Глава 10
Украина. Вольный город Дебальцево. 23.07.2062
Попивая какой-то необычайно вкусный и густой настой из трав, что привезли на ярмарку купцы из Волновахи, поселения за Донецком, я смотрел на костерок и вел подсчет своей прибыли от торговли. На организацию каравана и на товары было потрачено шесть тысяч золотых, плюс-минус червонец. Из них чисто мои вложения, только одна тысяча, и еще пять тысяч это беспроцентный кредит от Еременко. Сейчас у меня на руках втрое большая сумма, правда, не монетами Конфедерации, а самым обычным металлом и украшениями, но и это хорошо, и пересчет я веду сразу на «конфы». Неплохо ученик Калуги, приказчик Кецик, поторговал, пока мы по дебрям шарились. Что же, семьдесят пять килограмм золота и мешочек драгоценных камней за все то, что мы приволокли в Дебальцево, достойный куш, и это только торговая часть нашего похода, без всяческих разведывательных функций.
— Кум, — кричу я в темноту нашей стоянки.
— Чего? — на свет вышел радист и остановился со мной рядом.
— Что Шахты, на связь не выходили?
— Нет, — мотает он головой, — экстренно не вызывали, а по графику, только завтра утром в восемь нуль-нуль.
— Понятно, — киваю я.
— Мечник, — обращается он ко мне, — чего я все время возле рации сижу? Парни в городе веселятся, а я как стойкий оловянный солдатик, на вечном боевом посту. Ничего срочного нет, все, что хотели передать, уже отправили, а нашего пленника бойцы Астахова сейчас к Краснодару волокут. Завтра домой пойдем, а мне кроме рейда и вспомнить будет нечего. Дай увольнительную.
— Ладно, иди, но будь осторожен. В городе ярмарка и посторонних много, а местные дружинники знают не всех. Так что не нажираться, и ушки держать на макушке. До шести часов утра можешь быть свободен.
— Да, я ведь не по этой части, — расплылся он в широкой улыбке, — мне бы бабу какую хорошую на ночь, а то парни говорят, что из Донецка таких подруг в обозе привезли, что все как одна красотки писаные.
— Давай, топай, — улыбнулся я в ответ, — и смотри болезнь какую стыдную не подцепи от этих красавиц.
— Ага, — Кум исчез в темноте, а я вернулся к своим думкам.
В Дебальцево наша гвардейская группа вернулась три дня назад, как раз к третьей летней ярмарке. Астахов нас не дождался и, прикупив заводных лошадей, вместе с Баланом помчался на родину. Все остальные наши попутчики, то есть дипломаты и инженеры, ждали только нас. Надо сказать, что времени зря не теряли, Татаринцев с Мироновым активно улучшали демографическую обстановку в городе, а инженеры Гурова за солидную плату помогали местным жителям чинить насосную станцию. Думаю, что если бы мы еще месяцок-другой провели вне города, они бы против не были.
Двое суток мы только отсыпались и входили в норму, и пустая телега стоящая метрах в десяти от костра, была моим постоянным местом дислокации в течении этих сорока восьми часов. В это время я не делал ничего, так как меня накрыла полная апатия, и эти дни у меня будут ассоциироваться с постоянным чувством голода, а распорядок дня был неизменен, проснулся, залил в себя наваристый куриный бульончик и спать. В общем, эти деньки и ночки можно смело вычеркнуть из жизни, и только на третьи сутки, то есть сегодня, я пришел в себя и начал осознанно воспринимать все происходящее вокруг. Привел себя в порядок, и в сопровождении Кецика, отправился на местный рынок, расположенный на расширенной площади перед зданием бывшего железнодорожного вокзала.
Впервые я был на подобном торжище, и многое для меня было в новинку, а вот для Кецика, некогда радиоминера из нашей Второй роты, невысокого юркого паренька, это была уже привычная обстановка и здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Почти весь наш товар, как я и говорил, ушел влет еще в прошлую ярмарку, месяц назад, и оставались мелочи, несколько мешков соли и пять тысяч патронов калибра 7.62 мм, так что можно было гулять праздно и спокойно присматриваться к чужим прилавкам.
