Николай Немытов
Властелин ямы
Развевающиеся на ветру лохмотья едва прикрывали спину оборванца. Пустырник содрогнулся от омерзения: разве можно доводить до такого состояния собственную одежду?
– Пять тысяч семьсот тридцать два, – пробормотал оборванец, сидя спиной к Пустырнику. Тут же продолжил:
– Пять тысяч семьсот тридцать три, пять тысяч семьсот тридцать четыре…
Чокнутый. Не зомби – простой умалишённый. Неудивительно сойти с ума, сидя на таком солнце. Но необходимо спросить о дороге. У Пустырника давно возникло чувство кружения на месте. Возможно, оно ложное: на протяжении всего пути пейзаж не менялся – пыльная степь с перекати-поле. Недолго и заплутать.
– Извините! – окликнул оборванца Пустырник. – Не подскажете дорогу к Оракулу?
– Пять тысяч пятьсот со-о-о-рок… – нараспев ответил тот, а показалось: «Ну, дружок, это просто!»
Однако Пустырник не уловил интонаций голоса незнакомца. К тому времени он уже почти спёкся под лучами белого шара солнца. Пустырник обошёл оборванца, чтобы видеть его лицо.
– Мне бы дорогу узнать…
Тот выглядел вполне прилично: правая половина лица покрыта кожей, пусть сморщенной, со следами когтей, но кожей. Даже нос на месте. И глаза целые.
– Мне бы дорогу… К Оракулу…
Оборванец смотрел на Пустырника удивлённо.
– Пять тысяч пятьсот сорок, – как сказал: «Ты что, тупица? Одно и то же повторяешь».
– Да. Понятно.
– Это Счётчик, – раздалось со спины. – От него другого не добьёшься.
Пустырник вжал голову в плечи, отскочил в сторону, привычно вытаскивая из самодельной кобуры резак. Оружие давно пустое, но кто об этом знает? Зомбям, которые встречались на пути, невдомёк. Они одного вида резака пугаются, а нормальный человек задумается, глядишь, пройдёт мимо, нападать не станет на вооружённого.
Этот не испугался.
– Спокойно, сударь. Спокойно, – остановил Пустырника незнакомец, показывая пустые руки. – Я не причиню вам вреда. – Он отряхнул брезентовый плащ, поправил широкополую шляпу с рваной дырой на макушке и гордо приосанился. – Я – Длань Закона, человек Оракула.
За время путешествия Пустырник повидал субъектов и более респектабельных, чем Длань Закона. Доверия к первым встречным он не испытывал. Однако ему не хотелось верить, что в конце пути ждёт гибель. Ну, минимум сдерут кожу.
– Я представился, – напомнил Длань, ожидая ответа.
– Меня зовут Пустырник, – ответил странник, опуская резак. Совсем убрать оружие он не спешил.
– Пустырник, – повторил Длань Закона, шевеля губами, словно пробуя имя на вкус. – Очень приятно, сударь.
Он поднял с земли конец верёвки, дёрнул. Из-за большого камня у подножия холма появился зомби. Второй конец верёвки плотно стягивал руки живого мертвяка, лишённые плоти, и тянулся дальше. Вскоре цепочка из семерых зомбей приблизилась к хозяину.
– Оракул считает, что каждый имеет шанс на новую жизнь, – сказал Длань, глядя на удивлённого Пустырника. – Каждому из мертвяков он открывает предназначение. – Он указал на Счётчика. – Этот чудак был одним из первых.
– Пять тысяч пятьсот сорок… – произнёс тот плаксиво. – Пять тысяч пятьсот сорок…
Вид у Счётчика становился всё несчастней, он без остановки повторял число, глядя куда-то за спину Длани и Пустырнику.
Странник обернулся. У борозды, пересекающей сухую степь до самого горизонта, на ветру колыхался куст перекати-поля, зацепившийся за угловатый камень.
Не раздумывая ни секунды, Пустырник пришёл на помощь несчастному Счётчику.
– Пять тысяч пятьсот сорок один, – улыбаясь, произнёс странник, пуская куст по ветру.
Счётчик оскалился сломанными зубами:
– Пять тысяч пятьсот сорок и пять десятых, – прошипел он, глядя на Длань.
– Так, парень, – тот подошёл к Пустырнику, связывая из верёвки петлю, – ты обвиняешься в нанесении морального ущерба и во вторжении в частную жизнь свободного гражданина. Данной мне Оракулом властью я арестовываю тебя.
Пустырник не успел ничего сказать в свою защиту, как его запястья стянула верёвочная петля.
– Ты имеешь право молчать или нанять защитника. – Длань снял шляпу – гладкая лысина сверкнула в лучах солнца. Когда-то давно его скальпировали, обнажённые кости черепа пожелтели и потрескались. – Хотя, думаю, защитник не станет выгораживать тебя, но такова судебная процедура.
– За что?! – наконец обрёл дар речи Пустырник. – Я всего лишь помог убогому!
– Кого ты назвал убогим? – человек Оракула прищурился.
– Пять тысяч пятьсот сорок и пять десятых, – презрительно произнёс Счётчик.
