Дмитрий Лукин
Последние ангелы у чертовой обители
Работаем тихо. Пришли и ушли, а потом – фейерверк. Мы займемся объектом, Чертяка – «цветами». И, ребята, умоляю, никаких подвигов!
Какие мудрые были слова! Как сладко они звучали! Просто песня! Помню, аж прибалдел, пока слушал это напутствие перед высадкой. Не зря же у полковника весь кабинет книгами уставлен. Он и говорит как по писаному – гладенько, умно, красиво. И, главное, искренне, от души. Никаких матюков, никакой грязи. Грамотная литературная речь интеллигентного профессора-лингвиста.
Тихо не получилось.
Звуковая пульсирующая ракета (сигнал возвращения) прошила на мутном чужом небе зеленую дугу в направлении катера и погасла. Истошный, пронзительный визг наконец-то оборвался.
Теперь в радиусе трех километров каждая тварь знает о нашем присутствии.
Правила игры изменились.
Замаскировались, называется! Ха, кто-то уже гранаты взрывает! Не рановато ли? Вот и первые потери. Началась веселуха. Сейчас побегаем!
Полковник нарушил собственный приказ, а заодно и основной принцип диверсионной работы. Самое смешное, что никакой нужды в этом не было. Объект уничтожен. Задание выполнено. Команда уходить уже прозвучала в ухе каждого бойца. Флорауна мирно спит. Разноцветные полосатые веточки-змеи безобидно обвивают берцы. В условной точке десантный катер сбросил несколько тонн маскирующего грунта и дожидается возвращения группы… Блестяще выполненная операция. Все как на показательных учениях. Осталось только вернуться…
В этот момент курсанты окончательно спятили.
Датчики фиксировали учащенный пульс и повышенное давление у всех новичков. Движения неуверенные, порывистые. Эмоциональный фон: страх, перерастающий в ужас. Ориентация в пространстве затруднена. В таком состоянии солдаты не способны воспринимать речь. Слышат – и не понимают. Полковник видел те же показатели на командирском экране (у меня на руке был дубликат) и справедливо решил, что ракета приведет наших неженок в чувство. Достал платочек и утер деткам сопли. Позаботился о дебилятках! Сунул голову в осиное гнездо, аккуратненько в нем похозяйничал, пока осы спят, а потом взял и громко крикнул: «Банза-а-а-й!!!» Веселый дядька!
«Глупость собственных бойцов непобедима», – это он верно сказал. И все-таки решил попробовать. Я очень сомневался, что ракета вправит мозги нашим трусишкам. Но шансы выжить она увеличивала. Процентов на десять-двадцать.
Непонятно только, к чему такая благотворительность? Генералы далеко – все равно не увидят, а нам лишний геморрой. Сдохли бы себе потихоньку – и ладно! Кто не успел – тот уже мертв, кто опоздал – тот сам дурак. Зачем нарушать золотое правило и подставлять под удар всю группу?
То есть… не всю, конечно. Диверсанты уже возле катера. Считай, добрались. А здесь, в дебрях, подзадержались только мы с полковником и наши юные дарования. При таком раскладе полковник рисковал только собой. Умный, зараза. Все рассчитал, не придерешься. Даже упрекнуть не в чем! Откуда у него такие мозги?
А вот и клоуны! На командира облизываются. Выросли из-под флорауны в аккурат перед полковником. Церберги. Зубы-лезвия, когти заточены с обеих сторон, гипнотический взгляд, выстрелов не боятся, ударом лапы могут выдрать человеку сердце. Красавцы! Давненько не виделись.
Я распластался в воздухе, как морская звезда на дне океана. Падать – всего-то три метра, а сколько мыслей успевает промелькнуть в голове! Сказалось общение с полковником, не иначе. Раньше я так шустро не соображал.
Хороший у меня все-таки командир. И вот такого человека хотят банально загрызть! Да еще сразу в три глотки!
Брр! Кто же теперь меня уму-разуму учить будет? Что же я – так и останусь дебилом на всю жизнь? Бревном безмозглым. Дубиной генеральской. Несуразица какая-то. Наверное, просто недоразумение. Ладно, попробую выяснить, что к чему, и все уладить.
