Глава 11
НАПЕРЕГОНКИ СО СМЕРТЬЮ
Они выезжали рано утром. Позади оставался дом, стоявший на берегу небольшого озера, расположенного в почти недоступной горной долине. Дом, ставший уже родным для Лэи и покоривший своим уютом Женю. Путники остановились, чтобы оглянуться на прощание. Но долго переживать им не давала дорога, ведущая на восход солнца, собирающегося вот-вот выглянуть из-за ближайшей горы. Илаир вел караван на своем большом черно-буром коне и обстоятельно указывал ориентировки движения, понимая, что молодым путникам придется возвращаться самим. Это оказалось не так уж и сложно: вокруг были горы, и надо всего лишь правильно взять основное направление. Больший отрезок пути шел вдоль горного ручья. Только ближе к Большим Прудам — деревеньке, по соседству с которой жили раньше Лэя и Илаир, — лесные тропы становились запутаннее, а контуры дальних гор неопределеннее. Но здесь уже принцесса стала узнавать окрестности.
Так они и передвигались ровным темпом, не давая лошадям уставать и делая регулярные привалы, пока не поравнялись с деревней. Жилища они на всякий случай обходили стороной. Наученная горьким опытом, Лэя почти все время «прощупывала» окрестности на присутствие монахов-нюхачей. Было бы, конечно, наивно думать, что инквизиция и королевская охранка оставят пропажу принцессы, как и смерть монаха, без внимания.
Это случилось, когда они уже проехали стороной любимый пруд Лэи. Женя заметил, что ее кобыла, вторая в цепочке, вдруг остановилась. Девушка натянула поводья и осталась сидеть, закрыв глаза. Вдруг она сказала дрожащим от напряжения голосом:
— Он здесь, в деревне!
— Кто? — будучи не очень в курсе последних событий Лэиной жизни, спросил землянин.
— Нюхач!
— Опять эти монахи, — сказал Илаир, расстроенно крякнув.
— Они оставили его в деревне на случай, если я вернусь, — объяснила Лэя. — Он слабенький. Еле его слышу. Но я гораздо сильнее «свечусь», так что он может меня почувствовать. Попробую больше не «прислушиваться», чтобы не фонить.
— Надо срочно выдвигаться, пока он не учуял! — крикнул Илаир и пришпорил коня.
Отряд несколько часов быстро двигался по узким тропам, не выходя на основную дорогу. Только ближе к вечеру Лэя сказала, что решилась «просканировать» пространство, и, к счастью, вокруг оказалось чисто. Расположились на ночевку прямо в лесу — решили не выходить из чащи до самого Рестана, откуда по разработанной легенде и документам должны выехать юные ходоки в столицу.
Ночь прошла спокойно. Они были уже три дня в пути, и до города оставались одни сутки. Если удастся удачно обойти Рестан стороной, то, остановившись на постоялом дворе по дороге в Венлу, можно будет сходить в город и закупить все, что им недоставало в походе.
Илаир хорошо знал округу, и маленький отряд обошел город, используя дороги, соединяющие деревушки и хутора. Наконец, они вышли на довольно широкий тракт, свернув не в сторону столицы, а обратно, к Рестану. По словам Илаира, на выходе из города легко найти деревенскую гостиницу. Он оказался прав: не проскакав и полмили, путники въехали в небольшую деревеньку, ютившуюся вокруг постоялого двора, который выделялся большим двухэтажным зданием и столь же внушительным подворьем.
Женьку интересовало все вокруг. Мало того что он впервые окунулся в инопланетную обстановку, так еще и средневековый уклад жизни ему был известен только по советским учебникам, выискивавшим везде только какие-то классы и их борьбу то ли с собой, то ли друг с другом.
Все подворье было огорожено высоким забором, видимо, для спокойствия постояльцев. Краской здесь пользовались мало, только само гостиное здание было выкрашено, судя по цвету, все тем же вселенским универсальным красителем: красным железным суриком, наверное разведенным в местном аналоге олифы. Рамы побелены то ли известью, то ли белилами. Двор засыпан мелким щебнем и чисто выметен, что придавало опрятный вид всему заведению, и некрашеный хозяйственный двор с конюшнями уже не могли испортить общего впечатления своим темноватым колером.
Лошадей тут же принял под уздцы парнишка-сэйл. Илаир приказал не расседлывать двух животных, чтобы ему с Женей можно было наведаться в Рестан. Все поднялись на широкое крыльцо и зашли внутрь. Видимо, вся вселенная подчиняется одним и тем же рациональным законам, так как и прилавок с напитками, и столы, и выскочивший навстречу половой были на своих местах.
От средневековой Земли заведение отличало только то, что половой хоть и был, как положено, спросонья, но степень его лохматости явно превосходила таковую у людей. После стандартных приветствий типа «чем могу служить» и «у нас самые лучшие комнаты по очень умеренным ценам» Илаир быстро сговорился о двух комнатах для девушки и молодых сэйлов. Женя ловил каждое слово и интонацию. Нужно было срочно, на ходу учиться обхождению и мотать на ус тонкости интонаций в диалогах барин — слуга или покупатель — лавочник.
В течение нескольких минут вещи были пристроены в комнатах, а гости спустились вниз перекусить. Настала пора слушать диалог между теми же действующими лицами, но в ролях официант — клиент. В принципе землянин был доволен. Сэйлы не отличались большой хитростью и, не умудренные психологическими тренировками, довольно неумело скрывали свой корыстный интерес. Деревенский народ при первой возможности выставлял напоказ высокомерие или пренебрежение, если таковые имелись. Тонкости Лэиной психики здесь были явно не к месту. Но тем было легче Женьке, примеривающемуся к роли барчука.
Наконец, с быстрым перекусом было покончено, и все поднялись к Лэе в комнату с опрятной кроватью, шкафом и небольшим окошком. Девушка тепло распрощалась с Илаиром, дав ему на прощание последние указания для необходимых закупок в городе. Затем старый слуга, взяв в помощники лонка, отправился привести в порядок лошадей, а принцесса с Женей на минутку остались одни. Лэя сняла с себя маску простушки, и ее лицо расцвело прежней красотой и изяществом. Землянин взял преобразившуюся принцессу за руку и самым серьезным тоном попросил ее никуда не выходить из комнаты, пока он с Илаиром будет бродить по лавкам.
— Хорошо, я все равно устала, так что немного вздремну. У меня есть к тебе дело… — Девушка смущенно улыбнулась.
Женя весь насторожился. Лэя явно хотела доверить ему просьбу, которую не решилась высказать Илаиру. А это дорогого стоит!
— Все, что угодно, принцесса! — Женя вложил в свои слова как можно больше искренности и ласки, чтобы поддержать ее в робкой просьбе.
