Глава 20
Елена
— Поедим? — Женя присел к столу, уже вооружившись тарелкой и ножом.
— Да, — кивнула я, заставляя себя не прислушиваться так напряженно к происходящему за входной дверью.
Неожиданно подумала о том, что приехать к Жене было несколько неразумным. Что бы там я себе ни напридумывала о Добровольском, одно было неоспоримым — Жене второй встречи с «волком» надо избегать. Не подвела ли я опять друга?.. Но уходить куда-то на ночь глядя не хотелось (тем более что где-то рядом бродит явно не благодушно настроенный оборотень!), поэтому пообещала себе, что уеду с утра. Пока в гостинице поселюсь, прежде чем решать, что делать дальше. В конце концов, к клану бурых я отношения уже не имею, а это автоматически снимает с меня все обязательства по древнему договору. И пусть кто-то попробует мне возразить! И фамилию поменяю!
Вот только как быть с безопасностью? Я с тоской покосилась на лангетку. И с Добровольским никак, и без него тоже… никак. Труба.
— Тебя пытать или сама исповедуешься? — уже успев заглотить кусок пиццы, пробурчал друг.
— Тсс, — прижав к губам палец, я подскочила на ноги и бесшумно побежала к входной двери.
Прислушалась, принюхалась — Андрей ушел.
— Ты, конечно, недоумеваешь… — вернувшись на кухню, решила как-то объясниться.
— Не, — Женя замахал на меня здоровой рукой, — не надо мне говорить, что к чему, мне еще нужен здоровый рассудок. Но я тебе как мужчина скажу: полчаса звонить в дверь — это очень настойчиво. Ты — чудесная девушка, но в общем… дай парню шанс! Хотя бы последний.
Я вздохнула и опустила взгляд на стол перед собой. Как у людей все просто…
— Там другое, — в итоге выдавила из себя. — Ты не так все понял.
— Допустим, — сразу отступил Женька. — Но ты постарайся успокоиться, а потом еще подумай. Мы ж тоже не идеальные, поэтому можем ошибаться. Главное, суметь ошибку понять и исправить. А переступить через собственную обиду — это надо обладать силой воли и характером. Ты сильная, поэтому… поговори с ним.
Закатив глаза, погрозила другу пальцем, требуя прекратить это психологическое давление.
— Я тебя в комнате у родителей пока поселю, — сменил тему парень. — Диван разберешь, постельное белье дам.
— Спасибо, — кивнула я.
— Хочешь, киношку какую-нибудь скачаю? — продолжал допытываться Женя.
— Мелодраму! — съязвила я.
— Кинокомедию! — не поддался друг. — Я тут очередную серию «Теории большого взрыва» смотрел, будешь?
— Хорошо, — я была на все согласна, только бы не спорить.
Так, усевшись на диван в комнате Жениных родителей, уставилась на экран телевизора. Что там шло, я не видела, сосредоточившись на собственных размышлениях. Злость немного опала, сменившись обидой и страхом. Волчица внутри и вовсе затихарилась, явно решив дать мне шанс выпутаться самой. Как-то слишком много всего для одной меня. В квартире зазвонил телефон, потом послышался голос друга.
— Я войду? — Женя сначала протопал к двери, потом постучал в нее.
— Да.
— Это тебя, — друг, подмигивая, протянул мне трубку стационарного радиотелефона.
В шоке уставившись на нее, сообразила, что помимо нас о моем местонахождении знал только… Андрей.
— Спасибо, — голос был деревянным, когда я с какой-то опаской взяла телефон.
— Шанс! — одними губами шепнув мне, Женя исчез за дверью.
А я так и стояла возле нее, не решаясь поднести трубку к уху.
— Лена, выходи, — очень категорично заявил мне белый, стоило мне все же решиться.
И вот что на это ответишь? Что сил не хватает выносить такое множество навалившихся проблем, что видеть его не можешь от обиды, что унизительно после всего услышанного от черной волчицы идти на уступки?.. Не скажу. Слишком все это личное. Да и альфа он, совсем разозлю — прикажет. Странно, что до сих пор сдерживается.
А сейчас скрыть собственные мысли и чувства казалось важным вдвойне. И не послушаться я не могу. Белый не просто моя пара, пусть временная и по факту фиктивная, он — мой альфа.
— Андрей, — выдержав задумчивую паузу, наконец собралась я с духом, — я хочу сегодня переночевать тут. Завтра приеду, обещаю. Но мне сейчас важно побыть одной, успокоиться и подумать.
— Нет, — мгновенный и бесстрастный ответ.
Как это нет?! Я снова вскипела. О многом прошу?
— Когда договаривались о сроке в три месяца, ты запретил мне поддерживать публичные отношения с моим парнем. Я выполнила это условие! — не выдержав, возмущенно выкрикнула я. — И пусть я не просила тебя об этом же, но по умолчанию понятно, что ожидала аналогичного отношения. Выслушивать словоизлияния твоей подруги на свой счет я не подписывалась! И мне, мягко говоря, все случившееся сегодня неприятно! Поэтому я имею моральное право побыть одной.
— Нет, — в его голосе чуткий звериный слух отголоском уловил взбешенное рычание его волка. — Если сейчас не выйдешь — залезу в окно.
Тьфу! Вот тебе и седьмой этаж…
— Да что за издевательства! — психанула я. — Почему всегда мне надо прогибаться под твои интересы? Может, хоть разок ты «перетопчешься» и потерпишь до завтра? Не велико мучение! — я была не совсем права: белый дважды спас мне жизнь (хотя это тоже было в его интересах), но сейчас уязвленное самолюбие жаждало крови. Он ведь ни словом не возразил мне по поводу подруги, а я надеялась… где-то глубоко внутри.
