ГЛАВА 4

— Нон. Нон. Но-он!!! Но-он!!! Салветса-а!!!

Поначалу тихо возражавшая против бесцеремонного ее волочения в придорожные кусты девушка, лет шестнадцати от роду, перешла на крик, взывая о помощи. Вот только никто ей помочь не мог. Ее престарелые родители в бессильной злобе и отчаянии взирали на то, как заросший всклокоченной бородой славенин волочет их единственную дочь в кусты. Господи, куда только смотрит король Гульдии? Как могут эти дикари хозяйничать на этих дорогах, да еще и так далеко от восточной границы.

Остальные пассажиры почтовой кареты смотрели на происходящее затравленными взглядами, им повезло гораздо больше, потому как среди оставшихся шестерых женщина была только одна, вот только она была уже в возрасте и отличалась такой некрасивой внешностью, что уж ее-то чести ничто не угрожало. Молчал и молодой человек, который вот уже вторые сутки пути оказывал знаки внимания их миловидной дочери. Однако расставшись со своим ценным имуществом, он старательно делал вид, что его тут нет. Родители попытались было дернуться, но их сразу же опрокинули на землю двое из разбойников, что оставались приглядывать за пленниками, пока остальные занимались обыском людей и потрошением багажа. Двое споро распрягали лошадей, как видно их они уведут с собой, ходят слухи, что в славенских княжествах эта порода в чести и стоит больших денег.

Кучер и охранник, которые пытались оказать сопротивление были безжалостно и без тени сомнений убиты. Если охранника лишили жизни за то, что тот выстрелил из мушкетона, кстати, ни в кого не попав, то кучера лишь за попытку ударить слишком наглого лиходея кнутом, иного оружия у него просто не было. Возможно и ударил бы, но пуля оборвала это его намерение, так и не дав завершить начатое движение.

В западных державах и империи были развиты пассажирские перевозки, не сказать, что они отличались комфортом, но все же. Почтовые кареты, а они помимо пассажиров перевозили почту, вмещали в себя по четырнадцать человек, не считая кучера и охранника, сидящих на отдельном облучке. Восемь пассажиров располагались внутри кареты, шестеро с относительными удобствами на сидениях друг напротив друга и двое на откидных, прикрепленных к дверцам. Еще шестеро размещались снаружи. И тянули эту карету две пары лошадей, развивая при этом среднюю скорость около шести верст в час. Вот на такую-то карету и напали разбойники.

— Салветса-а!!!

— Да не ори ты, с тебя не убудет, а можа и понравится. Ха-ха-ха!

— Но-он!!!

— Зван!

Властный голос заставил тут же остановиться мужика, а всех замереть, даже девушку, которую безжалостно тащили в кусты. Тот кто подал голос мог распоряжаться и это понимали даже затравленные пассажиры. На лицах родителей отчетливо проявилась надежда. Все же не все славени последние скоты. Вон, этот, страшен как выходец из преисподней, когда он начинает говорить, то его обезображенное лицо приобретает еще более ужасные черты, куда там изображениям дьявола, но как видно все же решил заступиться за их дочь. Превозмогая себя отец внимательно всмотрелся в того, кто похоже может спасти его Илзу.

Высок, широк в плечах, не сказать, что героических пропорций, но и далеко не тщедушен, ладная стройная фигура, затянутая в несуразного цвета кафтан, под которым угадывается такого же не броского цвета рубаха, вся одежда на нем хотя и не богата, но как видно прочная из хорошего сукна и кожи. А вот лицо… Через всю его левую часть сверху и донизу, теряясь в бороде, проходил кривой бугрящийся шрам, от удара клинком, но как видно рану вовремя не врачевали, потому он такого непотребного вида. Веко левого глаза так же пострадало, разрезанное надвое и сросшееся как попало, клинок только чудом не задел глазное яблоко. Правая сторона лица, от скулы и чуть выше виска, захватывая ухо, хранила след сильного ожога, на бугрящейся коже отсутствовал волос, поэтому борода на правой стороне была словно обрезана. Глаза… Это был взгляд лютого зверя, не ведающего ни жалости, ни сострадания, ни угрызений совести.

— Чего, атаман?

— Оставь ее. Мы здесь чтобы набить кошели, но не для баловства.

— Атаман, дак девка же. Что же отказываться от такого добра? Ты че не мужик что ли?

— Оставь ее, — голос звучал хрипло и особенно угрожающе, а если прибавить сюда и облик говорившего…

Атаман даже не скосил взгляд на родителей, которые конечно же ни слова не понимали по славенски, но чувствовали, что этот странный и страшный разбойник вступился за их дочь. Девчушка часто зашмыгала носом и прекратила всяческое сопротивление, боясь вспугнуть удачу, повернувшуюся к ней лицом. Да они потеряли деньги и скорее всего, дальше им придется идти пешком, потому как коней лихие тоже заберут, но все это не важно. Главное, что это страшилище, ее не тронет. Впрочем, вожак куда как страшнее.

— А если не оставлю, убьешь? — Как видно разбойник к облику своего вожака был привычен, а потому хотя и не нарывался, но свои права на добычу отстоять постарался. — Стало быть, соратника из-за гульдской сучки, порешишь? Ну дак стреляй.

Как в руке атамана оказался пистоль, какой-то странной конструкции никто не понял, уж больно быстро все это произошло, рука все еще продолжала движение снизу вверх, когда прозвучал выстрел, дым от которого на мгновение заволок разбойника и девушку. На лице престарелого отца отразилось мрачное удовлетворение. Теперь уже не важно, что он лишился солидной суммы и вынужден будет вернуться домой с пустыми карманами, в конце концов это были не последние их деньги, главное что честь Илзы была в безопасности. Да, именно так, ее чести больше ничто не угрожало.

— Атама-ан, — растягивая слова и явно недовольным голосом, проговорил разбойник, — ну заче-эм же та-ак-то? Ну чего с ней сталось бы?

Тем временем выражение лица старика быстро преображалось, рассеявшийся дым открыл картину, от которой у него кровь застыла в жилах. Его единственное дитя. Его кровинушка. Его отрада. Господи, проклятые изверги!!! Илза лежала на траве со слегка задравшейся юбкой приоткрывшей игры в белых чулках, она была совершенно неподвижной, устремив широко открытые глаза в голубое небо, а на красивом лице замерло выражение крайнего удивления.

— Зван, и вы все, запомните, насилия над бабами я не потерплю.

— Ага, ты лучше их убьешь.

— Ты бы помолчал, потому как только что отказался выполнить мой приказ. Нужно напоминать, что бывает за неповиновение?

— Атаман… — Зван был не робкого десятка, но не сказать, что не отдавал себе отчета кто здесь все же вожак, а потому старался не грубить.

— Заткнись, — процедил сквозь зубы глава разбойников, — еще раз позволишь что-либо подобное и будешь лежать на земле так же, как и она. Понял?

— Понял, — вздохнув, выдавил из себя Зван.

А чего не понятного. С тех пор как над ними встал этот странный урод, их ватага успела значительно уменьшиться, эдак в два с лишком раза и не сказать, что это дело рук стражников или военных, сам же он всех и порешил. Поэтому в его слова верилось очень легко и лучше бы атамана лишний раз не злить. Только не сказать, что такие методы не пошли на пользу, потому как остальные стали жить куда лучше, когда стали выполнять его приказы. Этот был либо сильно умен, либо дюже удачлив, да только ватага всегда была в барыше.

А еще каждый из них теперь мог с легкостью сойтись с парой солдат, напасть на разъезд, скажем, из полутора десятков драгун уже не казалось чем-то запредельным. Поинтересуетесь, что можно взять с солдат? А вот не надо ухмыляться. Средняя стоимость лошади, что у них под седлом колеблется от сорока до семидесяти рублей, само седло от двадцати до тридцати, в карманах какое-никакое серебро, оружие, это как минимум палаш, кинжал, пара пистолей, карабин — в общем около сотни рубликов. И это то, что гарантированно можно получить после реализации. Мало?

Спросите где можно так все выгодно продать и не поплатиться за разбой, а в Брячиславии, просто не нужно забывать о том, что волк никогда не охотится вблизи своего логова. Эта шайка не забывала, творя разбой только в землях Гульдии. С другой стороны они и сбывать-то еще ничего не сбывали, только свозили добычу на один постоялый двор во Фрязии, с хозяином которого атаман как-то там договорился.

— Все обыскали?

— Да, атаман, — сказавший это со следами каких-то странных шрамов на кистях в настоящий момент стоял с двумя пистолями на изготовку, причем оба были сильно похожи на тот, что был у атамана. Очень редкое и дорогое оружие, из которого за короткий срок можно было произвести несколько выстрелов, практически без перезарядки. А под прицелом этот добрый молодец держал ни кого иного как своих же подельников.

— Тогда поехали. Чего встали!? По коням, я сказал!

Бандиты вскочили в седла нахлестывая лошадей, устремились дальше по дороге, уводя с собой лошадей на которых было навьючено то, что они посчитали для себя нужным. А на месте разыгравшейся трагедии остались растерянные гульды, двое из которых, мужчина и женщина в изрядном возрасте с горькими рыданиями припали к телу своей дочери, последней их отраде на грешной земле.

Скакали до сумерек, петляя как зайцы, пока атаман не решил, что пора бы уж подумать и о ночлеге. Поэтому в какой-то из моментов они свернули в лес. Замыкающие, едва въехав под сень деревьев, тут же соскользнули с коней срубили по ветке, так чтобы это не было видно с дороги, поспешили на открытое место и старательно затерли следы и помогли распрямиться траве. Если внимательно не присматриваться, то и не поймешь, что совсем недавно в этом месте в лес свернуло больше десятка лошадей. Да только сомнительно, что кто-то будет дотошно присматриваться к обочине.

Раньше им тут бывать не приходилось, однако, как ни странно, здесь они нашли не только укрытие от посторонних взоров, но и необходимую воду. Бегущий по дну лесного оврага ручей, это не нечто редкое, а скорее обыденность, не меньше половины из них имеют ручьи, если не явные, то достаточно копнуть не очень глубоко, чтобы добраться до воды, устроить чашу, подождать пока муть осядет и пожалте. Чем копать, тоже не проблема, к седлу каждого ватажника была прикреплена небольшая, но удобная лопатка, которую при случае моно пользовать и как топор. Кстати заметить, были они сделаны из хорошей стали, из которой можно и клинки ковать, не первостатейные, но все же.

Как только живой транспорт был обихожен, люди поспешили устроиться поудобнее и провалиться в сон. Двое остались охранять их покой. Один забрался на урез обрыва, чтобы иметь больший обзор, второй пристроился у небольшого бездымного костерка, над которым пристроил медный котелок. Дежурить им два часа, а потому можно вполне спокойно приготовить кашу, чтобы потом по очереди поесть. Следующая пара так же позаботится о себе. Большого котла, на всех у них здесь не было, неудобно с ним в походах, но вот в берлоге очень даже имелся, потому как атаман придерживался все же общей готовки.

— Атаман, — обратился один из ватажников, со шрамами на кистях к тому, что расположился у костерка, а это был именно вожак.

— Чего не укладываешься? Знаешь же правило, один из нас всегда бодрствует, — как видно доверия в этой ватаге не было и отродясь.

— Да я только спросить.

— Спрашивай.

— Только ты это… Я всегда тебя поддержу и спину твою прикрою. Но знать должен. Обязательно было ту девку убивать?

— Твоя правда, знать ты должен. Если ее в живых оставлять, то Звана тогда нужно было порешить. По другому никак. Ведь он бы от своего не отступился, потому как до баб охоч. Но он боец первостатейный и очень пригодится для будущего, когда начнем резать гульдских солдат, а такого менять на незнакомую девку… Глупо это.

— Но ведь ты не говорил людям о том, что не потерпишь насилия над бабами?

— Вот поэтому я убил девицу, а не Звана. Понимаю, что ты сейчас думаешь, мол мой недосмотр, а ответ держала та девка. Но того, что случилось уж не вернуть.

— Ну и сказал бы о том после. Чай и девка осталась бы жива.

— Ты действительно думаешь, что смог бы смотреть на то, как насилуют? Ты, который видел, как насиловали твою невесту? Вот то-то и оно. Порешил бы ты Звана, как пить дать, просто потемнело бы в глазах и сам не понял бы как все случилось. Но может и не успел бы, потому как я сам его приголубил бы, а потом все одно, упокоил бы девку. Так что лучше уж так.

— А зачем вообще было нападать на карету? То не гульдские солдаты, на коих мы зуб точим, не купцы с которых можно взять изрядную добычу. Конечно, взяли добрых лошадей, серебром рублей сто, рухляди немного, но ить с купцами не сравнится.

