Глава 10
Ветер дальних странствий

Так же быстро, как была подготовлена большая трансконтинентальная прогрессорская экспедиция, в городе Дмитрограде произошла погрузка на борт трёх Митяев чуть больше восемнадцати тысяч тонн грузов. Ну, не удержались, взяли с собой малёха лишка, что же теперь, вешаться, что ли? Вместе с самым разнообразным, но очень полезным и ценным хабаром с девяти утра и до половины двенадцатого на борт Митяев поднимались молодые ведлы и их наставники. Всего в путь отправлялось четыре тысячи девятьсот сорок семь человек, из которых четыре тысячи триста двадцать, по сути, должны были уплыть навсегда. Опять Митяй дал слабину и лишка пустил, подумав: а ладно, авось не потонем, раз до красной линии предельно допустимой нагрузки ещё семьдесят сантиметров остаётся.

Как только закончилась, точно по графику, погрузка, народ три дня веселился и праздновал это великое событие — старт трансконтинентальной экспедиции, отчего их объявили выходными, праздничными, и вообще чёрт с ней, с этой работой. На следующий день, шестнадцатого мая десятого года эпохи народа Говорящих Камней, в путь отправятся Восточный и Западный отряды, но сначала из трёх городов — Дмитрограда, Денисограда и Данило-Штурманска — поплывут с разной скоростью, чтобы через пять дней встретиться возле Керченского пролива, двенадцать огромных, скоростных Митяев. Проходя по рекам и Азовскому морю, эти суда, имеющие осадку в четыре с половиной метра, поплывут с относительно небольшой скоростью в сорок пять километров в час, так ни разу не встав на крыло, словно обычные теплоходы, и лишь потом, выйдя на большие морские глубины, начнут разгон и быстро, в считанные минуты, встанут на крыло, чтобы плыть со скоростью в сто двадцать километров в час. Не более, хотя их экипажи на Каспии уже ходили со скоростью в сто семьдесят. На ста двадцати километрах расход топлива был минимальным, да и турбина не выла, как оглашенная.

Ровно в полдень, спустя пять минут после того, как через специальный турникет с трудом протиснулся широченный, громадного роста даргтан из числа тех самых могучих чёрных даргов, со здоровенным саквояжем на плече, и поднялся на борт флагманского Митяя, все три судна громко протрубили и медленно отчалили от каменной пристани. Их вышел провожать не просто весь город — в Дмитроград прибыло множество людей из соседних городов и небольших посёлков-кордонов.

Митяй плыли по Марии плавно и величаво, выстроившись гуськом, пока не добрались до Белой и уже на ней увеличили скорость.

Восемнадцать тысяч тонн грузов. Много это или мало, если учесть, что довольно внушительная его часть приходилась на супершишиги, и те хотя и были изготовлены из титановых и бериллиевых сплавов, тоже весили немало, по двенадцать с половиной тонн вместе с фурами и навесными понтонами, а их три Митяя взяли на борт сто восемьдесят штук, по шестьдесят машин на каждое судно, плюс два больших вертолёта, готовые взлететь в воздух в любую минуту, и гидросамолёт, установленный на специальной катапульте. Тогда лучше рассматривать один отдельно взятый экспедиционный автомобиль, супершишигу. О, это была уже совсем не та машина, которую когда-то увидел, вернувшись с Урала, Митяй. Она стала на метр уже — таковы были требования моряков, а тягач немного короче и имел теперь размеры четыре с половиной метра в ширину, десять в длину и шесть в высоту. Его восемь поворачивающихся колёс метровой ширины с независимой пневмопружинной подвеской и индивидуальным электроприводом по схеме «колесо-электродвигатель», имели в подвешенном виде диаметр в два метра, но под полной нагрузкой автопоезд делался немного ниже за счёт изменения формы нижней части колеса, но при этом клиренс всё равно составлял более полуметра.

Тягач был двухэтажным. На первом этаже располагались моторный отсек, как и на старушке Шишиге впереди, и кабина с двумя водительскими местами, с правым и левым штурвалами-джойстиками и двумя пассажирскими креслами. Компактный газотурбинный мотор-генератор занимал не так уж и много места. Позади водительской кабины находилась кухня с ванной и небольшой кладовой, а над ней — жилой отсек с крохотными каютками-пеналами для взрослых позади и куда более просторным и удобным кубриком для детей, в котором могли спокойно путешествовать четыре большие семьи. За Шишигой, либо в пристыкованном виде для движения по воде, либо на обычной жесткой сцепке, буксировалась двадцатиметровая фура объёмом триста восемьдесят кубических метров, на крыше которой устанавливались сразу два лёгких титановых домика шестиметровой ширины. В них с относительным комфортом могли разместиться двадцать четыре ведла.

