ГЛАВА 5

— Капитан Пельш, вы слышали, замок вашего бывшего патрона разорили и взорвали. Поговаривают, что это дело рук того самого неуловимого разбойника, Вепря.

Андрис обернулся в сторону говорившего полковника и вперил в него тяжелый взгляд. Сейчас в походном шатре выполняющем одновременно роль и офицерской столовой и штаба, собрались все офицеры драгунского полка в котором он служил после гибели старого барона Берзеньша. Молодой барон решил лично возглавить роту драгун, так что бывалому капитану пришлось искать себе новое место службы. Хвала покойному барону, который оставил офицеру весьма внушительную сумму, с которой он мог и не поступать на службу. Но Андрис Пельш ничего иноего, как служить не умел, а потому пристроив основной капитал у проверенного менялы, он купил себе должность командира роты в этом полку, находившемся на содержании непосредственно у короля.

Новый барон Берзеньш принял командование ротой на себя, а что, молодой, кровь гуляет, и сам же повел ее в прошлый поход в Брячиславию. Рассказывали, что там бывшие подчиненные, Андриса, отличились, вот только не на поле брани, а в сожжении нескольких поселений. Одно они даже прихватили с частью жителей, там им удалось повеселиться, более сотни трупов за пару часов. Боже, и это его солдаты! Были конечно новобранцы, но не так чтобы и много, основная часть состояла не один год под его командой.

Вроде полковник не сказал ничего обидного, а уж тем более оскорбительного, эдак невинным тоном сообщил о случившемся, но вот тон, которым это было сказано… Андрис предпочел все же взять себя в руки и продолжая все так же прямо смотреть в глаза командира, но стараясь, чтобы в них не было вызова, ответил.

— Молодой барон Берзеньш, никогда не был моим патроном, сразу по его прибытии я был освобожден от службы, господин полковник, так что я ни одного дня не состоял под его командованием. А что касается этого нападения, то сомневаюсь, что это работа Вепря.

— Но как же, молва неустанно твердит именно об этом.

— Слухи распространяемые досужими кумушками. Какая им может быть вера? Если их послушать, тогда и смерть моего патрона, барона Берзеньш во Фрязии его рук дело, за одно он же вынудил нашу армию отступить нанеся значительные потери корпусу под Обережной, отравив наших солдат, а затем взорвав пороховой погреб. Потом он начал грабить на наших дорогах, отчего-то решил, что заниматься грабежом ему не интересно и напал на наш патруль. Этого ему так же показалось мало и он напал на замок, где квартировала рота драгун, большинство из которых имели богатый боевой опыт. На закуску, он решил развлечься, поджигая поля с уже вызревшими зерновыми. Не много ли причисляют этому разбойнику, господин полковник?

Он все же не сдержался и с его уст таки слетела кривая ухмылка. А получите, господин полковник, кто сказал, что я насмехаюсь над вами, эта улыбочка адресована сплетницам, но вы ведь не из их числа. А если вы считаете, что вас лично, этот тон и ужимки как-либо задевают, то я к вашим услугам. Ну же, чертов слизняк, к оружию! Боишься? Правильно боишься, потому как те нахалы, что считали, будто их древняя высокородная кровь будет погуще, чем его, произведенного в дворянское звание указом короля Карла, за верную службу, а скорее стараниями старого барона, очень горько пожалели. Впрочем, они-то как раз пожалеть не успели, а вот их вдовы и родители… Ну, да никто им не виноват, нужно быть идиотом, чтобы задевать того, кто много лет назад военную стезю сделал смыслом жизни и не пропустил ни одной кампании.

— То есть вы все это считаете бредом? — откинувшись на спинку складного стула и устремив на подчиненного серьезный взгляд произнес полковник.

Нет, он не был храбрецом. Он мог не дрогнувшей рукой и не изменившись в лице, выдерживая горделивую позу, отдать полку приказ о наступлении, ведь сам он всегда оставался на исходной, с десятком проверенных бойцов. Мог часами рассуждать о доблести и о том, как должно вести себя на поле брани, хотя сам в непосредственном столкновении с противником ни разу не участвовал. Но все та же спесь древнего рода не давала ему признать то, что кто-то может соперничать с ним и быть не согласным. Иное дело если это кто-то более высокородный, но только не эта дворняга выскочка. Но перегибать все же не стоило, потому как ему были известны случаи когда в роли волкодавов выступали беспородные псы, самой несуразной внешности. Поэтому он все же старался придерживаться тактики игры слов, уж в чем, в чем, а в этом этот необразованный мужлан с ним соперничать никак не мог. Выставить в смешном виде, но при этом удержаться в рамках приличий, это не шпагой махать.

— Не все, господин полковник. Уверен, что ограбление церкви, купеческих караванов, почтовых карет, как на дорогах, так и на постоялых дворах, его рук дело. Так же думаю, что гибель патруля организована им, чтобы добраться до каравана, которые с некоторых пор имеют слишком большую охрану. Но все остальное… Как он мог осмелиться напасть на замок, где квартирует целая рота драгун? Это под силу скорее врагам барона. Тем более, что в замке убиты все без разбора, а ведь Вепрь не стесняется показывать свою рожу при иных обстоятельствах и людей у него едва ли десяток. Кто-то просто решил преподнести это как дело его рук, вот и все. Я уверен, что преступника нужно искать среди наших дворян.

— Вы думаете, что говорите?! — Возмущению полковника не было предела.

— Разумеется я думаю, господин полковник. Возможно вы еще не слышали, но этот самый вепрь ограбил еще одно имение. При налете, погибло несколько человек, оказавших сопротивление, никто из тех кто не взялся за оружие не пострадали, имение разграблено. Он и не пытался скрывать свое лицо. Вот это похоже на Вепря? А пожары на полях наших крестьян. Зачем это ему? Здесь выгода может быть только нашим соседям, причем не Брячиславии.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что урожай обещает быть богатым и у всех намечаются излишки продовольствия, вот только если Гульдия потеряет часть урожая, то нам придется его закупать у соседей и цена взлетит вверх. Брячиславия с нами не торгует, мало того, они прекрасно осознают, что случись необходимость и чтобы предотвратить голод, мы развяжем войну скорее с ними, чем с другими соседями.

— Браво, господин капитан, — молодой подполковник изобразил аплодисменты, легким похлопыванием ладоней.

Этот молодой человек в отличии от остальных офицеров полка относился к Андрису демонстративно доброжелательно. Впрочем, было видно, что он по настоящему ценит его боевой опыт. К выходкам этого щенка приходилось относиться терпимо, да еще и поддерживать хорошие отношения, ведь он был из придворных, причем пользовался хорошим отношением со стороны короля, возможно от того, что тот чувствовал себя несколько неловко, так как этот молодой человек будучи младше его на несколько лет, огребал от детских проказ венценосной особы особенно сильно. Но наверное все же потому что этот молодой человек имел на плечах довольно светлую голову.

— Его величество, до которого уже давно дошли слухи об этом разбойнике, склонен считать так же.

Вот и все. А какой интересной обещала быть забава. Ладно, придется найти иную тему для развлечения. Ну, не называть же дураком короля. Андрис поняв, что появился благовидный предлог, чтобы уйти с высоко поднятой головой предпочел ретироваться. Нет, он не испугался, но вот только убийство на дуэли своего командира, признак дурного тона, тогда ему не то что о карьере, а просто о службе можно позабыть раз и навсегда. Ну да, он хотел чтобы его вынудили вступиться за свою честь, вот только это не было холодным и рассудочным желанием, скорее даже наоборот.

— Я должен снова вас поблагодарить, Этгарс.

— За что? — Вздел брови, вышедший вслед за ним офицер.

— За то, что поддержали меня там.

— Я только высказал мнение короля.

— Вовремя высказали.

— Хм. Тогда меня еще больше должен поблагодарить господин полковник, а вот вы наоборот потеряли.

— Не понял.

— А что тут не понятного. Сдается мне, что сегодня увлекшись самолюбованием, наш командир был готов перейти рамки дозволенного и напрямую оскорбить вас, чего вы нипочем не спустили бы, а чем обычно заканчиваются поединки с вами всем давно известно.

— Ошибаетесь. Благодаря этому я не оказался повинным в убийстве своего командира и соответственно не загубил свою карьеру.

— Господи, насколько вы быстро способны ориентироваться на поле боя и принимать верные решение, настолько же ничего не смыслите в интригах. Не надо обижаться. Вы настоящий солдат, у которого есть только белое и черное, не скажу, что разделяю вашу точку зрения, но так же не стану утверждать, что такие люди мне неприятны, даже наоборот, вот только таким нужна постоянная опека. Все, сдаюсь, — перехватив насупленный взгляд проговорил подполковник Петерсонс, — итак, если бы господин полковник назвал бы вас глупцом, то он назвал бы так короля, а вы, вызвав его на поединок в первую очередь вступились бы за честь короля, а не за свою. Уже завтра вы командовали бы этим полком, а за вашей карьерой наблюдал сам его величество. Ага, вижу, что до вас дошло, чего я вас лишил.

— Ну, это только одна из возможностей.

— Разумеется, это самый благоприятный вариант для вас, но он вполне возможен.

Понятное дело, что подобное возможно, как и то, что сразу после этого многие возжелают подставить ему ножку. Одни из желания поставить на место выскочку, ухватившего удачу за хвост, причем лишив жизни потомственного дворянина. От того, что он стал капитаном заботами своего бывшего патрона и получил дворянство за преданную службу, остальными было воспринято с неохотой, но с пониманием. А вот начни он делать карьеру, идя по трупам благородных, реакция была бы откровенно враждебной, так что очень скоро он оказался бы в центре интриг и его непременно сожрали бы, загубив карьеру на корню, а то и еще чего хуже. Другие сделали бы это из-за банальной ревности. Андрис был готов прозакладывать свою шпагу, подарок старого барона, которым он очень дорожил, что подполковник Петерсонс, был бы в числе пакостников, ведь он тоже был одним из любимцев короля.

— В любом случае, я вам благодарен, за ваше вмешательство.

— Не стоит. Неужели вы думаете, что я это сделал без личного интереса? — Озорно улыбнулся молодой человек.

— А в чем у вас интерес?

— Вы мне нужны, Андрис. Дело в том, что мне предложен чин полковника и должность командира полка, отправляющегося в Новый Свет. Борьба за колонии с каждым годом все больше обостряется, так что туда перебрасывают дополнительные силы. Для меня это великолепная возможность в мои годы, принять под руку полк, а там перспективы таковы, что я рискую стать одним из самых молодых генералов. Но как вы понимаете, опыта поднабраться мне было практически не у кого, наш полковник… Ну, не будем о грустном. А там предстоят бои.

— Вы хотите, чтобы я принял командование одной из рот в вашем полку?

— Нет. Насколько мне известно, капитанов там хватает.

— Вы хотите предложить мне звание майора?

Дыхание капитана буквально сперло, это была высшая ступень на которую он вообще мог рассчитывать, учитывая его происхождение, даже деньги не могли помочь преодолеть эту планку. Майор, это нечто промежуточное между командиром роты и заместителем командира полка, по большому счету он отвечал за тыловое обеспечение, организацию быта полка и гарнизонную службу, в исключительных случаях мог возглавить до нескольких рот, для выполнения какой либо задачи.

— Сделать из вас снабженца и коменданта полка? Нет уж, увольте. Так бездарно использовать ваш многолетний опыт, я не намерен. Вы мне нужны именно как командир, поэтому я предлагаю вам должность моего заместителя и звание подполковника.

