Глава 11
Великие озёра северной Африки
Новый город они заложили на берегу залива Сидра. Там, прямо на берегу весьма полноводной, вполне сравнимой с Белой в месте впадения в Кубань, но пошире, жило большое племя, построившее сразу четыре стойбища, одно неподалёку от другого. Вообще-то из-за этого получилась весьма забавная история, едва не закончившаяся трагедией, если бы ведлы, прибывшие туда, сразу же не включили мозги и не стали действовать по уже сложившемуся стереотипу.
Сначала над стойбищами пролетел на высоте в шестьсот метров вертолёт, переполошив местных охотников. Судя по внешнему виду, они были южными аларами, но относительно невысокого роста, мужчины не выше метра восьмидесяти. Недостаточно высокий рост они с лихвой компенсировали широкими плечами, могучим телосложением, полной безбашенностью и на редкость хорошим охотничьим оружием, так как мало того что были все поголовно вооружены метательными копьями с длинными, уплощёнными наконечниками из горного хрусталя, но ещё и копьеметалками. Каждый охотник имел при себе не только по пять-шесть копий, но ещё и топорик и каменный нож из обсидиана, и Митяй, увидев эти изделия, счёл их самым настоящим чудом. Но куда большим чудом он счёл то, что охотники не применили своё оружие против злых морских духов, как поначалу явно намеревались. Вовремя передумали, а ведь могли, и тогда пролилась бы кровь.
Благодарить за это следовало Антона. Когда он услышал, что на берегу моря стоят четыре больших стойбища, в которых проживает не менее девяти тысяч охотников, то сразу же сказал, что лично отправится устанавливать с ними контакт. Три Митяя подплыли поближе к берегу и встали на якорь метрах в пятистах от него. Антон велел спустить на воду надувную резиновую лодку, положить в неё несколько тюков с богатым хабаром, а также шесть дротиков, топорик и кинжал. Их изготовили, пока «Великий Митяй» плыл в залив. Перед посадкой в лодку он снял с себя мундир и облачился в короткую меховую тунику, из-под которой очень хорошо были видны красные в белую полоску семейные трусы. В таком виде он и поплыл к берегу, пользуясь вёслами, а не мощным подвесным мотором. Однако хитрый Антон не стал выходить на берег. Остановившись метрах в трёх, он снял с себя портупею с заспинным чехлом, в котором лежали выточенные на токарном станке и покрытые лаком дротики со стальными наконечниками и копьеметалка из дюралюминия, и бросил их на берег. Затем он, кланяясь и вежливо улыбаясь настороженным охотникам, стоящим метрах в тридцати от берега моря на песчаном пляже, присоединил к дротикам топорик и кинжал, после чего бросил тюки с дарами, сел на вёсла, отплыл от берега метров на сорок и стал наблюдать, что же предпримут теперь африканские охотники.
Те подошли к куче вещей и первым делом осмотрели оружие, качество которого и особенно острота наконечников привели их в восторг. Ровно до той минуты, пока они не стали распаковывать тюки. В первом же они обнаружили целую груду бус, браслетов, ожерелий и прочих украшений из серебра и золота. Вождь охотников тотчас позвал большую мать племени, и та, примчавшись вместе с другими женщинами, немедленно оценила ювелирные изделия по достоинству. Дальше тюки разбирали уже женщины, а всех охотников большая мать турнула вместе с их копьями подальше, да ещё при этом и накричала на них. Это была женщина лет сорока на вид, весьма дородная, смугленькая и довольно миловидная. Она сразу же стала зазывать Антона в гости, ион, покивав ей, махнул рукой, и с борта всех трёх Митяев в воду посыпались надувные лодки, и в них стали спускаться ведлы-женщины во главе с княгиней Ириной. Те уже не стали кокетничать, а врубили двигатели и помчались к берегу на полном ходу, громко крича, что они, дескать, свои и их не нужно бояться. Мужчины высадились на берег только ближе к вечеру, когда три сотни женщин уже довольно сносно разговаривали по-русски и Надра рассказала Ирине, что охотники были готовы сразиться со злыми морскими духами потому, что все они глупые, не то что князь Антон, который показал им, что он друг всем тайладам.
На следующий день в залив приплыло уже десять Митяев, а ещё через трое суток началась очередная великая каменная охота, в которой принял участие и Митяй, но сначала ведлы очень подробно обо всём расспросили тайладов и даже не поленились полетать вместе с ними по окрестностям. Места здесь были шикарные, только слишком много южных мамонтов и мастодонтов шастало по пампасам. Навоза после них, конечно, оставалось много, но очень уж они сами были прожорливыми и потому съедали всю молодую поросль деревьев под Котовского.
Тайлады, немного подумав, согласились присоединиться к народу Говорящих Камней и стать великими ведлами, особенно когда узнали, что смогут плавать по всему морю Ирины на быстроходных кораблях и гонять морских духов, насылающих на побережье большие волны.
