Глава шестая

Радиограмма от командующего полученная Колчаком вызвала бурю противоречивых между собой мыслей.

Взять на абордаж неприятельский корабль. С одной стороны это выглядело просто, подошел незаметно к кораблю, также тихо высадился, перебил команду и корабль твой. Так ещё надо незаметно подойти. А не дай Бог, если неприятель обнаружит абордажную команду на значительном расстоянии, так он расстреляет её из орудий. Со стороны моря опасно подходить, всё внимание противника обращено именно туда. Так как там наши корабли в любой момент могут показаться. Да и левый борт линкора практически не повреждён и все орудия целы, разнесут лодки за считанные секунды. Да и по правому борту, как было выявлено, действуют с десяток орудий калибра 88–150–мм. Вся надежда на утренний туман. Теперь надо искать охотников и вооружить их, а где взять столько револьверов и пистолетов, поди и гранат-то в достатке не наберём. Время идет. Надо собирать команду и оружие.

Колчак отдал приказ по кораблям, дислоцирующимся в Рижском заливе — собрать все имеющиеся в распоряжении экипажей револьверы, пистолеты и запасы патронов к ним, все это передать в его распоряжение на эсминец "Доброволец". Срочно начать подбирать из экипажей кораблей охотников, из числа самых ловких в обращении с личным оружием, имеется в виду с револьверами и пистолетами, и кто умеет пользоваться холодным оружием. И не надо посылать людей заведомо ни умеющих это делать, и кто побоится, глядя в глаза противнику, перерезать ему ножом горло. Также нужны люди кто немного знаком с германскими кораблями, а возможно и бывал на некоторых до воины, а кто-то в частности знаком и дредноутом этого типа.

После этого распоряжения, Колчак направился к командиру 1–о Невского полка и одновременно командующему десантом полковнику Сиверсу, с просьбой отыскать и передать в его распоряжение всех разведчиков, пластунов или просто самых опытных солдат. Это нужно для абордажной команды по захвату германского линейного корабля, который сдерживает своим огнём зачистку мыса.

А вот и моряки пожаловали — недружелюбным тоном встретил Колчака полковник Сиверс. Что у вас там происходит господин первого ранга? Я был вынужден прекратить наступление на мыс, и отступить на три версты, из-за огня тяжелой корабельной артиллерии. Только убитыми потеряно 23 человека. И это всё по милости нашего флота, который почему-то не может разнести в пух и прах, стоящий без движения на мели этот броненосец.

— Господин полковник, я понимая ваше негодования но тут немного изменились обстоятельства. Мы конечно можем уничтожить этот линкор что так мешает вам.

— Так в чем же дело, черт побери? Что на кораблях закончились снаряды?

— Снаряды на кораблях есть, но я к вам с просьбой от командования.

— И что это за просьба опять такая?

— Господин полковник, давай предположим, что вам на пути попалась вражеская батарея тяжелых гаубиц, а не этот сидящий на мели корабль. Вы понимаете, что такие орудия очень пригодились бы для вашего полка. Вам также стало известно, что противник не в состоянии эту батарею отвести в свой тыл, и при вашем наступлении она обязательно будет захвачена. Что вы предпримете?

— Наверно попытаюсь захватить, но противник может их вывести из строя, уничтожить боезапас и они будут бесполезными железяками.

— Вот видите, вы бы постарались их захватить. И мы хотим захватить этот самый линейный корабль. И чтобы он достался нам не грудой бесполезной железа, а вполне целым. А после ремонта он будет принят в состав российского флота.

— Как захватить? Что, организовать на него атаку.

— Что-то в этом роде. Собираемся этой ночью взять его на абордаж.

— На абордаж! Вы наверно шутите.

— Не в коем разе.

— А мы чем можем помочь?

— Яков Яковлевич мне нужны люди и не просто люди. В вашем полку должен быть взвод пешей разведки, не так ли.

— Да. А как это без разведки воевать.

— Господин полковник отдайте распоряжение собрать всех разведчиков, и не только их, но и подготовленные в военном отношении солдаты. Тех, кто умеет хорошо обращаться с любым оружием, но в первую очередь, это наган и нож. Привлечь к этому делу и кое–кого из казаков, там должны быть такие люди. Желательно подбирать на это дело таких, кто пойдет добровольно, а не по принуждению. О наградах можно упустить, таких кто гоняется за ними, я бы не советовал брать. Всех их надо вооружить наганами, если есть то и пистолетами. Снабдить запасом патронов, и гранатами, а чем их будет больше, тем лучше.

— А почему только наганы да пистолеты?

— Так с винтовкой в корабельных помещениях несподручно воевать, она слишком длинная. Это карабин ещё туда–сюда, но подойдёт.

— Тогда понятно.

— Если есть, то пару бы пулемётов Мендеса не помешает для поддержки.

— Да был у нас один такой во второй роте. Но сейчас я право не знаю, цел он или нет.

— Так надо ещё в Венденском полку поспрашивать, возможно и у них такая машинка найдётся.

— Поспрашиваем. Но смотри моряк, мои люди привыкли воевать на суше, а это корабль на воде, как бы они не спасовали перед германской громадиной. Вы на чем собираетесь их доставлять к кораблю?

— На шлюпках.

— А если немец узрит, что к нему подходят лодочки полные русских солдат. Они же в два счета их разнесут. На суше мои солдаты в любую ямку забьются и в живых могут остаться, а тут укрыться негде. Если не снарядом убьёт, так камнем на дно уйдут, не все плавать могут, а некоторые до воины не только моря, так и приличной речки не видели, и переходя такую в брод в самом глубоком месте у них яйца сухими оставались. А тут броненосец посреди глубокой воды нахрапом решили взять. Что-то я сомневаюсь в благополучном исходе сие предприятия.

— Первыми пойдут только охотники и флотские. И только после все остальные. Если что пойдет не так, все лодки повернут назад. А прежде чем идти на дело я всем солдатам преподам пару уроков, как надо подходить к кораблю, а потом по–тихому взбираться на него. Последую заветам Суворова "Тяжело в учении легко в бою"

— Ну что ж, это дело. Маненько подучить стоит, глядишь и потерь будет меньше. Раз так, то мы постараемся найти для вас людей. На какое время запланирована ваша вылазка?

— Операцию предполагаем начать за два–три часа до рассвета. Вахтенные на корабле в это время стараются бороться со сном, их восприятие окружающей обстановки притупляются. Так что лучшего времени не придумаешь.

— Александр Васильевич, люди будут, и будут самые лучшие. У нас найдутся такие.

За два часа до рассвета, абордажная группа под общим командованием старшего лейтенанта Шишко — командира эскадренного миноносца "Инженер–механик Дмитриев" вышла по направлению линкора. Двадцать лодок, с двухсот сорока охотниками, почти бесшумно двигались в тумане, который стелился над морем. Но иногда в тумане, то раздастся скрип уключины, то всплеск весла, после этого, на провинившегося косорукого со всех сторон шикали.

Ещё две лодки ушли чуть раньше остальных. Это были самые опытные люди, и командовал ими прапорщик Белозеров, командир разведчиков 178–о полка, не раз и не два побывавший со своими людьми в немецком тылу, ходя за языками. У них стояла задача первыми подняться на борт линкора, и постараться снять часовых и вахту до того как подойдут остальные, и на это у них было пять минут форы.

Две небольшие рыбачьи лодки, в темноте чуть не проскочив мимо еле выделяющегося в тумане корпуса линкора. Одиннадцать человек с большой предосторожностью поднялись на борт линкора. Они безмолвными тенями заскользили по палубе, прячась в тени надстроек и башен. Первым, так не чего не поняв, лег на палубу часовой, находившийся у носовой башни. Четверо поднялись на ходовой мостик, не прошло и минуты, как они спустились обратно, оставив после себя три трупа. Охотники почти прошли всю палубу, и обходились пока без выстрелов, но тут случилась заминка. Один из охотников напоролся на часового, который спрятался за орудийный щит. Что он там делал — спал или втихаря курил? Но когда мимо крался один из наших, он его окликнул, но не получив ответа передернул затвор и тут же получил нож в грудь брошенный умелой рукой. Падая, он всё же успел нажать на курок, выстрел в ночи прозвучал как орудийный. Вот и всё, дальше придётся немного пошуметь — подумал прапорщик.

— Фельдфебель Иванютин, передай остальным, чтобы были готовы немного пострелять. Сейчас на корабле поднимется тревога. Надо будет отвлечь германцев, пока наши не высадились на эту железяку.

На корабле начинался переполох, по палубе застучали матросские ботинки. Но взоры матросов вначале были устремлены на левый борт, предположив, что часовые заметили русские корабли. Но стояла ночь и туман, и на расстоянии пары кабельтовых, было ничего не видно. Тогда чего они увидели, и что это за выстрел прозвучал, и где тогда этот идиот, что стрелял. Этой заминки хватило ещё на минуту, когда кто-то из членов экипажа немецкого линкора не заметил с правого борта лодки, подходящие к линкору, и заорал, подымая тревогу, но тут же, получил пулю. Началась стрельба, потом по палубе катясь в гущу людей врезалось несколько гранат после этого палубу озарили вспышки и грохот разрывов и визг рикошетируемых осколков. Были убитые и раненые, началось замешательство и паника. Не понимая, что происходит, матросы стали разбегаться и прятаться. Но вот кто-то из офицеров разобрался в ситуации и организовал зачистку палубы и отражение нападения со стороны русских, но время было уже упущено, так как некоторые лодки уже причалили и высаживали людей.

А когда высадилась основная группа старшего лейтенанта Шишко, то его десантников поддерживали три пулемёта, инициатива опять перешла в руки нападавших.

— А ну братцы давай загоняйте их вниз, и ищите, где не задраены люки — отдал первый приказ Шишко. Мичман Васильев распредели людей на захват погребов главного калибра, как бы немец не взорвал корабль вместе с нами. Шесть групп по 8–10 человек каждая, состоящая из моряков с линейных кораблей "Цесаревич" и "Павел I" были и с линкора "Полтава". Это были те, кто хоть по наитию мог ориентироваться в отсеках и переходах чужого корабля, и проникнуть в погреба для их захвата. Но были ещё погреба для орудий вспомогательного калибра.

В ходе захвата погребов главного калибра выяснилось, что погреб кормовой башни был какое-то время затоплен, но его впоследствии осушили, а вот обе бортовые башни правого борта до сих пор затоплены. Было затоплено несколько погребов от средней артиллерии.

Остальные нападавшие во главе со своим командиром, стали теснить оборонявших к люкам в нижние отсеки, туда же следом за отступавшими полетели гранаты если противник не успевал за собой их закрыть. После нескольких разрывов гранат, немцам предлагали сдаться. Если они отказывались, то бросали ещё парочку гранат и только после этого в отсек проникали охотники, если сопротивление продолжалось, приходилось зачищать отсек. Но были и такие, кто уже тянул руки в гору. Тех выводили на верхнею палубу на корму и оставляли под присмотром десятка моряков и кое кого из легкораненых десантников, исполняющие теперь роль охранников. И так далее отсек за отсеком, нападавшие брали под свой контроль линкор. Кое–где в отсеках нижних палуб, где оборонялись самые неуступчивые, применялись даже пулемёты. Дав очередь вдоль коридора пули начинали давать многочисленные рикошеты, наполняя его звуком разного тональностью. Бывало что такие рикошеты находили свою жертву, прячущуюся за относительно безопасной преградой. Через час большинство из немецкого экипажа были блокированные в нижних отсеках, которые кое–где были полузатоплены и до сих пор не осушены, но подальше от погребов. Им было предложено, сложить оружие у кого оно было, и перебраться в свои кубрики, где они будут временно закрыты. Или они желают быть закиданы гранатами, а кто не погибнет от осколков, то в отсеки будет пущен газ, от которого передохнут те, кто не погиб от пуль и осколков. Ещё через полчаса потеряв всего троих убитыми и два десятка ранеными, корабль был в руках нападавших.