— …

— Ох и вид у вас, Андрис. Жаль, что я не имею возможности запечатлеть ваш образ, чтобы позволить вам взглянуть на себя со стороны.

— Но-о…

— Король одобрит мои пожелания. И заметьте, вам это не будет стоить ровным счетом ничего. Я скажу больше. Если вы сумеете в кратчайшие сроки подбросить меня еще выше, то возможно, эта ступень не будет для вас последней.

— А если вас постигнет неудача…

— То это будет для вас крахом. Как видите, ставки весьма высоки. Так что вы еще можете отказаться.

— Я согласен.

— Рад, что я в вас не ошибся.

* * *

Парни откровенно маялись от безделья. Нет, просто отлеживать бока и наслаждаться великолепной кухней Беляны им никто не собирался позволять, хотя отдых после почти месячного рейда по землям Гульдии им разумеется полагался. Виктор предоставил им возможность оттянуться от души в Звонграде, где они сумели и пображничать и вкусить телесных утех в течении нескольких дней. Но короткий отпуск закончился и они вернулись на постоялый двор, где исходили потом на ежедневных тренировках, вот только занятия с ними проводил не Виктор, а Горазд. У Волкова хватало иных забот.

Из похода они вернулись с добычей, не сказать, что были ею перегружены, но прибыль была очень даже хорошей. Только в замке они взяли более трех тысяч рублей, монетами, серебром и золотом. Вышло бы и больше, кабы Виктор по своему обыкновению не переплавил взятые украшения, все же в замке они не оставили никого в живых, а потому связывать себя с этим налетом он не хотел. Мало ли как оно все обернется. Они так же увели три десятка лошадей, выбрав самых лучших. Конечно было жаль оставлять столько строевых коней, ведь их там набиралось более полутора сотен, а это куда как больше чем они унесли, но вязать себя целым табуном лошадей он не хотел, тем более нужно было основательно замести следы. С этой целью он забрал из погреба только шесть бочонков пороха, причем порох оказался именно тем, о котором говорил мастер Лукас, при помощи остального он взорвал погреб и разнес половину замка. Поди разберись в том, что тут на самом деле произошло, если остатки представляли собой руины и пожарище.

Не прошло и двух дней, как они напали и разграбили одну усадьбу, причем тут не стали убивать никого лишнего, только тех, кто оказал сопротивление, даже не стали добивать раненого хозяина, среди погибших были лишь прислуга и наемники. Только Бог ведает, как ему было трудно сдержаться. Однако, после того налета он вдруг осознал, что подобное так просто никто не оставит, здесь он шагнул далеко за рамки дозволенного, но вот сдержаться не смог. Поэтому при следующем налете, он дал себя хорошо рассмотреть. Пусть ломают голову, кто вырезал замок.

Разделившись на две группы, они сделали петли по Гульдии, повсеместно выжигая поля и умудрившись остаться незамеченными. Напоследок они сделали налет на ткацкую мануфактуру, тихий такой налет, без шума и пыли, перебив охрану и тишком вывезя более ста рулонов сукна отличной выделки и цены разумеется. А чего гнать лошадей практически порожняком.

Добыча вышла славной, вот только теперь нужно было затаиться, потому что Гульдия гудела как растревоженный улей и гул этот был слышен далеко за ее пределами. Есть здесь международные соглашения или нет, но подобное уже никто не спустит. Радовало только то, что даже если выяснится, что знаменитый Вепрь открыто проживает в Брячиславии, то его никто не станет трогать. С какой стати, если Брячиславия и Гульдия, несмотря на заключенный мир все одно оставались на ножах? Был правда момент, никому не понравится, что простолюдин убивает благородных, как курят, словно для потехи, этак и местные бояре встанут на дыбки, требуя его крови. Вот поэтому он и заметал следы.

После возвращения, он решил не тревожить соседей. Причин было несколько. Во-первых, опасно, в таких играх как известно, сколько веревочке не виться конец один. Во-вторых, люди конечно были готовы идти за столь удачливым атаманом, вот только если раньше у них была отчаянная решимость от безнадеги, то сегодня они были вполне сыты и довольны собой, подумаешь, у них в кармане только малая часть, но ведь у атамана в кубышке предостаточная казна, для сытого проживания в течении не одного года.

Было и в-третьих, и в-четвертых, но самое главное, после того, как он добрался до непосредственных виновников его несчастий, на грудь стало давить не так сильно. Он не раз слышал о том, что пролитая кровь не приносит облегчения, но вынужден был с этим не согласиться. Да, боль утраты осталась, вот только при воспоминании о своей семье, его больше не душила ярость и не темнело в глазах. В конце концов, ему просто стало легче дышать, а это уже немало. Ненависть к гульдам никуда не делась, но тут можно и обождать, не случится война в этом году, начнется в следующем, а уж тогда они погуляют. Вот только форму не нужно терять и продолжать готовиться.

Именно из-за подготовки к грядущим схваткам он и решил немного отойти от быта ватаги и взвалить парней на плечи Горазда. Война очень затратная штука, а потому готовиться к ней нужно загодя, что требовало не только больших вложений, но и много времени.

После возвращения Виктора и принесенной вести изменился и Богдан. Едва узнав о том, что виновники гибели родных уже на том свете, кузнец замкнулся в себе и уйдя на могилу, на берегу пруда, просидел там практически без движения почти сутки. Все на подворье сильно переволновались, а ну как сердце не выдержит. Бабка Любава порывалась пойти, дать ему успокоительного настоя, но Виктор удержал ее. Отчего-то у него была уверенность, если сумеет пережить, перетерпеть, то дальнейшая жизнь Орехина изменится. Все это время мужик словно шел в гору с тяжким грузом на плечах, и вот сей час он был на перевале, если достанет сил, то он его преодолеет. Нет, тяжкий груз утраты никуда не денется, но теперь он уж будет идти под горку и нести его будет куда как легче.

Из этого состояния дядьку Богдана наутро вывели младшие браться Горазда. Собравшись втроем и утирая искренние слезы сочувствия, сами как-никак недавно схоронили тятьку, они обступили кузнеца и слегка потеребив за рукав рубахи, заявили, что мол угли в горне уж горят, все готово к работе, но только им без него никак. Как такое случилось и когда, никто не взялся бы объяснить, но что случилось, то случилось, мальчишки в поисках отцовской ласки, доброго слова, мужского плеча и еще бог весть чего со всей детской непосредственностью потянулись к нему, а он вцепился в них как утопающий за спасательный круг. Может приди кто иной и ничего у него не вышло бы, не сумел бы он растормошить убитого горем мужа и отца, но им это удалось. Когда он не отреагировал на слова ребят, они не сговариваясь прильнули к его могучей груди и разрыдались в голос, не переставая его звать, тормошили, и снова льнули к нему и наконец сковавший сердце лед дрогнул, и начал таять, а на темных от загара и беспрестанной работы в кузне щеках появились две дорожки слез.

— Чего это вы здесь?

— Дак, мы уж все приготовили, а тебя и нету. А как мы без тебя-то. — В один голос запричитали мальчишки.

Прав был Виктор, Богдан сейчас был на перевале, вот только он стоял перед выбором, идти ли вниз, или остановиться. Он замер в некоем подобии равновесия, не решаясь, как именно поступить. Но прав он был и в том, что никому не подсилу его сдвинуть с места, разве вот только этим пацанам, искренне полюбивших ставшего замкнутым, злым и порой резким мужчину.

Пройдя в дом, он попросил крынку молока, в один присест выдул почти литр и аккуратно поставив на стол пустую посуду, поблагодарил с озорной улыбкой Беляну, вогнав взрослую женщину в краску, после чего бодрой походкой направился в мастерскую. Дел невпроворот, так что до обеда не ждите работника. Провожая Богдана взглядом все с нескрываемым облегчением вздохнули, а Виктор на радостях залпом осушил кружку вина. Слава Богу. Вроде налаживается.

— У-у, аспид, — с шутливым гневом потрепала холку бывшему скомороху подошедшая бабка Любава, как видно одобряя поведение хозяина подворья в отношении страдальца.

Вот когда с кузнецом все уладилось, Виктор и решил, что пришла пора заняться чем-нибудь новым. Сейчас в мастерской делались гранаты, но в количестве очень ограниченном, все же расхода большого как такового не было, да и порох лишний появился только когда отряд вернулся из похода, опять же запасы чугуна были исчерпаны, нужно было пополнять. Вот и решил Волков заняться другой задумкой, тем более, что для начала изысканий материала хватало, а там и подвезти можно. Случись драться, так не плохо бы иметь свою артиллерию, чтобы к примеру накрыть лагерь врага, ставшего биваком или бить его на дальних подступах. А откуда ее взять? Но главное, у него ведь и людей не было в достатке, чтобы обслуживать пушки. Но соблазн иметь большую дубинку был слишком велик, чтобы вот так отказаться, тем более, что было и решение.

Минометы! Кто сказал, что это оружие нельзя изготовить в это время? Как всегда нужна идея, а уж как ее осуществить можно и придумать. Ну да, каждая мина это изделие по конструкции ничуть не проще той же гранаты, а то еще и сложнее, на ее изготовление нужно будет затратить и время и средства и силы, а расходоваться боезапас будет очень быстро. Но ведь производство и наладить можно. Вот то же литье, можно заказать в Рудном, там же кстати можно изготавливать и корпуса для гранат, уж больно малы объемы у Богдана. Вон, как только порох появился, так вроде бы клепай изделия, да не тут-то было, хотя тот порох на гранаты жаба не подписывала выделять, так что он оставался нетронутым и применяться должен был только для стрелкового оружия. Так что корпуса можно смело заказывать на металлургической мануфактуре, а вот запалы… Запалы он разбазаривать не собирался. Самому пригодится.

Идея была проста. Калибр эдак миллиметров восемьдесят-девяносто, чугунный литой корпус с оперением. Вышибной и разрывной заряд, понятное дело черный порох. Запалил фитиль, секунды на четыре, опустил мину в ствол, тот прогорел и воспламенил заряд. В хвостовой части железная трубка набитая молотым порохом в качестве замедлителя, рассчитанная секунд на десять. Трубка входит в корпус мины и внутри утяжелена свинцовым конусом. При выстреле, порох в замедлителе воспламеняется и горит пока мина летит, а как только она входит в соприкосновение с препятствием, свинец продолжая двигаться втягивает за собой трубку и происходит воспламенение основного заряда. Простенько так и со вкусом.

Ствол миномета можно было сделать из обычного вязкого железа, что и ружейные стволы. Виктор читал, что в первую Мировую, немцы вообще изготавливали минометы из фанеры, снаружи оплетенной проволокой, и их хватало чуть не на сотню выстрелов. Опытные образцы можно было изготовить и здесь, а вот уже изделие все же лучше в Рудном.

Но все же от осуществления этой идеи он вынужден был пока отказаться. Нет, он не счел ее не перспективной, все гораздо проще. Он уже начал работать над чертежами, прикидывая что и как будет сделано, так ствол опытного миномета он решил изготовить из дерева. Фанеры у него не было, но зато имелось дерево, вполне подходила и сосна, просто ее нужно будет оплести проволокой, ну и следить за состоянием, а там и сменить. Тут главное было разработать саму мину. Скажете ничего сложного. Может и так, только вот отчего-то Виктору казалось, что со стабилизаторами будет все не так просто, малейшая неточность и снаряд может полететь по самой замысловатой траектории. Нужно было рассчитать заряд. Но тут он был вынужден признать, что ему с этим не справиться, в смысле теоретически, только методом проб и ошибок.