Судя по звуку, Добровольский медленно выдохнул, прежде чем ответить, высокомерно цедя слова:
— Лена, не забывай о том, с кем ты разговариваешь. Я не привык отчитываться о своих решениях, тем более… перед любовницами! И я твой альфа. Сказано — домой, значит идешь домой. Или заставлю силой.
…! И я еще размышляла о любви к нему?! В это мгновение я его буквально возненавидела! Но, как оказалось, Добровольский высказался не полностью:
— К тому же ты явно излишне снисходительна к собственным поступкам. С моей точки зрения несогласованные поездки на дачу к этому твоему… другу не слишком вписываются в озвученный тобою собственный «безгрешный образ». К тому же ты их скрывала. Я же признаю, что встреча с Настей — событие неприятное и нежеланное. И впредь — могу гарантировать — подобного не произойдет.
Прикусив язык, сдержала готовый сорваться с языка упрек. Но логика белого меня поразила: это как же надо все извратить, чтобы сравнивать эту… черную и моего Женьку?!
Впрочем, ну и пусть тешит себя надеждой, что не так плох на общем фоне. Я теперь знаю ему цену. И что бы он там ни твердил о собственной единоличной власти, я найду способ от него отделаться, ибо как никогда отчетливо поняла то, что в принципе знала с самого начала, — мне тут ничего не светит! Я в лучшем случае незначительный жизненный эпизод. А раз я теперь тоже никому ничего не должна (я ведь больше не Фирсанова!), то могу просто взять и покинуть весь этот балаган. Сдаю сессию, выясняю, на чьей территории смогу поселиться, и перевожусь туда. Педагогические ВУЗы есть везде! И с поиском работы тоже вряд ли возникнут сложности. В любом случае какие-то средства у меня имеются. И все! Никакого древнего договора, Добровольского и угрозы для жизни. Пусть сами разбираются в своих интригах.
Подойдя к окну, глянула вниз. Фары знакомой машины сразу сверкнули, сообщив мне о том, что острое зрение оборотня не подвело.
— Хорошо, сейчас выйду, — стараясь, чтобы ответ прозвучал максимально безразлично, озвучила принятое решение.
— Правильный выбор, — сдержанно откликнулся Андрей.
Угу. Ты еще не знаешь, насколько правильный! Я вышла из комнаты, окликнув друга.
— Таки мириться? — он окинул меня внимательным взглядом.
— Мстить! — почти честно ответила я, вытягивая из шкафа свой плащ. Настроение было боевое. — Рубашку пока заберу, можно?
Женька кивнул и сокрушенно поцокал языком:
— Ленка, вот почему женщины все усложняют? Будешь требовать, чтобы дракона завалил и тушу к твоим ногам приволок ради прощения? И зачем он тебе потом с грыжей? Месть вообще-то дело плохое, по тебе же отдачей и приложит. Лучше просто все обсудите, на пальцах ему объясни, в чем не прав, ибо вас понять вообще невозможно. И его точку зрения на вопрос выслушай.
Кого-то потянуло на философию.
— Жень! — я рыкнула. — Не лезь. Ты вообще не в тему советы даешь.
— Куда уж мне! — хихикнул Женька. — Но главное, с разборками и личной жизнью (и когда ты успеваешь все?) про учебу не забудь. Лекции теперь за двоих пишешь!
— Не подведу! — бодро козырнув ладошкой здоровой руки, отрапортовала я, прежде чем завязать концы пояса. — И спасибо тебе огромное, что обогрел и накормил.
Подскочив ближе, обняла друга, чмокнув в нос.
— Выздоравливай! И много не ленись.
— Эх, — словно не мне пробурчал друг, — есть же девушки… И идиоты, которые их не ценят.
Спускаясь в лифте, поймала себя на неожиданном ощущении легкости! Все встало на свои места и картина моего мира «сложилась». Казалось бы, радоваться нечему — жизни что-то угрожает, личного счастья и семьи не предвидится, а проблем для разгребания хоть отбавляй. Но! Теперь я точно поняла, что надо делать. Начать все заново, оставив прошлое позади. И Добровольский тоже уже относился к этому прошлому. Я с мазохистским упорством повторяла про себя его слово «любовницы», принимая факт того, что все точки над «и» в данном вопросе для меня расставлены. И да, это было больно и… очень больно. Но именно это позволило мне пойти хирургическим путем, отсекая любые иллюзии и надежды. Будущее стало очевидным и однозначным. Одиноким. Во всех смыслах.
В его машину я села, будучи абсолютно спокойной. И хорошо, что появилась эта Настя. Своевременно. Напомнив мне о многом, вернув ясность мыслям. Кто знает, сколько бы еще длилась агония моих девичьих грез?
В Добровольском первым делом отметила отливающий зеленью взгляд и совершенно неподвижное лицо. Словно маска. Волчица внутри, почуяв так близко покорившего ее волка, попыталась довольно заскулить, но я на подъеме решительности этот порыв подавила. И, кстати, возможно секрет контроля над зверем именно в спокойствии?..
— Лена, — он не трогался с места, внимательно всматриваясь в мое лицо, — мне искренне жаль, что ты встретилась с этой волчицей. Мы по сути уже не поддерживаем личных отношений, просто она оказалась не способна смириться с этим фактом. (Ясно, моя предшественница!) Я сожалею о том, что тебя поставили в такое неловкое положение.
Да что вы, Андрей Дамирович, говорите!.. Сожалеть из-за любовницы… Да это… «поступок»!
— Все нормально, — спокойно, не отводя взгляда, сообщила я. — Так даже лучше получилось. Все сразу стало понятнее.
Челюсти белого сжались, указывая на недовольство.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что сказала, — я осторожно пожала здоровым плечом.
Андрей привычно прищурился, взгляд блеснул звериной яростью, впрочем, у нее не было шанса вырваться на свободу.