Вы спросите почему такие малые потери? Да просто немецкий линкор, имел не полный экипаж. На линкоре оставалось немногим более пятисот человек. Всех раненых в бою с русскими линкорами отправили берегом в Виндаву, погибших похоронили, кое–кого из специалистов отправили в Германию на пополнение вступавших в строй новых кораблей. Да и оружия не на всех хватало, и не все им успели воспользоваться.

На стоящий в миле к югу от линкора эсминец "Доброволец" была отправлена шлюпка с рапортом, что неприятельский линкор захвачен. Как только Колчак получил известие о захвате линкора, он направил два тральщика и эсминец к нему, а также подтянул флот поближе к месту действия. Были посланы радиограммы в штаб БалтФлота, и в штаб Северного фронта, на аэродром по отмене удара по линкору. Полковник Сиверс получил донесенье от каперанга Колчака, что угроза в виде линейного корабля стоящего в полуверсте от берега устранена, и опасаться его орудий не стоит. Сразу после получения этого сообщения, полковник Сиверс приказал продолжить наступление на мыс. После ожесточенного сопротивления, немецкие части расположенные на мысе, сложили оружие, и в этом помогли с захваченного линкора. Шишко приказал вручную поднять из погреба снаряды к паре 88–мм орудий расположенных в носовом каземате, и открыть огонь по позициям немцев обороняющих мыс. Этот обстрел стал большой неожиданностью для немцев. Они поняли, что русские захватили корабль, и последующее сопротивление чревато полным уничтожением, если корабль начнет обстрел более крупным калибром. Кроме того с тыла может подойти и русский флот, так как путь для него открыт с захватом линейного корабля. А массированный обстрел со стороны моря им уже не пережить если они не сложат оружие.

Теперь в наших руках находился плацдарм, напоминающий в плане равнобедренный треугольник, широкой стороной обращенный к противнику. Тридцать пять верст фронта, предстояло держать двум полкам пехоты. На одну версту выходило примерно двести человек. Если в ближайшие двое суток не прибудет подкрепление, придётся очень тяжело. С флангов пехоту поддержит своей артиллерией флот, но вот на всё глубину по фронту он не сможет достать — дальности стрельбы не хватит. Можно на несколько верст отступить и сократить фронт с таким расчетом, что корабли, одни со стороны Рижского залива, другие со стороны моря смогут простреливать весь фронт насквозь. Но тогда придется опять отвоёвывать отданную территорию.

Полковник Сиверс решил закрепиться на достигнутых рубежах. После того как был захвачен полностью мыс, он отправил донесение в штаб Северного фронта и командованию 12–й армии. Операция по захвату плацдарма в тылу противника на Курляндском побережье прошла успешно. Освобождена территория почти в шестьсот квадратных верст, но для дальнейшего расширения оного, и последующего удара на встречу 12–й армии, потребны дополнительные резервы. Прошу безотлагательно прислать не менее двух полков пехоты и несколько сотен кавалерии или казаков.

В 6.20 в штабе БалтФлота получили радиограмму от Колчака.

Ваше превосходительство, срочная радиограмма от начальника минной дивизии капитана первого ранга Колчака — сообщил адъютант командующему.

— Что сообщает Александр Васильевич?

Предложенный штабом план по захвату линейного корабля "Вестфален" осуществлен блестяще. Сегодня, отряд добровольцев под командованием старшего лейтенанта Шишко, с минимальными потерями, (шестеро убитыми и двадцать три ранеными) ранним утром взял корабль на абордаж. Линейный корабль полностью в наших руках.

— Опять прав оказался Бахирев. Захватили линейный корабль и почти без потерь. Срочно надо собирать специалистов. Пошлём их на линкор, пусть определят степень повреждений. И незамедлительно нужно начинать спасательные работы по съёму линейного корабля с мели, и буксировки в Кронштадт. Потом глядишь, и другие корабли подымем. Сумеют эти два полка удержать мыс или нет, сейчас все зависит от них. А также от ставки. Сколько она сможет выделить войск для закрепления этого успеха. А нам надо поспешить, хотя бы этот линкор успеть увести оттуда, раз сумели захватить. И не плохо бы крейсера до морозов поднять. Где контр–адмирал Бахирев?

— Так он вчера как отбыл на "Баян" так до сих пор не возвращался.

— Пригласите его пребыть ко мне.

III

Я проснулся от того что за дверью каюты разговаривали в полголоса. Я только собирался окликнуть Качалова и спросить с кем он там разговаривает, как в дверь каюты постучались, и не дожидаясь разрешения вошел Качалова.

Увидел, что я не сплю, сообщил. — Ваше превосходительство, передали с "Кречета" вас желает видеть командующий.

— Раз желает то надо вставать и отправляться на "Кречет$1 — подумал я про себя.

Прохор, ты в курсе, о чем молвят матросы, о событиях в Рижском заливе? — задал я вопрос Качалову, пока одевался.

— Ваше превосходительство пока ничего такого в отсеках не болтали, похоже что там все без изменений, да и что там могло за ночь случится. Немец по ночам не воюет, как мне рассказывал один пехотный прапорщик, лежавший с вами в одном госпитале. Так что, если только с утра что-то они предпримут, а так могут пострелять в темноте, но не более.

— Так говоришь ничего не слышно. Тогда зачем я понадобился командующему? если судить по времени, то я, почти семь часов как в отставке по ранению.

— Честно скажу, Ваше превосходительство, я не знаю.

— Вот и я не знаю. Но могу предположить, что там что-то пошло не так, и мой совет данный командующему привел к неоправданным жертвам. Я думаю, или абордажную группу заметили слишком рано и расстреляли из орудий или немцы взорвали свой корабль, когда поняли, что он будет вот–вот захвачен. Прохор собирай вещи, я чувствую, что мы сюда больше не вернёмся, а я пока пойду с Александром Константиновичем попрощаюсь.

Через полчаса я был на "Кречете". Не успел я подняться по трапу на палубу, то сразу понял, что я зря расстраивался, там в Рижском заливе пока все благоприятствовало нам. Со всех сторон только и слышалось об удачно прошедшей операции по захвату германского линкора.

— Раз так всё прошло удачно — то зачем я понадобился командующему? Ведь почти час после того как я проснулся в моей голове вертелось эта навящая мысль. Сейчас всё проясниться.

И вот я опять в адмиральском салоне, а Канин не как не мог успокоиться, по поводу удачно прошедшей более часа назад операции по захвату германского линейного корабля. Он рассказывал мне подробности только что полученные по телефону и всё нахваливал то меня за эту идею, то Колчака за организацию этой операции, и особенно старшего лейтенанта Шишко, как командира абордажной команды. (Старший лейтенант Шишко за эту операцию получит Святого Георгия 4 степени) Но вот командующий стал более серьёзным, я понял, сейчас он объяснит, по какому поводу он вызвал меня.

— Михаил Коронатович, я вот почему вас вызвал. Вы сами говорили тут недавно в этом кабинете, что при благоприятном для нас развитии этой операции, надо быстрее с помощью дополнительных полков развивать наступление навстречу 12–й армии и освободить всё побережье Рижского залива. Пока противник не пришёл в себя, не подтянул свои резервы, и не скинул нас обратно в море. Мы сумели высадить десант и занять большой участок побережья и сегодня же должен очистить полностью весь мыс. Но на большее у Сиверса сил пока нет, и ему сейчас остаётся только укрепляет фронт. Для запланированного наступления нужны резервы, а их нет. И когда прибудет это пополнение? Неизвестно. Мы уже связывались с командующим Северным фронтом с генералом Рузским, он обещал выделить кое какие войска, как только решит, что операция развивается успешно.

— Так что они там — слепые совсем! Не видят что без дополнительных резервов, мы так и останемся на занятом плацдарме.

— Им надо время для осознания, что операция удалась, так как сами не верили что пройдет всё так удачно. Да и что говорить, я сам не совсем был уверен в исходе этой операции. Но даже я понял, что наш десант удался и отдал распоряжение перебросить с Эзеля два батальона морской пехоты и одну полевую батарею. Это всё что есть в нашем распоряжении на данный момент. Но нужны и боеприпасы и оружие. Кроме того в преддверии зимы нам нужен сухопутный путь в район Риги. До того пока в заливе не образуется крепкий лёд, мы не сможем снабжать плацдарм всем необходимым.

— Я знаю, что Государь к вам покровительствует. И мне помнится, что во время посещения госпиталя, вас приглашали прибыть на беседу. Не могли бы вы во время беседы с государем, так между словом, рассказать о наших затруднениях с получением подкрепления для развития успеха на побережье Курляндии. Я знаю, что вы можете заинтересовать Его Величество, перспективой расширения и удержания этого плацдарма, с последующим ударом с него в любом направлении, вплоть до полного освобождения Курляндии.

— Ваше превосходительство, да я и сам всё хорошо понимаю, что нужны резервы, и как можно скорей. От этого зависит, сможем мы отбить у германцев побережье Рижского залива или нет. А сколько верст между передовыми полками 12–й армии и нашими на плацдарме?

— Да всего-то шестьдесят верст разделяют их друг от друга.

— Шестьдесят верст! Да это совсем немного.

— Вот именно, какие-то шестьдесят верст, вот только эти версты надо пройти. Будь у нас тысяч двадцать, сейчас бы продолжили наступление на юг на соединение с войсками 12–й армии.

Ваше превосходительство, вы надеетесь на то, что если Государь симпатизирует мне, то мне удастся уговорить его, выделит несколько полков для усиления десанта.

— Да! Я надеюсь на это.

— Тогда я попробую поговорить об этом с Императором, а там как он решит.

— Вы уж Михаил Коронатович постарайтесь всё же заручиться поддержкой государя, может вам удастся выпросить хотя бы ещё столько же войск.

— Ваше превосходительство, а вы не знаете где сейчас находиться государь?

— Два дня назад он прибыл в столицу, и возможно что ещё не отбыл обратно в ставку.

— Хорошо Ваше превосходительство я постараюсь его уговорить.

Канин расщедрился и выделил для меня эсминец "Бурный" лишь бы я быстрей добрался до столицы. Хотя сам я планировал отправиться в столицу на поезде, помня, как мне далось путешествие на маленьком "Илиме" из Ревеля в Гельсингфорс. Да и эти семь часов проведенные на эсминце, пока он шел от главной базы до столицы, показались мне вечностью. Только что поджившие раны опять заныли. Это конечно не утлое суденышко, а вполне приличный кораблик в пятьсот тонн, но все равно не сахар и меня изрядно помотало. А ведь прошло всего одиннадцать лет, как лейтенант Бахирев в Порт–Артуре впервые получил под своё командование примерно вот такой же эсминец. Тот "Смелый" был почти на двести тонн легче вот этого, но зато имел на четыре узла выше, чем нынешний "Бурный". И тогда ему казалось, что его эсминец самый стремительный, он просто летит над волнами и был очень горд, что ему доверили командовать кораблем. Тогда Бахирев, похоже не обращал ни какого внимания, что эсминец немилосердно швыряет на волнении, иногда от удара о волну корабль встряхивает с такой силой что зубы лязгают. Но теперь это путешествие на небольшом эсминце для раненого тела было мучительным и реципиент начал вспоминать.

После Порт–Артура, он ещё шесть с лишним лет командовал эсминцами; "Абрек" "Ретивый" "Амурец" а потом и 5–м дивизионом эсминцев. Всё было отлично, и за эти годы к такой резкой качке он привык. Сразу после мостика эсминца он вступил на мостик флагманского корабля адмирала Эссена. Это был новейший хорошо вооруженный броненосный крейсер "Рюрик", водоизмещение которого в двадцать раз больше моего последнего эсминца. Что ни говори крейсер это не эсминец, качка у него более плавная. Через три года ему доверили возглавить первую бригаду крейсеров, где флагманом у него был "Адмирал Макаров". Прошло всего семь месяцев, и он уже командующий только что сформированного нового соединения в Российском флоте — это, Первая Оперативно–тактическая группа. И линейный корабль "Петропавловск" стал флагманом этого соединения. И как после всего этого можно пройтись по морю на кораблики в пятьсот тонн, чтобы тебя не растрясло, не говоря про стотонный "Илим". Да, отвык я ходить на малых судах за эти годы, всё больше набольших".