Митяй в это время отсыпался после пятисуточной топографической вахты, а когда проснулся, то велел скатать в рулон ковёр из фотомастики, разобрать стол на части и притащить карту в палатку, поставленную в центре лагеря, разбитого в двух километрах от берега реки, на холме. Как только это было сделано, он подошёл к ней и принялся ведловать.
Через каких-то десять минут все ведлы, находящиеся в громадной палатке, увидели карту местности с изрядным куском залива, полуостровом, нагорьем Тобести, накрытым довольно мощным ледовым куполом, а также всей Ливийской пустыней, пока ещё зелёной, вплоть до берегов Нила. Именно из-под этого ледника брала своё начала та река, которую тайлады называли Тайлад. Река хитро петляла по пути к морю, но ещё не прорыла себе глубокого русла, а если посмотреть в будущее, то вообще так и не образовала приличного речного русла. Когда ведлы, приглашённые вожди и большие матери тайладов угомонились, Митяй сказал:
— Значит, так, ребята, нам предстоит большая каменная охота, и смысл её будет заключаться вот в чём. Воды Тайлада мы перенаправим отсюда, — Митяй высветил Лариской на карте новое русло реки, поворачивающее километрах в двадцати от побережья на восток, — вот сюда, во впадину Каттаро. Сейчас её самая низкая точка расположена на сто пятнадцать метров ниже уровня Мирового океана. Одновременно с этим мы возведём длинную дамбу, чтобы вода не стекла в море Ирины снова, а также пророем канал от Нила до впадины Каттаро выше места, где заканчивается прибрежная низменность. Но и это ещё не всё, ребята. Вот здесь находится третий порог, и от него мы пророем большой и глубокий канал, который отведёт воды Нила вот в эти три впадины и превратит их в озёра. Таким образом, в море Ирины станет впадать почти вдвое меньше воды, но это не страшно, в дельте можно будет перекрыть некоторые рукава Нила, и тогда мы сможем осушить довольно большие участки земли и таким образом кое-что компенсируем, но самое главное, на этом месте впоследствии уже никогда не образуется пустыня. Западнее нас также должна протекать река, и её воды мы тоже направим во впадину Каттаро — у нас получится очень большое пресноводное озеро. Впрочем, когда мы закончим эту великую каменную охоту, то создадим здесь минимум пять озёр, и все они будут соединены протоками, а потому ведловать над этой картой мы будем долго и очень нудно, пока у нас всё не получится. Князь Денис, уже успевший побывать на Ниле, — его привлекло туда известие о том, что в этой реке водятся гигантские водяные животные, похожие на ящериц, — тут же пробасил:
— Однако, Митяй, из Нила в эти озёра обязательно переберётся не только рыба, но и крокодилы. Вот же здоровенные твари. Носорога целиком проглотить могут, а до чего зубы у них огромные и пасти большие… Я одного заставил подойти к себе и пасть раззявить, так даже испугался, такая она громадная, на Шишижке внутрь въехать можно.
Митяй улыбнулся и успокоил его:
— Княже, гигантский нильский крокодил — это не только острые зубы и огромная пасть, но ещё и добрых три тонны вкусного диетического мяса, а также очень ценная, большая и прочная шкура. Так что мы будем на них время от времени охотиться и им же скармливать вредителей — мамонтов и мастодонтов. Мне тут такие газонокосилки в столь огромном количестве и на фиг не нужны, так что их поголовье нужно срочно сократить. Пока мы будем заниматься большой каменной охотой, Олег со своими ведлами-егерями полетает, возьмёт их на карандаш и затем нам доложит, сколько лишнего хоботья здесь развелось. Переселять их некуда. Сдаётся мне, что этих гигантов по всей Африке развелось немерено и на них нужно срочно найти управу.
И вот что самое удивительное: несмотря на всю грандиозность замысла Митяя, никто не усомнился в том, что такое гигантское строительство будет им по силам, и лишь Игнат, кивнув, сосредоточенным голосом спросил:
— С чего начнём, Митяй Олегович? Митяй улыбнулся и ответил:
— А начнём мы, други мои, со строительства большого города, который я предлагаю назвать Тайладогра-дом, и как только возведём набережную, то вы, парни, выгрузите всю технику и отправитесь за подмогой. Мне тут потребуется примерно двадцать тысяч ведлов, которые хорошо справляются с каменной охотой, и она продлится, как я полагаю, минимум семьдесят пять дней. Потом вы отвезёте их обратно, и мы продолжим наше путешествие по Африке, а также вокруг неё. Мы ведь прибыли на этот континент навсегда, а потому давайте его обустраивать как следует, чтобы здесь никогда не появились пустыни.
Князь Денис что-то быстро посчитал в уме и сказал:
— Антон, соберёшь и привезёшь сюда тридцать тысяч ведлов и скажешь им, что если кому-то в этих краях понравится, то тот сможет остаться здесь навсегда. Только расскажи им обо всём, что мы тут увидели. Особенно про крокодилов.
Антон покрутил головой и ответил:
— Если я расскажу про то, что на крокодилов и мамонтов можно будет охотиться, княже, то многие захотят остаться.