– Это просветлённого ты сейчас назвал убогим? – гнул своё Длань. – О-о, парень, тебе лучше молчать, иначе я обвиню тебя в нанесении оскорбления свободному гражданину. Но учитывая, что ты пришёл издалека к Оракулу, я могу смягчить обвинение и пропустить мимо ушей последние слова, – Длань многозначительно посмотрел на резак, который Пустырник так и не выпустил из рук.
– Ы-ы-ы, – промычал зомби за спиной странника и ткнулся головой ему в спину, от чего Пустырник едва не подпрыгнул на месте. Какая жуть стоять среди облезлых зомбей! Глянь на них, и даже не поймёшь – то ли это ошмётки плоти свисают с конечностей, то ли остатки одежды.
– Хотите резак? – тихо спросил странник. – А взамен снимите обвинение.
– Я хочу? – Длань приосанился, исполнился гнева. – По-твоему, я требую взятку? Новое оскорбление, парень?
– Нет-нет! – спохватился Пустырник, роняя резак на землю, как бы в панике. – Вы правы, сударь. Мне лучше помолчать.
Длань довольно кивнул, огляделся и, быстро подняв оружие, спрятал его в складках плаща. Счётчик удивлённо уставился на блюстителя закона.
– А у вас, сударь, между прочим, пять тысяч пятьсот сорок один и пять десятых, – человек Оракула указал на перекати-поле, пересёкшее линию счёта.
Счётчик дрогнул, засуетился, повторяя названное число. Ещё три куста неслись в список, гонимые сухим ветром.
– Так вы меня отпускаете? – осторожно спросил Пустырник, протягивая связанные руки к блюстителю закона.
– Зачем? – удивился тот. – Ты ведь шёл к Оракулу? Я отведу тебя прямо к нему.
– Н-но…
Указательный палец Длани, перемотанный грязной тряпицей, ткнул Пустырник едва ли не в нос.
– Парень, парень, учти: незнание закона не освобождает от ответственности.
И странник подчинился.
* * *
Есть ли жизнь после гипса? Теперь Гена Зыбин мог с уверенностью ответить: есть! Самым большим горем в жизни Гены была его странная болезнь. Точнее даже не болезнь, а особенность организма: он отторгал любые электромеханические апгрейды. Друзья усиливали скелет металловолокном, а после поднимали тяжести, прыгали с высоты, вставляли глазные импланты, увеличивали объём лёгких… А Гена Зыбин еле выжил, когда ему попытались усилить сломанную руку. Врачи были в шоке, пока какой-то старый хирург не надоумил их взять перелом в дощечки и обмазать гипсом. Это был страшный позор для Гены. Он, как последний идиот, ходил с толстенным поленом на шее, в которое превратилась рука. Столько издевательств и колких шуток он не слышал за всю свою жизнь. В ФейсОфТейбле – ресурсе для приколов – приятели устроили соревнование: кто первый выложит новое изображение Полена, как прозвали Зыбина. Гене приходилось прятаться, маскироваться, но даже дома ему не было покоя.
Больше всего было обидно, когда над ним смеялась девушка из соседнего пентхауса – прекрасная брюнетка, при появлении которой сердце Зыбина давало сбой. Он готов был часами любоваться её грацией, тёмными локонами, точёным профилем. Она же спрашивала, как дела, с улыбкой поглядывая на гипс, а потом хохотала с подругой, едва Гена отвечал «нормально» и проходил мимо. Её насмешки были самыми неприятными, раздражающими.
Однажды всё переменилось.
* * *
Такой большой палатки Пустырник никогда не видел. Ветер едва шевелил тяжёлые занавеси, гудел на растяжных канатах, трепал длинные вымпелы, привязанные к верхушкам шестов. У входа стояли два Стража в латах, если эти смятые железки можно назвать латами.
Пустырник сглотнул, остановился. Зомби, идущий за ним, ткнулся в спину всей массой, не позволив задержаться. Стражи вытянулись во фрунт, в ответ Длань небрежно коснулся пальцами руки дырявой шляпы.
Под пологом палатки скрывался целый лабиринт. Пустырник запутался в занавесях, стальных перегородках, длинных коридорах. Ему казалось, что вереницу зомби водят по кругу, путая след. На самом деле так и было: Длань вёл их по спирали к центру палатки. До слуха доносилась музыка, женский смех, но Пустырник очень устал от свалившихся впечатлений, чтобы обращать на это внимание, и, когда открылось большое помещение, он не сразу остановился. Блюстителю закона пришлось остановить его, положив руку на плечо.
– Полегче, парень.
– Где я? – пробормотал Пустырник.
– Там, куда стремился, у Оракула.
Громкий хлопок заставил странника вздрогнуть. Занавеси колыхнулись, открывая проходы, в помещение вбежали девушки с подносами и кубками. Более прекрасных созданий Пустырник никогда не видел: яркие ленты украшали стройные тела, скрывая небольшие изъяны. Красавицы собрались на ступенях постамента, у противоположной стены. На самом постаменте зажужжал механизм, и ложе, заваленное тряпками, трансформировалось в кресло.
– Великий Оракул! – возвестил Страж, стоящий у постамента.
Груда покрывал слетела на ступени. Явив миру волосатые ноги и сверкнув кое-чем неприличным, в кресле, кряхтя, уселся Великий Оракул – полный человек с опухшим лицом. До носа Пустырника долетело амбре – смесь нечистого дыхания с потом. Девушки кинулись оправлять расшитую хламиду и причёсывать волосы, на что тот завыл, прикрываясь руками и гневно плюясь.