— Вы ведь будете ходить по лавкам… — принялась вкрадчиво выговаривать слегка растрепанная с дороги прелестница. — Там всякие безделушки будут… Купи мне зеркальце и ножнички, а то те, что ты видел у меня…
— Все, понял! Сделаю в лучшем виде. — Не удержавшись, он обнял Лэю и принялся гладить ее по голове. Ему действительно стало жаль бедную девушку, которая, будучи принцессой, скромно выклянчивала у него маленькое зеркальце. — Девочка моя, что же мы, мужланы, с тобой сделали? Ни украшений, ни косметики, ни даже зеркальца путного. И это все при том, что денег у тебя куры не клюют. Это непростительное безобразие надо срочно исправлять!
Лэя вывернулась из его рук и сама крепко его обняла, чуть не оглушив радостным вскриком:
— Ура!
«Все-таки как, оказывается, мало нужно девушке для того, чтобы испытать мгновение подлинного счастья. — Женька довольно улыбался, представляя, как будет выбирать украшения для принцессы и покупать их на ее же собственные деньги. — Хорошо устроился! Не каждый умудрится дарить что-либо девушке за ее счет да еще и получать в ответ столь искреннюю благодарность. Альфонс высшего пилотажа!» Но ничего поделать нельзя — денег из астрала с собой не прихватишь.
До города было действительно близко. Постоялый двор, в котором расположились путешественники, располагался фактически на его окраине. Рестан можно было назвать городом лишь с очень большой натяжкой. Только центральная площадь да пара прилегающих к ней улиц были вымощены камнем и застроены вокруг каменными домами в два этажа. Торговые ряды располагались на площади попроще, зато более просторной. В ее центре находился продовольственный рынок, а по периметру, в прилежащих зданиях располагались самые различные лавки, от скобяных до ювелирных.
«Все то же правило рациональности. Бизнес, он и на другом конце Галактики бизнес», — оценил ситуацию землянин. Путники за небольшую плату оставили скакунов в специальном загоне, где им выдали по большому деревянному жетону. «Прямо частная платная парковка копытного транспорта», — удивился Женька разумному подходу к организации средневекового городского движения.
Дальше отвлекаться было нельзя — он ходил как привязанный за Илаиром и встревал во все его выяснения отношений с торговцами. Здесь было чему поучиться. Торговля дело тонкое, и заплатить сразу, без споров, требуемую цену было все равно что оскорбить продавца своим высокомерием. Примерный уровень цен тоже было полезно узнать, чтобы потом, при случае, не оказаться белой вороной. Побродив пару часов с Илаиром по рынку, они поняли, что выполнили план закупок полностью, в том числе и тех, что отец Зара собирался вести в долину.
Тогда уже Женька взял инициативу в свои руки и под мудрым руководством Илаира принялся выбирать подарки для Лэи. Ему очень приглянулась одна подвеска, мастерски выполненная то ли из серебра, то ли из платины, с маленькими рубинами и изображающая взлетающую птицу. С помощью Илаира они сторговали ее до приемлемого в Эриане уровня цены, и «сынуля», радушно распрощавшись с «папочкой», отправился на постоялый двор к своей спящей красавице, охраняемой замаскированным под сэйла лонком.
Инопланетянин так и въехал во двор, пребывая в мечтах о том, как будет вручать украшение принцессе. Он даже не заметил испуганно жмущегося в углу двора мальчишку, который встречал их в прошлый раз. Насторожился Женька, только когда спешился, и, найдя парня, подозвал того, чтобы отдать поводья. Мальчуган, вместо того чтобы делать свое дело, задал стрекача в конюшню.
Непонимающе хмыкнув, постоялец сам подвязал повод к коновязи, поднялся по ступенькам и распахнул дверь трактира. Внутри было пусто. Только за стойкой, испуганно сжавшись, стоял половой, в котором было трудно признать прежнего ласкового прохиндея. Женькино сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Не говоря ни слова, он взлетел на второй этаж и увидел дверь Лэиной комнаты, распахнутую настежь. Ворвавшись внутрь, он не нашел ничего, кроме смятой постели и разбросанных вещей…
Лэя в точности выполнила свое обещание лечь отдыхать — благо это было не трудно. Тело после нескольких дней походной жизни соскучилось по простому домашнему уюту, и даже гостиничный эрзац сейчас казался верхом возможного наслаждения. Только успев пристрожить Хлюпа, чтобы он не бегал по гостинице до тех пор, пока не придет Женя, она сладко вытянулась на чистых простынях, и уже через мгновение ничего не видела и не слышала.
Разбудил ее какой-то грохот. Еще ничего не сообразив, она почувствовала, как ее схватили, сильно и грубо заломив руки за спину. К ней подошел маленький сэйл с мелкими чертами лица, скукоженными в высокомерно-презрительную физиономию, которая, наверное, показалась бы клоунской, если бы не удручающие обстоятельства, в которых девушка оказалась. Мысли прояснились, и она четко ощутила, что перед ней нюхач, которого она почувствовала еще в деревне.
— Это она! — весь исходя на спесь, заявил коротышка, внимательно прислушавшись к своим ощущениям. — К столбу и сжечь!
— Погоди, монах! — не очень уважительно рявкнул басом кто-то за ее левым ухом.
Лэя обернулась — с другой стороны кровати стоял здоровенный сэйл ростом с Женю-Зара, но еще шире в плечах. Такой большой, что казалось, в комнате не оставалось больше места. Сэйл спросил:
— Что это у нее?
Громила протянул руку к выбившемуся из разреза сорочки кулону. Сознание Лэи, вместо того чтобы среагировать на то, что ее собираются сжечь, глупо-стыдливо заклинилось на одной мысли: «Слава богу, что поленилась сорочку скинуть. Не хватало еще голой перед этим сборищем мужиков оказаться!» Тем временем вокруг происходил странный разговор.
— Это же королевский герб, — уже осторожно возвращая Лэе кулон, сказал здоровяк. — А ну, монах, говори все, что знаешь, или я тебя самого на костер отправлю. Ты зачем за ней гонялся?
Девушка злорадно заметила, что с монаха мигом слетела вся спесь, и он уже заискивающим голосом принялся канючить:
— Я сэйл маленький. Что мне святая инквизиция поручит, то и делаю.
— И что, сморчок монастырский, тебе поручили?
— Мне поручили ждать возможного появления очень опасной ведьмы и немедленно ее уничтожить. И для этого у меня есть все полномочия, о чем вы прекрасно знаете из бумаги, которую я вам показал.
— А ты знал, что она из королевской семьи?
— Не-ет, — уже совсем жалобно протянул монах.
