Глава 25
Сверкающие доспехами всадники медленно, опустив копья, двинули коней вперед. Страшно и неотвратимо. Позади сплошной стены металла шевельнулась и сделала первый шаг вторая часть вражеского войска, состоящая из личных гвардейцев своих лордов, идущих впереди. Их было много. Гораздо больше, чем донесли разведчики. Почти втрое. Не пятнадцать тысяч, а чуть ли не пятьдесят. И откуда только набралось? А у меня – всего лишь пять тысяч. Воинов. Всадников. Артиллеристов. Диверсантов. Хотя боевых потерь мы практически не несли, часть солдат пришлось оставить гарнизонами в захваченных нами землях и замках. Большая доля последних была разрушена, часть сдалась сама. Но везде приходилось ставить свои гарнизоны, потому что доверия к даже добровольно сдавшимся аристократам у меня не было.
Множество заложников отправилось в Парду, где вовсю развернулось строительство, тысячи пленников трудились не покладая рук. Бунтовать они не собирались, потому что каждый из них знал, что спустя два года получит свободу. К тому же людей кормили, и очень даже хорошо – иные так не ели и в мирное время. А еще они получали зарплату, вещь вообще неслыханная, и потому многие благодарили Высочайшего, что спокойно переживут войну и вернутся к семьям… Но это те, кто попал или сдался в плен.
А на этом поле, которое сейчас обагрится кровью, решается судьба Фиори и моя лично, а также моих близких и тех, кто поверил и пошел за мной. Минуло три месяца с начала войны как таковой. Мы успели разгромить почти все войска дель Сехоро, завладев уже четвертью всех земель страны, и я благодарю всех известных мне богов за то, что император Реко и король Тушура не ударили мне в спину. Ну а сегодня – решающая битва. Либо мы – либо они. Другого не дано.
Взвыли рога на вражеской стороне. Грохнули барабаны за моей спиной. За спиной, потому что я в первых рядах моей армии. Солдаты это видят и потому будут драться до конца. Ведь их полководец вместе с ними, а не прячется за спинами. Артиллеристы ждут сигнала открыть огонь. Их пушки в первой линии, кроме тяжелых, крепостных, от которых в такой схватке будет мало толку, и потому они находятся глубоко в тылу. Но случись что непредвиденное – поддержат…
– Целься! – рявкаю я во всю глотку, напрягая связки, и слитным движением солдаты вскидывают ружья на изготовку.
Первые два ряда. Остальные ждут своей очереди. А рыцари начинают разгонять коней. Да и их гвардия ускоряет шаг. Пора? Думаю, да.
– Пали!
Треск выстрелов рвет тишину в клочья – и… набравшие скорость кони кувыркаются, подминая под себя всадников, становятся на дыбы, опрокидываясь на спину, просто валятся с ног. Начинается свалка. Мои же солдаты, те, кто разрядил свое оружие, отступают назад, в глубину строя, на ходу перезаряжая ружья. Их сменяют две следующие шеренги.
– Целься!
Шорох, режущий уши.
– Пли!
И снова треск, будто великан рвет прочную ткань. Но рыцари рвутся вперед, несмотря на потери. Жертвуют собой ради дружинников? Этого не может быть! Что-то тут не то!
– Целься!
Опять практически синхронное движение тысячи человек.
– Пли!
Бах! Трах! Тах! Все! Впереди снова первые две шеренги. Уже готовые к бою. Но и рыцарей нет, зато неумолимо надвигаются их дружинники, сминая тела павших. И идут эти отборные воины слишком уж… Твою ж мать! Рыцари посадили дружинников на коней и послали их вперед, а сами атакуют в пешем строю! Ничего! Сейчас их…
– Артиллерия!
Звучат фанфары. Канониры, до этого сигнала ожидавшие в тылу, резко подают пушки вперед. Дюжие руки вцепляются в большие колеса, и орудия катятся. Вот уже лишь два первых ряда солдат прикрывают их. Пушки уже заряжены картечью. Но тут из-за спин врагов взмывает в небо стая стрел и устремляется на нас. Солдаты вскидывают щиты, и тут же следует второй залп. Из самострелов. Вот гады! Переняли мою тактику! Несколько человек поблизости вскрикивают, некоторые падают, чтобы тут же подняться – мануфактуры Парды делают отборную сталь, которую не пробить примитивным арбалетчикам.