Это случилось в один из погожих дней. Парни как раз ушли в лес, двое бывших браконьеров преподавали им лесную науку. Не сказать, что это было первое занятие, они преподносили охотничьи премудрости и раньше, но как говорится совершенству нет придела. Опять же мясо совсем не помешает, так что пусть поохотятся. Виктор и сам был не прочь поприсутствовать, но как говорится каждому свое.

Обычно он не светился, с утра уходя прямиком в мастерскую, воспользовавшись черным ходом, ведущим на задний двор. Но в этот раз у него появился вопрос к Богдану, а тот как раз пошел в кузню при воротах. На постоялый двор завернули стрельцы, направляющиеся в Обережную, из сменных сотен. Крепость не имела постоянного гарнизона, так что раз в полгода отряд по пять сотен проходил мимо постоялого двора, сначала в одном направлении, а затем и обратно. На подворье они никогда не заворачивали, если только заедут командиры, чтобы поесть. Но тут у них случилась незадача, повредилась одна из телег и десяток стрельцов завернул в кузню, чтобы ее починить. Мальчишкам самим было никак не управиться, вот Орехин и пошел заняться этим вопросом лично.

Однако, когда Виктор подошел к кузнецу, то и думать забыл, зачем он ему нужен. В руках у одного из стрельцов он увидел странную пищаль. Все вроде как обычно, и приклад, и кремневый замок, стоп, не кремневый, фитильный, не важно. Удивительным был короткий ствол, который очень походил на миниатюрную такую мортирку, которая предназначалась для забрасывания разрывных зарядов за стены осаждаемых крепостей.

— А что это у тебя, братец, — обратился он к молодому стрельцу, у которого в руках и была эта странная пищаль, уже догадываясь о ее предназначении.

— Это? Ручная бомбарда, — с нескрываемой гордостью заявил парень, — гранату мечет на двести шагов.

— Ага, и прямиком в цель, — не выдержав засмеялся один из стрельцов. Веселье тут же поддержали и остальные, как видно точность у оружия была аховой.

— А вот и в цель. Если такая граната в строй угодит, столько бед наделает, что мама не горюй, — вскинулся парень.

— Это точно. Если попадет. А еще, если тебе при этом плечо не оторвет.

— А что, так трудно попасть? — Поинтересовался Виктор, у него уже появилась идея, как вооружить артиллерией парней, при этом сохранив мобильность и не выделив в минометный расчет отдельных людей.

— Почитай, что и не попадешь, только при сильной удаче, а в плечо садит так, что кажется, будто руку оторвало, — отсмеявшись ответил стрелец. — Да и не прицелишься из нее. Если часто пользовать, то научиться конечно можно, вот только дорого та учеба станет. Из стариков никто за эту дурру не берется, а вот молодым хоть кол на голове чеши, пока сами шишки не набьют, не поймут.

А что тут скажешь, Виктор помнил, как впервые стрелял из подствольного гранатомета и ведь никто не подсказал, гады такие. Он тогда думал, что неделю стрелять не сможет, так саднило плечо. После того, как он получил науку, как нельзя пользоваться таким оружием, ему объяснили, что приклад нужно зажимать подмышкой. Попробовал. Получилось и ничего страшного не произошло, хотя плечо уже болело от первого выстрела.

Отец небесный, ведь все просто, а он ломает голову, как сделать миномет. Нет, на будущее оно может и сгодится, но сейчас нужно совсем другое, легкое и мобильное. О том чтобы сделать подствольный гранатомет не было и речи, но ведь он и не нужен, потому как уже есть. Обычный мушкет, подойдет и карабин, что сейчас у его отряда на вооружении и граната уже есть, вернее подойдет корпус его "лимонок", нужно только помудрить с хвостовиком и запалом.

Воодушевленный новой идеей, он тут же умчался в свою комнату и начал вычерчивать то, что пришло ему в голову, а получиться должно было куда проще чем с минометом. Он решил сделать надкалиберную гранату, которая надевается на ствол и выстреливается холостым зарядом. Готовый гранатомет имудрить особо не надо и скорострельность очень высокая. Делов-то высыпать в ствол порох из патрона, надеть сверху гранату, взвести курок, благо на полку подсыпать ничего не надо, прицелиться и выстрелить. Даже пыжевать заряд не нужно, оружие и без того будет под углом, так что весь порох будет внизу и не высыплется. От хвостовика можно вообще отказаться.

Он вспомнил, как еще в школьные годы когда им было всего-то лет по десять-одиннадцать, у них появилась забава. Берутся два болта и одна гайка. Сначала на первый болт накручивается гайка, но не полностью, а так, чтобы только прихватить, затем вовнутрь гайки счишаются головки спичек, обычно четыре, пять, потом сверху накручивается второй болт и заряд серы оказывается зажатым внутри гайки. После этого находишь твердую поверхность, асфальтовую или бетонную дорожку и подбрасываешь эту конструкцию вверх, при ударе о землю происходит подрыв накрошенной серы. Тут главное, чтобы об асфальт ударилась головка болта, иначе ничего не получится, а добивались они этого просто, привязав к одному из концов стабилизатор из лоскута ткани.

Корпус гранаты уже имеется, ее литье отработано, форма практически каплевидная, так что подойдет. На стабилизаторы можно пустить какое-нибудь старье. Остается только доработать трубку, что будет насаживаться на ствол, а запал такой же как на мине.

— А как же этот твой миномет? — Задумчиво почесал бороду Богдан, когда Виктор озвучил ему задумку.

— То сейчас не ко времени. Такой будет куда как сподручнее.

— Это что-то вроде бомбарды ручной получится.

— Ну да.

— Дак стрельцы сказывали, что не попасть из нее в ворога?

— Это как стрелять. Коли просто по стволу целиться в прицел не глядючи, то и из мушкета не попадешь, только если в упор бить.

— А как тут-то целиться? Ить прицела нет.

— Сделаем. Потратим несколько гранат, нужно так и десяток и больше, но сделаем. Будет он крепиться вот так сбоку. Можно будет сделать специальные выемки, чтобы он съемным получился. Нужен, быстренько навинтили. Нет, будет лежать в гранатной сумке. Тут главное гранату сделать, чтобы она от удара взрывалась. А ее мы сделаем так же как на мине собирались.

— Ага. Выходит делаем трубку, навинчиваем вместо запала, а внутри еще одна трубка, подвижная, стало быть, она будет входить в ствол и как только стрельнешь, то запальник поджигается и пока граната летит горит себе как ему и положено, а как ударился о землю, то втянется внутрь и подожжет порох. А лоскут этот, заместо оперения как на стреле получится.

— Ну вот, видишь как все просто.

— Ой, что-то уж совсем просто, — с видимым сомнением высказался кузнец.

— Все получится, к гадалке не ходить.

— Ну-ну. Давай попробуем.

Вообще-то самоуверенность это грех, интересно, является ли грехом и глупость. Хорошо хоть Виктор имел дурную привычку раз в неделю не доверять самому себе. Иначе чем могло это закончиться только Богу известно. Впрочем, не только. Догадаться, что будет с теми кто оказался в эпицентре взрыва не так чтобы и трудно — труп, причем изрядно нашпигованный чугунными осколками.

Трубку и запал они изготовили за один день, ничего особенно сложного. А так как к вечеру все уже было готово, причем в тройном экземпляре, то пошли испытывать изделие, для чего Волков вооружился старым мушкетом, одним из трофеев. Использовать для испытаний хорошее оружие ну никак не хотелось, мало ли, разорвет ствол или еще какая напасть. А старье не жалко, пусть его. Вот только беду он ждал не с той стороны.

Вкопали в землю кол, прикрепили к нему мушкет, насадили гранату. Виктор воспользовался уже отработанным приемом, а именно привязал к спусковому крючку длинную бечевку, после чего они с Богаданом и ребятами, никак не пожелавшими оставаться в стороне от испытаний, спрятались в овраге, только головы торчали из-за края. А как же, интересно же. Мысленно помолившись "изобретатель" дернул за веревочку. Замок сработал как надо, подпалив затравку, а вот потом… Казалось, взрыв произошел в тот момент когда граната еще была на стволе и оружие окажется безнадежно испорченным. Да что там оружие. Они с такой силой вжались в землю, что казалось обнимали мамку родную. А что прикажете делать, коли осколки свистят прямо над головой. Можно было и подлиннее выбрать веревочку, но вот особых опасений не было, только полная уверенность, что все срастется, непременно срастется, иначе и быть не может. А вот не срослось.

— Что это было? — Ошалело поинтересовался Богдан, Сплевывая лезущие в рот травинки, налипшие на бороду и усы.

— Все целы? Ребята?

— Ага, целы, дядька Добролюб.

— А чего это она? — Разочарованно произнес Мишка, ни капли страха, словно и не он только что к земле припадал, только разочарование. А как же. Они ведь тоже участвовали, помогали, а тут такое непотребство.

— Сейчас будем разбираться.

С этими словами Виктор выбрался из оврага и потрусил к мушкету, остальные последовали за ним. Судя по всему, граната все же взорвалась не на стволе, но все же едва соскользнув со ствола. Оружие было в порядке, если не считать пары тройки царапин на ложе и прикладе. Может это была просто случайность, но даже если и так, то нужно было разбираться, как же это могло быть возможным, одна такая случайность и весь десяток может положить к чертям собачьим. Виктор долго стоял над мушкетом, вертел в руках вторую гранату, всматривался в прихваченные листки с чертежами, а вернее схемой. Но на ум ничего не шло.

Так. Стоп. Эдак ничего не поймешь. Единичный случай он и есть единичный, а нужна статистика. А что такое статистика? Это вывод основанный на многократном повторении. Значит, заряжай. Дурное дело не хитрое. Зарядили, отбежали. Бабахнули. Правда, теперь Виктор никому не позволил наблюдать за процессом стрельбы, доверив эту ответственную роль себе одному. Опять взрыв. Опять осколки. Опять неудача. Причем на этот раз посерьезнее, чем в прошлый. Одним из осколков повредило замок, ну и дереву досталось побольше.

— Да-а, этот мушкет уж не зарядить. Нужно чинить. Отложим на завтра. К обеду, худо-бедно наладим, — предложил Богдан.

У ребят глазки сразу загорелись. С оружием возиться им было интересно и не столько стрелять, хотя и это нравилось, сколько именно возиться. Переделка кресал на пистолях и карабинах, изготовление запалов к гранатам уже полностью была их епархия. Правда, в последнее время было уже не так интересно, ведь приходилось делать одну и ту же работу, а хотелось нового. Глядя на них, Виктор подумывал над тем, что надо бы все свои знания начинать передавать, глядишь и польза Брячиславии выйдет, а от его казаков-разбойников польза только ему, потому как дышать легче.

— Мушкет не проблема. Их-то как раз много. Главное понять, что ни так. Смотрю и ничего не вижу. Первак.

— Да, дядька Добролюб.

— Давай домой, там в оружейной возьми мушкет из правой пирамиды и мигом обратно.

— Дак, там же заперто.

— Держи ключ, только мигом. До темна нам нужно бы обернуться.

— Опять будешь стрелять? — Спросил Богдан глядя в спину убегающему пареньку.

— Буду, — упрямо заявил Виктор. — Ничего не выйдет, буду и завтра, и послезавтра, пока не пойму, в чем причина.