Олег тотчас воскликнул:
— Но-но, охотничек! Ты мне это брось. Никакой дикой охоты не будет и в помине, так что нечего народ зря будоражить. К тому же не забывайте, ребята, тут и без нас народу живёт много. Это вам не в снегах выживать, здесь даже зимы не бывает.
Прежде чем приступить к проектному ведловству, Митяй решил помотаться по окрестностям на большом автожире, взяв с собой Таню. В ближайшие два месяца плохой погоды не предвиделось, море было спокойно, и потому дети могли пока что оставаться со своими няньками на борту флагмана. Впрочем, уже очень скоро, как только начнётся строительство города, первым делом будет возведён большой каменный мол, и тогда судам на подводных крыльях уже не будут грозить никакие штормы.
Объяснив своим помощникам, что он от них ждёт через три дня, Митяй сначала вернулся на борт судна, чтобы немного побыть с детьми, пока для них будут готовить к полёту летающего Ижика, а уже потом вместе с Таней поднялся на верхнюю палубу. Новый автожир он стал осваивать всего год назад, но уже влюбился в это чудо ведловской техники. Тем более что он был изготовлен для него по спецзаказу. Выразилось это в том, что в салоне автожира, имеющего размер немного длиннее, чем у «хонды-сити», и значительно выше, были установлены раскладывающиеся пилотское и пассажирское кресла, что превращало его в крохотную спаленку с довольно вместительным багажным отсеком, устроенным как кухонный шкаф — с газовой плитой и холодильником. В общем, идеальное воздушное транспортное средство для туристов.
Вообще-то автожиром летающего Ижика следовало считать только из-за мощного толкающего винта, приводимого в движение компактным и очень лёгким шестицилиндровым авиационным двигателем типа «звёздочка», полностью изготовленным их бериллиевых сплавов и металлокерамики, а потому вообще не нуждавшимся в смазке, но имевшим мощность в пятьсот сорок лошадиных сил и при этом очень экономичным и малошумным. По сути же, летающий Ижик был скоростным вертолётом с толкающим винтом, так как вал отбора мощности постоянно вращал два соосных, трёхлопастных ротора диаметром в двенадцать метров, что делало его быстрой и манёвренной машиной. Несмотря на свой весьма внушительный размер, автожир имел очень маленький сухой вес и без бака-картриджа весил всего двести семьдесят пять килограммов, но тем не менее имел прочный герметичный корпус. Полный вес автожира вместе со столитровым баком-картриджем составлял семьсот семьдесят пять килограммов, и он спокойно поднимал в воздух четырёх пассажиров и триста килограммов груза, имел крейсерскую скорость в триста двадцать километров в час, потолок в два с половиной километра, и, что особенно удивительно, его дальность полёта составляла четыре тысячи километров, ведь он расходовал всего тринадцать литров высокооктанового бензина на сто километров полёта.
Такими автожирами был оснащён каждый отряд профессоров, ведь в полностью разобранном виде он упаковывался в транспортировочный контейнер, являющийся отдельными частями корпуса размером три метра в длину, метр восемьдесят в ширину и семьдесят сантиметров в высоту, и при этом оба ротора и толкающий винт тоже лежали в нём. Когда Митяй увидел автожир впервые и позднее, как только поднялся на нём в воздух, то ему сразу же подумалось, что теперь такую машину захочет иметь каждый, и не ошибся. Поэтому их производство и было налажено сразу в двадцати четырёх городах. Ведловство, однако, не имеет технологических преград. Пусть летающие Шишиги и выпускали чуть ли не в мастерских, за три года ещё не случилось ни одного авиа-происшествия. Несмотря на колоссальную технологическую сложность, такой автожир не смог бы изготовить ни «Локхид», ни «Боинг», он был очень прост в управлении и мало чем отличался в этом плане от обычного автожира, и потому Митяй даже разрешал летать на нём Танечке-младшей, хотя Татьяна-старшая и ругалась: мол, нечего баловать ребёнка.
Вскоре им сообщили, что автожир готов к полёту, и Митяй с Таней, попрощавшись с детьми, отправились на верхнюю палубу.
Время близилось к полудню, и Таня сразу же забралась в салон, чтобы приготовить обед, позволив мужу самому выбирать место для пикника. Митяй сел за штурвал и завёл двигатель. Через пару минут он уже был в воздухе и летел в глубь Африканского континента на высоте семьсот тридцать метров. Хотя на экране бортового компьютера и высветилась карта, он ей не верил. Всё это были карты далёкого будущего, а новую они ещё не оцифровали и в компьютеры не загнали. Внизу под ними проплывала зелёная лесостепь, по которой бродили стада вредителей, помимо южных мамонтов, мастодонтов и обычных слонов — к ним также следовало относить и огромные стада копытных грызунов, которых тоже развелось сверх всякой меры. Летя вдоль реки, Митяй увидел ещё два стойбища, расположенные друг от друга на расстоянии в полсотни километров, но об их местоположении уже всё было известно. Он не разрешил выгружать на берег ни одной супершишиги до тех пор, пока лично не удостоверится, что они не смогут повредить почвенному покрову. Хотя это, конечно, не тундра, где проехал один раз на вездеходе — и всё, оставил шрам на сотни лет, а их вездеходы, несмотря на свой огромный вес, оказывали давление в десять граммов на один квадратный сантиметр, в то время как человек его веса давил на почву с силой в сто двадцать граммов на квадратный сантиметр.
