я тут подожду, – буркнул я.
– Вот и правильно. – Дядя вернулся в кабинет и плотно закрыл дверь. Почему-то у меня даже в мыслях не возникло желание подслушать, о чем там будут говорить. Мне казалось, что если я это сделаю, то обману Альену. Я ведь действительно не знал, о чем она будет рассказывать. Вдруг ей не захочется, чтобы я это слышал? Да-а. Дожили. Кажется, я начинаю понимать ту самую мораль, которая сдерживает многие поступки ангелов. Какой глупый я был, когда смеялся над ней!
Я устроился на стуле и принялся ждать. Вот блин. Вроде не я сдаю, а волнуюсь больше Альены. Самое же смешное состоит в том, что я прекрасно знаю, что она сдаст свою практику. Но вот было у меня такое ощущение, что реально дело вовсе не в зачете. Что за всеми этими практическими заданиями скрывалось нечто гораздо большее, чем просто желание педагогов поиздеваться над детьми, навешав им на лето какие-то поручения, чтоб каникулы медом не казались.
Альена вышла из кабинета где-то через час. Слегка задумчивая и чуть грустная. Я даже испугался: неужто не сдала? Однако, взглянув на выходящего следом дядю, я вздохнул с облегчением. Но почему тогда она такая грустная?
Дядя посмотрел на недоумевающего меня. На Альену.
– Ребята, можно мне с вами немного пройтись? Не мешало бы вам кое-что объяснить.
Я кивнул. Становится все интересней и интересней. Альена сделала какое-то движение рукой. Понимай как хочешь. Судя по всему, дядя принял это движение за знак согласия. Он пристроился между нами и зашагал к выходу. И до самого выхода из школы молчал. Я тоже. Только очутившись на улице, дядя остановился и осмотрелся.
– Давайте-ка пройдем в Водный парк. Там и поговорим. Вода на меня действует умиротворяюще.
Про Водный парк я знал. Он был один такой на Рай и Ад. Единственное место в трех мирах, где вода могла течь вверх. Там действовали совершенно другие законы.
До самого парка дядя молчал. Мы тоже. Я потому, что понимал бесполезность расспросов, а Альена размышляла о чем-то своем. Видно, что прошедшая беседа очень сильно на нее повлияла. Только войдя в ворота парка, дядя оживился. Он остановился перед фонтаном, где вода с трех сторон под мощным напором поднималась метров на пять в воздух и наполняла наверху здоровенную чашу. Переполняясь, вода из чаши потоком устремлялась вниз, наполняя чашу побольше внизу. Из этой чаши вода стекала в третью. И так до самой земли. Вроде ничего замысловатого, но красиво. Дядя минуты три стоял у этого фонтана. Потом двинулся по водной аллее. Здесь уже было поинтереснее. Вода с двух сторон аллеи тонкой стеной поднималась из земли, образуя над дорогой своеобразный водный свод. При этом ни капли не попадало на саму дорогу. Народ гулял по аллее под настоящим сводом из воды. А лучи солнца, попадая на эту водяную преграду, преломлялись, образуя внутри настоящий туннель из радуги. Это было… восхитительно. Я повернулся внутри радуги, глядя, как моя одежда заиграла всеми цветами.
– Что ты обо всем этом думаешь, Эзергиль?
Голос дяди вырвал меня из моего радостного настроения.
– Это великолепно, дядя, – честно отозвался я.
Дядя резко повернулся ко мне. Нахмурился. Потом, словно что-то поняв, усмехнулся.
– Я не по поводу Водной аллеи с тобой говорю.
– Да? А о чем?
– У-у! Эзергиль, если бы я не знал, насколько ты действительно умен, то подумал бы, что ты только вчера родился. Прекращай дурачиться. Я ведь серьезно говорю.
– Но я действительно не понимаю.
– Я о вашем решении. Еще не передумали?
Альена молча мотнула головой. Но тут, словно испугавшись, вопросительно посмотрела на меня.
– Мы это долго обсуждали с Альеной, – признался я. – Мне эта идея нравится. Она необычная и шокирующая.
– Да, в твоем вкусе, – усмехнулся дядя. – А вы представляете последствия?
– Мы уже видели кое-какие из этих последствий, – тихо призналась Альена. – Когда я была вместе с Эзергилем на его практике.
Дядя задумчиво покивал.
– Да. Я понимаю, о чем вы. Зачем вам вообще понадобилось там выступать, я спрашивать не буду. Догадываюсь, чья это идея. Даже в мелочах не хочешь быть кому-то обязанным, да, Эзергиль?
Я пожал плечами.
– Так больше поле для маневра. Благодарность кому-то сужает возможность действий.
– Ты так думаешь? – Дядя задумчиво пожевал губу. – Когда-то я так же думал.
Я удивленно посмотрел на дядю. Никогда его таким не видел. Дядя же, не заметив моего взгляда, смотрел вдаль.
