Глава 12
А негры-то были когда-то блондинами

Митяй с вытаращенными от удивления глазами выбрался из автожира и, глядя на пожилого мужчину, высоченного, под два метра ростом, подумал: «Ну, если он сейчас ещё и заговорит со мной по-русски, то я не знаю, что и думать по этому поводу. Мамочка моя, это же самое сердце Африки, Республика Чад, где живут самые чёрные и самые высокие негры! Откуда здесь взяться русакам?» Мужчина, одетый в тунику из тонкой светло-рыжей замши и сандалии из ремешков с толстой, в несколько слоев кожи, подошвой, по внешнему виду был ничем не отличим от какого-нибудь рязанского парня. Он сидел на торчащем из земли камне на широкой вершине невысокого холма, на котором Митяй совершил посадку, и с лёгкой улыбкой наблюдал за его действиями. Широкое румяное курносое лицо, голубые глаза и при этом ещё и блондин с длинными волосами и коротко подрезанной, соломенного цвета бородой. Правда, очень загорелое. Ещё Митяя очень поразило то, что этот мужчина хотя и имел высоченный рост и мощный торс, был не стопроцентным кроманьонцем, но уже и не типичным неандертальцем, так как имел куда более длинные ноги. Его спутники, четыре охотника, вежливо стояли поодаль. Это была, по сути, первая разведка местности вблизи озера Чад, уже в его южной, прибрежной зоне, относившейся то ли к Камеруну, то ли к Нигерии. Митяй шагнул вперёд и поднял вверх правую руку с открытой ладонью — жест приветствия. Мужчина встал с камня, повторил его жест и сказал, к счастью, потаил адски:

— Пусть будет удачной твоя небесная охота, летающий ведл с севера. Что привело тебя в наши земли?

Митяй заулыбался ещё шире и подумал: «Так-так, новости бегут впереди нас. Интересно, что это, говорящие дымы или ещё какие-нибудь тамтамы судьбы? Не хотелось бы такой прозы, но если это ведловство, тогда я просто счастлив» — и ответил, на всякий случай назвав верзилу ведлом:

— И тебе доброй охоты, мудрый ведл южного озера.

Он специально не стал представляться и расшаркиваться, чтобы дать встречающей стороне возможность проявить своё гостеприимство. Хотя вот уже более восьми месяцев Митяй был погружен в огромный водоворот дел, но всё же старался находить время для изучения местных обычаев. В том, что они по большей части сохранятся, он уже успел убедиться на севере. Каждая группа близко расположенных племён имела довольно схожие обычаи, но они всё же разнились и, несмотря на то что уже огромное число людей, более миллиона человек, в Евразии и Африке примкнуло к народу Говорящих Камней и в их жизнь вошло гигантское количество совершенно новых понятий, на их обычаях и привычках это мало отразилось. Правда, с другой стороны, различия между обычаями народов Африки и тех же аларов Северного Кавказа разнились не так уж и сильно. Однако самой главной традицией у всех был обычай гостеприимства и права свободной охоты на чужой территории. Поэтому Митяй нисколько не удивился, когда ведл-охотник сказал ему:

— Хотя ты и летаешь в небе, великий ведл севера, на этих землях для тебя разрешена любая охота. Охотники народа даго разрешают тебе брать любую добычу и быть нашим соседом. Я вождь охотников Короткобородых дагонов Найдар Каменная Рука, ведл с говорящими камнями. Дом моего племени находится в пяти днях пути отсюда, но это наши охотничьи земли.

Митяй кивнул и с достоинством ответил по-тайладски:

— Пусть будет удачной твоя охота, Найдар. Меня зовут Дмитрий Олегович, для друзей просто Митяй, и я тоже ведл с говорящими камнями. Я веду в твои земли и ещё южнее на великую каменную охоту много ведлов с говорящими камнями, и это очень хорошо, что ты знаешь язык тайладов. Люди севера присоединились к моему народу Говорящих Камней, и теперь мы братья. Давай подойдём к моей сверкающей птице, я достану из неё еду, мы присядем на траву вместе с твоими охотниками и поговорим за обедом.

То, что сказал вслед за этим блондинистый дагон, поразило Митяя окончательно:

— Хорошо, летающий ведл, присядем. Я ещё две полных руки дней назад знал, что множество ведлов едут к нам внутри огромных животных, и специально пошёл к вам навстречу. Мне очень хотелось увидеть сверкающих зверей первым.