Достигалось это за счёт того, что даже при скорости движения в сто восемьдесят пять километров в час пятно контакта колеса, изготовленного из «умного» сверхэластичного полиуретана, имело площадь в пять и два десятых квадратных метра, ведь колёса, стекая с восьми моторов-ступиц и двенадцати опорных колёс фуры вниз, превращались в своего рода двадцать «улиток» шириной в два метра и длиной в два шестьдесят. На таких скоростях никто и никогда не ездил, так ведь даже супершишигу разбить можно. Только на плотных, каменистых и глинистых участках, да ещё по галечникам, если на них не было камней, торчавших выше полуметра, разрешалось двигаться со скоростью в сто пятьдесят километров в час, но ни в коем случае не выше, а по растительному покрову было категорически запрещено ездить на скорости свыше ста тридцати километров в час, и это правило соблюдали все. Почему? Да только потому, что на этой скорости можно было спокойно переехать через спящего в траве зайца и тот оставался жив-здоровёхонек, но при этом навсегда зарекался спать на пути следования супершишиг.
Поначалу Нефтяная княгиня ещё изготавливала обувку с протектором: мол, надо же за грунт чем-то цепляться. Вот те колёса могли зайца и придавить чуть ли не до полусмерти, но потом, когда появился опыт использования «умных» шин, перешли на выпуск шин-щёток, похожих на ёжиков с густыми и мягкими иголками. Вот эти шины мягко обволакивали собой каждый изгиб, но при этом не захватывали и не выдёргивали ни единой травинки, а лишь приминали их. След колёса оставляли только на снегу или песке. На песке, кстати, едва заметный. Что там заяц, супершишига проезжала по гнезду куропатки, и все птенцы оставались живы. Колёса их просто слегка массировали тысячами мягких ножек. Тем не менее Митяй хотел всё же сначала узнать, что представляет собой почва в здешних местах, а уже потом пускать в путь-дорогу технику. Он полагал, что люди — не тупая скотина, чтобы вытаптывать травяной покров. Всех мамонтов и мастодонтов он, разумеется, истреблять не собирался, но внести порядок в их ряды нужно было обязательно и в первую очередь приучить их жрать топинамбур, а он в этом климате обещал расти высотой в двенадцать метров и выше. Небось кормовые полянки этого растения местную фауну не задушат, да ведлы этого и не позволят сделать ему никогда.
Он высмотрел с воздуха живописное местечко на берегу и приземлился минут на десять раньше, чем Таня приготовила обед из взятых в дорогу продуктов. Пока жена что-то там доваривала и дожаривала, он взял сапёрную лопату и принялся копать ямку. Увы, как он это и подозревал, слой плодородной почвы оказался жидковат, всего каких-то сорок сантиметров. Убей деревья и траву — и ветры-суховеи быстро сделают своё чёрное дело, а так почва была вполне пригодна даже для земледелия, но только щадящего, связанного с высокопродуктивным животноводством, позволяющим вывозить на поля сотни тысяч тонн гумуса и не истощать земли, а, наоборот, делать их ещё более плодородными. У себя в России-матушке они именно это и делали, и там тоже не было ещё роскошных чернозёмов. Они попросту не успели накопиться. В общем, почвы были почти одинаковыми, и если к земле относиться бережно, то Африка останется зелёным континентом навсегда, хотя кое-где уже и появились очажки опустынивания, но с ними можно будет быстро разобраться. Засеять всё тем же топинамбуром, который рос даже на тяжёлых глинистых почвах, хотя и не вырастал высоко. Пока Митяй исследовал свой шурф, Таня приготовила обед, подошла к нему и спросила:
— Ну что, Митюша, земля здесь хорошая?
— Нормальная землица, Танюша, — откликнулся он. — Урожаи станет давать знатные, но мы её станем беречь тут вдвое-втрое больше, чем у себя дома, чтобы здесь не появились пустыни.
Таня кивнула и вдруг спросила:
— Митюш, ты потому так боишься, что здешние края превратятся в пустыню, что в твоём мире было очень много пустынь?
Митяй вздохнул и признался:
— Да, Танюшка, в моём мире было очень много пустынь, и поэтому я и хочу сберечь здесь и леса, и воду. Ледники ведь рано или поздно растают, а из леса так просто воду не вытащишь.