— Это надо понимать как попытку добиться от меня каких-либо обязательств личного характера? — вопрос прозвучал вкрадчиво.
— Что ты! — я в ужасе махнула на него здоровой рукой, давая понять, что рассудок еще не покинул меня, чтобы требовать подобного.
— Тогда чего ты хочешь? К чему был этот… побег?
— Сбежала со злости, признаю.
А что скрывать? И спокойно продолжила:
— До твоей Насти (белый поморщился) мне далеко, в любом случае она бы выставила меня за дверь. А что до того чего хочу… То я хочу узнать номер телефона твоего отца.
Такого поворота Андрей не ожидал, я успела заметить мелькнувшее в его глазах изумление.
— Зачем? — лаконично и сдержанно.
— Поговорить, конечно. Насколько я знаю, любой из нашего сообщества имеет право обратиться напрямую к сильнейшему. И… — я улыбнулась, подозревая, что знаю причину его настороженности, — не переживай, жаловаться на тебя не собираюсь!
Белый посмотрел на меня очень странным взглядом. На мгновение мелькнула целая смесь эмоций: настороженность, удивление и… восхищение. Но все почти сразу пропало, вновь скрывшись за бесстрастным видом.
— Вот, — он, предварительно найдя нужный номер, протянул мне свой телефон.
Я уверенно перехватила гаджет и поднесла его к уху.
— Сын? — почти тут же раздался уверенный и невероятно сильный голос.
— Кхм, — я слегка кашлянула, немного оробев. — Это не он. Это Елена… Фирсанова. Я бы хотела поговорить с вами.
Мой собеседник, задумавшись, замолчал, заставив меня заволноваться.
— Приезжайте завтра к вечеру, — и он продиктовал мне адрес городской гостиницы и номер, в котором остановился.
Когда подъехали к дому, я даже с каким-то мазохистским предвкушением выбралась из машины — вот сейчас опять окунусь в атмосферу пережитого унижения, злее стану! Пока молча, игнорируя друг друга, поднимались в лифте, еле сдерживала ехидную ухмылочку.
Но… В квартире — я ощутила это с первого шага — гулял сквозняк! И чужой запах, если и ощущался, то был скорее вызван моим желанием его ощутить. Слегка обалдев от ветродуя, скинула плащ и, проигнорировав пристальный взгляд белого на Женину рубашку, протопала в спальню. Батюшки!..
Глаза потрясенно расширились — кругом был погром: содержимое шкафа валялось на полу, стол перевернут, все, что было на нем, рассыпалось по комнате… Они что, подрались? Или кто-то перекинулся и с животной яростью разнес все вокруг? Впрочем, откуда мне знать — может, это у них такая бурная радость от встречи приключилась.
Шагнув к распахнутым настежь окнам, покосилась на кровать. На ней не то что постельного белья, на ней даже матраса не было!
— А… Эээ… Где… — я так и не решилась закончить вопрос к маячившему в дверном проеме Андрею.
Но он направление моего взгляда уловил.
— Выкинул, — ответ прозвучал настороженно.
— Куда? — я изумленно оглянулась. Но, в самом деле, матрасище с такой кровати в мусоропровод не впихнешь.
— В окно, — кивнув за мое плечо, сдержанно пояснил Андрей.
О! Развернувшись к окну и прикинув его размеры, решила, что это тоже надо было умудриться. Прежде чем захлопнуть створки, выглянула наружу. Так и есть — матрас и еще куча всякого яркого тряпья валялись на тротуаре. Надо будет завтра прибрать: намусорил Добровольский изрядно. И тут у меня закралось нехорошее подозрение — матрас и постельное за окном, но ведь на нем еще была и черная волчица…
— Куда же, — оглянувшись, напоролась на ледяной взгляд Андрея и сбилась с мысли, — делось… остальное?
— Выкинул, — и снова красноречивый взгляд на окно.
Как? Все?! Я нервно поперхнулась. В принципе этаж не очень высокий, и оборотень вряд ли бы погиб, но… надеюсь, я не так поняла белого. Черная уже не вызывала в моей душе такой жажды мщения. И главное, меня накрыло облегчением: меня, по крайней мере, никуда не зашвырнули!
Но спать придется на полу. Вновь взяв себя в руки, отправилась в ванную. Кое-как, стараясь не намочить бинты, ополоснулась, почистила зубы и, накинув Женькину рубашку, вернулась в спальню за пижамой. Отныне всегда буду ее на ночь одевать. Андрей, встретивший меня острым взглядом, уже успел навести в помещении некоторый порядок. Я решила, что помогать принципиально не буду.
Вновь вернувшись в ванную, чтобы переодеться ко сну (а сегодняшние события вымотали до предела), озадачилась вопросом: как спать в такой обстановке? Добровольский напряжен и явно злой. Завтра с утра на учебу, и так из-за всех этих передряг несколько дней пропустила. Благо конец года и, по большей части, ничего фундаментального нам уже не читали, ориентируясь в основном на повторение и подготовку к сессии.
Вернувшись назад, сразу прошла в гостиную, решив присмотреться к тамошнему декоративному диванчику. Увы, спать, согнувшись в три погибели, не хотелось. Поэтому с невозмутимым видом, игнорируя наблюдающего за мной Андрея, взяла одеяло, подушку и чистую простыню. Одеяло сложу и сооружу себе из него подстилочку, а простыней накроюсь. Тепло сейчас совсем по-летнему.
Так и устроилась на ковре, сомкнув веки и вознамерившись спать. А Андрей пусть поступает как угодно: я его из своего жизненного пространства уже вычеркнула. И чем скорее он это почувствует, тем лучше. Не буду отрезать хвост по частям — обрублю все разом. Шаг первый — белый (начинать лучше с самого болезненного), второй — клан и все сообщество волков, третий — смена места жительства, учебы и работы. Все четко и без лишних эмоций. Надо быть сильной и постараться справиться. Тут я все равно никому не нужна и у меня нет никаких перспектив.