– Расступись!
Два первых ряда послушно раздаются, отступая назад, и враги видят жерла непонятных им предметов.
– Пали!
Взмахом меча я подаю сигнал, и тут же все полевые пушки рявкают залпом… В сплошной стене кровавые просеки, куски разорванных тел. А пушкари уже перезарядили свои орудия шрапнелью… Снова взмах меча, и ответом ему – гром выстрелов. Визг тысяч и тысяч пуль… Они рвут шеренгу в клочья, выносят целые куски. Это картечь. А еще в небе вспухают облачка разрывов – так рвется шрапнель, осыпая противника смертью с высоты. Но уцелевшие все еще пытаются подойти поближе, чтобы вцепится во врага зубами, рвать его в клочья, ощутить, как меч в руке входит в податливое человеческое тело…
Россыпь выстрелов стрелков, бьющих уже без приказа. Да и бесполезно командовать в таком грохоте. Но войска герцогов-то каковы! Идут, зная, что умрут. И все равно шагают, даже пытаются держать строй… Впрочем, мои солдаты им пощады не дадут в любом случае, потому что у меня – сервы из Парды. А против них – их бывшие угнетатели, аристократы и их прихлебатели. Так что тут уже кровная месть, как говорится… Что в истории Земли, что в этой – никогда крестьяне не дадут пощады феодалам. И потому солдаты Парды стреляют часто, зло и метко. И после сражения лордов и их дружинников обычно добивают без особого приказа, зато щадят ополченцев, которых пригнали на бойню силой.
Вот кто-то попытался подняться, и тут же с десяток стрелков бьют по нему. Я вижу, как вспыхивают синие искорки попаданий, пробивающих доспехи. Калибр в восемь миллиметров. Тяжелая свинцовая пуля, внутри которой стальной стержень, продолговатая, раскрывающаяся при выстреле и врезающаяся в нарезы. Такая прошивает любой из рыцарских доспехов с легкостью с шестисот метров. А тут – почитай в упор. Сто пятьдесят метров. И на этой дистанции – настоящий вал из мертвецов или слабо шевелящихся раненых, из-под которого начинают сочиться кровавые ручейки…
Стрельба стихает сама собой, и тогда наступает самое страшное – до нас доносятся стоны и мольбы о помощи и пощаде… Грохает большой барабан. Шеренги солдат, моих солдат, смыкаются вновь, на стволы надеваются длинные узкие штыки, и, опустив их наперевес, строй делает первый шаг. Затем второй, третий… Линия безукоризненно ровна, словно ниточка. Но вот первые солдаты приближаются к кровавому заграждению, и… Ничего не происходит. Просто иногда кое-кто чисто крестьянским движением, будто вилами, захватывает пук травы, чтобы закинуть на стог, вгоняет ножевой клинок штыка в еще дышащего противника. Это их право. И я именно на такой исход и рассчитывал. И потому я, в окружении охранников, стою на месте.
– Ролло, лагерь маркиза взять под охрану. Если там будет он либо члены его семьи – ко мне.
Верховный главнокомандующий срывает с места своего коня, мчится к лагерю, где его подчиненные уже в седлах, готовые заняться привычной работой.
– Грам, распорядишься там…
Почему-то мне плохо. Мутит, немного кружится голова… Надо попить натты. Она быстро приведет меня в порядок. Похоже, я перенервничал. Готовился к войне, а попал на бойню… Трогаю верного Вороного, разворачивая его к лагерю. Еду неспешной трусцой. Сзади рысят охранники, внимательно посматривая по сторонам. Наконец добираюсь до своего шатра. Мне подносят большую кружку вожделенного напитка, сажусь, сбросив шлем, теперь осталось только подождать донесения – что, кого и сколько… Только почему-то становится еще хуже. Голова трещит невыносимо, сплевываю на землю – на слюне кровь. Что за… А перед глазами начинает все плыть…
– Ваша светлость!!!