В Петербург я прибыл в три часа пополудни и сразу направился в Адмиралтейство проситься на приём к Григоровичу. Морской министр принял меня сразу как только обо мне было доложено. Я прошел в кабинет, ожидая что министр один, но там присутствовал начальник МГШ адмирал Русин.

— Вот и наш герой. Ну, здравствуй, Михаил Коронатович.

Григорович вышел из-за стола и крепко пожал мне руку.

— Вижу, что тебя поставили на ноги. Хотя если отбросить в сторону твою бледность, выглядишь ты помолодевшим лет на десять.

— Ну вы и скажите Ваше высокопревосходительство, с чего мне молодеть да ещё на десять лет. Ну да, немного отдохнул. Набрался сил. Можно хоть завтра в поход выходить.

— А если честно, сам-то как себя чувствуешь после ранения?

— Да как вам сказать Ваше высокопревосходительство…. Если честно, немного побаливает.

— Так надо было ещё оставаться в госпитале и долечиваться, а ты небось настоял, чтобы тебя выписали.

Так надоело там лежать без дела. Думал когда буду при деле, быстрей всё затянет. Поспешил быстрей добраться до Гельсингфорса и пошел туда на первом подвернувшимся судне, что было в порту. Это оказался "Илим". До этого перехода я ран своих практически не ощущал. Но когда добрался до базы, я обругал себя за пренебрежение к советам наших врачей. А они советовали мне хотя бы пару недель не подвергать себя резким колебаниям и встряскам.

— Так надо было слушаться умных советов.

— Так это мы уже опосля, об этом подумали. Но по прибытию на "Кречет" мою боль как знахарка заговорила.

— Это наверно известия с Курляндского побережья.

— Вот–вот, они самые. Я как прознал про то что там сейчас происходит то порывался сразу же направиться туда, но Василий Александрович пообещал меня посадить под арест.

— Это за что же? — задал вопрос адмирал Русин

— Так за это самое, что я решил самом наипервейшим делом поучаствовать в этом предприятии, всё же идея была моя.

— А тебе значит от ворот поворот. Григорович и Русин улыбаются.

— Вот именно. Так это ещё не всё. Я с сегодняшнего дня в отставке по ранению, на целых три месяца. Так меня ещё и упрекали моими ранами, куда мол я такой больной суюсь.

— Всё понятно, просто Василий Александрович не хочет делить лавры победы ещё с кем-то.

— А я и не примазываюсь к его славе, я только хотел посмотреть всё своими глазами.

— Так значит, ты рвёшься в бой.

— Да, хотел я там поучаствовать, так не допустили.

— Иван Константинович, раз Михаил Коронатович так рвётся в бой, может мы ему подбросил деликатное задание.

Два больших адмирала переглянулись. Григорович видимо над чем-то задумался.

"Интересно, что это за задание мне тут хотят притулить$1 — подумал я

И в чем заключается это деликатное задание? — задал я вопрос не ожидая подвоха.

Да тут такое дело. Наш уважаемый Александр Иванович назначен главой нашей военной миссией по вопросам снабжения армии и флота и вскоре убывает в Англию на конференцию и вот ему нужен вот такой помощник как вы. Многие за границей о вас уже по наслышаны и хотели бы увидеть воочию, так говорится с победителем битвы в Рижском заливе.

"Похоже я влип, если сейчас не выкручусь то эти морские волки уговорят меня поехать в эту долбанную Англию, а туда несколько дней на корабле. А ведь точно, другого-то способа туда попасть кроме как на корабле, нет. А это железный повод отказаться от этой поездки$1 — это все быстро прокрутилось в моей голове.

— Ваше высокопревосходительство, тут я давеча каких-то семь часов прошелся на "Бурном", а в заливе и волнения-то в это время практически не было. Так я думал что Богу душу отдам, так меня на волнах растрясло хоть обратно в госпиталь ложись. А до этой Англии несколько дней идти и не по заливу заметьте, а в бурных северных морях. Так я и преставится могу, во время этого перехода. Так что я лучше на бережку в этот раз останусь, боюсь не выдюжу переход через три моря. И вот ещё что. Если я поеду, то быть международным осложнениям.

— Это, каким же таким осложнениям?

— Да просто я с некоторых пор на дух не переношу этих чопорных островитян, зол я на них очень. И не дай Бог конечно, но ведь я могу в сердцах просто на просто там кого-то пристрелить из этих высокомерных…. Ну нет вы уж увольте меня от такой участи, кроме того я ещё после ранения не отошёл а вы предлагаете мне ехать в этот "гадюшник" да "не за што". И кроме того, я должен выполнить поручение командующего, дадено им мне на последок.

— И что это за поручение?

— Изыскать дополнительные части для поддержки десанта.

— С этой просьбой мы уж обращались и к генералу Рузскому. Говорит что нет свободных войск, германец давит, продыху нет.

— Ваше высокопревосходительство пока германец не пришёл в себя, на плацдарм срочно нужно послать подкрепление. Нельзя допустить, чтобы нас оттуда скинули обратно в море.

— Да понимаем мы всё прекрасно но командующий Северным фронтом твердит — "Не могу даже батальона снять с фронта, чтобы послать на курляндское побережье".

— Да что тут говорить, это же Рузский! У него зимой снега не выпросишь, не то, что роту солдат. Если бы он в прошлом году не напортачил в Галиции, ради собственных амбиций и славы, поставил на кон успех России в войне. Он проигнорировал приказы командующего Юго–Западным фронтом генерала Иванова идти на помощь Брусилову, и ради сомнительной славы освободителя Львова, он позволим шестьсот тысячной армии австрияков выскочить из мешка. Тогда мы упустили по его вине возможность одним ударом нанести австриякам катастрофическое поражения. Великий князь Николай Николаевич, хотел отдать Рузского под трибунал. Но как говорят у нас, победителей не судят. Но, поди он тогда на помощь Брусилову, да захлопни мешок, победа была бы во сто крат весомая чем захват без боя оставленного австрияками Львова.

— Что же сейчас об этом говорить. Тогда о полной картине происходящего никто не знал, и Рузский немного перестраховался, не проявил инициативы, но Львов-то он взял за это и получил Георгия второй степени — выступил в защиту Рузского, Русин.

— Ну да ещё бы не дали когда вся пресса возвела его в национальные герои за взятия Львова, Государю некуда было деваться только награждать да он и не вдавался в подробности того что произошло на самом деле в Галиции. Победное наступление наших войск всё ещё продолжалось, и ничего страшного, что австрияки в этот раз сумели избежать окружения, в следующий раз попадутся. Да вот нет! В такой котёл больше не попадут. А разбей мы в тот раз австрияков, то сейчас бы не откатились за Днестр.

Да полноте вам адмирал в армейские дебри залазить. Ругай или хвали Рузского, нет у него войск.

— Так уж и нет. Только в столице более ста тысяч войск находиться, вот отсюда и надо взять.

— Это так. Но без соизволения государя нам никто не позволит даже роты взять.

— Тогда надо напрямую обратиться к императору. Я бы и сам к императору обратился с этой просьбой, но мне для этого надо попасть к нему на аудиенцию.

— Ну что же, тогда я постараюсь организовать вам такую встречу. Жду вас завтра в два часа пополудни. И подумай над предложением поехать в составе делегации на конференцию в Англию.

— Подумаю. Разрешите идти Ваше Высокопревосходительство.

— Иди.

Выйдя из Адмиралтейства, я направился на набережную к Петровскому спуску немного подумать о завтрашнем дне. Пока я прогуливался, мой желудок стал призывно требовать пищи.

Что-то мы проголодались, не пора ли нам "пожрать$1 — подумал я, прислушиваясь к требованию своего желудка. Останавливаю пролётку и прошу отвезти себя на набережную Фонтанки. Зачем это я сделал, я и сам не вполне понимал, хотя можно было не утруждаясь дойти до Невского и там отобедать в любом из ресторанов. Но я поехал на Фонтанку и возле одной ресторации показавшейся мне чем-то примечательной и что-то связанной именно с этим заведением решил остановиться. Рассчитавшись с кучером, я направился к входу в ресторан.

— Господин адмирал, а господин адмирал. Адмирал да остановитесь же вы наконец — слышу сквозь свои думы приятный женский голос.

Я не сразу понял, что это обращаются именно ко мне. Но голос показался знакомым. Я останавливаюсь, резко оборачиваюсь и вижу молодую женщину.

— Софья Леонидовна? Какими судьбами? Вот не ожидал вас тут увидеть.

"Я даже не понял, что всё это я проговорил автоматически, не осознавая что эту женщину вижу в первый раз. Но откуда тогда я знаю её имя отчество? Это я её не знаю, но хозяин-то тела её определенно хорошо знает, если без запинки произнес её имя. И что это мне он при слиянии ничего о ней не поведал". — Это всё молниеносно проносилось у меня в голове, пока я рассматривал очень привлекательную женщину, на вид лет тридцать не более. Одетую в коротенькую шубку из какого-то зверька черно–серебристого цвета, в длинную юбку из темно–синего материала похожего на бархат. На голове небольшая меховая белая шапочка.

— Я вас так же не ожидала увидеть именно тут — мило улыбаясь, проговорила незнакомка.

Я стоял и хлопал глазами, не зная что предпринять дальше. Но она определённо близко знакома хозяину этого тела. Но вот почему он не подскажет кто она и как мне с ней вести. Похоже что и он не ожидал её встретить тут, и теперь не знает что мне подсказать на сей счет?

— Мишенька, что так и будем стоять тут перед дверьми, может пригласите даму с собой. Я как погляжу, вы собрались откушать.

"Опаньки! Да она меня Мишенькой кличет. А это неспроста$1 — промелькнула мысль в голове.

— Конечно–конечно. Вот я болван, увидел вас и все на свете забыл.

Она звонко рассмеялась на эти слова.

— Софьюшка я приглашаю вас отобедать со мной, а пока мы будем с вами обедать поболтаем о том о сём, я думаю у нас есть чего вспомнить (именно это я хотел выяснить, кто же эта миловидная женщина, хотя она кого-то мне напоминает но вот кого).

Пропуская вперёд свою спутницу в гостеприимно раскрытые швейцаром перед нами двери, мы вошли в фойе ресторана.

И тут из закоулков моей — его — нашей памяти все всплыло, теперь я знал, что это за женщина рядом со мной. А ведь первая наша встреча состоялась за месяц до начала войны при весьма драматическо–комических обстоятельствах.

"В начале июля 1914 года, я по делам прибывал в столице. Вот тогда-то мы и познакомились. Как-то прогуливаясь вдоль Английской набережной по направлению к Александровскому саду и поглядывая на праздно шатающийся народ, в особенности на одиноких особ женского рода. Вот тогда-то я её впервые и приметил. Она одиноко стояла у гранитного парапета и глядела на Неву. На ней тогда было бледно–голубое платье и точно такого цвета шляпа. Я решил подойти и познакомиться с ней раз она тут одна без кавалера, может что-то и обломиться морскому офицеру. Если при всём при этом окажется, что она ждет кого-то, так мы просто откланяемся и пойдём искать своё счастье — "на пару дней$1 — в другом месте. Я направился к выбранной мною цели с самыми серьёзными намереньями познакомиться, но тут меня некстати перехватил — и откуда он только взялся в этот момент — старший лейтенант Копец. Он до недавнего времени, был старшем штурманским офицером на "Рюрике", которым в тот момент я имел честь командовать. Но с полгода назад был переведён на должность флагманского штурмана в бригаду подводных лодок.