— Ясно. Засунь свои инквизиторские инструкции себе поглубже в задницу и моли Бога, чтобы мы довезли тебя до Венлы целым, а не по частям. — Видимо посчитав свою солдафонскую шутку очень смешной, он оглушительно загоготал. Потом нахмурился и обратился к Лэе: — Прошу простить за возможный ущерб, принесенный вашей личности, но если вы незаконным образом носите королевский амулет, то это карается смертной казнью.
Лэя, подумав, решила не скрывать ее настоящего имени и призналась:
— Я наследная кронпринцесса Эрианы Леолэя Алькалар.
— Разрешите представиться: капитан королевской стражи Иерон Клах, патруль тракта Рестана. У вас есть документы, подтверждающие вашу личность?
— Нет, я путешествую по подложным документам на имя Лики Элерзан, — отвечала Лэя, пытаясь одновременно хоть что-то придумать, чтобы выбраться из этой ситуации.
— Надеюсь, вы понимаете, что в этих обстоятельствах я вынужден подвергнуть вас аресту и препроводить к императорскому двору для выяснения личности. Могу гарантировать неприкосновенность до тех пор, пока вас не доставят во дворец, однако, если вы самозванка, не позавидую вашей участи. И к сожалению, вынужден ограничить свободу ваших передвижений.
— В любом случае ее ждет костер! — набравшись храбрости, выкрикнул из угла плюгавый монашек.
— Это уже не нашего ума дело! — рявкнул в ответ капитан.
И тут Лэя сделала поступок, который значительно ухудшил ее положение. Она закрыла глаза и изо всех сил представила, что все вокруг не сомневаются, что она принцесса, и должны с радостью отпустить ее. Девушка почувствовала, как руки, больно сжимавшие ее запястья, разжались, и, открыв глаза, увидела, что солдаты вместе со своим капитаном, глупо улыбаясь, пытаются неуклюже, боком выйти из комнаты, бормоча какие-то извинения типа «просим прощения, ваше евысочество» и «приносим глубочайшие извинения». Она встала, торжествующе глядя на вышедших солдат, и второпях накинула верхнее платье, но, видимо, на мгновение потеряла концентрацию, потому что из угла донесся вопль монаха, разрушивший все чары:
— Она заколдовала вас! Разве вы не видите, она — ведьма. Она сожгла живым монаха! — Хоть нюхач и был на порядок слабее, но разрушать — не строить, и ему удалось отрезвить головы солдат.
Те с ревом ворвались обратно в комнату, и принцессу спасла только неожиданность. Хлюп, наконец сообразив, что из комнаты хозяйки доносятся непонятные звуки, ворвался следом за солдатами и, размахивая своим кинжалом, набросился на сэйлов с криком:
— Лэя, держись, я не дам тебя в обиду, однако!
Первый же солдат перехватил руку Хлюпа и недоуменно уставился на того.
— Лонк? — обалдело хрюкнул капитан. Все застыли в гротескных позах, не зная, то ли растерзать ведьму, то ли преклонить колени перед принцессой. Наконец военные мозги капитана со скрипом провернулись, и он уставился на монаха. — Ты, ищейка монастырская, говори, кто она? Ведьма или принцесса? И этот лонк настоящий?
Если бы монах соврал, сказав, что лонка тоже выдумала ведьма, то ей, скорее всего, было бы не жить, но, слава богу, у того тоже заклинило мозги, и он честно ответил:
— Нет, она больше не колдует, — чем, против воли, спас Лэе жизнь.
— Если лонк ее, значит, она и вправду принцесса. — По уныло-озадаченному лицу капитана было легко прочитать, что он попал впросак. Не оказать положенные почести принцессе, вне зависимости от обстоятельств, было равносильно подписать себе отставку, если не тюремное заключение. А скорее всего, стоявшая перед ним молодая, ослепительно красивая женщина была принцессой. Честно признаваясь себе, он понимал: даже по ее внешности и манере вести себя видно, что она королевских кровей. Да и лонки не умеют врать, и если этот плюшевый коротышка бросился ее выручать, назвав Лэей, то все ясно. Но как ведьму доставить во дворец, если она в любой момент может просто встать и уйти, внушив им все, что угодно, вплоть до желания покончить жизнь самоубийством?
Напряженную обстановку разрядил голос монаха:
— Я не дам ей колдовать. Пусть она и сильней, но чем ближе к Венле, тем мне легче будет сопротивляться. Только свяжите ей на всякий случай руки и ноги, чтобы не могла напасть на меня.
— Хорошо, но ответственность за пленение королевской особы ложится на тебя, монах! — Капитан, кажется, нашел для себя лазейку и уже уверенным тоном скомандовал Лэе: — Ввиду осложнившейся обстановки я по указанию монаха инквизиции вынужден связать вам руки и ноги, ваше высочество. Про…
Договорить он не успел. Лэя превратилась в молнию и нанесла сокрушительный удар по гортани капитана. Не останавливаясь, за доли секунды она послала еще одного сэйла в состояние полного выпадения из реальности, но вдруг встала как вкопанная.
— Стой! — остановил разбушевавшуюся фурию крик солдата, стоящего у двери.
Девушка с отчаянием смотрела на нож Хлюпа, приставленный к его же горлу. По испуганным глазам вояки было видно, что он не шутил.
— Еще движение, и я режу!
Лэя сникла, понимая, что не успеет ничего сделать. Она стояла, опустив голову и потирая ушибленные руки. Могла и сильнее ударить, но неизвестно еще, сломала бы она гортань капитану или себе кисть — пока не хватало подготовки и тем более холодной жестокости, чтобы, к примеру, вырвать у живого сэйла трахею. Но кажется, даже этих неуклюжих движений оказалось достаточно, чтобы повергнуть солдат в мистический ужас. Было видно, что они не могли понять, кто она: принцесса, ведьма или убийца, способный в секунды разделаться с целым патрулем голыми руками. Капитан, похрипев и поглотав ртом воздух, наконец встал, держась за горло, и сиплым голосом скомандовал:
— Связать!
Через некоторое время Лэя, связанная одной веревкой с Хлюпом, ехала в закрытой повозке под присмотром противного монаха. Эскорт торопился в Венлу, чтобы уйти подальше от страны ведьм. Но они не знали подлинной опасности, уже выходящей на их след…
Женька сорвался вниз, чуть не выломав по пути перила. Разум затмила ярость пополам с отчаянием. Он готов был убить себя за халатность. Как он мог подумать, что враги принцессы растяпы и тугодумы? Недооценка противника — первый шаг к поражению. Что же сейчас с его принцессой? Кто ее схватил? Они же могут над ней надругаться, растоптать ее нежную душу! Пусть только попробуют, он сам растопчет их, сделает из них кашу и съест на завтрак! Сознание плыло в красном мареве гормонов, ударивших, словно молот, в его, вернее, Зарову голову и топя мысли в море безысходности, ненависти и любви.