Слышу сквозь мутнеющее сознание истошный крик Ролло, а потом вижу в его руке сверкающий клинок. Ну, вот и все… Даже близкие люди, те, кого я поднял из грязи, меня предали…
…Как тихо… Пытаюсь открыть глаза. К собственному удивлению, это мне удается. Перед ними – крыша моего подбитого волчьими шкурами шатра. Как ужасно хочется пить!.. Пытаюсь произнести слова, но вместо них из пересохшего горла вырывается нечто нечленораздельное. Но тут мою голову поднимает крепкая жесткая ладонь, и к губам подносят кружку с восхитительно холодной, прямо-таки ледяной водой. Жадно глотаю. Как же болит горло… В сферу зрения вплывает лицо главкома… Он просто вне себя от беспокойства. Но я наконец напиваюсь, и вроде меня чуть отпустило…
– Как себя чувствуешь, командир?
– Нормально…
Голос еще не мой. Рваный. Хриплый. Но на лице мужчины появляется улыбка, затем он облегченно вздыхает:
– Уф! Если можешь говорить, значит, я успел!
– Что?…
Он исчезает с глаз, буквально на мгновение, потом вновь появляется. В его руке – нечто непонятное, но явно когда-то бывшее живым. Плоская, практически прозрачная лента с двумя длинными клыками.
– Вот, командир, кто тебя цапнул. Летучий годзилка. Мерзкая тварь. Присасывается незаметно, впрыскивает яд. Если его не срезать, а гадость не высосать – все, конец человеку.
– А почему я его не заметил?
Хм… А мне действительно лучше. Уже и связки начали работать. По крайней мере, голос уже почти восстановился.
– А он прозрачный. Глазом не уцепишь. И яд поначалу не чувствуется. Влезает в малейшую щель. Он тебя в шею укусил. Под шлемом. Я тоже поначалу не понял, что с тобой, а потом гляжу, вроде как блестит у тебя что-то плоское. Ну и ножом. Точно, годзилка мерзопакостный. Ты, видимо, мимо его ямы-ворхамника проходил. Они обычно в них прячутся. Там и размножаются. В этаких воронках. Повезло, что еще молодой совсем, и еще – что кулькана рядом не было. Они обычно вместе всегда. Где годзилка прозрачный, там и кулькан рогатый.
– Это еще что за зверь?
– Тьфу, скажешь тоже – зверь… Гад болотный! Плюется ядом не хуже, чем у годзилки. Но ты отдыхай, командир. Ты человек сильный, завтра уже в себя придешь.
Парень поднимается, по шагам слышу, что выходит. Точно. Снаружи слышен его крик:
– Командир заговорил!
И – словно рев стартующего звездолета в ответ:
– Слава Парде! Слава графу! Слава!!!
Матерь Божья… Это же мои солдаты! Ничего себе… Даже не ожидал такого! Вот оно, их отношение ко мне. Настоящее, неподдельное… Да с такими орлами я горы сверну, пройду всю планету вдоль и поперек и вычищу всех недругов!
Но глаза слипаются. Очень хочу спать… И мягкий сон накрывает меня с головой…
Солнышко поднимается. Первые, еще несмелые лучи прорываются сквозь прозрачный полог. Я вроде бы в норме. Пытаюсь сесть, и это мне удается. Меня раздели. На шее – плотный бинт. Понятно почему. Трогаю – вроде все хорошо. Но снимать пока не стану. Я с такой тварью не сталкивался еще и даже не слышал о подобной. Но если верить Ролло, а причин не верить ему нет, то водится здесь всякая нечисть, и немало…
– Командир!
Вот не успел подумать, а он тут как тут!
– Чего дергаешься? Я уже в порядке. Лучше пусть мне завтрак несут. Есть хочу, как будто сто лет голодный просидел!
– Уже!
Воин улыбается, показывает за спину – там стоит накрытый покрывалом стол, от которого несутся ко мне, дразня, такие запахи… Торопливо натягиваю на себя висящие на стуле возле койки штаны и устремляюсь к еде. Плюхаюсь на сиденье и начинаю кидать в себя кусок за куском. Ароматное свежезажаренное мясо прямо тает во рту, запиваю горячей наттой и с каждым проглоченным куском ощущаю, как ко мне возвращаются силы и здоровье.
– Уф… Хорошо-то как…
С сожалением смотрю на оставшееся, но в меня уже не лезет.
– Как ты, командир?