Митяй только потому и махнул рукой на всё, что прекрасно знал, какой перестраховщик князь Данила Штурман. Если тот написал в паспортных данных на Митяя, что судно имеет грузоподъёмность в пять тысяч тонн, то к этому смело можно прибавлять ещё полторы-две тысячи, и оно с гарантией не потонет. Так что двенадцать парней и двенадцать девушек спокойно смогут доплыть и до Израиля, где состоится высадка первых машин на берег, а там они уже как-нибудь разберутся со всеми остальными трудностями. Хабаром в дорогу их снабдили, каждой группе вышло по девяносто тонн. Да, именно полезный груз такой массы Митяй разрешил взять в дорогу каждой группе, и молодые ведлы вовсе не брали с собой то, что им заблагорассудится прихватить со склада. Чуть ли не каждый грамм груза был оценен с точки зрения его полезности. Первым делом в каждую фуру загрузили передвижной металлургический комплекс, который назывался чудо-печкой. Он имел в длину четыре метра тридцать сантиметров, в ширину три и в высоту четыре, а его плавильный многофункциональный котел из ядовитого оксида бериллия, покрытого, для безопасности, рубашкой из тугоплавкого вольфрамового сплава, ёмкостью в десять кубических метров, был доверху заполнен различным инструментом и деталями станков. Затем в фуру загружали специальный контейнер с различным оборудованием и припасами, причём по большей части индивидуально подобранными. Митяй ведь точно знал, где и на что можно будет сесть, а потому и фуры снаряжались исходя из наличия на месте того или иного сырья.

Последними в них ставились разобранные на части два мини-бульдозера, два мини-экскаватора, один Шишижик-пикап, три Ижика и один автожир. Ну и плюс харчи на первое время. Вот что в комплект отряда колонистов-прогрессоров не входило, так это топливо. Перед высадкой на берег каждая из машин была заправлена под самую завязку кристаллическим многокомпонентным топливом — это тёмно-фиолетовые мелкие тяжёлые кристаллы. Эскадру будут сопровождать до самого Туниса три танкера-заправщика, гружённые одним кристаллическим топливом и маслами. Так что первое время проблем с топливом у прогрессоров не будет, а затем им придётся либо обходиться масличными растениями и животным жиром, либо искать нефть, но если что, то сойдут горючие сланцы и любой уголь — биохимия способна превратить в превосходное топливо не только растительные и животные жиры, но и их. Впрочем, прогрессорам ведь предстояло всего-то и сделать, что отловить какое-нибудь племя, желательно побольше, на его глазах возвести шикарный правительственный квартал в каком-нибудь красивом месте, а затем построить, не говоря уж о другом, взлётно-посадочную полосу. Транспортные самолёты уже были не только спроектированы, но существовали в виде макетных образцов, а вскоре должны были выкатиться из цехов авиазаводов и подняться в воздух.

В основе любой развитой цивилизации лежит металлургия, но если на ту металлургию, которую создали люди к двадцать первому веку, Митяй смотрел с ужасом, то металлургия, созданная ведлами каменного века, безотходная, когда всё шло в дело и даже из шлака тут же что-нибудь отливалось, внушала ему оптимизм. Главное, что им не были нужны никакие карьеры и обогатительные комбинаты. Каменная охота шла таким образом, что металлурги, получив нужные им рудные концентраты, всё остальное превращали в строительные блоки самыми различными способами, вплоть до применения химических связующих веществ, минеральных связующих и примитивного гиперпрессования. В любом случае получались совершенно безвредные, инертные строительные изделия. Как-то раз Митяй не поленился, посчитал и пришёл к выводу, что в среднем каждая тонна высокопрочных сплавов даёт четырнадцать с половиной тонн строительных изделий и комплектующих, причём очень прочных и имеющих красивый внешний вид. Поэтому он сидел в кресле на прогулочной палубе на носу судна, держа жену на коленях, и смотрел вперёд с улыбкой, а рядом с ними дети играли с Крафтом и Мунгой. Его пёс за это время благодаря ветеринарному ведловству князя Олега и медицинскому ведловству княгини Ольги, часто приезжающей в Дмитроград, совершенно не постарел, и на его умной морде не было ни одной седой шерстинки.

