Глава 9
Грядущее хождение Митяя за три моря

Митяй закрыл Тошибу, подошёл к окну и посмотрел во двор. Внизу с хохотом и лаем носились дети и щенки, и было трудно понять, кто за кем гоняется. Весна полностью вступила в свои права, и окрест стремительно таяли последние лоскутки белого одеяла. Зима выдалась на редкость снежная и продолжительная, богатая на метели и крепкие морозы. Наступила середина марта, а снег ещё не растаял полностью, но уже целую неделю температура воздуха даже ночью не опускалась ниже пяти градусов тепла. Поэтому в горах началось бурное таяние снегов и реки разлились. Городу это ничем не грозило, вода не достигала верха дамбы на два метра, но обитателям окрестных лесов и степей приходилось туго. Впрочем, наводнение было не такое уж и сильное, а потому не грозило животным смертельными неприятностями. К тому же несколько сотен Мазаев только из одного Дмитрограда встали на весеннюю вахту и поплыли по местам разливов на огромных надувных понтонах, оснащённых прочными палубами, с кормушками и удобными пандусами, так что ни одно животное не погибнет. Да, всё хорошо было в эту эпоху, вот только климат ещё не устаканился окончательно, и потому Митяй не мог припомнить двух одинаковых зим, а он пережил здесь уже девятую зиму и вообще находился в этой исторической эпохе почти десять лет.

За эти годы было сделано немало, он даже построил себе новый роскошный дворцовый комплекс из семнадцати удобных и красивых двухэтажных вилл с общим садом, двумя живописными прудами, общим и индивидуальными бассейнами, фонтанами и прочими приятностями. Рядом с ним, Таней и их детьми жили ещё шестнадцать больших и дружных семей, все пятнадцать главных ведлов города, и вместе с ними князь Олег с супругой и своим семейством, а всего их жило на вершине цветущего холма почти сотня человек, — так много у всех родилось детей. У Митяя и Тани их уже было семеро, к трём первым девчушкам добавилось две пары близнецов-погодков, и они не собирались на этом останавливаться. Разумеется, это были не самые главные достижения Митяя, но как же без этого? В общем, дом у него теперь был как он всегда мечтал — полная чаша, главной отрадой в которой конечно же были жена и дети, а также множество отличных друзей, и отнюдь не все жили рядом с ними. Гостевые комнаты в большой трёхэтажной вилле замысловатой формы, с белоснежными глазурованными стенами и тёмно-красной черепичной крышей, с широкими верандами, увитыми виноградом, никогда не пустовали, и жилось им весело и интересно. Дмитроград, наконец, перестал строиться и перестраиваться, число семей в нём достигло четырёх с половиной тысяч, а общая численность населения уже перевалила за двадцать одну тысячу человек, и больше половины были дети — будущее города и всей цивилизации. Город как когда-то отхватил себе двести восемьдесят семь квадратных километров земель, окружив их от рек высокой стеной-дамбой, так больше и не прирастал новыми территориями. В огороженных пределах находилось всё, кроме промзоны: возделанные, орошаемые поля, плантации, огороды, теплицы, выгоны для крупного бивневого и рогатого скота, животноводческие фермы, биофабрики по производству метана и отгороженный высокой каменной стеной нефтехимкомбинат, стоящий на берегу Нефтяной, больше похожий на роскошный сад. Промзона также радовала глаз своей чистотой, ухоженностью и не такими уж громадными размерами. Вообще-то прирезка, пусть и небольшая, к городу всё же была сделана. Возле каждого моста на другой стороне рек, окружающих город, располагалось по паре больших гаражей, их насчитывалось девятнадцать, а также два грунтовых аэродрома, хотя самолётов и вертолётов было построено всего двенадцать, и они пока что проходили испытания. Зато автожиров в ангарах стояло добрых четыре сотни, причём как небольших, так и довольно внушительных, четырёхместных, грузоподъёмностью в триста килограммов. Очень нужная техника.

Митяй считал, что ему удалось создать модель идеального города, и всегда говорил: «Ребята, не гонитесь за размерами городов. Максимум пять тысяч семей, живущих в больших и удобных таунхаусах на три-четыре семьи. Верхний предел — пятьдесят тысяч человек, это когда дети вырастут и своей детворой начнут обзаводиться. А потом набросились всей толпой, устроили толоку и построили километрах в шестидесяти для молодёжи новый город, и хай она там живёт и здравствует». Именно так и строились теперь города на пространстве от Среднерусской возвышенности, на которой ещё лежало семь громадных глыб льда, до Урала и от Северного Кавказа и Закавказья почти до Архангельска и Инты, за которыми начинался ледник. Между прочим, даже пониже, чем те глыбы льда, которые остались после него гораздо южнее и теперь активно таяли с весны и по осень, делая реки такими полноводными. Всего за последние пять лет было заложено тридцать девять новых городов вдобавок к тем восьми, которые были заложены и начали строиться до и во время поездки Митяя на Урал. В них на сегодняшний день жило свыше шестисот сорока тысяч человек, и их население постоянно увеличивалось. Князья притворно ворчали: «Ну вот, не успел город заложить толком, как на тебе, срочно закладывай поблизости второй, а там и третий».

