Глава 23
Британия. Кингстон-апон-Халл. 28.04.2067
Все свои дела на Балтике мы уладили достаточно быстро. В Шведском королевстве был набран батальон вспомогательных войск, а в Гатчине и Балтийске удачно прошла торговля. Дипломатические представители ККФ распродали все, что привез конвой, ну и мои офицеры тоже не зевали, сделали нам хорошую прибыль. Надолго задерживаться в русских анклавах после этого Скоков не стал и, при первой же возможности, старался поскорее выйти в море. Переход к Охусу прошел спокойно. На БДК были погружены четыре сотни викингов, и эскадра направилась в набег на земли герцога Бирмингемского.
До прихода чумы в древнем городе Кингстон, расположенном в тридцати девяти километрах от моря на реке Халл проживало четверть миллиона человек. После нее, долгое время ни одного, хотя набеги мародеров и местных поисковиков происходили постоянно. Теперь же здесь находилось около тысячи бирмингемцев, половина из которых были солдатами из нерегулярных подразделений герцога Магомеда, а другая половина являлась рабами из коренных англосаксов. Место здесь было тихое и спокойное. Вооруженные негры несли охрану ценного имущества, обнаруженного в этом месте год назад бирмингемскими поисковыми партиями и охраняли мастеров. Ну, а рабы, строители и техники, по мере своих сил, приводили в порядок портовую инфраструктуру и ремонтировали корабли. Так все было до того момента, пока сюда не наведались мы.
Позавчера, как только вся наша эскадра легла в дрейф на траверзе Бридлингтона, на берег были высажены две разведывательные группы, которые излазили все окрестности вокруг Кингстона. А когда была получена интересующая меня и других командиров отряда информация, пришел черед наемного батальона викингов и остальных трех разведгрупп из роты Серого. Воины высадились на побережье в районе Бифорда, городка к северу по побережью от устья реки Халл. Ночной марш-бросок, сосредоточение, подход и идет непосредственно сама работа. Разведка вырезала часовых, и почти полтысячи бойцов моего отряда, пройдя через развалины города, в полдень, обрушились на порт.
Бой был серьезный, «мавры» быстро пришли в себя, и только лишь раздался первый случайный выстрел, они стали оказывать ожесточенное сопротивление. Однако профессионализм разведки и ярость викингов, половина из которых до сих пор была вооружена холодным оружием и гранатами, сломили их быстро. Порт оказался в наших руках. Немногочисленные выжившие бирмингемские бойцы давали показания Серому. Рабы сидели в своих жилых бараках. Наши боевые дозоры перекрыли дороги на Лидс и Йорк. А корабли, ради которых и проводилась вся эта операция, стояли у причалов военно-морской базы, которая некогда принадлежала ВМС Великобритании или же находились в сухих доках местного судоремонтного завода.
В сражении за Кингстон-апон-Халл я непосредственного участия не принимал, а был занят тем, что руководил всеми действиями воинов с крыши семиэтажного полузавалившегося дома невдалеке от порта. И как только причалы оказались под нашим контролем, а местность была зачищена от вооруженных вражеских солдат, незамедлительно отправился осматривать трофейные суда. Вместе со мной Скоков, ради такого дела на время покинувший свой фрегат, Игнач, Кум и Серый. Вчетвером мы прошлись по трофейным кораблям, убедились в том, что сведения, полученные нами ранее, верны, осмотрели электроподстанцию, опросили нескольких техников, занимавшихся ремонтом судов, получили доклады от своих подчиненных, обшаривающих город и порт, и собрались на совет.
Расположились прямо на причале, напротив одного из малых танко-десантных транспортов. Я посмотрел на довольные очередным удачным делом улыбающиеся лица офицеров. Вроде бы, у всех настроение хорошее, но в то же время, шапкозакидательством никто не страдает. Соратники понимают, что на грабеж Кингстона у нас имеется максимум трое суток, а после этого, если мы не хотим всерьез драться с вояками герцога Магомеда, нам придется сваливать отсюда в море. Так что пора начинать грабеж, ибо медлить с таким важным делом нельзя. Однако перед этим необходимо определиться с основными вопросами по трофеям, что берем, а что нет, и поэтому первый вопрос, который я поставил перед товарищами, был прост, предсказуем и незатейлив:
— Что мы захватили?