Он очнулся, держа в руках полузадушенного полового, от дружного вопля всех маленьких и не маленьких насекомых в башке: «Так ты ничего не добьешься! Тебе надо спасать принцессу, а не строить из себя безмозглого и рассвирепевшего неандертальца».
Землянин посадил почти бесчувственное тело полового на стул и уселся напротив, пытаясь привести мозги в порядок: «В таких местах разведчики и спасатели мира обычно считают до… до скольких же они считают? Ладно, попробую: раз, два, три. Все, ясно! Чем глупее — тем дольше. — С мрачным удовлетворением Женька заметил, что ему хватило трех. — Так, я смеюсь, я зол, я спокоен как сто китайцев. Кто бы вы ни были, ваша смерть идет». Импровизированная психотерапия подействовала отрезвляюще. Землянин нарочно стал делать все медленно, продумывая каждую деталь. Правда, его собеседнику от этого, кажется, стало еще хуже, так как тот принялся уже что-то соображать, и это соображение быстро дало ему понять, что он сейчас как мышь перед котом — стоит дернуться, и ты не сытный, но вполне желанный завтрак, ну или ужин — в зависимости от времени суток.
— Успокойся и расскажи мне, шаг за шагом, что здесь произошло, — цедил слова злой постоялец.
Запугивать собеседника не было никакой нужды, скорее наоборот, гость никак не мог вывести слугу из паралича, вызванного страхом. Наконец, половой смог заговорить:
— Я-я… оннии…
— Ты уж будь добр, попонятнее что-нибудь скажи? — попросил, хищно оскалив Заровы клыки, Женька.
Из путаной и сбивчивой речи собеседника все-таки стало ясно, что королевский патруль ворвался в трактир, и маленький монах спросил о ведьме — девушке, остановившейся только что в этом постоялом дворе. Что случилось наверху, слуга не знал, но шуму было много. Потом девушку и лонка вывели связанными, конфисковали именем короля какую-то убогую карету, сгрузили туда пленников и поспешно отбыли в сторону Венлы.
— Они… то ли боялись, то ли уважали пленницу. Почти ее не касались и говорили вежливо. А капитан все время за горло держался, и у одного солдата глаз почти заплыл синяком. А откуда лонк-то взялся? — спросил совсем осмелевший половой, приняв ухмылку Женьки за одобрение своих слов.
— А ты, если жить хочешь, поменьше спрашивай, — поостудил его любопытство пришелец. — Лучше скажи-ка, когда они уехали?
— Так уж, наверное, два, если не три часа будет.
Женька только досадливо крякнул, но взял себя в руки и чуть не насильно усадил назад на стул. «Стоп! Все чувства засунь себе… Так, я снова спокоен. Что мне известно? Почти все. Монах — значит, инквизиция. Королевский патруль — значит, к счастью, у монаха не было своих боевых братьев, иначе горела бы сейчас моя принцесса! — Сердце опять стало затоплять бешенство. — Стоп! Я спокоен… Они ее уважали, и Хлюп был в своем естественном виде — значит, знали, что она принцесса, и, естественно, патруль повез ее для разбирательства к ее „радушному“ коронованному дядюшке. У воинов были травмы — молодчина, принцесса! Знай наших! Раз выехали ближе к вечеру, значит, спешили. Почему? Непонятно. В любом случае самым быстрым темпом до столицы четыре дня перехода. Этой ночью я не успею, но и страдать я Лэе напрасно не дам. Как быстрее ехать? У меня три лошади. А три ли?» Женька повернулся к еле живому от страха сэйлу:
— Лошади целы?
— Целы! Все цело! Они только девушку и лонка забрали, — обрадованно закивал половой.
— Хорошо, вели седлать коней, и я подарю тебе… жизнь! — в страшном оскале опять обнажил свои клыки Женька.
— Все будет в лучшем виде! — радостно засуетился сэйл, понимая, что опасный гость отбывает восвояси.
Входная дверь хлопнула, впуская новых посетителей. Женя понял, что больше ничего здесь не узнает, и отправился наверх упаковывать вещи. Действительно, все было на месте, даже его заплечный меч лежал там, где был оставлен, — под кроватью. Не спеша и тщательно запаковав все в седельные сумки, он спустил их во двор и навьючил на свою и Хлюпову лошадь, как самых слабых на данный момент, а сам вскочил в седло Лэиной кобылы. Выехав за ворота, землянин посмотрел на запад — солнце уже клонилось к закату. «Ничего, пару часов до полной темноты проскакать успею, — и уверенно повернул на восток. — Потерпи немножко, принцесса! Мой приход неотвратим, как смерть, — смерть любому, кто с неуважением к тебе отнесется». А сомневающиеся длинноусые насекомые в его голове только удивлялись: «Куда же подевалось цивилизованное сюсюканье?»
Прошли почти сутки с тех пор, как Женька выехал в погоню за патрулем, конвоировавшим принцессу. Когда впереди заклубилась пыль, инопланетный преследователь чуть притормозил бег коней в связке и стал внимательно всматриваться. Прямо по курсу скакали два всадника, а перед ними ехала не то кибитка, не то ящик на телеге. «И это называют здесь каретой?» — возник в голове глупый вопрос и поспешил тут же ее покинуть. Вместо этого все в той же голове кто-то жестокий и холодный стал рассчитывать возможный план нападения: «Мечом порубить двух сзади: две-три секунды. Если закричат, передний повернет и нападет. А который на козлах? И еще монах в коробке. Лэя связана. У монаха прямое поручение от инквизиции — убить ведьму. И ведь убьет». По расчетам, он не успевал. Холодная ярость плескалась в такт поступи коней, но все те же тараканы, как заправские повара, не давали ей закипеть и захлестнуть сознание, все время нашептывая: «Только холодный расчет позволит тебе выручить принцессу».
Просчитав невозможность нападения на дороге, жестокий убийца в голове землянина стал отрабатывать другие варианты: «До заката два часа. Как минимум за час до захода солнца они станут искать ночлег. Значит, нужно их опередить, прогнать минут сорок на всей скорости и остановиться в первом же большом постоялом дворе». Что он и проделал, неспешно обогнав конвой и деловито кивнув капитану. Карета, запряженная двумя лошадьми, не могла соперничать в скорости с Женькиными скакунами.
Он успел не только разместиться на постоялом дворе, но и, покривлявшись перед слугой, осмотреть несколько комнат. Поэтому к приезду конвоя знал расположение всех закоулков в доме. Женя выбрал себе комнату на втором этаже, сославшись на шум трактира. Хотя настоящей причиной являлось то, что конвой, скорее всего, разместится там же, освободив для себя и пленницы один из тупиков коридора. Пришелец стал уже немного нервничать, что ошибся в расчетах, когда все-таки заслышал на дворе стук копыт сразу нескольких въезжающих лошадей.