Города росли, как грибы, и, словно пылесосы, высасывали все племена из окружающей дикой природы в своё сытое тепло и уют. Все города строились исключительно возле больших рек и вместе с примыкающими к ним землями огораживались высокими дамбами. К этому всех хорошо приучили мытарства Электрического князя, не позаботившегося об этом своевременно и понадеявшегося на показавшийся ему и Дандору высоким берег. Зато когда их начало подтапливать, им пришлось в спешном порядке устраивать вторую великую каменную охоту, отгораживаться от Дона и Северного Донца, а потом ещё и два месяца месить грязь ногами вместо того, чтобы спокойно заниматься огородами. Даниле Штурману в этом плане повезло больше, хотя и к его городу Волга подступила вплотную. Уральцам и оренбуржцам повезло ещё больше: в их краях паводок случился поменьше, но и они отгородились от рек высокими дамбами, а Денис с Иваном как раз именно с них и начали строительство, и потому только за счёт их огородов и полей, а также за счёт дмитроградского урожая остальные города не голодали зимой и не бросили всё и вся ради охоты. Зато теперь всё наладилось и если где закладывался новый город, то за счёт поставок из других городов поднимался максимум за шесть месяцев во всей красе.

Все сорок семь уже фактически построенных городов, начиная от самого северного, Петрограда, стоящего на берегу Волги неподалёку от Костромы, и до самого южного, Ярославска, большого города-порта в устье Куры, были городами-тружениками, и только один Дмитроград — городом-институтом, а его большая промзона — внушительных размеров лабораторным корпусом и научно-исследовательским центром. Поэтому помимо постоянных жителей в нём проживало ещё и три тысячи старших ведлов, приезжающих в Дмитроград на шестимесячные курсы повышения квалификации. В каждом городе имелись свои заводы, фабрики, мастерские и научные центры. Автомобили, к примеру, малыми сериями строили в семнадцати городах, а вот нефтехимия была развита всего в пяти. На берегу Пшиша, переименованного в Татьяну, вырос город князя Бориса, мужа её двоюродной сестры, — Борисоград, а ещё нефть с помощью ведловства подняли из-под земли в Грозном и Баку, где были построены города Павлоград и Еленинск. Верфи также имелись не в одном, а в пяти городах, и даже в Магнитогорске, но там строились исключительно одни только самоходные баржи. Зато в этом городе собирали каждый месяц по двадцать большегрузных супервездеходов с навесными понтонами, главных конкурентов речных судов. Самая же большая судоверфь находилась в Данило-Штурманске. Разумеется, города постарше кичились перед молодыми своими достижениями, но и во вновь построенных тоже не валухи жили, а ведлы, пытливые, любопытные и до жути энергичные. Да, спору нет, больше ничем Митяй так не гордился, как этими городами, самым красивым из которых, без всяких сомнений, являлся Ребалан на юге, настоящий город-сад, но он же ещё и город-великий труженик. Благодаря тому что князьями городов были все те ведлы, которых он очень хорошо знал и даже, более того, специально учил и готовил к тому, чтобы те стали градоначальниками и правителями провинций, через их говорящие камни Митяй не только мог видеть эти города, но и приложил если не руку, то свои мозги к их созданию. Говорящие камни обладали и таким очень нужным свойством, а потому спокойно могли заменить собой видеотелефон. К тому же это была самая надёжная связь, и единственное, что доставляло некоторые неудобства, — это необходимость личного знакомства с ведлом, находящимся вдали от тебя, и его говорящими камнями либо с тем, кто знал нужного тебе человека. Зато установленный контакт не терялся никогда. Естественно, до тех пор, пока будет жив ведл.

Поэтому Митяй имел возможность видеть, как живут горожане, отдыхают, занимаются спортом, больше всего ему нравилось смотреть футбольные и прочие матчи. А ещё наблюдать за тем, как упорно, с огоньком трудятся ведлы. Впрочем, лень не была присуща ведлам с говорящими камнями уже только потому, что те требовали от них всё новых и новых научных открытий и трудовых свершений, и если ведлу вдруг захотелось посачковать, причём внаглую, забив болт на всё и вся, такое хоть и изредка, но всё же случалось, то уже через пару недель у того вся шкура начинала чесаться. Говорящие камни признавали только такие занятия: ведание, то есть изучение новых наук и вообще постижение всего нового; практическое ведлание — ведловской труд в цехах, мастерских, на фермах и в поле, а также по дому и во дворе; ведарство, или ведарование, — передачу своих знаний ученикам или воспитание детей; любой активный отдых и особенно занятия спортом с применением ведлования; и самое приятное — занятие любовью, вот тогда говорящие камни были тише травы ниже воды. А ещё говорящие камни очень строго следили за тем, чтобы ведлы соблюдали моральный кодекс, озвученный Митяем, что и понятно: ведловство в первую очередь содержало в себе огромный заряд созидательной, позитивной энергии.