— Солдаты это конечно хорошо, да только не дело смотреть только в их сторону. Я не конкретным людям месть учинить хочу, хотя тех драгун до гробовой доски искать буду, мне потребно, чтобы все гульды взвыли. Народ это прижимистый, а потому удар по карману им не понравится. Сам посуди. Охрана караванов стала куда как более солидной, причем тратятся только местные купцы, иных иноземцев мы не трогаем. Помнишь те два каравана, что мы останавливали и отпускали, как только выяснялось, что там не гульды. Думаешь я тогда просто дурил? Уверен нынче наемники в Гульдии очень дороги. Теперь вот напали на почтовую карету, и еще нападем, причем на разных дорогах. Разорили храм. Что сделают гульды?

— Вестимо что. Увеличат охрану на каретах.

— И насколько? Какая тогда будет выгода в таких поездках? Не-эт, тогда уж проще отказаться от перевозок, а ить это не только пассажиры, это и почта. Вот и выходит, что станут они выгонять на дорогу большие патрули, а это все расходы и не малые, поди пойми где ждать следующего удара. А мы, то на карету нападем, то на караван, да в разных местах. Да этот курятник так всполошится, что любо дорого. А тогда уж дальше продолжим.

— Ладно, Добролюб, пойду я отдыхать.

— Давно пора. Горазд, — когда парень отошел на пару шагов окликнул его Виктор, несмотря на седые волосы, тому едва ли было двадцать, да и могло ли быть иначе, — знаю, насчет девки ты меня не одобряешь, но иначе не будет, любой славенин для меня дороже гульда, даже если это такая сволочь как Зван.

— Я это понял, Добролюб. Пока я жив за спину не оглядывайся, помни, я там.

— Я помню.

Костерок прогорел, каша поспела. Виктор снял пробу. Вполне. Не сравнить с той, что готовит Беляна, но не сказать что съедобно, а довольно вкусно, разумеется не для гурмана и ценителя кулинарного искусства. Виктор таковым не был. Вот уже почти год он живет по принципу, есть не вкусно, а сытно, чтобы иметь силы. Но тем не менее получалось прилично. Съев свою долю, он поднялся на урез оврага, чтобы подменить своего напарника.

— А я тут уж слюной изошел. Вот хоть и говоришь ты, что каша должна быть только сытной, но с тобой, атаман, одно удовольствие из одного котелка хлебать, готовишь на диво вкусно.

— Хм. Тогда ты еще не пробовал по настоящему вкусной кухни. Ничего, мы это поправим, обещаю. Вот вернемся из рейда, отведу вас в трактир где так готовят, что пальчики оближешь.

— Обещаешь?

— Обещаю. А то в лесу чай уж совсем одичали, а фряжская готовка то только одно название, — ну да, бывало они останавливались на постоялых дворах во Фрязии, на пару деньков, чтобы перевести дух.

Этот паренек нравился Виктору, прямой и открытый. Произошедший эпизод не был чем-то из ряда вон, он четко характеризовал Кота, прозванного так за свою безмерную любовь к кошкам, хотя и вырасти успел, и с этими хитрюгами ласковыми больше подолгу не тетешкается, а имечко прикипело, не отдерешь. В ватагу он попал так как был беглым из соседней Лаконии, хотел податься на Длань, да не дошел, раньше попались разбойнички, а что они, что вольные дланьцы, в народе отчего-то были овеяны одинаковым романтическим ореолом. Из этого можно было сделать вывод, что аналог Земных казачков, ничем от простых разбойников своими повадками не отличались, разве только было их побольше и дисциплина какая-никакая присутствовала.

Когда он вернулся к прогоревшему костерку, один из ватажников проснулся. Вот чего не отнять, того не отнять, кочевая жизнь полная опасностей приучила людей спать в полглаза, в полуха и при этом умудряться отдохнуть, а еще им не нужны были никакие часы, вот нужно через да часа встать, можно не сомневаться с ефрейторским зазором плюс-минус пять минут непременно проснутся.

— Зван, — а это был именно тот, кто проявил непокорство на дороге. Он должен был стоять вторую смену вместе с Гораздом.

— Да.

— Что это было? На дороге?

— Атаман, ты ведь видел ту девку.

— Ты добрый боец, но больше судьбу не искушай.

— Может, все же отпустишь, атаман?

— Ты, и другие пробудете со мной пять лет, как и было уговорено, только после этого можете катиться на все четыре стороны и не днем раньше. Если сам не вынудишь, как давеча. Так что у тебя еще четыре года с лишком.

— Понял, — тяжко выдохнул Зван.

Вот и Горазд, значит можно вздремнуть, выспаться не получится и дело вовсе не в том, что они в походе, вернее не только в этом. Виктор до сих пор не доверял своим людям. Да они выполняли его команды, да ватага уже провела несколько весьма удачных нападений, но доверия между ее членами и атаманом как не было, так и нет. Все держится на одном только страхе. Впрочем, может и нет, подумалось Виктору, когда он вспомнил Кота, этот точно смотрел на него без страха в глазах, а с каким-то уважением, а может и обожанием.

Зиму и начало весны Виктор и Горазд провели в разбойничьем стане, постоянно гоняя лихих в изнурительных тренировках. Заниматься приходилось многим, от хождения на лыжах и подтягивания, до стрельбы и рукопашного боя. Люди роптали, но терпели. В самом начале новый атаман заявил, что становится над ватагой на пять лет, по истечении этого срока они могут катиться на все четыре стороны, вместе с багажом знаний и умениями полученными под его руководством, но до той поры он для них и великий князь и бог, а выйти из договора они могут только вперед ногами. Были и такие, стоит просто заметить, что из оставшихся одиннадцати еще трое отдали Богу душу в назидание остальным.

Обучение проходило не только в плане боевой подготовки. Горазд, который время от времени покидал лесной стан, чтобы подвезти продовольствие, одежду, иные припасы, привел и толмача, у которого прямо таки глаза разбежались от обилия учеников. Строго глядя на алкоголика, у которого порой уж ум за разум заходил от столь долгого воздержания, поэтому изредка ему позволялось опрокинуть кружку другую пива, Виктор заявил, что учить он станет всех. По лагерю было объявлено, что отныне общение должно в основном происходить на гульдском, а через месяц он и вовсе не желает слышать славенскую речь.

Нет, полиглотами они не стали, явный акцент слышался даже Виктору, но худо бедно понимали речь и могли говорить. Но несколько фраз их буквально заставили проговаривать чисто без ошибок, так словно они были рождены гульдами, так что при случае они даже могли сойти за своих, это если строго придерживаться тех фраз, что можно было перечесть по пальцам. У самого Виктора в этом плане было куда как лучше, себя он не жалел ни на тренировочном поле, ни в плане изучения языка. Он настолько серьезно подошел к этому вопросу, что к весне толмач был вынужден признать, большему он его уж не научит, а выговор у его ученика сейчас в точности как в столице гульдии. Ничего странного, ненависть порой творит чудеса, а Виктора буквально съедала изнутри жажда мести, блюдо как известно, подносимое в холодном виде.

За время зимы произошло еще несколько событий. Как только установился зимник, Богдан отправился в Рудный, откуда через месяц вернулся с комплектующими для трех станков. Ему пришлось нанимать целый караван из шести возов, чтобы все доставить на постоялый двор. Все же технический прогресс штука тяжелая. После дня середины зимы, все станки заработали. Для их наладки Виктору пришлось таки оставить лагерь и на несколько дней отправиться домой. С другой стороны люди вроде как притерпелись с новой участью, опять же всех одели, кормили не в пример досыта, сам атаман питался с ними из общего котла, а подходила очередь, так не стеснялся кашеварить. Вот только и мысли ни у кого не возникало, чтобы даже пошутить на эту тему, шутники они вообще старались не смотреть в сторону самозванца начальника, напрочь лишенного чувства юмора.

Виктор опасался, что по старинной русской традиции, с частями что-нибудь да напортачат, или с размерами ошибутся, или метал дешевый подсунут, а то и вовсе какие детали позабудут изготовить. Но как видно здесь все же не Россия, а потому все было сделано с тщанием, с другой стороны, кто знает как оно было в стародавние времена на той Земле, может ничуть не хуже, и люди старались делать свою работу не спустя рукава, а очень даже добросовестно. Может все гораздо проще, и дело было конкретно в той мануфактуре, куда обратился Виктор, не важно, главное, что все было исполнено в надлежащем виде и с хорошим качеством.

Съездив в Звонград, Виктор забрал уже переделанные плотником карабины. К процессу переделки пришлось подключать и оружейника, потому как установка механизмов для Рукодела оказалось делом неподъемным. Опять же выяснилось, что с новым прикладом старая скоба не стыкуется никак, пришлось и ее изменять. Помня о том, что значительное время при перезарядке отнимает подсыпка пороха на полку, Волков решил этот роцесс ускорить и автоматизировать. Как? А догадаться сложно? Орехин просто скопировал кресало с револьверов и приладил его вместо старого. Провозился с непривычки долго, но время позволяло, так что управился. После всех новшеств на оружие стало любо дорого смотреть. Для местных оно вроде непривычно и кажется странным, но любому хоть раз державшему в руках оружие ясно, что карабины получились удобными и прикладистыми.

Умелец под руководством Виктора пошел дальше и наладил изготовление патронов, на что шла самая дешевая бумага, но все одно получалось как бы не мало. Однако Виктор не думая пошел на этот шаг, а Богдан поддержал, как только выяснилось, что благодаря всем этим новшествам умелый стрелок способен сделать шесть выстрелов, вместо привычных двух. Ведь теперь нужно было просто надкусить головку патрона, где находилась пуля, высыпать порох в ствол, втолкнуть сверху пулю, запыживать той же бумагой, взять оружие на изготовку и взвести кресало и курок, все готов к бою. Правда пороха в кресале хватало на семь-восемь выстрелов, так что об этом нужно было не забывать, для пополнения имелась специальная пороховница хранящаяся в патронной сумке. Воодушевленный кузнец принялся за переделку кресал и к пистолям. Ну, не он сам, а Первак, старший из двойняшек, очень у него хорошо получалось это дело.

Богдану все же удалось сделать компактный запал для гранат и наладить литье их самих. Не сказать, что получилось наделать этих новинок великое множество, но полсотни штук были все же готовы. Причина столь ограниченного количества была вовсе не в том, что мастерская не могла справиться с большим объемом, все упиралось в не дешевый порох, которого и без того уходило великое множество, потому что ватага стреляла, стреляла и стреляла, к тому же сами гранаты проходили испытания. Получились они несколько большего размера и потяжелее чем известный Вктору образец Ф-1, в простонародье "лимонка", с боевыми характеристиками оказалось куда как слабее, эта граната скорее была не оборонительной, а наступательной, до разлета осколков под действием тротила тут было далеко, но зато это работало и не требовало никаких фитилей. Богдан продолжал готовить комплектующие, вот только начинять их было нечем.

Состояние Виктора таяло, словно снег под весенними солнечными лучами, но он и не думал сбавлять обороты. К весне пришлось задействовать даже доходы с постоялого двора. Но без капитальных вложений не получить нужного результата, а деньги это всего лишь средство, он не забывал об этом ни на минуту, а потому тратил хотя и с умом, но с легким сердцем.

Можно было и поправить положение, чего проще, наскочить на какой караван, да пограбить. Когда он был в Звонграде, к нему подвалил Лис и поинтересовался как там дела у Струка, или они решили обделывать дела без него. Виктор успокоил купца, мол был, нет информацию не просил, сказал чтобы Виктор ждал, вот он и ждет, когда подвезут товар, а как это случится, то непременно известит о том Отряхина. Порывать отношения с этим купчиной он не собирался, вот только все будет по правилам Волкова, а не этого пройдохи. А в планы Виктора вовсе не входило потрошить купцов на территории Брячиславии, он вообще не хотел потрошить иных купцов кроме гульдских. Не было у него злобы на весь белый свет, был конкретный счет к беспокойным соседям брячиславцев и только.

Когда с весенней распутицей было покончено, ватага наконец отправилась в путь, всего, считая и Виктора, десять человек. Одежда не броская, скорее какого-то непонятного цвета, который словно сливался с местностью, но на вид цвет был просто отвратный, ничего, зато сукно хорошее, крепкое. У каждого карабин, пара пистолей, пара гранат, иное снаряжение изготовленное Богданом с помощниками по указке Виктора. Кстати заметить, пули лились централизованно в мастерской и ватага несла с собой запас уже отлитых. На всякий случай имелись пулелейки под обычную круглую пулю, но то вроде как и лишнее, потому как сотни пуль должно было хватить с избытком, а нет, так в мастерских и сейчас льют запас.