— Ваше высокоблагородие! Господин капитан первого ранга Бахирев. Одну минуточку — раздалось позади меня, призывая остановиться.

— Мне пришлось невольно затормозить своё движение.

— А, Константин Иосифович — узнал я того кто меня остановил. Мы поздоровались с ним.

— Никак по делам приехали в столицу, или просто отдохнуть? — задал мне глупый вопрос мой бывший подчинённый.

— Кому как! Но мне, одно другому не мешает. А вы-то Константин Иосифович, какими судьбами в столице?

— Его превосходительство контр–адмирал Левицкий — под началом которого я имею чести служить — вызван в ГМШ к Его высокопревосходительству вице–адмиралу Русину. Я был в числе сопровождающих. После аудиенции адмирал отпустил меня, так что я до завтрашнего дня свободен. Решил пройтись по городу, немного развеяться, как заприметил вас. Сразу вспомнился наш "Рюрик", думаю, дай подойду да справлюсь о здоровье, поди полгода прошло как я покинул крейсер. Просто захотелось поговорить да вспомнить былое.

— Здоровьем, как известно Бог меня не обидел. Вот даже имел желания сейчас с барышней познакомиться — проговорил я, глядя на предмет своего недавнего интереса удалявшегося в сторону Александровского сада. Да и рано ещё обращать пристальное внимание на свои болячки. И не я виноват, что вас с крейсера перевели на эти "железные бочки". Сами изъявили желание на них служить — немного раздраженно проговорил я, всё ещё провожая взглядом девицу.

— Да я и не сожалею об этом. Пройдет немного времени и эти "железные бочки" как вы изволили выразиться, в грядущей войне ещё о себе заявят. Ей Богу и громко заявят, помяните меня! Скоро на флот начнут поступать подводные лодки Бубнова, это будут самые совершенные лодки в мире. В 650 тонн водоизмещения, два двигателя для надводного хода по 1300 сил да два электромотора по 450 сил. Не в одном флоте подобных нет, а скорость 18 узлов надводного хода да до десяти узлов под водой смогут ходить. Как обещал господин Бубнов, его лодки смогут опускаться в пучину до ста метров. Да к тому же, и вооружение не виданное, двенадцать торпед за раз может выстрелить. Это разве не силища. Никакой дредноут не выдержит столько попаданий.

— Молчу, молчу! Эх как ты разошёлся, никак меня агитировать собрался перейти на ваши бочки. Мне ещё пока и на белом свете прекрасно живётся и добровольно в ваш "железный гроб" не полезу.

А зря. За подводными лодками большое будущее как говорит наш "ПАПА"

— Кто?

— Да мы так начальника бригады Его превосходительство контр–адмирала Левицкого называем.

— Ну и как он на это смотрит?

— Похоже что это ему по душе.

Ну что Константин Иосифович, раз не удалось мне познакомиться с очаровательной девицей, тогда может заглянем в ресторацию, и там продолжим наш спор, что лучше — крейсер или подводная лодка. Зайдя в первое попавшее подобное заведение, мы как истинно русские сделали немаленький заказ, через некоторое время повторили в таком духе — "Эй, болван, собачий сын! Подойди сюда, скотина! Живо водки нам графин. Да салат из осетрины!"

Поздним вечером в хорошем подпитии и немного на взводе, из-за того что мне не удалось познакомиться с той молодой женщиной, так ещё после этого весь вечер проторчать в ресторане продолжая наш спор, я на пролётке направлялся к доходному дому купцов Марголиных что стоит недалеко от Измайловского моста. Когда я по делам бывал в столице, то не редко мне приходилось снимать меблированную комнату в этом доме. Вот и в этот приезд мне предоставили комнату на третьем этаже. Окна из комнаты выходили одновременно, и на Большую Подьяческую, а далее через большую клумбу на Никольский переулок. С этой же улицы был ещё один вход в дом, что в этот раз было для меня немаловажно. Так что я мог попасть на свой этаж и в комнату тут, а не через парадные двери, что располагались со стороны Набережной Фонтанки. И кроме того мне не хотелось в таком виде проходить длинным коридором почти через весь дом и с кем-то встречаться из знакомых. Вот потому-то я выбравшись из пролётки направился ко второму входу. Уже поравнявшись с дверью, и мне оставалось только взойти на крыльцо, и я в здании, но тут раздался женский вскрик, как мне показалось со стороны противоположного дома, что стоял по Никольскому переулку. Заподозрив что-то не ладное, я направился в том направлении к виднеющейся там арке. Как только я вошел под арку, увидел двух вполне прилично одетых молодых парней и лежащую у их ног барышню. Один из парней что-то прятал за пазухой, а у второго в руке на миг блеснул нож, который он по быстрому спрятал, наверно рассчитывал что я не заметил. Оба были крепки телом и видно не из робкого десятка. Да и что им было боятся видя перед собой не вполне трезвого офицера.

— Что тут происходит?

— Да вот нашей сестрице стало дурно, вдруг вскрикнула да и упала не с того не с чего. Сейчас мы её аккуратно подымем и отнесём до дому, к папеньке к маменьке. Тут нам недалече — пролепетал один из парней елейным голоском.

— Может вам помочь?

— Да мы сами справимся ваше благородие.

— Ну как знаете.

И кто его ведает, может и правду братья, а я тут черте что подумал, сейчас отнесут барышню домой и всё — пронеслись мысли в моей голове. Всё же сейчас Белые ночи, и видно девонька не наблюдая часов допоздна загуляла, а братья по повелению родителей видимо вышли её искать. И тут в темноте арки встретились, и она бедняжка с испугу упала в обморок.

Один из парней взял девицу на руки и только сделал шаг в сторону внутреннего двора, как вновь раздался девичий визг. Девица стала извиваться и брыкаться у парня на руках и давай кричать — Отпусти меня негодяй! Мерзавец! Что вам от меня надо. Помоги–и-те–е. Видимо пришла в себя от прикосновения.

Парень от неожиданности выпустил барышню из рук, которая вновь оказалась на земле.

— А ну стоять! — грозно воскликнул я. Это чего же ваша сестрица кричит как на пожаре, или вы никакие не братья, а замыслили какое-то лихоимство?

— Шел бы ты ваше благородие своей дорогой, и так на ногах чуть стоите. Не приведи господь, споткнетесь, да головой о булыжную мостовую — угрожающе проговорил один из них, вынимая нож.

Значит мне не показалось, это был на самом деле нож. У второго тоже что-то должно быть вот только он руку прячет. Наверняка тоже нож или кастет и не дай Бог револьвер, ещё шмальнёт сдуру — промелькнули мысли в моей затуманенной спиртным голове.

— И никак вы решили на воинского человека напасть, что канальи, на каторгу захотели.

Тот что с ножом только оскалился, и так нехорошо заулыбался, не предвещая ничего хорошего, стал приближаться ко мне.

— А мы сейчас посмотрим на твою голубую кровь золотопогонник.

— Ну что ж давай глянем.

И чтобы эти два гоп–стопника случайно не попортили мне шкуру, я из кармана достал такой маленький и изящный Браунинг.

— А ну брось свою железку, а не то сейчас твои мозги разлетятся по мостовой — предупредил я первого нахала.

Тут раздался щелчок взводимого курка. А у второго-то налётчика оказывается револьвер имеется — тут же сообразил я. Это хорошо что не самовзводный, а то точно бы схлопотал пулю от него. Я невольно отшатнулся, услышав этот щелчок, и этим возможно спас себе жизнь или уберегся от ранения. После выстрела опять раздался женский визг переходящие в вопли но они быстро смолкли после того как я выстрелил в ответ. Вот только я стрелял не в того кто был с оружием, а во второго тот что был с ножом и ближе ко мне.

Он заорал благим матом и зарычал от боли — ах ты сука! Попал б….

О булыжник звякнул выпавший нож, нападавший схватился за правое плечо — видимо я туда попал — и бросился бежать во внутренний двор. Второй подельник ещё раз выстрелил в меня, но промахнулся вновь, и ретировался за первым. А там проходными дворами оба утекли в неизвестном направлении. Да и я после всего этого на половину протрезвел, это не война когда возле тебя свистят пули, а обычный поздний вечер в большом городе, это хорошо прочищает мозги. И всё это происходит не на окраине где-то в рабочих кварталах, а в центре столицы. Отсюда до Зимнего всего несколько кварталов. Выстрелы в ночи всполошили окрестности, были уже слышны свистки и топот приближающихся городовых. Я подошел к сидящей на земле — правильно сказать не на земле, а на булыжниках — девице, которая потихоньку всхлипывала, то ли от боли, то ли от пережитого не вполне приятного приключения.

— С вами барышня всё в порядке? Вас не поранили?

— Нет, не поранили, вот только нога немного болит, да и локоть ударила, когда упала. Ой! Они ещё мой ридикюль забрали, а там у меня…. И цепочку с кулончиком — подарок матушки.

В этот момент под арку влетают трое полицейских, заливаясь в свои свистки и брякая бесполезными саблями, а следом подмога, в лице местного дворника.

— Кто стрелял? Кто такие, и что тут происходит?

— Городовой! Я капитан первого ранга Бахирев.

— Городовой, старший унтер–офицер Поликашев, Ваше высокоблагородие — представился старший наряда.

— Вот что Поликашев. Тут только что было совершено разбойное нападение на вот эту молодую женщину. Был отобран ридикюль, сорвана цепочка с кулоном.

— Понятно. Вы видели, кто это сделал?

— Ещё бы я их не видел! Когда один из них с ножом напал, а другой стрелял в меня из револьвера. Это были двое мужчин, одеты вполне прилично. Это точно не рабочие. На вид им лет тридцать–тридцать пять. Побежали теми дворами. Одного из них мне удалось ранить, кажись в плечо. Значит ему трудно будет бежать да и кровью он след будет оставлять. Вот что городовой, я бы на твоём месте не теряя времени зря, а попытался их догнать.

Ершов! Быстро проверить там всё, и возьмите с собой Мамедова на всякий случай — отдал распоряжение Поликашев.

— Эй, как тебя там… Ершов, будьте осторожны, у одного всё же револьвер имеется — крикнул я вдогонку убегающим городовым и припустившему за ними дворнику с лицом как у татарина.

— Унтер–офицер — это я уже Поликашеву — где-то вон там должен нож валяться — и показываю рукой в сторону предполагаемого места. Его выронил тот, кого я ранил.

— Сейчас поищем Ваш высокоблагородь.

Я наклонился над барышней — Как вы себя чувствуете? — спрашиваю. Встать можете или вам помочь подняться?

— Если вам будет не трудно, то помогите, — и барышня протягивает руку.

Я подал ей свою руку, чтобы она смогла опереться на неё. И вот тут я наконец-то разглядел её более внимательно. Мне показалось, что я её знаю или где-то уже видел, и это было не так давно. Я начал думать, но в голове ещё стоял хмельной туман. Ну как же так, ведь определённо я где-то её видел. Точно, это же её я видел днем на Английской набережной. И теперь вот эта неожиданная встреча ночью. Что она тут делает так поздно? Возможно, она живёт в одном из соседних домов? — задавал я себе вопросы. Нет не может быть, та была постарше. Этой где-то лет двадцать, ну возможно ещё пару лет наброшу. Той было не как не меньше двадцати пяти. Возможно это и она, просто эти сумерки её так преобразили.

— Ой, ой — запричитала девица — больно. Нога!

Я подхватил её за талию и помог встать на ноги.

— Идти сможете.

— Попробую.

— Давайте я вас провожу до дому. Вы тут наверно где-то рядом живёте, раз так поздно оказались в этом месте. Дома поди родные беспокоятся, себе места не находят.

— Да–да, тут рядом.

— Прошу извинить мою бестактность, но не могли бы вы сказать, как вас звать.

— Ирина.

— Ирочка значит.

— Нет! Ирина Михайловна я.

— А я тогда, Михаил Коронатович.

