Глава 22
Королевство Швеция. Охус. 14.04.2067
— Один! Один! Один! — Сильный и хорошо поставленный голос высокорослого пожилого мужчины в сером балахоне, жреца из общины «Асатру», которого звали Вольфганг, разносился над примолкшим морем человеческих голов. — Владыка небесных чертогов и отец наших родовых покровителей! Бог Битвы! К тебе взываем мы, потомки твои! Мудрый Одноглазый Бог, воины чествуют тебя, и просят твоего совета! Скажи свое слово, быть ли Великому Походу!?
Жрец направился к огромному дубу, под которым горел огонь и, все так же, в почтительной тишине, стал сыпать в него свои дары: зерна пшеницы, хороший стальной нож, пару золотых монет и еще что-то. И пока он делал этого, я оглянулся вокруг. В главном святилище Кристианстада в этот день собралось несколько тысяч вооруженных мужчин, большинство из которых за своего Одина и его славу были готовы воевать против кого угодно. В общем, было на что посмотреть, и я подумал о том, что вера это все-таки великая сила. Надо взять себе на заметку, что в моем форте до сих пор ни церкви, ни святилища нет.
Как я сюда попал? Расскажу по порядку. В прошлый свой приход в Охус, я был занят делами торговыми, и впервые находился на землях шведов. Теперь же, все немного иначе. К моему появлению готовились, и даже более того, его ждали. И когда вчера наша эскадра причалила к портовым пирсам, я сразу же был представлен местному королю Никласу, а затем меня проводили за город, где огромным лагерем встали воины двух десятков ярлов и большое количество вольных бойцов. Как выяснилось, слух о том, что некий богатый, удачливый и храбрый граф из Испании собирается нанять воинов для войны с дикарями, разнесся по всей Швеции и даже за ее пределы. Так что многие захотели побывать в новых для себя землях, получить огнестрельное оружие и золото за службу и к началу апреля сошлись в землях ярла Ульфа.
Естественно, я ничего подобного не ожидал. Мне требовалось набрать лишь один батальон воинов, и я предполагал, что в Охусе соберется около полутора тысяч человек, из которых нужно отобрать четыре сотни, а в воинском лагере, который мне показали, скопилось более трех с половиной. Неожиданно. И будь я сам по себе, могла бы выйти не очень хорошая ситуация, при которой нашлось бы немало оскорбленных воинов, которых не взяли на службу и тем самым унизили. Впрочем, в таком случае, король кинул бы их в набег вдоль европейских берегов, может быть даже на Вильгельмсхафен. Да, скорее всего, так бы и сложилось, но со мной были представители Квентина Дойла, и поэтому все разрешилось само собой. Англичанам бойцы нужны, и хотя викинги язычники, а в Армии Рединга исповедуется христианство в его крайних формах нетерпимости к другим верованиям, пока это не является для британцев серьезной препоной и тысячи северных вояк для них спасение.
Короче говоря, все должны были быть довольны. Однако перед тем как начать отбор воинов, которых я возьму с собой в Передовой, и тех, кто подпишется на поход через Северное море в Британию, следовало провести жертвоприношение богам в священной роще, которая расположена между Кристианстадом и Охусом. Мероприятие это только для своих, но я был на него приглашен как почетный гость. Отказаться, значило, обидеть шведских воинов и священнослужителей, все же ко мне проявили уважение, и я согласился. Так что сегодня с утра пораньше, всего с тремя своими воинами и избранной дружиной короля Никласа я поехал в святилище. Конвой тем временем отгрузил на причалы Охуса товары для скандинавов, и без меня и корвета с тремя разведгруппами, ушел в Гатчину и Балтийск. Мое присутствие там не требовалось, с торговлей в русских анклавах Скоков и сам разберется, а мне предстоит принять участие в официальном местном мероприятии и заняться вербовкой воинов.
— Жертва принята благосклонно! — Нарушая тишину, провозгласил жрец Одина. — Походу в Британию быть!
— А-а-а! — над святилищем разносятся торжествующие возгласы воинов.