— Что все это значит? — я даже не услышала, как он приблизился! Осознала это, когда над ухом прозвучал вопрос, заданный ледяным тоном.
— Сплю, — спокойно объяснила я, не открывая глаз.
— И?
— И сплю. Не мешай, мне на учебу завтра.
Повисло озадаченное молчание. Моя волчица затаилась внутри, явно опасаясь скверных последствий.
— Я вполне понимаю, что ты… недовольна, — прозвучало высказанное ворчливым тоном его мнение. — Но инцидент исчерпан и пора о нем забыть. Чего теперь злиться и вымещать на мне зло?
— Не обольщайся, — искренне посоветовала Андрею. — Я не такая мстительная, как тебе кажется.
— Тогда как понимать твое поведение?
Как он не поймет, что мне просто плохо, слишком тяжело на душе? Что визит черной волчицы — это только часть проблемы, которой бы не было в принципе, поступи он сам сейчас иначе. Со стоном, осознав, что от меня не отстанут, залезла головой под подушку, стараясь оберегать плечо:
— Дай выспаться, ладно? Я тебе мешаю чем-то? — глухо пробубнила уже оттуда.
— Нет, — голос звучал озадаченно, а фоном к нему донесся расстроенный скулеж зверя (впрочем, его тут же оборвали). — Но я думал, мы все «утрясли» и вернулись к нормальным отношениям. И… Мне где ложиться? Тоже на полу?
— Разговоров с меня на сегодня достаточно, — не покривив душой, сообщила белому. — А спать можешь где угодно, ты не маленький — разберешься. Возможно, тебе стоит поразмыслить о том, где тебя могут ждать в более комфортабельных условиях и готовы усладить слух приятной беседой.
Стоило этим словам сорваться с языка, как я тут же о них пожалела. Слишком язвительно, слишком красноречиво… Но сказанного не вернуть. Сзади повисла тишина. Андрей еще несколько минут молча посидел рядом, не давая мне расслабиться. Было страшно даже представить, о чем он думает.
Заснула я, когда Добровольский, неприкаянно побродив по квартире, по моему примеру соорудил себе матрасик и улегся спать рядом. Больше не было произнесено ни слова. В такой же тишине с утра я в привычное время встала, умылась и отправилась выпить чего-нибудь горяченького. Вскорости на кухне появился и белый. Игнорируя его присутствие, я прихлебывала кофе и внимательно перечитывала лекцию по теме сегодняшней лабораторной работы.
— А что у нас на завтрак? — бодреньким тоном уточнил Андрей, обозрев девственно чистую плиту.
Я, не глядя, подтолкнула в его направлении свой телефон.
— Поройся в телефонной книге, там должен быть номер доставки еды. Если что-то нужно — закажи.
Белый замер. Даже не видя его, я чувствовала прямой взгляд, устремленный на меня. А вот не надо считать меня «доброй самаритянкой»! Надоело быть всем обязанной. Мы с ним больше не пара, пусть и номинальная, а в обязанности любовниц куховарство отродясь не входило. И с моей стороны проявлять по отношению к нему излишнее рвение и заботу просто глупо и неблагодарно. Мои усилия не ценят, а значит обойдутся без домашнего питания. И не только…
Впрочем, альфа «лицо не потерял» и, осознав, что сказано все мною на полном серьезе, последовал совету. Несколько скупых фраз, произнесенных нейтральным деловым тоном, и перед ним замаячила перспектива насыщения. Что с его аппетитом по утрам вопрос жизненно важный.
Вот и чудненько! Никаких страданий и «заламываний рук». Оба взрослые, так что сможем разойтись без конфликтов и обоюдных претензий. Тем более что самого страшного избежали — не повязались, больного и слабого потомства белому не зачали. Взгляд мой так и не отрывался от лекционной тетради. Те двадцать минут, пока ожидалась доставка (а Добровольский их провел в задумчивом молчании, усевшись за стол напротив меня), показались мне часом. Это его оценивающее внимание нервировало: как-никак он мой альфа, а сейчас я затеяла откровенный «бунт на корабле». Но уверив себя, что если не выдержу сейчас, то в разговоре с Добровольским-старшим вообще скачусь до заикания, старательно свой испуг подавляла.
— Не уверен, что ты сможешь продолжить учебу, — с каменным выражением лица (я подсмотрела!) распаковав бокс с доставленной пищей, отстраненно проинформировал меня белый.
О, деловой разговор по существу проблемы — другое дело! Я с готовность отозвалась, переведя на него взгляд:
— Понимаю. Ты говорил, что дня три относительного спокойствия у нас есть (вероятно, пока Дамир в городе), поэтому я и решила сегодня поехать. А насчет дальнейшего приму решение вечером после разговора с твоим отцом, — надеюсь, он обратил внимание, что его мнение я вовсе не планировала учитывать.
Андрей, жуя не слишком аппетитно пахнущий завтрак, с характерным прищуром некоторое время посверлил меня взглядом зеленых глаз.
— О чем ты намерена с ним беседовать? — снова всплыл вчерашний вопрос.
— Это касается сугубо нас двоих, — не поддалась я и сегодня.
Челюсти белого на миг замерли, но больше ничто не выдало его реакции на мои слова.
— На учебу тебя отвезу, после занятий заберу и отвезу на встречу с отцом, — это прозвучало категорично.
Однако у меня были иные планы:
— Я сейчас возьму такси до Жени, а там уже на своих «колесах». Так что не утруждай себя, — мягко, спокойным тоном возразила белому.
— Исключено, — он в упор посмотрел на меня, давая понять, что готов к «лобовому столкновению» и не отступит.
Что ж, ссориться не хотелось. И так хватает душевных переживаний и негативных эмоций, поэтому я пошла на уступки. Опять же вопрос безопасности с повестки дня никто не снимал.
