Яков Будницкий
Почему овцы не летают
Всем нужна забота.
Добрейшая Нерва деликатно постучалась и, не дожидаясь ответа, вошла. Не поленилась милая женщина, испекла для Гая пирог с кроликом и брокколи. Заметила в углу истоптанный черный костюм, который Гай сорвал с себя, вернувшись из крематория. С мягкой укоризной гостья напомнила Гаю, как важно джентльмену поддерживать порядок в доме, и тут же предложила немедленную помощь.
Разумеется, Гаю не следовало оставаться одному в таком состоянии. Так что уборка, несмотря на поздний час, затянулась. Нерва даже протерла окна специальной синей салфеткой, отметив между прочим, что Тиран курится и, может быть, даже и к лучшему обернулось, что Клавдия оставила их, не дождавшись Прилива.
* * *
Первой волной Прилив смоет коттеджи группы «А», в одном из которых жил Гай. Технический комплекс превратится в Убежище: говорят, что эта громадина – единственное здание, уцелевшее со времен Поселения.
Группа «Б» доживет до второй волны, которая обогнет Убежище. К тому времени море на юге вскипит, укрыв паром половину острова.
Эти нюансы изложены в методичке Службы Безопасности, которую Гай изучил в подробностях.
Прогулка по аллее, ведущей от коттеджей к Администрации, не доставляла былого удовольствия. К свежему утреннему воздуху ощутимо примешивался аромат серы – вулкан просыпался.
Хуже дыхания Тирана было сочувствие. Граждане, спешащие на работу, выражали его не только взглядами и грустными улыбками, что можно было бы перетерпеть, но и словами, самое худшее, расспросами и советами.
Утомившись от десятка задушевных бесед, Гай шагал быстро, как мог, разглядывая гравий под ногами, лишь бы не встретиться с кем-нибудь взглядом. Не прошло и минуты, как он с ходу впечатался в мягкое плечо Бифия.
Росту в этом детине было под два метра, и он казался бы мужчиной внушительным, если бы не портила фигуру рыхлая полнота. Гаю нравились в Бифии добрые глаза и невероятная для такого верзилы застенчивость.
Здоровяк обнял Гая, поинтересовался, чуть стесняясь, как тот пережил эту ночь. Нерва заходила к Бифию ранним утром, призывала заботиться о «бедном вдовце». Судя по всему, призыв касался всех жителей поселка.
– Повезло тебе с соседкой, – пробубнил Бифий, вконец смутившись. – Нерва такая заботливая.
– Как я это чувствую! – искренне ответил Гай.
Порыв ветра заставил его поежиться.
– Нерва говорила, что ты чихал, – тут же откомментировал Бифий.
– Сквозняки в библиотеке. Надо повозиться с вентиляцией.
– Надо заботиться о своем здоровье. В Уложении так и сказано: «Каждый должен заботиться о своем здоровье».
– Я знаю, Бифий, я знаю.
– Ну да, ты же библиотекарь! – улыбнулся здоровяк. – А скажи мне, – Бифий уставился на шиповник, обрамляющий аллею, – хорошо ли будет, если я цветок сорву и Нерве подарю? Она обрадуется?
– Что-то я сомневаюсь.
– А в книгах что говорится?
– Зайди посмотри, такого добра в библиотеке…
* * *
Электрик на входе возился с проводкой. Имени его Гай не помнил.
– Сочувствую вашему горю! – оживился Безымянный. – Как вы справляетесь?
– Стараюсь, как могу! – Гай вежливо улыбнулся.
– Вы как библиотекарь в курсе, что должность санитарного инспектора отменили?
– Да-да, я читал Уложение.
– Теперь мы по-дружески заботимся о личной гигиене друг друга!
Электрик достал из кармашка сумки пакет с ватными палочками и ту же, не спрашивая разрешения, проверил чистоту зубов и ушей Гая.
– Как это мило с вашей стороны.
– Просто по-соседски! Я рассчитываю, что при случае вы ответите мне тем же!
– Можете не сомневаться, сосед!
– Передайте искренний привет глубокоуважаемой Нерве.
«Вот откуда ветер дует! – догадался Гай. – Похоже, что Нерва объявила красную степень заботы. День будет долгим».