— Вот и я о том. Может сначала поймем, что не так. Ну там, вначале просто чушкой стрельнем, поглядим, а может она и не полетит, может заряда не хватит, ить пуля она куда как легче.

— То пустое, Богдан. Полетит, никуда не денется. Как далеко не знаю, но полетит. Тут другая оказия и нужно решать с запалом. Что-то мы упускаем, не видим. Должно оно так работать, вот должно и все тут. Ну, вот выстрел, дым, — о газах говорить Богдану бесполезно, поди потом объясняй, что такое газ, — давит на донышко и выталкивает гранату, пламя от сгоревшего пороха поджигает порох в трубке, попасть в основную камеру он не может, трубка плотно входит в отверстие, а донышко это вкручивается в корпус. Но как-то огонь все же туда попадает. Как?

— Дядька Добролюб, а можа дым заталкивает трубку в гранату, — высказал предположение самый младший, Мишка, который.

— Чудак. Как он ее затолкает? Граната получает ускорение, тяжелый свинец давит вниз и прижимает трубку. Это как, когда вы дурачитесь раскручивая ведро с водой, а она не выливается, даже когда ведро к верху дном. Только когда граната ударяется вот так, благодаря вот этому лоскутку, свинец втягивает горящую трубку во внутрь и она поджигает порох внутри.

— А можа дым толкает сильнее, — не сдавался парнишка, — эвон куда пулю бросает, так силища там какая, не чета нашим рукам.

Хм. А что может поговорка — устами младенца, как раз сейчас и актуальна. Это этот-то крестьянин понятия не имеющий о физике и механике, будет указывать Виктору? А в чем он не прав. Ну да, объяснение у него так себе, на уровне дошкольного возраста двадцать первого века, но ведь суть от этого не меняется, рассчитать-то ты ничего не можешь, так почему же он не прав.

Вернулся Первак. Приладили и снарядили следующий мушкет. Только на этот раз, Виктор насадил лишь запал с хвостовой частью, по сути представлявших собой единое целое, а саму гранату убрал в сторону. Отошли, выстрелили. Виктор только скривился словно съел лимон. А чему собственно радоваться. Даже искать не надо, куда унесло конструкцию. Вон летит хвостовая часть, полоща куском ткани, а вон, по другой траектории, более пологой, мелькнул росчерк, похожий на трассер. Как говорится, вылетели вместе, а потом каждый отправился своей дорогой. Так что прав оказался мальчонка, а вот он ошибался.

Другая причина для огорчения, явный провал с простой как молоток и соответственно дешевой конструкцией. Придется думать над чем-то более сложным. Можно приделать фитиль с боку, с таким же утяжелителем, втягивающим его во внутрь, но тогда нужнее дополнительный девайс в виде фитиля, при помощи которого поджигать запальную трубку и только потом стрелять. Можно использовать неподвижную трубку, так же в хвостовике как и сейчас, вот только такая граната не будет взрываться при ударе, а хотелось бы именно этого, лишая противника возможности спрятаться.

А может установить внутри пружинку, она будет прижимать свинец к донышку, а еще сделать его тяжелее. Его вес, плюс действие пружины, возможно смогут компенсировать давление газов. Может и так, а может и нет. Кто все это рассчитает? Идти уже знакомым путем проб и ошибок. Долго, муторно и дорого, а вдруг так эту проблему не решить, бог с ними с деньгами, а вот времени жалко. Значит, нужен иной подход. Какой?

"Я такую лишнюю неприязн чувствую к потерпевшему, что кушать не могу". Вот как в той знаменитой комедии "Мимино", Виктор чувствовал личную неприязнь к возникшей проблеме. Очень хотелось ее решить, настолько, что он отказался от ужина, всю ночь проворочался, в постели без сна и не стал завтракать. Но как выяснилось к концу дня не зря.

— Слушай Богдан, а ведь я дурак.

— Ой ли, — ухмыльнулся в бороду кузнец и отпил квасу. Ни к пиву, ни тем более к вину, после того случая в трактире он больше не прикасался.

— Точно тебе говорю.

— Ну, если ты так уверен…

— А ты не смейся. Вот смотри, я то думал над тем как решить задачу простым путем, а нет простого. Вернее есть, но либо немного не то, либо использовать немного неудобно, а вот так как хочу я, просто, не сделаешь.

— Стало быть, нужно не простым.

— Что, думаешь я сдался и не знаю как быть? По глазам вижу, что думаешь.

— Добролюб, тут ить знатным оружейникам думу думать нужно, но никто из них до того не додумался. Потому как если бы додумался, то такое уж пользовали бы другие. А нет такого. Знать, не с твоим умом тот вопрос решать.

— Ох, Богдан, договоришься, обижусь.

— Да с чего бы это. Ну не все нам подвластно, что же так-то сразу.

— А как же наши гранаты? Ну чего там сложного, колесико, кусок кремния, и пожалте, граната, и никаких фитилей. И ведь никто не додумался, а я скоморох удумал.

— Эт да. Эт я не подумал. Извиняюсь. Ха, а вот и решение. Не надо фитиля. Дернул за кольцо и стреляй, только этот замедлитель нужно сделать подлиннее, а то рванет раньше времени.

— Ну, долетит граната до земли, но ведь не взорвется, пока фитиль не прогорит, а ворог и отбежать может успеть.

— Да не получится так, как ты хочешь. Вот режь меня.

— Откуда?

— Что, откуда?

— Откуда, говорю резать начинать?

— Нешто придумал?

— Ага, — возбужденно начал Виктор, доставая из внутреннего кармана кафтана листы. — Вот смотри. Тоже самое колесико, что мы используем и сейчас, тот же кремень, та же бечевка, только вместо кольца опять таки свинец. Запальной трубки нет, есть другая трубка, она внутри корпуса и по ней будет свободно двигаться грузик, а искра от кремния бьет прямо по основному заряду. Вот тут, делаем дырочку, такая же и в свинце, куда вставляем проволочку, это чтобы не растрясло и он постепенно не опустился сам собой без искры, потому как тогда как хочешь бей, толку не будет. Насаживаем гранату на ствол, отгибаем и выдергиваем проволочку, стреляем. Дно сплошное, гранату просто выбрасывает. Свинец уже без проволочки, но его прижимает книзу. Граната в полете переворачивается и летит уже другим концом, но свинец вниз не идет, потому как кремний и колесико сильно друг к дружке прижатые не дают. Граната бьется о землю, тогда свинец по пустой трубке летит вниз и тянет веревочку, раскручивая колесико, а оно высекает искру. Взрыв. И никто не успел разбежаться.

— Все-то у тебя мудрено, — недоверчиво пробубнил кузнец беря листы и вглядываясь в чертежи, которые худо-бедно научился читать. С таким поведешься, еще и не того наберешься. — Вроде должно получиться. А там, как знать.

— На тебя не угодишь, Богдан. То слишком просто, то слишком мудрено.

— А ты серединку выбери.

— Дак, вот она серединка. Можно и сложнее придумать, да только ведь придумать мало, нужно еще и сделать суметь, причем не одну две, а много, очень много, потому как коли война начнется, то расход будет очень большой. То мы пока разбоем забавлялись, гранаты только на учебе пользовали, погоди, вот придут гульды и начнется.

— Думаешь придут?

— А куда они денутся. Не в этом году, так в следующем. Вот только бы нам успеть приготовиться.

— Как же, успеешь тут. Эвон, уже два запала нужно мастерить. А может не нужно два. Если все получится, то будем делать только этот. За хвостовую трубку можно будет браться как за ручку и бросать, лоскут перевернет гранату, а при ударе все сработает так же.

— Ага, умный как я погляжу. Такое только в чистом поле возможно, а при случае гранатку и закатить за угол нужно или там в комнату. И как она тогда взорвется? Так что, придется делать два вида.

— А ведь твоя правда, — сокрушенно вздохнул кузнец.

Видно никак ему не хотелось мастерить два разных вида, было у него желание использовать универсальный запал. Неплохо бы было, да только не судьба. Без капсюлей такого не сделаешь, да и с капсюлем тоже, слишком разные задачи.

— Ну так, значит так. Завтречка с утреца и начнем твою придумку делать, а к вечеру думаю уж спытаем, я и мушкет старый наладил, нечего все оружие портить.

На этот раз испытания прошли на ура, с первого раза все срослось как надо. Конечно жалко было пользовать боевые гранаты, но важен был результат, а он-то как раз был. Теперь дело оставалось за малым, разработать прицел, что-то на подобии того, что был на подствольном гранатомете в известном Виктору мире и путем многократных повторений вычислить на нем градуировку. Ну, как за малым, относительно так, но ведь путь был известен, а дальше упорным трудом и затратой немалого времени.

* * *

— Ну, здравствуй, Вепрь.

Едва услышав это, Виктор ощерился, словно волк загнанный в угол и быстрым взглядом осмотрел двор. В настоящий момент не меньше десятка взяли на прицел именно его. Да тут не меньше полусотни, сейчас разбегаются по подворью, за воротами видны еще всадники и судя по всему, они взяли постоялый двор в кольцо. Сопротивляться конечно можно, да только итог один, порвут как тузик грелку. Конечно немалое число из них поляжет, вот только проку от того никакого. Для него никакого. Ну, да продаст он за дорого свою жизнь, а как быть с Богданом, Беляной, пацанами, Гораздом, остальными ватажниками.

С другой стороны, а какие есть доказательства вины остальных, то что они проживают на одном с ним подворье еще ни о чем не говорит. Можно договориться. Он отдает себя в руки стоящего перед ним, а тот в свою очередь не трогает никого другого, удовлетворившись главарем, уж его-то рожу ни с чьей не перепутаешь.

Удивительно, что он вот так легко решил себя сдать? Да нет тут ничего удивительного. Непосредственных виновников той резни он нашел и покарал, ненависть к гульдам в целом никуда не делась, но стала не такой болезненной и всеобъемлющей, терпеть можно, так что главное он сделал, теперь можно и на покой. А вот если из-за него пострадают другие, те кто опять змейкой заползли к нему в душу и стали дороги, тогда не будет ему покоя и на том свете, он просто чувствовал это.

Взгляд Добролюба изменился, решимость загнанного зверя сменилась усталостью. Руки все еще на рукоятях кольтов, которые он носил на манер героев вестернов, очень удобно, правда лишь в погожие дни. Имелись и иные кобуры, те предохраняли от дождя. За состоянием пороха все одно приходилось следить постоянно, ему чтобы отсыреть, совсем не обязательно попадать в воду. Что поделать до унитарных патронов тут было еще ой как далеко.

— Если дашь слово никого более не трогать, отдамся без боя, — взгляд-то изменился, а вот решимости в голосе ничуть не меньше.

— Зачем мне это? Ты и так никуда не денешься.

— Это верно. Да только прихвачу с собой и тебя и еще кого из твоих людишек, а там и мои парни отмалчиваться не станут. Половина твоих поляжет, никак не меньше. Я из прошлого раза выводы сделал и у меня все оружные, даже бабы. Не улыбайся, я пустых слов бросать не привык, не всякий ветеран сможет тягаться с ними, — взгляд стоящего перед ним опускается на пистоли. И когда только успел, курки уж взведены, только направить на цель и нажать на спуск. Да, Вепря держат под прицелом, но отчего-то сомнений нет, его слова не пустая угроза.

— А еще у тебя всяких хитростей в достатке.

— И это есть, — легкий кивок, почитай одним подбородком.

— А от чего думаешь, что слово свое сдержу?