– Отлично! – Но пора приступать к обязанностям. – Что с замком?
– Взяли. Вчера сдались, после того как ты свалился.
– Вот и чудесно. Давай зови сюда Грама.
Мужчина исчезает за пологом, и, когда возвращается, ведя с собой моего зама по политике, я уже одет в обычную одежду.
– Садитесь, сьере офицеры, докладывайте: кого взяли, сколько пленных, что у нас с людьми и припасами…
Оба переглядываются, потом заговорщически подмигивают друг другу. Ролло вскакивает:
– Позвольте выйти на секунду.
Хм… Явно что-то приготовили. Интересное…
– Ладно. Давай, только недолго.
Парень выбегает и почти тут же возвращается. С ним – закутанная в покрывало фигура. Грам сдергивает ткань, и моему взору предстает молодая женщина. Что-то знакомое сквозит в ее чертах, хотя могу поклясться, что никогда раньше ее не встречал. А главнокомандующий торжественно объявляет:
– Позволь представить, командир, маркиза дель Сехоро. Младшая. Собственной персоной.
От неожиданности я роняю бокал с наттой, который держу в руке, на земляной пол, и, не веря своим ушам, переспрашиваю:
– Кто?!
– Маркиза дель Сехоро. С письмом от своего отца.
Легкий кивок Грама, и женщина лезет за пазуху. Я слышу треск рвущихся ниток, и передо мной на стол ложится клочок ткани, исписанный мелким бисерным почерком. От пота свинцовый карандаш поплыл, но разобрать слова можно, впиваюсь в них глазами: «Атти дель Парда, сообщаю тебе, что у меня нет желания воевать против тебя. Потому что гибель людей играет лишь на руку врагам Фиори. Потому предлагаю тебе следующее: через две недели я соберу всех своих союзников в замке Монро, что во владениях герцога дель Тохео. Если ты успеешь, то штурмуй и ничего не бойся. Потому что я – на твоей стороне. Маркиз Оттон дель Сехоро».
– Однако… Какой пассаж…
Я смотрю на младшую дочь маркиза. Затем спрашиваю:
– А как же его титул Тайного Владыки?
Женщина бледнеет:
– Откуда вы знаете?!
Молчу, потому что вижу – она испугана не на шутку. Обхожу молчанием ее вопрос и говорю совсем не то, что она хочет услышать:
– Допустим. Хорошо. Я подумаю. Пока отведите ее куда-нибудь. Пусть за ней присмотрят, но пока не обижают.
Маркизу уводят, и мы остаемся втроем: я, Грам и Ролло. Несколько минут я раздумываю над письмом – правда или нет? Действительно дель Сехоро мне сочувствует? Точнее, моему делу? Мне лично – вряд ли. Скорее всего, старый пройдоха просто почуял, что запахло жареным. И очень сильно. Вот и решил рискнуть. Если что – всегда можно свалить на дочь, на ее самостоятельность. Ну а выгорит дело у молодого волка из Парды – всегда можно козырнуть данным письмом. Эх, знать бы, где упасть, так соломки заранее бы подстелил…
Соратники почтительно молчат. Не мешают размышлять командиру над глобальными вопросами…
– Ролло, что скажешь?
– Я тут самый молодой. Почему с меня начинаешь, командир?
– Старая традиция. Всегда говорит первым самый младший. Что по возрасту, что по званию. Ну, в нашем случае по титулу.
Парень вздыхает:
– Как всегда – я… По мне – маркиз дело предлагает. – Тянется к бокалу, наполняет его наттой из термоса, делает большой глоток. И заканчивает мысль: – Только я бы замок не штурмовал. Просто расстрелял бы его из пушек. Со всеми обитателями.
– Хорошая мысль. Убить всех, а Высочайший на небесах пусть сам разбирается, кто там прав, а кто виноват. Так получается?
Главком кивает:
– Вот чему поражаюсь, командир, как ты умеешь двумя словами выразить идею. Все просто и понятно.
– Спасибо за доброе слово. Ну а ты, Грам? Твое мнение?
Тот сопит пару минут, потом изрекает:
– Между маркизом и его коллегами-соправителями особой теплоты никогда не было. Это о многом говорит.
– Верно подметил. Еще что?
– Ловушка.