— Ладно, поступим как ты предлагаешь, раз так настаиваешь.
Белый скупо кивнул, принимая мой ответ. До конца завтрака мы молчали. Я старательно готовилась, Андрей ел.
Перед выходом вспомнила, что надо засунуть рубашку друга в стиралку, чтобы завтра, когда отправлюсь его проведать, вернуть. Однако, как я ее ни искала, не нашла. При этом четко помнила, что оставила в ванной на корзине с грязным бельем. Что за ерунда?
— Андрей, ты рубашку не видел? Мужскую, фланелевую? — вынужденно уточнила я у белого. Вдруг со своим прихватил?
— Нет, — заявил он таким тоном, что я тут же поняла — он!
Поразившись такой мелочной мстительности — это ж надо сорвать зло на чужой одежде! — громко и презрительно фыркнула, не сомневаясь, что он услышит. Со стороны оборотня донеслось взбешенное рычание, заставившее меня угомониться: нарваться на отдачу не хотелось, я ее банально не потяну.
До университета доехали также молча. На напоминание о том, что он будет ждать меня по окончании пар, я только кивнула. И, не оглядываясь, ушла. Хотя далось мне это сложно: спину сверлил злой волчий взгляд, я его чувствовала почти физически.
Весь учебный день на самой учебе сосредотачивалась с трудом. Мысли все время стремились убежать «в сторону». Захотелось позвонить маме, но, подумав, я решила, что лучше повременю с этим до встречи с сильнейшим альфой. Там, может быть, хоть какая определенность наметится.
На встречу мы ехали тоже молча. Я отчаянно волновалась и мысленно вновь и вновь повторяла те вопросы, которые намеревалась озвучить. Вот и гостиница, холл, лифт и небольшая площадка с единственной дверью. Андрей толкнул ее без стука, открывая.
— А ты?.. — я растерялась, неловко улыбаясь хозяину апартаментов, что в ожидании нас просматривал газету за столом в небольшой гостиной.
— А я поприсутствую, — усевшись в кресло и положив одну ногу на колено другой, вальяжно заявил белый.
…! Мне надо было это предвидеть. Не имея возможности ему воспрепятствовать (не разводить же здесь скандал, да и толку?), я громко и возмущенно засопела, давая ему понять, что негодую. Дамир, с пристальным вниманием наблюдавший за нами, нахмурился, вопросительно уставившись на сына. Андрей слегка пожал плечами в понятном только им двоим жесте. Меня это безмолвное общение напрягло: появилось ощущение, что я среди присутствующих лишняя.
— Итак, — жестом указывая на другое кресло, напомнил мне сильнейший о цели визита, — по какому поводу вы искали встречи со мной?
С чувством ледяного страха в груди (волчица, осознав, кто перед ней, по ощущениям законопатилась куда-то очень глубоко, однозначно признав меня сумасшедшей) прошагала к указанному месту, присела на краешек кресла и, глубоко вздохнув, произнесла:
— Я хочу попросить о том, чтобы вы признали мой статус свободной волчицы, не относящейся к клану бурых волков или к какому-либо другому.
Андрей скрипнул зубами. А Дамир… Он неожиданно уточнил:
— Вам известно о смене альфы в клане бурых? Вам уже нет смысла покидать его.
Мысленно вздохнув, подумала о том, что и без Фирсанова-старшего во главе стаи мне у бурых есть кого опасаться. Да и пребывание там будет об очень многом напоминать и мне, и всем остальным.
— Нет, но от Егора я тоже не жду чего-то нового, — с сильнейшим не было смысла умалчивать о своих тревогах.
Однако Дамир удивился и, обернувшись к сыну, спросил:
— Ты не сказал Елене, что вызвал на бой и загрыз волка Фирсанова-младшего?
Моя челюсть рухнула на грудь. Потрясенно взглянула на Андрея в ожидании хоть каких-то комментариев. Он на взгляд не ответил, внимательно рассматривая узор на обоях на боковой стене.
— После того как вас увезли в больницу, — Дамир, слегка помрачнев и скользнув взглядом по моему плечу, отозвался вместо сына, — Андрей вернулся, проверил заповедник и, прибежав в поселок клана, бросил вызов Фирсанову-младшему. Поскольку мы все были там, бурый волк не смог отказать.
У меня пропал дар речи. Единственное, что могла — неверящим взглядом сверлить Андрея.
«Почему Егора? Неужели он имеет отношение к нападению на меня? На нас?»
— А… вожак? — с трудом выдавила из себя, переведя взгляд на Дамира и, кажется, уже понимая, что побудило бурого альфу сорваться и кинуть вызов сильнейшему. — Кто теперь вожак?
— Последний из Фирсановых. Твой… эээ… дядя. Но только номинально, на несколько дней. Фактически он слишком слаб, чтобы удержать власть. Ты же понимаешь, — Дамир неожиданно резко и холодно взглянул на меня, — тому, у кого зверь слабый, не дано стать во главе. Скоро прибудет один из моих бет. Кланом бурых пока будет управлять белый волк, до того времени, пока там не появится свой альфа.
— А как же семья старого вожака? Моя мама и сестра?.. — новость про Егора настолько сразила меня, что все личное отошло на второй план. Первостепенной стала тревога за близких.
— Все зависит от того, как они станут себя вести. Осознают новые реалии и будут в них жить — все у них будет нормально, начнут плести интриги и вредить — законы волчьего племени будут к ним беспощадны, — сильнейший говорил спокойно, но от этого сказанное им выглядело только еще более суровым.
— Какие интриги?! — поразилась я. — Это же моя мама… Ей и так очень трудно пришлось в жизни!