Митяй тоже сохранял цветущий вид и нисколечко не постарел, хотя ему должно было скоро стукнуть уже тридцать семь лет, такой же молодой и цветущей оставалась и Таня. О, княгиня Ольга сильно продвинулась в области профилактической медицины, но лучше всего ей удавалось бороться со старением. Наверное, потому, что сама она мечтала всегда оставаться вечно молодой женщиной и такой сойти в могилу. Митяй о таких скорбях старался не думать и жил на всю катушку. Больше всего его радовало, что он покончил с ликбезом и теперь науку будут развивать другие, хотя, конечно, он не собирался отойти в сторону. Во всяком случае, сейчас его не интересовало ничто, кроме этой экспедиции и особенно её конечного результата. В мареманские дела Антона, решившего стоять за штурвалом «Великого Митяя» до самого Туниса и лишь потом перебраться на «Княгиню Ирину» и сделать флагманом её, он носа не совал, а потому почти всё время проводил на верхней прогулочной палубе, где имелся даже бассейн-лягушатник, наслаждаясь видами, открывавшимися с сорокапятиметровой высоты. Вокруг была сплошная красота. По берегам бродили стада мамонтов, шерстистых носорогов, туров, паслись гигантские олени и лоси, скакали табуны лошадей и даже верблюдов, завезённых сюда с юга, очень полезное животное, а также бродили единороги. Хищников в лесостепи тоже хватало, но ведлы-егеря строго поддерживали равновесие в природе и не давали им сильно размножиться, по большей части расселяя и в редком случае отстреливая зловредных стариков. Откровенно слабых животных они обычно подводили под хищников сами, после чего, освежевав, давали тем пировать вволю. А после того как поработали падальщики, подбирали за ними неразгрызенные кости и пускали их на костную муку. В очень многих местах, там, где почва была малоплодородной, тощей, ведлы высаживали топинамбур, а поскольку его зелень в свежем виде не пользовалась у людей особой популярностью, то по осени её силосовали, и зимой её с удовольствием трескали все травоядные, от мамонтов до сайгаков. Кабаны же каждую осень и весну перепахивали места посадки и лакомились его клубнями. Вот там-то по весне егеря и забирали молодых кабанчиков, чтобы сдать их на фермы, откормить и впоследствии усыпить на мясо и сало. Становиться вегетарианцами никто не хотел, хотя хлеб, каши, картошку и овощи все ели с большим удовольствием.

Вскоре флагман добрался до места соединения со всей флотилией, и, миновав Керченский пролив, корабли вышли в Чёрное море. Вот тогда-то Митяю пришлось встать к штурвалу. Все пятнадцать Митяев построились клином и изготовились плыть дальше, встав на крыло. Одетый в просторные шорты и голубую летнюю майку-тельняшку, Митяй спустился в рубку, где все мареманы вырядились как на парад — золотые пуговицы с якорями огнём горели, — ухмыльнулся, подошёл к гирокомпасу, разобрался, посмотрел на большую карту, скорее всего неточную, перерисованную с Тошибы, мысленно провёл прямую линию до входа в Босфор, после чего вытянул руку, указал пальцем куда-то на юг и решительно сказал:

— Плывём туда, мужики.

Князь Антон, княжичем того уже не называл даже Митяй, попросив его не шевелиться, быстро провёл на карте какие-то сложные, совершенно непонятные ему построения и прочертил линию — та действительно упёрлась своим противоположным концом в Босфор, — и не менее решительным голосом выдал рулевому курс в зюйдах с вестами и румбами, после чего скомандовал:

— Малый средний вперёд!

Стойки, как и гидрореактивные двигатели, уже были полностью опущены в воду. На электродвигатели было подано напряжение, флагман эскадры стронулся с места и поплыл вперёд всё быстрее и быстрее, одновременно поднимаясь над водой. Прошло несколько минут, Антон приказал выйти на режим «Полный средний ход», и огромный корабль помчался в открытое море со скоростью сто двадцать километров в час. Все выходы на прогулочную палубу с этого момента были перекрыты. Теперь только в Босфоре и Дарданеллах они снова смогут выйти на неё.

Митяй, приняв поздравления и растерянно улыбаясь — надо бы ему всё-таки одеться поприличнее, — вышел из рубки и бегом направился на корму, чтобы посмотреть на плывущие, а точнее, летящие над волнами огромные корабли, сверкающие полированным металлом и стеклом. Зрелище было совершенно фантастическим, но, что самое приятное, это были сугубо мирные корабли, которые несли на борту не солдат, не оружие, не военную технику, а людей самой мирной и нужной профессии, ведлов-прогрессоров, которые стремились только к одному — принести людям такое развитие, от которого тем точно не станет тошно и никто не захочет сбежать куда подальше, послав пришельцев в такую даль, откуда никто и никогда не возвращается.

До Босфора они доплыли менее чем за восемь часов и потом чуть ли не целые сутки пробирались через пролив. Правда, перед тем, как войти в пролив и поплыть между зелёных берегов, Антон спустился к самой воде и целый час ведловал над ней вместе с остальными судоводителями. Тем не менее он не стал гнать через пролив. Потом они прошли через Эгейское море и взяли курс ориентировочно на Хайфу, до которой вообще домчались очень быстро, всего за каких-то три с половиной часа, приблизились к берегу, подняли вверх стойки подводных крыльев и всей толпой вышли на верхнюю палубу, выстроившись вдоль открытых иллюминаторов кают. Берег, поросший пышной растительностью, к счастью, был довольно удобным, то есть высоким, а пляж каменистым, что позволило путешественникам устроить большую каменную охоту и возвести рядом с рекой, впадающей в море, набережную длиной в шесть километров и с пятнадцатью трёхсотметровыми широкими причалами. Что же, хотя город Хайфа на карте ещё не появился, первый порт с длинным широким каменным причалом, поработав чуть больше двух суток, ведлы уже построили и к тому же нашли множество говорящих камней вдобавок к тем, которые везли с собой из дома. Пригодятся.