Расчет оказался точным. Землянин с тихим злорадством это понял, когда увидел в дверях своей комнаты виноватую физиономию полового, который попросил перейти в другую комнату. Постоялец скорчил недовольную рожу и услышал произнесенное со страхом магическое слово: «королевский патруль». Не меняя недовольного выражения, он все же встал, собрал вещи и вышел в коридор. Навстречу ему шел, грозно тараща глаза, давешний военный. Женька кивнул ему и вдруг чуть не совершил оплошность, которая едва не стоила успеха всей кампании.
По лестнице поднялся солдат, а за ним шла со связанными руками Лэя. Землянин задержал дыхание и с каменным лицом стал проходить мимо, как принцесса вдруг резко обернулась и крикнула, заслоняя кого-то на лестнице:
— Хлюп, помоги — шнурок развязался!
Женькино сердце сжал приступ страха. Он, как мышь, прошмыгнул дальше по коридору за половым и почти влетел в предназначенную ему комнату. «Какой же я осел! У меня были сутки на обдумывание. Если бы не Лэя…» Сердце бешено колотилось. Слава богу, слуга тут же выскочил — ему явно было не до странностей постояльца.
От полного провала их отделяли доли секунды, которых Лэе хватило, чтобы сообразить и заслонить идущего позади лонка и тут же придумать, как того отвлечь. Женька, судорожно сжимая зубы, представлял, как Хлюп радостно, или ворчливо, или как угодно кричит: «Женя!» Какую свалку пришлось бы устраивать на лестнице, сколько крови бы пролилось! И самое страшное — смерть Лэи от любой шальной и острой железяки. Ему, наверное, понадобилось полчаса, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Затем опять пришел страх: «А если Хлюп шастает по гостинице? — но трезвый расчет победил. — Лэя просто не даст сегодня лонку этого делать».
Пора было разыгрывать спектакль. И все тот же циничный и расчетливый убийца подсказывал ему, что спектакль должен быть построен на несварении желудка. Это удивительное состояние организма позволяло объяснить почти все самые странные и внезапные перемещения по постоялому двору. Главное, нужно иногда убедительно хвататься руками за живот. Но вместо того, чтобы решительно выступить на поле боя, Женя опять хладнокровно уселся и стал готовить лапшу, которую он собирался вешать патрулю на их лохматые уши. Сначала надо разработать легенду, кто он, а также куда и зачем путешествует…
Через полчаса капитан с парой солдат, чревоугодничающих внизу, увидели спускающегося по лестнице постояльца — Женьку, который уже отметил про себя, что другая пара солдат расположилась сидеть в карауле, перегородив противоположное крыло коридора на втором этаже: «Они заняли всю половину для себя — тем спокойнее будет действовать».
Трактир был полон — почти все постояльцы спустились вниз, да еще пришлых пара-тройка затесалась. Гостиничный бизнес в Эриане явно процветал. Землянин, строя из себя простоватого, немного важничающего, немного ущербного деревенского барчука, неспешно спускался с лестницы и думал, как бы естественней подсесть к солдатам. Их стол был наполовину пуст. Все остальные посетители предпочитали держаться на уважительном расстоянии от представителей власти.
«А, была не была!» Женька с глупой улыбкой подвалил к военным и спросил:
— Вы не позволите с краешку присесть? Здесь, кажется, свободно?
— Место не куплено. Садись, — небрежно бросил, не глядя на него, капитан.
Пришелец смирно посидел, дождавшись, когда к нему подлетел запыхавшийся половой, заказал еды и добавил:
— Принеси немного винца, какое получше — для пробы. Если будет хорошее, я еще закажу.
Скоро перед ним стоял стакан с вином — оконные стекла и стаканы в Эриане умели делать неплохо. Пока пробовал вино, перед носом появилась тарелка с ароматным пловом или мясной запеканкой — смотря как назвать. Качество выпивки показалось не очень, но, искоса глядя на своих потенциальных врагов, он заметил, что те поглощают вино с удовольствием, а значит, по местным меркам, оно было вполне сносным. Главной задачей сейчас было добыть как можно больше информации, а пьяная беседа являлась наиболее подходящим способом для этого. Поэтому, выждав для приличия небольшую паузу и заодно немного подслушав беседу солдат, он решился на действия, правда, пока что только языком:
— Прошу простить за беспокойство, капитан. Не позволите ли угостить вас вином?
— С чего это? — усмехнулся громила.
— Да вот, имею большое уважение к военным. У меня дядя служит на королевской службе. Я и сам мечтал — немного мечом махал в деревне, да, спасибо батюшке, так и остался в его деле компаньоном. Вот туда-сюда лошадей с барахлом и гоняю — тоска, а дело не бросишь. Дома сестры-братья младшие. Так как, можно угостить-то? — уже не подобострастно, а немного с хитрецой, как бы на равных, предложил Женька. Видимо, он правильно выбрал тон разговора, или сказка оказалась удачной, так как капитан уже почти по-дружески ухмыльнулся и сказал:
— А чего задарма не выпить? Угощай, коли денег не жалко, — и отвернулся к своим сотрудникам по оружию.
Женя не нажимал. Отдал распоряжение половому принести кувшин вина воинам и еще стакан себе. Перед ним стояла задача остаться трезвым, напоив, по возможности, солдат, а с молодым и неопытным в питии телом Зара это было весьма проблематично. После того как солдатня приступила к опорожнению заказанного им кувшина, землянин решил, что пора и поговорить:
— Извините, капитан, за любопытство, но ведь это с вами я сегодня разминулся на дороге? — начал он с ничего не значащего вопроса.
— Может быть, — индифферентно ответил служака.
Нужно было потихоньку его расшевеливать, и пришлось заняться этим долгим и нудным делом:
— А тяжелая у вас служба, смотрю. Эка ж вы мотаетесь по всей стране. И потом, наверное, разбойники всякие по дорогам шастают… — Кажется, ему удалось зацепить капитана, так как тот уже эмоциональнее ответил:
— Если бы только разбойники! — и, крякнув, осушил залпом стакан, оставшись сидеть с кислой миной на грубом лице.
Что-то его явно расстраивало в нынешней подконвойной. Женя потихоньку стал отводить разговор от опасной темы и нести всякую лабуду о том, как он мечтал пойти в военные. Но капитан, вспомнив о своих обязанностях, распорядился отнести наверх еду на троих. А пришелец почти одновременно схватился за живот и стал разыгрывать острый приступ диареи. Потом пожаловался на якобы съеденную днем какую-то тухлятину, подсунутую ему по дороге подлыми селянами, и, извинившись, припустил наверх за лекарством, которое вроде как должно быть с собой. Сам же рассчитал время своего старта сразу после полового, отправившегося с подносом наверх.