По Найдару и его охотникам нельзя было сказать, что они запыхались, пока двигались сюда и выкладывали на плоской вершине камня большой квадрат из оранжевых циновок, придавленных к траве камнями, чтобы их не сдуло. Зато Митяй моментально его увидел с высоты двух километров и сразу пошёл на снижение. Когда автожир завис на высоте в пятьдесят метров, Найдар сел на камень, вросший в землю, а охотники встали метрах в пятидесяти позади своего вождя. В руках они сжимали изумительные копья из красного дерева с такими кремнёвыми наконечниками, которые иначе, как произведением искусства, не назовёшь. За спиной у них виднелись мощные луки и колчаны с оперёнными стрелами. На первый взгляд наконечники копий выглядели как типичные кремнёвые наконечники культуры Кловис в Северной Америке, но, приглядевшись внимательнее, свои бриллиантовые очки Митяй прилепил на плечи, он увидел, что они раза в два больше, то есть достигают сорока сантиметров в длину, и изготовлены из обсидиана, причём обточены и отполированы. Это было лишним подтверждением того, что дагоны, как и тайлады, контактировали между собой, а если учесть, что наконечники их копий выглядели намного эффектнее, то ему сразу стало ясно, кто у кого учился.

Он подошёл к автожиру, достал скатанную в рулон толстую карту из фотомастики, постелил её на траву и накрыл на ней обед на шесть персон, выложив на большие тарелки из нержавейки нарезанную кусками буженину из мамонтятины, тонко нарезанную сырокопчёную колбасу из антилопы и местной свинины, а также мясной рулет из крокодила. К мясным блюдам он добавил солёных огурчиков, чеснока и перца, квашеной капустки, а также захваченные специально для такой поляны лепёшки, обычные и сладкие, творожные, с курагой и изюмом, и большой термос с горячим чаем. Каки всегда, такой стол поразил аборигенов в первую очередь своим разнообразием. Понравился он им и на вкус, особенно соленья и горячий сладкий травяной чай с липовым мёдом. За обедом они почти не разговаривали. Как и представители местной общественности, выдвинувшиеся вперёд, чтобы встретить летающего ведла ещё на дальних рубежах, так и Митяй здорово проголодались.

Наконец они всё подмели подчистую. Летающий ведл сыто икнул и с улыбкой посмотрел на вождя дагонов. Он ещё не думал, являются ли эти дагоны предками тех, про которых читал столько самых разных фантастических историй. Решив, что не это сейчас главное, он ещё раз наполнил все кружки чаем и спросил весёлым, беззаботным голосом:

— Найдар, откуда ты узнал, что я со своими ведлами иду в ваши земли? Надеюсь, ты понимаешь, что мы идём сюда с дружескими намерениями и не причиним вам никакого вреда?

Дагонский ведл с говорящими камнями кивнул и ответил:

— Я услышал это через свои говорящие камни, Митяй. За ними мне в молодости пришлось идти до Великой горькой воды, и потому я иногда слышал и даже видел, что там происходит. Много полных лун прошло, когда я впервые услышал, как сразу запело множество камней, и вскоре узнал через свои говорящие камни, что в наши земли пришёл великий ведл с севера, отец говорящих камней, и стал передвигать горы и реки, но ни камни, ни вода не кричали от боли, а радовались этому. Оказывается, у моих говорящих камней были братья, но, пока они не нашли своего ведла, я об этом ничего не знал. Теперь я часто слышу, что делается на севере, и как только ты поехал в наши земли на длинном сверкающем звере, то понял, что встречусь с тобой на берегу этого озера, и вот мы встретились. Скажи мне, почему ты прилетел в наши земли и что ты хочешь сделать? Митяю уже было не привыкать к тому, что местное население, когда им показывали рельефную карту, сразу же узнавало на ней знакомые места. Он убрал со стола посуду и термос, провёл по сантиметровой толщины листу белой мастики размером полтора на два метра рукой, и на ней проявилась карта всей западной части Центральной Африки. Главный ведл рассказал, во что превратятся зелёные просторы на севере континента, если вода их покинет, что, естественно, аборигенам не понравилось, и показал на карте, как он собирается возвести вдоль берегов рек Нигер и Бенуа плотину длиной в восемьсот километров и высотой от десяти-двадцати до ста шестидесяти метров, чтобы перед плато Джое появилось огромное водохранилище, вода из которого потечёт по каналу, прорытому ведлами на краю плато с небольшим ледовым куполом в озеро Чад, а из него во впадину Боделе с её небольшим озерцом. Пройдёт всего каких-то десять лет, и оба озера соединятся, образовав внутреннее пресноводное море Большой Чад, но будет лучше, если его назвать Дагонским морем. Попутно Митяй объяснил ведлу дагонов и его спутникам, что Мать-Земля очень рада такому способу решения самой главной проблемы — грядущего опустынивания, но что не менее важно — огромные животные теперь никогда не исчезнут с лица планеты. В Африке их просто станет меньше, ровно столько, сколько не смогут повредить её природе, особенно такой уязвимой фауне.