На этот торг съехались шесть караванов из пяти анклавов, Донецка, Луганска, Волновахи, Днепропетровска и Стаханова, и в каждом было не менее десяти полуторатонных фургонов. Товар в большинстве своем, предлагался ожидаемый, продовольствие, шерсть, домотканая одежда, выделанная кожа, обувь, изделия кузнецов, да всякое уцелевшее до наших дней старье, найденное искателями приключений, теми же самыми мародерами, в развалинах городов и поселков. Меня здесь ранее не видели, но Кецик, уже заслуживший уважение местных купчин, успел сделать своему работодателю, то есть мне, такую рекламу, что чуть ли не каждый владелец каравана считал своим долгом подойти и лично поручкаться, а заодно и получить хоть какую-то информацию об угрозе со стороны Харьковского анклава. Я отмалчивался или отшучивался, поскольку общий сбор всех заинтересованных лиц, хотел провести с ведома местного градоначальника Приходько, этим же вечерком и, прогуливаясь по рынку, только рассматривал товары.
С самого края стояли обтянутые брезентом фургоны караванов, и в них для нас не было ничего интересного. За ними, в центре рынка, находились лавки местных торговцев, все то же самое, что и у остальных, а вот то, что меня привлекло, обнаружилось в самом конце, на отшибе, где прямо на разбитом асфальте и потрескавшемся бетоне, раскинули на ковриках свои товары старьевщики и мародеры.
Надо сказать, что в этих краях вольных поисковиков не уважали, и случалось так, что местная власть попросту отнимала их добычу, а самих искателей выгоняла в шею за городские ворота. Причиной тому было поверье, что вирус окончательно не исчез, что он только спит до поры и времени, и когда-нибудь, копающиеся на развалинах городов одиночки вновь принесут его к людям. Что сказать, по мне, так это полная чушь, и власть, в дебальцевском случае, градоначальник Приходько, сама эти слухи распространяет и поддерживает среди своего населения. Почему? Во-первых, искатели-одиночки составляли конкуренцию городу, который посылал на поиск и раскоп древнего наследия целые отряды, а во вторых, они были примером того, что и за городскими стенами можно нормально жить, и при этом никому не подчиняться.
Итак, я прохаживался мимо одетых во всякое тряпье, в основном синтетического происхождения, нескольких десятков мужчин и женщин, всматривался в лица, потом переводил взгляд на коврики у их ног, и сам себе делал отметку, что и у кого есть интересного. Вот здесь пяток флэшек лежит, рядышком десять хороших мобильных телефонов, а чуть дальше материнские платы и видеокарты на компьютер. Пройден один купец, кивок Кецику и расклад, что он должен у него купить, пройден второй, и приказчик вновь записывает, что мне здесь приглянулось. С самого утра торговли не будет, и только ближе к вечеру он пробежится по искателям и скупит все по списку. Остальное барахло, предлагаемое бродягами, одежда, ножи, столовые приборы и всякая мелочевка, меня не интересовали, такой дряни и у нас в любой лавке старьевщика полно.
Ряды пройдены, и теперь наступает самый интересный для меня момент. Выбрав одного из поисковиков, на вид, самого авторитетного среди них, направился прямиком к нему и остановился напротив. Мужик лет пятидесяти, не смотря на жару, в сером плаще до щиколоток, кожаных сапогах, почти ботфортах, и в широкополой шляпе, закрывающей все лицо, приподнял голову и пристально посмотрел на меня.
— Ты что-то хотел, купец? — голос его был трескучим и сиплым, но в то же самое время, в нем чувствовались командные нотки.
«Наверное, я не ошибся, — подумалось мне, — этот человек, действительно, уважаем среди поисковиков».
— Меня Александр Мечников зовут, — для начала разговора представился я.
— Зиновий, — ответил он, — а фамилий у нас, вольных бродяг, нет. Ни к чему они нам. Так что тебе нужно, купец?
— Меня интересует серьезный товар, Зиновий, а не то, что вы в город на ярмарку принесли.
Он помедлил, прищурился, неспешно оглядел кусок площади, где мы стояли, и спросил:
— Что конкретно?
— Техника, машины, мотоциклы и станки. Говорят, — я покосился на повернувшегося к нам спиной Кецика, — что у вас кое-что из этого есть. Вот только в город это вы не ввозите, чтоб дружинники не отняли.