* * *
Юлия принесла ему чашку горячего кофе. Она умела варить вкусный кофе. Пожалуй, это было лучшее, что случилось за утро.
Гай разложил на стойке ассорти пособий по этикету – кроме них спрашивали разве что профессиональные мемы, что случалось не часто.
Он сделал пару робких шагов в глубь зала, догадываясь, что сразу его в покое не оставят. И точно, от входа донесся тихий звон. Пару месяцев назад Гай рылся в закромах (проводил плановую инвентаризацию хранилища) и раскопал бронзовый колокольчик, невесть как переживший не один Прилив. Сквозняк от раскрывшейся дверной диафрагмы колыхал этот чудный артефакт. Посетителям нравилось, Гаю поначалу тоже.
Все было не так плохо – просто Бифий заглянул полистать брошюрку, надеялся, что она разрешит ему срывать цветы, наивный. А ведь если вдуматься, довольно скоро они достанутся Тирану, надо ли трястись над идеальным порядком? Видимо, надо, раз люди переживают.
Также Бифий вручил шерстяной пояс – греть поясницу. «Нерва посоветовала…» – пробасил он. Пояс пришлось надеть, чтобы не смущать дарителя.
Прошло два часа с начала рабочего дня. Поток, по идее, должен был схлынуть.
Гай сделал осторожный шаг в глубину. Колокольчик молчал. Еще шаг, другой, третий… никто его не дергал. И тогда Гай рысью припустил между полок к несметным сокровищам, которыми он владел, но не мог воспользоваться. В самой удаленной части хранилища ждала его полка с доприливными дисками. Гай мог часами разглядывать яркие обложки, но взять и посмотреть какой-нибудь, любой, он не мог, воспитание не позволяло.
Всласть помедитировать над запретным плодом не удалось. Проклятый звонок погнал его обратно к стойке. Сухощавый человек с аккуратно стриженной седой бородкой изучал каталог. Все мужчины в поселке «А» брились начисто.
Когда гость заговорил, Гай узнал его по голосу. Он запомнил эти профессионально добрые интонации во время группового сеанса, следовавшего за инструктажем по Приливу. В библиотеку пожаловал терапевт.
– Здравствуйте, уважаемый библиотекарь. Слышал о вашей утрате. Надеюсь на крепость вашего духа. Всегда готов поддержать добрым словом и сеансом.
– Благодарю.
– Будьте добры, выдайте мне диск, каталожный номер двадцать два тридцать пять.
Гай поплелся к той самой заветной полке, достал диск, на обложке пенилась крутая лазоревая волна.
– Мне бы самому хотелось посмотреть этот фильм. – Гай вымученно улыбнулся.
– Нельзя, дорогой библиотекарь! Никак нельзя!
– Почему нельзя?
– Вы же понимаете, любезнейший библиотекарь, он выпущен до Прилива!
– Понимаю.
– Я ответил на ваш вопрос?
– Не совсем. Почему нельзя?
– Вы не можете смотреть доприливное кино, дорогой библиотекарь.
– Но почему не могу?
Терапевт, его звали Октавий, судя по записи в журнале, внимательно поглядел на Гая.
– Обязательно загляните ко мне на сеанс. Непременно!
* * *
Неприятности начались в столовой. Зачинщиком, как ни странно, выступил тишайший Бифий. Он попросту засмотрелся на проходящую мимо столика Нерву и выронил кусок хлеба. Заботливая женщина не преминула сделать ему замечание.
– Драгоценный мой Бифий, вы уронили булочку.
– Спасибо, уважаемая Нерва, боюсь, мне придется ее выбросить.
– Ну как же это, Бифий, хлеб – и в мусор. Так поступать нельзя!
– Кхе, кхе.
– Вы что-то сказали, Бифий?
– Это все вулкан, дорогая Нерва. Становится трудно дышать, не замечаете?
– Соглашусь. Но это не повод выбрасывать хлеб.
– Ну что же все о хлебе!
И тут милый толстяк Бифий совершил неслыханное. Без агрессии, почти игриво, он кинул булочкой в Нерву. Булочка мягко, по-теннисному, отскочила от ее плеча, волшебным образом аккуратно попав в урну.