— От того, воевода, что слово боярина Смолина для тебя дорогого стоит. Опять же, долг он платежом красен, а ты кроме добра ничего от меня не видел. По разному выходило, когда я сам себя хранил, когда злобой исходил как змей ядом, да только все тебе было на пользу, настолько, что животом ты мне обязан, да не единожды. Не надо на меня так глядеть, я тебе сейчас не должок поминаю, а просто говорю, почему ты слова своего не порушишь. Сам не сможешь, иначе сам себя в своих же глазах потеряешь, потому как ты пока не правитель, а простой вой. Когда сядешь на вотчину многое поменяется, жизнь заставит, когда за других в ответе будешь, а сейчас ты живешь по иному.

Градимир только и смог что ухмыльнуться одним уголком губ. А что тут говорить, правда в словах скомороха, коли даст слово то порушить уж не сможет. Все верно, сейчас поговорка "ради честного словца, не пожалеет и отца", подходила к нему как сшитый по мерке кафтан. Честь воинская на первом месте. Хотя уж начинает меняться, потому как жизнью битый, понимает, что такими понятиями жить не получится, но пока есть отец, имеется и у него возможность жить так, как хочется, а не так, как потребно. Бог даст, еще поживет подобным образом да не один год.

— Слово, боярина Смолина. Коли отдашь себя в руки, никто твоих домашних за твои грехи не тронет, пока я жив, так и будет.

— А что же ватажники?

— Им тоже вреда не будет, коли проявят покорность.

— Горазд!

— Да Добролюб, — послышалось от дома, где у окон разместились все ватажники и обитатели подворья с оружием на перевес, контролируя все подворье. То что боевые холопы боярина рассыпались по всему подворью, включая и задний двор, мало им помогло бы, здесь потери были бы просто опустошительными, иное дело, что конец был бы один.

— Я предаю себя в руки боярича. Сопротивления не оказывайте, вас никто не тронет.

— Добролюб!.. — И этот туда же Аника воин.

— Богдан, не дури! — Резко оборвал кузнеца Виктор. — Мало мне твоей семьи, хочешь чтобы и твоя жизнь, и жизни остальных повисли на мне? Дайте уйти с миром в сердце, одних-то покарал, а тут не судьба. Не приказываю я, прошу, сделайте как сказываю и никто не пострадает. Уберите оружие, слово боярское дорогого стоит, никто вас не тронет, а моя песня спета.

Виктор спустил курки и медленно достав кольты, протянул их рукоятями Градимиру. Тот внимательно глядя ему в глаза, принял пистоли. После этого в пыль полетели пояс со справой, ножи из всех тайников. Все существо восставало против этого и требовало драться, но Волков сумел подавить это желание и всячески выказывал полную покорность судьбе. Откуда-то из тайников, из самого дальнего уголка выполз страх и сдавил сердце холодной удавкой. Надо же, а он оказывается не разучился бояться. Все это время страх был в нем, просто железная воля загнала его так далеко, что он просто позабыл про его существование. Миг он не мог понять, отчего тот проснулся, но тут же пришло и понимание. Здесь не казнили просто так, во всяком случае, к татям, а уж тем более к таким вот как он, перед лишением живота неизменно применялись пытки. Никто не даст ему просто так умереть и вот именно мысль, еще не осознанная, не оформившаяся, только слабый намек и разбудила тот страх, понимание же пришло только сейчас. Ну да, потерявши голову за волосами не плачут. Выбор сделан, теперь как Отец небесный назначит. Может и припомнят ему его заслуги перед смертью.

— Пошли в дом, Добролюб, — взвешивая в руках кольты, проговорил Градимир и сделав знак людям оставаться на своих местах, без страха обошел Виктора и направился к крыльцу.

А это что еще за здравствуй жопа новый год!? Ладно, там видно будет, на дыбу всегда успеется. Виктор прямой, словно кол проглотил, направился вслед за бояричем. Решил поиграть? А вот хрена тебе, не стану тебя ни о чем просить!

— Пиво-то есть, — устроившись как ни в чем не бывало за столом в обеденном зале, поинтересовался Градимир. Спокойно так поинтересовался, словно и не держат его на прицеле нескольких стволов.

— Оружие уберите, — устало бросил Виктор, махнув рукой, а затем нашел взглядом Беляну. Час был ранний, а потому служившие здесь девки из Приютного еще не пришли, да и не к чему, постояльцев сегодня не было, опять же воскресенье, нужно церковь сходить. — Пива принеси, да пару кружек. Как боярич, позволишь пивка выпить, пока в железо не взяли?

— Да какое железо, — с нескрываемой угрозой проговорил Зван. Хм. А этот-то чего, вроде только страх и держит подле Добролюба. — Он сам сейчас у нас в руках, так что его холопы все сделают, что не прикажем.

— Охолонь, Зван, — резко бросил Виктор, — Не все так просто. Коли он вошел сюда, стало быть, знает что делает. Ничего для нас не поменялось, там на дворе он тоже был в моей власти и он это знал и холопы его, но никого это не остановило.

— Верно мыслишь, Добролюб. Ну чего стоишь-то, садись, выпьем, да за жизнь поговорим, — кивнув на принесенный напиток и кружки, произнес Градимир. А чего же не выпить. Это за всегда можно, а уж коли последняя… — Гадаешь, что происходит?

— Да вот, силюсь понять, но ничего не выходит.

— А ведь просто все. Нешто ты думаешь, что службу твою верную кто позабыл или не помним о том, что две ватаги татей ты со своими людишками извел. Оно конечно, и пограбить успел, да только то что в Гульдии творится нас мало касается, а то даже и на пользу Брячиславии. Вот и выходит, что вреда от тебя для княжества нет, а одна сплошная польза. Но то, только пока. Еще чуть шагнешь за грань и там уж один сплошной вред. Сегодня уж к Великому князю прибыл посол гульдский, все по твою душу, требует чтобы князь пресек действия разбойника по прозвищу Вепрь.

— А что же князь?

— А что князь. Мол слыхом не слыхивали и знать не знаем. Завелась у вас там разбойная ватага, так разбирайтесь, не можете, мы завсегда готовы отправить в Гульдию, для такого благого дела хоть полк, хоть три.

— Сомнительно, чтобы это устроило гульдов.

— Понятное дело не устроило. Да только посол налегал на то, что разбойнички победокурят в Гульдии и убегают в Брячиславию.

— А отчего не во Фрязию?

— Ага, все же во Фрязию. Ладно. Так вот, Миролюбу сейчас война совсем ни к чему, да и нам тоже, уезд после прошлой еще не оклемался. Предавать тебя суду никто не намерен, но и позволить дальше бедокурить мы тоже не можем.

— Тогда что же не передадите гульдам.

— Ерунду не говори. Делать нам нечего тебя гульдам отдавать. Да и не знает о тебе никто. То батюшка, как только описание прочел, тут же в Вепре тебя признал, ну и мне дал почитать. Чего так смотришь? Не мог Великий князь не разослать розыскные листы, или хочешь чтобы гульды из-за тебя войной пошли.

— Сомнительно это. А потом, они все одно пойдут.

— Пойдут, да только не завтра. Значит так. Ты и твои людишки поступаете на службу, больно добрые бойцы из вас вышли, мне такие на границе не помешают.

— В боевые холопы сватаешь?

— Я разве что-то сказал про холопство? Насолили княжеству, теперь отслужите, не к себе на службу зову, а к великому князю в гарнизон Обережной. Чего так смотришь? Нет у тебя иного выхода. Знаю я, что все творимое в Гульдии твоих рук дело, даже то, что сами гульды тебе не приписывают. Потому как злости в тебе на них много и счет великий имеешь. До сей поры все было еще терпимо, но теперь, как я и сказывал, ты дошел до края и дальше ходу нет.

— Так чего мудрить? Нет дальше ходу, я и ходить не буду. Вот ни ногой к гульдам.

— Эк ты простой. Даже если ты на кресте поклянешься, что больше в Гульдию не сунешся, веры в том тебе нет. Остается следить за тобой, а на службе сделать это куда как сподручнее и польза от тебя будет ощутимая. Опять же, сегодня даже в Приютном уже не поймут, кто хозяин этого постоялого двора. Выходит, если тебя здесь не будет, то обитатели его в безопасности окажутся, а как свяжут тебя с Вепрем, налетит отряд, да пожжет тут все. Повторения хочешь? Вижу, что нет. А коли так, то и выхода у тебя иного нету, как идти служить ко мне в Обережную.

— А если я уйду на Длань?

— Я же сказываю, нет тебе веры. Оно может, ты сейчас и сам себе веришь, а завтра шлея попадет и пошел гулять. А на службе не разгуляешься, опять же вот оно подворье и те кого ты успел вдругорядь в сердце допустить у нас под доглядом, так что от глупостей удержишься.

— Ну, а признают меня в крепости, ить купеческий люд по переправе шастает.

— И что? Крепость не подворье, отряду наемников не по зубам. А предъявить им нам нечего, потому как кем ты был до того, то дело десятое, главное, что сегодня ты человек на княжьей службе состоящий. Вот так-то.

— Значит, сейчас из-за меня целого посла прислали, а как признают во мне Вепря, то предъявить нечего? Не вяжется.

— И чего тебе неймется? Пусть они хоть на пупу извернутся, никто тебя отдавать не собирается. Служилого княжьего человека отдать ворогу на растерзание… Ты сам-то слышишь, что говоришь.

— И когда я с той службой расквитаюсь?

— Служба она пожизненная, нешто не ведаешь?

— Отчего же, ведаю, да только ить я хотел мануфактуру поставить, польза от того княжеству не малая.

— Раньше нужно было думать, когда бедокурить в Гульдию полез. Да не журись ты. Коли дело стоящее, то Миролюб отпустит, он тех кто делом заниматься желает только приветствует. Ты мне лучше вот что скажи, только по совести и без утайки. Новый барон Берзеньш, твоих рук дело?

— А как моих?

— Почто так-то жестко? Ить никого в живых не оставил.

— А то люди барона пожгли тут все и не только тут, они тогда славно покуражились, за любое грязное дело брались.

— Полегчало?

— Не поверишь воевода, полегчало.

— Все тебе простится и забудется, но только не это. Молва-то трезвонит, да что она только не приписывает Вепрю, даже плохие удои. Сам король и окружение его в то не верят, вот и ты со своими людьми молчите. Не было вас там, никто кроме меня ведать о том не должен.

Вот так и вышло, что Виктор и его люди оказались на службе у Великого князя. Не сказать, что это сильно его расстроило. Он уже понимал, что зарвался. Когда начинал, не подумал о том, что так вести себя может тот, кому нечего терять и у кого за плечами никого нет. Прожить полным одиночкой не получилось. Обернувшись в один момент, он увидел за спиной тех, за кого сам же взвалил на себя ответственность. И опять ему было что терять, а этого он больше не хотел. Избежать возможной опасности можно было только заручившись поддержкой сильных мира сего. Понимать-то понимал, но как это сделать не знал. А оказывается, ларчик просто открывался. Поступил на службу к Великому князю и ты практически недосягаем, правда служить придется не за страх, а за совесть.

Парни, те да, поубивались малость, накрылась их вольница. Хотя, где она та воля? Они и сами не успели заметить, как превратились в наемников, подчиняясь строгой дисциплине, куда княжьим стрельцам и гоняли их не в пример больше. С другой стороны и бойцы из них вышли на голову выше и снаряжены для боя куда как лучше. Не было им воли и ватаге Струка, то только одна видимость, жили впроголодь, полностью зависели от воли атамана и его ближников. Только и того, что обитали в лесу не по княжьим законам, но по закону сильного.