— Это да, — согласился Зиновий, — в Дебальцево технику не продашь, сходу реквизируют и имени не спросят. — Он чуть помедлил и спросил: — Почему ко мне подошел?
— Ты ведь среди всей вашей братвы за старшего. Или я ошибаюсь? Если так, то скажи, с кем можно без лишней волокиты переговорить, а то мы уже завтра домой уходим и времени у нас немного.
— Допустим, — согласился он, — я старший. Только товара у нас немало и раскидан он в тайниках по всей области, так сразу не сориентируешься, что и где лежит. Вот если бы ты раньше сказал…
— Мой приказчик, — кивок на Кецика, изображающего скуку и наблюдающего за площадью, — еще месяц назад к вам подходил, так что должны были подготовиться.
— Приказчик одно, а купец другое, — с многозначительным видом протянул он.
— И все же, что-то рядом с городом есть?
— Имеется, вот только…
— Что, только? — поторопил я его.
— Нам в оплату не золото нужно, а боеприпасы и оружие.
— Давай конкретику.
— К городу мы притянули только три мотоцикла, на большее, просто сил не хватило. Два «Урала» с колясками, состояние отличное, головой ручаюсь, хоть бензина и нет, проверить их нельзя, но на ходу и пробега на каждом не более тысячи километров. Один 99-го года выпуска, второй 2005-го. За них хотим семь «калашей» и три тысячи патронов. Говорят, что у тебя такой товар есть.
Повернулся к Кецику, и спросил его:
— Как цена?
— Нормально, — ответил приказчик, и не дешево, и не дорого, в самый раз.
— Берем, — я вновь обратил внимание на Зиновия. — Третий мотоцикл каков?
— «Иж-Юнкер» в заводской комплектации, год выпуска 2011-й. С нуля машина, и если возьмешь, то не пожалеешь.
— Сколько?
— Еще три автомата и две тысячи патронов.
— Нет, это перебор, Зиновий. У нас стволов нет, чтоб за него рассчитаться. Могу дать за этот мотоцикл два гладкоствольных карабина, к ним пятьсот патронов и десять мин ОЗМ-72. На большее не рассчитывай.
— Лады, — согласился Зиновий, мы ударили по рукам, и он спросил: — Когда транспорт смотреть будете и когда его заберете?
— А где вы их держите?
— Как раз на вашем обратном пути, вблизи торгового шляха. От Дебальцево это будет семь километров.
— Нормально, сейчас наш специалист по технике подойдет, и под охраной моих воинов отправитесь технику осматривать. Если все обстоит так, как ты и говоришь, Зиновий, то завтра расплатимся, технику заберем, и на будущее сговоримся. Идет?
— Да, — кивок головой и широкополая шляпа вновь опускается на глаза.
Довольные друг другом, мы расстались с предводителем местных поисковиков, я отправился дальше бродить по рынку, и тем скоротал время до вечера. После переговорил с Приходько и уже в сумерках, в здании местной администрации, бывшего городского ж\д вокзала, было проведено собрание местного начальства и заезжего купечества, на котором я и сделал краткий доклад о том, что скоро им придется очень и очень туго. Вопросы были, но, как правило, совсем не те, каких я ожидал. Мне думалось, что купцы будут интересоваться сильными и слабыми сторонами Внуков Зари, а меня только и спрашивали, примет ли Конфедерация их как беженцев, и когда они смогут начать миграцию на юг. Да уж, не вояки здесь собрались и, походу, кроме Приходько и его командира дружины, никто не собирался оборонять свои дома и стоять насмерть. Ну и ладно, каждый сам себе путь выбирает.
И вот, сижу я себе возле костерка, завариваю очередную кружку травяного настоя и раскладываю все произошедшее со мной за эти дни по полочкам. В теле еще чувствуется слабость, но в принципе я уже восстановился, и завтра мы тронемся в путь, к нашим семейным очагам. На душе хорошо и спокойно, и можно бы было лечь спать, но надо дождаться Гурова, который с тремя моими воинами сейчас находится за городом.
— Что, не спится, Мечник? — к костру подсел Сеня Бойко, с которым мы уже не первую неделю знакомы, но про которого я не знаю практически ничего. Все как-то времени на серьезный разговор не было.