Нерва, охнув, выскочила в коридор. Бифий помчался следом, а за ними почти все обедавшие, включая Гая. Терапевт чудесным образом тоже оказался там, пристально глядя на происходящее. Гай мог бы поклясться, что в столовой Октавия не было.
Вокруг Бифия собиралась толпа. Не прикасаясь к чудовищу, мягко улыбаясь, они приговаривали: «Бифий, дружище, ты устал, пойдем-ка, парень, к терапевту. К терапевту…»
И, сам испуганный более прочих и уж куда сильнее несчастной жертвы, госпожи Нервы, он позволил этим улыбкам увести себя.
* * *
Гай протягивал руку к полке и отдергивал ее. Протягивал и отдергивал. Октавий назвал бы его состояние шизофреническим. Один голос в голове Гая кричал «хочу», другой осаживал «нельзя».
Казалось, посмотрев фильм, он досадит и терапевту, которого Гай за что-то невзлюбил, и Нерве, вовсе к диску отношения не имевшей.
Гай забылся, вспоминая сцену в коридоре, а когда пришел в себя, обнаружил, что уже разглядывает обложку. Она напоминала ту, с диска, унесенного Октавием. Парень в цветастой рубашке на доске балансировал на гребне волны.
Гай сделал было несколько шагов к проигрывателю, но почувствовал, как пол уходит из-под ног. Полки давили на него, грозясь обрушиться, завалив пестрой горой дисков. Дым, которого он раньше не замечал, забивал горло. Отшвырнув в сторону запретную ношу, он, спотыкаясь и кашляя, добрел до стойки и судорожно схватился за нее.
* * *
Октавий закрепил на лбу Гая обруч.
– Не жмет? Отлично. Какие фиксаторы для век предпочитаете? Обычно выбирают клубничные. Но я бы остановился на арбузных. Прекрасный освежающий запах!
– Апельсиновых нет?
– Отчего же, дорогой пациент. Я их обычно не рекомендую – цитрусовые тонизируют, а моим клиентам надо успокоиться. Но апельсин так апельсин. Ну что ж, приступим! Всегда говорю пациентам: бояться не надо, будет приятно.
И перед глазами засверкало.
* * *
Гай вернулся в библиотеку, нашел отброшенный под полки диск, намереваясь вернуть его на место, но вместо того, к собственному изумлению, вставил в плеер. Зажмурился на секунду, но, вопреки опасениям, в обморок не упал.
Люди на экране ждали Прилив. Они катались на досках в бурных водах, рисовали краской волны на стенах, надевали футболки с морем или дымящимся Тираном.
«Глумление над страшной опасностью Прилива, – ужаснулся внутренний голос. – Нельзя, ну нельзя же!»
Паника исчезла.
Вечерело. Гай вышел из библиотеки, но вместо того, чтобы пойти домой или хотя бы к Бифию в гости, он отправился на берег. Голос вякнул: «Что ж ты творишь, аспид!» – и помер в конвульсиях.
Через пару часов он возвращался домой, еще чувствуя на лице соленые брызги. У входа в поселок его встречал Бифий.
– Как ты себя чувствуешь?
– Превосходно.
– Как твой друг, – Бифий будто вспоминал урок в школе, – я обязан заботиться о твоем душевном состоянии.
– Спасибо. Поверь, мое состояние выше всяких похвал.
– Это замечательно. Откуда ты идешь?
– Догадайся.
За спиной Гая не было ничего, кроме моря.
– И тебе не было страшно?
– Нет. А должно?
– Ну там же…
– Что?
– Волны. Они…
Бифий старательно задышал через нос, как советовал Октавий.
– Что, прильют и всех затопят?
– Ну да!
– Веришь ли, дружище Бифий, я об этом вовсе не думал. Сходи как-нибудь сам. Там чудесно дышится и совсем не пахнет дымом.
– Но мы все умрем!
– Да, – согласился Гай и, похлопав Бифия по плечу, прошел мимо.
Столь фамильярное обращение, мягко говоря, не сочеталось с хорошими манерами, но, похоже, что внутренний голос Гая потерял дар речи.
Зато Бифий обрел.
– Гай, дорогой! Ты не в себе. Я провожу тебя к терапевту. Он, наверное, ушел домой, но мы его вызовем. Он не откажет в помощи…
– Нет.