Вообще-то главного ведла дагонов и по совместительству вождя куда больше интересовало другое: что заставило людей на севере собраться в огромных стойбищах и почему они все такие довольные? Вот тут-то Митяй и начал пиарить деятельность прогрессоров по-крупному, с размахом, быстро объяснив своим слушателям, что у племён, присоединившихся к народу Говорящих Камней, нет ни одной причины для недовольства. Он даже показал на своей карте макет обычной виллы, правда без крыши, но с прилегающими к ней большим садом с бассейном, арыками, акведуками и фонтанами — Африка всё-таки всегда отличалась жарким климатом. Показал он и план виллы со всеми её комнатами и, самое главное, большой столовой, совмещённой с кухней, на которой, чтобы сходить на охоту, всего-то и нужно было, что либо подойти к холодильнику, либо зайти в большую кладовую. Показал он на своей пластилиновой карте и портреты людей во весь рост, одетых в ту одежду, которую они же сами себе и пошили, научившись портняжному ведловству у своих учителей, как и многое другое, после чего спросил:

— Найдар, что лучше: получить знания и стать великим ведлом, чтобы жить в мире с природой за порогом твоего дома и каждый день радовать Мать-Землю тем, что её дети не гибнут под ударами копий охотников, и при этом есть три раза в день куда лучшую еду, чем та, которой я вас угощал, или проливать кровь животных и заставлять их страдать под ударами копий твоих охотников? При этом учти, все наши ведлы повелевают даже самыми огромными хищными животными, которых мы привезли специально для того, чтобы они съели лишних мамонтов, мастодонтов, носорогов и те не доставляли страданий Матери-Земле. Какая жизнь тебе больше нравится?

Главный ведл и вождь охотников большого племени дагонов, у которого на шее сидело почти три тысячи вечно голодных соплеменников, раздумывал недолго. Ему, как и его спутникам, тоже ведлам, куда больше нравилось учиться великому ведловству и применять новые знания на практике, чем носиться по зарослям сломя голову, чтобы подманить какую-нибудь упрямую зверюгу поближе к стойбищу и там завалить. Инструменты, которые показал им Митяй, их и вовсе привели в восторг, а когда он сказал, что всего через три-четыре года они смогут строить в своём городе летающих птиц и летать на них куда им захочется, то дагоны сразу же загорелись желанием присоединиться к великому народу Говорящих Камней.

Митяй свернул карту, засунул её в тубус и предложил им подняться на борт автожира, при этом выцыганил себе на память одно копьё, то, которое ему понравилось больше всего. Все копья, луки и стрелы охотников он попросил оставить и припрятать, чтобы позднее вернуться и забрать их с холма. Очень уж они были красивы — сразу видно работу ведла с говорящими камнями, причём поднаторевшего в таких делах.

От берегов озера они полетели к большущему стаду супершишиг, которые, стараясь держаться друг от друга на приличном расстоянии, ехали к месту производства работ, растянувшись на несколько километров в длину и ширину. Водители не только не гнали, но и старательно объезжали деревья и кустарники, чтобы не сломать ни веточки. Митяй перед выездом сказал, что лучше приехать на три недели позже и начать работу под проливным дождём, чем причинить природе ущерб. Уговаривать кого-либо ему не приходилось. Все ведлы это и так прекрасно понимали.

К Гвинейскому заливу тем временем добиралась морем вся их эскадра. Младшие дети Митяя и Тани плыли с дядей, тётей, своими братиками, сестричками и бабушкой, а Танюшка ехала с ними и часто садилась за руль супершишиги, что ей очень нравилось. Для юной ведлы эта экспедиция была полезна вдвойне: мало того что она училась, так ещё и видела, к чему нужно прикладывать полученные знания.

Ударно потрудившись в тропической зоне Северной Африки, изрядно увеличившийся строительный отряд, возглавляемый Митяем, добрался до субэкваториальной зоны. Северные тропики Африки ещё не были такими уж жаркими из-за частых локальных дождей, идущих круглый год. Пока что имеющиеся ледники на гораздо более высоких, минимум чем на треть, чем в грядущем будущем, горных массивах питали полноводные реки, дожди наполняли довольно большое количество небольших озёр, но самое главное — лесостепи, ещё не выродившиеся в саванну, работали во всю силу, как мощные естественные кондиционеры, высасывая влагу из почвы и испаряя её листьями. Зато субэкваториальная климатическая зона и в этом далёком прошлом была влажной из-за обилия дождей летом и сухой в зимний период, хотя холодами здесь даже и не пахло.

Они добрались до плато Джое, куда более массивного и высокого, чем в будущем, и потому также имеющего ледовый купол, похоже, что очень древний. Плато уже было рассечено реками Бунга, Гонгола и Кадуна, при этом Бунга несла свои воды в озеро Чад, Кадуна впадала в Нигер, а Гонгола — в Бенуа, а та уже в Нигер, так что им нужно было проложить канал от озера Нигер-Бенуа, которое образуется в результате возведения плотины, до реки Гонголы, пробив каньон глубиной в двести пятьдесят метров и длиной в девяносто километров, возвести плотину в том месте, где эта река круто поворачивала с севера на юг, и пробить для неё ещё один каньон, но уже не такой длинный и глубокий.

Работы было решено начать вместе с началом сезона дождей, который придётся очень кстати. Кому на небе с громом и молниями война, а кому мать родна. Когда Митяй впервые встретился с Таней и узнал о том, что в её мире существуют ведлы и, возможно, ведловство, да ещё с говорящими камнями, он и помыслить не мог, что оно может стать столь мощным геофизическим фактором. Он как-то посчитал объёмы предстоящей работы, и выяснилось, что это примерно то же самое, что одновременно взорвать пять тысяч атомных бомб, сброшенных на Хиросиму, но результат будет совсем иным.