Аккуратно засыпав ямку и поставив на место квадрат дёрна, Митяй пошёл к реке мыть руки. От противоположного берега к нему тотчас поплыл крокодил. Хотя и не гигантский, но довольно большой, метров четырёх в длину. Однако, натолкнувшись сразу на два ведловских взгляда, тут же развернулся, выбрался на свой бережок и снова принялся греться на солнце — есть ему явно расхотелось. Таня усмехнулась и, глядя на крокодила, снова задала вопрос мужу, на этот раз куда более сложный:
— Митя, почему ты даже мне не рассказываешь о своём мире?
Митяй, выйдя из автожира, разделся по пояс, ополоснул руки, лицо и торс, взял из её рук полотенце и только после этого сказал:
— Таня, в своём мире я был самым обычным человеком, готовился стать защитником Матери-Земли, но потом мне пришлось какое-то время защищать кое-что другое. Поверь, я был нормальным парнем, хотя кое-какие умники меня и считали психом. Однажды, когда меня уже не будет, наступит такой день, когда ты сможешь заглянуть в мою старенькую Тошибу, которой Бог никак смерти не даёт, и узнаешь всё о том, кем был твой муж в своей прежней жизни и в каком мире он жил. После этого ты примешь очень важное решение: стоит ли тебе рассказывать всю правду обо мне народу Говорящих Камней, или нужно дать ему ещё какое-то время. До этого времени я не расскажу ни тебе, ни кому-либо ещё о себе ничего нового. Всё, что я уже мог рассказать, ты уже и так прекрасно знаешь, Танюша… Ну и чем же ты собираешь кормить сегодня мужа? Пахло так вкусно, что я весь чуть слюной не изошёл, и мне даже не требовалось аппетит нагуливать. Боже, какая же ты у меня прелесть, Танюшка!
Подхватив жену на руки, Митяй понёс её к автожиру, целуя на ходу и нашёптывая разные нежные глупости. Они вкусно пообедали, потом разложили кресла и пару часиков полежали, зря, что ли, он обещал своей любимой райское блаженство, после чего снова полетели на юг, но уже поднявшись гораздо выше и на максимальной скорости.
Ночевали у подножия нагорья Тобести, над которым возвышался ледовый купол толщиной в добрых два с половиной километра, если не выше. Горы здесь были вполне приличные, под три с половиной километра высотой, но вместе с ледяным куполом явно зашкаливали за шесть километров. Юго-восточнее, над плато Дарфур — географию Африки Митяй знал в общем-то неплохо, — тоже возвышался ледяной купол, но потоньше и, что характерно, совершенно другого, изумрудного, оттенка. Здесь льды были голубоватыми, и он подумал: а не является ли Дарфурский ледяной купол остатками ледников палеозоя? Всего учёные ведь выделяют четыре ледниковых периода: ранний протерозойский, поздний протерозойский, палеозойский и кайнозойский, который только что закончился, ко всеобщей радости, но ещё далеко не все его подарки растаяли. Судя по густой облачности и тому, что вершина Тобестинского ледяного купола, как, впрочем, и Дарфурского, была покрыта мощной шапкой вечных снегов, как один, так и другой работали как хорошие холодильники и на их макушках шло накопление снега.
Когда Митяй это понял, то сразу же повеселел. Если поддерживать баланс между зелёным и белым цветами, то Африка никогда не станет жёлтой и жаркой, а навсегда останется зелёной, и все её ледники просуществуют не то что двадцать, а все сто тысяч лет. Главное — не дать мамонтярам сожрать все деревья, а быкам вытоптать траву, чтобы Северная Африка не превратилась в раскалённую духовку и на этот континент не прибежал из Арктики маленький полярный зверёк. Вот эту зверюгу точно нужно срочно внести в Красную книгу и вычеркнуть из неё по причине окончательного исчезновения.
На следующий день Митяй облетел Дарфурский ледяной купол по кругу и с дотошностью хорошо проплаченного аудитора пересчитал все реки. Их оказалось девятнадцать, но только десять были достаточно полноводными, и, к его огромной радости, шесть из них текли на юг, в самом танкоопасном, в смысле песков, направлении. Он до отказа вдавил педаль газа, помчался на юг и вскоре увидел то, что хотя уже и попало на карту, потому что они расширили зону картографирования на четыреста километров, но сам он воочию не видел, — впадину Боделе, самая нижняя отметка которой была сто пятьдесят шесть метров, и там имелось вполне приличное озеро, но ещё южнее находилось куда более крупное озеро Чад, урез воды в нём когда-то находился на высоте в двести восемьдесят один километр, и Митяй очень хотел, чтобы и здесь, в самом центре Северной Африки, появилось огромное озеро.