Как только ранним утром пятого дня пути корабли пришвартовались к причалу и на каменные кнехты были наброшены швартовые канаты, Митяй поднялся на вертолётную палубу. Вертолёт был полностью готов к полёту. За штурвалом сидел Тимоха, Митяй забрался в кресло штурмана, а в грузопассажирском салоне расположились Игнат, Юра, Гена и Борис. Перед вылетом главный ведл дал распоряжение князю Денису хорошенько осмотреться и, пока имелась возможность, поработать большой толокой, что-нибудь построить за ту неделю-полторы, что они будут летать окрест и вести учёт местного населения с воздуха. Митяй дал команду на взлёт, и через пару минут вертолёт поднялся в воздух и стал набирать высоту.

Увы, но уже через двадцать минут он убедился, что морской берег не очень-то интересовал местных жителей даже несмотря на то, что здесь имелась вполне приличная, хотя и не судоходная река, а потому задал Тимохе направление лететь в сторону Генисаретского, оно же Тибериадское, озера. Вот там им сразу же повезло, и Митяй увидел с высоты в четыре километра большое стойбище, в котором навскидку жило не менее полутора тысяч человек южных аларов, более смуглых, но всё же русоволосых, а не чёрных. На их головах он не заметил ни еврейских кип, ни палестинских куфий, что его очень порадовало.

Озеро, на берегах которого ему случалось побывать, оказалось намного глубже, чем в его времена, но ненамного больше, что и понятно, ведь оно лежало в глубокой котловине, а вот река Иордан поразила его своей непомерной шириной и полноводностью, как и тем, что в неё впадало множество речек.

Прогрессоры не стали приземляться и знакомиться с аборигенами здешних мест. Перед Митяем не стояла такая задача. В первую очередь его интересовали природа и климат Земли обетованной, и он с первых же минут увидел то, что привело его в полный восторг, — влажный, то есть напоенный влагой в виде полноводных рек, субтропический рай без мамонтов, слонов, мастодонтов и носорогов, но в то же время и без непролазных джунглей, эдакую вечнозелёную, холмистую лесостепь. Когда же они полетели в сторону Сирийской пустыни, то Митяй и вовсе завопил от восторга, так как увидел не её, а самые настоящие пампасы с десятками озёр.

Пролетев в направлении междуречья Тигра и Евфрата ещё сотню километров и не обнаружив песков, велел Тимофею повернуть на юг. Вскоре они подлетели к большому озеру, куда большему, чем Мёртвое море, в которое впадало десять рек, и Митяй завопил ещё раз. Это озеро, лежащее перед зеленеющей вдали Аравией, окружённое лесостепью, но не пустыней, по которой из крупных животных шастали одни только гигантские верблюды, а крупнее льва он не увидел ни одного хищника, начало подтверждать его гипотезу о том, что во время ледникового периода Аравийский и Синайский полуострова, равно как и Сомалийский, а вместе с ним и вся Северная Африка вплоть до экватора имели зелёный, а не жёлтый цвет.

Посередине озера находился необитаемый остров, на котором лётчики, хорошенько прочесав окрестности, и заночевали. Все далёкие уже ведлы, кто хотел, могли видеть и даже слышать, как Митяй проводил аэрофотосъёмку местности, заставляя Тимофея строго выдерживать заданный ему курс и высоту полёта. Вечером они общались с друзьями и вместе радовались первым находкам. В первый же день исследователи насчитали почти шесть тысяч первобытных охотников. Все последующие десять дней, летая от Пальмиры до Красного моря и дельты Нила, Митяй снова и снова убеждался, что двадцать тысяч лет назад, несмотря на то что уровень Мирового океана был метров на пять ниже — Босфор ведь они проходили, полностью подняв к днищу подводные крылья, да и Керченский пролив был заметно уже, и только уровень Каспия, наоборот, был метров на десять выше, — пустыни ещё не обезобразили прекрасный лик Матушки-Земли. Это произошло и может снова произойти в течение ближайших десяти тысяч лет. Подумав о таком сроке, Митяй невольно засмеялся и сказал повернувшемуся к нему Тимохе:

— Это я так, о своём, о девичьем, вспомнил, Тимка. Впрочем, дружище, тем, о чём я вспомнил, придётся заниматься нашим с тобой потомкам. Ладно, летим в Хайфу.

Тимофей тут же поинтересовался:

— И чем же им придётся заниматься, Митяй Олегович?