– Совершенно верно. Мы обложим замок. А нам в спину ударят. Ну и заодно от свидетелей своего предательства избавится. Я же предательства не прощу?
– Точно сказал, командир!
– И я о том же. Короче, делаем так…
Я пододвигаю к себе лист бумаги, пишу на нем пару предложений, затем показываю обоим парням. Те читают, затем кивают, а я сую лист в пламя светильника, дожидаюсь момента, пока чистый краешек, горя в воздухе, медленно опадет пеплом на ковер, которым застелен пол в шатре. Когда серый клочок вещества застывает, растираю его сапогом. Паранойя, конечно, но лучше, как говорится, перебдеть, чем твое слово станет известным врагам.
– А что с прочими пленниками?
Грам спохватывается:
– Положили целую кучу венценосной сволочи. С десяток графов, полсотни баронов. Ну и герцога дель Крауми до кучи. Последнего еле опознали – снарядом его разорвало. Только по доспехам и поняли, что это он.
– А семьи?
– В лагере. Под усиленной охраной. Почитай, полторы сотни душ, если детишек считать. Простых воинов мало взяли. Около тысячи. Прочие… – Он делает характерный жест, проводя рукой по горлу. Вздыхает: – А ведь, в сущности, они и не виноваты. Силой же гнали. Подневольные…
– Если бы подневольно шли, то могли и сбежать. Не по пути, так перед битвой.
– Боятся они, командир. А ну как ты их под горячую руку… – Грам вздыхает.
Понятно…
– Я простых людей когда-нибудь трогал зря? Нет. Так что рядовому воину бояться нечего. Это пусть аристократы боятся. Они стали на сторону Тайных Владык. С них и спрос, вершители судеб… – Презрительно плюю на ни в чем не повинный ковер. Оба парня вновь согласно кивают, словно болванчики из Азиатской Партократии. Пора заканчивать. Встаю, оба приближенных тоже вскакивают. – Пойдем глянем, что там у нас за добыча…
Выходим из шатра, и я едва рефлекторно не подаюсь назад, потому что на меня смотрят тысячи глаз – солдаты, свободные от дел, обступили плотным кольцом шатер и жадно смотрят на меня. Нет, не жадно. С надеждой, облегчением и – счастьем…
– Живой я, люди! Живой!..
– Ваше величество… – склоняется в поклоне сьере Ушур. Не слишком низком, как раз для человека, знающего себе цену.
Я поднимаюсь с кресла, в котором сижу, и делаю приглашающий жест:
– Господин министр финансов, прошу вас…
Мужчина садится, смотрит на меня очень внимательно, затем вдруг улыбается, спокойно и радушно:
– Я рад, Атти, что мы понимаем друг друга с полуслова. Значит, отныне Фиори становится королевством?
– Совершенно верно, сьере. И никак иначе. Вина? Или натты?
– Натты, если можно, ваше величество.
Машу рукой в знак протеста:
– Для вас, сьере, Атти. Естественно, когда мы наедине.
Звоню в колокольчик. Симпатичная служаночка приносит нам уже готовый горячий напиток. Ну а поскольку повара у меня выше всяких похвал, то пару минут мы просто наслаждаемся напитком. Отдав ему должное, вновь завязываем разговор, и начинает его сьере Ушур:
– Значит, вы предлагаете мне должность казначея?
– Министра финансов, дорогой мой друг. Министра. Это значит…
Купец машет рукой:
– Атти…
Улыбаюсь:
– Да уж, кому бы объяснять, но не вам… Но будет кое-что новое.
Сьере настораживается.
– Кроме денег вам придется заниматься еще и кое-чем иным. К примеру, финансированием строительства, внешней торговлей, нашими исследованиями других стран и континентов. Думаю, это немногим отличается от того, чем уважаемый купец зарабатывал на жизнь раньше. Правда, масштабы меняются.
– Это верно…
Мой друг вздыхает. Делает большой глоток из кружки.
– У вас всегда найдется нечто неожиданное, Атти…
– Опять на «вы», сьере?
Он пожимает плечами:
– А как мне обращаться к тому, кто вскоре станет властелином Фиори?
– Мало стать. Надо еще удержать власть.
Острый взгляд из-под мохнатых ресниц.