А для этого всего только и требовалось, что повернуть воды Нигера с юга на север, что было хотя и трудно, но всё же вполне по силам. Скорее всего, в верховьях Нигера также имелись остатки ледника, а может быть, эта река питалась одними только дождями, но ведь там находился горный массив Адамава с вулканом Камерун, и вот на нём-то ледовый панцирь точно должен находиться. В общем, ситуация понемногу стала проясняться, и настроение у Митяя резко повысилось. В принципе ведь можно было отсечь от океана и обе Вольты, Белую и Чёрную, присоединить их к Нигеру, а его эстуарий пущай пересыхает, невелика потеря. Зато тогда на месте слияния Белой и Чёрной Вольты появится озеро, постепенно наполнится водой и затем соединится с Нигером, и тогда задача обводнения самой опасной точки на карте Африки будет решена. Зеркало озера будет, конечно, хорошо испарять воду, но находящиеся поблизости ледники её конденсируют и, превратив сначала в снег, а затем в фирн и лёд, в процессе таяния вернут обратно в озеро. Нормальный кругооборот воды в природе, практически вечный двигатель, лишь бы только на Земле не было огромных иссушающих всё и вся пустынь, вносящих в этот мир беспорядок и приносящих беды.
Как-то раз, ещё будучи студентом, Митяй ввязался в отчаянный спор с преподавателем физической географии — преподавали им на первом и втором курсах такой предмет, — считавшим, что на планете Земля всё сбалансировано, и принялся яростно доказывать тому, что пустыни хотя и являются мощнейшим инструментом, влияющим на климат всей планеты, вовсе не есть благо и даже просто необходимая норма зла. В доказательство своей правоты он привёл в пример коню Пржевальского статью из журнала «Нейшнл джиографик» о том, что когда-то в Сахаре росли леса. На вопрос, куда же они делись, Митяй тогда ответил, что их съели южные мамонты и мастодонты, которые после этого сдохли с голода, так как копытные вытоптали всю траву, и Гольфстрим быстро надул в Северную Африку сначала тёплых ветров с мощными ливнями, которые смыли плодородную почву в Средиземное море и Атлантический океан, а потом, когда зелёный зонтик исчез, температура в этой части континента стала стремительно повышаться уже под воздействием солнечных лучей, и ветры, гнавшие пыльные бури, создали Сахель, пустыни Сахару, Ливийскую, Нубийскую и затем обрушились на Аравийский полуостров, и пустыни пошли шагать всё дальше и дальше, вплоть до Монголии. Хоть как-то сопротивляться пустыне могли такие реки, как Нил. Вот потому-то народ и рванул из Северной Африки во все стороны. Митяй в тот день был настолько убедителен, что конь был просто вынужден с ним согласиться, поскольку бывал в Тунисе и видел Сахару.
Теперь Митяй воочию убедился в правоте своей гипотезы и статьи журнала, и её подтверждало также ещё и то, что нагорье Тобести и особенно плато Дарфур под самый конец ледникового периода, когда ещё даже не все льды покинули Евразию, были, может быть, и не намного выше, но зато уж точно гораздо шире и массивнее, чем он это мог видеть на физической карте своего времени. Двадцать тысяч лет — это тебе не шутки, а пыльные бури, быстро переходящие в песчаные, что угодно сроют. Поэтому и ледяные купола, которые не могли существовать без надёжного тыла в виде пышной растительности, надёжно удерживающей и постепенно отдающей в атмосферу влагу, при её благополучном развитии и сохранности просуществуют очень долго.
С таким настроением, долетев до берегов озера Чад, Митяй развернулся и полетел обратно, рассказывая Тане о том, какой станет Африканский континент, если они не приструнят мамонтов, мастодонтов и прочих быков. Та его прекрасно поняла и смотрела на мужа как на величайшего героя всех времён и народов, а Митяй, видя её взгляд, подумал: «Да, в двадцать первом веке ни одна женщина никогда в жизни так не посмотрит на своего мужа» — и был в чём-то прав, как и та древняя мудрость, что жена и лакей героя не видят. Ну, ему по большому счёту было совершенно безразлично, считают его героем или нет, лишь бы народ выполнял все его распоряжения без лишней говорильни.
На следующий день, ближе к вечеру, они добрались до Адждабии — именно так назывался в будущем город на побережье залива Сидра, где поселились в глубокой древности тайлады, совершенно ничем не походившие на арабов или негров. Они и на итальянцев не очень-то смахивали. Разве что на тех, которые имели русые волосы и тёмно-голубые, чуть ли не ультрамариновые глаза. Впрочем, у туарегов вроде бы тоже голубые глаза, так, может быть, они и являлись их прямыми предками?
За то время, пока они отсутствовали, в Тайладоград прибыло два племени, причём их всех доставили в город на вертолётах и автожирах. Митяй ведь запретил сгружать супершишиги и прочую колёсную технику, а про малую авиацию он ничего не говорил. Тайлады из более отдалённых от моря районов оказались ребятами лёгкими на подъём. Узнав, что им там не только выдадут говорящие камни, но и экипируют по полной программе, они не взяли из стойбищ ничего, кроме нескольких каменных божков, амулетов и туник из шкур антилоп. Ведловство в Северной Африке не было редким даром. Более того, ведлами были даже олроды, а потому крокодилы, едва завидев человека в козьей шкуре, да ещё с целым ворохом копий за спиной, моментально ныряли и, энергично работая хвостами, держась на большой глубине, старались уплыть куда подальше, ведь из их шкур получались отличные крыши для шатров, да и мясо у них тоже было хорошее.