Полковник не успевал выстрелить (правая рука все еще сжимает пустую ракетницу, глаза рассеянно блуждают по небу). Полковник притормаживал. Его немного зацепило осколками и ударной волной. Броник наверняка выдержал, но от контузии он не спасает. Гранату взорвали наши – с перепугу. Молодое пополнение набиралось опыта и попутно самоустранялось, прихватив с собой и врагов, и товарищей. Чему их в школе учили?
Полковник не успевал выстрелить…
А я бы успел. Но только один раз. Дерьмовую дали пушку. Возвратный механизм сожрет десятую долю секунды – и прощайте, мой командир. Оставшиеся две твари в одно мгновенье разорвут его на части. Шустрые звери.
Был бы у меня штурмовой «Пульсар» – другое дело. Так бы и снял всех, не слезая с дерева. Но грамотная пушка громко стреляет, а диверсантам, видите ли, нужна тишина. Ракетница не в счет, это на крайний случай. Такая вот генеральская логика. И попробуй ослушаться!
Я не хотел переводить заряды впустую. Даже не стал вынимать оружие.
Упал на спину самого здорового мутанта и оторвал ему голову. Фонтан крови ударил полковнику в лицо. Упс! Ошибочка вышла! Обе твари повернули ко мне свои клыкастые пасти и тут же присели на задние лапы. Да, да, да! А вы думали, здесь одни тормознутые курсанты заблукали? Сюрприз! Для этой заварушки я хорошо принарядился! Было отчего оросить почву! Оторванная голова собрата в лапах хохочущей нечисти – к такому их не готовили.
Грохот дуплетного выстрела – и они валятся на землю. Ветви флорауны тут же оплетают безжизненные тела. Молодец полковник, не растерялся! Кровавый душ привел его в чувство. Он опустил «Пульсар»(!), попробовал вытереть кровь с лица и начал медленно оседать.
Вот гад! Полчаса умолял его дать мне нормальный ствол. Хотя бы добротный армейский «Шквал». Полчаса он валял дурака, ссылаясь на устав. И на тебе! – сам вооружился моей любимой пушкой!
Две твари промелькнули на верхних ветвях, еще парочка вынырнула снизу. После десятка я перестал считать. Вся стая в гости пожаловала! Какой-то комок шерсти уже растянулся в грациозном прыжке. Метит полковнику в горло. Не так быстро, малыш. Попробуй вот это! Столкновение с оторванной головой несколько изменило траекторию полета и скомкало весь прыжок.
Я метнулся к полковнику, забрал ствол и через несколько секунд выбросил его уже разряженным.
Двадцать восемь выстрелов – двадцать восемь убитых мутантов. Под расчет! Еще троих пришил по-тихому из табельного «Укуса». Вроде больше никого не видно. Вот и разобрались. Теперь уходим. Я осторожно положил полковника себе на плечо и побежал к точке сбора по трупам врагов и пульсирующим красным веткам.
У меня было восемь гранат. Игры в невидимку закончились выстрелом из ракетницы, так почему бы и нет? Все равно с полковником на плече особо не спрячешься. Можно и пошуметь. Обожаю это дело! Я срывал чеку за чекой и бросал гранаты через каждые двадцать метров. Отличный способ прикрыть тылы и поддерживать нужный темп. Алые отсветы впереди и взрывной лесоповал за спиной заставляли выкладываться на полную. Парни в катере должны услышать, что мы идем. А то еще не дождутся и улетят с перепугу. Такое тоже бывало. Добирался потом на попутках, людей пугал. Нехорошо получалось.
Дождались. Узнали мою «походку».
Перед открытым люком выросла целая гора убитых мутантов. Увидев нас, диверсанты опустили стволы и посторонились. Потом задраили люк.
Мы потеряли половину группы – никто из курсантов до катера не дошел. Ракета их не спасла. Я глянул на экран: у троих еще бьется сердце. Лежат где-то без движения. Живые трупы. Флорауна их не трогает – только оплетает ветвями-змеями: ждет, когда парни умрут и можно будет прорасти сквозь тела.
Нет, флорауна их не убьет. Это сделаю я. Через полминуты после взлета.