— Экологией, друг мой, экологией, — усмехнувшись, ответил Митяй. — Им нужно будет каждый день следить за тем, чтобы в тех краях, куда мы вскоре полетим, не исчезло ни одно деревце и чтобы Африка не превратилась в пустыню. Тогда и здешние края навсегда останутся зелёными, а вслед за ними пустыня не придёт в Среднюю Азию и не пойдёт гулять дальше, по Китаю, Монголии и даже Северной Америке. Тимофей удивлённо воскликнул:

— Митяй, это кто же в Африке на деревья покушается? Мне помнится, что и до того, как ты пришёл к нам, мы почти никогда деревьев не рубили. Одни только сучья для костра собирали да те коряги, что река прибивала к берегу.

Кивнув, Митяй с хитрой улыбкой ответил:

— Тимка, я не стану выдвигать огульных обвинений. Давай сначала доберёмся до места, а там уже разберёмся, кто он, тот негодяй, который Сахару в пустыню превратил. Выявим ворога и зададим ему хорошую трёпку.

Вскоре они прилетели в порт и увидели, что там, преимущественно методом каменной охоты, народу ведь толклось на берегу целая дивизия, уже стояли сотни две каменных коробок довольно-таки роскошных вилл, причём по типичному южному проекту и бережно сохраняя растительный покров. Километрах в пятнадцати от берега, в месте слияния двух речек, был построен довольно-таки большой пруд-накопитель с плотиной высотой в четыре метра и пологим каменным лотком для стока воды. Рыба, если это форель или лосось, пройдёт запросто, а рядом с ним второй водосброс для нории и длинный акведук для подачи воды в громадное напорное водохранилище, из которого та потечёт по акведукам и арыкам в сады, прудики, фонтаны и каменные виллы жителей этого прелестного приморского городка. Таким уж его спроектировали, и даже, более того, без малого семь сотен местных жителей уже примкнули к народу Говорящих Камней. Всего Митяй и его друзья насчитали в обследованной с воздуха части Малой Азии порядка семидесяти тысяч охотников, причём одних только южных аларов. Черноволосые дарги, о которых местные жители отзывались довольно неплохо, жили значительно севернее. Тем не менее Митяй счёл такую плотность населения едва ли не самой высокой. Он не спешил раскрывать всех своих секретов и догадок даже жене, боясь что-нибудь сглазить. Тем более он не рассказывал о них друзьям и после большого совещания с князьями, на котором лишь усмехался, когда те призывали оставить здесь чуть ли не сотню супершишиг, властным жестом заставил всех замолчать и с лёгкой улыбкой, но очень строго сказал:

— Здесь съедут на берег всего восемь машин и их команды, которые, кроме этого, заложат ещё семь городов. Вот карта с указанием тех мест, где они должны стоять. Ещё две машины съедут на берег поблизости. Одна вот в этом месте, где мы сделаем остановку на несколько дней и расширим русло речки, впадающей в оба моря, чтобы соединить Красное и Средиземное моря широким и глубоким судоходным каналом, а вторая немного выше по течению Нила, но я вовсе не требую, чтобы вы использовали мои названия. Когда мне понадобится отметить какое-то место особо, я сам об этом скажу, а потому можете называть реки, горы, моря и тем более города так, как вы захотите.

Антон тут же воскликнул:

— Митяй, тогда пусть это море, которое ты называешь Средиземным, называется морем Ирины! Когда мы прошли Дарданеллы, она стояла на носу «Великого Митяя» и первой поприветствовала эти воды.

Все остальные князья и главные ведлы согласно закивали, и Митяй с улыбкой сказал:

— Твоё предложение поддержано единогласно, Антон. Так, продолжаем наше совещание. Вверх по Нилу отправится ещё шесть супершишиг. Где эти команды будут закладывать города, я сейчас вам не скажу, но люди вдоль этой реки точно живут. Мы, как только проложим канал и облицуем его берега камнем, отправимся к нашему следующему пункту остановки. Вообще-то я даже и не думал об этом канале, ребята, но, когда увидел, что там ведлам работы всего на три-четыре недели, у меня сразу же руки зачесались прорыть его. Антон, после того, как мы высадимся в Тунисе, три корабля вернутся домой, наша эскадра разделится. Шесть кораблей с половиной машин и людей поплывут через Гибралтарский пролив в Атлантический океан и потом вдоль берега Африки к мысу Доброй Надежды, а шесть — через Суэцкий канал в Красное море и выйдут в Индийский океан. Думаю, сомалийцы ещё не начали там шалить. Время от времени вы будете совершать облёты берега на гидросамолётах и вертолётах. Мы поделим их поровну. Два гидросамолёта и четыре вертолёта нам, а четыре гидросамолёта и два вертолёта вам. Итого у каждой группы кораблей будет по два гидросамолёта и одному вертолёту. Как только заметите с воздуха, что внизу есть люди, приставайте к берегу и немедленно направляйте к ним отряды ведлов-прогрессоров и помните, одна машина на каждые десять тысяч человек местного населения. Не забывайте о том, что нам ещё дальше плыть, в Индию, Юго-Восточную Азию и Китай. Как только будут заканчиваться харчи, быстро высаживайте на берег охотников или ловите рыбу. И вот ещё что: вам троим, парни, — Митяй улыбнулся капитанам грузовых Митяев, — придётся помотаться. Вам ведь теперь предстоит время от времени доставлять нам морем припасы, горючее и технику. А мы не спеша будем пересекать Африку с севера на юг. С чувством, с толком, с расстановкой. Вам тоже особенно некуда торопиться. Так что на берег высаживайтесь всей толпой и, пока то да сё, стройте портовые города, такие, как вы построили здесь. Пригодятся.