— Ой, как необычно.

— Что необычно?

— Да вашего батюшку зовут необычно.

— Я над этим не задумывался.

— Имя вашего батюшки, похоже имеет древнеримские корни.

— С чего это вы взяли?

— Немного изучала латынь.

— О–о даже как. Интересно и что это имя означает.

- $1Сoronatus" или. "Corono$1 — это значит; Увенчанный, или Коронованный.

— Чего–чего?

— Коронованный — это значит, на его голову положена была корона.

— Похоже, вы что-то напутали. Я слышал совсем другое. Был один святой с таким именем, который пострадал за христианскую веру.

— Так этот святой жил в римской империи, значит был римлянином.

Тут наш разговор прервал подошедший городовой Поликашев — Ваш высокоблагодь, вот нашел — и показывает складной нож не менее восьмидюймовой длины.

— Да, опасная игрушка.

— Этим ножом один из тех разбойников пригрозил мне, говоря "Что убьет, если я только пикну$1 — сказала девица.

— А ведь и могли барышня! И чего вы так поздно одни изволите гулять? — задал вопрос городовой

— Я никогда не видела такого явления, когда даже ночью светло как у нас в пасмурную погоду. Потому-то немного увлеклась, гуляя по городу.

— Это значит вы не петербуржка, и приехали в столицу к кому-то в гости. И откуда вы приехали? — задал вопрос городовой.

— Так я приехала из Саратова, вот погостить к тёте. Она уже давно меня зазывала. Приезжай, говорит в середине лета, посмотришь, как у нас в это время бывает красиво. Вот и приехала.

— Когда прибыли в столицу?

— Так вчера и приехала.

— Вчера значит приехали, а сегодня чуть жизни не лишились.

— Так я и не думала, что в столице может случиться такое.

— Вы одни приехали или кто из родственников вас сопровождал.

— Я чай не маленькая уже, чтобы меня кто-то сопровождал. Да в детстве я тут была с родителями и не раз, но только на белые ночи я не попадала. Но после смерти папеньки мы больше сюда и не ездили, да маменька всё меня одну не отпускала.

— А сейчас значит отпустила.

— Да отпустила!

— Городовой, я вот что предлагаю. Она сказала, что где-то тут рядом её тётка проживает. Так вы её туда проводите, и уже там в домашней обстановке расспросите её о подробностях этого ночного происшествия. Видишь, барышня напугана и немного пострадала. Да и нога у неё болит, надо бы её врачу показать. А я завтра сам зайду к околоточному надзирателю или в полицейский участок и там расскажу всё что знаю по этому происшествию. Сейчас позвольте мне удалится. Но если я вдруг понадоблюсь, я остановился в доходном доме купцов Марголиных. Я вот только сейчас для барышни пролётку поймаю, не пешком же ей идти с больной ногой.

— Ой, что вы! Не надо! Мне тут совсем рядом, только через это двор пройти и всё.

— Ну, раз так, то показывай дорогу — и хватаю девку на руки как давеча тот детина.

— Ой, не надо не надо. Опустите меня, я и сама могу дойти.

— Вы сказали, что тут рядом, так что не надо дергаться, а то не удобно нести. Вы барышня лучше обнимите меня за шею, так мне будет легче вас нести.

— Городовой вышагивал позади нас и тихо захихикал, улыбаясь в свои усы. Я немного переоценил свои способности по перемещению молоденьких девиц на руках, и через сотню шагов начал сдавать. Мои шаги были не столь тверды, да и дышать я начал как загнанная лошадь, но мои мучения прекратились ещё через полусотню шагов.

— Вот в этом доме моя тетя и проживает — показывает девица на двухэтажный особнячок. Городовой обогнал меня, взошел на крыльцо и позвонил в колокольчик. Через некоторое время нам открыл дверь пожилой человек, видимо слуга. Только разинул рот, собираясь выяснить цель визита полиции, как увидел на моих руках девицу сразу запричитал — Ирина Михайловна, дитетко, что с вами случилось.

— Вот что мил человек, ты тут меньше причитай, а пропускай в дом, не видишь у его высокоблагородия руки уже устали держать девицу. Показывай куда барышню положить, да хозяев предупреди. Мужичек сразу прошел в дом, мы за ним. В гостиной, он показал на диван куда мы и определили девушку. Через пару минут в гостиную вошла она.

— Я хозяйка этого дома Матвеева Софья Леонидовна. Господа! Объясните мне, что тут происходит, и что случилось с моей племянницей?

Вот на кого похожа племянница — на свою тётю. То-то я начал сомневаться, когда увидел её там под аркой, больно молода мне тогда она показалась против той что гуляла по набережной.

— Да ничего страшного в этот раз не произошло — решил успокоить хозяйку дома городовой.

— В этот раз! Вы сказали — в этот раз! Так что же произошло в этот раз с моей племянницей?

— Мадам! Вы только не расстраивайтесь сильно. Тут совсем рядом с вашим домом на вашу племянницу напали два злыдня. И если бы не заступничества вот этого господина, могло бы закончиться совсем по–другому.

Хозяйка подбежала к девушке и стала взволновано расспрашивать — Ириша что они с тобой сделали эти разбойники? Тебя ударили, ранили?

— Да нет, тетя. Когда я увидела у одного нож, я просто лишилась чувств. А пришла в себя, когда они меня куда-то несли. Но вот этот благородный морской офицер, не дал им этого сделать. Но падая, я сильно ударила ногу.

— Я даже не представляю что бы могло с тобой случиться. Чтобы я говорил твоей матушке, если бы не уберегла тебя. Я тебя предупреждала, что это большой город и по нему не безопасно гулять одной. Почему ты не послушалась меня и так допоздна задержалась.

Степан — позвала хозяйка кого-то. Тут же нарисовался парень лет четырнадцати.

— Быстро сбегай к Фоме Илларионычу. Скажи что я очень прошу прийти и посмотреть что у моей племянницы с ногой.

Хозяйка, отдав распоряжение слуге, повернулась к нам.

— Извините меня, не знаю вашего имени — обратилась она ко мне.

— Капитан первого ранга, Михаил Коронатович Бахирев.

— Спасибо господин Бахирев, что уберегли мою племянницу от ужасной участи. И как мне отблагодарить вас за спасение моей племянницы.

— Да вы что сударыня, какие могут быть благодарности. Это просто мой долг как офицера защитить женщину от посягательства.

— Нет–нет. Как можно отказываться.

— Сударыня уже позднее время, хотя можно сказать что наступило раннее утро. Ваша племянница сейчас находится в неопасности, разрешите мне откланяться, а то у меня на утро много срочных дел. Вот у городового много вопросов будет к вашей племяннице. Я полагаю что по утру и ко мне у полиции тоже будет немало вопросов.

Я откланялся и направился к себе на квартиру, надо было хотя бы немного поспать, так как днём было много дел. Вечером вернувшись на квартиру, мне передали что меня дожидается посыльный. Спустившись вниз я увидел того самого парня что видел у госпожи Матвеевой. Он передал мне приглашение на ужин от своей хозяйки.

Побывав в этот день на званом ужине, где собралось немало всякого люда, меня выставили героем дня, а точнее ночи, только и было разговоров уже приукрашенных до неузнаваемости. Ещё эта неугомонная "девчонка" носилась между гостей и рассказывала о ночной перестрелке чуть ли не с шайкой разбойников и как мы их всех обратили в бегство. Но кое-что я полезного из этого ужина получил. Я узнал, что хозяйка дома очень небедная вдовушка двадцати восьми лет, для многих очень выгодная партия. Два года назад перед самым Новым годом, её муженёк на Ладоге, провалившись в полынью, приняв холодные водные процедуры, скоропостижно скончался от сильной простуды, оставив ей не малый капитал. Сейчас делами мужа заправляет его кузен, который в данный момент подбивает под неё клинья, то есть хочет на ней женится, и прибрать всё дело в свои руки. Видел я этого кузена на том ужине больно он рассыпался любезностями и всё пялился на хозяйку, хотя и я тоже от него не отставал, поглядывал на неё. А там было что посмотреть. Поздно вечером гости начали покидать гостеприимный дом. Видя это, я также объявил, что и мне пора удалится, после чего хозяйка пригласила меня в кабинет, где ещё раз поблагодарила меня в спасении своей племянницы и подарила золотой портсигар с гравировкой. Сказала — что двери её дома для меня всегда открыты и что моему визиту всегда будут рады. И тут мне что-то взбрело в голову, и я пригласил её пройтись погулять по ночному городу, на улице всё же Белые ночи и не так темно — да и герой рядом который её в обиду не даст. На что она как не странно согласилась, даже не задумываясь.

И вот с этой-то прогулки у нас и случился бурный роман, со всеми вытекающими. И этот роман как начался внезапно, и также внезапно закончился".

Всё это я вспомнил стоя в вестибюле перед входом в зал ресторана. Если точно выразится, то вспомнил не я, а хозяин этого тела, то есть мой реципиент. Я просто предоставил ему свободу действия, а сам понаблюдаю притаившись в одном из отделов головного мозга.

Войдя в зал, я огляделся. За прошедший год тут ничего не изменилось за исключением того, что в основном все мужчины были в военной форме. Почему-то я посмотрел направо, где находились отдельные кабинки. Меня интересовала именно та, что скрывалась за большим фикусом, но она была занята, да и остальные тоже. Мы направились к свободному столику, и тут же перед нами вырос официант весь такой услужливый, что готов был выпрыгнуть из штанов.

— Ваше превосходительство, давненько вы к нам не заглядывали, но мы всегда вспоминали вас добрым словом. Особенно после того как о вас стали писать в газетах.

— А до этого значит Трифон Ермолаевич, вы тут меня и не вспоминали.

— Батюшки! А вы даже не забыли, как звать величать — расплылся в улыбке работник общепита.

— Вот что Трифон, давай посади нас так, чтобы мы в глаза не бросались, и неси нам отобедать и чего нибудь мне согреться и про даму не забудь.

— Сейчас одну минуточку–с будет исполнено.

— Ну не через минуту, но через две мы были именно в этой кабинке, на которую я посмотрел, когда вошел в зал. А ещё через пару минут мы уже обедали.

— Ты даже запомнил как величать этого официанта.

— Да я и сам не знаю как его имя смог запомнить, возможно из-за того что он очень расторопный. Неужели ты забыла, что именно он чаще всего обслуживал нас, а я тогда не скупился на чаевые.

— Нет, не забыла. И он ведь тоже не забыл, что именно это места мы облюбовали и всегда сидели здесь. И как ему удалось его освободить, оно же было занято, когда мы вошли.

— Так ты, тоже помнишь это место.

— А как же, конечно помню. Да и в последнее время я иногда захожу сюда, как приехала в Петроград. Но вот он, никогда мне не напоминал о том, что я тут уже не одиножды раз была.

— Вот даже как. А я, поверь, с тех пор тут ни разу и не был. Да и война не способствует хождениям по ресторанам. И в Петроград я всего-то во второй раз прибыл в течение прошедшего года.

— Я читала, что в последнем бою ты был тяжело ранен, и что сам Государь навещал тебя в госпитале.

— Да раны пустяковые были, это меня с аэроплана задело. А Государь прибыл в госпиталь не ради меня, а ради всех раненых пострадавших при защите отчизны.

— Софи! Скажи, почему ты не предупредив меня, так внезапно уехала тогда из столицы. И даже никакой весточки своим домочадцам для меня не оставила. Я несколько раз приезжал к твоему дому, но тебя не было. Ты так и не вернулась тогда назад. Ну а потом началась эта война, и мне было не до посещения столицы.

— Я знала, что ты приходил, все же весточки я получала из дому. А когда я в середине августа вернулась домой, мне поведали о этих визитах всё в подробностях.

— Скажи, а почему ты запретила своим домашним предоставить твой адрес.