Полковник отбивался от курсантов до последнего. Я слышал, как он просил генерала оставить «идиотскую затею». И так изгалялся, и эдак. И сверху крыл, и снизу подкатывал. Одно предложение вытекало из другого. Красивая получилась речь, умная, логичная. При этом без соплей. Даже я не раз бы подумал, прежде чем «тыкать» генералу. Но полковнику сошло. Он все рассказал: и про слаженную работу группы, и про меня (я с Чертякой-то не сразу разобрался – только-только что-то начало вырисовываться, а ты мне детей суешь!), и что курсанты погибнут за просто так.
– Оставьте хотя бы парочку, – ответил генерал, – и потери будут считаться приемлемыми. Вы не забыли, что у «Чертей» такой же процент выживаемости? А это наш самый успешный проект! И, кажется, вы им довольны. Или нет?
– Чертяка великолепен, – признал полковник. – Но это еще не повод…
– Это повод, – оборвал генерал. – И очень хороший повод! Командование полагает, что опыт, приобретенный курсантами непосредственно в условиях боевых действий, вещь незаменимая и необходимая. Пусть посмотрят, как вы работаете. Крещение огнем – великая сила, полковник, и не нужно спорить: вы все равно ничего не измените. Выполняйте приказ.
– Генерал! Сам подумай! Диверсионная группа – не почетный караул! Курсанты ничего не увидят! Их жизни будут на твоей совести.
– Выполняйте приказ!!!
На этом разговор закончился.
Приказ мы выполнили. В чем-то генерал оказался прав: крещение огнем – великая сила. Жаль, что курсанты оказались к ней не готовы.
Двое решили поиграть в героев и воспользовались гранатами. Подорвали себя, четверых товарищей и, возможно, мутантов. Зря они психанули. Полковника надо слушать. Он не просто так воздух языком пинает. Просил: не надо подвигов, значит, не надо. Остальные даже почудить не успели. У одного при виде церберга остановилось сердце. Трое просто стормозили. Я так и не понял, что произошло: обычный выстрел из их долбаного «Укуса» убивал тварей наповал. Оружие у курсантов было в порядке (лично проверил перед вылетом). Но никто из них даже не попытался выстрелить. Что это: отсутствие должной подготовки или пресловутый гипнотический эффект? Или, может быть, их смутила окружающая природа (стволы деревьев пульсируют на манер кольчатых червей, а ветви ползают по ботинкам и оплетают щиколотки)? Да нет, вряд ли… Вот если бы флорауна проснулась, я бы еще понял. В конце концов, а как же практическая география планет потенциального противника? Прошли, но мимо?
Мы ждали их до последнего. Тех, кто еще мог вернуться. Без толку.
Через двадцать секунд после взлета под нами распустились все десять «роз», аккуратно посаженных мною, – и территория в радиусе одного километра превратилась в ровную выжженную площадку.
Пройдет неделя – флорауна возродится, затянет рану и ничто не напомнит о нашем визите.
Оригинальный способ заметать следы только затруднял отход группы, пользы от него не было, но штабные генералы обожали всякие пиротехнические штучки. В детстве не наигрались. «Чем громче бабахнет, тем лучше, – говорили они. – Вы уж там постарайтесь, чтобы красочно получилось. Чтобы надолго запомнили».
Бабахнуло громко. Красочно получилось или нет – не знаю, не видел. Когда волна накрыла катер, нас хорошо тряхнуло. Я уже думал, все – не дотянем до базы. Но нет – кое-как добрались. Чудо, не иначе.
* * *
Я вывалился из люка в подсвеченную прожекторами ночь, упал на темные бетонные плиты и стал загибаться от хохота. Половина группы – на барбекю! Неплохо погуляли! Славный пикничок!
Полковник свалился прямо на меня и попытался что-то сказать. Но я услышал только хрипы. Это его явно не устроило. Он тряхнул головой, сконцентрировался, положил руку мне на плечо и очень четко произнес: «Тебе нужен отпуск, Чертяка. Тебе нужен отпуск».
Полковник ошибался. Мне нужен был душ! И ему, кстати, тоже! Вся морда кровью измазана! Но ответить я не успел: полковник отключился с чувством выполненного долга.
Отпуск!
Я даже не обиделся. С таким же успехом он мог бы назвать меня любимой женой или принять за розового слоника. Мужик явно бредил и собирался отбросить копыта у меня на руках.