– Я лично в этом не сомневаюсь. За пять лет из нищего баронства создать сказочную страну, куда стремятся попасть на постоянное жительство не только сервы, но и многие благородные лорды не из последних… И даже не только из Фиори… Атти, что у вас припрятано в кармане? Я не вижу в вас ни капли сомнения в победе. А как же остальные лорды? Вы не боитесь?
Отрицательно мотаю головой:
– Думаю, через год, максимум два все Фиори станет одним государством. А дальше будет видно. Армия же… Если она находится за стеной, которую невозможно преодолеть, то разве такая армия страшна?
– Надеетесь отсидеться в Парде, построив цепь крепостей? Нереально. Времени осталось совсем немного.
– И потерять Эстори и Лари, промышленное и продовольственное сердце графства? Я никогда не пойду на это. Вы же знаете, сьере, что я умею считать деньги не хуже вашего.
Мы улыбаемся друг другу.
– Тогда… как?
– Я возьму Ридо.
– Крепость-ключ?! Но это же…
– Не буду вдаваться как, но думаю, через месяц над ее стенами взовьется стяг Парды. Ну а дальше… Зачистить остатки знати для меня не составит сложности. Думаю, моя супруга вас в этом убедит.
– Ох, совершенно забыл… Поздравляю тебя, Атти. Правда, и удивлен. Взять за себя больную сироту, непохожую на людей, изуродованную страшной болезнью. Тот же король Тушура с удовольствием и вприпрыжку отдал бы за тебя свою любимую дочь, взбреди тебе в голову такая блажь…
Я удивлен, но вопрос требует пояснений.
– Сьере Ушур, вы любите свою жену?
Он неожиданно смущается, но кивает.
– У меня то же самое. Мы просто любим друг друга. До свадьбы мы были едва знакомы и за год разлуки осознали, что не сможем жить друг без друга. Так что…
– О! – Он поражен. – Хм… Неслыханное чудо! Тем более рад за тебя, Атти, особенно если между вами истинная любовь…
Киваю.
– Но как ты собираешься взять крепость, о которую всегда ломали зубы фиорийские аристократы?
– Как полагается, сьере. Именно потому, что я буду одним командиром и под рукой у меня будут не тупые идиоты, каждый из которых считает себя великим полководцем, потому что у него в жилах течет голубая кровь.
Мужчина смотрит на меня испытующим взглядом:
– Значит ли это…
– Фиори ждет множество реформ. И в первую очередь – сокращение голубой швали. Я собираюсь сильно проредить аристократические ряды. Главным образом за счет тех, кто поддержал Тайных Владык.
– Но это значит…
– Да. Фактически останется шесть, может, семь семей. Но основная масса самых влиятельных закончит свои дни на виселице. Или на плахе. Еще не знаю.
– Делишь шкуру неубитого волка, Атти?
– Волк в Фиори я. Вы это знаете, сьере. А моя жена – истинная волчица. А когда волчья пара защищает свое потомство, вы знаете, что она не щадит никого.
Улыбаюсь про себя – ведь точно прозвище заработал. Но я не волк. Я куда более страшное чудовище.
– Совершенно верно.
– Так что, сьере Ушур, можете приступать к своим обязанностям. Королевскую малую печать и указ о вашем назначении вам передадут к концу этой недели. И… Сами знаете, Парда маловата. Хотя я бы рекомендовал вам пока остаться там. Как только мы успокоим Фиори, то сразу же приступим к строительству королевского дворца. Да и прочих строек будет очень много, поверьте.
– Крепости? Замки?
– Не так уж и много. Гораздо больше дорог, фабрик, заводов. Одно дело, когда производством или разработкой залежей руд занимается лорд, пусть и даже довольно сильный. Другое – когда этим занимается целая страна. И, сьере Ушур…
Улыбаюсь…
– Думаю, что вам не надо ничему удивляться. Потому что вскоре Фиори станет самой могучей и богатой страной на всем континенте…
Внезапно в шатер врывается Ольм, начальник контрразведки:
– Сьере граф! Перехвачено письмо Тайным Владыкам – король Тушура отправляет им на помощь свою армию!
Хье бледнеет, а я спокойно отвечаю:
– Тем более есть повод поскорей захватить Ридо…