Викинги радуются предстоящей кровавой работе как дети. Многие приплясывают и вскидывают руки к небу. Они что-то выкрикивают по-своему, но я их не понимаю. Стоящий по левую руку от меня Эрик Тролль переводит только слова жреца, а находящиеся справа король Никлас и ярл Ульф из Кристианстада хранят молчание, и только довольно улыбаются. Надо отметить, что они в поход не идут, но за зиму немало сделали для того, чтобы в Охусе собралось как можно большее количество воинов. Думаю, что за море отправляются дружины ярлов, которые не подчиняются королю, и пока они будут далеко от родных берегов, шведский властитель и верные ему люди, начнут укрепление его власти. Хитрецы! Все правильно просчитали. Странствия и война, вот основные занятия нынешних скандинавских мужчин, не желающих признавать слово короля как закон. И раньше, до моего появления в этих местах, Никлас был вынужден смиряться с таким поведением вольных ярлов и их дружин, ибо силы его были не очень велики. Теперь же, он получит от меня немалое количество оружия и топливо для своей немногочисленной техники, сохранившейся с Золотых Веков, и пока самые буйные головы будут воевать за морем, он имеет все шансы централизовать и усилить свою власть.
Останавливая шум воинов, жрец вскидывает к верху раскрытые ладони. Рев стихает, а он отходит от костра, и говорит:
— Воины! Отправляясь в далекие заморские земли и находясь там, всегда помните, кто вы, и храните верность нашим богам. Честь, доблесть, храбрость, сила духа и несгибаемая воля — все это даровано нам Одином и его детьми. Вы его воинство и вам не стоит совершать ошибок прошлого, когда трусы и проходимцы, слабаки и слюнтяи, гомосексуалисты и скопцы назвали себя рабами божьими и обманом заставили нас поверить в то, что вера в чужих богов лучше родной. Где они сейчас, все эти поклонники Распятого!? Может быть, они в христианском кастрированном раю, или аду, где их на сковородах жарят черти, или скитаются неприкаянными душами в Хаосе? Это нам знать, не дано, да и не интересно. Зато мы точно ведаем, где павшие в боях воины, сохранившие веру предков. Все они в Валхалле, за столом Одина, пируют с великими героями и сражаются с ними ради потехи. Слава Родным Богам!
Скандинавские воители снова поддержали жреца радостными возгласами, а тот, принял из рук подошедшего к нему молодого помощника большую чашу, в которой был налит хмельной мед. Затем, он приподнял ее к чистому синему небу, плеснул немного питья в огонь и на землю, под корни дуба, отпил глоток и, подойдя к королю, передал чашу ему. После этого уже Никлас отпил и передал братину Ульфу, а тот мне, а от меня к Эрику и дальше по кругу. Чуть она пустела, молодой жрец подливал в нее из бурдюка мед, а потом, появились новые чаши, в которые отливался напиток из основной, Они расходились по рукам и вскоре, по глотку сделал каждый воин в святилище. Времени это заняло около двадцати минут, и после возвращения братин к огню, начались обрядовые поединки, рукопашные бои отряд на отряд и прочие молодецкие забавы.
На вертких и сильных воинов, своей удалью радующих богов, смотреть было интересно. Однако уже завтра я начну набор воинов в наемный батальон, а англичане будут сговариваться с вольными ярлами, и многие солидные люди из шведского общества желали со мной на эту тему пообщаться. Поэтому, вместе с Никласом, Ульфом и Эриком я прошел вглубь священной рощи, и оказался на небольшой поляне, где стоял большой длинный дом в один этаж, более напоминающий барак. В нем жили жрецы и здесь же, вроде как под приглядом богов, должен был пройти разговор со всеми вождями, собранными по моей просьбе королем. Честное слово, никакого желания нет, с каждым человеком в отдельности по часу разговоры разговаривать, так что выложу информацию о своих намерениях всем сразу и отвечу на вопросы, а они уже сами пусть думают, как им жить и что делать.
Всего, за большим деревянным столом в просторном помещении барака, вместе с королем, Ульфом, Эриком и мной, собралось двадцать семь человек, ярлы и главный местный жрец Вольфганг Серые Штаны. Мы расположились во главе стола, король официально представил меня, я встал и начал разговор. Про что говорил, понятно, сказал о том, что наберу батальон воинов, и поведал о жизни в Британии, делая упор на то, что «мавры» и индийцы наезжают на белых людей. Попутно, дополнил это все рассказами о зверствах негров, и их неправедном богатстве, которое можно и нужно у них отобрать, и награде, обещанной Квентином Дойлом каждому воину, присоединившемуся к его армии. Речь моя текла плавно и гладко, Эрик Тролль переводил все красочно, и по лицам ярлов, я видел, что только кинь клич, и они прямо сейчас прыгнут в свои драккары, пересекут Северное море и начнут грабить владения герцога Бирмингемского. И только жрец был хмур, и можно сказать, что зол. Он смотрел на меня с явной неприязнью, но его мнение за этим столом сейчас значило не очень много. Поэтому я старался не обращать на него внимания, за полчаса сказал все, что хотел и, ожидая вопросов, присел между Эриком и королем.