Помимо этого ведлы севера научили тайладов русскому языку и большому ассортименту ведловских приёмов работы с говорящими камнями, которые выдали практически всем местным жителям из числа привезённых с собой или прибывших со склонов нагорья Тобести по реке Тайлад. Практически все тайлады только тем и занимались последние два дня, что учились заставлять камни ходить и даже плавать по воде. Некоторые южные ведлы обладали колоссальной ведловской силой и вполне могли заменить собой с помощью камня подходящего размера бульдозер «Комацу».
Митяй отнеся к этому благосклонно, ведь на очередную великую каменную охоту он собирался отправиться не раньше чем через пару месяцев. Сначала он хотел вчерне отстроить город и порт при нём, как они сделали это в Хайфе, а уже потом, когда суда смогут встать в хорошо защищенной бухте, заняться гидростроительными работами. Естественно, после того, как приедут добровольцы с севера. Донесения же из Данилограда и других городов утверждали, что плыть в Африку хотят чуть ли не все ведлы. Ну, с этим поветрием князья обещали разобраться очень быстро и первым делом устроили обструкцию князю Денису, сболтнувшему, что желающие смогут остаться на югах. В Африку отбирали только тех ведлов, кто оставлял в родных городах любимых жён и полну горницу детей, чтобы те потом вернулись обратно без дополнительных уговоров. В общем, снова повторялась советская история с «Союззарубежстроем» и всеми теми ограничениями, которые в этой конторе вводились для работяг — чтобы была жена и дети, чтобы обязательно был членом партии и не употреблял спиртного.
Самое же смешное заключалось в том, что дед Митяя некогда работал в Ливии, в Триполи, на строительстве какого-то нефтехимзавода, а теперь он сам набирал народ на работу пусть и не в самой Ливии, но, один чёрт, в Африке.
Пока на севере формировались рабочие отряды, на юге закипела большая работа. Первым делом был построен большой порт. Стройматериалы, камень для его возведения подняли со дна моря прямо в акватории порта размером семь на три километра, заодно сделав его глубоководным, чтобы потом в него могли заходить океанские суда. Потом приступили к строительству большого города, на шестьдесят тысяч жителей, он же будет портовым. Как только в порту были построены причалы, большие складские площадки, возведены стены складов и проложены подъездные пути, Митяй наконец велел выкатить с Митяев все супершишиги и разгрузить их.
Город-порт Тайладоград строили не спеша, на это ушло три месяца. Зато за это время в него привезли почти пятьдесят тысяч тайладов, всего их жило теперь в будущей Ливии, которая конечно же уже никогда Ливией и тем более Ливийской Джамахирией не станет, немногим более девяноста тысяч человек. При этом ведлы в ускоренном темпе обучали людей и давали им не только говорящие камни, но и знания, уже полностью заточенные под ведловство.
Тайладоград строили преимущественно из камня, в основном из гранита красивого серо-голубого цвета, который поднимали со дня моря Ирины. Его вдоль берега было с избытком, причём уже разбитого на каменные глыбы. Ведлы во время каменной охоты, сидя у самой воды, находили камни нужного размера по их силовому излучению и не только заставляли двигаться под водой к берегу, а затем по наклонным каменным пандусам к месту строительства, но и раскалываться на прямоугольные блоки нужного размера и складываться в стены. Ведловали все, от мала до велика, за исключением детей младше десяти лет. Те выступали в роли зрителей.
Уже через месяц после начала строительства в Тайладоград прибыли северяне, почти тридцать две тысячи мужчин и женщин, и с их приездом начались настоящие чудеса, но уже связанные с высокими технологиями. Используя взятое с собой оборудование, прогрессоры принялись отливать металл и стекло, подняли из земли нефть, газ и построили нефтехимзавод, а потому в домах было много изделий из металла, стекла и пластмасс, причём прочных и очень красивых. Более того, северяне привезли множество огромных хищных животных, вроде бы и знакомых тайладам по внешнему виду, но очень уж громадных — уральских пещерных львов, длина тела которых достигала трёх с половиной метров, а вес — восьмисот килограммов, и такого же размера гигантских гиенодонов.
Гигантские хищники хотя и были похожи на африканских львов и гиен, тоже крупных, но не настолько, чтобы нападать на самых матёрых мамонтов и южных слонов, расплодившихся сверх всякой меры и потому ставших опасными. Экспедиция, отправившаяся на восток, нашла ещё более крупных зверей, которые, по идее, должны были исчезнуть пару-тройку десятков миллионов лет назад, но почему-то не вымерли и сохранились в Монголии — саркастадонов, похожих на медведей с длинным хвостом, только высотой более двух метров в холке и длиной в четыре с половиной, и мегистотериев, похожих на стаффордширских терьеров из предгорий Средней Азии, примерно того же размера. Оба хищника имели вес от одной до полутора тонн, обладали чудовищной силой и даже в одиночку охотились на мамонтов, вот только мегистотерии были ещё и стайными животными, по десять-двенадцать взрослых особей и пять-шесть щенков. Охотники отловили полторы сотни саркастадонов и две сотни мегистотериев, на супершишигах развезли их чуть ли не по всей Северной Африке, и те прямо с кораблей отправились на пир — а уж поесть они были не дураки, — планомерно и методично сокращая поголовье крупных грызунов. Сверху за ними внимательно наблюдали ведлы-егеря.