Не позабыли и о старом оружии, с которым, кстати заметить, тоже занимались плотно слив не одну бочку пота и добились весьма приличных результатов. У каждого имелся арбалет с дюжиной болтов, а двое были вооружены теми самыми составными луками, которые приметил в бараке Волков. Оба лучника, в прошлом охотники, оказались в числе благоразумных и сейчас являлись полноправными членами обновленной ватаги.

Самым необычным вооружение было у Виктора. Мастер Лукас все же изготовил второй кольт и револьверный карабин. Волков остался оружием очень доволен. Удобное, прикладистое, быстро перезаряжаемое, с шестью барабанами. С этим оружием он становился поистине опасным противником, а если учесть то обстоятельство, что прицельная дальность составляла четыреста шагов, на этом расстоянии он уверено поражал мишень шестью зарядами из шести возможных, то это и вовсе ставило его на пару тройку ступеней выше предполагаемых оппонентов.

Ватага вся была верхами, все запасы в переметных сумах, поэтому перемещались быстро. Как и положено, совершенно открыто проехали через мост возле Обережной, оказавшись на территории Фрязии, а затем уж перебрались в Гулидию, где собственно и началось веселье, а ватажники наконец смогли припомнить, что они никто иные как людишки пробавляющиеся лихим делом.

Первый караван из пяти повозок и при минимуме охраны они взяли лихо, в одночасье, посреди белого дня, на лесном участке дороги. Уже после первого залпа не осталось ни одного охранника, остальных тоже положили. Вот предложи Виктору напасть на деревню какую и вырезать там всех подчистую, враз откажется, а как тут, так с легким сердцем. В живых не оставили никого. Самый дорогой товар навьючили на выпряженных лошадей, что не смогли унести подожгли.

Потом ограбили и сожгли церковь, в одном большом и богатом селе. Священнослужителей без сомнений и сожалений убили и распяли на дверях полыхающей церкви. Причем тут церковь? Во-первых, там серебра оказалось в избытке, подпалили пятки настоятелю, так тот еще и казну выдал, ничего так, богато. Очень богато. Во-вторых, а кто как ни эти каталонские служители Господа, объявляют славен, а самое смешное и сальджукцев, от которых и пошла вера, еретиками и призывают провести их тела сквозь очищающее пламя, спасая их грешные души. Интересно? А то, что людей и впрямь сжигают без чувства вины и сожаления, это как, тоже интересно? Что посеешь, то и пожнешь. Пусть ватажникам на то плевать и им застит взор серебро, Виктор прекрасно отдавал себе отчет в том, что делал.

После этих налетов они ушли во Фрязию, и не как тогда Виктор вплавь, а воспользовавшись нормальными плотом, который очень споро изготовили и прятали в зарослях камыша. Конструкция конечно неказистая, но это смотря как подходить к этому вопросу. Переправляются двое с лошадьми и тащат с собой конец веревки, другой прицеплен к плоту. Пару тройку раз перетянули плот туда обратно, вот все и на противоположном берегу, веревки свернули, а плот опять в камыши, до следующего раза.

Найти постоялый двор, владелец которого был вовсе не против того, чтобы слегка подзаработать на контрабандистах оказалось не так трудно, просто искать нужно не на наезженных дорогах, а где-нибудь в глуши, там где путники явление не такое чтобы и частое, а стало быть и дела у трактирщика не больно хороши. Дальше все сделает жадная натура.

Кстати заметить, серебро взятое из церкви переплавили еще в лесу, на первой же стоянке, был у Виктора под это дело походный такой комплект, чай всю зиму планировал, что да как станет делать. Так что серебряные слитки и монеты были аккуратно припрятаны в месте известном только Виктору и Горазду. Часть денег была выдана на руки и в другом придорожном трактире парни оттянулись на славу, и напившись, и наевшись, и отоспавшись, и вкусив греха. Кстати именно тогда и проявилась ненасытная натура Звана в отношении противоположного пола. С девками он буквально сатанел, был ненасытен, груб и самодоволен. Ну и Бог с ним, зато в деле не рассуждал и действовал мгновенно.

Сейчас все сводилось к тому, что у них на руках скопилась приличная сумма, очень приличная, даже если считать одно только серебро. Но были еще и лошади и товар, один только рулон сукна или ткани стоил не меньше сорока рублей и это если отдавать оптом, причем товар не больно высокого качества. Отдавать за бесценок не придется, дай только в Брячиславию переправить, там-то все шито крыто, товар как товар, вполне себе честный, а через границу он пройдет с пошлиной и всеми остальными почестями. Так что приличную цену они возьмут.

Вот и выходит, зачем им походная жизнь, полная лишений и опасностей, коли эвон они могут себе позволить гулять сколько душе угодно. Закончатся деньги, дак не беда, выскочили на большую дорогу и снова вольная жизнь. Эти настроения пока удавалось сбить заверив, что вольготная жизнь начнется с приходом холодов, когда они обложившись запасами залягут в свою берлогу и никак не раньше, ну и личный авторитет тоже имел не малое значение. Вот только слова Звана говорили о том, что настроения среди парней гуляют не очень хорошие. Они ныне не те увальни, что были при первой встрече, опять же и самомнение стало куда как выше, а после нескольких налетов, да пары трактирных потасовок с фряжцами появилась уверенность в себе и своих силах. Сложно становилось удержать их в узде, но пока вроде все нормально.

С лошадьми и рухлядью оставили двоих, не дело скакать десятки верст имея на руках добычу, она только лишний раз будет сковывать отряд, а им сейчас нужна мобильность. Вообще-то Виктор не стал бы брать иной добычи, кроме денег и драгоценностей, то есть того, что имеет компактные размеры, но лишний раз нервировать людей все же не стоило.

Следующую карету взяли с той же легкостью, возвращались кружным путем, так что сумели на рассвете посетить одинокий постоялый двор, который обчистили подчистую, как и находившихся там на постое двух дворян, сопровождавших знатную девушку и пассажиров почтовой кареты, остановившихся там на ночевку. Вообще-то коней становилось уж слишком изрядное количество, поэтому атаман повел людей уже прямиком к их товарищам, которые встретили их радостным гомоном. Это же понимать надо, четырнадцать каретных лошадей, деньжищи огромные, а еще и иная добыча.

Как всегда определили трофеи на хранение, вот только лошадей пристроили в деревне, подальше от постоялого двора, договорившись со старостой. Незачем привлекать излишнее любопытство. После этого отправились в уже знакомую таверну, с такими милыми и податливыми девахами, из соседнего селения, которые обрадовались появлению столь щедрых клиентов. И то верно, парни не скупились и оставили по себе хорошую память, не то что прижимистые и расчетливые местные, про заезжих иностранцев говорить не приходилось, а тут гулянка, при случае с мордобитием и всеми остальными прелестями.

Хозяин заведения упорно считал, что это наемники, а кто еще, вооружены до зубов, по повадкам бойцы знатные. В прошлый раз с ними попытались было зацепиться наемники из охраны проходящего какравана, так получили на орехи с просто таки поразительной легкостью, хорошо хоть только синяками и ссадинами обошлось. Неизвестно кто решил нанимать славен, то не его дело, но парни вроде пользовались спросом, во всяком случае, монета у них водилась. А откуда ей взяться, о разбоях в окрестностях ничего не слышно.

Когда пришла пора собираться, народ несколько заволновался. Вообще-то Виктор если и ожидал нечто подобное, то от Звана, но тут прорезался голос у Ноздри, прозванного так, за рваную ноздрю, что говорило о бурном прошлом и чего уж там, неудаче постигшей его в свое время, когда он свел знакомство с палачом.

— Атаман, а чего нам дразнить гульдов. Пусть лучше успокоятся, тогда добыча будет пожирнее, а то разворошили муравейник. Ладно бы только в одном краю пошумели. Теперь туда лучше не соваться. Деньги в достатке, нам здесь рады, бабы, выпивка, еда, никто нас здесь искать не будет, чего будить лихо, а братцы?

— Ноздря, ты стал атаманом? — Сказано вроде и спокойным тоном, со слегка вздернутой бровей, но отчего-то не по себе от того голоса и вперившегося в упор взгляда.

Настолько не по себе, что народ подался назад, словно желая сказать — мы не с ним. Растерявшийся Ноздря бросил взгляд по сторонам, словно ожидая поддержки. Все верно, первый взгляд на Звана, без него тут никак не могло обойтись. Вот только он выставил вперед этого оболтуса, явно подольстившись и припомнив как заслугу тот факт, что Ноздря прошел через руки палача, что ставит его на голову выше чем остальные. Выходит, решил прощупать почву, как поведет себя ватага, но сам высовываться не стал, подставил другого. Ну и что теперь делать. Людей терять ой как не хотелось, в них было вложено слишком много труда и возлагалось не меньше надежд.

— Н-нет, — сумел промямлить провинившийся сразу же растеряв свой апломб после того как понял, что его никто не поддержит.

— Что нет, Ноздря?

— Не атаман я.

— А мне показалось, что ты решил занять мое место, а ведь у меня с вами уговор на пять лет. Я тебя паскуду такую, кормил, учил, снарядил, сделал из мяса бойца, чтобы ты сейчас выказывал мне свое неповиновение и людей на бузу подбивал. Вы все ходили в рванье, баб не видели месяцами, ходили грязные, ободранные, полуголодные. Вас было две дюжины, но могли ли вы себе позволить напасть на караван охраняемый хотя бы десятком наемников? А теперь вы хотите указывать мне, как быть?

— Атаман да ты чего?

— Мы-то тут при каких?

— Да это он сам.

А Зван молодец, отмалчивается, боится, что если откроет рот, то Ноздря попросту укажет на него, ну и не нужно до того доводить и без того одного уж потеряли. Но внушение не помешает. Вот же зараза.

— Уговор был ясный, за нарушение наказание только одно.

Ноздря понял, что его уж ничто не спасет, а потому попытался выхватить пистоль. Хм. А хорошо все же он натренировал парней, ей-ей никто из местных не сравнится с ними по ловкости обращения с оружием. Для шлифовки навыков нужен еще боевой опыт, что позволит действовать более хладнокровно, но и сейчас очень даже ничего. Для Ноздри ничего хорошего. Виктору не нужно извлекать кольты, нож скользнул в ладонь и был прикрыт кистью с самого начала разговора, осталось только взмахнуть рукой и бузотер уже валится на сено, которым засыпан пол в конюшне постоялого двора, где собственно все и произошло.

— Кот, позови хозяина, остальным выводить лошадей.

Все подчинились молча, без тени неповиновения. А что такого, уговор и впрямь был и все сказанное правда, так что остается только следовать ему. И этот молча повинуется, ну уж нет.

— Зван, задержись.

Во как. А атаману палец в рот не клади. То что Зван науськивал Ноздрю в той или иной степени знали все, потому как постоянно хорониться, коли они все время вместе не так просто, а покойный имел несколько робкую натуру, так что готовить его нужно было долго. Ну и как все это сделать, чтобы никто не видел? Поэтому всем было ясно, что атаман догадывается кто вложил в уста бузатера те слова, но догадываться и знать это разное, поэтому оставшийся и жив. Вот только это уж во второй раз получается, у него непонятки с атаманом, третий станет последним, в этом никто не сомневался.

— Молчи и слушай, — когда они остались одни заговорил Виктор, и его собеседник покорно склонил голову, — Кто вложил те слова в уста Ноздри, я ведаю, не знаю точно, но догадываюсь и мне этого достаточно. Решил пощупать почву? Запомни, если я хотя бы заподозрю, что ты что-то еще умыслил, тебе не жить, если умыслит кто другой, даже если ты неповинен, тебе не жить, попробуешь сбежать и потеряться, я все брошу, отправлюсь на твои поиски со всей ватагой, непременно найду и тебе не жить.

— Но если я и впрямь не причем буду, — севшим голосом проговорил Зван.

— Сам пресекай, учи парней уму разуму, вертись как хочешь, я тебя упреждаю во второй раз и он последний, — умыслит чего Зван или нет, уже не имеет значения, все видели чем кончил тот, кто повелся на его слова, теперь пусть ищет дураков, готовых поддержать его.

— Вы звали господин Виктор… О господи! — А вот и трактирщик.

— Да господин Франсуа. Тут такое дело, вопрос чести, двое поспорили и один проиграл. Я надеюсь, вы сможете позаботиться о теле, а так же о коне и снаряжении покойного, чтобы они дождались нашего возвращения. Это вам за беспокойство.