– Что?
– Не пойду.
– Почему?
– Не хочу. У терапевта я сегодня уже был. Хорошего понемножку.
– Но ты должен!
– Бифий, расходимся по домам.
– Но я обязан отвести… – На толстяка было жалко смотреть.
Гай обхватил голову друга руками, притянул его лицо ближе к своему, для чего здоровяку пришлось нагнуться, и сказал очень четко, глаза в глаза.
– Бифий, сейчас ты идешь домой и ложишься спать. А завтра, если очень захочешь, подарю тебе шарфик, чтобы тебе ненароком шею не продуло. Пояс твой, кстати, воняет псиной. Все, свободен.
Гай первый раз в жизни говорил с кем-то подобным тоном. В глубине души он ожидал от Бифия моря возмущения. Но тот поплелся в поселок, оглядываясь на Гая.
* * *
Утром Гай чуть ли не бегом ринулся в библиотеку. Он рылся на запретной полке долго и с удовольствием, и внутренний голос не беспокоил его нотациями.
После долгих колебаний его привлекало все, стоящее на полке, он выбрал фильм, описание которого сам толком не понял.
Главные герои назывались «служители Закона», Закон же представлялся чем-то вроде хороших манер. Однако большинство персонажей были дурно воспитаны, служители убеждали таких людей последовать на сеанс.
Гай вспомнил ссору между Бифием и Нервой. Если бы таковая случилась до Прилива, дело не обошлось бы без служителей.
Сами служители воспитанием не блистали, общались друг с другом и окружающими грубо, не стеснялись не то что хамить, но даже и трогать других людей.
Запомнилась одна сцена. Очень красивая женщина, болезненно напоминавшая Клавдию, ссорилась с мужем-служителем.
– Принеси мне воды, – говорил он.
Она шла на кухню.
– Быстрее, – кричал ей муж.
Она ускоряла шаг.
– Быстрее, корова неуклюжая!
Женщина расправляла плечи и гордо вскидывала голову.
– Ты что, оглохла, дрянь?
Женщина разворачивалась и била мужа ладонью по лицу.
– Слава богу. Я уж думал, что ты забыла про достоинство.
Похожая сцена повторялась между ними в разных вариациях. Завершалась она всегда спальней, что ставило под сомнение ценность урока.
* * *
Гай отлавливал людей в коридорах, в столовой, на аллеях поселка «А». Наличие публики его не смущало, без зрителей его план терял смысл.
– Бифий, почему ты такой жирный? Ты хоть понимаешь, до чего ты отвратителен? Ну что ты молчишь? Ты в зеркало на себя давно смотрел? Я знаю, что я Гай. А ты – свинья.
– Нерва, дай булку. Нет, не эту. С изюмом. Почему такая черствая? Ты разучилась печь хлеб. Нет, милая, не пойду я к терапевту. А ты сбегаешь и принесешь что-то съедобное. Что, рука сама поднимается врезать мне по губам? Ах, не поднимается? Тогда бегом! Это съедобно? Смотри, что я делаю с твоей булкой, каблуком ее, каблуком. Дайте ей кто-нибудь воды. Что вы застыли, женщине плохо.
– Эй, как тебя зовут? Да, обидели тебя мама с папой. Что ты здесь делаешь? Электрик? Помню. Принеси-ка мне, электрик, новую лампу на стол. Да поярче. Быстрее, электрик. Завтра, так и быть, проверю твои уши.
– Юлия, иди сюда. Да, кофе я хочу. Скажи мне, Юлия… хороший кофе… Скажи, милая, муж тебя хорошо ублажает? Да-да, в постели. Ты смеешься? Просто полежать? Обнявшись? Раз в неделю? Нет, Юлия, у меня с Клавдией было не так. Иди-ка сюда! Хотя нет, стой. Спасибо за кофе, правда, вкусный.
– Женщина! Плевать мне, как тебя зовут! Иди сюда! Быстрее! Еще быстрее! Корова неуклюжая! Ближе! Не нужна тебе эта блузка! Что, и все? И будешь терпеть, как я пялюсь на твою грудь? Ударь меня по лицу! Ну что вы столпились? Что вы скалитесь? Не пойду я ни к какому терапевту! Пусть шлет служителей, если у вас нет достоинства. А ну, развернулись и разбежались!