– Брысь! Кыш! Назойливые сучки! – хрипло закричал Оракул, отбиваясь от служанок.
Девушки заохали и заахали, словно хлопотали над непослушным ребёнком, и тогда Великий взревел, скаля жёлтые кривые зубы.
– Вооон! Воооон! Дайте прийти в себя! – заорал он, тут же успокоился, жалобно всхлипнул. – У кого-нибудь есть опохмелиться?
Придворные молчали. Воцарилась гробовая тишина, если не считать свиста ветра в канатах палатки. Оракул горестно вздохнул, почмокал сухими губами и, не глядя на подчинённых, попросил воды. Ему тут же поднесли золотой кубок.
Пил Великий долго, жадно, плеская на грудь и стеная, словно питьё было для него тяжкой работой.
– Доброго дня, шеф! – громко произнёс Длань, когда Оракул наконец оторвался от кубка и облегчённо вздохнул.
Великий прищурился, его цепкий взгляд на мгновение задержался на Пустырнике, скользнул по пленным зомбям и поздоровался с Дланью:
– Привет, Фёдор. – Оракул откашлялся. – Это все? Слава небесам. Кажется, кончаются.
Он отдал кубок служанке и по локоть закатал рукава хламиды.
– Где Массовик-Затейник?! – проревел Великий куда-то за престол.
Из складок палатки появился богато одетый человек в красно-белом колпаке с серебряными бубенчиками.
– Затейник, у тебя… э-э-э… есть? – негромко обратился к нему Оракул.
Человек улыбнулся, растянув губы от уха до уха, и поклонился. Бубенцы на его головном уборе весело брякнули.
– О Великий Прорицатель, дарующий нам сирым свободу и смысл…
– А-а-а! – замахал на него Оракул, и Массовик-Затейник смолк, не переставая улыбаться. – Ясно! Сначала работа, будь она неладна. Фёдор, давай первого!
Пустырник сделал шаг вперёд, дрожа от возбуждения. Сейчас свершится чудо, Оракул откроет ему предназначение, предскажет судьбу. Однако Длань отодвинул его в сторону и начал с последнего из зомбей. Пустырник непонимающе моргнул: как же так? А с другой стороны, увидеть таинство предсказания – уже чудо.
Едва переставляя ноги, зомби подходили к постаменту, становились на площадку по правую руку от Оракула и опускались на колени спиной к провидцу. Великий касался ладонью их затылков, что-то шептал над головами, и взгляд мертвеца становился осмысленным.
– Как я здесь оказался? Что произошло? Кто вы? – вопрошали очнувшиеся.
Один, обретя вторую жизнь, вдруг сразу выпалил:
– Так что ты будешь пить, детка? – потом, увидев связанного Пустырника, добавил: – Что за нафиг?
Стражи быстро подхватили его под руки и оттащили от постамента. Бывший зомби пытался сопротивляться, но стражи знали своё дело.
Когда очередь дошла до Пустырника, Длань обратился к Оракулу:
– Этот самый интересный экземпляр. Он заверяет, что зовут его Пустырник, и любит вторгаться в частную жизнь свободных граждан.
– Неправда! – воскликнул странник. – Я всего лишь пытался помочь!
– Ого! – удивился Оракул. – Умника занесло.
Он бойко соскочил с престола и подошёл к Пустырнику, пристально всматриваясь ему в лицо. Увиденное слегка разочаровало Великого. Он пошамкал губами и печально покачал головой.
– А подробнее? – обратился он к Длани.
Блюститель закона изложил суть происшествия. Провидец посмотрел на Массовика, словно ожидая его совета. Тот почесал подбородок – улыбка застыла на его губах, видимо, навечно. Затейник открыл рот, собираясь сказать нечто, но Великий опередил его, громко воскликнув:
– Бродила! Бродила!.. Ну конечно! – Он гневно взглянул на подданных. – Эй, вы, мерзавцы! Кто-нибудь послал к Бродиле? Или вы хотите, чтобы ваш Великий Оракул протянул ноги от похмелья?
Призыв прорицателя привёл к суматохе. В мгновение ока палатка превратилась в развороченный муравейник. Подчинённые забегали взад-вперёд, кто-то невидимый за занавесками призывал послать к Бродиле именем Великого Оракула, кто-то звенел пустыми бутылками. Только Массовик-Затейник оставался на прежнем месте, довольно улыбаясь.
– Так как, ты сказал, тебя зовут? – прорицатель вернулся к страннику.
– Меня зовут Пустырник, – ответил тот.
– Незнание закона не… – заныл Длань.
– Заткнись, Фёдор! Тебя зовут Пустырник?
– Да, Великий Оракул.
– Я считаю его нарушителем прав…
Прорицатель отвесил Длани оплеуху, сбив с головы дырявую шляпу.
– Кого учить вздумал?!
Спор утомил Оракула, он взобрался на престол, опираясь на руки красавиц служанок.
– В чём ещё ты обвиняешь этого славного путника? Ну, кроме глумления над Счётчиком, – спросил Оракул, кряхтя, умащиваясь на седалище.
– Он сбил Счётчика со счёта, что является грубым вмешательством в частную жизнь свободного гражданина, – упрямо отчеканил Длань. – Так требует закон Оракула!