Основной интерес, конечно же, к кораблям, и поэтому начал Скоков, который, прищурив глаза, посмотрел на ласковое весеннее солнышко, обтер платочком свою гладкую как бильярдный шар загорелую лысину, кивнул себе за спину, в сторону ближайшего судна, и доложился:
— В порту стоят два танко-десантных корабля. Оба в хорошем состоянии, ничего подобного давно уже не видел, но на них разобраны двигателя и по корпусу некоторые надводные швы разварены. Собирать их и проверять дело долгое, наличными силами, дней пять в авральном режиме возиться придется, а нас время поджимает, в Йорке и Лидсе «мавры» с артиллерией сидят. Значит, нам на них смотреть нечего. — Командир «Ветрогона» дождался моего одобрительного кивка и продолжил: — Помимо этого имеется три сухогруза, один на четыре тысячи тонн, называется «Альтаир», а два других однотипные по пять с половиной тысяч, «Святая Елена» и «Святая Мария». Взять сможем только «Альтаир» и «Святую Елену», эти грузовозы в относительно неплохом состоянии и если их заправить, то до Передового они дойдут, с трудом, но дочапают. «Святую Марию» придется кинуть, корпус неухожен и в нем дырок как в решете. Далее, есть два танкера, от одного только надстройка осталась, а другой, хоть и выглядит ржавым и битым, но все механизмы провернуты местными мастерами, и вроде бы, они находятся в рабочем состоянии. Называется судно «Морской Дракон», водоизмещение семь тысяч тонн. Еще имеется рейсовый паром «Кингстон-апон-Халл — Роттердам», который здесь с самой чумы завис. Неплохое суденышко на восемь тысяч тонн, но машина разбита, а так, хорошо бы его было в «Гибралтар» на буксире БДК дотянуть. И напоследок, в сухих доках семь катеров самого разного назначения. Толка с них нет, все сильно битые, и мореходные качества плохие. У двух ракетных катеров винтов нет, у сторожевиков шпангоуты не держат, и так далее.
— Получается, что можем взять только два сухогруза, танкер и паром? — уточнил я.
— Точно так. Это те суда, которые мы доведем до Передового. А про остальные я так скажу, за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. У нас с топливом не очень хорошо, а местные мастера, за минувший год, с кораблями сделали не очень много, так как долго перевозили сюда оборудование, и электричество от Бирмингема, через все их форпосты семь месяцев тянули.
— Это понятно, — согласился я со Скоковым. — Берем, что можем, а остальное минируй и взрывай. За корабли ты отвечаешь.
Командир «Ветрогона» молча кивнул, и раздался голос Игнача:
— Что с заводским оборудованием делать будем?
— А его много?
— Достаточно. Только по приблизительным и быстрым подсчетам, набирается около пяти тысяч тонн всякого разного железа. В основном, инструменты, запчасти, сварочные аппараты, автокары, приборы всякие и так далее. И это, не считая того, что можно демонтировать на остальных судах в порту и на электроподстанции.
— Составь список, и сам решай, что брать, а что нет. Сам понимаешь, грузовых кранов у нас нет, суда конвоя мы вверх по реке гнать не станем, сюда только «Ловкий» пройдет, так что бери лишь то, что на трофейные суда закинешь.
— Понял.
Казак замолчал, и я обратился к Серому, который временно, помимо своей роты командовал еще и Скандинавским батальоном:
— Что по остальным трофеям и вооружению?
— По стволам неразбериха, сотни две пистолетов-пулеметов L34A1 «Стерлинг», под натовский патрон девять миллиметров, пара ручных пулеметов «Брен» L4, около сотни старых американских М-16, а дальше разнобой из гладкоствольных охотничьих ружей. Боеприпасов немного, а гранат всего с десяток нашли. Орудий и минометов нет. После первичного опроса пленных узнали, что здесь несла охранную службу вспомогательная нерегулярная часть, что-то вроде ополченцев, которых призывают каждый год на четыре месяца. По остальным трофеям докладывать особо нечего. Продовольствия в порту оставалось на неделю, топливо отсутствует, одежды нет, а все ценности, какие были найдены на развалинах города, еще пару месяцев назад в Бирмингем вывезли. Что забрать можно, это несколько хороших шлюпок и десяток навесных моторов.
— Угу. Оружие раздашь викингам.