Проходя к себе в комнату, он с удовлетворением заметил, куда слуга внес еду. А его ждала процедура, которая была ненамного приятнее сидения на горшке. Вытащив из-под кровати ночную вазу — классический атрибут средневековых гостиниц, как земных, так и сэйларских, — он с жестоким остервенением стал потрошить Заров и, по совместительству, свой желудок, нещадно засовывая руку в рот. К счастью, рвотный рефлекс — он и на другом конце Галактики рефлекс, так что скоро из него шла только желчь. Удовлетворившись содеянным, Женька, срочно закрыл крышкой горшок и схватил кувшин с водой, сделав несколько больших глотков. Большая часть потребленного алкоголя оказалась в горшке — что и требовалось доказать. К тому же он не сомневался в зеленоватости своего вида после проделанной физиопроцедуры, что только добавляло естественности в роль несчастного путника, пораженного недугом в живот и, как следствие, пониже спины. В общем, хитрый землянин был готов плести свои сети дальше.
Весь вечер так и прошел в беседах с нечаянными друзьями-врагами и беганьях по гальюнам, расположенным в разных углах двора, с несколько извращенной целью опустошения желудка от излишков алкоголя. Зато, когда вторая смена солдат, уже пьяная и сытая, сидела за столами, он точно знал комнаты, где располагались капитан и солдаты. А самое главное, он понял, где находилась Лэя. Стоя в полнейшей темноте двора, он наблюдал за мерцающим светом в трех окнах на втором этаже. Вдруг свет в одной из комнат периодически стал делаться слабее и ярче. Это не могло быть не чем иным, как сигналом ему. Его умница (как бы принцесса ни сердилась на прозвище, она все равно была умницей), видимо, затеяла какую-нибудь игру с Хлюпом и свечкой, в надежде помочь Жене определить их месторасположение.
Потом он тихо сидел в своей комнате и вслушивался в звуки, доносящиеся из коридора. Солдаты просто не могли долго гудеть внизу, так как назавтра их ждал очередной сумасшедший перегон. Для начала операции пришелец выбрал время перед самым звездным рассветом, надеясь, что в этот момент его оппоненты по военным искусствам будут в самых сильных объятиях Морфея или какого-нибудь другого божества, ответственного за сон в округе Сэйлара.
Землянин перебрал возможные приемы устранения соперников и остановился на передавливании сонной артерии. Он прощупал пульс у себя на шее — вроде бы кровеносный сосуд был на месте и у сэйлов. Удар лучше было бы наносить не в полную силу, не передавливая артерию надолго, — убивать без причины простых служак как-то не улыбалось. Он походил по комнате, отрабатывая каратистский трюк и несколько других подстраховывающих приемов. Главным его оружием была молниеносность и тишина.
Женька еще пару раз выходил в коридор, жалуясь стоявшим, вернее, сидящим на посту солдатам на несуществующие проблемы с животом. К моменту икс, тихонько выйдя из комнаты, он с удовлетворением отметил, что в здании воцарилась тишина, нарушаемая только пьяным храпом, доносившимся из-за некоторых дверей. Дойдя до лестницы, землянин обрадовался еще больше — один из постовых спал, притулившись в дальнем конце коридора. Подойдя к единственному оставшемуся на страже сэйлу, он расслышал заливистое тарахтение сразу в несколько дырок, доносившееся из капитанской и солдатских комнат. Постовой понимающе ухмыльнулся и шепотом спросил:
— Что, опять погнало?
— Опять, — расстроенно шепнул Женька, подойдя к служивому.
А спустя мгновение прислонил его уснувшую голову к стене. Второй вояка, так и не успев проснуться, тоже перешел на более глубокий уровень сна. «Господи, хвала всем ангелам, а в особенности Булю! Что бы я делал без этой убийственной китайской школы?» Женя стал методично претворять свой план далее в жизнь, подняв с пола ночник и войдя к капитану. Под его рукой храп поочередно прерывался во всех комнатах — землянин только надеялся, что не навсегда. Наконец тылы были зачищены. Оставалась одна дверь. Самая опасная. Если монах не спит, то связанная Лэя находится под серьезной угрозой.
Собравшись в комок, Женька пулей влетел в комнату — на подоконнике стояла масляная лампа, под ногами оказалась подстилка со спящим Хлюпом, справа — кровать, на которой лежала Лэя. «Где монах?» — как молния промелькнула мысль.
Принцесса опять спасла положение, крикнув только одно слово: «Сзади!» Одновременно по ее взгляду он понял, что ему в спину уже наносится удар, и, слава китайским технологиям, землянин на пределе восприятия чисто рефлекторно провел, пусть и несколько неуклюже, но даже слишком удачно, кульбит, одновременно падая и разворачиваясь с заносом ноги на уровень головы предполагаемого соперника. В результате нож только разрезал ему рубаху, а вот его нога, слегка подправленная на излете, со всего маху ударила монаху куда-то под челюсть. Удар был настолько страшен, что не спящие участники представления услышали треск ломаемых костей и глухой стук тела, влипающего в косяк двери. Туловище монаха, как тряпичная кукла, сползло на пол, а голова неестественно запрокинулась.
— Ты ему шею сломал! — испуганно шепнула Лэя, медленно осознавая, что второй раз в жизни является причиной смерти, происходящей прямо на ее глазах.
— Да, — подтвердил Женька и, тупо глядя на скукожившееся мертвое тело, сделал быстрое медицинское заключение: — Повреждения, явно несовместимые с жизнью.
За дурацко-бодренькой шуткой он старался спрятать страх перед содеянным. Но неостывающая ярость не давала осознать весь ужас совершенного поступка. Поэтому он хладнокровно схватил нож, валявшийся на полу, и стал осторожно разрезать путы на руках и ногах чуть не плачущей Лэи. Разрезав веревки на запястьях, он увидел, что ее атласная шерстка под путами вытерлась. Землянин не мог скрыть яростного шепота:
— Что эти гады с тобой сделали?
— Брось, — всхлипнула Лэя. — Отрастет. Как я испугалась за тебя!
Девушка подняла руки к нему, но кисти повисли, не слушаясь хозяйку. Женя схватил ее руки и стал их целовать. Заметив, что девушка морщится от боли, сказал:
— Прости, у тебя руки затекли, сейчас потихоньку отойдут, — и схватив ее лицо в ладони, стал осыпать поцелуями его, приговаривая: — Как я за тебя переживал! Эти солдафоны не обидели тебя? Прости, что раньше не смог тебя освободить. Красавица ты моя! — И вдруг наткнулся на удивленный взгляд Лэи.
— Ты что делаешь? — удивленно шепнула девушка.
— Как… ты не знаешь? — До Женьки дошло, что сэйлы, как и некоторые народы на Земле, могут и не знать, что такое целование. — Прости, это обидело тебя?