В принципе всё обстояло прекрасно у Митяя, и он был доволен всем, кроме одного — народу маловато. Похоже, что ведлам уже удалось собрать в города, построенные за три последних года, практически всё население европейской части России и даже Закавказья, и это, если отбросить детей, родившихся уже в новом мире, дало всего четыреста пятьдесят тысяч человек — даргов и аларов. Обидно, однако. Маловато. Даргов насчитывалось существенно меньше, а если точнее, то в пять раз, но Митяй точно знал, что на Западе всё будет с точностью до наоборот. В Европе как раз живёт больше неандертальцев, нежели кроманьонцев. В этом году сразу тридцать поисковых отрядов на трёх супервездеходах и пяти Большигах каждый отправятся в Среднюю Азию и предгорья Алтая и Саян. В Саянах, независимо от того, живут там люди или нет, к концу лета должны были собраться экипажи всех тридцати механизированных отрядов, запастись топливом, грузами и дождаться ведлов-колонистов, чтобы на следующий год совершить марш-бросок через горы и отправиться через Монголию в Китай. Вот там точно должны жить люди. Естественно, что все эти экспедиции готовились не в ущерб интересам всех остальных людей, но ведлов в них отбирали крайне строго и требования к ним предъявлялись очень высокие.

Митяю были нужны отряды мудрых прогрессоров, а не каких-то там одуревших от алчности конкистадоров. Впрочем, как раз о такой гадости, как алчность, народ Говорящих Камней не имел никакого понятия. Чего алкать, спрашивается? Злата-серебра? Иди на склад и бери, жалко, что ли. Славы и почестей? Ну, тогда, дружок, шагом марш в классы, к ведарам, а потом в цеха и сотвори там что-нибудь такое, чтобы все ахнули. В крайнем случае займись спортом и стань самым лучшим нападающим или вратарём футбольной команды, но тогда ты максимум будешь кумиром детворы, да ещё какого-нибудь крупного предприятия. Снискать же себе славу и почёт иным способом было довольно затруднительно и проблематично. Разве что стать художником или бардом. Их тоже очень любили и уважали. Даже более того, некоторые признанные художники и барды больше ничем другим не занимались, и их говорящие камни с большим терпением относились к мукам творчества, выступая в роли персональной музы. Впрочем, самую большую славу, почёт и уважение, а вместе с этим чуть лине всеобщее обожание можно было заслужить ещё двумя способами: либо став князем города, либо став главным или одним из главных ведлов города, но для второго нужно было изучить чуть ли не все науки, а для первого было мало приглянуться Митяю, тут требовалось ещё кое-что.

Да, князем было невозможно стать без элементарной способности нравиться людям, и не просто слушать тебя, а внимать каждому твоему слову. Харизма говорливого шута, болтуна и клоуна тут не канала. Для профессионального княжения нужен был совсем иной дар, соединённый с большим жизненным опытом, при этом вовсе не нужно быть мудрым старцем с огромной силой воли, с недюжинным умом, большими знаниями, широким кругозором и эрудицией, да ещё и многими другими качествами и способностями ведла-управляющего, плюс колоссальное трудолюбие. У Митяя харизма имелась, как и многое другое. Ещё в дивизии он зарекомендовал себя прекрасным младшим офицером и быстро сделал свой взвод чуть ли не образцовым. Там всё ясно, он был тогда холост, а потому практически жил во взводе и только его делами занимался. Все князья, включая наследственных, к чему Митяй благоволил, но никому из княжичей не спускал даже малейшей ошибки, прошли через Хрустальную Башню Знаний и стали, сами не зная этого, отличными командирами благодаря его ведловству. Особенно мощно это проявилось тогда, когда он обрёл свои говорящие камни. С той поры Митяй действительно стал великим ведаром.

Начальниками всех тех тридцати экспедиций, которые отправлялись в Среднюю Азию, были будущие князья, полгода обучавшиеся в Дмитрограде. Их заместителями также были будущие князья, но им ещё только предстояло через год перевалить через Саяны, доукомплектовав перед этим личный состав. Однако это были далеко не единственные прогрессоры, подготовленные за эти годы. Ещё один механизированный прогрессорский корпус, состоящий, правда, всего из двадцати трёх отрядов совершенно аналогичного состава, отправлялся на запад, в Крым, на Украину и далее в Европу. Впрочем, летом должны будут выехать ещё пятнадцать механизированных отрядов, неясно только куда, в Среднюю Азию или в Европу. Но и это не всё. Наконец-то должна была сбыться самая заветная мечта Митяя — снова посетить Африку, только на этот раз не Восточную, а Северную. Вообще-то в Египте он уже пару раз бывал, и ему там совершенно не понравилось. В основном местное население и царивший в этой стране бардак, который все почему-то называли восточным колоритом и восхищались им. Один раз он был там в качестве туриста, это ещё в студенческие годы, а потом, уже будучи офицером, по сугубо служебным делам. На этот раз он собирался посетить Малую Азию и Африку как руководитель большого отряда прогрессоров, ничуть не меньшего, чем тот, который направлялся в Среднюю Азию, хотя и очень рисковал при этом.