Объехав плато Джое, стодвадцатитысячный отряд ведлов, прибывший на пятистах сорока супершишигах по земле и семнадцати Митяях по Атлантическому океану, первым делом стал отселять людей и деревья из зоны затопления и занимался этим до первых дождей, начавшихся в конце апреля. И только в конце мая, когда стало ясно, что не погибнет ни одно дерево или просто крупный куст, ведлы выстроились в линию по всему фронту работ, и началась самая великая каменная охота. Первым делом были пробиты оба каньона, и глыбы камня весом до пятисот тонн и больше двинулись вперёд, чтобы лечь в основание гигантской плотины, заставляя крокодилов и бегемотов выбираться на берег и прятаться от такой напасти за спинами ведлов.

Если бы не прорезиненные плащи и резиновые сапоги, изготовленные на месте и присланные с севера, то ведлам пришлось бы туго, а так всё обошлось, никто даже насморка не подхватил, и работа шла быстро. Всего за двадцать дней плотина была возведена, и от неё в дельту Нигера — плодороднейшие земли, однако, пролегли акведуки системы орошения. После того как плотина встала на своё место и озеро Нигер-Бенуа стало заполняться водой — тропические ливни шли чуть ли не каждый день, — ведлы перебрались на супершишиги, превращенные в плавучие казармы, и расселись с удочками на понтонах ведловать удачную рыбалку.

Вскоре часть супершишиг отправилась по воде в Дагонское море. Оно заполнялось водой намного быстрее, чем озёра Шотт-Джерид на северо-западе, Каттаро и Асуанские озёра на Ниле, и потому Митяй, предосторожности ради, направил больше половины ведлов на запад, чтобы прорыть каналы и отвести лишнюю воду в большие впадины на юге и севере Мавритании и Мали. Он понимал, что во время сезона дождей выпадает много осадков, но даже не предполагал, что они будут настолько обильными. Меры были предприняты вовремя, и потому к сентябрю уровень воды стабилизировался, но вместо одного они получили сразу четыре огромных озера, соединённые между собой широкими каналами. Одно озеро было глубоководным.

Не то чтобы облик Северной Африки был полностью преображен, ведь они-то всего и сделали, что добавили континенту двенадцать больших озёр, причём озеро Нигер-Бенуа, имевшее форму лука, получилось самым впечатляющим по запасам воды. Его плотина возвышалась над уровнем моря на высоту в триста двадцать метров на протяжении ста сорока семи километров, а её высота над первоначальным урезом воды Нигера и Бенуа составляла шестьдесят метров, в остальных местах ниже, а там, где сливались обе эти реки, и вовсе достигала семидесятиметровой высоты. Однако река Нигер не перестала впадать в Гвинейский залив. Устремившись в верхний бьеф, её воды с огромной скоростью текли по каменному лотку вниз и, пройдя через огромную камеру, текли дальше, но уже в постоянном объёме. Внизу несколько тысяч ведлов уже строили первую большую ГЭС на земле. Имел Нигер и другой, спокойный выход в океан, но уже через реку Сенегал.

Митяй прекрасно понимал, что таким образом он весьма значительно изменил экологию в районе горного массива Джое и Адамавских гор, но зато тем самым спасал её на все будущие времена во всей Африке. Лётчики-ведлы во время сезона дождей поднимались в воздух даже чаще, чем до него. Ну, разве что во время картографической съёмки они летали больше. Не один раз поднимался в небо на большой летающей Шишиге и Митяй, чтобы убедиться в том, что на ледяные купола лилась не вода, а сыпалась ледяная крупа.

Наступивший сезон дождей выдался особенно щедрым на осадки. Об этом в один голос говорили все местные жители и его новый друг Найдар, который даже утверждал, что Мать-Земля специально налила воды во все ямы. Митяй помалкивал, но в глубине души в это верил. То, что он сделал вместе со ста двадцатью тысячами своих учеников, люди никогда не смогли бы сделать в двадцать первом веке, даже собрав здесь всю технику и нагнав миллионы строителей. Да это бы и не имело уже никакого смысла, ведь к тому времени уже исчезли те естественные фундаменты, которые имели высоту более четырёх километров и накопили во время предыдущих ледниковых периодов на своих плечах лёд, и потому тот не таял даже на экваторе. В Северной Африке было всего восемь ледников, и они суммарно превышали по своей площади ледники Большого Кавказа, но те, по крайней мере, не нужно было защищать, а здесь совсем иное дело. В первую очередь именно поэтому Митяй отправил большую часть ведлов, прибывших в Африку для строительства плотин и рытья каналов, домой, а руководителям отрядов прогрессоров и капитанам Митяев указал руками во все стороны, ехидно ухмыльнувшись, но ничего к этому не добавил. Сам же, собрав вокруг себя почти две с половиной тысячи ведлов-учёных, решил остаться здесь на пару лет, хорошенько всё изучить и основательно подумать над тем, как окончательно стабилизировать процесс кругооборота воды в природе. Для этого он создал Африканскую гляциологическую службу, и та немедленно начала работать.