— О, разумеется, все будет в лучшем виде, не волнуйтесь. Но я могу надеяться, что все было именно так и никак иначе? Это ведь не убийство?

— Что вы господин Франсуа, клянусь, все именно так и было, вы можете спросить моих людей, все как и положено согласно правил чести, вызов, секунданты, выбор оружия, по этому поводу можете даже не волноваться.

— У меня нет причин не доверять вам, господин Виктор. Не волнуйтесь, я все устрою самым лучшим образом.

Уже через минуту ватага выметнулась за ограду и помчалась по дороге, только теперь их было девять и снова служители закона палец о палец не ударили, чтобы уменьшить численность разбойничков, сделал это один из них. Но кто об этом узнает? То знают лишь ватажники, но трясти языком словно помелом у них не принято, а вот выводы правильные они сделали, это Виктор видел отчетливо, хотя все и прятали глаза.

Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Разворошили таки осиное гнездо, знатно так разворошили, патруль из десятка драгун на вполне себе второстепенной дороге, что творится на центральных трактах лучше и не задумываться. Движутся грамотно, с передовым дозором. Приблизились к кромке леса, четверо спешиваются и движутся дальше пешком в качестве бокового охранения, немного выждав, вслед отправляются остальные, оружие на изготовку, ведя в поводу коней товарищей. Все верно, передовому дозору в лесу делать нечего, его функции выполняют два фланговых, выдвинувшиеся вперед и в стороны. Как видно командир опытный.

Что же, он добился чего хотел, теперь нужно было приступать к новому этапу. Вот только теперь стало куда как более опасно, один неверный шаг и на спине повиснет чуть не вся армия гульдов. Впрочем, грудь в грудь с ними сходиться никто не собирается. Наскок, укол, отскок, только так и никак иначе.

— Что скажешь Горазд? — когда патруль проехал, спросил своего первого зама Виктор. Устроились они вполне удобно, спрятавшись на взгорочке, откуда было удобно наблюдать за опушкой леса, куда собственно и втянулся патруль.

— А что тут скажешь, по нашу душу.

— Твои предложения?

— Отправиться в след и выследить где станут на ночевку, там и прибрать.

— Экий ты резвый. Стал бы ты лагерем в чистом поле, коли тут полно постоялых дворов? То-то и оно, а оттуда их выковыривать всех людей положим.

— Так, а что же делать-то?

— А ничего. Готовить засаду и ждать. Они все одно обратно пойдут, если не сегодня к концу дня, то уж завтра наверняка, ведь не могут же они патрулировать всю дорогу, нарезали ее на участки, вот они их и отслеживают.

— Слушай, Добролюб, по моему Ноздря все же был прав. Разворошили мы муравейник, надо бы обождать. Пусть устанут в патрулях, станут не так осторожны, а тогда уж…

— Все верно, вот только есть одно "но", я хочу чтобы они от собственной тени шарахались, да и парней подмаслить надо. Есть одна идея, давно задумано.

— И что для этого нужно?

— Патруль вот этот взять и желательно хоть парочку живыми.

— А живые на что?

— Нужно искать тех гульдов, что повеселились тогда на нашем подворье, а то, только у живых гульдов спросишь, причем у тех, что в том походе были. Надеюсь, что эти были.

На открытом месте передовой дозор движется примерно в двухстах шагах от основной группы. Исходя именно из этого Виктор и устроил засаду. Впереди на примерном удалении он устроил замаскированный окоп, который должен был занять он, остальные располагались ближе. Хорошо бы использовать луки и арбалеты, вот только уверенности, что удастся разобраться по тихому с боковым охранением не было, больно грамотно те двигались, сразу видно не новички. Если поднимется шум, всполошатся остальные и тогда придется принимать бой в лесу, а как там все обернется Бог весть, тут преимущество в три-четыре человека ничего не решало, здесь уже начинал править бал опыт, а вот его-то у его людей пока и не было. Он прекрасно помнил, как они впятером расправились с отрядом барона, которых было вдвое больше, но там были опытные наемники.

Получалось, если они и упокоят патруль, то потерь не избежать. Волков не был готов к потерям, ему нужно было, чтобы люди шли за ним не только потому что боялись его. Ему нужно было их уважение и вера в него, а такого не добиться если первый же рейд будет стоить большой крови. Опять же он угробил на их подготовку почти полгода, а так начинать все сначала. Нет, такой расклад его не устраивал.

На открытом месте все менялось. Противник не готов к замаскированным окопам, он будет видеть нетронутый луг, трава еще не такая высокая, спрятаться по большому счету негде. Вот только здесь не подойти слишком близко, значит придется использовать огнестрел. В патруле десять человек, их, его же стараниями, девять, получается ему и компенсировать недостаток стрелков.

Гульды появились к обеду следующего дня, за это время мимо проехали две повозки с крестьянами и группа гражданских всадников из четырех человек. Крестьяне проехали спокойно, а что собственно они могли поделать, кроме как не положиться на волю провидения, им необходимо заниматься своими делами, иначе можно получить и голод. А вот всадники были настороже, держа оружие наготове. Конечно им это не помогло бы, вздумай Виктор на них напасть, вот только они об этом не знали, полагая что в королевстве действует обычная банда обнаглевших славен.

Сначала появились четверо пеших. Они выскользнули словно тени из под покрова деревьев, еще раз осмотрелись и спокойно пошли к дороге. Вскоре показались и остальные. Ровно десять, как в аптеке. Вот двое отделяются от основной группы и рысью уходят в отрыв, вертя головами во все стороны. Э-э не-эт ребятки, так вы ничего не увидите. Ну и не надо. Вот разрыв доходит примерно до двухсот шагов и основная группа движется им в след, и тоже на рысях. Что же, это ожидаемо. По лесу они двигались шагом, так как не должны были обгонять пеших дозорных, кони отдохнувшие, можно и увеличить скорость.

Ожидаемо, но не сказать, что Виктора такой расклад устраивает. Вернее ему-то как раз разница не велика, потому что всадники движутся практически на него, в упреждении почти нет никакой необходимости, а вот парням, будет сложно, потому как их позиция справа от дороги, во фланг отряду гульдов. Дистанция порядка стапятидесяти шагов, это чуть больше ста метров, оно вроде и не много, пули Нейслера дадут достаточно хорошую кучность, но тут главное грамотно взять упреждение. Это не мишень на салазках, которые тянут за веревку, а живые люди. Каждый со своей манерой езды, каждый находится настороже, возможно и даже скорее всего, имеющие изрядный боевой опыт. Одновременный залп не получится ни при каком раскладе, а после первого же выстрела, они начнут действовать.

Нет, скорее всего, ничего подобного и всему виной именно опыт гульдских драгун, но вот отчего-то кажется, что накаркал. Залп разумеется не получился. Сначала, как и уговаривались, выстрелил Горазд, удачно выстрелил, свалил всадника, затем разноголосицей затрещали выстрелы остальных, сумели свалить еще троих, остальные пришпорили коней стремясь как можно скорее обойти с фланга, но при этом не сильно приближаясь. А быстро сообразил капрал или кто там у них командует, что стрелки не в кустах засели, а используют складки местности, иди попади в такого, только зря карабин разрядишь. Но убегать никто не собирается, заложив небольшую дугу, оставаясь вне приделов пистольного огня, всадники начали обходить засаду, рассчитывая зайти во фланг и лишить разбойников возможности укрываться за небольшим гребнем, который так умело использовали нападавшие. Времени перезарядиться им никак не достанет. Ну, что же, Бог в помощь, вы ребятки очень удивитесь когда выясните, что ваша цель все так же находится в укрытии, а главное они успеют таки перезарядить карабины.

Все это отмечалось как-то краем сознания, в то время как основное внимание было сосредоточено все же на другом. Когда раздался первый выстрел, до всадников передового дозора было не больше тридцати шагов. Толи расстояние не верно подобрали, толи Горазд замешкался, близко одним словом, слишком близко. Виктор выстрелил незамедлительно и сразу поразил противника, но пока он перезаряжался, драгун пришпорил коня и без того идущего на рысях, понять где именно сидит стрелок было не сложно, дым от сгоревшего пороха прекрасно указывал куда нужно двигаться. Возможно, он избрал бы иную тактику, но один выстрел говорил о наличии именно одного стрелка, будь там еще, он непременно обозначил бы себя. С другой стороны в отличии от основного отряда, где огонь пистолей был не опасен, этот располагался слишком близко и мог достать метким выстрелом, а поди попади когда всадник несется на тебя, угрожая твоей жизни, нервы они ни у кого не железные.

Выстрелили они одновременно. Драгун с седла из пистоля, он пооборотистей карабина будет, а стрелять с неудобного ракурса, сверху вниз, да еще этот разбойник оказался в какой-то яме. Одним словом выбор оружия оказался верным, вот только гульд самую малость замешкался, а потому нажал на спуск, когда его самого в грудь ударила пуля. Грохот, что-то противно, коротко и грозно вжикнуло у самого уха, глаза защипало, а в нос ударил резкий запах сгоревшего пороха защекотавшего нос. Вот заняться больше нечем, кроме как чихать в самый разгар боя, а вот нате и распишитесь.

Ох и смачно получилось, аж слезы вышибло, этож они в упор стрелялись, прямо как в той шутливой поговорке из его детства: Будем стреляться с двух шагов, через платок. И впрямь с двух шагов, только без платка. Ох и везунчик ты.

Так, некогда. Кресало наместо, взвести курок, все это проделывается одним единым движением, пара секунд и к бою готов. Этож сколько времени прошло, если четверо драгун все еще не обогнули фланг засады, ох и шустрый же достался ему солдатик. Ладно. Ложе удобно и прочно устраивается на бруствере выложенном дерном, эх, оптику бы, Виктор совмещает мушку, прорезь прицела и саму цель, берет упреждение…

Вот отличное получилось оружие, хоть на части режьте! Дорогое, но каждой уплаченной полушки стоит, большой кропотливый труд в него вложен, но каждой пролитой капли пота оно достойно. Около трехсот пятидесяти шагов, порядка двухсот пятидесяти метров… Всадник переломился после первого же выстрела и скособочившись вывалился из седла. Понятно, что руки тоже должны быть не кривыми, а глаз верным, но и от точности боя зависит очень даже немало.

Всадники наконец вошли во фланг… Оп-па! Что ребятки непонятки? Карабины уже вскинуты, драгуны к стрельбе готовы… Но куда прикажете стрелять? А вот это правильно, нужно спешиваться, один не успел, перезарядившийся ватажник посылает пулю точно во всадника, остальные двое уже на земле. Людей Виктора восемь, против них двое, нет, трое, поднялся зараза, или царапнуло или крепок гад. Подготовка у его парней вполне на уровне, вот только на стороне гульдов большой опыт, это сквозит в каждом их движении, хладнокровном и выверенном, будь на месте парней Волкова, кто другой и им не поздоровилось бы. Во-первых, им не удалось бы с первого же залпа уполовинить отряд да еще и с такой дистанции, все же меткость у местных вояк была аховой, а уж на дистанции свыше семидесяти метров, так все больше только в цель размером со строй взвода солдат. Во вторых, им нипочем не успеть перезарядить карабины, времени для этого было недостаточно даже для самого ушлого стрелка. В-третьих, ни один из ныне живущих не стал бы закапываться в землю. Гульды все сделали правильно и даже будь разбойников больше, им должно было не поздоровиться, вот только это оказались какие-то неправильные разбойники.

Но ветераны и не думали сдаваться. Все же гульды воинственный народ, храбрости им не занимать, а может это относится конкретно к этим солдатам. Ведь знают, что против них около десятка человек, но и мысли нет об отступлении, перебежками, вперед, на врага, сократить дистанцию, сойтись грудь в грудь. Разбойнички стреляют, вот только ни одна пуля не находит своей цели. Понятно. Нервы все же сдают. А вот кто-то всадил таки пулю в гульда, того даже закружило на месте как волчок.

Оставшиеся двое стреляют. Как там с результативностью и не поймешь все еще далеко, но уж скоро. Виктор несется к месту схватки во весь опор завладев лошадью убитого драгуна. Ну же давай, быстрее. Виктор буквально соскальзывает с коня на твердую почву, карабин сам собой вскидывается к плечу, цель в прорези прицела, расстояние порядка ста шагов. Выстрел! Приголубил красавца. Пара секунд, все готов. Где последний? Залег? А это что за чертовщина? Зван выбрался из окопа и бросился вперед. Понятно. Похоже он приголубил последнего. Вот в бою вопросов нет, хладнокровнее Горазда, почти как Виктор, а как после… Ладно, будем надеяться, что из произошедшего он извлечет верный урок.