– Я тебе не рассказывал, почему я решил пойти в ангелы? Впрочем, конечно же, нет. Я это никому не рассказывал. – Та-а-ак. Совсем интересно. Мы с Альеной недоуменно переглянулись. – Не рассказывал, потому что знал, что меня никто не поймет. Сейчас же… сейчас, пожалуй, вы двое меня и сможете понять. Когда-то давно я влюбился в ангела…
Дядя влюбился?!! Трам-тарарам. Дядя, для которого его работа – все! Вот новость. Я самым внимательным образом слушал дальше.
– А она… она сказала, что я все делаю нарочно, чтобы своим коварством переманить ее на сторону Ада. Она не верила мне. – Мы с Альеной переглянулись. – Я уже тогда предлагал ей действовать вместе. Говорил, что это шанс для всех… Но она опять искала подвох в моих словах и опять не верила. Возможно, я просто пытался опередить время. Понадобились реформы Горуяна, чтобы и в Аду, и в Раю по-другому взглянули друг на друга. Чтобы у вас, нового поколения, появился шанс…
Дядя замолчал. Мы тоже. Только поняв, что дядя продолжать не собирается, я несмело спросил:
– А чем все кончилось-то?
– Чем? – Дядя посмотрел на меня. – Однажды она попала в беду на Земле. Большую беду. Ей никогда не удалось бы вырваться оттуда. Но я ее спас. Ангелы… я тогда не понимал их. Она посчитала, что я собираюсь привязать ее к себе благодарностью, чтобы завлечь в сети Ада. Чтобы не допустить этого, она покончила с собой.
– Ну и дура! – не удержалась Альена. – У этого ангела совсем не было сердца, если она не могла отличить притворство от любви!
Я думал, что дядя рассердится, но он только грустно улыбнулся.
– Ты права, девочка. Только став ангелом, я понял, что мой идеал на самом деле была пустышкой. Но для того, чтобы понять это, мне понадобилось убить любовь в себе. Вот так вот. Но это дела старые. Вряд ли вам будет интересно. Нам же лучше поговорить о делах сегодняшних. С радостью должен признать, что вы оба справились со своим заданием. Причем справились хорошо.
– Так уж и хорошо, – буркнула Альена. – Сколько ошибок совершили. Из-за нас погиб отец Федор.
– Вот как? – Дядя покачал головой. – Я знал, что этот момент возникнет в разговоре. Что ж, давайте спросим у самого отца Федора. – Дядя махнул рукой. И тут нам навстречу ступил какой-то человек. В нем я узнал погибшего священника. Рядом же с ним стояла Зоя Ненашева.
– Здравствуйте, – улыбнулся нам отец Федор.
– Здравствуйте, – кивнул я, склонив голову набок, изучая обоих. – А вы разве еще не того… не отправились по своим мирам?
– Нет, – отозвался священник, улыбнувшись. – Господин Монтирий попросил нас задержаться ненадолго, чтобы встретиться с вами. Он был уверен, что вы будете обвинять в моей смерти себя.
– А разве не так было? – несмело поинтересовалась Альена. – Разве мы не виноваты?
– Ну… как бы вам сказать. Допустим, вы тогда не успокоились бы. Ну, просчитали ситуацию. И что бы вы сделали? Как вы могли бы на нее повлиять?
– Что-нибудь придумали бы, – пообещал я.
– В тот момент – может быть. А дальше? Или вы думаете, что те ребята на этом успокоились бы? Нет, та проблема была только наша. И уж если кого винить мне в своей смерти, то только самого себя. Я-то ведь знал ровно столько же, сколько и вы. И я сам должен был все просчитать.
– Вы говорите, чтобы нас успокоить? – поинтересовалась Альена.
– Да. Разве этого мало? Или ты думаешь, я обманываю?
– Альена, поверь, не стоит обвинять себя, – заговорила Зоя. – Мне Федор многое рассказывал, о чем вы не говорили мне.
Я поежился под пристальным взором Ненашевой. Ну да, не все я ей говорил. Ну и что? А зачем ей все было знать? Разве она могла бы помочь?
– Я могу понять, почему меня заставили волноваться. Я понимаю, что мой сын самостоятельно должен был пройти ваши испытания. – Зоя вдруг вздохнула. Дядя ее осторожно поддержал.
– И вы можете быть довольными. Взгляните. – Дядя осторожно повел рукой перед собой. И тотчас земля расступилась. Мы смотрели куда-то вниз, под землю, но, вопреки обыкновению, там было не темно. Наш взгляд понесся в глубину и вдруг вырвался на простор. Вокруг плавали облака, и сквозь прорехи в них была видна Земля. И вот Земля стремительно понеслась нам навстречу. Мы с легкостью пронзали стены домов и деревья. Вокруг все слилось в единый хоровод – и моментальная остановка. Я огляделся. Похоже, мы находились в больнице. Точнее, в больничной палате. На кровати лежал человек, к которому тянулись трубки от капельницы. Какой-то прибор на тумбе фиксировал его состояние. А рядом на стуле сидел мальчик, смотрел на лежащего мужчину и крепко сжимал его руку. Мужчина же смотрел на мальчика. Они словно молча изучали друг друга.