— Дела, Сеня. Был бы я рядовым бойцом, сейчас или в городе зависал, или спал без задних ног, но не судьба, назвался командиром, значит, соответствуй или уступи место другому. Сам-то чего не в увольнении?
— Рана побаливает, — повольник приподнял обмотанную белой тряпицей руку. — Вроде бы стрела только вскользь прошла, а порез загнил. Наверное, эти твари наконечники какой-то дрянью мажут, чтоб заражение шло.
— К врачу местному ходил?
— Ага, ходил. Он мне рану почистил, а потом обработал какой-то хренью вонючей. Говорит, что если бы еще сутки промедлил, то пришлось бы руку ампутировать.
— Значит, повезло тебе.
— Повезло, Мечник.
Выпив настоя, я спросил его:
— Завтра мы в путь трогаемся, ты с нами или сам по себе?
— А разве есть выбор, — он был удивлен, — вы меня из рабов вытащили, как своего приняли, и я вам обязан.
— Нет, — покачал я головой, — ты свое в лесах отпахал, когда со мной в заслоне возле Краматорска остался, так что можешь быть свободен. Хочешь, можешь с нами пойти, но учти, что СБ из тебя вытянет все, что ты только знаешь, а можешь здесь остаться, местной дружине хорошие воины нужны.
— Да я же не солдат, а повольник, — ответил он, — мне под начальством воевать, интереса нет, оттого и из родных краев ушел. Мне бы новые края посмотреть и по Земле погулять.
— Но мне ведь подчинялся?
— Ты, Мечник, разговор особый, и таких как ты, которые за своих бойцов, как за родню, думают, очень мало. Если к себе возьмешь, то с вами останусь, а если нет, то к Азовскому морю пойду, на Мелитополь или Мариуполь. Как ты, берешь меня к себе в отряд?
— Оставайся, — ответ был готов давно, поскольку такие парни как Сеня, редкость, и почти все они уже в какой-либо серьезной структуре состоят, — только сам понимаешь, я должен знать о тебе все, или почти все, а иначе, доверия к тебе не будет.
— Понимаю, — он отодвинул от костра закипевший чайник, взял чистый кругаль возле бревна, на котором сидел, налил себе взвара, и начал рассказывать о себе и о том, что он видел в этой жизни, которая не всегда была к нему добра.
Как оказалось, Сене было двадцать пять лет, но точной даты своего рождения он никогда не знал, так как совсем малышом на развалинах городка Суворов его подобрали повольники, тульский аналог искателей-поисковиков, бродящих по развалинам мира и ищущих ценное старое имущество. Как позже он выяснил, городская община, в которой проживали его родители, вызвала гнев какой-то полубандитской группировки из Перемышля, и в одну спокойную ночь, на их поселение налетели враги. Всех взрослых жителей перебили, а молодежь с собой увели. Сам Сеня уцелел чудом и помнил только то, как его зовут и что мать, в последний момент своей жизни, успела спрятать его в узкий земляной тайничок возле дома. Из него мальчишка выбрался только через двое суток, и три недели жил тем, что бродил по развалинам своего поселения и питался остатками того, что не унесли грабители.
Скорее всего, он бы погиб, на дворе была осень, а продукты у него закончились, но ему повезло, появились повольники и, по какой-то причине, пожалев его, забрали с собой. Малыш пережил все, голод, холодную зиму, схватки с разбойниками и бандитами, а годам к двадцати был одним из лучших воинов своего вольного племени, в котором было под полсотни человек. Он решил искать лучшей доли, хотел простора, общения с новыми людьми и двинулся на Тулу, в окрестных землях, самый густонаселенный людьми анклав.
В областном центре, как он говорил, на момент его туда прихода, проживало около сорока тысяч человек, да в подчиненных ему сельских поселениях втрое больше. Как ни посмотри, а солидно, однако. Форма правления в городе была теократия. Во время чумы многие люди искали спасение в церквях и храмах, не важно, православных или еще каких-то иных, а в Туле таких мест религиозного культа хватало. Болезнь ушла, а все выжившие, решили, что они спаслись только божественным проведением. Как итог, тут же был выбран новый патриарх РПЦ, и на основе Тульской епархии началось создание нового государства. Как провозгласил один из уцелевших священников, будущий епископ Белевский, отец Феодосий, в миру Ашот Карапетян, государи мирские не смогли уберечь мир от гнева божьего, а значит, дело церкви, вести свою паству по пути мира.