Местные ведлы стремительно «умнели» и уже очень скоро стали приводить Митяя, привыкшего вроде бы ко всему, в замешательство. О, дагоны и их более низкорослые сородичи были очень древним и мудрым народом, склонным к наукам и искусствам, с богатыми традициями. Во всяком случае, их большие дома, сплетённые из ошкуренных ветвей и лиан, ему очень понравились, как и утварь из кожи, костей, высушенных тыкв и прочих подручных материалов. Все эти изделия он не рискнул бы назвать примитивными, хотя керамики и металла они ещё не знали. Зато они умели изготавливать изумительные по своей форме и качеству обработки орудия труда и каменную посуду, которая была ничуть не хуже керамической.

А ещё почти половина дагонов и дагонедов была ведлами. Если на севере среди кроманьонцев и неандертальцев только один человек из десяти был ведлом, а один ведл из двух с половиной тысяч сумел найти свои говорящие камни, то здесь, в Центральной Африке, каждый двенадцатый ведл имел говорящие камни. Найдар Каменная Рука отправился на север, к Великой Горькой Воде, за говорящими камнями, о которых ему рассказали капли дождя, когда ему было всего четырнадцать лет, а вернулся двадцатилетним парнем, познакомившимся с множеством других людей.

Говорящими камнями Найдара были два изумительных по своей красоте зелёных граната, два шестигранных кабошона с плоским дном. Размером они были попятнадцать сантиметров в поперечнике, толщиной в три сантиметра. Носил он своих мальчиков на груди, и именно с их помощью, а также двумя резцами из алмаза главный ведл племени Короткобородых изготавливал из самых различных видов камня охотничье оружие, инструмент и утварь. Митяй в своё время никак не мог понять, почему археологи так и не смогли найти ни одного наконечника для стрелы. А теперь узнал, что умерших ведлов сжигают в погребальном костре вместе с их говорящими камнями и те в огне просто рассыпались в пыль. При этом и все те изделия из камня, которые изготовил покойный ведл, тоже превращались в каменную пыль, несгоревшие кости тоже измельчали, а потом весь порошок, собранный в погребальные бурдюки, высыпали в ручьи и реки, чтобы Мать-Земля потом слепила ведла заново. Дагоны и те, с кем они соединили свою кровь, в один голос говорили, что очень мудрые ведлы после смерти обращались в пыль сами, без всякого костра, а после этого пылью становились все изделия из камня, которые они изготовили, а самые великие так и вовсе превращались в лёгкое золотистое облачко и улетучивались. Их Мать-Земля сразу же забирала в свою обитель, без лишних хлопот.

Ясное дело, что при таком раскладе в руки палеонтологов будущего не могла попасть ни одна косточка тех, кто являлся естественным переходным звеном от неандертальца к человеку, и ни одно их каменное изделие удивительной красоты.

С пристрастием следователя Митяй расспрашивал Найдара и других дагонов о том, как они тут живут, чем занимаются и о чём мечтают, открывая для себя массу новой информации. В частности, он понял, почему ведловство дагонов — а они в нём были великими мастерами — всё-таки постепенно сошло на нет и рассеялось. Всё объяснялось, скорее всего, тем, что дагоны так и не догнали одну простую истину — с помощью говорящих камней можно заставить двигаться любые камни и даже, более того, приманить к себе другие говорящие камни, заставив их подняться из-под земли, а не только собрав по руслам рек те, которые не были разбиты вдребезги тупыми валунами. Это для них не только явилось самым большим откровением, но и заставило все народы, жившие окрест, беспрекословно повиноваться каждому слову Великого отца камней Митяя Олеговича Мельникова. Он, в свою очередь, не бронзовел от такого преклонения, головка у него не кружилась, и даже, более того, очень жестко фильтровал свой базар и, прежде чем пошутить, всегда предупреждал, что его следующие слова будут шуткой, только шуткой и ничем, кроме шутки, они считаться не могут. А не то перестанут быть шуткой. В общем, великий эколог попросту старался доказать всем, что он в первую очередь их друг, а уже потом великий учитель и всё такое.