— Нет, это даже приятно, — шепнула принцесса, закрыв глаза и снова подставив лицо для поцелуев, чем землянин не преминул воспользоваться.
— Что вы делаете, однако?.. Женя? — донеслось от окна. Это Хлюп наконец проснулся, разбуженный то ли дракой, то ли чмоканьями.
Это отрезвило совсем сходящую с ума от обретенной свободы и близкой смерти парочку, занимающуюся неизвестно чем над свежим трупом и полуживыми солдатами в коридоре.
— О господи! — воскликнул землянин. — Надо быстро заметать следы. Значит, так: я закину тело этого монаха на чердак — это самый безопасный способ избавиться от него. Люк, ведущий туда, как раз в конце коридора. И крови нет — убирать не надо.
Как бы ни было им противно и страшно, но другого безопасного выхода из ситуации не существовало. Хорошо хоть, монах был настолько щуплым, что землянин почти без посторонней помощи запихнул его в люк. На их счастье, шум драки отнесли на счет разборок пьяной солдатни, а может, просто все громко храпели, во всяком случае, никто в коридоре не появлялся.
Теперь нужно было что-то делать с патрулем. Женьке не улыбалось иметь у себя на хвосте толпу разъяренных стражников. В разрешении этого вопроса он надеялся на помощь волшебницы. Они стащили всех крепко спящих конвоиров в одну комнату, буквально завалив их телами помещение. Потом он стал объяснять принцессе:
— Лэя, твое искусство внушения на Земле называется гипнозом. Оно не должно у тебя пропасть с удалением от страны Высоких Горизонтов. У нас с помощью гипноза кодируют людей на очень долгое время — иногда на всю жизнь, внушая нужную мысль. Я знаю, что у тебя немного опыта, но попробуй, когда я начну будить, опять вводить их в состояние сна и внушать им в этом состоянии две вещи. Сначала мысль, что тебя никогда не было и не будет, а если они попытаются вспомнить о тебе, то им станет страшно, тоскливо и плохо. Представила?
— Да, — внимательно слушала девушка.
— И еще внуши им тревогу за то, что у них осталось какое-то важное дело в Рестане и туда нужно срочно ехать.
— Хорошо, я представила себе. Буди их!
Женьке пришлось повозиться с побудкой, так же как и Лэе с гипнотическим усыплением. Скоро все пациенты были подготовлены, и девушка начала сеанс, внушив им нужные мысли и приказав им спать до утра. Вдруг она заметила, что Жене стало плохо. Она быстро сообразила, что его зацепило гипнозом и раздирает противоречие от присутствия несуществующей принцессы. Девушка чуть не за шиворот вытащила напарника в коридор, отвела в самый конец и приказала:
— Женя, я существую! В Рестане у тебя нет дел. Проснись и поцелуй меня!
Землянин открыл глаза, ничего не понимая, обнял Лэю и поцеловал в губы. Хитро ухмыляющаяся до этого девушка осталась стоять в изумлении, когда Женька наконец оторвался от нее.
— Ты что? — спросил он встревоженно.
Лэя сглотнула, приходя в себя, и растерянно прошептала:
— Что это было? Я же попросила поцеловать меня, а не… — Она не знала подходящего слова.
Пришелец озадаченно на нее посмотрел и вдруг аж хрюкнул от удовольствия:
— Бедная девочка! Прости, пожалуйста, но ты сама приказала мне под гипнозом это сделать.
— Но что это было?
— Поцелуй, — строя невинные глазки, ответил землянин.
— Но ты же сам меня целовал раньше совсем по-другому!
— Это был настоящий поцелуй мужчины и женщины. До этого я целовал ну как мать целует своего ребенка. А бывают поцелуи… — Пришелец смущенно остановился, подумав, что не имеет права третировать принцессу своими мужскими приставаниями, и сменил тему: — Вам с Хлюпом надо срочно выбираться отсюда, а мне еще растащить солдат по постелям. Так что, если тебе интересно знать о поцелуях, потом поговорим, а сейчас идем в мою комнату — там все ваши вещи. Пока вы собираетесь, я разберусь с блистательной королевской ратью. Только в ночной горшок под кроватью не лазьте — он полон недопереваренных остатков сегодняшнего ужина…
Через некоторое время они, стараясь не шуметь, прокрались за ворота под ярким пологом звездного рассвета… А еще через пару часов вернувшийся в гостиницу барчук Женя как ни в чем не бывало запряг своих трех лошадей и, нагрузив их поклажей, попрощался с заспанным мальчишкой-слугой, щедро наградив того чаевыми…
Они, похоже, выигрывали эту гонку со смертью. После нескольких дней стремительного передвижения перед ними наконец были окраины Венлы. Путешественники были целы, как и их поклажа. Из всех потерь существенными Женя считал только потертые Лэины запястья и ее несколько осунувшийся от усталости и переживаний вид. Свой вид землянина не интересовал, а смерть монаха, учитывая его кровожадность, считал только собственной потерей инквизитора.
Но были и приобретения: шею его принцессы украшала подвеска, которую он все-таки до нее донес. И было что-то еще, скрытое под шелухой событий и разговоров, — они с Лэей незаметно для себя начинали чувствовать друг друга — между ними стала устанавливаться та неуловимая связь, когда близкий человек только еще думает о чем-нибудь, а ты уже готов дать ему ответ, или когда люди делают что-нибудь вместе, не согласуя и не спрашивая ничего, просто интуитивно зная свои роли. Женя никогда раньше не испытывал такого взаимопонимания. Просто никогда рядом с ним не было человека, с кем бы он мог так внутренне сблизиться и раскрыться… зато нашлась девушка-сэйл.
Стража на въезде в город оказалась довольно символическим препятствием. Мельком взглянув на троицу молодых неказистых сэйлов и их документы, они не стали даже брать с них пошлину, которую обычно собирали с торгового люда. Женя решил поосторожничать — они не отправились сразу по адресу, указанному Илаиром в письме. Землянин не стал ни у кого спрашивать, где остановиться, а решил просто положиться на свою и Лэину интуицию, поехав по мостовой, похожей на ранее виденную им из астрала. Он помнил, что где-то на полпути здания станут каменными и двух-трехэтажными. Как только с домами произошла эта перемена, он кивнул девушке, как бы приглашая внимательнее присматриваться к гостиницам, и свернул с главной улицы, ведущей к центру.
Вскоре они нашли приемлемый дом — не очень большой, но опрятный и в то же время не кричаще-яркий. В нем чувствовалась какая-то солидность. Цена проживания путников не очень волновала, но, поселившись в центре, в шикарных апартаментах (что Женя тут же сделал бы для Лэи, будь на то его воля), они автоматически могли привлечь к себе излишнее внимание, а это было крайне нежелательно для их миссии.