— Ну а зачем? Я знала, что для тебя в первую очередь это море и служение отечеству, и для семьи у тебя просто нет времени. Но то что мне было нужно от тебя, я получила, и теперь не о чем не жалею.

— Так значит сейчас у тебя семья. Так ты что! Вышла замуж за….

— Да. Я вышла замуж за Пал Васильевича.

— Вот как. Значит, он всё же добился своего.

— Что значит добился. Он управляет делами моего бывшего мужа. Ты ведь не стал бы этим делом заниматься?

— Что тебе сказать, я в коммерции профан, и это дело не по мне. Да я не стал бы этим заниматься.

— Вот видишь! А он очень хорошо в коммерции разбирается.

— Да, в этом мне с ним тягаться не с руки.

— И когда сей радостный день произошел.

— Так на Покрова и венчались. Да ты Миша никак ревнуешь.

— Да нет, не ревную. Просто вот так сбежать, не говоря не слова, как какая-то невеста из под венца. Могла просто прямо мне сказать, что нашим отношениям пришел конец. Я ведь не гимназист какой-то, не в моей натуре устраивать сцены или не подумай, что бы я, да пошел стреляться из-за отвергнутой любви. Нет. Этого не было бы никогда.

— А я дура подумала, что так будет лучше, уеду, забудешь и всё. А тут как раз война началась, тебе уже было не до меня.

— Это верно мне было немного не до этого. Я погляжу на тебя, ты ещё лучше стала выглядеть. Так и цветёшь. А как насчёт детей? Что решили повременить и обзавестись после войны.

— Почему же. У нас растёт сынишка.

— Поздравляю! От чистого сердца поздравляю. Всё же наследник родился.

— Принимаю твоё поздравление.

— Как величать сего мужа.

— Назвала Михаилом.

— Не понял. Это что же, в мою честь?

— Почему в твою. Мой дедушка также носил это имя.

— А я-то грешным делом подумал, что удостоился такой большой чести. Так сколько ему уже исполнилось? Видимо не больше двух–трех месяцев.

— Шесть.

— Чего шесть?

— Полгодика ему исполнилось.

— Как полгода!?

— Стой–стой! Но этого не может быть. Это что же выходит. Если ты вышла замуж в октябре, то не могла его родить…. Так стоп. Ноябрь. Декабрь…начал считать я — Июнь, июль. Должна была разродиться только в июле, а сейчас октябрь. А мы с тобой были в июле. Вот он и появился в апреле. Неужели это мой сын! Так это что, правда? У меня есть сын!

— Да, это твой сын. Но пообещай мне, что не при каких обстоятельствах никто об этом не должен знать. Что не будешь настаивать на встрече с ним, не сейчас не в будущем. И он ни когда не должен знать что ты его отец. Возможно, когда-нибудь на смертном одре я и признаюсь ему в этом, если обстоятельства вынудят, а так это должно умереть вместе с нами.

— Нет–нет, я не могу этого тебе обещать.

— Пожалуйста, я умоляю тебя, забудь что у тебя есть сын.

Софья так умоляюще на меня смотрела, нервно покусывала свои губы. Если она хотела всё это скрыть от меня, то зачем подошла ко мне у входа в ресторан. Могла просто пройти мимо и не окликать меня. Эти последние три месяца пока я нахожусь в теле адмирала, он ведь о ней ни разу не вспомнил до сегодняшнего дня. И надо такому случиться именно сегодня наши пути пересеклись в этом памятном месте для них обоих к чему бы это всё. Если честно а мне ведь всё равно есть у "Меня" сын или его нет — это сын того адмирала Бахирева. А вот у этого он может только родится в ближайшем будущем и это будет сын совсем от другой женщины, которую я люблю. И что ей ответить сейчас….

— Забыть я не забуду, но молчать буду. Ты мне вот что скажи. Если ты не хотела чтобы я узнал о сыне, тогда почему подошла ко мне, а не прошла мимо?

— Я даже сама не знаю, зачем меня сюда потянуло, но ноги сами привели сюда. Я даже малютку оставила на нянечку, и пошла, не шла а бежала. Только отдышалась, как и ты подъехал, я сразу поняла, что именно к тебе меня и влекло.

— Тоже самое случилось и со мной. Я вначале тоже не понимал, зачем приказа кучеру ехать именно сюда, когда мог пообедать в любом другом месте. Теперь я знаю, зачем нас господь привёл сюда. Чтобы то что было неведомо для меня стало явью.

— Я это тоже поняла и потому-то и рассказала тебе о сыне, хотя до сегодняшнего дня я даже не думала тебе об этом говорить.

Раз я обещал, то ни одна живая душа не узнает об этом. Клянусь, если ты не захочешь, то и он не узнает что я его отец. Скажи мне, а как же Павел Васильевич отнесся к рождению ребенка. Он что не догадывается, что он не его?

— Почему же не догадывается. Он-то в отличие от некоторых знал что ребёнок не его а твой, и не смотря на это дал ему свою фамилию. И теперь у него растёт наследник и продолжатель дела, Михаил Павлович Мосунов.

В этот момент я был ошарашен услышанным, что сразу же повлияло и на реципиента в лице адмирала Бахирева. Теперь мой разум вышел на первые роли в нашем симбиозном товариществе с настоящим Бахиревым. Пару минут я был в отключке, вижу Софья что-то говорит, но я её не слышу. В голове какой-то сумбур, и в этой каше проскакивают мысли. Так это же фамилия моего прадеда, но как такое может быть. Или это просто полный однофамилец или всё же речь идет именно о моём деде. Что же тогда получается, что мой настоящий прадед — это адмирал Бахирев. Ну не хрена себе, теперь понятно, почему я оказался в этом теле. Вот то главное что я должен был знать! И тот не ведомый поводырь привёл меня сюда, чтобы я это всё узнал.

— Миша что с тобой? — услышал наконец я голос Софьи.

Я молча наливаю полный стакан водки и залпом его выпиваю, даже не закусил.

— Мишенька что с тобой, ты как-то весь переменился, стал какой-то бледный, потом растерянным.

— Со мной всё в порядке, даже больше, я просто счастлив. Спасибо что всё мне рассказала, ты не представляешь, как я счастлив всё это узнать. А теперь прости, у меня срочные дела, так что я побежал и береги — я чуть не сказал деда — сына, а когда придёшь домой поцелуй его за меня.

Сейчас я был не учтив с дамой, бросил её одну в ресторане и выскочил на улицу. Не подумайте обо мне плохо. Деньги как и полагается я отдал Трифону, и за обед, так и за его услуги. Просто теперь мне надо было осмыслить всё услышанное от Софии и переварить.

Вот это новость, просто сногсшибательна. Я правнук адмирала Бахирева. Читал я про то, что Бахирев был ещё тот бабник, так почему же у него не может быть ещё где-то парочки в небрачных детишек.

$1 — Эй, адмирал — задал я вопрос сам себе и стараясь заглянуть в потаённые уголки памяти — у тебя ещё какие-нибудь сюрпризы в ближайшее время намечаются, я тут не встречу ещё кого-то из "Детей Шмидта"? Да нет, не германского адмирала, а русского лейтенанта. Помнишь "Очаков"? Спрашиваешь, к чему это я говоря. Да так, вспомнил почему-то. Говоришь, что больше не должно быть, а если бы были, то ты наверняка об этом бы знал. Да не похоже, что ты такой уж осведомлённый о последствиях своих похождений. И вот в этом мы с тобой только что были свидетелями. Хотя бы например взять меня. Я оказался твоим правнуком. А мы с тобой за всем этим потрясением совсем забыли одну деталь. Я собрался жениться на Анастасии, так что у тебя, у нас, обязательно будут законные дети, а там и внуки".

Адмирал Григорович, как и обещал, поспособствовал в том чтобы Император принял меня. И вот я ожидаю своего часа в приёмной, а мои мозг в это время анализирует ту информацию, что получил за последние двое суток.

"Я ни каким образом не предполагал что эти два дня после того как я покинул госпиталь, принесут мне столько сюрпризов. Первый сюрприз, о котором я узнал по прибытии в Гельсингфорс — это успешная высадка морского десанта на Курляндский берег. Десант сумел захватить обширный плацдарм с минимальными для себя потерями. А ранним утром следующего дня было совершено невозможное, нашими десантниками на абордаж был взят германский дредноут. После обеда этого же дня, когда по просьбе адмирала Канина я прибыл в столицу, меня там чуть не сосватали в состав военной делегации, которая в скором времени должна отбыть в Англию. Но мне всё же удалось отбиться от такого привалившегося счастья. А вечером я узнал совсем ошеломляющую новость для себя. Оказывается, у адмирала Бахирева есть сын, и этот сын, оказался моим дедом. Вот такого поворота я никак не ожидал. Значит всё это неспроста, и мой разум сознательно поместил в моего же прадеда. Но вот как, и главное кто всё это проделал, тут моих знания явно маловато. Хош не хош а мне придётся играть по их правилам. После всего этого я больше склоняюсь, что это не мой мир, а один из параллельных. Или ещё один параллельный, что создают неведомые мне силы, изменяя течение исторических фактов.

Да я был счастлив, ещё бы я не был счастлив, ведь я сколько раз думал о том чтобы встретится со своими прадедом и прабабкой. А оказалось, что с того момента как меня занесло сюда, я находился в теле своего прадеда. Но вот прабабку я не узнал, да и как можно было узнать, если я её видел только на фотографиях. Это старший брат застал её живой, но что может запомнить в шесть лет ребёнок, когда её не стало. Хотя у нас в доме были её старые фотографии, но по большому счету все они делались после революции, начиная где-то с середины двадцатых. Из ранних сохранилось только несколько, что были сделаны до революции, и только одна крупным планом, где она была ещё шестнадцатилетней девушкой.

Вот и выходит, что тайну она сохранила, как и обещала, и никому не обмолвилась что её сын — сын адмирала. Поначалу для окружающих это была тайна, потом после октябрьского переворота стало опасно кому-то рассказывать об этом. Так самого-то адмирала чекисты ещё в двадцатом расстреляли. Вот блин проболтался, я почувствовал что мой реципиент понял, это я о его судьбе вспомнил. Что не ожидал такого? Да, как бы сейчас сказали, тебя расстреляла взбунтовавшиеся чернь. Ладно, не переживай, возможно здесь нас с тобой никто не расстреляет и мы проживём в одном теле довольно долго — успокоил я своего симбионта. Вот на счет прародителя фамилии всё покрыто мраком, да и дед что-то на эту тему никогда не разговаривал. Но как будто он в двадцатых годах или помер от какой-то болезни или ему помогли — время-то беспокойное было.

Теперь я даже не знаю, будет ли мой дед морским офицером или если история повернёт в другое русло, возможно ему в этом мире предстоит продолжить династию торгашей. Но могут адмиральские гены взять доминирующее положение над торгашескими и всё же будет мой дед морским офицером".

— Ваше превосходительство, можете проходить. Его Императорское Величество вас ожидает — раздался голос адъютанта Николая II, выводя меня из задумчивости.

Как и два месяца назад когда я был на приёме у Царя, вновь передо мной открыли дверь ведущую в его кабинет. Николай II сидел за столом и что-то дописывал на листе бумаги, после чего промакнул написанное пресс–папье, положил аккуратно в папку.

— Рад тебя видеть Михаил Коронатович. Присаживайся.

Я присел на указанное Императором кресло.

— Похудели вы адмирал с той последней встречи. Ранение не прошло бесследно. Мне кажется или это из-за худобы, но вы выглядите помолодевшим.

— Ваше величество, да все это говорят когда меня видят по прошествии длительного времени проведённые мною в госпитале. Только и слышу "А Бахирев-то стал моложе выглядеть". Но это всё последствия ранения, так говорят доктора.

— А как ваши раны, сильно беспокоят?

— Ваше Императорское Величество, я сегодня же готов приступить к исполнению своих обязанностей. Сейчас не пристало долго отлёживаться на госпитальной койке, когда враг ещё находиться на нашей территории.