Митяю удалось сделать это довольно быстро, и после того, как плотина была построена, поблагодарив всех за героический труд и турнув куда подальше, он занялся созданием нового центра экономического развития. Нефть в этих краях имелась, полезных ископаемых, включая всякие руды, тоже хватало, но самое главное, под боком имелся Атлантический океан, в котором было растворено всё, вплоть до урана, а потому толковому ведлу ничего не стоило извлечь из океанской воды хоть чёрта лысого с хвостом и копытами. К тому же для нужд металлургии на его дне имелась прорва железных конкреций. В общем, с сырьём никаких проблем не было, а поскольку в этом регионе Центральной Африки от Сенегала на западе и до Судана на востоке проживало почти восемьсот тысяч человек — на севере Африки их жило впятеро меньше, а южнее и вовсе лежали практически безлюдные джунгли экваториального пояса, через которые можно было проехать только по рекам, — то Митяй, поговорив с вождями, заложил в этих краях пятьдесят семь городов, расположив их преимущественно вдоль водной транспортной артерии, и лишь до некоторых городов нужно было добираться на супершишигах. С планом строительства городов все согласились, и закипела большая стройка, но с учётом того, что на следующий год снова зарядят дожди. Правда, сухой сезон в двенадцатом году оказался слегка подмоченным. Пусть и не сильно, но хотя бы раз в две недели то там, то сям проливался освежающий тёплый дождь. Между тем замеры, сделанные на ледниках до начала сезона дождей, показали, что во время его они увеличились в среднем на полтора метра, что очень порадовало Митяя, но ещё больше его порадовало, что за весь последующий сухой сезон слой рыхлого льда уменьшился всего на восемьдесят пять сантиметров.

Он дождался, когда начнётся следующий сезон дождей. На этот раз они уже не были такими сильными, а поскольку сброс воды регулировался пятью реками, то никакого переполнения озёр и водохранилища не произошло. Зато электроэнергию было просто некуда девать, и Митяй даже стал подумывать, а не протянуть ли провода на ледники и не установить там холодильники, но вслух об этом говорить никому не стал. В этом году толщина ледяного покрова снова увеличилась, и даже больше, чем в прошлом. Процесс явно пошёл, но он решил всё же подождать до конца сухого сезона, а тот оказался мокрее прошлогоднего. Климат явно менялся, причём в лучшую сторону, делался уже не субэкваториальным и не склонялся в сторону тропического, а становился субтропическим, но ведь прошло так мало времени, чтобы говорить об успехе.

Куда большим успехом Митяй считал бурное развитие животноводства и орошаемого земледелия. Быстро, но капитально и основательно отстроенные города утопали в садах апельсинов, мандаринов, олив, инжира, граната, винограда, и, естественно, как же обойдёшься в Африке без бананов. Под личным руководством княгини Ольги ведлы-агрономы и селекционеры работали не то что на зависть Мичурину, но и Лысенко, а потому окультуривали и заставляли давать чудесные плоды любое дикое плодовое растение, которое только попадалось им на глаза. На огородах бок о бок росли картошка и ананасы, а какие заросли топинамбура вырастали в пампасах! Высотой под пятнадцать метров, жираф спрячется, и фиг ты его увидишь. Возле таких кормовых пятен, высаживаемых неподалёку от рек, вставали лагерем слоны, мастодонты и даже каким-то удивительным образом не вымершие индрикотерии, но в Африке они были поменьше ростом, всего шести, максимум шести с половиной метров в холке. Вот их-то князь Олег приметил и первыми одомашнил всех до одного. Дагоны говорили, что тешура — самый вкусный, но и самый осторожный, пугливый зверь, который только встречается в здешних лесах. Правда, кроме ведлов, он никого не боится.

Теперь индрикотерии не боялись и ведлов, хотя те на них аж верхом ездили. Этим травоядным млекопитающим гигантам очень понравились сладкие сочные стебли топинамбура, а ведлам понравилось, что период лактации у самок индрикотерия длится три с половиной года и что малышей уже в возрасте одного года можно переводить на искусственное вскармливание. Таким образом, народ Говорящих Камней на халяву заполучил себе гигантских безрогих коров с очень покладистым характером, продолжительность жизни которых составляла сто двадцать лет. Ведлы-дагоны давно наблюдали за этими животными, и потому животноводам севера сразу же стало известно, что половая зрелость у самцов наступает к пятнадцати годам, а у самок к двенадцати, ведь индрикотерии, живущие небольшими стадами в лесах, растут очень быстро, особенно в первые десять лет. Раз в три года самка готова к спариванию. Её беременность длится двадцать восемь месяцев, и период лактации у неё прекращается всего на четыре месяца перед родами, и потом она ещё два месяца кормит своего малыша молозивом, но потом начинает давать совершенно изумительное на вкус молоко нежно-кремового цвета, с жирностью семь процентов, из которого сыроделы изготавливают такой потрясающий сыр, что Митяй не поверил своим вкусовым рецепторам. Князь Олег, основательно разобравшись с индрикотериями, отобрал двести молодых самок, пятьдесят самцов и уплыл с ними домой, сказав, что ничего другого ему уже не нужно.

Митяй только хмыкнул и сказал этому завзятому животноводу, что тот говорит так лишь потому, что ещё не видел стеллерову корову. Тот моментально был заинтригован и, когда узнал, что это морское животное, стал тут же интересоваться, сможет ли морская корова жить в бассейне. Узнав, что сможет, князь заулыбался и велел Митяю сообщить ему, когда тот доберётся до тех краёв, где она водится, добавив, что немедленно потребует, чтобы авиастроители начали производить большие самолёты с бассейнами внутри. Митяй озадаченно почесал затылок и только после этого разговора сообразил, что князь-животновод полностью прав, хотя стеллеровых коров всё же лучше поселить в Каспийском море, а может быть, им придётся по вкусу и Чёрное, но тогда нужно будет придумать, как выращивать для них водоросли, ведь не станут же они трескать топинамбур, хотя как знать.