Добровольский-старший неожиданно хмыкнул, вот только в глазах улыбка не отразилась, оставив их холодными. Такой не поддастся эмоциям, в первую очередь будет учитывать лишь свои интересы. Впрочем, власть — это бремя.
— Знаю я твою мать. Хорошо знаю. И жизнь свою она сама выбрала, и не без причины. Так что не переживай за нее — выкрутится. А сестра…
И белый отвел от меня взгляд, посмотрев на сына. Я тоже сразу обернулась к Андрею. Он с выражением скуки на лице делал вид, что занят — смотрит в окно. Но стоило отцу на него посмотреть, как тут же резко повернул голову, встречая его взгляд. И коротко отрицательно качнул головой. Дамир в ответ безразлично пожал плечами. И этот, понятный только им диалог, меня взволновал. За Кристину стало тревожно — сестра как-никак!
— Отца моего вы тоже… знали?! — с испугу вдруг посетила меня мысль.
Я не думала о том, что противоречу сама себе, что белый, возможно, не знает о Волконском. Но едва вопрос сорвался с моих губ, как выражение лица сильнейшего изменилось, усилив чувство панического страха, затронув мое животное начало. Черты его лица заострились и окаменели, взгляд почернел, выдавая эмоции зверя.
«Знал…» — почувствовала я правду.
— Мне известно о нем, — Дамир не сказал: «Мы были знакомы» или «Он был неплохим оборотнем», из чего я сделала вывод, что вряд ли между ними была симпатия. — И мне нечем тебя обрадовать, еще неизвестно, чья кровь «хуже» — Фирсановых или Волконских.
По какому-то наитию я выпалила следующий вопрос:
— А по древнему договору волчицу должны были выбрать просто из клана бурых или именно из семьи вожака?
— Из семьи вожака, — сухо отозвался сильнейший альфа.
Его ответ рассеял мои последние сомнения. Но тогда… Добровольский-старший прекрасно понимает, что меня нельзя считать полноправным членом семьи Фирсановых. А значит, обязательства по древнему договору меня не касаются! Спрашивать сейчас о судьбе Фирсанова было жутко, очень страшно было услышать ответ. И не потому, что он был дорог мне или значим. Нет. Новость о гибели Егора помимо шока не вызвала в душе иных чувств — ни сожаления, ни скорби, ни жалости. С Фирсановым же… Я больше боялась узнать о том, что он жив. Не знаю почему, но боялась. И я чувствовала… знала, что он жив.
Но вот договор?.. Я вновь мысленно вернулась к этому вопросу, все еще лелея надежду сбежать из окружающего меня дурдома. Поэтому отважилась озвучить выстраданное вчера решение.
— Дамир, — отец Андрея ответил мне спокойным внимательным взглядом, — поскольку я не имею кровного родства с родом, принявшим на себя обязательства по договору, объединившему нас с Андреем, я настаиваю на том, чтобы быть освобожденной от этих обязательств. Я, лично я, ничем не связана с кланом белых волков.
Едва последний звук слетел с моих губ, как со стороны Андрея послышалось яростное рычание его волка. Взбешенное. Несогласное. Поскольку я не успела отвести взгляд от лица Дамира, я заметила, как от потрясения на долю секунды расширились его глаза. Но он тут же совладал с эмоциями, взглянул на сына и нахмурился.
— Ты против?
— Да! — все, что он ответил, процедив с трудом сквозь стиснутые зубы.
Я же, уставившись на него во все глаза, была шокирована и раздавлена злостью, сверкавшей в ответном мужском взгляде. Он предупреждал, он грозил, он подавлял меня сейчас ею.
— Она права, — веско и почему-то напряженно возразил сыну Дамир. — Так было бы лучше. Для всех.
— Нет! — не согласился Андрей, поразив своим упрямством.
— Почему?! — скорее взвизгнула, чем выкрикнула я.
— Ты. Добровольно. Приняла. Обязательства, — он говорил ледяным тоном, не отпуская моего взгляда. — Публично. Именно ты! Все остальное второстепенно. Я не принимаю твоего отказа. Все!
И белый, вскочив с дивана, отошел к окну и замер там спиной к нам. Дамир несколько секунд смотрел на него очень странным взглядом, прежде чем перевести взгляд на мою особу, онемевшую от наглости Добровольского-младшего и потому молчащую. Опять Андрей решает за меня!
Не совладав с собой, я тоже вскочила. И возмущенно закричала ему в спину.
— Я права! Это мое право! Меня нельзя заставить! Ты просто объединишься с другой волчицей на два месяца. С Кристиной! У тебя же есть твой контроль альбиноса над зверем. Ты же так хвалился им! Так что сумеешь не повязаться за это время.
Он обернулся — резко, зло, явно на пределе сдерживаемого гнева.
— Можно, — он говорил очень тихо по контрасту со мной, не обращая внимания на присутствие отца, но так отчетливо, что каждый звук отдавался в моей душе. — Тебя можно заставить. Хочешь проверить?
И прежде чем я успела ответить, меня накрыло волной чужой воли. Ошеломляюще сильной, заставляющей моего зверя мгновенно пригибаться, безоговорочно подчиняясь.
— Повторяй за мной! — четко прозвучал безжалостный приказ Андрея. — Я не отказываюсь от взятых на себя обязательств. Подтверждаю их перед сильнейшим.
И я, глотая в бессильном отчаянии слезы и при всем страстном желании не имея никакой возможности воспротивиться, как попугай забормотала:
— Я не отказываюсь от взятых на себя обязательств. Подтверждаю их перед сильнейшим.
Стоило мне произнести последнее слово, как наступила тишина. После такого унижения перед Добровольским-старшим мне было стыдно поднять на него глаза, а на Андрея… Для меня оправдания его поступку просто не было.
— Сын… — Дамир все же вступился за меня, но был тут же перебит Андреем.