Ярлы пошептались между собой, и первым свое слово сказал Мартин из Сундсвалля, кряжистый бородач лет сорока:
— Граф, еще раз скажи нам о том, сколько платишь ты, и какие суммы обещает Дойл.
— Я плачу каждому рядовому воину две золотые монеты в месяц, десятнику три, а сотнику пять. Помимо этого даю каждому бойцу оружие, снаряжение, одежду, и обеспечиваю питанием, жильем и медицинской помощью. Контракт с каждым воином индивидуальный на три года. Требую беспрекословного выполнения всех моих приказов и от боевых трофеев даю лишь десятую часть. Квентин Дойл обещает оплату золотом по весу двести пятьдесят грамм на каждого воина в месяц и отдает каждому отряду половину добычи. Договор с Армией Рединга подписывается на один год.
— Получается, что предложение Дойла более выгодно, чем твое?
— Да, так и есть, — согласился я.
— Тогда скажи нам. В чем подвох? Почему ты привез с собой британцев, которые тоже набирают воинов, и тем самым переходят тебе дорогу? В чем твое преимущество, что ты так уверен в себе?
— Ну, до Британии вам придется добираться самостоятельно, а мои воины пойдут на надежных стальных кораблях. Это раз. Кроме того, Квентин Дойл христианин и не все из вас и ваших бойцов захотят ему служить. Это два. В дополнение скажу, что британцы не дадут вам оружие, потому что сами в нем сильно нуждаются, а «мавры» не такие легкие противники, как это может показаться издалека. Это три. А есть еще в четвертых, в пятых, и так далее.
Мартин из Сундсвалля удовлетворенно мотнул головой, и разговор перехватил Йорг из Вестервикка, который обратился не ко мне, а к королю:
— А что если мы сами выйдем в море, без договоренностей с британцами?
— Это ваше право, — ответил Никлас. — Но вы должны понимать, что берега там неизвестные, старые карты сильно врут, и вы не будете знать, где вам лучше высадиться, чтобы взять хорошую добычу и уцелеть.
После Йорга свои вопросы задавали еще несколько ярлов. Я и король на них ответили, и на этом совет был окончен. Пришла пора возвращаться в Охус, где нас ждали дела, и мы с Никласом двинулись к дороге коротким путем, через поляну под дубом. И только вышли на нее, как мне под ноги упала расписанная рунами толстая дубовая палка. Что это значило, я естественно, не понял, но явно ничего хорошего, так как король и Ульф из Кристианстада немедленно прикрыли меня от веселящихся воинов, и рядом с ними встали их дружинники.
— В чем дело? — спросил я моментально ставшего хмурым Эрика Тролля.
— Проблема появилась, — ответил он.
— Серьезная?
— Очень. Когда проходят потешные бои перед ликом богов, случается, что кого-то охватывает религиозный экстаз, и он желает смертельной схватки. Такой воин подходит к жрецам, и те дают ему деревянную мету, которая сейчас под твоими ногами лежит.
— И что? — я посмотрел на палку.
— После этого всех извещают о том, что есть поединщик, готовый драться насмерть, и все, кто не желает участвовать в таком бое, уходят с поляны подальше, а воину завязывают глаза, крутят его по центру поляны и он мечет мету куда придется. В кого она попала или кому под ноги упала, тот ему и противник. Отказаться нельзя, это место священное, здесь на нас боги смотрят, так что нехорошо все выходит. Ты королевский гость и важное лицо, и если бы мы знали, что здесь смертный боец объявился, то обошли бы поляну стороной, и этой поганой ситуации не сложилось бы.
— А как бой проходит?
— По-разному, когда на мечах, а случается, что и в рукопашную.