На следующее утро они вышли в море и через пару часов встали на якорь возле Порт-Саида. Как и в Хайфе, в том месте, где возле берега было поглубже, они первым же делом возвели своей ведловской силой большую набережную с широкими длинными причалами. Камней на дне моря хватало. Этим они занимались трое суток, после чего выкатили на берег половину супершишиг.

Со стороны Синайского полуострова рек, лиманов и озер не было, зато со стороны Нила ими была усеяна вся дельта этой самой большой реки Африканского континента. Митяй собрал ведлов на только что построенной портовой площади, и они провели совместное ведлование, в ходе которого сначала под его руководством был изготовлен макетный план местности, а затем произведена тренировка, и они вырыли начало Суэцкого канала длиной в пятьдесят метров. После этого уже никому не были нужны никакие подсказки. Всем всё сразу же стало ясно, и народ, рассевшись по супершишигам, поехал на трассу канала. Первая машина доехала до самого Суэца, а последняя лишь подъехала к тому месту, где канал должен открыть дорогу из моря Ирины в Индийский океан. Больше всего машин и народу, почти по четыре тысячи ведлов, собрались в двух местах, где рукава Нила впадали в два довольно больших озера. Именно там великая каменная охота и началась, но на этот раз ведлы, подойдя к озёрам, опустившись на корточки и засунув в воду ладони, принялись звать камни от первого, второго, третьего и даже четвёртого порога Нила, причём большие, и те, откликнувшись, пошли.

Разумеется, ведлы не стремились к тому, чтобы зацепить как можно больше камней. Каждый отправлял в путь не более пяти, а потому камни двигались с большой скоростью, примерно в двести километров в час, придерживаясь середины реки. Огромным нильским крокодилам, которые в те времена достигали в длину даже до шестнадцати метров и весили по четыре с половиной тонны, пришлось волей-неволей уступать им дорогу, так как ничего хорошего встреча с каменным бегемотом, плывущим в воде над самым дном с огромной скоростью, не принесла бы. Ведловали путешественники играючи, ведь не на себе же они пёрли камни, а влекли их вниз за счёт немереной силы Матери-Земли, которая давно уже поверила в мудрые решения ведлов, и потому никто даже не вспотел. Они перебрасывались шутками, с азартом обгоняя камни друг друга, как на автогонках, по ходу дела перекусывали, делали различные упражнения для разминки, и вообще по ним не было заметно, что они вкалывают от всей души. Митяй, как всегда, работал ударно и вёл сразу четыре группы камней от каждого из нильских порогов, которые очень быстро сделались проходимыми для судов, правда, только в среднем течении реки. В каждой его группе насчитывалось по тридцать камней, и они были лидерами заплыва во всех четырёх пелотонах.

Соревноваться с ним мог один только Игнат. У одного на глазах были надеты бриллиантовые, а у другого рубиновые очки, и оба соревновались очень азартно, но правил не нарушали и камни с трассы не выбивали. Игнат, пристроившийся в хвост всем четырём группам камней, плывущим клином, попросту свиньёй, как тевтонские рыцари, какое-то время выжидал, а затем все его камни — их всё же было поменьше, по двадцать четыре в каждой группе, — стремительно взмыли вверх, вылетели из воды и, вздымая тучи брызг, эффектным прыжком обогнали все четыре Митяевы команды, после чего помчались вперёд. Митяю уже ничего не оставалось, как пожать другу руку и сказать:

— Поздравляю, Игнат, ты сделал меня чисто. Просто блеск!

Тот возмущённо воскликнул:

— Как это? Дистанция же ещё не закончилась, Митяй!

— А вот так, Игнатушка, у меня не получается вести их быстрее, — смеясь, признался Митяй. — Что же мне теперь из-за этой гонки пупок, что ли, рвать? Зато я приду к финишу вторым.