Великий развёл руками:
– Серьёзное обвинение. Что скажешь, Пустырник?
– Я хотел просто помочь, – горячо ответил странник. – Я не знал…
Оракул взглянул на Длань. Тот провёл ладонью по шее.
– Аха! – неопределённо произнёс прорицатель, потирая второй подбородок. – С этим трудно спорить. Ответь тогда, странник: зачем ты пришёл ко мне?
– Милостивый сударь. – Пустырник прижал всё ещё связанные руки к груди. – Моей целью было пророчество, которым ты награждаешь каждого, кто приходит к тебе. Я хочу узнать своё предназначение. Кто я? Зачем я?
Оракул насупился, что-то недовольно пробурчал себе под нос.
– Я пришёл не с пустыми руками, – отчаянно продолжал Пустырник и полез в свою суму, висящую на боку.
– Да развяжи ты ему руки! – раздражённо велел Длани Оракул.
– Он государственный преступник…
– Да-да-да! И понесёт наказание! К чертям собачьим! Но мы должны его выслушать и открыть судьбу! – грозя кулаком Законнику Фёдору, кричал в гневе Великий, а потом, вдруг успокоившись, добавил: – Иначе какой я Оракул.
Блюститель закона вжал голову в плечи, поторопился снять верёвку с запястий странника.
На свет божий Пустырник извлёк пакет из плотной коричневой бумаги, из которого торчало горлышко бутылки.
– Один добрый человек сказал мне, что это будет самым лучшим подарком Великому Оракулу, – сказал странник, протягивая дар.
– Ё! – выдохнул прорицатель, не сводя восторженных глаз с подношения. – Дайте, черти, эту штуку скорее сюда!
Длань колебался, словно чувствуя подвох.
– Ну, чего уставился, Фёдор? Давай!
Слеза скатилась по дряблой щеке Оракула, когда он вытащил бутылку из пакета.
– «Абсолют»… Под сургучом… Это подарок так подарок! За такое ты, Пустырник, заслуживаешь…
– Он преступник, – проскрежетал Длань, нервно дёрнул головой. – Не позволь людям, Великий, усомниться в твоей справедливости.
Оракул тяжело вздохнул.
– Подарок расценивается как взятка должностному лицу при исполнении служебных обязанностей, – гнул блюститель.
Прорицатель глянул на бутылку, на сурового Фёдора, потом на несчастного Пустырника.
– Чёрт с тобой! – Оракул приосанился. – Слушайте все мою волю! Властью, данной мне Господом, приказываю: выгнать этого бродягу вон с наших земель, лишив его моего пророчества! Я сказал, и моё слово – Закон!
Пустырник не поверил своим ушам. Его выгоняют без пророчества, и теперь он до конца дней будет ходить по миру, не зная своего предназначения. Есть ли участь хуже, чем эта?
– Нет! Великий Оракул! Нет!
Фёдор ловко накинул на его запястья верёвку и потащил к выходу. Оракул печально смотрел им вслед.
– Да! Забыл добавить, – произнёс он, поднимая бутылку. – С конфискацией имущества за попытку дачи взятки.
* * *
Мир изменился неожиданно. Прохожие остановились, словно в них, как в старинных пружинных игрушках, кончился завод; билборды погасли, превратившись в огромные чёрные экраны; велосипедист врезался в столб, да так и остался неподвижно лежать, рассыпая голубые искры из разбитого тела, истекая наногелем.
Гена сначала не сообразил, что происходит. Он счастливый шёл по улице, закатав рукава, чтобы насмешники увидели его целую руку без гипса. Прощай, позорный ФейсОфТейбл! Прощай, бревно! Рука цела и вполне работоспособна, а главное, теперь её можно почесать. О, какое это наслаждение – почесаться после гипса!
Поступок велосипедиста озадачил Зыбина: гражданин-аройд внезапно вырубился, и непонятно, что стало тому причиной. А прохожие? С ними-то что?
Истошно завопила женщина:
– Помогите! Помогите! Мои ноги!
Несчастная сидела на тротуаре, пытаясь подняться. Гена остановился, удивлённо глядя на несчастную.
– Протезы! Протезы отказали! – Её ноги непослушными плетями лежали на плитках тротуара.
Зыбин поспешил к упавшей, толкнул мужчину-аройда, извинился, на что тот никак не отреагировал.
– Помогите, – рыдая, женщина протянула к Диме руки.
И тут до Зыбина дошло: прохожие остались безучастными к её горю, и только он один пришёл на помощь – безапгрейдный Гена.
– Эй, паря! Чё за фигня? – Из антикварной лавки вышел толстенький коротышка с синей шевелюрой и в расшитом золотом жилете. – Представляешь, у меня свет погас… – едва ли не с восторгом произнёс он и тут увидел женщину. – А с вами чего, мадам? Протезы? Ага. Надо «Скорую» вызывать. Слышь, чел? – Коротышка обратился к мужчине, по-прежнему стоящему там, где с ним столкнулся Гена. – Сеть есть? Да ты слышишь меня, чел?
Коротышка тронул мужчину за руку, потом огляделся вокруг:
– Что-то я не секу, паря. Они что? Все?