В любом случае он был очень доволен результатами африканской экспедиции, а уж как ими были довольны все те молодые ведлы, которых они взяли с собой, так и вовсе не описать словами. Больше всего аларам и даргам понравились дагонские и дагонейские девушки, а девушкам, естественно, парни. Особенно могучим даргтанам и даргтанкам, ведь от их любовного союза рождались детишки-даготаны, настоящие богатыри. Большие матери и главные ведлы племён, знающие в делах крови толк, ликовали.

Митяй сначала не понимал почему, но затем Найдар с мягкой улыбкой, скромно опустив глаза, объяснил ему, что дагоны очень древний народ и их кровь просто устала без прилива свежей, мощной и молодой крови. А поскольку дагоны были старшим народом, то они не стали требовать от более юного народа никаких жертв и потому отправили в Дмитроград несколько сотен юношей и девушек вместе с их наставниками. Это произошло ещёв самом конце десятого года, а в начале двенадцатого пришло радостное известие о том, что даже от брака дагонов с обычными даргтанами рождаются могучие даготаны. Так Митяй невольно стал виновником ещё одного важного события — появления на свет новой генерации людей, что в будущем обещало сделать их ещё более жизнестойкими.

Однако более всего радовались контакту с дагонами желтоголовые дарги, которые также могли смешивать с ними свою кровь, и два старых минуса породили молодой и тоже очень мощный плюс. Молодые дагоны, взявшие себе в жены желтоголовых дарганок, так и говорили в открытую:

— Ну и что из того, что я взял себе в жены маленькую кубышечку? Зато посмотрите, какую чудесную красивую дочь она мне родила! — И так с вариациями.

Правда, Митяю почему-то подумалось, что из-за того, что Африка уже не станет в будущем жёлтой и жаркой, под воздействием сильного ультрафиолетового излучения не начнутся мутации, которые приведут к увеличению меланина в организме, и на свет так и не появятся негры.

Митяй твёрдо решил, что сразу же после наступления сезона дождей двенадцатого года они отправятся на юг и продолжат экспедицию. В Средней Азии и Китае к этому времени вовсю строились города, но на Юго-Восточную Азию и Индию сил не осталось. Туда просто некому было ехать, а судя по всему, люди добрались уже не только до Северной Америки, но и до Австралии. Причём это были именно выходцы из Китая, но ещё не стопроцентные китайцы, так как народы там пока не научились щуриться и не превратились в полноценную монголоидную расу. Зато древние китайцы оказались ещё и самыми древними мореплавателями и отваживались строить примитивные суда, на которых выходили в море не только на рыбную ловлю. Они уже заселили остров Тайвань и двинулись с него на остров Лусон, а ведь оттуда совсем недалеко и до Австралии. В легендах многих прибрежных племён часто говорилось: много-много лет тому назад очень долго стояла такая жара, что некоторые племена ушли на север, да так и не вернулись, наверное, нашли там новые места для охоты, а другие поплыли на юг и тоже не вернулись. А поскольку предания передавались из уст в уста на протяжении сотен и даже тысяч лет, то ясное дело, в Австралии точно жили люди.

Ну а пока что Митяй, поселившийся в Дагонграде, на берегу реки Дагон, в его время Логоне, подъехав на своём стареньком, но полностью обновлённом Ижике, от которого осталось всего несколько деталей вроде руля и сиденья, к вилле Найдара, сразу же направился в его мастерскую.

Резко помолодевший благодаря ведловству княгини Ольги вождь Короткобородых всё своё свободное время проводил там, занимаясь любимым делом — вырезая из камня всяческие изделия. Митяй его прекрасно понимал. Он и сам частенько вытачивал на настольном токарном станке разные финтифлюшки и даже, более того, изготавливал ювелирные изделия для Тани и Танюшки по старинке, без какого-либо ведловства, и те им очень нравились. Найдар долго ведлал в поисках нужного ему камня, чтобы изготовить для своего нового друга и великого учителя подарок — большой каменный кинжал, и, наконец, ему улыбнулась удача. Ведлу удалось призвать по воде огромный кристалл изумруда длиной почти в сорок пять сантиметров. Приплыл этот камень откуда-то издалека, Найдар подозревал, что из Южной Америки. Во всяком случае, ведловать ему пришлось целых трое суток, не отвлекаясь ни на минуту. Зато камень оказался на редкость красивым и очень прочным. Алмазы его едва царапали, но это пока он не включил на всю мощь свою ведловскую силу. Работал Каменная Рука очень быстро и поскольку хорошо знал, что именно хотел изготовить из этого изумруда, то уже через три дня перед ним лежал на верстаке ритуальный кинжал с толстым, в четыре с половиной сантиметра у основания, треугольным клинком ромбовидного сечения, идеально отполированный. Все четыре грани кинжала были покрыты причудливой вязью рисунков, изображавших то, как были проложены каналы, повёрнуто течение рек и наполнены водой новые озёра, как были насажены новые леса и выпущены на волю гигантские хищники, чтобы сократить поголовье мамонтов, мастодонтов, слонов, носорогов и прочего копытного зверья, как были приручены и поставлены в стойло гигантские индрикотерии, но самое главное, как были построены города.