— Запрети ей покидать территорию бурого клана без меня. Откажи в признании ее статуса одиночки, — все так же тихо и как-то безжизненно попросил отца Андрей. Я вздрогнула.
«Мерзавец! Все делает только для своего удобства».
— К медведям я ее отпустить обязан, — мрачно заметил Дамир. — А это, сам понимаешь, во что выльется.
Меня тут словно и не было! Они говорили обо мне в моем же присутствии.
— Позже, — не согласился Андрей. — Когда на практику поедет.
— Это ничего не даст, — бесстрастно возразил сильнейший. — Увы, тут я солидарен с Фирсановым — для всех будет лучше, если она погибнет.
У меня не было слов, ноги задрожали, волчица где-то глубоко внутри билась в конвульсиях паники, не имея возможности хоть что-то предпринять для своего спасения.
— Нет, — за это «нет» я мгновенно простила ему только что пережитое унижение, боясь дышать и страшась следующего мгновения. — Я ее альфа и я за нее отвечаю.
— Это вне твоих возможностей. Факт ее существования очень важен, и ты знаешь это.
— Да, — Андрей отвечал очень спокойно. — Но я справлюсь. Я беру ответственность на себя.
— Это ошибка. И она дорого обойдется тебе, сын.
— Я знаю ее лучше, — я скорее почувствовала, чем увидела его пристальный взгляд. — И готов рискнуть.
Страшно было не то что смотреть на мужчин, я дышала через раз, напряженно прислушиваясь к каждому звуку. Ощущение того, что сейчас решается моя судьба, было неотвратимым.
— Ты поддаешься эмоциям, — грустно возразил Дамир. — Признай очевидное.
— Нет! — в ответе Андрея зазвучала ярость.
— И ты за это заплатишь, — словно не слыша его, предупредил Дамир.
— Мы уходим, — не стал спорить Андрей, и я услышала, как он шагнул в моем направлении. — Пришли сюда наших. Раз мы остаемся, то надо исключить вероятность опасности на этой территории.
— Это ничего не даст, лишь отсрочит неизбежное, — подчеркнуто спокойно предупредил сильнейший.
— Это даст мне время. Мне нужно это время, — белый обхватил мое предплечье своей ладонью, намереваясь увести меня из апартаментов отца.
— Что ж, пусть будет так, — смирился Дамир, недовольно кивая.
Возле входной двери я таки решилась и бросила на него прощальный взгляд.
— До свидания, — по инерции шепнула вслух.
— Мне хочется надеяться, что у Андрея возобладает здравый смысл и наше следующее свидание никогда не состоится, — ответ Добровольского-старшего буквально приморозил мой язык к небу.
Я была потрясена настолько, что безвольно позволила Андрею в наступившей тишине вывести себя на улицу.
В таком состоянии уселась в машину. Молчала, не в силах подобрать слов, когда Андрей тронулся с места и, наверное, оторопело просидела бы так всю дорогу, если бы он не нарушил тишину первым.
— Отец вряд ли намеревался тебя обидеть или напугать. Он рассуждает абстрактно, не зная тебя и исходя из общей ситуации, — немного неловко попытался он сгладить эффект от слов сильнейшего.
Но куда там! На фоне того, что происходило в моей жизни и с моим окружением, слова Добровольского-старшего казались даже закономерными.
— А какова общая ситуация? — каким-то деревянным голосом спросила я. Не верила, что ответит. Честно ответит. Не после того как присутствовала при его разговоре с отцом, не после того как поняла, что все гораздо глобальнее и сложнее, нежели видится мне.
— Ты бы лучше сама глупостей не делала, чем о проблемах мироздания размышлять и лезть туда, куда уж точно не надо, — поморщился и, подтверждая мои умозаключения, сообщил Андрей.
— Например? — непроизвольно в голосе зазвучала агрессия, ответом на которую стал быстрый и властный волчий взгляд.
— Например, что за дикое предложение о расторжении договора? — и снова быстрый взгляд на меня. Этот взгляд в полной мере дал мне почувствовать, насколько он взбешен этим моим решением.
— Да, глупая попытка, — безучастным тоном согласилась я. — С моей стороны наивно было ожидать, что с моим мнением кто-то будет считаться у… белых.
Тело резко бросило вперед — это Добровольский неожиданно нажал на тормоза, остановив машину.
— При чем тут клан? — не обращая внимания на возмущенные сигналы едва не врезавшихся в нас автомобилистов, холодно процедил Андрей. — Ты почему-то полагаешь, что на нашем месте кланы черных, бурых или рыжих волков были бы более… сговорчивы?
Понимая, что разговор утекает в какое-то ненужное русло и вместо того, чтобы обсуждать собственные взаимоотношения, мы почему-то сцепились из-за межклановых противоречий, все же огрызнулась:
— Почему-то полагаю! Тебе самому не кажется, что именно белые несколько зарвались в своем обладании властью? А ведь ничто не вечно под луной… И не слишком ли вы с отцом заигрались, вот так распоряжаясь чужими судьбами? — меня понесло. В душе просто говорила обида — и на Добровольского-старшего, и на судьбу, и на Андрея. Она отравляла мне разум и заставляла стремиться задеть оборотня больнее. — Можно же и проиграть…
— Как мы заскулили, — белый впился в мое лицо острым взглядом, говоря с каким-то нарочитым презрением. — И храбрые какие стали. С чего бы это? Уж не заразна ли это «игра во власть»? Не подхватила ли и ты «вирус»? Или кровушка заговорила?
— Ты… отвратителен просто. Мерзок и противен! — чувствуя, что сейчас зареву, резко отвернулась к окну.
Однако тут же мужская ладонь, жестко обхватив подбородок, развернула мое лицо обратно.
— Да, я такой, — он с ледяной яростью сверлил меня взглядом. — И даже хуже, чем ты полагаешь. А уж ради собственных интересов… И не советую забывать об этом, когда в следующий раз решишь проявить инициативу не к месту.