– Бифий, иди сюда. Да, ты, жирная скотина! Мне ненавистна твоя рожа! Хрясь по ней, хрясь! Ну, дай же мне сдачи!
– Наконец-то! Долго же вас ждать, господин Октавий. Что же вы один, без служителей?
* * *
– Обратите внимание, дорогой Гай, как пустынно в коридоре.
– Я их разогнал.
– Угадайте же, где они сейчас!
– Сидят по домам и плачут?
– Близко. Вашими усилиями, Гай, в кабинеты терапевтов скопились огромные очереди.
– Почему же вы не с ними?
– Боюсь, у меня есть дела поважнее. Вы, дорогой Гай, вы! А несчастным помогут мои коллеги.
– Я?
– Именно! Соблаговолите, любезный Гай, последовать за мной!
– Думаю, что с меня сеансов достаточно. И что теперь? Позовете служителей? Что-то они медлят.
– Смотрели старое кино, проказник! Нет у меня никаких служителей. Мы справимся так. Господин Бифий. Господин Тит. Подойдите, пожалуйста, ближе. Карадиозис! А теперь, дорогие друзья, берите нашего мятежника под белы ручки и ведите его ко мне в кабинет.
* * *
Что-то изменилось в лицах Бифия, да и электрика тоже, но к нему Гай не присматривался. Изменилось в тот момент, когда терапевт произнес это странное слово «карадиозис».
Куда делось хорошее воспитание этих милых людей? Бифий и разобиженный электрик Тит тащили Гая, с плохо скрываемым удовольствием подгоняя пинками. Пинки получались неубедительные, наверное, из-за отсутствия практики. Впрочем, Гай был не в настроении сопротивляться.
Они усадили Гая в кресло.
– Друзья мои, спасибо! Инцефал. Тит, Бифий, вам стоит пройти сеанс терапии. В любом из кабинетов. Идите же, свободны.
Гай так и не понял, отличается ли процедура, которой его подверг терапевт в этот раз, от стандартной. Октавий буркнул что-то про тонкие настройки. Гай на всякий случай изобразил, как мог, стеклянные глаза.
Терапевт посмотрел на него с недоверием, но вдруг бросился к окну. Даже с места, с обездвиженной обручем головой, Гай видел черный дым, испускаемый Тираном.
– Идите уже на все четыре стороны, хулиган доморощенный. Надеюсь, сеанс вам помог. Не верю я вашим бесстыжим глазам, но времени осталось мало, и я не хочу его тратить на вас. Идите, отдыхайте. Прилив начался. Домой, Гай, домой.
* * *
Несколько минут спустя Гай уже сидел в библиотеке и смотрел очередное кино. По чудесному совпадению это оказался тот самый диск, что брал накануне Октавий.
Фильм посвящался непосредственно Приливу, отважные мужественные мышцеватые серферы и спортивные загорелые серферши боролись с водной стихией, попутно спасая кого ни попадя.
Гай, как ни пытался, не мог представить Бифия Робкого, сияющего фингалом, в роли Спасителя Человечества. Скорее уж Бифий-конвоир мог спасти хотя бы себя, но и то вряд ли.
Гай бросился искать Толстяка и нашел его выходящим из кабинета терапевта на другом этаже Станции. Тот сжался при виде Гая.
– Да не бойся, прости ты меня. Хотя нет, стоп. Бифий, раз-два, ко мне шагом марш. Быстро. Итак, я уже говорил, что ты тупая скотина? Эффекта никакого. А если так: карадиозис, тупая скотина.
Бифий широко улыбнулся и с размаху дал Гаю в глаз.
* * *
Нестерпимо пахло дымом. Станцию потряхивало. Слетали чашки со столов, но на ногах пока удержаться было можно.
Бас Октавия, отражаясь от стен, приобретал металлический оттенок.
– Сограждане! Станция консервируется автоматически! Срочно расходитесь по индивидуальным убежищам! Включите режим частной консервации! Большая красная кнопка рядом со входом! По индивидуальным убежищам! Не пытайтесь вынести что-либо с рабочих мест! Оснащению Станции ничто не угрожает. До полной консервации осталось двадцать семь минут! Расходитесь по индивидуальным убежищам!