Все рисунки были очень маленькими, но зато на редкость подробными, и на одном из них мастер-ведл даже запечатлел свою встречу с другом и учителем. К изумрудному клинку Найдар приделал золотую рукоять с темляком из крупного бриллианта, и, попросив одного своего соплеменника изготовить для кинжала ножны из чёрного дерева, также покрыл их резьбой, но уже попроще, но и они выглядели очень красиво.

Когда Митяй вошёл в мастерскую, Найдар как раз рассматривал гравировку на сверкающей поверхности изумруда и думал, а не заполнить ли её серебром и золотом, чтобы лучше было видно. Он так углубился в эти мысли, что отвлёкся от них, лишь когда Митяй весело воскликнул:

— Что, так и тянет к старому, Найд? Правильно, старая любовь не ржавеет. Мне тоже нравится мастерить по старинке.

Ведл резко повернулся к своему гостю, встал с вращающегося стула и, протягивая кинжал, сказал:

— Это тебе в подарок от всех дагонов, Митяй. Ты ведл с зелёными говорящими камнями, так пусть у тебя будет ещё и такой же каменный кинжал. Хотя ты и не охотник, возможно, что он когда-нибудь и пригодится тебе на настоящей охоте, с кровью.

Митяй, увидев в руках друга такой кинжал, невольно отшатнулся, но уже в следующее мгновение его потянуло к нему, как магнитом, и, что самое удивительное, изумрудный кинжал так и задёргался в руках ведла, и тот не удержал своё изделие. Однако кинжал не упал на пол, мощённый диоритовыми полированными плитами, а полетел к Митяю. Ведл рванул вперёд, испугавшись, что клинок вонзится в грудь друга, но тот замедлил своё движение, сделал в воздухе пируэт и лёг на протянутые руки Великого отца говорящих камней. Митяй, совершенно не ожидавший встречи с таким чудом, а кинжал, без сомнения, оказался вторым, после яшмового колобка, говорящим камнем-одиночкой — все остальные, включая очки, были только парными, — громко воскликнул:

— Найдар, как тебе удалось найти для меня одинокий говорящий камень?! Парень, это такая редкость, что ты даже не можешь представить! Понимаешь, уж сколько я говорящих камней ни призвал, одиночкой оказался всего лишь один, круглый говорящий камень нашей Нефтяной княгини Сонечки, зато какой! Она с ним умеет творить настоящие чудеса. Странно, но почему я не почувствовал зова этого говорящего камня?

Ведл почесал затылок:

— Слишком много радостных воплей, Митяй. Надо подумать, как у меня это получилось.

Митяй прижал кинжал к груди, как ребёнка, и сказал:

— Вот-вот, подумай, Найдар, и ответь на мои вопросы, а то их количество очень быстро растёт. Например, у меня такой вопрос появился: как ты умудрился превратить говорящий камень в очень мощное оружие? И главное, на хрена?

Ведл обиженно воскликнул:

— Ни во что такое я этот зелёный камень не превращал! Я просто сделал ритуальный кинжал. Для красоты, хотя его и можно всадить в бок какого-нибудь не очень крупного животного. Это всё-таки кинжал. Вдруг ты когда-нибудь захочешь поохотиться по старинке. А про какое такое мощное оружие ты говоришь, Митяй?

Бывший лейтенант, найдя глазами на верстаке ножны из чёрного дерева, быстро подошёл, вложил в них изумрудный клинок, весивший килограмма два с половиной, а поскольку на ножнах имелся ремешок, повесил подарок на шею и буркнул в ответ:

— Проехали. Забудь. Ни о каком опасном оружии я не упоминал. Понятно? Мне только не хватало, чтобы ты за старое взялся.

Найдар недоумённо взвыл:

— Митяй, но я же изготовил этот кинжал только для тебя одного. Ты же знаешь, что дагоны больше не охотники и им не нужны ни кинжалы, ни копья.

— Вот и замечательно, что не нужны, — примирительным тоном сказал Митяй. — Но и ты не спрашивай меня, какое оружие тебе удалось сделать. Поверь, должно случиться нечто очень страшное, чтобы я достал твой кинжал из ножен как оружие. Он всегда будет служить для меня только в качестве украшения, подаренного мне самым великим ведлом из тех, кого я только знаю, но об этом ты тоже помалкивай. Ты же знаешь, Найдар, я никого не ставлю выше других и сам на цыпочки не встаю.