Об Африке, особенно Северной, он не раз читал, что она была колыбелью человечества и будто на этом континенте появились первые гоминиды и распространились по всей Земле. Ну, гоминиды его не очень-то интересовали, это же всякие там питекантропы, гигантопитеки и прочие синантропы, которые, по идее, давно уже вымерли. Впрочем, кто знает, вдруг, как в песне, на свете есть ещё тропа, где встретишь питекантропа. В любом случае Митяй уже очень скоро собирался совершить, как Афанасий Никитин, хождение за три моря. Он абсолютно не помнил, за какие такие три моря ходил тот самый Афанасий, но сам собирался пройти Азовское море, оно же Меотийское озеро, как говорили про него греки, их же Понт Эвксинский, наше Чёрное море, а также Средиземное море. Эгейское море он упрямо морем не считал, так, обычный залив, просто кому-то повыпендриваться захотелось. Заглянув в Малую Азию, а затем в Египет, Митяй собирался проплыть вдоль африканского берега до Туниса и проверить одну свою то ли гипотезу, то ли просто догадку. Во всяком случае, он очень надеялся, что та окажется правильной и тогда они точно не зря целых три года готовились к этому путешествию.

Заодно должна получить подтверждение, а вообще-то быть полностью опровергнута гипотеза о том, что когда-то Чёрное море было озером, причём расположенным намного ниже уровня Мирового океана, в глубокой котловине, и что только потом, когда Средиземное море прорвало плотину, произошёл Великий потоп. Причём сравнительно недавно по годам его прошлой жизни, семь с половиной тысяч лет назад. Дескать, тогда и Азовского моря тоже не было. Ну, хотя ни сам Митяй, ни кто-либо другой Азовское море не пересекали и за угол не заворачивали, всё как-то руки не доходили, очень уж много городов пришлось по всей Расее-матушке строить, такая прорва народа в ней жила в стародавние времена вплоть до Урала и Северного Казахстана, а вообще-то и это тоже Россия. Поэтому ориентироваться приходилось только на то, что Азовское море и двадцать тысяч лет назад находилось там же, что и в двадцать первом веке, было лишь слегка солоноватым, походило на кисель из-за обилия планктона, и в нём водилось очень много рыбы. Во всяком случае, шестиметровых белуг, весом в тонну с гаком, Антон оттуда привозил, и в каждой было по целой бочке прекрасной чёрной икры, любимого лакомства Митяя, так что с Азовским морем всё было в полном порядке, и, скорее всего, точно так же дела обстояли и с морем Чёрным.

Ну не могло быть так, чтобы за Кавказским хребтом лежало солёное Каспийское море, реликтовый остаток древнего океана Тетис, а совсем рядом, отгороженное в северной части от Чёрного не такой уж и огромной возвышенностью, находилось здоровенное пресноводное озеро. Откуда оно могло взяться, если Средиземное море — это тоже часть океана Тетис? Ясное дело, что до ледникового периода, льды которого, действуя как бульдозер, нагребли землицы, а потом и вовсе разделили моря ледяной плотиной, Чёрное море и Каспий, скорее всего, были сообщающимися сосудами. Но даже если они отделились намного раньше, из-за чего появились каспийские эндемики, это ведь тоже ничего не меняет. Чёрное море всегда входило в бассейн Средиземного, и об этом прямо свидетельствует хотя бы та же средиземноморско-черноморская мидия, животное до безобразия оседлое и несклонное к стремительным рейдам на вновь открывшиеся территории. Впрочем, всё это Митяя не очень волновало — «есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе, науке это точно неизвестно», а он любил иметь дело с неопровержимыми фактами и вспомнил про эту гипотезу только потому, что однажды спорил из-за неё со своим университетским товарищем, заявившим, что сероводород в Чёрном море образовался благодаря гниению пресноводной рыбы и животных, погибших по причине прорыва дамбы. Можно подумать, что вода в пять минут стала солёной.