Раненных оказалось трое. Вообще-то четверо, но Зван, паразит такой, своего добил. Потом-то винился, но того уж не воскресить. С другой стороны и понять можно. Какие уж тут пленные, когда нервы натянуты как струна. Виктор и без того не наблюдал у парней энтузиазма, когда до них наконец дошло, что нападать они будут на драгун. Этож где такое видано, чтобы разбойнички нападали на военных, да еще и числом превосходящих. А теперь, гляньте на них. Ходят гоголями, словно полк положили, ну, никак не меньше.

Все тела и лошадей с дороги забрали и ушли именно в тот лес, откуда появились солдаты, вот только держались подальше от дороги, забравшись в самую чащу. Трудновато пришлось, ну да ничего, им к лесам и буреломам не привыкать. Нашли укромное местечко на дне глубокого оврага, тут кричи не кричи, все бесполезно, не услышит никто.

Как не торопились, но повязки на раны всех солдат наложить успели. Не хватало, чтобы еще кто кровью изошел, а у Виктора к ним разговор имеется и очень даже серьезный. Вот они сидят красавцы, в одном исподнем. Отчего так? А чего форму лишний раз грязнить. Вон и трупы уж раздели да вдоль ручья устраиваются, постирушки затеяли. Правильно, кровь она пока свежая куда лучше отстирается, опять же на себя надевать одежду с чужого плеча не простирнув, не правильно это.

— Ну, что же господа драгуны, давайте поговорим, — удобно устроившись на пеньке перед группой связанных гульдов, начал Виктор. — Кто я, вам знать не обязательно, а вот ответить на мои вопросы желательно, потому как одного из вас я сбираюсь отпустить, кого пока не знаю, предполагаю, что самого сговорчивого, остальных ждет смерть. Молчунов мучительная, тех кто станет говорить, но недостаточно много, скорая. Как говорится все в ваших руках.

— Да пошел ты, — зло бросил один из пленников, раненый в плечо, плюнув под ноги Виктора.

С виду молодой, но вот борзый дальше некуда, или он думает, что тут хиханьки. А может, есть что-то в облике Виктора, выдающее его принадлежность к более цивилизованному обществу? Странно, иные до этого ничего подобного не замечали, очень даже наоборот. А-а-а, понял, это спесь высшей, так сказать, расы. Ладно, как скажешь.

Не меняя выражения лица, с абсолютным спокойствием, Виктор подошел к связанному наглецу и отволок его на несколько шагов в сторону, но так чтобы остальные видели. Разорвал нижнюю рубаху и аккуратно, так чтобы не повредить чего лишнего, сильно прижимая мученика к земле, вертится паразит, он вскрыл живот, и разрезал путы. А чего теперь его опасаться, если он с воплями и плачем пытается собрать свои внутренности, тут же вывалившиеся наружу. Ага, вот сейчас все брошу и стану тебя добивать. Сам напросился.

— Им я займусь, чуть позже, как и любым из упрямцев, но кто-то может сделать так, чтобы я решил, что с него достаточно мучений и тогда я его просто добью. Итак один из вас может уйти отсюда живым. Во время компании в прошлом году, какая-то рота драгун сожгла большое село и находящийся поблизости постоялый двор, которые находились примерно посредине между пограничной крепостью и Звонградом, на Большом Торговом тракте. Меня интересует, что это была за рота и где она находится…

Ну да, проблемы у него с честью, а с какого перепуга он должен думать о ней. Вот если в чистом поле, да лицом к лицу, тут еще можно подумать, а коли уж стал на путь террориста или диверсанта, то про все эти понятия забудь. Он и забыл. Но с другой стороны, едва получив ответ на свой вопрос он всех упокоил, чисто и без измывательств, даже того нахала добил, причем раньше, чем остальных спровадил на тот свет, чего лишний раз мучить человека, чай не маньяк какой. Разумеется бесчестно, в нарушение собственного слова, а кто его в том уличит, разве только сам, но то вопрос к его совести, а она молчит, ему был важен результат. А результат был.

Опять, выходит барон Берзиньш. На этот раз не тот старый хрыч, а вполне себе молодой, наследник из дальней родни, из той самой которая так была ненавистна старику. Вот оно как все обернулось. Хотя и не по его душу заявились те солдаты, но получается, что сами того не ведая посчитались за товарищей и прежнего хозяина. Ладно, живите, пока. Главное, что он знает, но сейчас есть иные заботы, все остальное чуть позже.

Что за времена пошли? Гульды на своей земле не могут чувствовать себя в безопасности. Ладно раньше, нападали разбойнички, не без того, но что то были за нападения, едва из пяти, одно кончалось плохо для купцов, а то и того меньше, зря что ли наемники свой хлеб едят. Опять же бароны, вполне себе хорошо гоняли лихих, они им тоже как кость в горле. Ведь мало торговцев щиплют, так еще и на их собственность зарятся, обирают крестьян, угоняют скот, да мало ли еще чего. Если им вовремя укорот не дать, эдак они могут обнаглеть от безнаказанности и на замок напасть. Тут еще одно, за спокойствие на своих землях, они несут ответ перед королем. Так что, бароны в первую очередь заботились о себе, а от того польза была и другим.

Но вот сейчас что-то непотребное творится. Вся Гульдия гудит как растревоженный улей. Завелась какая-то банда, а может и несколько, больно уж во многих местах успели отметиться. Банда не простая, а СЛАВЕНСКАЯ. Слухам верить полностью нельзя, их можно смело делить на четыре, а то и пять, но вот в то, что это славени верилось. Как они умудрялись выживать в Гульдии, где было их логово? Где они сбывали награбленное? Где тратили деньги? Все эти вопросы оставались без ответа, но факт остается фактом.

Чуть не вся армия сейчас занималась патрулированием дорог и прочесыванием местности. Поговаривают, что уже накрыли четыре банды, за которыми охотились давно и безрезультатно, да множество мелких, вот только все не то, потому как там были гульды, фряжцы, латгалийцы, киренаикцы и даже балатонцы, этих-то как сюда занесло, но ни одного славенина. Как говорится, у лихих нет национальности, разбойник он и есть разбойник, но вот не было среди них никого из восточных земель и все тут.

Выходит те паршивцы все еще на воле, а значит и денежки на охрану нужно выделять не скупясь. Вот хорошо иностранцам, поговаривают, что эта банда их не трогает, а в свете того, что банды подчистили им вообще можно на охрану не тратиться, а вот у гульдов ситуация иная. Мало, что охрану приходится увеличивать, так еще и цены наемнички задрали неимоверно, тут уж о прежних прибылях говорить не приходится. По своей земле приходится передвигаться с опаской, словно на вражьей территории.

— Господин, Айварс.

— Что случилось? — Вид у командира наемников вроде как озадаченный, но не сказать, что сильно. А тут еще и повозка остановилась.

Купец быстро выбрался из фургона. Объяснений не потребовалось, потому как причина вот она. Десяток драгун перегородивший дорогу. Хм. А чего это они решили перекрывать путь? Вон капрал двинул коня в сторону купца. Сейчас все выяснится. Ох и страшилище, этож кто так постарался, не приведи господи, такое.

— Кто хозяин?

— Купец гульдской гильдии Айварс Озолиньш.

— Я капрал Иварс, первая рота пятого драгунского полка. Мы патрулируем этот участок дороги. Прошу прощения, что остановили вас, но поступили сведения, что славенские разбойники стали проникать в охрану каравана, а когда на него нападают бьют в спину.

— Исключено, господин капрал. Среди моих охранников нет славен.

— Все гульды?

Купец в растерянности посмотрел на старшего охраны. Этим вопросом он не задавался, для этого есть Петерис, с которым он имеет дело уж не первый год. Тот понял все правильно ответил на поставленный вопрос.

— Нет, гульды не все, но люди надежные.

— А вот это решать уже не вам. Соберите охранников возле этой повозки, мне необходимо на них взглянуть.

— Вы не слишком много на себя берете? — Тут же напыжился купец. Понятно, что этот капрал выполняет волю короля, да только он всего лишь капрал и не ему изобличать в чем-либо его людей, а главное не ему тут раздавать команды.

— Господин Озолиньш, вы выполните мое распоряжение, даже если мне придется применить силу. Десяток, к бою! — Драгуны тут же рассредоточились, беря оружие на изготовку и взводя курки карабинов, в руках их командира появились два очень дорогих пистоля. Кого ему посчастливилось отправить на тот свет, чтобы завладеть таким дорогим трофеем. — За спокойствие на вверенном мне участке дороги, я отвечаю головой, а мне еще хочется пожить. Немедленно соберите здесь всех охранников, иначе я отдам приказ открыть огонь.

— Да что вы себе позволяете!? Вы думаете, вам это сойдет с рук!? Да я дойду до самого губернатора, понадобится и до короля!

— Не сомневаюсь. Только за это меня не расстреляют, а вот если я провороню разбойников… Соберите всех охранников для проверки. Немедленно.

Нет, ну что ты будешь делать. Наемники тоже уже похватались за оружие и укрылись за повозками, драгуны выцеливают их сидя на приплясывающих конях, похоже они не сомневаются в том, что стрельбы не будет, иначе уже спешились бы, но всячески демонстрируют серьезность своих намерений. Запыленные, грязные, с потеками от пота лица на которых горят злые и усталые глаза. А кому понравится, вместо приятного препровождения времени в какой таверне, целыми днями не вылезать из седла, словно в боевом походе. Но там хотя бы есть надежда на добычу, а здесь только и жди, что откуда-нибудь из кустов прилетит кусок свинца. Пора заканчивать этот балаган. Он конечно купец уважаемый, но эти сейчас и впрямь на королевской службе, а потому прав у них всяко побольше, не вышло припугнуть капрала, и ладно, не устраивать же в самом-то деле перестрелку.

— Петерис, выполни приказ, господина капрала.

— Но…

— Выполняй. Или ты собираешься стрелять в солдат короля?

— Слушаюсь, — недовольно буркнул начальник охраны и пошел собирать людей.

Видя это, капрал отдал приказ своим людям убрать оружие и подъехать к нему. Драгуны собрались гораздо раньше охранников и выстроились в одну шеренгу, вот что значит военные, четкость и порядок. Хм. А ведь их не десять, а только девять.

— У вас не полный десяток, капрал.

— Вчера потеряли одного человека. Какие-то сумасшедшие обстреляли нас.

— Славенская банда?

— Может и они. Живыми взять никого не удалось, только три трупа. Одежда вроде западническая, да заросшие бородами, словно славенские свиньи.

А он еще задирался с ним, да ему сейчас сам сатана не брат, он вообще никому не доверяет. Тут не противиться нужно, а всячески помогать, чтобы они времени не теряли попусту. А может…

— Господин капрал, а как вы смотрите на то, чтобы сопроводить нас, ну до конца вашего участка? Если уж тут ошивается банда разбойников…

— Господин Озолиньш, вы думаете из-за пары лишних монет я стану рисковать головой? Если выяснится, что я вместо выполнения долга занимался приработком, то мне не поздоровится. Заманчивое предложение, но нет. Даже если бы не двигались вам навстречу, потому как у нас скорость выше, чем у вашего каравана. Вот сейчас закончим проверку и в путь, если все в порядке.

— А как вы собираетесь проверять?

— Просто поговорю с ними. Я уж не раз бывал в славенских землях, так что их выговор отличу легко.

Вот только что капрал поочередно задавал вопросы и получал ответы, внимательно вслушиваясь в речь и кивая своим мыслям. Но когда он задал вопрос третьему, то драгуны словно взбесились. Они повыхватывали из седельных кобур пистоли и открыли стрельбу по столпившимся охранникам. Что происходит!?

Капрал стреляет не останавливаясь, свалив первым же выстрелом Петериса, все время продолжавшего взирать на него с недоверием. Зарядов в его пистоле много, так что на выстрелы он не скупится. Кто-то из охранников успевает выстрелить, да только бить приходится навскидку, оно вроде как и в двух шагах, но поспешность и растерянность мешают взять точный прицел. А вот драгуны действуют хладнокровно. Купец еще успевает осознать, что та самая банда славен, сейчас расстреливает его караван, но предпринять у него ничего не получается, пуля пробившая грудь, лишает его этой возможности.

— Что теперь будем делать, Добролюб?