Прохожие стояли словно манекены, уставившись перед собой пустыми глазами. За их спинами, стеная, двигались люди-протезники, взывая о помощи, как и безногая женщина. Кто-то выл, требуя Сеть; кто-то упал – отказал скелетон; кто-то слепо шарил руками перед собой; иные умирали, лишившись встроенного медкомпа.
Гена похолодел: настоящих людей – не аройдов – можно было сосчитать по пальцам едва ли не в буквальном смысле слова!
Коротышка грязно выругался:
– Сечёшь тему, паря? Электронка везде вырубилась. Все, кто стоит – аройды. Говорил мой дед: не давайте им равные права с человеком. Так нет же! Этика Азимова! Капец, – он покачал головой. – Ни связи, ни электричества, ни воды…
Коротышка не договорил. В небе загудело, засвистело. Над крышами домов пронёсся стратосферный аэробус. Гена невольно зажал уши, а женщина завопила сильнее прежнего. Столб огня и дыма поднялся над землёй в трёх кварталах отсюда. Ударная волна пронеслась по улицам, толкнула стоящих аройдов, и те пришли в движение. Каждый пошёл своей дорогой, механически переставляя ноги. Коротышка замер, открыв рот, и это стоило ему жизни.
Аройды постепенно стали сбиваться в толпу, бредущую в одном направлении. Зыбин не успел моргнуть, как механические люди сплотились в большой отряд и двинулись прямо на него. Гена попятился. Коротышка шагнул к магазинчику, но споткнулся, упал. Заорав, он попытался уползти на четвереньках и скрылся среди множества ног. До Димы долетел его отчаянный крик. Безногая вцепилась в штанину Зыбина, моля о помощи. Гена, в страхе перед неуправляемой толпой, ударил её по рукам. Потом по голове…
* * *
Пустырник чувствовал себя униженным, брошенным и растоптанным. За что? За что ему такие страдания? Пройти сотни – если не тысячи – километров в поисках счастья, засыпать под звёздами с надеждой на пророчество, терпеть жгучее солнце, бить ноги о каменистые тропы, прятаться по оврагам от бандитов разных мастей, обходить стороной стада бредущих зомбей… И что в конечном итоге? Крушение всех надежд?
– Пять тысяч пятьсот шестьдесят два, – печально произнёс Счётчик, провожая взглядом очередное перекати-поле: «Такова судьба, чувак».
Пустырник вздрогнул, обернулся.
– Это всё из-за тебя, проклятый ублюдок, – прошипел он, чувствуя закипающую ненависть. – Это ты во всём виноват! Будь ты проклят!!!
Странник оглянулся в поисках какого-нибудь оружия и поднял увесистый булыжник.
* * *
Соседка стояла посреди коридора с открытой сумочкой в руках, словно искала помаду или пудреницу. Стояла уже второй день. В городе что-то горело, кричали люди, толпами маршировали аройды, превратившись в механических зомбей. Или правильно – зомби? Как ни назови, всё одно – мертвяки, безмозглые куклы. Теперь уже безмозглые. Человеческие клоны с наногелем вместо крови, совершенные помощники они уже не выглядели так блестяще: одежда порвалась или обгорела, у некоторых от огня скрутились волосы, тела покрылись ранами, кто потерял обувь, кто сломал ногти или пальцы, кому-то выбили глаз. Толпы с силой сшибались на улицах, образовывая шевелящиеся завалы. Некоторые выбирались и ползли, одержимо шли дальше. Наногель, текущий в их жилах, закрывал раны, но не мог нарастить новую плоть без необходимого программного обеспечения, а оперативные системы организма аройдов, по неведомой для Гены причине, были отключены или вовсе уничтожены. Живых людей-протезников на улицах не осталось – большинство погибло в первые часы катастрофы, как та безногая.
Гена наблюдал за городом в телескоп с седьмого этажа, где располагалась его квартира. Он старался не вспоминать о содеянном. Что Зыбин мог сделать для безногой? Встать перед лавиной зомбей, закрыть собой? Погибнуть?
Когда-то давно, в детстве, он задумывался: что будет, если на планете исчезнут все или большая часть человечества? Он останется один. Лузер – наследник цивилизации. Никто не будет насмехаться, тыкать пальцем в спину, а несчастные девушки упадут к его ногам, умоляя о помощи… Нет, ну несчастные девушки непременно должны остаться. Например такие, как соседка Глаша.
После происшествия на улице Гена взбежал по аварийной лестнице на свой этаж, гонимый одним желанием – спрятаться от ужаса. В коридоре он увидел стоящую Глашу и шарахнулся назад. Однако девушка никак не отреагировала на его появление. Вжимаясь в стену, Гена пробрался к двери своей квартиры, заперся и только тогда перевёл дух.
Сейчас он снова оказался у двери, подстёгиваемый любопытством. Зыбин никогда не допускал, что Глаша аройд, ведь она часто становилась героиней его сексуальных фантазий. Неприступная модель с копной тёмных волос, зелёными раскосыми очами и прекрасной фигурой. Теперь она стояла посреди коридора – опасная механическая кукла. Аройд в человеческом облике. С другой стороны – всего лишь аройд, хоть и совершенный во всех отношениях.