— Понял.
— Как себя скандинавы в бою показали?
— Неплохо, но это оттого, что мы отбирали в свой батальон самых лучших бойцов. А так, что сказать? Тренировать их надо и по полигонам гонять без роздыху. С тактикой слабо, огнестрельное оружие многие впервые использовали, а десятники-сержанты не всегда готовы к тому, чтобы самостоятельно решения принимать. С дисциплиной и храбростью, наоборот, по-моему, даже перебор. Приказал одной сотне взять последний вражеский дом, где закрепилось полтора десятка «мавров». Так воины в полный рост встали, дверь вышибли, и топорами всех негров порубали. При этом, потеряли семерых своих парней, хотя можно было вообще без потерь обойтись.
— Сколько всего людей в бою потеряли?
— У меня в роте только двое раненых, оба легко. А у скандинавов двадцать один убитый и около сорока раненых. Большие потери, однако.
— Это да, большие. Что с пленными «маврами» и рабами?
— Негров мало, только семнадцать человек, и все рядовые, — Серый пожал плечами, — викинги пленных не брали. Зато с рабами все нормально, они под замком. В общей численности пятьсот двадцать девять человек. Народ тихий и спокойный, никто не возмущается, сидят тихо и ждут, пока их на работу выгонят. Странные люди, какие-то апатичные, ни радости, ни тревоги не показывают, хотя нервозность присутствует. Непонятно, то ли потомственные рабы, то ли их всех в жизни устраивает. Посмотрел бы ты на них.
— Хорошо, пройдусь по баракам.
— Кстати, что с ними и пленными делать будем?
— «Мавров» еще раз допросишь и в распыл, а рабов будем использовать на подготовке судов к выходу в море.
— А после?
— С собой их возьмем, и в пути посмотрим, что они за люди. Если найдутся мастера, кто готов суетиться, таких к себе переманим, а остальных Квентину Дойлу продадим. — Я еще раз оглядел офицеров и, хлопнув в ладоши, сказал. — Раз все решили, начинаем мародерку, други! Понеслось!
Соратники разошлись по своим делам, а я вновь начал обход порта. Сначала, еще раз прошелся по трофейным судам, которые вскоре спустят вниз по реке, и в составе торговой эскадры, где сами, а где на буксире, они пойдут в Передовой, а оттуда в «Гибралтар». Конечно, жаль, что мы не все заберем, но и четыре судна, это очень хороший кусок. Теперь мне не придется каждый раз обращаться за помощью к Семенову, когда надо будет что-то для форта перевезти. И опять же, после ремонта трофеев, я смогу поторговаться с общиной Вильгельмсхафена и ее лидером Иоганом Лашем, который за один сухогруз и паром, даст мне тяжелое вооружение, танки и еще что-то ценное. То-то будет дело.
Покинув суда, я отправился по рабским баракам. Вместе с Лихим, телохранителями и переводчиком, зашел в один из них, и увиденное мне крайне не понравилось. Я наблюдал самых разных рабов, в России, в Средиземноморском Альянсе, в Турции и Скандинавии, и у меня сложился определенный стереотип по отношению к таким людям, в подавляющем большинстве своем, грязным, забитым и бесправным существам, которым жизнь показала фигу.
С подобными представителями рода человеческого, надо было обращаться осторожно, и всегда сразу определяться, как ты к ним будешь относиться в будущем. Если желаешь оставить раба живым орудием производства, обычным рабочим скотом, без права голоса, то прессуй его без всякой жалости и веди себя как господин. Это основной метод, который я в своем хозяйстве не приемлю, так как считаю его не эффективным. У меня иной подход. Если человек необходим для моего дела, то легче дать ему свободу и провести с ним разъяснительную беседу о том, что от него ожидается и чего он может достичь в будущем. При разговоре сразу становится понятно, кто перед тобой, и уже в ходе него принимается окончательное решение, дать ли человеку волю, или же, во избежание проблем, лучше перепродать его дальше. С людьми, кто сейчас находился у меня в форте, я поступал именно так, и они работают на меня с полной отдачей, без халявы и тунеядства.