Ага, размечтался. Только первая команда камней Митяя пришла к финишу второй и с разгона ударилась в берег озера, обращенный к Красному морю, вызвав целый взрыв породы и водяных брызг. Все остальные добрались какая пятой, а последняя так и вовсе девятой, но всё же в зачётной десятке. Камни весом по десять-двенадцать тонн, ударяя в берега озера и двигаясь по неглубокой речушке, словно сотни бульдозеров, в первые сутки проделали едва ли не больший объём работы, чем за последующие пять дней, пока шло великое каменное ведлование. В итоге ведлы прорыли канал шириной в полкилометра и глубиной в семьдесят метров, берега которого даже не пришлось укреплять. Разве что это сделают жители этих мест в будущем. После этого ведлы двое суток отдыхали. Они устали не столько от ведловства, сколько всем просто хотелось хорошенько выспаться. Увы, но у таких больших ведлований имелся один очень серьёзный недостаток: начал — ведлуй до конца. Правда, ведловать при этом можно было посменно, только в данном случае это не имело никакого смысла. Как говорится, чем раньше сядешь, тем скорее выйдешь.

После этого Митяй проверил спецификации грузов на остающихся машинах, тепло попрощался с юными, но уже мудрыми и пытливыми ведлами, правда, ещё и большими озорниками, и супершишиги поднялись на борт Митяев.

Пора было начинать планомерное исследование Северной Африки с воздуха. У руководителя экспедиции давно уже имелись кое-какие мысли на счёт Африканского континента, но прежде, чем воплощать их в конкретные проекты, следовало всё-таки сначала хорошенько изучить местность. Карты двадцатитысячелетней будущности, конечно, хорошее подспорье в работе, но действовать-то предстояло сегодня. Сразу после того, как ведлы-прогрессоры стали готовиться в путь и прощаться с друзьями — кто знает, когда они теперь встретятся, — Митяй собрал большое совещание комсостава на флагмане и поставил перед всеми командирами такую задачу: первыми поднимаются в воздух и вылетают каждый по своему маршруту гидросамолёты. Вслед за ними выдвигаются, каждый со своей скоростью, Митяй, чтобы равномерно рассредоточиться попарно вдоль берега от дельты Нила до полуострова перед заливом Сидра, название которого он не знал.

Ещё он ознакомил их со своим самым большим секретом, о существовании которого знали только Таня и её старшая дочь, юная ведла с говорящими камнями Танечка. Именно этой очаровательной девчушке, блин, глазами — вылитый Данила, принадлежала идея изготавливать из обычной формовочной мастики цветную фотомастику, способную послужить ведлу как в качестве фотобумаги, так и превосходного материала для скульптурного фотопортрета.

Самым замечательным было то, что любой отдельно взятый кусок мастики обладал памятью говорящих камней, а потому по воле ведла какой-нибудь цветной бюстик, стоящий на столе, мог превратиться в бюст любого из тысячи людей. Изобрела Танечка эту штуковину недавно, минувшей зимой, а потому Митяю удалось всё сохранить в тайне. Девочка была преисполнена надежд, что её открытие встретят овациями. Когда же её отчим велел снять с огромного, двенадцать на девять метров, стола скатерть и объяснил ведлам, что те видят перед собой, и, встав и посадив к себе на плечо Танечку, объяснил, кто изобрёл эту чудо-мастику, после чего показал всем карту Израиля, Пальмиры, Синайского полуострова и части Аравии, девочка получила такой заряд положительных эмоций от бури восторга, проявленного самыми мудрыми и могущественными ведлами, что его может хватить ей теперь и до конца жизни. После этого Митяй объяснил всем, как это важно, чтобы самолёты всё время летели на высоте в семь тысяч метров по своим маршрутам, не сворачивая ни влево, ни вправо, а строго по прямой, и чтобы при этом два ведла-штурмана, надев свои увеличительные очки, лёжа на специальных кушетках смотрели вниз и не ёрзали. Если все будут умницами, то они получат точную рельефную карту местности.

Также Митяй предупредил всех, что, возможно, им придётся построить ещё один большой порт где-то в районе залива Сидра и что он желает получить точную карту северо-востока Африки по линии Красного моря до Джибути, оттуда через Эфиопское нагорье к району южнее плато Дарфур и от него вдоль двадцатого меридиана, если мерить от Гринвича, к берегам моря Ирины. Намекнул он всем и о том, что, возможно, им предстоит ещё одна великая каменная охота, и не одна. В общем, аэрофотосъёмка всё покажет. На этом совещание закончилось, и все ведлы-штурманы, радуясь, что теперь они станут ещё и картографами, бросились к самолётам-амфибиям.

Летающая Шишига — ну не захотели ведлы-авиастроители называть своё изделие по-другому! — хотя и была поменьше на треть, чем её прототип, обладала завидной дальностью полёта в четырнадцать тысяч километров, разумеется, благодаря кристаллическому топливу, при скорости в шестьсот километров в час и максимальном потолке в восемь километров. Навигационное оборудование позволяло этому самолёту лететь по строго заданному курсу с нужной скоростью, фиксируя каждый пройденный километр пути. Мастерство пилотов было вполне приемлемым, чай два года уже испытывали самолёты и налетали в среднем по восемьсот часов, не угробив при этом ни одного аэроплана. Вот на них-то Митяй и надеялся больше всего, очки ведь были всевидящие.