— Похвально–похвально. Вижу что идете на поправку. Ну вот только не надо так пафосно. Я понимаю, что вам не терпится вновь вступить на мостик боевого корабля. Но вот только после полного излечения. Я ведь знаю, что вы ещё не полностью излечились. Это вы сейчас тут стараетесь выглядеть совершенно здоровым, а каким вы прибыли вчера в столицу.

Понятно, что это Григорович настучал царю на меня — подумал я про себя. Он же вчера видел моё состояние после небольшой морской прогулки. Хотя я и старался не показывать виду, что мне не совсем хорошо, да и на его вопрос как моё самочувствие и не беспокоят ли раны — ответил — что немного побаливают, но это в ближайшее время должно пройти. Но когда адмирал Русин предложил включить меня в состав делегации отправляющуюся на военную конференцию в Англию под его руководством, а Григорович даже поддержал его в этом. Вот тут я сразу прикинулся, чуть ли не смертельно больным, только бы отделаться от этого предложения. А сейчас он взял и всё о моих болячках выложил царю — "Бахирев мол не вполне здоров, и нуждается в лечении".

— Ваше Императорское Величество, раны это пустяк, поболят и перестанут, но вот душа болит за дело.

— И какое это дело?

— Ваше Императорское Величество, вам уже докладывали о том, что высадка нашего десанта на курляндское побережье для противника была полной неожиданность, и прошла с минимальными потерями. Теперь под нашим контролем, территорию почти 600 квадратных верст.

— Да, конечно я получил такое известие, одно от генерала Горбатовского, другое от командующего флотом адмирала Канина. Даже отправил хвалебную телеграмму генералу Рузскому, о блестяще проведенной операции его войсками, и попросил поздравить от моего имени, особо отличившихся.

— Вот только по плану, когда разрабатывалась эта операция, предполагалось что с этого плацдарма начнется наступление навстречу войскам Северного фронта. А в последующем рассчитывали, что по ходу этого наступления будет полностью освобождено побережье Рижского залива.

— Так это же очень похвально, если нашим войскам удастся очистить всё побережье, то сразу отпадет угроза Риге.

— Сейчас те два пехотных полка закрепившиеся на этом плацдарме, да несколько эскадронов казаков и немногочисленные подразделения морской пехоты срочно нуждаются в подкреплении, которых у Северного фронта — как извещает генерал Рузский — нет в наличие. А германцы уже поняли всё угрозу, исходящую от этого плацдарма. И начнут перебрасывать крупные воинские соединения для ликвидации угрозы своим тылам, ударь мы с этого плацдарма. Чего мы и не можем выполнить, не имея на это достаточно сил. А немцам проще перебрасывать свои войска на побережье чем нам. Так как нам всё надо доставлять на кораблях и судах Балтийского флота. Сейчас октябрь. Через два месяца залив замерзнет и после этого нам остается или пробиваться на соединение с 12–й армией, если только она не сможет пробиться к плацдарму, или погибнуть на плацдарме, или совсем не приемлемо — сдаться противнику. И тогда пропадут все наши приобретения, с таким трудом добыты у противника. Кроме того, этот плацдарм нам важен тем, что он собой прикрывает наши работы по подъему затонувших в Рижском заливе кораблей. Там есть и наши, но в основном это корабли противника.

— Адмирал Григорович доложил мне, что нашим флотом захвачен один из германских линейных кораблей который был поврежден вами в том августовском бою. И что именно вы подсказали командующему взять его на абордаж.

— Тут моей большой заслуги нет. Да, я высказал такую мысль командующему, но вот разрабатывали и осуществляли эту операцию другие люди.

— Опять вы скромничаете, а я ведь знаю что и с десантом это тоже вы, будучи ещё не совсем здоровы, обратились к адмиралу Канину, побывав у адмирала Герасимова.

— Ваше Императорское Величество. Не выскажи я в то время идею о десанте, командующий сам о нём подумал бы, так как этот мыс нависал над районом, где проводятся работы по подъему кораблей. И чтобы эти работы спокойно проводить, надо было просто захватить мыс с его полевыми орудиями. Да с сидящим на мели германским линейным кораблём надо было что-то делать, а то он только видом своих орудий препятствовал работам. Если мы сейчас не удержим этот плацдарм, то о подъёме большинства покоящихся на дне кораблей и думать не стоит.

— Адмирал, вам не хуже чем мне известно, что в августе у нас на фронте сложилось трудное положение. Германские войска воспользовались нерасторопностью некоторых наших начальствующих лиц и провели стремительное наступление и почти дойти до Двины но неимоверными усилиями нам удалось выправить положение и отбросить противника на пятьдесят–шестьдесят вёрст на некоторых участках фронта. Тут и вы сыграли большую роль, разгромив германскую эскадру в Рижском заливе. Но кайзеровские войска в данный момент не бросают попыток вновь вернуть себе Доблен занятый нами на прошлой неделе, чтобы открыть прямой путь через Митаву на Ригу. Вот поэтому у генерала Рузского и нет свободных войск. Мы и так перебросили на помощь генералу гвардейский корпус, чтобы сдержать их.

— Ваше Императорское Величество. Так если мы перебросим несколько полков на Курляндское побережье, то противник сразу ослабит продвижение на Митаву. Так как побоится, что мы можем начать наступление с плацдарма на запад, против соединений 10–й германской армии, вдоль побережья до Виндавы, а там и на Либаву. А нам хотя бы на первое время дойти, если конечно будут дополнительные силы, до Виндавы. Освободить её, и сделать маневренной базой для легких сил флота, (подводных лодок и эсминцев) закрепится по рекам Вента и Абава, соединится с 12–й армией в районе города Кандау.

— И сколькими силами вы предполагаете всё это осуществить?

— Ваше Императорское Величество. Если мы хотим добиться успеха, то для этого понадобиться, по крайней мере один корпус полного состава. Если не наступать на Виндаву, а сразу через Cасмаккен идти на соединение с 12–й армией, то минимум ещё два–три полка нужно.

— И где же нам изыскать для этого лишние полки? Можно конечно что-то снять с Юго–Западного фронта, там сейчас затишье. Этот вопрос надо будет решить с генералом Алексеевым.

— Ваше Императорское Величество. Пока этот вопрос решится, несколько дней пройдёт, но вот их-то у нас нет. Я предлагаю несколько воинских частей изъять из столичного гарнизона, и перебросить их по железной дороге до Рогекюля в Моонзунд, там погрузить на корабли и переправить на плацдарм. Или сразу погрузить на суда здесь в столице и отправить в Рижский залив. Так как в данный момент угрозы прорыва германского флота к столице нет, зачем держать столько войск здесь, это только порождает разного толка слухи. Надо столичный гарнизон почаще менять. Два–три месяца побыли и на фронт.

— Николай II задумался на какое-то время, видимо обдумывал сказанное мной и решил.

— Возможно, мы так и поступим. Я сегодня же отдам распоряжение о выделении воинских частей для отправки в Рижский залив. То, после всех согласований и пополнения запасами эти выделенные части через два дня можно отправлять в Рижский залив. Завтра я отбываю в ставку и там буду иметь беседу с Михаил Васильевичем, возможно мы ещё изыщем кое какие части чтобы выделить для укрепления войск на плацдарме. Но вы адмирал, на значительные силы не рассчитываете.

— Ваше Императорское Величество. Не для себя же стараюсь, для отечества. Большое спасибо что посодействовали в этом. Нам сейчас каждый солдат дорог, сколько бы их ни было, это большая помощь.

— Значит, этот вопрос мы с вами пока решили.

Николай II замолчал на некоторое время, видимо обдумывал, на какую тему продолжить разговор. Я видел по его лицу, что он хочет о чем-то поговорить со мной. И я вспомнил как в своих записках об этом высказывался Генерал–лейтенант Данилов — начальник оперативного отделения Главного штаба (Ставки): "Император Николай встречал лиц, являвшихся к нему, хотя и сдержанно, но очень приветливо. Он говорил не спеша, негромким, приятным грудным голосом, обдумывая каждую свою фразу, отчего иногда получались почти неловкие паузы, которые можно было даже принять за отсутствие дальнейших тем для продолжения разговора. Впрочем, эти паузы могли находить себе объяснение и в некоторой застенчивости и внутренней неуверенности в себе. Эти черты Государя выявлялись и наружно — нервным подергиванием плеч, потиранием рук и излишне частым покашливанием, сопровождавшимся затем безотчетным разглаживанием рукою бороды и усов. В речи Императора Николая слышался едва уловимый иностранный акцент, становившийся более заметным при произношении им слов с русской буквой ять", Да кое-что из выше перечисленного и здесь присутствовало. Но без нервного подергивания плеч и кашлянул он всего пару раз за весь разговор и говорит по–русски чисто. Это, всё то, что описал Данилов о царе, он наверно приметил, когда присутствовал при отречении Николая II от престола.

Я ожидал продолжения начатой темы, но Государь вдруг начал совсем о другом.

— Адмирал, вот вы только что из госпиталя, и сразу погрузились в дела. Хотя я советовал вам взять отпуск по ранению и поправить здоровье где-нибудь на юге. Вам что командующий не предоставил отпуск.

— Так точно предоставлен и с прошедшего дня я прибываю в отпуске.

— Тогда я считаю нужным, что вам следует отдохнуть и поправить здоровье, можете воспользоваться предоставленным отпуском — на Кавказе, например, в Боржоме.

— Командующий меня также на Кавказ посылает на лечение.

— Вот видите, значит заботится Василий Александрович о вашем здравии. Не хотите на Кавказ, тогда на Дон. Вы же сами родом с Дону. Вот и поезжайте в родные края, я надеюсь у вас там, кто-то из родственников остался.

— Так точно, Ваше Императорское Величество проживают в Новочеркасске.

— Родственники есть, а ехать не хотите, отдохнете, поправите здоровье и после рождества назад в Петроград.

— Я так и поступлю, Ваше Императорское Величество. Но позвольте мне ещё на некоторое время задержаться в столице.

— И что же вас задерживает в столице?

— Прежде чем мне поехать на лечение, я хотел бы побывать на судостроительных заводах. Посмотреть воочию, какие повреждения получили корабли в бою за Рижский залив. Как идёт ремонт этих кораблей и их усиление вооружением. Также я хотел бы глянуть, как продвигаются работы по перестройке "Океана" в авианосец и яхты в гидрокрейсер. Пообщаться с авиаконструкторами, что обещали предоставить опытные аэропланы для этих кораблей. Побывать на оружейном заводе в Сестрорецке.

— А оружейный-то завод зачем посещать?

— Ваше Императорское Величество. На том заводе трудиться конструктор–оружейник полковник Владимир Григорьевич Фёдоров, очень талантливый конструктор. Мне довелось не так давно встретиться с ним, и иметь продолжительную беседу. Так вот, ещё до войны он создал автоматическую винтовку, которая прошла все предварительные испытания, кроме войсковых. Перед войной для этих целей и был сделан заказ на сотню таких винтовок, но успели изготовить только комплектующие, но сами винтовки собрать и отладить не успели. Сейчас Федоров и его единомышленники организовывают сборку этих винтовок в оружейной мастерской завода. Сам-то завод не может переходить на производство ещё не принятого на вооружение оружия, да и сама винтовка пока не для каждого солдата новобранца предназначена, а только для опытного.

— Зачем нам тогда такая сложная винтовка, если не каждый из неё может стрелять.

— Да она не чем не сложна, надо просто научить солдата с ней обращаться и главное за ней ухаживать, и это будет хорошее оружие. Ваше Императорское Величество, я прошу вас поддержать полковника Федорова. Надо наладить производство этих винтовок хотя бы сотню таких винтовок в день. Эту же винтовку можно использовать с минимальными переделками как легкий ручной пулемёт. А в ручных пулемётах, войска на фронте испытывают большую нужду. Зачем нам заказывать их за границей и тратить огромные деньги на поддержании чужой экономики, если сами можем наладить производство здесь в России. Хотя заказать-то нам в любом случае придётся, пока не развернётся собственное производство пулемётов, но зато в будущем мы ни будем так зависеть от иностранных поставок.