Здесь, в Кингстоне, было нечто для меня новое и необычное. Рабы вели себя странно, Серый все верно подметил. В добротных бараках проживало по сотне молодых людей, мужчины и женщины все вместе. Вдоль стен стояли кровати с чистыми шерстяными одеялами, на проходах столики с цветочками и какими-то овощами в вазочках, люди выглядели сытыми, одеты были вполне добротно, не хуже своих прежних надзирателей, и ничем не напоминали угнетенное сословие. В общем, барак англосаксов больше напоминал общежитие, в котором проживают вольнонаемные рабочие, а уж никак не загоны для скота.
Я вошел в помещение и остановился на входе. Рабы увидели меня, окинули равнодушными взглядами, и быстро расселись по своим спальным местам. При этом ни слов, ни вскриков, ни всхлипов. Полное спокойствие, почти апатия. Непонятное поведение, особенно после того, что я слышал в речах Квентина Дойла. Как там главнокомандующий Рединга в одной из своих речей говорил: наши братья жаждут освобождения от ига мерзопакостных отродий Сатаны «мавров»? Вроде бы как-то так. А на деле, заметно, что тут никто и ничего не жаждет. И то, что чернокожих надзирателей сменили белые, кажется, совершенно ничего не изменило. Другие люди, на месте рабов, волновались бы или радовались, пытались наладить контакт с охраной и узнать, что же происходит. А у этих в глазах ровная пелена и только у некоторых глазки от прорывающегося наружу волнения поблескивают.
Да уж, что-то здесь не так. Я подозвал к себе одного раба, щуплого парня лет двадцати пяти одетого в потертый, но чистый комбинезон серого цвета, и через переводчика начал задавать ему вопросы:
— Как тебя зовут?
— Майкл Гарт, сэр.
Первый ответ прошел сразу, без раздумий и вид у раба, по-прежнему, равнодушный.
— Откуда ты?
— Из Бирмингема, сэр, Северная рабочая колонна.
— Какая-то специальность имеется?
— Электрик, сэр.
— Ты доволен тем, что «мавров» перебили?
— Не знаю, сэр.
— Почему?
— Не могу знать, кто такие «мавры», сэр.
— Это те люди с черным цветом кожи, у которых ты был в рабстве.
— Рабство? — на миг мужичок замялся и смутился. — Но мы не рабы, сэр. Я рабочий, а те, кого вы называете «маврами», сэр, это наша охрана от опасностей внешнего мира. Мы все делаем великое дело, под руководством великого гения всех времен и народов герцога Бирмингемского Магомеда, возрождаем цивилизацию, и каждый из нас находится на своем месте. Всем общеизвестно, что чернокожие люди прекрасные солдаты и управленцы, а белые и мулаты лучше работают на полях, стройках и кое-что понимают в технике. И поэтому чернокожие ополченцы имели оружие, а мы, белые, рабочие, и без указания свыше ничего решить не в состоянии.
— Но я и мои люди по цвету кожи такие же, как и вы, и мы одолели черных.
— Это случайность, сэр, или вам повезло. Мы уверены, что вскоре снова сможем трудиться на благо герцога Бирмингемского, а вас прогонят солдаты, которые, наверняка, уже спешат к нам на выручку.
Раб говорил четко и быстро, и сыпал целыми предложениями. Как отлично заученный материал на экзамене, он вываливал на меня потоки словес, а в его глазах было все то же самое показное равнодушие и спокойствие. Охренеть! Такого мне еще видеть не доводилось, хотя я всякого дерьма повидал. И чем больше я общался с этим самым Майклом Гартом, рабом с замашками агитатора, тем яснее понимал, что имею дело с хорошо выдрессированным животным, которое вырастили, выкормили и обучили исполнять ряд определенных действий, а затем влили в стадо точно таких же двуногих рабочих скотин. Человека с малолетства убедили в том, что он второй сорт, рабочий придаток негров, и он уверен в том, что вся его жизнь заключена в служении великому герцогу Магомеду. Хорошо кто-то поработал, создал программу обучения молодняка, организовал процесс и теперь, видимо, пожинает плоды своих трудов в виде собачьей преданности загруженных лозунгами и привыкших к определенному мироустройству людей.
— Кто же вам в голову такие мысли вложил? — спросил я у Майкла.
— Никто, сэр.
— А что ты про Армию Рединга скажешь? Там ведь свободные люди живут.
— Вот они и есть настоящие рабы, которые находятся в плену своих дурацких древних верований, национализма и традиционализма, подчиняются шарлатану Квентину Дойлу и питаются отбросами, а настоящая свобода у нас.