Горазд не скрывая удовлетворения осматривает место побоища, ватажники удивляясь своей смертоносности смотрят по сторонам и сами не верят своим глазам. Пятнадцать охранников, купец, его помощник и шесть возниц, две дюжины человек в одночасье. Рука непроизвольно тянется почесать бороду, но наткнувшись на голый подбородок, резко отдергивается назад. Непривычно славенину ходить без бороды, но как иначе-то можно выдать себя за гульдов. Вот только пришлось вываляться в пыли, как поросям, иначе враз распознали бы, под бородами да усами загара-то нет, там кожа белым бела, так как солнца никогда и не видела.

— Тела в лес! Поворачивайтесь телячья немочь!

Виктор спокоен. Он прекрасно знает, что будет делать дальше, давно уж это планировалось. Опасно, не без того, но выполнимо. Согласно задумке, тела без проведения контроля должны были утащить в лес, где и бросить. Добить должны только откровенно легко раненных, чтобы все было достоверно. Глядишь кто-нибудь да спасется и разнесет весть о коварном нападении.

Принесла нелегкая этих славен на земли Гульдии. Вот чего им не грабилось в своих диких лесах, будто без них разбойников мало. Хотя, теперь куда как меньше, солдаты прошлись частой гребенкой по всей стране, даже ополчение подняли, как будто война, не иначе. Все дороги сейчас патрулируются. Целые лесные массивы прочесываются частой гребенкой, найдено несколько разбойничьих логов. Кого брали на горячем, тут же вздергивали на придорожных деревьях, с соответствующими табличками на груди, в назидание другим, как тем, кто еще не попался, так и тем кто только еще подумывал выйти на большую дорогу.

Да, пользы от обозленных солдат было немало, а вот спроси сержанта Валдиса, так только одно беспокойство. Он уж не первый год служит на границе с Фрязией и стоит на этом мосту. За это время уж успел скопить какие-никакие деньжата. Года его не молодые, так что если останется жив, то через пару лет уж можно будет уйти и на покой. Никому не нужен сумевший дожить до преклонных годов вояка. Хм. А ведь когда-то казалось, что помрет он пока еще будет в силах, пришлось повоевать, да вот только смерть все сторонкой обходила.

Года три назад, он вдруг понял, что не так чтобы и легко теперь с молодыми держать строй, сумел подсуетиться, да перейти в пограничную стражу. Прежний командир не хотел отпускать старого солдата, да что тут поделаешь, года они и есть года. Рвался он сюда не только потому что не знал иной жизни, кроме военной и не мог найти себя вне армии. Не-эт, причина была не в этом. Раз уж сподобил Господь дожить до седых волос, пришла пора подумать и о том, чтобы не помереть под забором, коли костлявая раньше обошла на поле брани.

Вот и служил он пристроившись в теплом местечке, не забывая делиться с начальством, ведя скромный образ жизни, довольствуясь казенным котлом и откладывая на старость то, что удавалось получить с купцов. Позабыл, что значит безудержная гульба с товарищами, складывая туда же и свое сержантское жалование. Присмотрел с парнями парочку контрабандистских троп, обложил и их негласным налогом, не так чтобы и много, дабы не отпугнуть народ, но это ничего, понемногу, но уверено монета капала. Два года. Два года и можно будет уж уходить. Откроет кабачок и будет жить поживать. Найдет какую вдовушку, желательно чтобы с детками уж. Нет, он-то все еще в силах, вот только возраст это дело такое, не поспеет наследник вырасти, чтобы позаботиться о престарелом и уже немощном отце и что делать. А так, детки как раз уж в силу войдут, и догляд ему будет, и помрет он в своей кровати. Что с того, что все останется не родной кровиночке, а приемным детям, не тем он в свое время занялся, чтобы обзавестись своими детьми.

И надо же, объявилась эта клятая славенская банда, что по всей стране как у себя дома бегает, да грабит всех подряд и ладно бы просто грабили, не-эт, им нужно кровь пускать всем без разбору. А что делать ему? Вот смотрит он на то, как ручеек его доходов уменьшился в несколько раз и понимает, что этот сезон считай потерян, ведь вместо десятка стражников здесь теперь стоит два десятка, да еще пришлось и обе тропы перекрыть, упредив контрабандистов, чтобы они попридержали немного, пока шум не уляжется. Доходы они доходами, да только лучше не шутить с этим делом, не приведи Господь, обнаружится, что разбойники шастают через границу где поблизости, так можно и под суд угодить, а для него это верная смерть.

— Господин сержант, там караван купеческий появился, — заглядывает в караулку молодой стражник, уже изрядно погрузневший. А что тут скажешь, служба у них сытная.

— Иду.

Странный какой-то караван. Шесть повозок, а из охраны только двое всадников, да к каждой повозке по паре-тройке коней привязаны. Хорошие кони, впору под седло. Во второй повозке удобно пристроился под парусиновым тентом купец. Вот только вид у него какой-то болезненный, вся рожа обмотана полотенцем. Зубами что ли мается? При этой мысли Валдис непроизвольно потянулся к левой щеке, да только лишнее это, нет того проклятущего зуба, что всю душу из него вымотал, несколько месяцев мучал, пока он не принял изрядно на грудь и не приказал одному из стражников выдрать его щипцами. Помнится его тогда чуть не весь десяток держал, причем и после того, как зуба уж не стало, больно уж разъярился тогда сержант, того и гляди убьет. На следующий день проснулся как новенький, ну что с того, что щербатый, зато горы готов свернуть. Ничего, вот допечет купца, тоже вырвет, потому как иного средства нет, если начал зуб беспокоить, то дальше может быть только хуже. Жалко, не без того, но тут чем раньше сделаешь, тем меньше будешь мучиться.

— Кто такие и куда путь держите.

— Здравствуйте сержант. М-м-м! Купец гульдской гильдии Айварс Озолиньш. М-м-м! Направляемся в Пирму. Вот мои бумаги.

— Ага. А каков товар?

— Там все указано. М-м-м! — Ох и мается бедолага.

Ну и как тут быть, коли грамоте он обучен постольку поскольку. Это же до вечера можно разбирать эти чертовы каракули. А купец с пониманием, вон сует кошель. Сержант растянул завязки. Хм, а тут ведь гораздо больше чем нужно на пошлину, даже если учесть мзду, все равно много, а купец машет рукой, мол забирай. Наконец в перерывах между болями спрашивает.

— Старуха Ариа на той стороне все еще лечит ли?

Понятно. Спешит купец к старухе, на фряжской стороне, про нее многое рассказывают, да только не повезло тебе купец, не поможет она тебе. Проверено. А вот говорить тебе о том пожалуй что и не стоит, и без того времен тяжелые.

— Аткинс!

— Да, господин сержант.

— Пропусти.

— Слушаюсь.

Вот так-то лучше, езжай купец. А мы отметим тут, скажем три повозки. А лошадей верховых и вовсе не было. А людей… Нет, людей лучше все же указать всех, всего-то девять человек на такой богатый караван, маловато, храбрый торговец. Все от страха трясутся, а этот Озолиньш почти без охраны, то что каждый возница вооружен это вовсе не значит, что он умеет по настоящему пользоваться оружием.

— Здорово сержант, — принесла нелегкая этого армейского капрала, с другой стороны, не делиться не получается.

— Привет.

— Купец прошел?

— Ну чего ты лезешь, знаешь же правило, вечером получите причитающееся.

— А чего ты там накропал?

— Три повозки и девять человек.

— Ага, это хорошо, — а чего плохого, им так как этим стражникам не жить, вон со всего прибыль имеют, ну да ничего, как говорится кто как пристроился. Вот им например повезло, оторвали конечно от хозяйства, призвали ополченческие роты, но с другой стороны они попали на этот пост, все какой-никакой прибыток. — Слушай, а их не мало на такой богатый караван?

— А чего купцу разоряться на охрану, коли он уходит во Фрязию, там этих зверей нет, они отчего-то только у нас шумят.

— А я тут подумал, может это разбойнички. А что, тех по слухам тоже не больше дюжины.

— Шел бы ты капрал, своими людьми заниматься.

Озолиньш. Озолиньш. Ну, точно! Год назад, здесь проходил, прижимистый купец, тогда чуть не ночевать был готов, лишь бы лишнее не платить. Стоп! А этот… Валдиса пробил холодный пот. Это не Озолиньш! Кого же он пропустил!? Сержант вскочил и выбежал на улицу. На той стороне моста через фряжский пост проезжала уже последняя повозка, предпринять что-либо было уже нельзя, он едва не взвыл от отчаяния, но быстро взял себя в руки и вбежал обратно.

Хвала господу и жадному капралу, так вовремя отвлекшему его от записи в амбарной книге, а еще тому, что в свое время плохо обучился грамоте и писал медленно, словно черепаха. Запись обрывалась словами — "купец гульдской гильдии…". Все же есть Бог на небесах! Обмакнув перо, немного подумав он высунул кончик языка и дописал — "Мартиньш Курминьш". Есть такой купец и водит небольшие караваны, так что случись сличать списки, все сойдется. Теперь все положенное в казну, так это парням, добавить еще чуть. Дьявол искуситель, да здесь все одно прилично остается, а он польстится, и без того прибытка в последнее время считай никакого, так что пусть на пользу пойдет. А о случившемся забыть. Не было ничего.

Вообще-то это не входило в их договоренность. Все должно было быть не так, совсем не так. Струк не провел ни одного нападения за зиму, а в казну Отряхина не упало ни одной деньги с дополнительного приработка, чего никогда не было, даже когда у купца не было такого передаточного звена как трактирщик. Оно конечно потери, но ведь то только попервости, один раз закупить по честному уговору, а потом куда хозяин постоялого двора денется, станет работать на Лиса за малую плату. А главное это был залог безопасности. Такой подход уж однажды его спас, приходилось время от времени рисковать и самому иметь дело с татями, не лично, а через человечка, разбойники и знать не знали, что за купец у них покупает товар, считали, что именно тот человечек и есть. Вот только это звено напрямую вело к нему, а это слишком большой риск.

Отчего же нет вестей от Добролюба. Несколько раз, под разными предлогами, его посыльный навещал постоялый двор, вот только хозяина там не было. Короткий разговор с бывшим скоморохом, когда он появлялся в Звонграде, тоже не внес ясности, оказывается Струк как объявился в конце осени, так больше и не давал о себе знать. Слухов о том, что кому-то удалось накрыть ватагу разбойников, тоже не было. Да что вообще происходит?!

И вдруг к нему на подворье приезжает посыльный, коего он поначалу принял за иноземца, оказалось славенин, только срамно заголил свое лицо, да одет по иноземному, и передает послание от Добролюба. Короткое такое послание, иди и понимай его как знаешь. "Товар согласно твоих указаний закупил, жду тебя для отправки в Брячиславию. Не затягивай. Человечек передавший это письмо, тебя сопроводит". И что делать? Тем более, что со слов этого самого посланника ехать нужно ни куда-нибудь а во Фрязию. По всему выходит еще и таможенную пошлину нужно будет уплатить. Понятно, что после этого весь товар будет чист как слеза, но почему Фрязия, как трактирщик вообще оказался там?

Можно задаваться вопросами до бесконечности, вот только с того никакого прибытку не будет, а коли хочешь заработать, то имей обыкновение крутиться как веретено. Ох, грехи наши тяжкие. Собрался и взгромоздился на коня, а что делать, коли так все обернулось. Ничего, вот повидается, живо на место поставит, а то ишь что чудит. Или то Струк чудит? А какая собственно разница, уговор был насчет постоялого двора, оно и близко, и трактирщика взять за причинное место куда как проще. А какой с него спрос во Фрязии? Как его держать в кулаке, коли не иметь против него ничего? Оно и от этой выгоды отказываться не след, но на будущее никаких заграниц, только на земле княжества.

Доехали до какого-то постоялого двора на тихой дороге, где купеческом каравану нечего делать, разве только какому мелкому купцу на одной повозке, потому как дорога шла мимо селений и на ней был только один небольшой городок. Нечего там делать солидным торговцам, и большому количеству путников по этой дороге ходить незачем. Пустынно вокруг одним словом.

— Здрав будь, Лис.

— И тебе не хворать, Добролюб. Это ты чего тут учудил, мил человек? Ить такого уговору не было.

— А ты хотел, чтобы я измазался в Брячиславии, а ты потом пользовал меня за гроши? — Вот поклясться готов Отряхин, что улыбается аспид озорно, а оно страшно получается. — Значит так, чтобы у тебя больше вопросов не возникало: Струк и его ближники отправились на тот свет, ныне в ватаге атаман я, в славенских княжествах и во Фрязии разбой учинять не собираемся.

— Стало быть, слушок, что в Гульдии завелась какая-то славенская шайка, про вас.