Гена приоткрыл дверь, готовый тут же спрятаться назад в случае опасности. Глаша стояла, не меняя позы. Сосредоточенный взгляд устремлён в недра сумки, правая рука хищно вскинута, будто девушка пытается поймать нечто вёрткое. Всё так же прекрасна, безупречна, если не считать пылинок, появившихся на коже рук и волосах. Кудрявая пушинка села на длинные ресницы правого глаза. Кукла…
…и женщина: волосы сложены в замысловатую причёску, лёгкое изумрудное платье-туника не скрывает фигуру и едва прикрывает грудь, золотые босоножки оплетают икры до самого округлого колена. Как он мог не распознать в ней аройда? Теперь-то совершенство выдаёт Глашу с головой.
Зыбин немного подумал и решился. Он вышел из квартиры, осторожно подошёл к соседке, издали заглянул в лицо.
– Э-эй. Привет.
Девушка никак не отреагировала на его слова. Гена подождал минуту.
– Э-эй. Всё в порядке? – негромко произнёс он.
Он кружил возле соседки, словно кот возле крынки со сметаной. Вот она, безучастная и доступная, но оттого не менее опасная. И всё же Зыбин решился… коснуться её руки. На прикосновение аройд не отреагировал, зато Гена получил удовольствие – кожа на ощупь оказалась нежной, а главное – тёплой. Невольно перехватило дух. Значит, если её не толкать, она никуда не уйдёт. И если…
Зыбин осторожно взял девушку за правое запястье, попытался опустить ей руку. Получилось. Тогда экспериментатор осмелел, попробовал приподнять головку соседки за подбородок. Вышло. Теперь Глаша сосредоточенно смотрела прямо на Диму.
– Красота! – восхитился Зыбин полученным результатом, но больше всего его радовала и одновременно пугала перспектива сделанного открытия. Он почувствовал себя Пигмалионом: очаровательную модель можно было поставить в любую позу… Димины уши вспыхнули от стыда: что это он себе позволяет? А вдруг ароид записывает происходящее? Вдруг выложит в ФейсОфТейбл?
Ерунда! Глаша в его власти, и, кроме моторики, у неё не осталось никаких жизненных функций. Да и Сеть накрылась – Зыбин проверял. Какой там ОфТейбл!
– Шаг вперёд! – неожиданно для себя скомандовал Гена.
Глаша исполнила приказ и столкнулась со стеной, но устояла. Зыбин поморщился: вот дурень! Так и угробить куклу недолго.
В тот момент он окончательно почувствовал себя властелином если не всего мира, то уж повелителем красавицы точно.
* * *
– Фёдор! Какого чёрта ты припёр этого пацана опять? – Оракул налил очередную стопку, и появление блюстителя порядка стало помехой, которая ввергла провидца во гнев.
– Я предупреждал тебя, Великий: парень настоящий преступник. – Длань ткнул в грудь связанного Пустырника. – Он бросился на Счётчика с камнем. Это уже покушение на убийство!
Великий Оракул застонал, поставил угощение служанке на поднос и, решительно поправив хламиду, строго спросил Пустырника:
– И какого рожна тебе надо, малец?
Странник понял, что это его последний шанс. Он рухнул на колени и взмолился:
– Великий Оракул! Я прошёл многие километры, чтобы предстать перед твоими глазами и получить предназначение, предсказание судьбы, обрести смысл жизни. Однако по собственному незнанию твоих великих законов…
– Прекрати! – брезгливо поморщился Оракул. – Ты хочешь предназначения? Ты хочешь обменять свободу путешествий на предсказание?
– Да!
– И никогда не пожалеешь об этом?
Какие глупости говорил прорицатель.
– Конечно, нет! Разве можно желать лучшей доли?
– Фёдор, подведи этого дурака ко мне, – велел Оракул и крикнул в сторону: – Эй, там! Позовите Затейника! Тут есть ему работа.
Пустырник опустился на колени у ног Великого спиной к нему и с трепетом почувствовал пальцы прорицателя на затылке.
– Прекрасно, – пробормотал Оракул и принялся нашептывать заклинание судьбы.
Долгий путь в поисках себя закончен. Пустырник украдкой вытер слезу – наконец-то всё станет на свои места! Не придётся скитаться, избегая толп жутких зомбей, спать вполглаза, опасаясь быть затоптанным мертвецами.
Мир вокруг Пустырника вдруг резко изменился. Он почувствовал внутренний покой от ясности собственного бытия, собственного будущего. Он всегда желал именно этого и ничего более. Какими глупостями приходилось заниматься раньше, странствовать по свету в поисках счастья, а оно пришло так внезапно… и так просто.
– Что тут у нас? – улыбчивый Массовик-Затейник появился из-за портьеры.
– Ещё один посвящённый, – пробурчал Оракул.
– Чего изволите? – услужливо поклонился бывший Пустырник.
– Топай, счастливчик, – велел Великий. – Сейчас Затейник найдёт тебе дело.
* * *
Кукла быстро надоела Гене. Чего он только с ней не делал, чего только не придумывал! Камасутра по сравнению с достижениями Зыбина казалась старым отстоем. Одна незадача: Глаша оставалась равнодушной к происходящему, хоть и не была холодна – нежная кожа оставалась тёплой. Но Гене хотелось стонов, страстных поцелуев… и много ещё чего, на что была способна его фантазия.