Я встал, посмотрел на бегущих медиков, и меня снова разобрал хохот. Половина группы – на барбекю! На собственных углях! Здорово попрактиковали!
* * *
Мы вернулись в среду ночью.
Следующие два дня я разминался в пустом спортзале.
В субботу утром дверь в зал медленно приоткрылась и полковник Мокрицкий испуганно сообщил:
– Вас там это… командир ваш вызывает! Пойдете? Что ему передать?
– Уже иду.
Дверь тут же захлопнулась.
После двухлетней стажировки на Хроносе-2 меня все боятся. Четырехкратная гравитация – штука серьезная. Генерал был прав, когда говорил про два процента выживаемости у «Чертей». Все верно. Ломаются кости, лопаются сосуды, рвутся мышцы… Инсульты и сердечные приступы следуют один за другим. Несмотря на внешние скелеты, специальные тренировки и питание. Но если ты выжил, то даже старшие по званию предпочитают общаться с тобой опосредованно. Генералы – через полковников, полковники – через приоткрытую дверь. Боятся, суки. Все, кроме моего командира.
Пора идти. Все равно эти тренажеры никуда не годятся. Стоит чуть поднажать – и металл конструкций не выдерживает: сгибается.
Интересно, зачем я нужен полковнику. Ладно, поглядим. Здесь не далеко.
Коридор словно вымер. Метров сорок до перехода в соседний корпус я прошел в полном одиночестве. Люди попрятались, двери закрыли и сидят как мыши, даже пикнуть боятся. Грустно мне стало. Ладно клерки, думаю, но бойцы-то чего прячутся? Я же не на вражеской стороне воюю! Н-да… Говорят, прошлый чертяка любил народ пугать. Каждый день шорохи наводил. А меня, наверное, по инерции боятся. Я ведь стараюсь не чудить. Ну… разве что с гранатами иногда побалуюсь – и все! Так и то на улице. В здании только один раз пошутил. Продуктовый склад подорвал. Сколько можно тухлятину морозить? Зато с тех пор у нас все продукты свежие. Кстати, обошлось без жертв. Так почему же меня боятся? Надо будет у полковника спросить…
На третьем лестничном пролете я попал в засаду.
Дорогу перегородили железное ведро с грязной водой и техничка Марья Андреевна в очень интересной позе. Миновать этот блокпост без физического контакта не представлялось возможным.
Наверное, аппарат сломался и бедняжке пришлось драить ступеньки старым дедовским способом: тряпку в руки – жопу кверху. То ли ее не предупредили, то ли она не услышала, то ли понадеялась, что я поеду на лифте… Короче, спрятаться старушка не успела.
Увидела меня, дернулась, охнула, но так и не выпрямилась. Положила тряпку в ведро, смотрит на меня своей толстой жопой в линялом сиреневом халате и стонет. Раскорячило аккурат на середине пролета. Восемьдесят килограмм статичного живого веса. И что мне с ней делать?
– Радикулит, Марья Андреевна?
– Етить!
– Что, совсем туго? Вообще-то я бы хотел пройти…
Она кое-как выпрямилась, вжалась в стену и коснулась виска прямой ладонью.
– Отнести вас к врачу?
– Нет! Уже отпустило. Проходи, нечистый!
– Как знаете.
Я перепрыгнул через ведро, прежде чем она про него вспомнила и попыталась убрать с дороги.
Осталось четыре лестничных пролета и еще метров тридцать до кабинета полковника.
Вначале мы не очень-то ладили. Я решил над ним пошутить. Как и над остальными. Не любил я полковников. Особенно штабных. Сначала несут всякую чушь, а потом, когда им достойно ответишь, начинают показывать свою крутость и вопрошать что-то вроде: Кто это сказал? Шаг вперед! Шагаю. Упс! Куда вся крутость девается? Сразу о женах вспоминают, о детишках и скромненькие такие становятся, тихенькие.
А с полковником обломчик вышел. Он киборга из себя не строил. И вообще не выпендривался. Вытащил всех на плац, прочел лекцию о поведении в нестандартных ситуациях и… все. Вопросы есть? – спрашивает. – Если нет – свободны.