— На нас работать станете?
— Вы с оружием в руках и мы подчинимся силе, сэр. Но знайте, нас спасут, и вы об этом пожалеете. Вас будут судить…
— Хватит!
Прервав разговор, я резко развернулся на каблуках, покинул жилище рабов и вышел наружу. Млять! Я зло сплюнул на потрескавшийся старый бетон. С подобной холуйской преданностью я давно уже не сталкивался, и меня распирало бешенство. Ненавижу, когда людей в скотину превращают. Невольно вспомнились Внуки Зари, сектанты-сатанисты из Харькова. Они тоже использовали техники нейролингвистического программирования, зомбирования людей и промывали им мозги ради подчинения своей воле. В Бирмингеме, по всей видимости, происходит нечто подобное. Вот только сатанисты давали людям веру в сверхъестественное высшее существо, являющееся олицетворением всемирного зла, а здесь вместо нее вера в светлое будущее и высшее предназначение служения одному человеку.
И тут же, в голове возник вопрос, а откуда, собственно, у герцога Магомеда такие методики? Будет интерес и возможность, надо обсудить этот вопрос с Квентином Дойлом. В первую встречу с лидером Армии Рединга, не до того как-то было, мы торопились на Балтику. А вот в следующую, которая произойдет через неделю, обязательно более подробно и обстоятельно поговорим. Все-таки недоговаривает что-то господин Дойл, и это не есть хорошо. Вот только захочет ли он со мной на эту тему говорить? Не знаю. Силком его к откровенности принуждать, крайней необходимости нет, не настолько уж мне интересна жизнь в Бирмингеме. А в течении одного разговора такого опытного человека на информацию раскрутить, у меня может попросту не получиться. Однако попробовать в любом случае стоит.
Тем временем, пока я гонял в голове невеселые думки, вверх по реке с моря поднялся «Ловкий». Корвет обладал низкой осадкой и превосходной маневренностью, и мог не бояться затонувших в Халле кораблей и подводных камней, и поэтому пока остальные наши корабли оставались на рейде, он пошел к Кингстону.
«Ловкий» прижался к причалу. На бетон опустился трап, и я поднялся на его борт. Здесь принял доклад Мишы Тарпищева, и пообедал в кают-компании. После этого проверил по рации, как ведется работа в порту, убедился, что все по плану и офицеры справляются с поставленными задачами без меня, и засел за написание донесений моему высокому столичному начальству. В Ла-Манше появится связь с фортом, и я при первой же возможности обязан сбрасывать информацию о походе в Краснодар. Самое обычное дело. Но имеется небольшая проблема. Во время переходов по морю и пребывания в Швеции, я все это дело забросил, а расписать необходимо многое. Так что пока имеется время, надо хотя бы кратко изложить, что нового происходит в Балтийском регионе и каковы итоги торговых операций.
Начал с Гатчины. Написал о том, что Старик полностью оправился от своей болезни, и снова крепко держит в своих руках бразды правления Военным Округом.
Далее Калининградская республика. Андрей Левченко совершил поход на польскую территорию и, как это ни странно, его рейд увенчался успехом. Республиканцы, гатчинские добровольцы и наемные викинги разграбили и спалили дотла несколько вражеских деревень и этим показали ляхам, что их налеты на Калининград безнаказанными не останутся. Правда, во время отхода войско Левченко все же потрепали и отбили у него половину не очень богатой добычи. Но, в общем, карательный поход удался, я думал, что будет хуже.
Третий файл касался Швеции, четвертый Вильгельмсхафена, а пятый Британии. На все потратил два часа времени, и это была только половина моих трудов, ведь еще не были забиты данные по торговым сделкам.
И только я хотел заняться этим, как по рации со мной связался Кум, доложивший, что Кингстону отключили подачу электричества, а между Лидсом и Йорком начался оживленный обмен шифрограммами. Значит, про то, что мы взяли город, «мавры» уже знают. Наверное, из Кингстона кто-то успел удрать, а мы его не заметили, и благодаря этому, противник очухался раньше, чем мы ожидали. Впрочем, в этом нет ничего страшного. Бирмингем далеко, а стоящие в близлежащих городах вражеские отряды состоят из ополченцев, которые нам не противники.