— О-о-о, — я взвилась. — Не опасайся повторения подобной глупости. Урок я уяснила — кто я такая, чтобы мечтать о выборе, который отличается от решения моего навязанного насильно альфы? И я не забуду об этом никогда, как и о том, как ты унизил меня сейчас, о том, что ты меня обманул и воспользовался своим влиянием на меня. И даже зная, что тебе это безразлично, буду ненавидеть тебя за это и никогда не прощу!
Наверняка есть еще немало оснований для ненависти. Он еще во многом обманывает меня и… не только он.
«И… почему-то я надеялась на другое впечатление о себе у его отца! — только глубоко в душе призналась себе в подлинной причине злости. — И на другое утешение от него сейчас…»
Челюсть оборотня напряглась, взгляд наполнился усталостью, а рука, внезапно расслабившись, соскользнула с моего лица, слегка задев грудь. Он снова отвернулся к лобовому стеклу и ухватился за руль. Спокойно завел машину и тронулся вперед. Ехал медленно и размеренно, поддерживая одну скорость.
— А теперь послушай меня. И предупреждаю сразу — сделать придется именно так, как я скажу, — подчеркнуто нейтрально, в ответ на мою истеричную феерию, проинформировал белый, игнорируя мое взвинченное состояние. — С этого момента и до… (тут он на миг задумался) начала учебной практики во всем слушаешься меня, ведешь себя тихо и незаметно, ни с какими инициативами ни к кому не лезешь.
— Не слишком ли ты мягок? — ответила я намеком.
— Лена, — Андрей снова притормозил, остановившись у обочины, и с серьезным видом обернулся ко мне. — Уясни для себя несколько основополагающих моментов. Это облегчит тебе жизнь. Первое: одни тебя хотят убить. Второе: другие — использовать. Причем ни первое, ни второе тебе не понравится, а противопоставить этим намерениям ты сама ничего не сможешь.
— А ты? — я с вызывающим видом, скрывая страх, вздернула подбородок. — А тебе что надо?
После услышанного, но не понятого разговора Андрея с отцом я четко уяснила, что у белого на мой счет имеются определенные намерения. Неожиданные даже для его отца. А мне так тяжело было от собственного страха, вызванного непониманием и неприятием происходящего вокруг. И хотелось разобраться, быть как-то морально готовой к дальнейшему. Позиция сильнейшего меня подкосила, придав всем моим ощущениям оттенок безнадежности.
Добровольский некоторое время молчал, бездумно переключая радиочастоты. А потом, и вовсе выключив звук, осторожно начал объяснять:
— В принципе, я намеревался поговорить с тобой об этом еще вчера утром. Но… из-за твоего побега разговора не было. (Как же! А его черная волчица тут совсем ни при чем?) Хочу, чтобы ты знала, — я намерен защищать тебя весь период, что оговорен договором. Защищать как пару. Но и потом — я так решил — не оставлю тебя без своей поддержки. Поскольку я твой альфа, то ставлю тебя перед фактом: по истечении срока договора отправишься со мной на земли белого клана. Помогу тебе с дальнейшим устройством: учиться и работать можно и у нас. Но ты будешь подчиняться мне.
Сразу насторожившись (вряд ли его отец обрадуется моему соседству!), вспомнила совет мамы о навязывании себя Андрею.
— И дело тут только в поддержке альфы?
— Не буду скрывать, — в уголках его губ притаилась ухмылка, — я намерен поддерживать между нами личные отношения. В человеческой ипостаси. Относительно перманентные и без последствий.
Ого! Меня, конечно, не спросили — слабой волчице, да еще на территории сильнейшего клана без покровительства влиятельного волка никак. Но ему это зачем? Уж точно не по причине моего неземного обаяния. Да и маловероятно, что секс со мной так его впечатлил. Видимо, для разнообразия личной жизни. Хотя… говорят, что врага надо держать поближе, а я, получается, теперь это самое…
— Ты не хочешь утратить свое влияние на меня? — в лоб задала я вопрос.
— В том числе, — мне показалось, что в его глазах мелькнуло облегчение.
— Нет! — сразу отказалась я.
— Без вариантов, — лицо белого вновь стало маской без эмоций. Еще и волк его властно рыкнул. Моя же бурая вообще признаков жизни не подавала — затаилась.
— Ты не понял, — поспешила я пояснить. — С жизнью у вас я смирюсь. Тут мне, понятное дело, нечего противопоставить альфе. Но любовницей твоей быть отказываюсь!
Что я, мазохистка?! Этот вопрос я для себя решила, оставив Андрея и все личное, что между нами было, в прошлом. Тем более после черной волчицы и сцены у его отца. Близка с ним никогда больше не буду. Нашел себе вариант — и удобно, и без обязательств. С моей наследственностью иначе никак. А с течкой… Изолирует где-нибудь. Там, на своей территории, ему будет проще.
Андрей знакомо прищурился, челюсть его напряглась, взгляд стал жестким. Я была морально готова услышать приказ, когда…
— Что, даже вкусным ужином не накормишь, если заскочу на огонек?
Белый добродушно улыбался, но я чувствовала — он неискренен, поэтому только неопределенно пожала плечами.
«Чего спрашивать? Сегодня он мне ясно дал понять, что я не та, кто сможет противостоять его желаниям», — и из-за этой возможности заставить меня в любой момент подчиниться я его… боялась.
— Если только ужином, — сдержанно, скрывая свои чувства, постаралась дать ему понять, что между нами все умерло, так и не родившись.
Андрей (в точности как его отец) поджал губы и скупо кивнул, давая понять, что мой ответ расслышал.
— Вот и прекрасно. Значит, договорились, — и мы поехали домой.
Отныне мой девиз — «Скрытность и сдержанность»!