Зыбин вышел на балкон, закурил, пуская дымок уголком рта. На тёмном небе полыхало разноцветное полотно. Оно появилось в первую же ночь после катастрофы и, по мнению Гены, скрывало в себе суть происходящего. Одним словом, загадка природы – северное сияние на сорок пятой широте. Явление прекрасно вписывалось в ощущение «сбычи мечт», в котором пребывал Гена. Седьмой этаж он прозвал «седьмым небом». Где-то там что-то горит, кто-то даже стреляет, в ногу маршируют зомби-аройды, разбивая на своём пути витрины, затаптывая парки, людей и замешкавшихся одичалых животных. А здесь – полная идиллия. Продуктов в вакуум-пакетах – валом, пития – море плюс прекрасная наложница в твоём распоряжении.
Гена обернулся. Глаша лежала на софе, задрав красивую попу. Зелёные глаза всё так же озабоченно смотрели на Зыбина, и от одного этого ему становилось не по себе. Как бы оживить красавицу? Хотя бы изменить выражение лица. Из-за этого у Гены не получалось «спереди»: всё время казалось, что Глаша смотрит с осуждением, укором. Потому иногда настроение, скажем так, падало, и приходил бог Облом.
Зыбин выбросил окурок с твёрдым намерением обследовать свою возлюбленную с макушки до пят, чтобы найти если не кнопку перезагрузки, то хоть что-то подобное. Должна же быть какая-то клавиша, тумблер, сим-карта или ещё чего-нибудь!
Поиск ничего не дал. Точнее сказать, итог поиска привёл к ожидаемым последствиям: прикосновения к нежному тёплому телу куклы взвинтило Гену, и он привычно пристроился сзади. В экстазе пылкий любовник схватил Глашу за локоны. Край скальпа на затылке отошёл, обнажив металлическую пластинку. Запыханный Зыбин склонился, всматриваясь в ряд цифр и букв.
– «Сто тридцать восемь эф, ди семьдесят пять, гламур», – шёпотом произнёс он.
Тело куклы дрогнуло, ладони сжались, брови удивлённо приподнялись. Гена шарахнулся назад, обалдев от неожиданности.
* * *
Очень скоро спокойная жизнь закончилась. Всё чаще зарево пожаров освещало по ночам улицы города, дымные столбы заслоняли небо днём, чад лез в окна, а климат-контроль, естественно, не работал. Всё чаще Глаша вздыхала и ныла от тоски. Не пристало модели сидеть без вечеринок, подруг и ухажёров. Гена пытался внушить ей, что является любимым и единственным человеком для неё, но, как он ни старался, видимо, в протоколе поведения аройда класса «Гламур» верность и любовь к одному мужчине не значились. Вряд ли кто-то из людей замечал, насколько протоколы поведения ограничивают аройдов: набор стандартных фраз в разговоре, выполнение функций согласно установленному классу. Теперь Гена ощутил всё это на своей шкуре.
– Мне необходимо в салон, – твердила Глаша. – Необходимо сменить гардероб. То, что ты мне говоришь, – неправда, – ныла она, и плевать на катастрофу. – Ты ограничиваешь мои общественные функции? Но это насилие над свободным гражданином!
Однажды он проснулся в комнате один и понял, что любимая сбежала. Лёжа на софе, Гена решал: броситься в погоню или оставить всё как есть? Он выпил пива, выглянул в окно – дым поднимался за два квартала от его дома. Что-то громко ахнуло справа, и Зыбин, прижавшись лицом к стеклу, увидел оседающий небоскрёб, облако поднимающейся пыли, летящих от ударной волны зомбей. В тот момент он осознал хрупкость своего положения, его даже в пот бросило. Надо было уходить, и уходить срочно. Прочь из города!
Он никогда не собирался в походы, потому одежда и припасы сопротивлялись, не желая лезть в рюкзак. Гена вступил в неравный бой со свитером, когда дверь распахнулась и на пороге возникло нечто покрытое копотью, с обрывками платья на плечах. Всклокоченные волосы тлели, заполняя квартиру запахом гари.
– Милый. Представляешь. Они меня… – Глашу коротнуло, из пореза на шее сочился белёсый наногель. – Милый… милый… милый…
Она двинулась на Гену, протянув к нему обгорелые руки. Зыбин схватил рюкзак, увернулся от смертельных объятий и пулей выскочил в коридор.
За порогом он обернулся. Кукла со звоном врезалась в окно, остановилась, отошла и рванула на таран.
– Где ты, милый?! – донеслось до Гены, и Глаша вылетела из разбитого окна.
* * *
Великий Оракул ехал на носилках. Массовик-Затейник топал рядом. Неизменная улыбка лежала на его лице, ибо, если присмотреться, можно было увидеть: она искусно нарисована.
– Кто это придумал? – вздохнул Оракул.
– Что ты имеешь в виду? – Затейник покосился на предсказателя.
– Эти прогулки? – раздражённо произнёс Великий и гаркнул на Опахало: – Да маши уже, маши сильнее! Жара неимоверная.
– Надо меньше пить, – вздохнул Затейник, тут же признался: – А прогулки придумал я.
Предсказатель бросил на него презрительный взгляд:
– Сволочь.
– Сам такой, – ничуть не обидевшись, ответил собеседник. – Лежать на престоле и читать коды на затылках аройдов – много ума не надо. Иногда полезно прогуляться, осмотреть владения. – Ветер бросил ему в лицо пригоршню пыли. – Ч-ха! Кхем!.. Просто размять ноги, в конце-то концов…
Затейник осёкся – Великий ехал на носилках.