Правда, ведловать каждому штурману в полёте придётся по двадцать часов подряд, не меньше, пока летающая Шишига не приводнится для дозаправки. Митяй отправлялся в этот полёт простым ведлом-штурманом, намереваясь пролететь над Нилом и его окрестностями к западу. Он поднялся на борт самолёта и лёг на кушетку с дыркой для физиономии, обитой мягким сафьяном, но бриллиантовые очки надевать не спешил. Рано, самолёт ведь сначала должен набрать над морем высоту, выйти на точку старта, а уже затем начать полёт по заданному маршруту. Для него это был очень важный этап экспедиции, и вот почему. Первые же исследования показали, что температура воды в юго-восточной части моря Ирины составляет у поверхности плюс двадцать шесть градусов в районе Хайфы, что и немудрено, ведь температура воздуха танцует в пределах от двадцати четырёх ночью и до тридцати восьми в полдень. Зато температуpa воды в Ниле была ниже, всего двадцать два градуса, и это заставляло задуматься. Ещё очень важным Митяю показалось то, что вода через канал текла из Красного моря в море Ирины спокойно. Во всяком случае, последнее говорило о том, что это море ещё будет какое-то время наполняться водой и, возможно, его уровень поднимется метра на два-два с половиной, что ещё не есть катастрофа.

Уже через полчаса в небольшом носовом отсеке, где Митяй лежал на пару с Игнатом, раздался сигнал предупреждения. Они быстро надели свои очки и вперили взгляд вниз. Самолёт подлетал к сектору Газа, где ещё даже и не пахло интифадой. Друзья одновременно начали ведлование, что вовсе не мешало им вести задушевную беседу. Игната очень интересовало, что всё-таки задумал Митяй, какую такую очередную великую каменную охоту, но тот упорно отмалчивался.

Бриллиантовые очки с высоты в семь километров уверенно брали полосу шириной в двадцать километров, но Ботаника, ставшего картографом, интересовал только один-единственный участок шириной в десять километров и длиной в тысячу двести, а если точнее, то десять таких участков, зафиксированных их говорящими камнями, и ещё пятьдесят других, которые придётся исследовать его друзьям. Левее их летел строго вдоль меридиана с севера на юг ещё один самолёт, остальные держались справа. За пятеро суток, надо же и отдыхать время от времени, пока они будут заниматься картографированием участка размером тысяча восемьсот на тысяча двести километров, — и это будет очень точная карта, едва ли не самая точная, которую можно себе представить, ведь ведловское зрение позволяло заглянуть даже на дно моря, — вертолётами будет тщательно исследована двухсоткилометровая прибрежная зона, что позволит определиться с новыми городами.

Когда в поле зрения Митяя почти через два часа полёта попал Голубой Нил, он чуть не ахнул: даже в своём верхнем течении Нил был очень полноводен. Почему? Он так и не смог увидеть этого во время первого полёта, хотя и без того прекрасно догадался, в чём дело: многие африканские горы были в эту эпоху покрыты мощными ледниками, которые так благотворно влияли на климат этого континента.

Почти через восемь часов с начала полёта с левого самолёта, за штурвалом которого сидел нападающий «Крылышек» Дмитрий Орёл — каждый ведл брал себе то родовое имя, какое хотел, — последовал доклад по радио:

— Прямо по курсу вижу горы, покрытые льдами. Повторяю, в здешних горах имеются массивные ледники, будьте осторожны, парни, если придётся летать над другими горами, возможны сильные нисходящие воздушные потоки. Высота ледника ориентировочно достигает пяти с половиной тысяч метров.

Митяю было прекрасно известно, что на Эфиопском нагорье есть вершины высотой по четыре с половиной километра, покрытые вечными снегами, — да, в далёком прошлом в Африке имелись огромные запасы воды в виде льда, и почти все они иссякли, то есть попросту растаяли и испарились, но сначала на свет появились раскалённые сковородки пустынь, а он уже воочию убедился в том, что никакой Нубийской пустыни нет. Вместо неё внизу лежала роскошная холмистая лесостепь с множеством речушек, стекавших с гор на северо-востоке континента в Нил. Увидел Митяй и главную напасть, превратившую зелёную Нубию в пустыню, — огромные стада южных мамонтов и мастодонтов, у которых в природе практически не было врагов. Митяй пока что не увидел ни одного гиенодонта и срочно, прямо с борта самолёта, распорядился разгрузить два Митяя и мчаться домой, а охотникам передал приказ немедленно садиться на машины и ехать на юг, отлавливать гиенодонтов и готовить их к отправке в Африку, мысленно стуча себя кулаком в грудь и бахвалясь тем, что он такой умный, не стал их истреблять. Заодно он приказал завезти в Африку ещё и пещерных львов. Местные казались дворняжками даже по сравнению с Крафтом. Всё это, конечно, хорошо, но мало. Одними только этими мерами им Африку точно будет не спасти от опустынивания.