Скучно мне как-то стало. Вышел я вперед и говорю:
– Есть вопросик, товарищ полковник. Если я правильно понял, то настоящий боец должен быть готов к любой ситуации. Это верно?
До сих пор помню его улыбку. Добрую, снисходительную, как будто он уже знал, что произойдет дальше.
– Нет. Вы поняли неправильно. Я хотел сказать, что ни одна ситуация не должна отвлекать бойца от выполнения задания, сбивать ход его мыслей.
– Понятно… А что вы сделаете сейчас? – Я вынимаю гранату и выдергиваю чеку.
– Ничего, – отвечает полковник. – Глупость собственных бойцов непобедима…
Гранату я зашвырнул далеко. Она перелетела забор нашей базы и взорвалась среди деревьев.
Полковник дождался взрыва и продолжил:
– …Но есть вещи и пострашнее. Подумайте об этом на досуге. И о том, что под этими дубами любят играть генеральские дети.
Шутка не удалась. Я даже покинул базу, чтобы осмотреть место взрыва. Останков детей не обнаружил. Следов крови – тоже. Никого там не было, когда рвануло. «А ты молодец, – подумал я, – высоко метишь! Прибыл к нам два дня назад и уже разнюхал, где любят играть генеральские дети! Что же я этого не знал?»
Выговора не последовало.
«Погоди, – злился я, – дай посмотреть на тебя в деле, умник. Видали мы штабных крыс. Ты не первый».
Как назло, следующие задания напоминали увеселительную прогулку. Полковник даже из катера не вылезал. Ограничивался распоряжениями. Да и меня придерживал. Все заканчивалось так быстро, что мое вмешательство не требовалось. Скука смертная. Зато без потерь. Был бы на его месте другой командир, я бы давно уже отвел душеньку, а не отсиживался в катере, как последний трус.
И вот случилось! Наконец-то! Серьезная выпала заварушка! Всем побегать пришлось. Мы даже подмогу запросили. Ничего удивительного полковник не показал. Физика средняя, огневая – на четверочку. Но в общем-то неплохо. Другие и этого не могли.
И опять-таки обошлось без потерь. Подмога не понадобилась. Да ее и не прислали.
Потом я заметил, что полковник все время держится поближе ко мне. Ну это понятно, думаю, жить хочет, удивляться нечему: охрана командира входила в мою боевую задачу каким-то там пунктом.
Удивился позже. Когда понял, что и сам стараюсь держаться поближе к полковнику, и вовсе не для того, чтобы сохранить ему жизнь. А вот это уже было странно. Пришлось признать, что полковник выбирает позиции лучше меня. И быстрее. Это при моей-то физике! Потом выяснилось, что интуиция у него тоже получше моей будет. Он умел выжидать. Чувствовал, когда надо затаиться, а когда – бежать со всех ног и стрелять из всех стволов.
Один раз брали караван. Предполагаемый груз – наркота. Залегли в кронах, ждем. Через десять минут появляются «клиенты». Идут гуськом, осторожничают, молчат. Я выбрал цель и приготовился «встретить». Нет команды. Нурки подгребают все ближе и останавливаются прямо под нами. Нет команды. Нурки собираются в одну группу и устраивают привал. Нет команды. Через двадцать минут к ним присоединяется еще одна группа. Караван увеличился вдвое. Нет команды. Привал закончился. Нурки собрались и двинулись в путь. Нет команды. Меня затрясло. Десять раз я готов был забросать их гранатами и расстрелять. Трижды полковник опускал свою руку мне на плечо.
Далеко они не ушли. Внизу началась стрельба. Нурки что-то не поделили между собой и начали расстреливать друг друга. Когда стрельба закончилась, все нурки лежали на земле. Полковник перезарядил оба «Укуса», укоризненно посмотрел на меня, покачал головой и махнул рукой вниз. Мы спустились, уничтожили груз (чистейший порошок) и вернулись на базу.
Это был мой первый прокол. Я просто не услышал приказа. Отвлекся и на какой-то миг перестал контролировать ситуацию. Мы все отвлеклись. Кроме полковника. Он выбрал момент и разрядил оба ствола. Первый выстрел был тоже за ним. Это я понял ночью.