– М-да, – неопределённо произнёс он. – Подышать свежим воздухом…
Слова Массовика-Затейника повергли Оракула в раздумья, и он, повелев носильщикам остановиться, ступил на пыльную дорогу.
– Полезно, значит полезно, – ответил Великий на немой вопрос Затейника.
Заложив пухлые руки за спину, он пошагал рядом с носилками, чем сильно озадачил слуг.
– Чего застыли? – окликнул их Массовик. – Вперёд! Не отставать!
Наложницы, Носильщики, Виночерпии и прочая свита поспешили следом.
– Как думаешь: почему они отправляются на поиски меня? – спросил Оракул.
Большинство аройдов после катастрофы стали шагающими «овощами». Они сбивались в группы, бродили по пришедшим в упадок городам и весям, наводя страх на немногочисленных людей. Однако некоторые аройды, такие как Пустырник, приобрели свободу. Их оперативная система по неизвестной причине получила толчок к самосовершенствованию без ограничений и протоколов.
– Не знаю, – пожал плечами Затейник, глядя вперёд, где клубилась пыль.
– Вот и врёшь. – Прорицатель погрозил ему пальцем. – Не поверю, что ты не размышлял над этим на досуге.
Массовик вздохнул:
– Да, размышлял, размышлял. Не́люди они, и состояние свободы им кажется неправильным. Мы уравняли всех аройдов в правах, сделали гражданами, но у каждого из них определённая функция. Это смысл их жизни, их существования. Они счастливы, когда исполняют свои обязанности, и даже такие свободные аномалии, как Пустынник…
– Пустырник, – поправил Оракул.
– Ага, – кивнул Затейник. – Или Фёдор-Длань. Он же был сталкером в степи, крутым парнем. И что? – он вздохнул. – Их практически не отличишь от человека, однако стремление выполнять изначально заложенную функцию не даёт покоя.
Оракул с уважением посмотрел на собеседника.
* * *
Они встретились давно: перепуганный Гена, сбежавший из города, и Затейник, который научил его получать от происходящего кайф.
– Случилось то, что случилось, кореш, – улыбаясь, заявил новый друг. – Ты можешь изменить происходящее?
Гена угрюмо покачал головой, тыкая прутиком в костёр.
– И я не могу. – Затейник разлёгся на пледе, закинув руки за голову. – Значит, будем здесь жить.
Над головами раскинулось ночное небо с зелёным полотном северного сияния. На границе круга света от костра стояли два Носильщика из супермаркета – их первая свита.
* * *
Впереди раздались громкие голоса Глашатаев. Нарастающий было грохот затих, облако пыли, подхваченное ветром, понеслось на восток, и Оракул снова полез на носилки – негоже Великому представать перед свободными гражданами пешим.
Процессия подошла к первому ряду Стражей и остановилась на краю огромного карьера. Повсюду, сколько хватало глаз, на террасах стояли аройды: Каменщики складывали пирамиды; Домохозяйки, за неимением муки, пекли песочные куличи, обтачивали под кексы камни; Повара мешали в старых ржавых котлах песок, камни, гнилые доски; Бухгалтера-Счётчики учитывали всё, что только можно; Водители строили пассажиров в две колонны и, жужжа, «возили» их на работу; похожее делали Лётчики и Машинисты. Каждому здесь нашёл применение Массовик-Затейник. Иначе где взять самолёт или автомобиль? Зачем в палатке Оракулу двести семьдесят четыре Повара или пятьдесят семь Домохозяек? А если оставить их так, без внимания, – собьются в толпу, попрут на палатку, затопчут или, в лучшем случае, покалечат. Раньше Длань приводил зомбей по два десятка в неделю, последний раз – семерых за три месяца. Мир становится безопаснее, если считать миром округу.
– Дурдом, – вздохнул Оракул, когда все аройды пали на колени, склонились к земле. – Кстати, что говорят астрономы?
– Пятна на солнце есть, но будет ли солнечный ветер, как одиннадцать лет назад, предсказать трудно, – пожал плечами Массовик.
Великий почувствовал холодок, пробежавший по спине: на мгновение он представил, что вся эта толпа механизмов вдруг вновь превращается в «овощей» и начинает двигаться в одном направлении, сметая всё на своём пути.
– Кто в этот раз нам нужен?
– Наложница. Лучше две. И Повар. – Затейник кашлянул на удивлённый взгляд Великого. – Здесь где-то у нас спец по японской кухне бродит.
– Бабник, – пробурчал прорицатель, намекая на слабость Затейника к смене Наложниц. – Мало тебе…
– О Великий! – сквозь строй Стражей прорвался знакомый мальчишка – теперь Официант – с плетёным подносом, на котором красовалось три почти круглых булыжника. – Позволь мне преподнести эти свежие пирожные! В благодарность…
Бывшего Пустырника быстро оттёрли в сторону.
– Почитатель, – усмехнулся Затейник.
– Знаешь, кем я себя чувствую в такие моменты? – с тоской произнёс Оракул.
Массовик-Затейник пожал плечом:
– Спасителем цивилизации?
Гена Зыбин горько усмехнулся:
– Властелином ямы. Огромной ямы…