Неожиданно в путь засобиралась и бабка Любава. Вот уж удивила. Ведь и года не прошло как ее буквально из разъяренных лап односельчан вырвали, которые порывались убить проклятую ведьму. Кто знает, как там у них, а ну как все еще не перекипели, ить шутка ли, почитай вся худоба издохла.

— И не проси Добролюб, не останусь. Подле тебя все спокойней. На тебя глядючи любой селянин обделается, а потом и вовсе позабудет чего хотел. Так что я с тобой.

— А как воевода не позволит тебе остаться? Ить теперь мы люди служивые.

— То твоя печаль. Уговоришь. Опять же, лекарка в крепости помехой не будет.

Градимир поначалу обрадовался тому, что знахарка возвращается, но только пока не узнал, что жить она будет в самой крепости. Одно дело иметь ее под боком и совсем иное за стенами, где место только гарнизону.

— Я ить тебя и людишек твоих на службу беру, а ты тянешь за собой старуху.

— Нужда в ней будет воевода, то ты и так знаешь, ить небось сейчас пользуете болезных в силу своего разумения и наверняка за то время пока она тут обретается, кого потеряли. Вижу, что прав я. Не будет она обузой.

— Ох и наглец ты, Добролюб. Ить я тебя с дыбы тащу, а ты еще и условия ставишь.

— Не ставлю я условий, просто предлагаю то, что лучше будет. Сколько она той каши съест? А во сколько ты оценишь жизнь воя?

— Ладно пусть едет.

Если он думал, что этим все и закончится, то сильно ошибался. Еще в пути Виктор продолжил обработку, теперь уж своего прямого начальника. Например встал вопрос с подчиненностью. Кому будет подчиняться новый десяток? Они не стрельцы и к посадской коннице не относятся. Градимир не вдаваясь в подробности тут же определил, что они войдут в посадскую конницу. Понятное дело Волкову это не блажило. Если уж выпала такая карта, то хотелось бы над собой иметь как можно меньше начальников.

— Не правильно ты мыслишь воевода.

— Ну ты и наглец. Ты кто такой, чтобы условия ставить и сомневаться в моих решениях? — А вот допускать чтобы гнев возобладал над разумом начальника никак нельзя.

— Воевода, ты как скажешь, так и будет. Но пока ты решения не принял, я хочу тебя спросить. Правильно ли использовать как простую конницу тех, кто и саблей-то толком махать не умеет и строя не знает, тех кого тому искусству еще учить и учить, и не использовать того, что они и без того лучше иных умеют делать?

— И какими же такими талантами ты и твои люди владеете, что вас не правильно в общий строй ставить? Не больно ли высоко себя ставишь?

— Воевода, дозволь спросить, когда потребность возникает ты кого в разведку посылаешь, первых попавшихся? Или все же выискиваешь тех, кто охотой занимался, знает как зверя скрадывать и как себя в лесу вести?

— Ты это к чему?

— А к тому, что не дело это надеяться на случай, придет с очередной сменой такой человек или нет. Правильнее иметь тех, кто будет тем делом постоянно заниматься.

— Уж не на себя ли намекаешь?

— Суди сам. Мы пробавлялись лихим делом в Гульдии и они подняли чуть не всю армию, чтобы нас изловить. А получилось это у них? Нет. Здесь и в соседнем уезде сколько за ватагами гонялись? А мы обе шайки почитай за месяц извели. Скольких гульдов мы из засады извели? Были и купцы, но ведь охранниками у них были наемники, а они не уступят солдатам. Вспомни, что было в прошлый раз, гульды внезапно напали, мы о том ни сном ни духом. А как мы к ним наведаемся и все вызнаем, ить все мои людишки плохо ли хорошо, речь вражью постигли.

— Так не на нашем участке граница с гульдами.

— А это их остановило? Кто главный ворог? Из Фрязии, случись тревога какая и купцы наши весть принесут. А как с Гульдией быть, куда путь им заказан?

— Стало быть, предлагаешь завести отдельный десяток из разведчиков?

— Предлагаю.

— А как бой случится? Как мне вас пользовать?

— Не в общем строю. Я вообще не понимаю как можно выставлять людей на убой и заставлять их в полный рост наступать на ворога.

— Договорились. Теперь ты великие умы иноземные учить собираешься, кои превосходство своей тактики доказали настолько, что Великий князь спешно их манеру боя перенимает. Сила войска в залповой стрельбе, потому как прицельная дальность не очень велика, а при таком раскладе, нанести потери можно куда как большие.

— Ой ли воевода?

— А то как же. Дальше ста шагов стрельба уж совсем непотребная получается, а как рой пуль летит, то и поразить куда большая возможность, чем при одиночной стрельбе.

— Стало быть, главное это убить как можно большее количество врагов до рукопашной?

— Знамо дело.

— А что ты скажешь, если я тебе скажу, что каждый мой человечек может попасть из карабина в ворога на расстоянии в двести, а то и двести пятьдесят шагов. И это при том, что ствол карабина покороче будет чем у пехотного мушкета. Вот и выходит, что если мы будем действовать не в строю, а к примеру из укрытий будем садить по наступающим, то еще до того как они приблизятся для стрельбы, каждый из нас успеет положить пятерых или шестерых. Почитай полусотня получается.

— Хвастать не устал? Гульды они славятся в своей стрельбе а и те за это время не успеют сделать больше трех выстрелов.

— Я не хвастаю, а говорю, что мои люди умеют делать. Выводи своего самого лучшего стрелка и выбирай из моего десятка любого. Обозначай цель на двести шагов, а вон хоть те два дерева, вполне подходяще. Твой в левое, мой в правое.

— Правое-то чуть толще будет, — с сомнением проговорил Градимир, было с чего сомневаться, дистанция для прицельного выстрела просто запредельная, залпом да, какая дурная пуля, а может и не одна попадет, а вот так…

— Хорошо. Моему левое, твоему правое, — легко согласился Виктор.

— Свистуха.

— Слушаю боярич, — тут же явился на зов боевой холоп из молодых. Только Виктора ничуть не обманула его молодость, парня он помнил еще по осаде, он был в числе тех кто всюду сопровождал Градимира, а плохого бойца Световид к сыну нипочем не приставил бы.

— Два клена видишь у дороги?

— Вижу.

— В правый попадешь?

— Отсюда?

— Откуда же еще.

— Попробую, но трудно это.

— Было бы легко, не звал бы тебя. Ну, а ты Добролюб, кого выставишь?

— Слово сказано. Сам выбирай.

— Ладно, пусть будет вон тот, что в носу ковыряется.

— Зван.

Ватажник тут же пришпорил коня и в мгновение оказался рядом со спорщиками, вперив ничего не понимающий взгляд в атамана. Мало, что на службу угодили, эвон до сих пор переварить не могут, а тут еще и этот вызов. Чего еще удумали-то?

— Два клена у дороги, левый твой, считай, что в человека стреляешь, стало быть в грудь.

— Заспорили что ли, атаман?

— Разговорчики. Вольница кончилась. И про атамана забудь. Господин десятник. Уразумел? — В глазах Градимира одобрение. Что же может все еще и сладится так как Виктор того хочет. — Воевода, чтобы опять не спорить, пусть они за минуту сделают столько выстрелов, сколько успеют.

— Нешто твои еще и скорострельную стрельбу ведают?

— А сам увидишь. И потом сомнения-то высказывал.

— Добро.

Стрелки спешились и встали в трех шагах друг от друга, чтобы не мешать. Свистуха взял мушкет на изготовку, так чтобы быстро прицелиться, но пока не прикладывался и курок не взводил. Зван… Пижон. Повесил карабин на плечо и стоит с эдакой ленцой, катает языком сорванную травинку. Как только воевода подал сигнал, его холоп приложился к мушкету, взвел курок, прицелился и выстрелил, не забыв при этом зажмуриться и слегка отвернуть лицо. Зван быстро крутнул карабин подцепив его за приклад, много пота было слито, да только увидели как управляется атаман, так покоя не знали пока не превзошли умение. Мгновение и курок уж взведен. Вроде и с плеча сдергивал оружие, а выстрелил все одно чуть раньше, чем соперник, на долю секунды, но только выстрел Свистухи наложился на его, а не наоборот. Понеслась.

— Шесть выстрелов, против двух и одного заряжания, — подвел итог Виктор сохраняя каменное выражение лица. Во-первых, его улыбка не отличалась благообразием. Во-вторых, у воеводы и без того настроение аховое, не стоит расстраивать его еще больше.

— Что это твой человечек использует при заряжании?

— Зван, покажи патрон.

— Мудрено. Не жалко бумагу изводить на такое, ить дорого?

— Не дороже жизни воевода, — все так же с серьезным лицом ответил Виктор, думая про себя, чтобы тот не стал разворачивать бумагу. Увидит пулю, опять вопросы начнутся, а это ему не нужно, лишний козырь, даже если это шестерка помехой не будет. И без того, все гранаты, упакованы в поклажу, нечего на то другим смотреть.

— А как это твой человек без подсыпки на полку обходился?

— Дак так же, как и ты со своими пистолями.

— А ну-ка. Хм. Это что же, ты все карабины так приспособил? Не дороговато.

— Дак вопрос-то о жизни, чего мелочиться. А потом эту переделку я не иноземному мастеру в Брячиславле заказывал, мой кузнец и ладил, по образу и подобию. Мы и пистоли все переделали.

— Ладно получилось и время экономится. Ну, поехали дальше, поглядим как с попаданиями. Ты мне вот что скажи. Я твои пистоли когда смотрел, они мне странными показались, вроде и похожи на мои, но отличаются.

— То я мастеру Лукасу, что и твои пистоли ладил, подсказал, он и сделал, так получается куда как прочнее, не страшно и уронить, ничего не погнется.

— Я вот гляжу, у твоего карабина приклад, отличается, — а на что он еще мог указать, коли из кобуры торчал только он.

— А как ему не отличаться. Те приклады и ложа в Звонграде переделывались, а мой работа мастера Лукаса.

— А ну-ка, — вот заладил.

Но делать нечего, достал, предъявил, чем вверг воеводу в ступор. А как иначе-то, чай тоже любитель доброго оружия. Ох, как бы не пожалел, что вот так просто указал выход из трудного положения этому Вепрю. Вон как глазки загорелись.

— И сколько же твое оружие стоит?

— Пистоли по стосемьдесят рублей, карабин двести.

— Эка! Я жаден до доброго оружия, но у тебя аппетит повыше будет. Я еще тогда в лесу это приметил, да только и подумать не мог, что все так-то. Ладно, поглядим, что тут наши орлы настреляли.

Свистуха и впрямь оказался хорошим стрелком, хотя только одна пуля оцарапала ствол, это был отличный результат. Но когда поглядели на ствол в который стрелял Зван, настроение воеводы сразу упало. Четыре из шести в стволе, две содрали кору, считай все в цель.

— Выходит, сам не зная, я выбрал лучшего твоего стрелка.

— Нет, воевода. Можешь выбрать другого. И скорострельность и точность будут почти те же.

— И что все могут так же, с плеча?

— Все.

— Может ты и прав. Не дело таких стрелков в общем строю пользовать. Ладно, до крепости время есть, еще подумаю.