Только через восемь месяцев после прибытия к берегу залива Сидра, построив семь больших городов на побережье от Гибралтара до Суэцкого пролива, составив полную и очень подробную карту Северной Африки от берегов моря Ирины вплоть до экватора, разработав детальный проект сбережения пресных вод и увеличив в конечном итоге строительный отряд за счёт местного населения до семидесяти тысяч ведлов, Митяй отдал приказ разделиться на два строительных отряда и отправляться в путь. За это время ведлы-прогрессоры из Западного и Восточного отрядов уже заложили почти три сотни городов. Они добрались даже до Пиренеев и Внутренней Монголии в Китае. Ребаланцы тоже молодцы: отправили в Месопотамию морем сорок отрядов и теперь строили города там.
Ударно потрудилась и нильские отряды, а потому ведлы-гидростроители на Ниле, южнее города Вади-Хальфа, прибыв к берегам великой африканской реки, увидели уже довольно большой город. Его построили именно в том месте, где должен брать начало Большой Нильский канал. Вдоль будущего канала и всех тех озёр, которые должны были наполнить своими водами Нил, Тайлад и другие реки — а их было очень хорошо видно сверху, потому что оттуда вывезли и пересадили на новое место все деревья и даже кустарники, — расставили пятьдесят тысяч ведлов, то есть на всём протяжении гидросистемы от Тайладограда до Богдановска. И хотя зачастую один не видел другого, все дружно взялись за работу, силу камня ведь можно чувствовать не только через воду, но и через землю.
Второй отряд принялся превращать в озеро впадину Шотт-Джерид в Алжире, лежащую между Большим Западным Эргом и Большим Восточным Эргом. Ему предстояло возвести длинную высокую дамбу, соединив между собой каменным гребнем с удобной широкой дорогой поверху Атласские горы, увенчанные ледовым панцирем, и нагорье Хамадаэль-Хамра. Это озеро будет питать водой не только Атласский ледник, но и ледовый купол нагорья Ахаггар. Названия некоторых горных систем, как и континентов и отдельных регионов, Митяй специально оставлял прежними, привычными для себя, чтобы не путаться. Впрочем, для ведлов народа Говорящих Камней это не имело особого значения. Рассказы учителя о том, какое это страшное зло — пустыни, привели их в ужас, и потому они нацелились на работу самым серьёзным образом, и, когда Митяй дал команду, тотчас послышался громкий, басовитый гул. Первая вахта взялась за дело очень энергично. Ещё бы, ведь в неё были включены самые могучие ведлы, способные обуздать своими говорящими камнями даже силу глыб весом в пятьсот и более тонн. Да, на строительстве обоих гидросистем, разворачивающих реки и прокладывающих широкие и глубокие каналы сквозь пусть и невысокие, но всё же хребты-водоразделы, пупков не рвали. Его вели за счёт использования силы Матушки-Земли, а та, понимая, к чему идёт дело, выкладывалась на полную катушку.
Хитрый Митяй не зря сначала завёз в Северную Африку здоровенных хищников, причём в больших количествах, чтобы те начали немедленно сокращать число гигантских поедателей деревьев. Тем самым он показал Матери-Земле, что ведлы взяли всё под свой контроль, а потому, с одной стороны, мегафауна будет теперь существовать всегда, какой бы ужасной она ни казалась на вид, а с другой — не произойдёт опустынивания огромного континента.
Скорее всего, именно поэтому работа шла очень быстро, намного быстрее, чем того ожидал Митяй. Прошло всего каких-то три недели, и добрая половина нильской воды устремилась во впадину Каттаро, на дне которой блестело несколько небольших озёр. Прорыв воды в море Ирины был исключён, так как на севере впадину прикрыла большая дамба, заворачивающая к югу и не дающая возможности воде промыть дыру и вернуться в русло Нила. Попутно водой должны быть заполнены ещё четыре впадины, и в конечном счёте Северная Африка, в которой сейчас и так вполне хватало небольших озёр, обретёт два очень больших — одно вдвое больше Аральского моря во времена его процветания, а второе немного меньше, и четыре просто больших пресноводных озёра с огромными суммарными запасами воды, которые образуются в будущем. Делалось это для поддержания её нормального кругооборота на Африканском континенте, правда, пока что только в его северной части, а ведь была ещё и Центральная Африка с Сахелем, и потому, как только работа была завершена, половина супершишиг, доставивших рабочих на трассу огромного канала, взяла курс на юг, к берегам рек Нигер и Бенуа, в Нигерию. Там им предстояла ещё более масштабная работа.