Куда больше Митяя интересовало то, что они встретят в Тунисе, в Большом Восточном Эрге. Именно там он хотел высадиться на берег и на двадцати четырёх огромных вездеходах и пятидесяти восьми модернизированных Большигах пересечь всю Африку с севера на юг, обязательно заехать в пустыню Намиб и на Берег Скелетов за алмазами, а затем на мысе Доброй Надежды погрузить на корабли всю ту технику, которая останется у них, и двинуться дальше, вдоль берегов Африки, сначала в Кувейт, за топливом, к тому времени туда должны будут добраться нефтяники со всем необходимым оборудованием, а после этого уже поплыть вдоль берегов Азии в Индию, Юго-Восточную Азию, Китай, на Дальний Восток, к берегам Северной Америки, вдоль них спуститься в Панаму, устроить там большую каменную охоту, прорыть Панамский канал и плыть опять-таки вдоль берегов Юсы — двинуть в старушку Европу. Но сначала всё же слетать и посмотреть, есть ли на плато Наска рисунки, или их там ещё нет. Хорошо, если бы уже были, и к тому же вместе с теми инопланетянами, для которых их создали. Да, из этого хождения за три моря должна была получиться грандиозная кругосветная экспедиция, а всего каких-то три года назад Митяй о ней даже и не мечтал. Более того, полтора года назад он и не думал о том, чтобы на десятом году своей жизни в прошлом организовать сразу три большие прогрессорские экспедиции практически на всём земном шаре.

Ясное дело, что ни в Южной Америке, ни в Австралии людей они точно не встретят. Не исключено, что древние китайцы ещё не добрались до Северной Америки, чтобы превратиться там в эскимосов, алеутов, инуитов и индейцев. Зато в Малой Азии, Африке, Индии, Юго-Восточной Азии, в Китае и на Дальнем Востоке их точно ждали встречи с кроманьонцами, а в Европе — и с ними, и с неандертальцами самого разного вида. В какой-то мере все три прогрессорские экспедиции были обусловлены тем, что с момента возвращения с Урала Митяй ничем, кроме педагогической деятельности, не занимался, отдавая ей по десять часов в сутки, и лишь максимум пару часов проводил в цехах производственного комплекса, стремительно превращающихся в опытно-исследовательские.

Лекция о газовых турбинах и больших судах на подводных крыльях, после которой в Дмитроград из Данило-Штурманска приехала сотня самых пытливых ведлов, послужила тому, что уже через восемь месяцев на всех супервездеходах были установлены газотурбинные двигатели мощностью в две с половиной тысячи киловатт и точно такие же ставились на корме в фурах. По рекам такие понтонные вездеходы на трапецеидальном крыле ходили с относительно небольшой скоростью в сорок пять километров в час и не отличались особой прожорливостью. В общем, это было именно то, что и требовалось для быстрой доставки грузов и людей на большие расстояния как летом, так и зимой. Зимой они были намного эффективнее из-за гусеничных колёс-липучек.

Когда-то Митяй довольно скучным и унылым тоном предупредил Игната и ведлов-конструкторов князя Данилы и его самого, что геморройное это дело — строить большие суда на подводных крыльях, двигающиеся со скоростью свыше семидесяти узлов и способные брать на борт тысячу тонн груза. Им требуются сверхмощные силовые установки мощностью за пятьдесят тысяч киловатт, а для трёхтысячника потребуется уже силовая установка мощностью в триста тысяч киловатт. Это стотоннику, двигающемуся по воде со скоростью до сорока узлов, вполне хватает движка мощностью в две тысячи киловатт, а на более высоких скоростях начинает действовать правило — на каждую тонну груза тридцать киловатт мощности и так до определённого предела, после чего мощность силовой установки должна снова резко возрастать. Ведлы-конструкторы ухмыльнулись, многозначительно похмыкали, хитро улыбаясь в кулак, и ушли, а уже через каких-то полтора года Митяй ахнул, увидев через говорящие кристаллы князя Данилы натурный макет судна океанского класса длиной в сто двадцать пять метров, шириной в двадцать пять, да ещё и пятипалубного, способного взять на борт пять тысяч тонн грузов. Ахнул и спросил: как же этот монстр, опирающийся на четыре стойки высотой в двадцать пять метров, с огромными эллиптическими крыльями, сможет проплыть по Волго-Донскому каналу?

Нет, с шириной там всё было в полном порядке, сто восемьдесят метров, гуляй в обе стороны суда, но его глубина не превышала пятнадцати метров. Князь усмехнулся и успокоил его, сказав, что стойки убираются в специальные шахты, — тут Митяю сразу стало понятно, почему над монстром возвышается четыре широких киля, но неясным оставалось, что заставит эту штуковину двигаться с обещанными семьюдесятью пятью узлами, не боясь волн высотой в пять метров, ведь, насколько он это знал, испытанная Игнатом большая многовальная газовая турбина имела мощность всего в тридцать пять тысяч киловатт и более мощных силовых агрегатов такого типа он не собирался даже и проектировать. Вот тогда-то Данила Штурман и показал Митяю не только трёхрядный тридцатишестилопастный гребной винт с внешним двухконтурным ротором с электрическим приводом, своего рода водяной турбовинтовой двигатель, но и эллиптическое крыло с изменяемым углом атаки из сверхпрочной нержавеющей стали, которое будет нести на себе титанового Митяя, находясь на глубине в двенадцать метров. Вообще-то водяной турбореактивный двигатель был способен развивать скорость в шестьсот семьдесят километров в час, но моряки к таким скоростям ещё не были готовы, хотя конструкторы и говорили, что они плевать хотели на кавитацию и все её губительные последствия: мол, для ведлов это не проблема.