У Виктора был сослуживец, который любил поговаривать — "Мне бы только мизинчик всунуть, а там я и весь влезу". Не пустое бахвальство оказалось. После дембеля, Волков как-то пересекся с парнем, случайно и не на долго. Он как раз в Краснодар ездил с пассажиром. Случилась мелкая поломка и нужно было купить запчасть, остановился у солидного такого магазина, а на поверку получилось, что владельцем его является тот самый сослуживец. Ну, поздоровались, похлопали друг дружку по плечам, тот предложил вечерком пересечься посидеть, да Виктору нужно было возвращаться. Поездка была в оба конца, просто пассажир крутился в огромном офисном здании по своим делам, а его временный водитель пока суть да дело, решил устранить неисправность.

Так вот он эту его поговорку никогда не забывал. Раз уж так все случилось и мизинчик уже угнездился, в том, что быть им разведчиками сомнений не было, нужно было давить дальше. Как говорится, проси много, получишь столько сколько нужно. Одним словом, пока они добрались до Обережной, Виктор сумел выторговать для десятка отдельное проживание.

Волков давил на то, что и снаряжения у них при себе изрядно, да все дорогое, а ну как кто позарится. Опять же, кто они — тати, принятые на службу, о том стрельцам и посадским станет известно совсем скоро и как тут избежать поножовщину. Ить те не удержатся, начнут тыкать в прошлое, да спесь свою выказывать, а народ в десятке горячий. Согласился воевода. Правда, избу они должны были поставить за свой счет. Вот и ладушки. Как договориться с селянами, Виктор уже придумал. Никуда они не денутся, потянутся к бабке Любаве за помощью. Вот в качестве извинения, пусть поначалу поставят избу просторную, да печь выложат, а материал так уж и быть, новый десятник закупит за свой счет.

* * *

— Горазд! Радость-то какая.

Беляна всплеснув руками, тут же бросилась обнимать покрытого толстым слоем пыли сына, тот попытался было отстранить ее, да куда-а та-ам, вцепилась как репей. А там и ребятки подоспели с громким криком облепив, старшего. Из-за угла дома степенно появился Богдан, оглаживая усы и бороду. Ему по возрасту и положению вроде как прыгать и бросаться в объятия не полагается, но видно, что очень хочется, глазки устремленные на Виктора блестят такой радостью, огнем и задором, словно родню близкую и любимую встречает. Может оно и так.

После уничтожения непосредственных виновников, Богдан сильно изменился, стал более аккуратным, в глазах появился блеск присущий человеку живущему полной жизнью и всем довольному. Все больше замкнутый, и вечно хмурый мужчина, словно приобразился, осунувшиеся плечи расправились, а слегка приволакивающая походка, стала размеренной и степенной. Отпустило мужика, ну и слава Богу. А вот Виктор все еще чувствовал, что его никак не отпускает, зубами уже не скрежещет, но вот прибить пару тройку гульдов нипочем не откажется, даже с превеликим удовольствием.

— Ой, ребятки, проходите. Мы сейчас мигом. Только недавно караван отправили, но у нас на леднике пельмени, мы мигом, пока умоетесь с дороги, они уж и поспеют. Ну чего улыбаетесь охламоны?

А чего им не улыбаться, они уж давно позабыть успели что такое дом. То по лесам шастали, потом с Добролюбом по Гульдии метались, а как только чуть вспомнили об уюте домашнего очага, когда поселились на постоялом дворе, нарисовался Градимир, со службой государевой. Больше месяца они провели в походах и разъездах, практически и не бывая в крепости, хотя там имелось у них отдельное жилье, в виде большой избы и подворья. Воевода рассудил здраво, коли разведка, так и надлежит ей заниматься разведкой, а не за стенами отсиживаться, вот парни и шерстили округу из конца в конец.

Сходили в Гульдию, поразведали, что там, да как. Опасно правда. После последнего их рейда соседи все еще не успокоились, но как говорится: назвался груздем, полезай в кузов. Из того, что удалось вызнать, войны в этом году можно было не ждать. Кто знает, может и их стараниями. Впрочем, много чести. Не готовы они вот и вся недолга.

По возвращении, им даже не дали и пары дней роздыха в свеже отстроенной избе, воевода опять погнал в поле. Злые на всех и вся, парни за пару недель спеленали и доставили пред ясны очи Градимира, три ватаги контрабандистов. Оно, ватаги громко сказано, публика эта огласки не любит, потому действуют группами по три-четыре человека. Про них вроде все давно все знали, а за руку взять ни разу так и не удавалось. Но как говорится, сколько веревочке не виться… Вот и размотали клубок новые разведчики Обережной.

Думали хоть теперь, отдохнут, но воевода опять погнал за стены. Когда он обозначал задачу, Виктор не выдержал. Нет, все понятно, элитное подразделение со специфическими задачами, опять же, результативность на высоте, а у нас как — кто везет, того и грузим. То же, что люди не железные, начальству вроде как и невдомек, давай-давай, через не могу, через не хочу, только бы результат, вот и Градимир похоже ничем не отличался от остальных. Завелась в уезде новая ватага лихих. Надо бы разобраться, да на суд полкового воеводы представить.

Посадские веки вечные гоняться будут, а эти аспиды уж на один караван напали, насилу купец отбился. Неудача у татей вышла. Значит, в скорости опять полезут на дорогу, или деревеньку какую пограбят, жить-то чем-то нужно. Справедливости ради, нужно заметить, что и конная сотня, не отсиживалась в казармах, а была направлена на патрулирование тракта, но так банду не взять, это понимали все.

Делать нечего. Не прожив в своем новом подворье и пары дней, выдвинулись в новый поход и уж неделю колесили по уезду, в тщетных попытках выйти на ватагу. Наконец, Виктор решил плюнуть на все и дать людям двухдневный отдых, не роботы ведь в самом деле. К тому же, не мешало взглянуть как там все на постоялом дворе, народ вроде и не догадывается, но ведь он там хозяин.

Едва только слегка привели себя в порядок, как поспели и пельмени, на которые все дружно и навалились. Виктор очень их любил, но как выяснилось процесс их приготовления здесь был очень трудоемким, потому как мясо измельчалось ножами. Ну какая производительность тут может быть, для одной семьи намаешься их делать, чего уж говорить о той прорве народа, что теперь здесь обреталось. Но проблему решили. Волков и Орехин, разработали и воплотили в металле первую в этом мире мясорубку. Все детали изготовили из бронзы, ножи и матрицу с отверстиями ясное дело из стали. Теперь здесь даже постояльцам могли предложить это блюдо, так любимое у славен, а пожалуй и не только, иноземцы уплетали это кушанье так, что за ушами трещало. Опять же приготовить можно очень быстро. Вот так и вышло, что пельмени превратились чуть не в дежурное блюдо их заведения.

Баня! Как много в этом звуке… Ну да, не из той оперы, но зато как в тему. Разомлевшие после нескольких посещений парилки и барахтанья в прудике, они сидели на завалинке, розовые, словно поросята и довольные собой. Нет, не все плохо в этом мире, коли есть банька и возможность одеться в чистое. Сейчас у них в наличии было только исподнее, остальное Беляна волевым решением отправила в стирку, тут же переквалифицировав прислуживавших девок в прачек. Но к завтрему, они будут полностью переодеты, а сегодня чего же, можно и так, чай не светят хозяйством на всю округу и ладно.

Когда парни потянулись от бани расползаясь по подворью, видевшие их не удержались от улыбок и откровенных подтруниваний. А вы представьте себе, крепких парней в исподнем и при полной воинской справе. Вот, вот, как тут не смеяться. Но только привычка никогда не расставаться с оружием им уж в кровь въелась, они без него себя чувствовали голыми.

Виктор на их фоне выглядел куда как лучше. Ему-то проще, это они все свое имущество и сменную одежду в том числе, в Обережную уволокли и сейчас оставили под присмотром у Бабки Любавы, а у него имелась смена и здесь. Так что отмытый и посвежевший и выбритый, Волков направился в мастерскую. Он решил регулярно бриться, так было куда приличнее, чем с куцей бородой, еще больше подчеркивающей его уродство.

— Как у тебя тут дела Богдан?

— Так потихоньку, — по выработавшейся привычке, оглаживая бороду ответил кузнец.

— А поточнее?

— Наладили мы вам еще гранат, да вот пять десятков надствольных соорудили. Руку уж набили, так что дальше можно будет и больше. Да, вот взгляни, ты просил насечку сделать иную, чтобы как их, этих, сегментов было поболее, вот такое у нас получилось.

— А что ладно получилось, — довольно произнес Виктор вертя в руках ребристую чугунную чушку, с насечкой в виде квадратиков со стороной не больше сантиметра.

Вопрос с количеством осколков в условиях, когда доступно было только одно взрывчатое вещество в виде черного пороха, был животрепещущим. Ну не было его достаточно, чтобы разрывать металл на множество осколков, слабоват он для этого. Этот недостаток выявился в ходе применения гранат, было несколько случаев, и здесь они полевые испытания проходили. Оставалось только делать более частую насечку, чтобы помочь слабому заряду.

— Что с минометом? Небось забросил?

— Ну, тут без тебя больно тяжко. Мысль-то я понял, но с тобой оно сподручнее получилось бы.

— Ничего, ты у нас тоже не лаптем щи хлебаешь.

— Ну так, значит так, — безнадежно махнул рукой кузнец, понимая, что выхода иного как лично тем заниматься у него не было.

— Да не сокрушайся ты так. Главное добейся того, чтобы мины вылетали из ствола и летели одинаково, а как там быть с прицелом я разберусь.

— Хм. С прицелом я и сам разберусь, чай так же будет как и на карабинах, когда с закрытого места запускаешь.

— Все верно, мысль ты уловил. Кстати, а как у тебя дела с инструментом? Не начал еще ладить? Разбойные-то мои деньги они не вечные. Нужно начинать зарабатывать, а мы пока только тратим. Да и служить всю жизнь я не хочу, не по мне ходить под кем-то, а так, мне оттуда дорожка только одна, коли производство какое мануфактурное сумею наладить.

— Тут какое дело, Добролюб. Боярич Градимир нас недавно посетил, привез два десятка мушкетов, да пистолей четыре десятка, из своих личных, да заказал переделку кресал как у наших ребяток. Так что работы у нас сейчас прорва, не успеваем поворачиваться. Выходит заработок-то пошел.

— Ты про пули и остальное ему ничего не сказывал?

— Как ты и велел, ни слова. Да и не взялся бы я за то, но как отказать бояричу. Это почитай самому полковому воеводе отказать, ить ясно, что своих боевых холопов вооружить хотят.

— И что, так ничего и не спрашивал?

— Спрашивал, как же. Все допытывался, нет ли какого секрета, что твои хлопцы так метко стреляют. Но я сказал, что про то не ведаю, а метко стреляют де наверное потому что целую прорву пороха извели.

— Нормально. Нечего про все рассказывать. По чем работу-то ты оценил?

— Дак два рубля за одну переделку, пистоль ли, мушкет без разницы.

— Не слабо.

— Не нравится, пусть идет к другому мастеру.

— Это все хорошо, да только один лишь комплект для нарезки резьб потянет побольше чем вся эта работа. Я думаю рублей в стопятьдесят оценить.

— Серьезно. Но как быть даже и не знаю. Рук не хватает. А Градимир, сказывал, что как с этой партией уложимся, он еще подвезет.