Он не воевал – показывал фокусы, разыгрывал партии. Этакий гроссмейстер войны. Иногда мы с ним оставались в катере и травили байки с пилотами, разбавляясь ядреным самогоном, пока ребята выполняли задание. Правда, перед этим он полчаса каждому объяснял, что надо делать. А бывало и наоборот – вся группа оставалась в катере и только мы с полковником выходили прогуляться. Дважды он отправлял меня одного. Как-то уже на подлете я спросил его: «В каком составе будем выгружаться?» – «Еще не знаю, – честно ответил полковник, – прилетим – посмотрим».
Через месяц после того, как его перевели в нашу группу, я конкретно призадумался. Такое иногда со мной случалось. Целую ночь не спал – размышлял. За весь месяц у нас не было НИ ОДНОЙ потери. Хотя обычно на каждом задании мы теряли пару-тройку бойцов. Неплохо для штабной крысы.
…Ну вот и пришли.
Я остановился в нерешительности перед распахнутой дверью. Разговор с полковником – дело серьезное. Это вам не мутантам головы отрывать. Тут думать надо.
Хотя… о чем тут думать? Полковник все равно в десять раз умнее меня. Думай не думай, какая разница?
Я влетел к нему в кабинет, захлопнул дверь и прокричал:
– По вашему приказанию прибыл!
Полковник не обратил на меня внимания. Глянул, как на пустое место, и молча отвернулся. Никаких эмоций на лице не промелькнуло. Вырядился в парадную форму и восседает за своим письменным столом, как манекен.
Приехали! Не очень-то он обрадовался моему визиту. Зачем звал?
Командование часто практиковало такие штучки: вызовут к себе, а потом притворяются, что тебя нет. Дескать, ты полный ноль. Пустышка. Ничтожество. Постой и проникнись. Почувствуй масштаб. Куда-то спешишь? Или нервишки шалят? Или думаешь, у начальства нет дел поважнее? Ты стоишь и обтекаешь. А повышать голос тоже нельзя. Задорная шутка. Но на полковника не похоже. Будь на его месте кто-то другой, уж я бы нашел способ обратить на себя внимание! Хе-хе! Мебель-то не крепче тренажеров будет, и гранаты еще остались…
Но сейчас я решил подождать.
Здесь ничего не изменилось после моего прошлого визита. Две стены сплошь уставлены книгами. Кстати, настоящими. Я, грешным делом, думал – бутафория. Решил проверить. Кажется, это было две недели назад. Подошел и вытащил одну. Анри Пуанкаре «Наука и гипотеза». Че за муть?
– Хочешь почитать? – спросил полковник. Тогда он не притворялся манекеном со стеклянными глазами.
– Нет. Просто смотрю. А по военному делу есть книги?
– Это на другой стене, – он улыбнулся. – Две нижние полки. Сразу под астрофизикой. Выбирай любую.
Конечно, я ничего не выбрал. Даже смотреть не стал. Когда мне читать? Но призадумался. Книги в кабинете боевого командира – это что-то новенькое (я сам не заметил, как полковник из штабной крысы превратился в боевого командира). Обычно на стенах развешивают оружие или модели кораблей. Но книги? Зачем? Я так этого и не понял.
– Ты, Чертяка? Пришел? Что-то я взрывов не услышал… – Кажется, полковник соизволил меня заметить. Но смотрит все равно мимо. И голос какой-то сиплый. Бухой, что ли? Н-да… рановато нажрался.
– По вашему приказанию прибыл!
Он рассеянно показал на кресло у окна.
– Не паясничай. Разговор серьезный.
– Как вы себя чувствуете? – спросил я, усаживаясь в предложенное кресло.
Полковник повернулся ко мне:
– Плохо, Чертяка. Вообще не чувствую. Меня обкололи какой-то гадостью и облепили кучей датчиков. Китель с трудом налез. Мир переворачивается с ног на голову и не спешит возвращаться обратно. Ты вот сейчас висишь вверх ногами и периодически ускользаешь из-под прицела.
– Прикольно!
– Не то слово!
– Почему же вы не в госпитале?
– Поговорить надо. Ты подумал об отпуске?
Я покачал головой.
– Отвечай словами, если не трудно.
– Нет, не думал!
– Почему?
– Мне показалось, вы бредили.
– Я не бредил. Подумай сейчас. У тебя есть пара минут.