Ничуть не меньшее потрясение Митяй испытал через четыре месяца, когда поздней осенью на Каспии прошли испытания его тёзки и этот скоростной корабль стал просто Митяем. Четыре здоровенных эллиптических крыла, расположенные под углом к горизонтальной плоскости, легко поднимали Митяя, весившего вместе с грузом семь с половиной тысяч тонн, — крепкий, однако, вышел, а потому такой тяжёлый, — пять водяных турбореактивных двигателей, приводимых в действие мощными высокооборотными электродвигателями, опущенных в воду в кормовой части судна на специальном поворотном киле, исправно прогоняли через себя набегающий поток воды. Но здесь куда большее значение имело то, что вода подавалась на широкие лопасти с боков, через двухконтурный ротор, в итоге создавалась такая тяга, что на просторах Каспия судно развивало крейсерскую скорость в сто пятьдесят три километра в час, или восемьдесят четыре узла.

Всего за четверо суток Данила Штурман смотался в Ярославск и обратно, притарабанив из этого города пять тысяч тонн южных фруктов. Туда же он отвёз супершишиги, изготовленные в Магнитогорске. Зато когда Митяй услышал, что князь Данила на своих верфях заложил ещё четырнадцать Митяев, то сразу же стал планировать три большие прогрессорские экспедиции, чтобы разом разобраться со всеми трудностями Матушки-Земли. Работать так работать, решил он и продолжил педагогическую деятельность.

Сегодня Митяй поднялся в новую, теперь уже круглую Хрустальную Башню Знаний, похожую на хрустальный шарик, по инерции. Вчера он прочитал последний блок материалов, взятый когда-то в горы для того, чтобы успокоить нервы и расширить свою эрудицию. Стать от этого умнее он даже не надеялся, ведь тогда он не был ведлом и подавляющее большинство всех тех формул, которые то и дело попадались ему на глаза в текстах, были для него тёмный лес и зайцы по бокам. После того как у него сначала появились две весёлые подружки Лариска и Зинуля, а немного позднее он вдруг ощутил тепло, исходящее от двух здоровенных алмазов, что сами пришли к нему на Чусовой, и они на его ладонях превратились в овальные, каплевидной формы, гранёные бриллиантовые очки, ведловство сделалось для него единственным смыслом жизни после любви к Тане, детям и своему народу Говорящих Камней. Они всегда стояли для него на первом месте, и без них ему никакое ведловство не нужно было ни даром, ни с большой доплатой. Передавая знания группе старших ведлов города во главе с главными, Митяй не уставал поражаться тому, как быстро те достигают других городов. Хотя он это практиковал довольно редко, его самые большие друзья и помощники, те первые пятнадцать олродов, которые когда-то прибежали к нему, частенько ведловали на большие расстояния, читая лекции и проводя семинары и прочие симпозиумы.

Самому Митяю было куда приятнее смотреть через ведловские бриллиантовые очки на то, как его любимая футбольная команда «Серебряные крылья», левым хавбеком которой он был на всех домашних матчах, рвёт на куски очередного противника или же с позором продувает матч. За играми «Крылышек», команды авиаторов, он следил обычно через сапфировые очки её главного тренера, а по совместительству лётчика-испытателя Тимофея Крылатого. Сам Тимка в футбол играл не очень хорошо, поскольку родился и вырос олродом, а не охотником, зато был хорош как ведл-тренер. И как футбольному стратегу ему не было равных во всей Высшей лиге, и за исключением нескольких соперников, того же «Спартака», всех остальных своих противников «Крылышки» рвали в клочья. Особенно когда на поле выходил их третий номер, Митяй, способный отобрать мяч у кого угодно и иной раз, несмотря на свою кажущуюся медлительность и неуклюжесть, промчаться через всё поле и буквально завести его в ворота, и никакие ведловские штучки защитникам противника уже не помогали. Он их просто вносил в ворота вместе с мячом, а частенько и с вратарём.

Митяй рассказал людям народа Говорящих Камней о многих видах спорта, но почему-то, например, ни бокс, ни борьба, ни прочие единоборства не вызывали у людей к себе никакого интереса, так что единственным бойцом среди этих закоренелых пацифистов был один только Митяй, и лишь считаное число людей знало о том, насколько он силён и умел в этом деле. По большому счёту это его только радовало.