— Я всегда говорил, что ты умен. Вот только никогда не сказывал, что сам из дураков буду.

— Дак там сказывают, все взболомутилось, да так, что шагу шагнуть невозможно. Как же дальше то будешь грабежом пробавляться. Нешто так дела делаются.

— Я тебе уж сказывал купец, ты меня моим делам не учи, за своими догляд имей. Значит так, товар я тебе отдам в две трети цены, через границу мы тебя проведем, мои людишки возницами сядут, пошлину сам уплатишь.

— Дак сколько мне тогда останется? Так… — начал было возмущаться купец, но замолчал едва натолкнулся на угрюмый взгляд Добролюба.

— Слушай Лис, ты думаешь, я до конца так и не понял, что именно ты хотел сделать со мной и как пользовать? И после этого, ты хочешь, чтобы с тобой были честными и держались старого уговора? Радуйся, что все же даю возможность заработать, не столько сколько ты хотел, но ведь заработать. По моим прикидкам ты сможешь заработать примерно четверть от всего. Заметь, после всего я еще и щедр с тобой.

— Щедр говоришь. А вот не стану я на таком уговоре ничего делать и что тогда.

— Сделаешь так, как я сказал, если тебе дорога жизнь, — жестко закончил Виктор вперив в компаньона испепеляющий взгляд, от чего того пробрало до самых тайников души.

Отряхин вдруг осознал, что решил поиграть не с щенком неразумным, а со страшным и опасным зверем, который только с виду прост, хотя и грозен. На деле это очень опасный человек. Сразу же вспомнилось и то, что он был в чести у воеводы, пользовался его поддержкой, что недрогнувшей рукой упокаивал своих противников, а как выяснилось и тех, кто стоял на его пути, хотя лично ему ничего плохого не сделал, это про Струка. Ну не было у него умысла вредить трактирщику, потому как тот ему был нужен, а вот сам атаман и его ближайшие сподвижники, Добролюбу были в помеху. Ему понадобилась ватага лихих, которым было бы все едино куда идти, лишь бы не на плаху, ватага подчиненная его воле и прежний атаман никак для этого не подходил, потому как не стал бы ложиться под нового вожака. А что тут скажешь, Лис он потому и лис, что хитер и умен, верно все просчитал. Он и раньше до всего дошел бы, да только исходил не из тех предпосылок. Ну не мог он предположить, что бывший скоморох настолько заболеет головой, что решит мстить гульдам в их же землях.

Все же заработать удалось поболее, чем он думал, товар удалось растолкать весьма выгодно. Добролюб его в очередной раз удивил, вот уж чего не ожидал от того, кто фактически взял его за горло. Именно из боязни, что тот осуществит свою угрозу, Отряхин не стал таить от него то как пристроил товар. Риск слишком велик, ить он мог и узнать, по какой цене был пристроен товар, опять же кое-что открыто продавалось и в его лавке, а цены из-за того, что творилось в Гульдии на их товар поднялся, то ведомо было всем

— Все, что сверх взял, твое, Лис. Я заберу только то, на что был расчет.

При этих словах у купца отлегло от сердца. Коли после всего того, о чем узнал трактирщик, тот поступает с ним таким вот образом, то имеет на него планы, это хорошо. Он прекрасно видел, что в глазах Добролюба его жизнь ничего не стоила, но избавляться от того, кто мог принести ему пользу он не собирался. Ну и слава Отцу небесному.

— Я думал ты его вообще убьешь, а ты ему дал еще и заработать.

— Эх Горазд, Горазд. Ну вот подумай к чему мне его смерть?

— Таки ить он же тать.

— А я что боярин или воевода, чтобы суд вершить?

— А как же гульды?

— Тут иное: око, за око, зуб, за зуб. А с этого купца мы еще быть может и пользу поимеем. Лошадей-то я и сам пристроил, а он вишь как товар споро растолкал, да еще и с прибытком, я столько вряд ли взял бы, тут ухватка купеческая нужна.

— С оружием-то что будем делать?

— Ничего пока делать не будем, пусть лежит, может когда и сгодится. Серебра у нас и так в достатке.

Спину обдало ознобом и Виктор непроизвольно повел плечами. Вроде и середина лета и не холодно вовсе, а подиж ты, как пробрало. С другой стороны погода наверное тут была все же ни причем, это скорее нервное. Тяжело сдерживаться когда цель так близка, вот только протяни руку. Но не все так просто. Вон он замок Берзеньш, рельефно выделяется на фоне темного неба, залитый бледным лунным светом, его видно с любой улицы тянущейся в том направлении, и с площади, где дома раздаются в стороны, открывая кругозор, на ней-то он сейчас и находится. Нет, он вовсе не собирается сейчас лезть в самое пекло и не страх его сдерживает, просто Виктор столько уже всего наворотил, чтобы добраться до этой цели, что опростоволоситься на финишной прямой не хотелось.

Больше месяца они не показывались в Гульдии. Незачем было. Пусть уж все тут успокоится, солдаты вернутся в казармы и на свои фермы, а страну отпустит шок от дерзких нападений неуловимой банды Вепря. Ага, вот так его окрестили в Гульдии и его словесный портрет теперь был известен каждому жителю страны. Где-то его переврали, добавили росточку, стати, кровожадности, увеличили количество ватаги чуть не до полусотни, а как же, целый десяток прославленных гульдских драгун извел. Но в целом, если его кто увидит, то непременно узнает, хотя бы по той простой причине, что решит подстраховаться. Ведь во всех описаниях имелся и шрам от клинка и ожог на пол лица, даже в это развеселое время человек с таким набором не такое уж и частое явление.

Вообще-то могло показаться, что действовал он глупо, но то с какой стороны посмотреть. Если бы он хотел найти только тех, кто был непосредственно связан с гибелью его близких, то да, глупее не придумаешь. В этом случае ему стоило по тихому собрать информацию и выйдя на тех, кого искал, перебить по одному. Но все дело в том, что ненависть его распространилась на всех гульдов. Да он не резал простых крестьян и горожан, да он старался нападать на дворян, купцов и солдат, но это не говорило о том, что он желал здравствовать остальным. Случится и тот же крестьянин надев форму придет в славенские княжества и будет зверствовать наравне с остальными переполняемый спесью более высшей расы, по этому поводу у него не было никаких иллюзий. Просто гибель именно той категории имело наибольший резонанс, причинял вред государству и вселял страх в куда большие слои общества, в том числе и бедноты. Для них у него тоже имелась горькая пилюля, и ее время было как раз на подходе.

Он фактически вел войну с Гульдией, а для этого нужна армия, да она получилась небольшая, но зато способная нанести куда более ощутимый урон. А для того чтобы его отряд приобрел боевой опыт, чтобы люди поверили в него и были готовы пойти за ним, сменив свой статус от разбойников до… Казаков! А почему нет! Пошли в набег на сопредельную территорию, наказали супостата и с добычей вернулись обратно. Нормальная практика. Так вот, если исходить с такой точки зрения, он считал все оправданным, потому что теперь люди были готовы за ним идти куда угодно. А что, умен, удачлив, он это уже доказал, у всех в кармане звенит монета и не малая.

Пережидая пока Гульдия успокоится, Виктор решил не терять время даром. Оно и парни от безделья маяться начнут, а праздность это верный шаг к расхлябанности, упадку боевого духа, падению дисциплины и иным прелестям. И выучка в лучшем случае замрет на месте, но скорее даже начнут теряться навыки, потому как это при многолетней практике такой процесс затягивается на годы, для них все случится гораздо раньше. Вот и получалось, что нужно было не сидеть на попе, а беспрерывно нарабатывать боевой опыт. Спросите где его нарабатывать, коли Гульдии решил дать роздых? А в Брячиславии.

Пока растревоженный ими курятник успокаивался, Виктор со своими парнями сумели выследить и уничтожить две ватаги лихих, причем одну из них в родном уезде. Как говорится — свято место пусто не бывает, вот и ватаге Струка замена нашлась быстро, правда не надолго. Получился еще один стимул для парней. Вроде как, и не пашут землицу, и на казенной службе не состоят, а выпало им уважение от людей, да еще и награду из казны получили. Но главное, что теперь нет необходимости прятаться по лесам, можно было открыто проживать на подворье у Добролюба.

Тем временем в Гульдии время от времени возникали новые волны, повествующие о проделках Вепря, хотя того и близко не было в тех краях. Памятуя о том, что разбойники под видом драгун напали на купеческий караван, один из купцов на требование драгун остановиться, приказал открыть огонь, завязалась жаркая перестрелка, в результате которой были потери с обеих сторон. И таких случаев было несколько. Людская молва, опуская одни моменты и акцентируя на других, вновь вызвала паралич в почтовом сообщении, потому как одних только почтовых тарифов было явно недостаточно для окупаемости рейсов, а пассажиры не желали подвергаться излишнему риску.

Какие-то бандиты ограбили сельскую церковь и это тут же приписали к проделкам Вепря. Грабителей довольно быстро изловили, не то время они подобрали для своих шалостей, слишком много служивых было на ногах и злы они были беспредельно. Выяснилось, что это обычные воры, да еще и числом всего-то четыре. Несмотря на это, а так же тот факт, что священник остался целым и невредимым, он о краже-то узнал только наутро, народная молва тут же причислило это происшествие к деяниям проклятого разбойника и присовокупила к нему такие леденящие кровь подробности, что одни в страхе начинали креститься, другие хватались за оружие или иной инвентарь который мог бы оказаться таковым.

Услуги охранников тут же подорожали настолько, что в Гульдию потянулись наемники из сопредельных государств, но и тех не хватало. Как следствие подскочили и цены на различные товары. Ни разу Вепрь не тронул иноземных купцов, и демонстративно показывал, что не собирается этого делать, сосредоточив свое внимание только на гульдах, но цены подскочили у всех, ну какой купец откажется от сверхприбыли.

Вот такие страсти царили в Гульдии даже на сегодняшний день, вот только власть имущие уже успокоились. Все говорило о том, что разбойника давно и след простыл, и что все шарахаются от собственной тени, сами же себя и накручивая. Держать армию в поле, разбросанную патрулями по всей стране, не имело смысла, а потому солдаты вернулись в казармы, а ополченческие полки распущены, тем более, что в основе своей они представляли собой обычных фермеров, а время подходило к сбору урожая. Поля с пшеницей, рожью, овсом, ячменем, уже дозревали, колосья наливались зерном, урожай обещал быть богатым, и его нужно было убирать.

Жаль, что у него такая приметная личность, а то все было бы проще. Пожил бы немного в селе, благо оно тянет на небольшой городок, причем с развитыми различными ремеслами, так что мелкий торговец, приехавший за каким-либо товаром не вызвал бы особых подозрений. Понемногу вызнал бы все, что его интересовало и сработал бы аккуратно, вырезав всех тех, кого так долго искал. Но то только пустые мечты. Нельзя ему показываться никому на глаза.

Ну, наконец-то. А то уже начало появляться убеждение, что он только зря теряет время. Но нет, порядок. Было конечно опасение, что они могли остаться здесь на всю ночь, но Бог миловал. Вон они двое, которых он заприметил выходящими из замка сразу после того как стемнело, появляться раньше в селе ему было никак нельзя. Конечно, это слабая надежда и если бы не удалось подстеречь кого-нибудь сегодня, то пришлось бы все повторить на следующий вечер, кстати сказать это была уже третья попытка, но по всему видать удачная.

Когда он узнал, кому именно обязан столь радикальному изменению в его прошлой жизни, то ему отчего-то вспомнился один анекдот в стиле лихих девяностых. Приходит к киллеру наниматель и говорит: "Мне нужно убрать одного человека, я хочу его взорвать", "Нет проблем. Но вы в курсе наших расценок?", "Я готов заплатить миллион долларов", "Диктуйте адрес", "Улица Ленина, дом двенадцать, квартира…", "Ну, что вы, не стоит себя утруждать". Вот и он не стал себя утруждать, выясняя имена тех, кто там был, вряд ли они сменили место службы, так что он собирался убить их всех, без разбора. И плевать от его руки погибнут истинные виновники или нет главное, что они будут мертвы.

Для осуществления этого намерения, ему нужна была самая малость — проникнуть в замок под покровом ночи, а там уж все будет шито-крыто. То что рота насчитывает больше ста солдат, его не остановит. К тому же у его людей уже был опыт убийства спящих. Мало того, у них было и специальное для этого оружие, считай что шило, только жало толще и длиннее, чем потребно для этого инструмента и исполнено из прочной оружейной стали. Достаточно приблизиться к спящему, наставить спицу над ухом и с силой ударить другой рукой по рукояти. Он никогда с этим не сталкивался, но много слышал, как подобным образом духи вырезали целые роты в Афганистане, правда при этом они использовали шомпола. Навыки у парней уже имелись, опробовали на последней разбойничьей ватаге. Так что шансы на успех были весьма велики.