— Понятно. Выходит всех холопов перевооружить решил. Да-а, это на долго. А я хотел тебя отправить в Рудный. Нужны новые станки, коли о мануфактуре задумываться. Хотя бы еще по одному. Пора налаживать постоянное изготовление инструмента, ставить на поток. Он ить не вечный, замена потребуется, да и что-то мне говорит о том, что потребность в нем великая возникнет. Опять же, видов нужно будет много. Так что работы достанет.

— Эка, ты удумал. А кто на тех станках работать станет? Нас и на эти хватит. Выходит учить кого-то надо, а дело ли секрет из рук выпускать?

— Все одно станки заказывать нужно. Сейчас деньга еще есть, но серебро это дело такое, утечет сквозь пальцы и не заметишь как. А так, станки уж будут.

— Тоже верно.

— Слушай, а как у Приютненских дела?

— Да как, дела. Плохо. Урожай-то обещался быть небывалым, только в самый момент градом поля побило. Почитай больше половины семей уж полочки присматривают, куда будут по зиме зубы складывать, а тут еще и долг боярину Смолину. Тот понятное дело не изувер, понимание имеет и ничего с них требовать не станет…

— А глядишь еще и пособит, чтобы зубы на месте остались, — задумчиво дополнил кузнеца Виктор.

— Все так. Только долг от того возрастет.

— Ты вот что, Богдан. Пособить бы соседям, а то ить и до беды не долго.

— А тебе то зачем? Уж не хочешь ли сам страдальцев прибрать?

— Сам же сказываешь, помощники нужны, да такие, чтобы не разбежались, — невольно отведя взгляд проговорил Виктор.

— Выходит, решил похолопить по соседски.

— Вот только не нужно на меня так смотреть, — вскинулся Волков. — Им той участи все едино не избежать, а со мной могут еще и вольными стать.

— Не понимаю, какой тебе прок от того?

— Самый прямой. Как думаешь много ли таких как наш Горазд и семья его, что неудел остались и работать готовы, так как они? Вот то-то и оно, что поди таких еще найди. Крестьянина от землицы не оторвешь, детки только подрастают, сразу помощниками становятся, никто их к нам на мануфактуру не отпустит, к делу приставят. Все одно холопов выкупать придется. Так лучше уж эти. К тому же прав ты, получится, что и по соседски, потому как у меня они откупятся, тут тебе объяснять ничего не надо, сам ведаешь, что не вру.

— А тебе какой прок? Как откупятся, так и уйдут.

— Э-э не-эт, не так все просто. Пока откупятся не один год пройдет, а как к делу приставим с малолетства, так на землю хорошо как один из десятка уйдет. Вот и получим токарей, которым и работать-то кроме как у нас негде и детки их потом на смену подойдут, потому как дети они почитай завсегда дело отцов повторяют. Бабам тоже можно будет занятие придумать, да хоть ту же ткацкую мануфактуру. И нам польза и люди будут жить не хуже чем раньше.

— Выходит полностью от земли отрывать.

— Не насильно. Вернее поначалу-то… Но потом, вольному воля.

— Может и прав ты. Хорошо, я разузнаю.

— Только поаккуратнее там, по соседски.

— Да понимаю я.

— И про Рудный помни. Ты там уж все знаешь, а мне и некогда и светиться пока не след, незачем сторонним знать, что хозяин тут я, даже Приютнинцам.

— Мести опасаешься?

— Набедокурил я изрядно, Богдан.

Беляна не знала в какой угол сына пристроить и как ему еще угодить, он же в ответ только отшучивался, да отнекивался. Чего уж, давно взрослый, от такой опеки уж поотвыкнуть успел, а последние месяцы и вовсе чуть не дикарем сделали. Девки переглядываются, смешки сыпят, а он только и знает, что краснеть. Потом вдруг заметил, что не безразлично ему внимание девичье, уж и сам поглядывает на них, да старается тайком брошенные ими взгляды перехватить. Вот и его отпускать начало. Правда, как только вспомнит Веселину, тут же становится хмурым как небе перед дождем, но длится это уже не так долго. Молодость и самое главное жизнь, постепенно начали брать свое.

Проснувшись поутру, чуть свет, не утерпел, спохватился и направился помочь управиться по хозяйству, с удивлением обнаружив, что мальцов на подворье не видать. Только Зван широко зевая, повстречался ему на крыльце. Он стоял последнюю смену, умаялся дальше некуда, предрассветная смена она самая тяжкая, в сон так и клонит, но к службе отношение у парней было серьезное, потому как Виктор без утайки рассказал, насколько сильно сейчас гульды хотят получить их шкуру. Да ладно, чего уж, не впервой, как в леса подались так до них кто-нибудь и желает дотянуться, но пока руки коротки, а чтобы и дальше ходили не солоно хлебавши, они и поостеречься могут.

— Чего вскочил не свет не заря? — Удивился Зван.

Уж больше месяца Горазд и Виктор перестали опасаться ватажников, оно вроде уж и попритерлись и не получается так, чтобы по одному лезвию ходить и настолько не доверять друг дружке. Страх и недоверие они нужны были попервости, а теперь пришла пора доверия, иначе конец один.

— А ты мальцов-то не видел? — Вопросом на вопрос ответил Горазд.

— Дак в мастерскую убегли, подготовить все. Мишка тот в Приютное за девками укатил.

— Так, а за скотиной-то кто же… Вот я их. Ладно, пойду мамке помогу.

— Так это…

— Чего?

— А-а, так ничего. Пойду Кота поднимать, его смена.

Горазд только плечами пожал и направился в коровник. Странный какой-то сегодня Зван. Ладно, наверное с недосыпа мысли в кучу собрать не может. Передернув плечами, утро сырое и зябкое, осень уж почти, он пробежался до постройки и уже взялся было за ручку, как вдруг замер как вкопанный. Что это? Из-за двери послышался игривый женский смех и мужское ворчание, глухо стукнуло ведро, опять ворчание, но теперь уж недовольное и снова женский смех.

— Богдан, осторожнее, медведь, молоко опрокинешь.

Поначалу у Гразда еще было сомнение, хотя чего сомневаться, девок Мишка еще не привез, иных женщин на подворье нет, но вот поверить в то, что слышали уши, никак не мог. Когда же послышался голос матери, последние сомнения развеялись окончательно. Словно пелена на глаза упала, все в каком-то красном цвете, губы сами ощерились в зверином оскале. Вот значит как! Дверь отлетела в сторону, словно ее ураганом распахнуло. Вот они, стоят обнявшись и не просто обнявшись, а слившись устами и мать… Его мать, льнет к другому мужчине!

Первой его увидела Беляна и ненашутку испугавшись, тут же заслонила собой Богдана. Как это у нее получилось не понять, она вроде и статная баба, да только кузнец куда больше нее, а вот словно полностью его прикрыла от нежданной опасности.

— Горазд, НЕТ!

— Отойди, — глухо прохрипел парень.

— Не отойду! Хочешь порешить, бей сначала меня!

— Как!.. Как!.. А ты!.. Ты!.. Вы!.. Д я!.. А-а-агхр-р!!!

Добротно сработана дверь, и массивная, и петли железные, но вот сорвало ее и бросило наземь. Не выдержала она свирепого удара ногой, обезумевшего от ярости парня. Все еще бешено вращая глазами, Сохатов старший, стоял перед женщиной устремившей на него гневный взгляд и мужчиной безвольно опустившим руки и потупившим взор, по всему видно, что и мысли сопротивляться у него не было.

Послышался стук копыт, заливистый девичий смех, посвист возничего и в ворота влетела бедарка. Мишка вернулся. Горазд ожег злым взглядом вдруг присмиревших девчат и брата, после чего с всхлипом вдохнув воздух, отвернулся и размашистым шагом направился к крыльцу.

Пройдя на кухню он схватил бадейку с колодезной водой, припасенной еще с вечера, отпил… Теплая зараза. Опрокинул ее на голову. Нет, так не остудить кипящую кровь. Да что же это!? Как такое!? Опрокинув в зале пару столов он грузно опустился на лавку за очередной и уперев локти в столешницу обхватил голову взлохматив волосы и с силой сжав виски. Как она могла!!?

— Горазд. Горазд.

Парень поднял глаза, взгляд постепенно принял осмысленное выражение и он сумел рассмотреть братьев, стоящих перед ним единым фронтом. Сколько он так просидел, и самому невдомек.

— Чего вам?

— Мы это… — Заговорил Первак, как самый старший из них. — Мы еще вчера хотели… А потом подумали, чего на тебя вываливать чай с дороги, устал… Ты не подумай, у них ничего такого…

— Сам посуди, — это уже Вторак на помощь брату пришел, — трудно им. И дядьке Богдану и мамке, а ить они еще и не старые. Чего ты взъярился. Эвон сам укатил с гульдами счеты сводить, позабыл, что глава семьи теперь, а дядька Богдан заботу о нас на себя взял и ничего не требовал в замен. Тяжко нам было бы без него и мамке тяжко. Как без мужика-то в доме.

— А вы стало быть не мужики?

— Ты с больной головы-то на здоровую не сваливай, — эвон и младший отмалчиваться не стал. — Чего ты про дядьку Богдана плохого сказать можешь? Он со всем уважением. Сам хотел с тобой поговорить, да только не успел малость.

А действительно, чего это он. Какое он имеет такое право, винить их. Кабы был жив отец, пусть прикованный к постели, пусть немощный, но жив, то тут иное дело, а так-то, чего… Он ведь и сам Богдана любил и уважал не меньше мальцов, в чем-то и пример с него брал. Тот ведь без лишних слов взял опеку над младшенькими, а ведь то долг старшего мужа в семье. Его, Горазда, долг. Невчем ему винить Орехина. Подумав малость, Горазд пришел к выводу, что подойди тот и расскажи все без утайки, так только порадовался бы и пожелал счастья. От сердца пожелал бы. Наверное все дело в том, что как-то неожиданно все получилось, вот и сорвался, как камень с кручи.

Тяжко поднявшись на ноги, он вышел из-за стола и направился на улицу. Братья хотели было заступить ему путь, но он только устало отмахнулся, словно десяток телег в одиночку разгрузил. Те сразу смекнули, что гнев ушел, и ни слова не сказав отступились.

Богдана он нашел в мастерской, тот понурившись сидел на колоде приставленной в угол. На ней деревянные заготовки под токарный станок тесали, да и мало ли, где работа топором, там колода никогда помехой не будет. Подошел и так же понурившись, встал перед ним.

— Дядька Богдан, ты это… Прости меня… Дурень я молодой, чего с меня взять-то.

— То ты прости, Горазд. Неслед мне так было поступать, коли старший муж в семье есть.

— Невчем тебе виниться, дядька Богдан. Какой я муж, коли домашних одних бросил и укатил невесть куда, головой рисковать, младших братьев да мамку оставил одних без поддержки. Только ты это… Так чтобы по людски… Видно Отец небесный так положил, чтобы ты все же стал мне заместо отца, не тестем, так отчимом.

Все так же понурившись, парень вышел на двор и тут же столкнулся с матерью, которая едва его увидев замерла, устремив на него гневный и в то же время тревожный взгляд. Но в следующее мгновение он переместился ему за спину и на ее лице тут же отразилось облегчение. В дверях стоял хмурый, но при этом умудряющийся ободряюще на нее смотреть Богдан. Горазд, оглянулся, потом снова взглянул на мать и вдруг озарился улыбкой, хорошей такой, доброй.

— До свадьбы-то хоть утерпите, молодые.

— Ты… Ты… — Мать так и не нашлась что сказать.

— Кхм, — послышалось из-за спины.

Назад: ГЛАВА 4

Дальше: ГЛАВА 6