Пока мы с Эриком разговаривали, король стоял перед собравшимися вокруг него вольными воинами и что-то им говорил, наверное, толкал тему, что на меня местные законы и обычаи не распространяются. Думаю, разговор шел именно в таком ключе, по крайней мере, если бы у меня что-то подобное с гостем произошло, я бы попытался его оградить от боя, в котором ему участвовать совсем не нужно. Никлас старался убедить воинов, но многие уже были под хмельком, или раззадорены военными играми и рукопашными схватками. Так что короля особо не слушали, и против полусотни его дружинников скопилось около четырехсот вольных воинов. Дело шло к большой крови. Викинги с обеих сторон это понимали и готовились к драке, засверкали мечи и заклацали затворы самого разнообразного огнестрельного оружия, и смыться по-тихому, у меня уже не получилось бы.
«Что делать? — спросил я сам себя, и тут же ответил: — Придется драться. Один на один против неизвестного бойца выйти, вариант не самый плохой, а вот если здесь и сейчас произойдет перестрелка, то схлопотать пулю в живот в такой давке можно очень даже просто».
Решение было принято и, отодвинув в сторону Эрика, я вышел к Никласу, и сказал:
— Я готов биться.
Король выслушал перевод стоящего за моей спиной Тролля, посмотрел на меня, рукавом своей добротной шерстяной куртки, обтер распаренное красное лицо и выдохнул:
— Видит Один, я не хотел этого боя. И перед тем, как начнется схватка, я прошу тебя связаться со своими людьми и сказать, что ты идешь на смертное поле по своей воле.
— Хорошо. А пока поясни, кто против меня выйдет и каковы правила схватки?
— На божий поединок вышел Карл Охотник, знатный воин Свегского ярла и очень религиозный человек. Боец он знатный и желает драться в рукопашной схватке. Больше про него ничего неизвестно, самый обычный воин, который со всеми пришел в святилище, провел пару обычных потешных схваток и возомнил о себе, что он непобедим.
— Правила для этого поединка есть?
— Нет. В круг входят двое, выжить должен только один.
— Меня это устраивает.
Никлас объявил воинам, что я сам, без понуждения и уговоров, готов принять вызов на поединок. Викинги встретили его слова одобрительным гулом и, приготовившись к зрелищу, разошлись вдоль поляны, а я пока по рации пообщался с командиром корвета Мишей Тарпищевым. Мои указания для него были просты. В случае, если я не вернусь ночью, он должен сообщить Скокову, что отныне именно каперанг становится главным, и на скандинавов зла держать не должен. Шанс, что я потерплю поражение незначительный, но он имеется. И если вдруг, я сегодня погибну, дело страдать не должно. Миша меня понял, посетовал на то, что со мной всего пара бойцов и связист, и обещал мой приказ выполнить в точности.
Формальности были улажены. Меня пропустили на поляну, и я увидел своего противника, который в нетерпении замер в самом ее центре. Это был высокий и стройный брюнет лет двадцати пяти с очень светлой кожей, одет просто, штаны из темного полотна, голый мускулистый торс в татуировках, и на каждой руке по медному браслету. Перед тем, как выйти на бой, я оглянулся на здоровяка Эрика Тролля за моей спиной, с которым некогда тоже бился в поединке, и спросил его:
— Что скажешь, этот самый Карл Охотник, сильнее тебя?
— В таком поединке, где бьются под взглядами богов, это особой роли не играет, — серьезно ответил Эрик. — По виду, он слабее меня, а как бой пойдет, предугадать нельзя, на все воля небесных покровителей.
— Ну-ну, — протянул я, и прошел за невидимую черту поля схватки.
Я двигался на противника спокойно. А тот, уже раззадоренный, и простоявший на одном месте больше десяти минут, рванулся на меня без всякого промедления. Взгляд у него был бешеный и мало что соображающий, ни дать и ни взять, обдолбанный наркоша. Мне это только на руку, и в двух метрах от него, я подпрыгнул и впечатал каблук своего тяжелого ботинка ему в челюсть. Лязгнув зубами, викинг оторвался от земли и спиной упал на землю. Кто другой на его месте, наверное, уже и не встал бы, но Карл оказался силен, и вскочил на ноги почти сразу же. Такого я не ожидал, и пропустил сильнейший удар в голову, который к счастью, прошел вскользь браслетом по макушке, и чуть, было, не попался, когда противник попытался схватить меня за руку. Прыжок назад. Я отскочил в сторону от викинга, который выплюнул в траву пару своих окровавленных зубов, и снова кинулся в атаку.