Интуиция не обманула, и вскоре они обживались в опрятном двухкомнатном номере, а их лошади были обихожены в хорошей конюшне. Женя тут же заказал ванну для Лэи, которую можно было принять на нижнем этаже. В результате через восемь дней путешествия путники сидели вечером чистые и опрятные, хотя и порядком уставшие. Они держали свой маленький совет, находясь где-то совсем близко от цели похода. Перед ними лежала примитивная схематическая карта Венлы, а в голове крутилось множество вопросов, и самый главный из них: как найти семью Лэиной тетушки Наир и ее детей, начиная с Ренка?
— Лэя, ты прислушивалась по пути, есть ли в Венле похожие на тебя? — решил Женя выяснить вопросы безопасности.
— Да, здесь много сэйлов, способных что-то чувствовать или внушать. Но большинство, наверное, не знают о своих свойствах и то, что могли бы в наших краях стать ведьмами или колдунами. Так что я сейчас гораздо в большей безопасности, чем около Рестана. Тем более что точно определить, где физически находится такой «странный» сэйл, почти невозможно. Для этого надо схватить его за руку.
— Скорее всего, и действующей инквизиции здесь нет. Если только какая-нибудь канцелярия найдется, — согласился землянин и обратился к их лохматому вечному чаду: — Хлюп, к тебе серьезная просьба: не выходить из комнаты без нас — ты можешь потерять вид сэйла, и тогда мы ойкнуть не успеем, как окажемся в тюрьме или, чего хуже, во дворце.
— Почему во дворце хуже, однако? — Лонк не оценил шутки, серьезно полагая, что во дворце жить лучше, чем в тюрьме, хотя и то и другое оставалось для него вещами абстрактными, а значит, и не заслуживающими внимания.
Парочка путешественников еще долго сидела на кровати, рассуждая, что делать, пока не заметила, что усевшийся по своей новой привычке между ними лонк спит, сидя и держась сразу за обоих своих подопечных. Теперь мохнатый малыш был твердо убежден, что защищает сразу двух сэйлов. При этом ни рост, ни сила Жени-Зара его не смущали. «Взрослые» озадаченно улыбались, смотря на уютно устроившегося между ними малыша. Внутри Жени поднялась теплая волна нежности. Ему на миг показалось, что это его семья — странная, трансгалактическая семья из трех существ разных видов. Он сам себе улыбнулся и, взглянув на Лэю, понял, что ей ничего не надо объяснять — их мысли и чувства были ясны друг другу без слов.
— Давай оставим его спать на кровати — жалко малыша будить, — предложил Женя шепотом.
Лэя, кивнув, осторожно встала и опустила голову Хлюпа на подушку, после чего землянин поднял его ноги и укрыл одеялом. Они еще постояли, любуясь деловито посапывавшим мохнатым защитником, и вышли в Лэину спальню, прихватив с собой лампу.
— Пусть спит, я лягу на его тюфяк, — шепотом сказал Женя, боясь разбудить Хлюпа.
— Зачем тебе ютиться на полу? — преодолевая смущение, медленно произнесла Лэя. — У меня широкая кровать…
Ее зрачки были до предела расширены от волнения, а глаза влажно мерцали, отражая колеблющееся пламя ночника. Женя молчал, сжимая лампу в руках. Только по сильно задрожавшему отсвету было видно, какая буря чувств сейчас одолевает его душу. Почувствовав, что землянин колеблется, Лэя напомнила:
— Ты еще что-то говорил о поцелуях? Может, объяснишь? Последний мне очень понравился, — шептала она, совсем приблизившись к нему и положив руку на плечо.
Он продолжал влюбленно-страдальчески смотреть на юную красавицу. Наконец, решившись, он снял с плеча ее руку и, поцеловав в ладошку, провел Лэю к ее кровати. Усадив девушку на край, сам встал перед ней на колени и начал свое странное и безнадежное объяснение в любви:
— Моя самая красивая, самая умная и самая загадочная принцесса во всей Галактике…
— Что-то ты больно пышно начинаешь свою речь? — ласково улыбнулась ему Лэя, пытаясь скрыть закрадывающуюся тревогу.
— Может, это кажется пышным, но для меня это только сухая констатация фактов. Однако дело не в этом… В последние дни я чувствую, что мы настолько сблизились, что нам не нужно никаких слов. Признаюсь: это впервые со мной. В целой Галактике я еще не нашел настолько близкого мне существа.
— Я тоже, — почти беззвучно шепнули Лэины губы в ответ.
— Наверное, моя душа ощутила это сразу, как только я тебя увидел, так как понял, что не смогу наблюдать со стороны, как ты подвергаешься опасности. А сейчас я почувствовал, как Хлюп с непосредственностью ребенка сломал последнюю преграду между нами. Мы оба ощутили, какое счастье жить одной семьей.
Лэя только согласно кивнула, неотрывно глядя Жене в глаза, а он продолжал, с трудом пытаясь разобраться в своих чувствах:
— Но есть одно большое препятствие. Ты знаешь о нем, и ты только что сдалась, готовая забыть о ждущих нас проблемах. Сейчас я могу сказать себе и тебе, что люблю тебя, как не любил никого в жизни. И знаю, что ты любишь меня, — я вижу это в твоих глазах. И ты просто не представляешь, как я благодарен тебе за это!
В Лэиных глазах стояли слезы. Она прекрасно понимала чувства и боль, испытываемую сейчас Женей, и ее сердце отзывались болью в ответ. Он вздохнул и решился сказать ранящие слова:
— Я слишком хорошо чувствую, что ни ты, ни я не сможем потом легко расстаться. И это оставит воистину незаживающие раны в наших душах. Вспомни, кто я — чудище, которое вселилось в шкуру симпатичного парня и которое, между прочим, только одолжило это тело в прокат, и то на очень короткий срок. И скоро мне придется возвращаться, а тебе продолжить жизнь здесь. Теперь мне кажется, что я совершил преступление, вселившись в это тело. Если мы сблизимся, мне страшно представить, что тебе придется пережить, когда ты снова увидишь в этом теле Зара. Честно скажу, сам не представляю, как смогу жить без тебя. Но прошу, давай попытаемся еще раз взять себя в руки и воздвигнем стену между нашими чувствами. Прости, моя сказочная принцесса, но попробуй использовать последний шанс избежать этого космического сумасшествия. С этого момента я постараюсь не касаться тебя и не провоцировать нашу психику влечением наших тел.
Они оба молча плакали, не стесняясь своих слез. Казалось бы, ничто больше не могло помешать их любви, но они сами городили стену отчуждения. Женя не сказал больше ни слова. Просто встал и вышел, тихонько прикрыв дверь за собой. Несмотря на усталость, они еще долго не могли уснуть этой ночью…