Ведловство сближало людей и располагало друг к другу. В часы отдыха ведлы любили почесать языки, общаясь друг с другом, но все их разговоры сводились примерно к следующему: «А вот у нас…» — и далее шёл короткий или не очень рассказ, зачастую жутко смешной, обхохочешься, о том, что произошло в цехе, лаборатории, на испытательной площадке, ферме или в поле. Часто это давало пищу для размышлений, и ведл со свиноводческой фермы приходил в научно-исследовательскую лабораторию, приносил с собой порося и показывал им, как ловко евин проделывает те или иные штуки. Бывало так, что это приводило к серьёзным, прорывным открытиям, до которых люди не додумались и в двадцать первом веке, а ведлы, привыкшие наблюдать за природой, их сделали.

Поэтому в экспедицию Митяй отправлялся подготовленный по полной программе, хотя вся подготовка и заняла лишь один-единственный год. Они должны были отплыть на двенадцати Митяях и брали с собой в дорогу шесть вертолётов и шесть самолётов-амфибий, способных приземляться как на грунтовые посадочные площадки, так и на воду даже при метровой волне, причём самолёты были не маленькими: сконструированные по образу и подобию Бе-12, но длиной всего в двадцать метров, с размахом крыла в двадцать два метра и почти в шесть раз легче, так как они были целиком изготовлены, как и все вертолёты, смахивающие на К-32, но побольше, длиной в пятнадцать метров, из прочнейшего и очень лёгкого бериллиево-магний-алюминиевого сплава. Этот сплав был покруче, чем локхидовский локэллой, уже только потому, что его изготовили металлурги-ведлы. Двигатели же для них, турбовальный для вертолётов и турбовинтовой для самолётов, также были изготовлены совершенно особенные, малошумные, очень экономичные и с каким-то совершенно диким КПД.

После того как Игнат со своими ведлами сконструировал и изготовил громадный газотурбинный двигатель, также очень экономичный, Митяй уже больше ничему не удивлялся и всё ждал, когда этому парню захочется построить космический корабль, правда, космос его совершенно не увлекал. Игнат, как и все остальные ведлы народа Говорящих Камней, был сугубо земной человек, и если его интересовала какая-нибудь техника, то только та, которая позволяла покрывать огромные расстояния, не пугая зверей диким рёвом и не причиняя ущерба Матери-Земле.

Да, во главу угла всей научно-технической деятельности Игнат, правая рука Митяя, ставил три большие «Б» — безопасность, бесшумность, бережливость, и потому его ведлы-конструкторы постоянно работали над тем, чтобы повысить КПД двигателей и снизить расход топлива, да ещё сделать так, чтобы выхлоп был предельно чистым. Даже «умный» полиуретан Нефтяная княгиня создала по специальному заказу Игната, и тот в доказательство, что у неё всё обязательно получится, показал ей здоровенную, чуть ли не с кулак величиной, лесную улитку, которая, несмотря на свой немалый вес, ползла по мху и не придавливала его. Естественно, княгиня моментально загорелась, и теперь все транспортные средства, включая даже Ижики, имели такую обувку, которая почти не оставляла после себя следов на траве, хотя и ездила с большой, под сто восемьдесят километров в час, скоростью. Митяя даже удивляло, как это полиуретан успевает возвращать себе форму при таких оборотах, а если Ижика поднять и потом опустить на землю, то его колёса в своей нижней части мгновенно превращались в широкие, длинные лапти.

О, чудес из-под рук ведлов вышло уже такое множество, что попади они все в двадцать первый век, то будущее поколение посходило бы с ума и дружно, в один голос, орало, что это невозможно! Ан нет, оказывается, если постоянно думать о Матери-Земле и её детях, а также ведловать с умом, а не абы как, то всё было возможным. Вот потому-то Митяя так тянуло в большую кругосветную экспедицию, но он, проснувшись и позавтракав, по привычке поднялся чуть ли не бегом по широкой винтовой лестнице в Башню Знаний, сел за стол и включил Тошибу младшую, год назад изготовленную Таней по образу и подобию Тошибы старшей, но с экраном, имеющим диагональ в двадцать семь дюймов. Митяй принимал в этом самое непосредственное участие — это он изготовил с помощью Лариски камень на три и две десятых гигагерца, для чего ему пришлось на три дня отложить в сторону всё другое и ведловать над ним вместе с командой из двадцати трёх ведлов-компьютерщиков.

Теперь они ставили перед собой куда более масштабную задачу — сваять камень с тактовой частотой в пятьдесят гигагерц. После того очень памятного ему ведлования было изготовлено и собрано уже более двух тысяч компьютеров, причём даже более мощных, чем первая младшая Тошиба, а потому всеми самыми сложными процессами на кораблях, машинах и авиатехнике управляли бортовые компьютеры, и Митяй всерьёз задумался: а не смастерить ли им здоровенную рогатку и запустить в космос пару десятков спутников, чтобы создать свой ГЛОНАСС?