— Адмирал, вы так уверены в том, что этот пулемёт будет лучше тех образцов, которые нам будут поставлять известные иностранные фирмы.

— Я уверен, что не хуже.

— Тогда можно увидеть первые образцы этого оружия.

— Вот я и хочу посетить Сестрорецк и всё на месте поглядеть. А если Ваше Императорское Величество, соизволит поддержать полковника Фёдорова, то я попытаюсь уговорить дирекцию завода всемерно содействовать Фёдорову, и ускорить сборку оружия.

— Хорошо. Я отдам такое распоряжение, и как только первые образцы оружие зарекомендуют себя с наилучшей стороны, я поддержу его выпуск на одном из заводов.

— Ваше Императорское Величество, у меня есть ещё одна просьба.

— И что на этот раз?

— Я бы предложил создать при оружейном заводе конструкторский отдел с опытным производством и собрать туда самых перспективных инженеров и конструкторов–оружейников и пусть творят и изобретают новые виды вооружения и запускают его в производство, конечно после одобрения военного министерства. В перспективе такие отделы организовать на каждом оружейном заводе. Но первый создать уже сейчас и здесь, а назначить руководителем Фёдорова, и ученики и последователи у него будут.

— Об этом мы поговорим после, это будет зависеть от того с каким успехом пройдут испытания оружия изобретённого полковником.

Николай II вдруг взял и поменял разговор на другую тему, видимо с которой он и хотел начать чуть раньше.

— Михаил Коронатович, мне всё не даёт покоя ваша осведомлённость по многим вопросам касающиеся будущего. Вы знаете, что некоторые ваши предсказания, произнесённые здесь же, в этом кабинете три месяца назад, сбылись или начали сбываться. Я не знаю, как это у вас вышло, и кто это вам подсказал — Бог или дьявол. Но как вы и говорили — Польшу мы оставили. И почти всю Курляндию. Вильно тоже потеряли. И этот прорыв германского флота в Рижский залив — о нем вы тоже предупреждали. Про отравляющие газы против защитников крепости Осовец — и здесь вы были правы. А вот недавно получили неприятное известие. Что Болгария, чуть ли не родственный народ, заключила военный союз с нашими врагами. Мы их спасли от истребления турками, и вот как они нам за это отплатили. Взяли и встали на сторону этих самых турок и немцев. Скажите Михаил Коронатович, что нас ждет впереди? Вы можете мне честно рассказать?

— Ваше Императорское Величество. Сейчас меня всё реже и реже посещают видения, может это последствия моего ранения. Но судьба России и ваш судьба, находится только в ваших руках. Я вижу, что у России впереди хоть и будут боль и горе, но всё будет хорошо. И того что я видел три месяца назад, не произойдет.

— Я всё понимаю, что вы что-то такое знаете, но скрываете, вы можете честно и без утайки рассказать, что вы тогда видели. Что за бедствие нас ожидало. — Россию.

— Как вам сказать Ваше Императорское Величество. Если я начну сейчас рассказывать, вы можете не поверить ни одному моему слову. Вы можете подумать, что я какой-то шарлатан, ищущий в этом для себя выгоду, пугая вас Ваше Императорское Величество страшилками на подобия конца света. Некоторые события, что мне довелось увидеть в своих видениях, я постарался немного изменить своими действиями. Но я сейчас уверен, то, что ждало нас через два года, этого не должно произойти. И всё пойдет по–другому.

— Почему вы не хотите мне всё честно рассказать и всё уходите от разговора?

— Ваше Императорское Величество. Вспомните хотя бы вашего дедушку. Я не знаю, правда это было или нет, ему ведь было предсказано, сколько он сможет пережить покушений на себя, прежде чем погибнет. И что он сделал для того чтобы уберечься, зная что следующее покушение он не переживёт.

— Так что на меня готовится покушение?

— Покушение не на вас лично, а на ваше царствование. Многие в правительстве не довольны вашем правлением, а в дальнейшем недовольных будут ещё больше, особенно на фоне неудачного течения войны. Надо переломить ход войны и несколько громких побед на некоторое время погасит недовольства ваших недругов. Но для этого надо очень много сделать и даже то чего вы так не хотите, пойти на конфликт с некоторыми промышленниками и членами правительства. Поставить на ключевые точки таких людей, которые радели бы за Россию, а не за свой карман или партийные интересы. Могут быть и такие люди, что вам или вашему окружению они — как это выразится по мягче — не совсем по нраву. Но главное что они за Россию всей душой, их мало волнуют деньги и мнения их же товарищей по фракциями, или ещё чего там. Они всё будут делать для благо России. Создать например такой орган на время воины, в замен думы и сосредоточить всю власть, и гражданскую и военную в этом органе и назвать её Государственный Комитет Труда и Обороны.

— Но мы учредили такой комитет.

— Да, такой есть, но он очень многочисленный, а решения должны решаться сразу и без проволочек а не обсуждать его длительное время. Так как идёт война и время очень дорого.

— И сколько там должно быть, по–вашему, членов.

— Максимум человек шесть–восемь.

— Шесть–восемь. И кто по–вашему там должен принимать судьбоносные решения.

— Одно из мест должно принадлежать Вашему Императорскому Величеству. Ещё два должны занимать Министр иностранных дел, и Министр внутренних дел. Думаю не помешает министр Путей сообщения. Надо создать новое министерство вооружения и боеприпасов, которое будет отвечать за выпуск оружия и боеприпасов за внедрение новых образцов вооружения для нашей армии и флота. И не только вооружения, но и технических средств, для армии и флота. Включить в это министерство все комитеты и управления, занимающиеся этим же самым делом, но теперь им будет управлять один человек. Ещё я думаю, что в этом комитете без премьер–министра, также не обойтись. Как и без финансиста.

— Так вы адмирал даже можете назвать таких людей, кто войдёт в такой комитет.

— Мог бы назвать некоторых из них. Я знаю, что они всем сердцем за благо России и очень будут полезны на своих постах.

— Так назовите таких людей.

— Министром иностранных дел назначил бы Борис Владимировича Штюрмера.

— Достойная кандидатура, я смог бы с вами согласится по поводу назначения его на этот пост. Далее.

— Премьер–министром могу посоветовать князя Львова.

Николай II промолчал, ничего на эту кандидатуру не сказал, не да, не нет — обдумывал.

— А кого вы предлагаете на новый пост министра вооружения.

— Вначале я назначил бы Шуваева Дмитрия Савельевича, так как министерство ещё будет только формироваться, вот он со своими организаторскими способностями будет просто незаменим. И когда уже министерство заработает в полную силу, предлагаю назначить его военным министром. А на его место назначить Алексея Владимировича Шварца.

— Это вы предлагаете генерал–майора Алексея Владимировича Шварца, который отличился при обороне крепости Ивангород осенью 14–о года.

— Да, того самого. Он и в этом году, проявил себя точно так же, как и тот раз, и снова при обороне всё того же Ивангорода.

— Ну что же достойный генерал. Вот только вопрос, справится он или нет на таком посту.

— Справится, да кроме всего прочего, он образованный, энергичный и относительно молодой — всего на всего сорок один год.

— Я заинтересовался вашим выбором, он даже чем-то интригует меня. Кто там у нас дальше по вашему мнению достоин войти в этот комитет.

— Министром путей сообщения больше всего подходит Кригер–Войновский.

— А почему именно он, а не кто-то другой?

— Он, как никто другой всё знает о состоянии наших железных дорогах, так как сам из инженеров–путейщиков. Есть еще одна кандидатура — это Александр Фёдорович Трепов, но я больше уверен в Кригер–Войновском.

— На должность Министра внутренних дел вернуть Маклакова Николай Алексеевича.

— Это почему же вернуть? Я только два месяца назад подписал указ о его отставке.

— Как вам сказать Ваше Императорское Величество. Все последующие после него министры не смогут должным образом исполнять свои обязанности.

— Даже так, и откуда вы можете знать, смогут они исполнять или нет свои обязанности.

Ваше Величество как не вам знать Маклакова о его преданности России и Вашему Величеству. Вспомните, что вы говорили о Николае Алексеевиче — "Наконец Я нашел человека, который понимает Меня, и с которым Я могу работать ". Это недруги нашего государства не хотели чтобы он возглавлял это министерство, опасаясь что он может помешать их коварным планам.

— Но вы-то адмирал, откуда это всё знаете?

— Ваше Императорское Величество. Вы сами просили меня рассказать правду, о том чего ожидает Россию в недалёком будущем. Вот я и не хочу, чтобы оно сбылось. Я хочу, чтобы Россия из этой войны вышла победительницей, и не позволила англичанам и французам прикарманить всю заслугу себе. Чтобы мы после этой войны разговаривали с ними на равных, а если не захотят, то черт с ними мы должны сами диктовать им условия, а не они нам.

— Так неужто такое мрачное будущее у России, что вы всё время пугаете меня, а ведь так может показаться, что вы намеренно это делаете, и хотите получить от этого какую-то выгоду.

— А я так и предполагал, что вы так и подумаете обо мне. Но разве я не доказал своими действиями и поступками, что я только за процветание России. И я говорил и предсказывал о том, что случится в этом году, могу рассказать о некоторых важных моментах, которые произойдут на будущий год. О которых, никто пока ещё не знает. Нет, в будущем году в России всё будет относительно хорошо. Будут и победы, после которых некоторые из тех, кто был наиболее настроен против вас, притихнет, но только до следующей неудачи на фронте. Так что у нас есть целый год для решения многих вопросов, что бы Россия достойно вышла из этой войны и не скатилась до гражданской.

— Какой гражданской?

— Я думаю, что до этого не дойдет.

— Так вот что вы имели в виду, когда говорили о восстаниях Разина и Пугачева. Так неужели к этому всё идет.

— Да. Вот этого вам Ваше величество и нужно избежать. И не допустить, чтобы в огне гражданской войны сгинула Россия и с ней многие миллионы подданных.

— Нет, я в это не верю. Такого не может быть, чтобы православный пошел на православного, русский на русского.

— Ваше Императорское Величество. В нашей истории это случалось уже не раз и не два, так что тут нет нечего невероятного. Народ устанет от войны, которой нет конца и главное из-за неудач на сухопутном фронте. Начнет роптать подстрекаемые — я бы их назвал одним словом, предателями России. Вот они начнут агитировать за прекращение войны и мир с немцами. Сейчас это пока не слишком громкие возгласы, в будущем году они раздадутся сильнее после следующих неудач на фронте. А там и до вооруженного неповиновения недалеко. Вы только представьте, сколько оружия сейчас на руках у народа, который разделиться на две не равные половины.

— Я не могу во всё это поверить адмирал.

— Ваше Императорское Величество Я понимаю, что вовсё это трудно поверить. Но поверьте мне, что я, кое-что знаю из того что может случиться в будущем, или могло бы случится, но что-то изменилось по воле божьей в лучшую сторону. Поверите вы или нет, но я предскажу кое-что, чтобы вы окончательно поверили. Пока об этом никто не знает, но это случится через несколько дней — премьер–министр Франции подаст в отставку.

— Кто вы такой Михаил Коронатович?

— Я уже не раз говорил, что я преданный в первую очередь своему народу и России, а потом Вашему Императорскому Величеству. И готов ради величия и процветания государства пожертвовать своей жизнью, что уже не раз доказывал последние двадцать лет.

— Хорошо я всё обдумаю услышанное от вас и приму решения по поводу ваших предложений. А пока примите мою благодарность за службу и за посильные ваши труды. И поезжайте на юг подлечитесь, я надеюсь, что мы с вами в скором времени встретимся и не раз. И обязательно обо всём этом поговорим.

Назад: Глава пятая

Дальше: Глава седьмая