Не удастся проделать все тихо, у него имелся еще один аргумент, которому противник вряд ли сможет что-либо противопоставить. У каждого бойца имелось по четыре гранаты и пользоваться ими они умели. Уже зная о том, что они окончательно переселятся на постоялый двор, Виктор провел с отрядом занятия по зачистке помещений при помощи этого нового вида оружия. Ну, как нового, ручные бомбы здесь уже применялись, вот только они представляли собой чугунные шары, дающие не так много осколков, были больше и для их использования требовалось иметь при себе тлеющие фитили. Его гранаты были иными, во-первых, они давали гораздо больше осколков, так как уже были поделены на сегменты, во-вторых, имели более удобную продолговатую форму и меньший вес, а в-третьих, бойцу не нужен был фитиль, достаточно было просто резко дернуть за кольцо и воспламенить замедлитель, осечек пока еще не случалось.

Без сомнений, выйти полностью победителем при таком раскладе было очень сложно, бывалые бойцы, даже полностью разоруженные, это не толпа крестьян и при первых выстрелах и разрывах не станут убегать сломя голову. Полностью лишить их возможности добраться до оружия нечего было и мечтать, даже при захвате пирамид. В замке наверняка имелись дополнительные запасы оружия, да и в жилых помещениях его наверняка хватало. Так что, серьезные потери они нанесут, вот только нужно будет уходить. Нет. Шанс добиться своего был, только при тихом сценарии.

Эти двое по всему видать замковые слуги и сегодня решили поразвлечься в трактире, разнообразив вечер продажными девками, которые в этом трактире имелись, Виктор помнил это еще по прежнему посещению селения. Слегка покачиваясь и ворча под нос пошлые песенки, молодые парни двинулись к замку. Будь это драгуны и песня слышалась бы окрест, пробуждая округу, но эти были из челяди, и светиться им не следовало, не все то, что позволено солдатам, прощается простым слугам. Волков вообще подозревал, что здесь имела место самовольная отлучка.

Конечно, можно было подстеречь драгун, они появлялись за пределами замка куда чаще, вот только у него не было уверенности, что удастся их разговорить так же легко, как и вот этих парнишек, ведь тем пришлось бы предать своих боевых соратников. Нет, в конце концов разговорить можно практически любого, но на может понадобиться много времени. Почему практически? Есть еще такая категория как фанатики, вот от этих можно и ничего не добиться, если только какие-либо обрывки, высказанные от избытка ненависти, но тут уж нужно додумывать и многое. Эти подгулявшие ребята не были связаны с солдатами узами боевого братства, так что и разговорить их будет куда легче.

Виктор скользнул вслед за гуляками, Зван хищно ощерившись двинулся за атаманом. Многое ему не нравилось в том, как изменилась их жизнь, но только не теперь. Он как и остальные чувствовал насколько изменился как боец, а жизнь стала более сытной. Опять же, когда их было куда как больше, при нападениях далеко не всякий караван им был по зубам, нередко купцы отбивались, имея охрану из куда более лучших бойцов. Теперь их гораздо меньше, вот только стали они многократно опаснее. Его натура склонная к приключениям под командой нового атамана, была полностью удовлетворена и опасности и приключений здесь было предостаточно. Оставалось еще желание встать во главе своей ватаги, но только не этой, потому как вступать в конфликт с Добролюбом у него намерений больше не было. Ладно, осталось четыре года, оно вроде нужно их еще прожить, а при таком образе жизни это задача не из простых, но с другой стороны у атамана можно было многому поучиться. Вот вроде уже возомнил себя бойцом непревзойденным и на тебе, что-то новое и очень полезное. Да вот хотя бы эта крестьянская обувка, постолы, сшитая из цельного куска выделанной кожи, соперничающая по популярности с лаптями. Ну какой вой подумает обуть ее идя на ворога? А Добролюб додумался, зато теперь по мощенной улице они буквально бегут, не производя никакого шума, словно тени, чего никак не получится в сапогах. Они же помогают тихо передвигаться по лесам, позволяя чувствовать что там под ногами, сильно приглушая треск мелких веток, чего никак не избежать.

Одновременный наскок, несильный удар под колено, рука мгновенно сдавившая горло, лишая возможности крикнуть, завернутая за спину и взятая на болевой рука. Мгновенье и парней, с хрипом втягивающих в себя воздух, способных едва дышать, но никак не поднять тревогу, поволокли темными закоулками, стремясь как можно быстрее покинуть пределы села.

Ночь. Лес в окрестностях Берзеньш. Нестерпимая боль, высекающая слезы. Тугой кляп, от которого едва не выворачивает челюсть. Вокруг какие-то люди тихо переговаривающиеся на непонятном языке, настолько непонятном, что вывод только один. СЛАВЕНИ! Господи, спаси и сохрани. Господи, помилуй. За какие грехи им это все?

— Я задам вам несколько вопросов и от того, насколько полные ответы я на них получу, зависит останетесь вы живы или нет…

Когда он служил в армии, то хорошо усвоил одно правило: Как бы хорошо не охранялся объект, как бы не совершенна была система охраны, тот у кого повседневная деятельность связана с этой территорией, непременно знает как можно туда проникнуть преодолев любые посты. И еще. Никто не знает подворье, расположение помещений и переходов лучше тех, кто там живет, в данном случае замковые слуги были куда более предпочтительнее других.

— А если они соврали? — Горазд задумчиво посмотрел на два распростертых тела.

— Мы скоро это узнаем, — равнодушно бросил Виктор, едва сдерживая охватившую его дрожь нетерпения.

Ну, да он опять нарушил свое обещание и прикончил пленников. С другой стороны обещание оставить им жизнь лишило их удовольствия испытать на себе методы экспресс допроса в полевых условиях. С другой стороны, они умерли чисто, без мучений. Виктор вообще предпочитал обходиться без зверств, они не могли принести облегчения его боли, ведь в конце все одно была смерть, так к чему растягивать, тем более что пытать людей ему было противно, даже когда нужно было получить информацию. Когда без этого было не обойтись, он предпочитал отключаться и действовать словно робот, представляя, что перед ним не люди, а все происходящее просто навороченная компьютерная игра, да кровавая, жестокая, но игра и в любой момент можно нажать на "рестарт".

В замок они проникли, через участок стены, который под влиянием времени уже начал обрушаться, а потому изобиловал трещинами и выбоинами, позволяющими с легкостью карабкаться наверх. То как ноги и руки органически ложились на выступы, оказавшиеся очень удобными, говорило о том, что этим путем нередко пользовались те кто отправлялся в самовольные отлучки или возвращался домой слишком поздно. Отчего-то не возникало сомнений и в том, что кое какие упоры и выемки имели рукотворный характер, люди явно предприняли кое-какие усилия, чтобы было удобнее пользоваться этим проходом. По большому счету они сейчас не карабкались, а поднимались вверх по лестнице выбитой прямо в стене. При штурме от такого прохода пользы практически никакой, а вот так, так дело совсем иное.

Минута и весь отряд гуськом двинувшийся на штурм стены был уже наверху. Всего на стенах имелось четыре поста, один часовой у ворот и один на входе в казарму, в подвале которой находился и пороховой погреб. Рядом с воротами имелась караулка, где находилась смена, включающая в себя дюжину караульных и разводящего, он же старший. Как показали пленники все они беззастенчиво дрыхли, их будил часовой у ворот, одновременно охранявший и караульное помещение. После такой вот побудки, это скорее всего было нарушение, но оно являлось неизменным и разумеется негласным, начальник караула разводил часовых, а потом опять ложился спать, а уж в предрассветный час и подавно.

Две пары двинулись по периметру, одна направилась к казарме, а трое и Виктор в том числе к воротам. Часовой не спал, мерно прохаживаясь перед аркой ворот, держась участка освещаемого луной. Оно и верно, чего держаться в тени, там можно только стоять, потому как спотыкаться впотьмах никому не хочется, а из-за контраста теней, там было темно словно в мрачном подземелье. Просто стоять тоже не получится, Волков по себе помнил, как тяжко на посту стоять на одном месте, сразу начинает клонить в сон, даже если это только первая смена с наступления темноты. Вот такая особенность нахождения в карауле, когда ты обвешан оружием и фактически бездействуешь, потому как охрана и оборона стали уже давно для тебя рутиной, правда это никак не относится к новобранцам или когда охрана в боевой обстановке. В последнем случае и в караулке никто и никогда не спит, бывает и бодрствующая смена бдит, особые, так сказать, условия, накладывают свой отпечаток. Вот солдатик и ходит, разгоняя дремоту, которая особенно сильно накатывает в этот час, а чтобы было сподручнее, держится светлого участка. Ну, так даже проще.

Нож вошел точно между лопатками, мушкет брякнул о мостовую, солдат осел на колени и совершенно бесшумно завалился набок. Двое тут же метнулись к нему и уволокли под арку. Мало ли, кто-нибудь проснется и выглянет во двор, а тут на самом видном месте валяется труп. Поварята уже должны были подняться, чтобы затопить печь, а чуть позже поднять и повара. Их без внимания тоже никто не собирался оставлять, четверо, покончив с часовыми, должны были пройтись по кухне и конюшне, конюх страдал бессонницей, хотя по территории и не шастал, крутясь возле милых сердцу лошадок, время от времени предаваясь дреме, впрочем, длившейся не долго. Жестоко, но все они могли поднять шум.

По идее, караулка должна запираться на внутренний запор, но кому это нужно, ведь тогда часовому придется шуметь, чтобы поднять смену. А так, тихонько вошел, чтобы не потревожить лишних и разбудил капрала, дальше тот разберется сам. Ага, все правильно. Открыто. Трое беззвучными тенями скользнули в помещение, и уже через минуту были снаружи. Ну, сколько нужно времени, чтобы вырезать дюжину спящих.

Легкий стук в калитку прозвучал тревожным набатом. Все в том числе и Виктор непроизвольно выхватили пистоли. Карабины брать не стали, потому как они могли стеснять движения в помещении, а вот пистолей у каждого, кроме Горазда и Виктора было по четыре штуки, с новыми кресалами было только по два, но это уже не существенно. Хорошо хоть не стали взводить курки, в этой тишине они прозвучали бы довольно громко.

— Эй, кто там? Валдис, ты? Открывай. — Послышался с той стороны тихий голос явно сильно пьяного человека.

— Кого принесло? — Приглушенным голосом, который трудно узнать, да еще и сквозь дерево калитки, спросил Виктор.

— Это я, Иварс. Знаю, что так не делается, но мы с парнями кажется того, перебрали, через лесенку ну никак не пройти.

Вторя говорившему из-за деревянной преграды, послышались пьяные смешки, но не громкие, подстать шепоту говорившего. Ясно. Драгуны выбрались в самоволку и изрядно набрались, явно увлекшись этим делом. Лезть в таком состоянии через стену опасно. Впрочем, скорее всего опасность их не остановила бы, но вот как быть с ленью, ведь нужно напрягаться, а желания нарушать кайф ну никакого. Ладно, хоть так.

Глухо лязгнул запор, с трудом удалось его нащупать в кромешной тьме, проигнорировав недовольство припозднившихся гуляк, сгоравших от нетерпения за воротами. Едва Виктор управился с запором, как с той стороны нетерпеливо надавили калитку, сопровождая это действо смешками. А то! Славно погуляли, трудный переход позади, впереди столь желанная казарма и жесткая, но уже ставшая такой родной койка. Волков тут же подался в сторону, уходя еще дальше в тень, чтобы его не смогли рассмотреть. Но этим было все по барабану, не глядя по сторонам поддерживая друг друга, четверо драгун тихо посмеиваясь гурьбой двинулись мимо. Виктору они были отлично видны на фоне светлого просвета арки, вернее видны их силуэты, но кто сказал, что этого не достаточно.

Он и Зван шагнули вперед синхронно, словно сотни раз отрабатывали этот маневр и одновременно прихватили последнюю пару, резко полоснув ножами по горлу. Мгновение и хрипящие тела отброшены в сторону. Услышавшие какую-то возню за спиной, солдаты прекратили смеяться и начали медленно поворачиваться к нападающим. Поздно. Да и что они могли сделать, только захрипеть и забулькать, перерезанными глотками. Калитку снова на запор и вперед. Остальные уже должны подтянуться к казарме и судя по тому, что в замке все еще тихо, у них все прошло не менее удачно.