Впрочем, ведловство было всё же понадёжнее, ведь если ведл с говорящими камнями побывал где-нибудь, то второй ведл обязательно пройдёт по его следам куда угодно, и чем больше ведлы изучали окрестности, тем более полная картина складывалась перед мысленным взором Митяя, и не только его одного. Да, говорящие камни обладали ещё и такой способностью: все, вместе взятые, они представляли собой огромное хранилище информации, но, чтобы вытащить её оттуда, нужно было обладать очень большими знаниями. База данных была шикарной, вот только система хранения файлов и архивации оказалась очень уж сложной. Митяй в этом деле разбирался на раз, Игнат немного похуже, и так по нисходящей. Но зато у пятнадцати главных ведлов народа Говорящих Камней имелось перед ним неоспоримое преимущество: ведлуя всей толпой, они могли легко натянуть ему нос практически в любой ситуации, правда, собирались они не часто и только для решения самых важных задач, а в таких случаях Митяй всегда участвовал в этих мозговых штурмах вместе с Таней, Олегом и Софьей, а иногда к ним присоединялись и другие князья.

То, что он и все пятнадцать главных ведлов Дмитрограда отправлялись в эту экспедицию, никого не волновало, как и то, что к ним решили присоединиться почти два десятка князей. Говорящие камни после того, как Митяй обрёл Лариску и Зинулю, образумились и теперь соединяли всех ведлов, которые знали друг друга, или же делали это по цепочке. Поэтому Митяй мог уехать хоть на Южный полюс, но и после этого не потерял бы связи с Дмитроградом. Всего-то и проблем, что взять в руку правый говорящий камень, спустить бриллиантовые очки со лба на глаза и мысленно послать сигнал тому, кто тебе нужен. Тот моментально сделает то же самое, и ты увидишь его перед глазами в трёхмерном виде и так отчётливо, словно стоишь рядом. Если потребуется что-то рассмотреть за объективом правого камня, то тому, с кем ты связался, достаточно нацелить свой говорящий камень на этот объект, а для более детального рассмотрения он должен начать простейшее изучающее ведлование. Но куда интереснее было смотреть на что-нибудь через чужие очки, а они могли быть даже малахитовыми, то есть совершенно непрозрачными по идее, но это ровным счётом ничего не меняло. Поэтому уже очень многие люди изъявили желание следить за тем, что будет происходить во время всех трёх экспедиций, и стремились узнать, кто и когда будет передавать, так сказать, в эфир свои отчёты.

Говорящие камни обладали потрясающей памятью, и если на тебе были ведловские очки, пусть даже просто приклеенные ко лбу, а практически все ведлы их именно так на себе и носили, то левый камень записывал всё, что происходило у тебя перед носом, а потом с помощью правого камня можно было быстро всё просмотреть, сделать нарезку самых интересных кадров, всё собрать в кучу и выпустить в эфир, и если кто в этот момент будет находиться на приёме сигнала от оператора, то получит превосходную картинку. Так что телевизор у них уже имелся, вот только в качестве репортёров на множестве телеканалов выступали жители всех городов, в которых жил народ Говорящих Камней, и это нравилось Митяю больше всего. Люди имели возможность получать информацию из рук очевидцев, и та была абсолютно достоверной. Разве это не самое великое достижение? Никакой тебе рекламы, никакой отсебятины, никакого словесного поноса, одни только голые факты и больше ничего. Именно такую информацию люди и будут получать во время их экспедиции, причём из самых различных источников, так что смогут составить себе представление о том, что будет происходить во время её и как она будет проходить.

Посмотрев сверху вниз на играющуюся детвору, Митяй улыбнулся. Все дети отправлялась в экспедицию вместе с ними, поскольку кто его знает, сколько лет та продлится. Три четверти членов экспедиции, то есть без малого восемь тысяч молодых ведлов и ведл, которым предстояло основать новые города в других краях, ещё не вступили в брак. Это было главное условие — жениться и выходить замуж уже на новом месте и желательно сочетаться с местными красотками и красавцами. Почти две тысячи членов экспедиции были людьми чуть ли не вдвое, а иной раз и втрое старшего возраста, и потому с ними ехали их дети. Ну и что? В дорогу они брали целых шестьсот супершишиг с восьмьюдесятью двумя тоннами грузов каждая, так что путешествовать детвора будет с комфортом, а молодёжь и на крыше, в складных домиках прокатится. Тоже весьма комфортабельных, изготовленных из титана и потому очень прочных. Хотя сроки подготовки и были минимальными, поскольку эту экспедицию готовили всем миром, она была экипирована по высшему разряду, но что самое главное — в неё отправлялись самые опытные, хотя и молодые, и умелые ведлы, мастера на все руки и к тому же все прекрасные учёные-исследователи и ведары. На их подготовку ушло как раз довольно много времени, в среднем пять лет на каждого, и потому в них Митяй нисколько не сомневался. Эти ребята с нуля поднимут любое племя даже без перочинного ножа в кармане, верёвки и коробка спичек. Одними только своими говорящими камнями.

Подумав о них, Митяй сел за стол, открыл Тошибу и принялся составлять окончательный план экспедиции, который все от него ждали. С указанием даты старта.