Глава 9
Сердце билось как молот. Морган тяжело дышал, пытаясь утихомирить панику. Громадная стая, тварей двести, не меньше. Почуяли легкую добычу, а он, сосредоточенный на поиске безопасного пути в темноте, случайно выскочил к жилью и подготовил для них пиршественный стол. Девять человек и скотина. Угощения хватит всем. Чем меньше становилось расстояние до дома, тем яснее проступала страшная мысль: людей не спасти. Высадить окно и быстро перерезать всем глотки? А потом наверстывать упущенное время, таща смертоносный шлейф дальше, к другим фермам? Сколько их там, впереди? От фермы к ферме, от хутора к хутору, оставляя на каждом по два-три десятка ненасытных глоток. Глядишь, к утру убегать будет не от кого. Нет! Слишком поздно. Морган развернулся и побежал назад.
Земля неприятно выскальзывала из-под ног. Еще девять трупов на его совести. Десятую жизнь преты не получат, она по праву принадлежит ему. Если сегодня карта ляжет так, что придется умереть, он заберет аромат цветущего луга с собой. Вот оно – решение проблемы с минимумом неудобств для всех! Бо, Иштван, подвыпившая компания на постоялом дворе – не многовато ли промахов за два дня? И, как венец, преты. Проклятая усталость! Он не имел права засыпать. «Не спи в дозоре» – первая заповедь воина, которую Морган неоднократно вдалбливал в головы молодым. Безмятежное спокойствие может смениться смертельной угрозой в один момент, и этот момент, подчиняясь некоему таинственному закону, обычно наступает именно тогда, когда теряешь бдительность. В свою собственную голову он так и не сумел это вбить. Как ни старался он оторваться от претов, выжимая все силы из Даймона и двигаясь по ветру, гонка проиграна. Преты лишены сверхчувственного восприятия, но их слух, нюх и зрение позволяют им преследовать добычу, как если бы они обладали Даром. Преты не остановятся. Они никогда не останавливаются. Они либо получают еду живой, либо гибнут за нее.
Мокрый подол противно связывал ноги. Марго остановилась, чтобы выжать его и зашнуровать наконец второй ботинок – каким-то чудом по дороге он удержался на ноге. Экая глупость – прятаться от хищников в лесу вместо того, чтобы попросить убежища на ферме. Там они могли бы обсохнуть и отогреться, после купания Марго колотило от холода. Похоже, у парня мозги шалят всерьез. Она огляделась в растерянности, вспоминая, в какую сторону шла.
Сзади послышался топот бегущих ног. Вынырнувшая из тьмы рука схватила ее за локоть и потащила за собой. Дальнейшие действия Моргана показались Марго полным безумием. В нескольких ярдах от леса он распряг Даймона, отстегнул седельную сумку, вытащил оттуда какой-то предмет. Саму сумку вместе с седлом швырнул в кусты. Большая черная тень метнулась в чащу, до Марго донесся быстро удаляющийся стук копыт. Потом Морган схватил ее за руку, и они побежали в темноту. Высоко задрав подол, Марго петляла между стволов. Тропы под ногами не было, ноги спотыкались о корни. Марго никогда не думала, что умеет бегать так быстро. Сколько продолжалась гонка – пять минут? десять? полчаса? Марго смертельно устала гадать и удивляться; единственное, о чем она мечтала, – проснуться на берегу тихой речушки, у погасшего костра, под шепот утреннего ветра, тихо поскрипывающего стволами деревьев.
– Лезь! – негромко скомандовал Морган.
Марго взмыла в воздух, руки запаниковали, ища, за что зацепиться, и промазали, но другие руки, твердые и надежные, не позволили ей пролететь и фута.
– Не бойся, я здесь. – Голос Моргана, прозвучавший непривычно мягко, вселил смелость, и дело пошло. И вот Марго уже нравится карабкаться вверх, глядя в черноту и ни о чем не думая, а только ощущая дерево, заботливо подставляющее ветку за веткой. Все выше и выше, так можно долезть до неба. Чего не бывает во сне.
– Ой! – Руки обхватили ее за талию и потянули вниз, задница с размаху опустилась на что-то мягкое. Марго поерзала, устаиваясь поудобнее у Моргана на бедрах. Плечи обнял согретый теплом его тела плащ.
– Постарайся уснуть, – пробормотал Морган.
«Сейчас?!»
Возмущение фонтаном хлынуло наружу.
– Кто такие преты?
– Ш-ш-ш. У них чуткий слух. Нечисть.
– О господи… – задохнулась Марго. «Демоны-вампиры действительно существуют?!» – Это что-то типа волков?
– Не совсем. У них массивное тело, огромный желудок и очень узкое горло. Чтобы выжить, они вынуждены все время есть.
– Людей? – вырвалось у Марго, хотя ответ был ясен и так.
– Животными они тоже не брезгуют.
– А растениями? Если они все время голодны, почему бы им не жевать траву, как коровам?
Морган горько усмехнулся про себя.
«Действительно, почему бы?»
Некоторое время оба молчали, вслушиваясь в лай собак. Воздух вокруг – и нервы Марго вместе с ним – дрожал. Сердце колотилось в ушах. Горло и грудь сдавило, приходилось хватать воздух открытым ртом. Очень хотелось спросить, почему они отпустили коня и залезли на дерево, и сделали это именно здесь, возле фермы, не раньше и не позже, но Марго боялась, что Морган сочтет ее дурой. Наверняка разгадка проста, просто затуманенное страхом сознание ее не видит.