Что можно сказать насчет этих событий, основываясь только на рассказ Сени? Церковники молодцы, проявили себя с самой лучшей стороны, смогли организовать оборону города от бандитских шаек, уберечь запасы вооружений и техники, которых в городе оружейников было много, создать дружину и наладить более-менее приличное житье-бытье. Люди видели, что от них есть польза, что с ними можно рассчитывать на спокойствие, и пошли за ними. Конечно, православные священники не смогли создать идеальное государство, и на жителей подконтрольных им территорий налагалось множество обязательств, но время такое, что обычным гражданам приходилось принимать правила того общества в котором они жили. В общем, на тот момент церковники были самым наилучшим вариантом для всех, и проблемы начались лет пять назад, когда был выбран новый церковный патриарх Константин, провозгласивший борьбу с еретиками и иными религиозными течениями.
Первыми под удар попали католики, община в три сотни человек, проживающая возле своего духовного центра, храма Святых Апостолов Петра и Павла. Сеня в то время как раз вступил в дружину Христовых Воинов, при Тульской епархии, и принимал непосредственное участие в уничтожении еретиков, так что про методы очищения огнем, поведал многое. Вслед за католиками пришел черед пресвитериан, пятидесятников, адвентистов седьмого дня, баптистов, а заодно и кришнаитов с двумя уцелевшими семьями евреев. Так еретикам пришел конец, и через неделю, когда все инакомыслящие закончились, первый крестовый поход был торжественно завершен.
Кажется, живи и радуйся, строй Царствие Божие на Земле, но не тут-то было, патриарх Константин, ставший более монархом, чем священнослужителем, решил, что если государство не расширяется, оно регрессирует и умирает. Так что вскоре были найдены новые противники возрожденной Русской Православной Церкви, и начался еще один поход за веру, который был направлен в сторону Калуги. Бойко в этом походе стал десятником, дошел с армией Христовых Воинов до самого Перемышля, и после того, как им там наваляли, а их войско было разбито, понял, что более служить он никому не желает, и решил идти к морю. Ладно бы так, но у церковников отставка не практиковалась, так что, прихватив с собой подругу, он тайком покинул Тулу, и направился в сторону Орловской области. По дороге он хотел зазимовать в районе Мценска, искал людей и случилась беда. Его женщина была на пятом месяце беременности, да так сложилось, что они напоролись на большую стаю одичавших собак, и она погибла.
Долго тосковал Сеня, всю зиму, и даже хотел вернуться в Тулу, покаяться в грехах и принять очищение от гордыни, но все же, по весне ноги снова понесли повольника на юг. Дальнейшая его история проста, брел от одного поселения до другого, и попал в плен к сектантам, а когда мы расстреляли охрану Балана, рванул за нами вслед.
Такая вот жизнь одного из тех, кто готов встать под мое начало, еще одного человека, за которого мне придется нести ответственность.
— А чего на Москву от Тулы не пошел? — спросил я парня.
— О теплом море мечтал, Мечник, да и не пройти к Москве, она уж лет семь как в осаде, и Всероссийский Диктатор, который там сейчас у власти в Кремле сидит, с какими-то дикарями воюет. По описаниям беглецов, приходящих в Тулу с той стороны, эти дикари на «беспределов» смахивают, что на вас накатывались.
— Тогда все ясно. Ты читать и писать умеешь?
— Да, — подтвердил Бойко.
— Это хорошо, я тебе завтра бумагу выдам и ручку, так что пока будем в пути, все, что знаешь про свои родные места, будешь записывать.
— Сделаю, — улыбнулся парень и встал. — Могу идти отдыхать, командир?
— Иди.
Мой новый воин направился на отдых, а я дождался Гурова, который прямо таки излучал счастье и доложил, что предлагаемая поисковиком Зиновием техника, находится в идеальном состоянии. Это хорошо, значит, завтра у меня будет три мотоцикла. Мы погрузим их на телеги, и доставим в Краснодар, а уж там подобные транспортные средства стоят как минимум впятеро против здешней цены. Да и то, надо ли их продавать, десять раз еще подумаю, а то и самому пора переходить на моторизацию своей военно-коммерческой структуры, пусть не полную, но хотя бы частичную.