Люди покорно следовали к выходу, не слишком, впрочем, торопясь. При каждом очередном толчке они ойкали почти хором и продолжали идти.
Гай вспомнил, что Юлия работает в радиорубке. Повезло, он столкнулся с ней в коридоре, буквально нос к носу.
– Октавий отпустил меня, сказал, что оставаться опасно. Я ему все настроила и ушла. Гай, почему вы не идете в Убежище?
– Юлия, убежища не помогут, их просто затопит. Все эти люди умрут, вы должны мне помочь!
– Но господин Октавий сказал, что надо идти в Убежище!
– Юлия, карадиозис!
Она встряхнула головой, будто отгоняя наваждение.
– Вы мне поможете?
– Конечно! Что надо делать?
* * *
– Не пытайтесь объединяться! Убежища рассчитаны на одного человека! Быстро и без паники доберитесь до своего персонального Убежища и включите консервацию! Большая красная…
Пока Гай лихорадочно соображал, как бы ему нейтрализовать Октавия, вещавшего в микрофон, Юлия подкралась и саданула терапевта по затылку статуэткой Тирана.
Гай оттащил в сторону тело, отметив про себя, что Октавий вроде бы дышит.
– Что мне делать?
– Микрофон включен, – шепнула Юлия. – Говорите!
И Гай заорал:
– Карадиозис! К черту убежища!
– Гай, это так здорово! Я давно не чувствовала себя такой живой! Вы видели, как я его треснула?
– Юлия, микрофон!
– Да нет же! Я его отключила! Расслабься, Гай! Так здорово! Мне понравилось, как ты распекал эту стерву булочницу! «Что я сделаю с твоей булкой, а я ее ногой!»
Она повисла у Гая на шее, целуя его и бормоча всякую ерунду. Кажется, она пыталась повалить его на пол.
– Юлия, что вы делаете! И что у вас с глазами?
Она рвала на нем и себе одежду, с неженской силой укрощая вялые попытки Гая освободиться.
– Юлия, у нас нет на это времени! Прилив!..
– Прилив подождет! А я ждать не буду! Ты был прав, милый! Мой дурак муж полный импотент. Все импотенты! Кроме тебя!
Юлия неистовствовала, потеряв всяческий контроль над собой. Гай лежал на полу полуголый, с расцарапанным лицом.
– Юлия, замрите! Инцефал! Инцефал! Да замрите же! Вот так! Гай, вы в порядке?
Октавий оттащил в сторону обмякшую девушку, положил рядом чрезвычайно полезного Тирана и помог Гаю подняться.
– Вы целы? Что у вас с ухом?
– По-моему, она его прокусила. В порыве страсти.
– Черт, нет времени идти за аптечкой.
Октавий подошел к микрофону.
– Куда она жала? Сюда, что ли? Инцефал! Инцефал! Инцефал! Пустое. Слишком поздно, кодовое слово не работает. Вашу пылкую подругу оно не отрезвило, значит, и остальные… надо выбираться со Станции. Ваша одежда… Возьмите мой пиджак. И подвяжите брюки проводом!
* * *
На Станции дрались. Самозабвенно. Все со всеми. Злобно и сосредоточенно.
Гай пробирался вдоль стенки, осторожно, стараясь не обращать на себя внимание. Октавий шел следом, бормоча «инцефал» каждому, кто к ним приближался. Заклинание не приносило заметного эффекта.
Пока им везло. Окружающие самозабвенно плющили друг другу носы, не глядя по сторонам. Гай свернул за угол, порадовался было пустому коридору, отлип от стенки, собрался бежать, как кто-то схватил его за ворот. Ткань опасно треснула.
– Тебе не нравятся мои булки? Они слишком черствы для тебя?
– Нерва, простите меня! Это был просто эксперимент! Ваш пирог бесподобен!
– Нельзя топтать Хлеб! – Нерва стукнула Гая головой о стенку. – Нельзя топтать Хлеб.
– Октавий, помогите!
– Я немного занят, – раздалось из-за угла сдавленное.
– Нерва!
– Пусти его, сука!