«Да, что же это за адреналиновый маньяк такой», — подумал я, глядя на Карла. После чего пригнулся, головой прошел под кулаками противника, и встретил его самым сильным своим ударом в печень. Швед хекнул, и на миг замер, а я приподнялся и вмазал ему локтем в висок. Такой удар мне ставили несколько лет назад наемники из Невинномысска, и он должен был стать смертельным. Однако Карл устоял на ногах и, видя его силу и двужильность, можно было легко впасть в панику. И будь я помоложе, так бы, скорее всего, и случилось. Но я уже далеко не тот юноша из лесной деревни, который пришел в гвардию больше десяти лет назад, и мое тело работало само по себе как хорошо отлаженный механизм.
Большой шаг назад. Снова подпрыгиваю вверх и со всего возможного размаха, носком ботинка наношу очередной сокрушительный удар в голову викинга. Я старался снова попасть в висок, и опять не промазал. Было слышно, как что-то хрустнуло. Карл опять упал, а я увидел, что он снова готов вскочить, помянул его маму, и в этот раз не дал противнику подняться. Всей массой своего девяностокилограммового тела я обрушился на грудь викинга, с удовлетворением услышал треск ребер, и в диком исступлении стал топтать лицо Охотника до тех пор, пока оно не превратилось в омерзительную кровавую кашу.
Мой живучий противник несколько раз дернулся и затих, а я отошел от него, вскинул вверх еле заметно подрагивающий сжатый кулак правой руки и выкрикнул:
— Победа!
По рядам зрителей прокатилась волна выкриков. Сомнений быть не могло, меня приветствовали от души, а на умершего Карла Охотника внимания никто уже не обращал. Для меня все прошло неплохо, и только глаза Вольфганга Серые Штаны, который стоял у огня под дубом, выражали неодобрение результатами поединка. Я это запомнил, и решил, что это неспроста и, как позже выяснилось, оказался прав.
Покинув святилище, мы с Никласом, ярлом Ульфом и Эриком, не задерживаясь, на верховых лошадях отправились обратно в Охус, и король сказал:
— Это Вольфганг на тебя бойца натравил. Моя вина, не уследил за ним и не подумал, что он на твою жизнь покуситься может.
— И как же жрец все подстроил? — поинтересовался я.
— Он вышел из своего жилища на пару минут раньше нас, а боец у него уже заранее был готов, и как только ты появился, он кинул мету тебе под ноги.
— Вслепую и попал метой под мои ноги, не странно ли?
— В повязке на лице Карла были дырочки, и он видел, куда палку кидает.
— И что дальше?
— Вольфганга сейчас трогать нельзя, а вот позже, когда воины уйдут в поход, я с него шкуру сдеру.
— Сурово. Вот только с чего он на меня озлобился?
— Именно ты, Александр, ему ничем не мешаешь. Просто он против того, чтобы воины уходили за море, да еще и на помощь треклятым христианам. Я его пытался убедить, что это необходимо для королевства, без буянов и самых непокорных ярлов в государстве спокойней будет, и он обещал не мешать моим планам. Однако слово свое жрец не сдержал, и решил действовать не на прямую, а хитростью. Понимает Вольфганг, что даже если бы он выступил против похода, то его никто не стал бы слушать. Поэтому он тебя на поединок вынудил, мол, Мечникова убьют, и все дело само расстроится. Не прощу ему этого, ведь он не просто так, на честный бой Охотника подговорил, а еще и опоил его. Ты ведь заметил, что Карл после смертельных ударов вставал?
— Конечно. И будь он хоть немного опытней или быстрее, на поле лежал бы я, а не он, — потирая большую шишку на затылке, сказал я. — Наверное, у жреца не было времени другого воина искать?
— Скорее всего.
Так, обсуждая сегодняшний день и происшествие в священной роще, мы доехали к Охусу, и расстались. Все дела будут завтра, а сегодня мне необходимо сбить стресс и успокоиться. Вроде бы, схватку выиграл, и снова живой остался, но как вспомню бешеные глаза моего противника, так колотить начинает, хотя нервы вроде бы крепкие. Блин, ведь за малым, не погиб. Причем там, где был уверен в своей безопасности. Сколько раз говорил себе, будь осторожней и не встревай в неприятности, но они сами меня находят. Наверное, это судьба.