– Вы хотите от меня избавиться?
– Да, на месяц.
– Зачем?
– Тебе надо пожить другой жизнью. Ты великий боец, но каждый день умываться чужой кровью – это перебор.
– А мне нравится! Я ведь больше ничего не умею.
– Тем не менее… сделай перерывчик, передохни. Даже металл устает, а ты не железный. Пусть организм восстановится.
– Полковник…
Наконец-то он посмотрел прямо на меня.
– Видишь, в каком я состоянии? Меня продержат в госпитале минимум две недели. Еще столько же на восстановление. Месяц – я вне игры. Вам назначат нового командира. Штабного. А теперь представь, кем он будет затыкать дыры? Я хочу тебя уберечь. Может быть, еще поработаем вместе.
– Хорошо! Я согласен! Буду месяц околачиваться в спортзале и ждать вашего возвращения.
– Никакого спортзала. Дай и ребятам позаниматься.
– А я им не мешаю. Тренажеров полно.
– Глупый ответ.
Я вздохнул. Про спортзал он мне и раньше намекал. Плевать на поломанные тренажеры, но потом ты ведь лезешь на ринг и начинаешь искать спарринг-партнеров. Никто не хочет превращаться в мешок с переломанными костями. А выглядеть трусом тоже не очень приятно. Вот ребята и обходят спортзал десятой дорогой. Дай им форму поддержать. Не жадничай.
– Хорошо – переберусь в тир.
– Нет.
– Вы знаете, чем закончился мой прошлый отпуск?
– Гостиницу отстроили заново, а дипломатические отношения с Галатеей мы уже восстановили. Кстати, они кардинально поработали над сервисом. Говорят, теперь это вполне сносное местечко.
– Я туда больше не поеду!
– Разумеется.
– Куда же вы меня отправите?
– На министерскую базу отдыха…
– Конкретнее…
– Планета Блик на самой окраине обжитых секторов. Класс «А». Идеальное место для твоего отпуска. Местечко тихое, народу мало, климат почти земной, почва – просто сказка: выдает по два-три урожая в сезон. Там даже колодцы есть с питьевой водой. Райский уголок. Вторая Земля, только лучше. Вся подробная информация здесь. Держи. – Он протянул мне розовую папку. Я положил ее на колени.
– В садоводы, значит, записали?
Если я выхожу на прогулку и каждые десять метров никто не пытается вонзить в меня клыки, когти или жало – это не моя планета. Заточенный стальной прут, ножи и прочие «игрушки» странников большой дороги тоже годятся, но двуногие твари намного медленнее. А если и этого нет, я начинаю сходить с ума. Теряется форма, пропадают навыки, притупляются инстинкты. Приходится улетать и наверстывать упущенное в более оживленных местах, там, где кипящая ненависть и беспредельная жестокость разлиты в воздухе, где можно спокойно умыться вражеской кровью… Все это полковник знал, так зачем же…
– Не бойся: ты все равно останешься Чертякой, даже если месяц поживешь с ангелами. Ну?!
– Как скажете.
– Вылет завтра в шесть утра. Там есть поселение домов на шестьдесят. Местных не обижай.
– Ладно…
– Не обижай – значит не общайся. Ты понял? Никаких рукопожатий, хлопков по плечу и всего прочего. Они два года в четырехкратной гравитации не тренировались, поэтому следи за своим поведением.
– Постараюсь.
– Когда приедешь, на всякий случай осмотрись. Все-таки из наших там уже год никого не было.
– Понял. Что еще?
– Насчет возвращения. Когда за тобой прилетит корабль, не торопись высовываться и бежать навстречу. Наверху слишком быстро тасуют карты. Наши генералы могут остаться без козырей, а ты – слишком ценная ставка. Если все будет в порядке, то первый, кто покажется в люке, выпустит фиолетовую пульсирующую ракету. Не увидишь ракеты – действуй аккуратнее, присмотрись, что к чему.
– Понял. Это все?
– Нет. Спасибо, что спас мне жизнь.
– Шутите? Да вы сразу же и расплатились. С двумя я бы не справился.
– Ты бы справился и с десятком, не скромничай.
– А вам не пора обратно в госпиталь? Могу проводить.