Удару Юлии позавидовал бы любой служитель Закона.
– Инцефал! Инцефал! Инцефал! – бормотал Октавий.
– Бежим!
Гай схватил Юлию, порывавшуюся схватиться с кем-либо еще, за руку и потащил по коридору. Терапевт не отставал от них.
– Куда вы!..
– К лифтам!
– Гай, не будьте идиотом, бежим на лестницу! Черт!
Выход преграждала куча-мала. В центре ее воевал Бифий, сейчас вовсе не походивший на вялого толстяка. На него наседало человек семь мужчин и женщин, он без особого труда отталкивал нападавших. Увидев Гая, он что-то прорычал, раскинул руки в стороны и оттащил толпу шага на два в сторону.
– Бифий! – прошептал Гай.
– Быстрее, – Октавий толкнул его в спину, – он не сможет держать их вечно!
* * *
Им удалось выбраться из здания.
– У меня там машина! – бормотал Октавий. – Только куда нам ехать?
– В Убежище?
– Боюсь, что оно законсервировалось без меня.
– А как же большая красная кнопка?
– Там еще датчики. Когда мир сходит с ума, Убежище – хлоп. И здравствуй, Прилив.
– Поехали ко мне домой. Это совсем рядом. Закроем жалюзи. И нам сам черт не брат.
* * *
– Запирайте, Гай, запирайте быстро жалюзи! Толпа идет в поселок!
– Милый!
– Юлия, подожди! Октавий, подержите ее! Держите, а не бейте! Чем вы ее?
– Сковородкой. Я бы с ней не справился. Заперли? Давайте я займусь вашим ухом. Есть аптечка?
– В ванной.
Терапевт заклеил ухо пластырем, смазал какой-то белой гадостью царапины Гая.
– Объясните мне наконец, что здесь происходит!
– А это, дорогой Гай, и есть Прилив.
– Какой Прилив? Тиран только слегка раскашлялся! Наводнения и в помине нет!
– Да с чего вы взяли, что Прилив – это наводнение?
– Это все знают. Вулкан, землетрясение, поток лавы с одной стороны и страшная волна с другой смывают хрупкие человеческие селения! И потом, я же фильм видел!
– Фильм. Как дети малые. Все гораздо печальнее и страшнее, чем какое-то наводнение. Вот уж с чем бы мы справились в космическую эру!
– И что же такое Прилив?
– Мы с вами, дорогой Гай, мутанты. Тиран выбрасывает в воздух какую-то гадость. Химики знают, какую именно, но я – психиатр. В небольших количествах мы ее почти не замечаем. Но она в нас копится, копится. А раз лет в сто вулкан начинает буянить. Не сильно, как сейчас. Гадости становится больше, и люди сходят с ума. Мой дед, один из немногих, кто пережил прошлый Прилив. Он был известным психотерапевтом, он и придумал подавлять агрессию с помощью внутренних блоков и запретов. Мы с отцом довели его проект до логического совершенства. Какой чудный мир мы создали! Ни полиции, ни денег! Одна внутренняя дисциплина!
– Свет клином не сошелся на этом острове! Почему бы нам попросту не улететь подальше от вулкана?
– Какой вы, Гай, умный! И как мы сами не догадались!
– Что, что?
– Единственное пригодное для человека место на всей планете под боком у Тирана. Бежать некуда. И ведь мы почти справились с обострением! А тут вы со своим «карадиозисом». Ну скажите, Гай, зачем вы это сделали?
– Вы всерьез считаете, что эти вялые зомби пережили бы Прилив? Они же абсолютно беспомощны!
– Гай, вы идиот! Вы испортили дело трех поколений, вы погубили всю колонию! Вы…
– Октавий, у вас глаза краснеют. Вы сходите с ума, старый дурак!
– На себя посмотрите! Так. Мы, в конце концов, приличные люди. С хорошим, кстати, воспитанием. И судя по тому, что мы так долго держались, у нас иммунитет. Надо отвлечься. У вас есть еда?
– Хотите черствый пирог с брокколи?
– Ох!
Что-то ударилось в жалюзи. В углу завозилась, приходя в себя, Юлия.
– Да, – пробормотал Гай, – ночь будет долгой.
Но его уже никто не слушал.