– Сынок, – выдохнула рядом со мной Зоя. И только тут я с удивлением узнал в мальчике Алешу, а в лежащем на кровати мужчине – его отца. Нас, похоже, не видели и не слышали, поскольку никто из них на наше появление никак не отреагировал. Зоя подошла к сыну, осторожно погладила его по голове, и ее рука прошла сквозь мальчика. Зоя всхлипнула. Но Алеша все же что-то почувствовал. Он вдруг вздрогнул и посмотрел вокруг. Улыбнулся.
– Алеша, – повторила Зоя, стоя перед ним на коленях. Слезы катились по ее щекам, но она не обращала на них никакого внимания.
– Мама? – вдруг спросил он.
Я ошарашенно повернулся к дяде. Тот выглядел удивленным не менее меня. Только Альена улыбалась. Но она тут явно была ни при чем. Мальчик сам почувствовал что-то.
Мужчина вдруг сильнее сжал руку мальчика.
– Да, сынок, – заговорил он. По его щеке тоже пробежала слеза. – Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?..
– Папа. – Алеша повернулся к нему. – У нас ведь теперь все будет хорошо, да?
– Да. Это я тебе обещаю. И твоя мама пусть порадуется за тебя. Ты вырастешь настоящим человеком… не то что я.
Дядя осторожно подошел и коснулся руки Зои.
– Нам пора.
Зоя разом вытерла слезы и встала.
– Да. Нам пора. – Потом резко повернулась к дяде. – Почему я не могу увидеть, как будет расти мой сын?! Почему не я должна его воспитывать?! Почему?!!
Дядя только развел руками.
– Простите, – зачем-то извинился он.
Палата вдруг померкла, и мы оказались на той самой дорожке Водной аллеи.
– У моего сына и правда все будет хорошо? – спросила Зоя.
– Это зависит только от него. Но теперь он многое понял и многому научился. И теперь у него есть отец.
Зоя помолчала. Потом повернулась ко мне.
– Да, черт, ты все-таки выиграл. Я признаю, что все мои страдания стоили того. Я готова была идти в Ад, только чтобы помочь своему сыну.
Я покачал головой и отступил.
– Я тут ни при чем. Ваш сын сам справился. Я создавал ему препятствия, но преодолевал он их сам. Или с помощью друзей. Испытания закалили его. Но кого-то они сломили бы. У вашего сына был соблазн стать самым влиятельным и богатым человеком мира, как я предлагал. И сделал бы. Он сумел преодолеть его ради своих друзей. Что ж, за это он получит не власть и деньги, а просто счастье. Он будет счастливым человеком.
– А это будет дороже всякой власти и денег, – вмешался отец Федор. – Думаю, он сделал правильный выбор.
– Вы его сами об этом спросите, – отозвалась Альена. – Лет через шестьдесят—семьдесят.
– Думаю, что он подтвердит мои слова, – усмехнулся отец Федор.
За разговором мы сами не заметили, как вышли из Водной аллеи и вдруг оказались около Небесных Врат. Дядя остановился перед двумя столбами. Отец Федор и Зоя замерли. Мы с Альеной встали чуть позади них.
– Вам пора. – Дядя отступил в сторону.
Я выпрямился, стараясь казаться выше ростом. Покосился на Альену. Та украдкой вытирала слезы. Да-а. Пусть она и самая лучшая в мире девчонка, но все же она девчонка. Ну, теперь-то что плакать? Ведь все хорошо закончилось. Она вдруг сорвалась с места и повисла на шее у Зои.
– Я буду всегда вас помнить, – зашептала она сквозь слезы.
Зоя погладила девочку по голове.
– Я тоже буду помнить о тебе. Я бы хотела, чтобы у меня была такая дочь.
– Ну конечно, – буркнул я себе под нос, чтобы никто не расслышал. – Дочь-ангела все хотели бы иметь. А вот сына-черта – шиш. Эх, и никому я не нужен.
Непонятно почему, но мне стало грустно. Я даже отошел в сторонку. Казалось бы, что грустить? Все как обычно. Самая грязная работа на чертях, но никто еще не сказал нам спасибо. И не скажет. Но нам не привыкать. За прошедшие тысячелетия мы уже привыкли к этому. А значит, опять за работу.
Тут ко мне подошла Зоя и остановилась. И вдруг поцеловала в щеку.
– Тебе тоже спасибо, черт.
Зоя развернулась и, не оборачиваясь, вошла в светящийся столб. Короткий миг ее фигура была видна в нем, а потом она исчезла. Я же остался стоять около Врат, держась рукой за щеку. Отец Федор посмотрел на меня. Усмехнулся и махнул рукой.
– Прощай, Эзергиль. И постарайся объяснить своей подруге, что она не виновата в моей смерти. Спасибо вам.
Мы остались втроем.