– Проводишь. Позже. Есть еще кое-что. Присядь. Куда вскочил?
Я молча опустился в кресло.
– Тебе известно, что каждое возвращение группы записывается?
– Да, знаю.
– Запись нашего прошлого возвращения проанализировали в штабе, показали врачам, и они заподозрили у тебя психические отклонения. Твое поведение признано неадекватным. Говоря проще, в штабе опасаются, что ты тронулся, съехал с катушек, перегрел процик, сбрендил…
– Хватит, полковник. Я понял.
– Они настаивали на проведении нескольких тестов. Хотели прислать специалистов, но я их отговорил. Сказал, что если ты действительно «того», то специалисты могут пострадать.
– Еще как! Покажите мне этих ублюдков, и я объясню им, у кого из нас проблемы с головой!
– Вот-вот. Этого я и боялся. Короче, они доверили грязную работу мне. Проводить тесты буду я.
– Полковник!
– Вопросы мне напечатали на бумажечке. Я их тебе зачитаю, а ты ответишь. Первое, что придет в голову. Потом сам простыми словами объяснишь свое неадекватное поведение. Я запишу, ты прочтешь и внизу поставишь свою подпись. Разумеется, если все будет записано верно. Вопросы?
– Как вы будете писать, если у вас голова кружится?
– Коряво. Но в штабе разберутся. Готов?
– А куда деваться? Спрашивайте!
Полковник замолчал на пару секунд и закрыл глаза. Наверное, вопросы он выучил наизусть, потому что заговорил без бумажки и даже глаза открыл только после второго предложения.
– По возвращении с операции «Укус Шмеля» вы упали на бетонные плиты и начали смеяться, потом встали и снова засмеялись. Половина вашей группы погибла. Три человека, включая командира, были ранены. Объясните, пожалуйста, что вас так рассмешило?
– Глупость наших генералов. Они засунули к нам в катер группу туристов, переодетых курсантами, но забыли изменить маршрут. Или ошиблись бортом. Не знаю. Так или иначе, экскурсия в кольцах Сатурна не состоялась, и мы приступили к выполнению боевой задачи. Охранять туристов нам не приказывали, и они все погибли. Из-за нелепой генеральской ошибки. Что называется, не в свою шлюпку не садись! Юмор черный, но от наших генералов другого и не дождешься. Вот я и засмеялся. Чисто из вежливости. Хотел уважить начальство.
Полковник снова закрыл глаза, но это не помешало ему продолжить:
– В ходе операции ваша группа потеряла десять боевых единиц. То есть десять ваших боевых товарищей погибли. Как вы это восприняли?
– Во-первых, я бы не стал называть их боевыми единицами. Они даже на нули не тянули. И уж тем более погибшие курсанты не были моими боевыми товарищами. Сопляки представляли угрозу для всей группы. При виде противника так испугались, что начали взрывать своих. Чудом не угрохали полковника. Как я воспринял их гибель? Никак. Не я отправил их на смерть. Пусть генералы и переживают. Меня это не касается. Более того, будь моя воля, я бы их всех перестрелял еще до начала операции, чтобы не чудили.
– Кого – генералов или курсантов? – спокойно спросил полковник и улыбнулся, не открывая глаз.
Это был нокдаун. Я поднялся на счете восемь, но не был уверен, что готов продолжать. По очкам – явный проигрыш.
– Вообще-то я имел в виду курсантов. Хотя… если подумать…
– Думать буду я, малыш. Ты уж не обижайся. Просто отвечай первое, что придет в голову. Насчет курсантов, это серьезно?
– Нет… Погорячился. Убивать не стал бы, но из катера они бы не вышли!
– Наивный! Вернулись бы и тут же тебя заложили. С потрохами. Следующий вопрос…
Полковник не договорил. Голова упала на грудь, пальцы разжались и выронили ручку, из носа потекла кровь. Я метнулся к нему и нащупал сонную артерию – живой. Ладонь полковника накрывала стопку отпечатанных документов. Я вытащил верхний лист.
Командующему центральной группой войск генерал-полковнику А. И. Багрицкому бойца спецподразделения «Черти», № 981, позывной Сорвиголова, временно находящегося в составе диверсионной группы Шмель (командир – полковник Н. В. Стрельцов)