– Добрались, – чуть слышно произнес Морган, нечаянно коснувшись губами ее виска. Лай заглушил визг – будто режут свиней, но еще более отвратительный, идущий из глубины гортани, нечеловеческий визг. Темнота взорвалась звоном бьющихся стекол. А потом лес затопили вопли. Марго мгновенно узнала их: так кричат собаки, когда им больно. Внутри все свело судорогой. Быстрее, чем Марго сообразила, что делает, и прилично ли оно, ее руки обвили шею Моргана.
– Они убивают сразу или как получится? – зашептала она, задыхаясь. – Они умеют лазать по деревьям?
– Ш-ш. – На затылок легла горячая ладонь, Морган прижал ее голову к своей груди. Марго почувствовала, как он выдохнул ей в волосы.
Морган накинул на обоих защитную сеть. Не затем, чтобы сделать себя и Марго незаметными для тварей, – с претами защитная сеть имеет смысл лишь в ближнем бою. Он отгородился от чудовищного потока боли тех, кого приговорил к мучительной смерти. Ближний бой тоже нельзя исключать. Наивно тешить себя надеждой, что твари, разделавшись с крестьянами, мирно удалятся восвояси. Успокаивает одно: вся стая на дерево сразу не заберется.
К крикам собак добавились душераздирающие крики людей. Марго явственно различила плач грудного ребенка. Она впилась зубами в кулак, чтобы не разрыдаться. Морган крепко прижал ее к себе и стал легонько покачивать, как ребенка.
– Мы ничего не могли для них сделать, Малыш. Ничего.
Совесть нашептывала другое: «Ты мог убить младенца. Оставить претам взрослых. Ты бы успел, если бы меньше суетился и отличал дикарей от их скотины».
Защитная сеть ограждала от страданий несчастных, но от эмоций Марго Морган спастись не мог. Его судья сидела у него на коленях, вцепившись в него мертвой хваткой: она насадила его на вертел и поджаривала как кабана. Больно. Но не оставлять же девушку наедине с охватившим ее смертельным ужасом.
Ребенок кричал и кричал – страшно, надрывно, отчаянно. Трясущимися руками Марго зажала уши и молила Бога об одном: чтобы Он прекратил агонию малыша. И Он прекратил. Но истошные вопли взрослых, мужчин и женщин, продолжались еще долго. Достаточно долго, чтобы Марго, обливаясь холодным потом, осознала: эти твари истязают свои жертвы, вырывая из тела по кусочку, который может пролезть в их узкое горло, и Морган пощадил ее, умолчав об этом.
Наступившая тишина, хоть и казалась могильной, подействовала успокаивающе. Тепло и запах мужского тела, обвивающие Марго руки, свисающие со всех сторон ветви создавали ощущение замкнутого пространства, словно мир сузился до размеров некоего кокона, где были только они с Морганом. Быть может, им повезет? Марго пошевелилась, отодвигаясь от чего-то твердого, врезающегося в ребро. Она осторожно ощупала предмет. Рукоять. К здоровенному ножу Моргана прибавился еще один. Приготовился к худшему. Марго закрыла глаза и уткнулась ему в плечо. Молиться, чтобы худшее не наступило…
* * *
Худшее наступило под утро. Марго угадала, что ночь на исходе, по сгустившейся тьме и свежим дуновениям ветра. У Марго затряслись поджилки, когда она услышала треск кустов. Треск приближался.
– Не бойся. Не бойся. – Крепкая ладонь сжала ее плечо. – Сиди здесь. – Морган аккуратно ссадил ее с себя.
– А ты? Морган! – Она потянулась вслед за ним и едва не соскользнула с ветки. Раньше, чем раздался скрежет когтей по стволу, сопровождаемый леденящим кровь храпом, Марго поняла: за добычей эти твари вскарабкаются куда угодно, хоть по гладкой отвесной стене.
«А вдруг они подгрызут или подкопают корни?»
Марго закусила кулак, чтобы не завизжать.
«Глупая! Не настолько же он идиот, чтобы обрекать себя на верную смерть. Раз он водится с Сурами, бродит по лесам и претов встречает явно не впервые, он должен знать и повадки этих тварей, и как их убивать».
Сердце забилось спокойнее. Марго прижалась к стволу. Она не сводила глаз со светлого пятна в переплетениях ветвей. Пальцы по привычке искали на груди ладанку с частицей мощей святого Аммоса. Марго носила ее с детства. Ладанка таинственно исчезла спустя четыре дня после прибытия в ледяные владения Иштвана. Не обнаружив ее в доме, Марго посчитала, что кожаный шнурок перетерся и ладанка выскользнула в снег. Какой же глупой она была! Иштван намеренно лишил ее защиты святого, чтобы ожерелье беспрепятственно творило свое черное дело! И она ничуть не поумнела, наступила на те же грабли: снова бежит неизвестно куда неизвестно с кем, только чудища уже не выдуманные, а настоящие. Марго обняла свободной рукой ствол и вздохнула. Дура или не дура, у нее нет выбора, кроме как передать свою жизнь в руки этого парня. И Бога.
Короткий яростный вопль вспорол воздух, отозвавшись в голове вспышкой. Несколько минут перед глазами плавали белые круги, будто молнией ослепило. Марго мертвой хваткой вцепилась в ствол. Главное – не упасть в обморок. Ужасный звук повторился, еще и еще раз; вместе с ним повторялись вспышки, но уже слабее, или, что вероятнее, Марго к ним привыкла. Она попыталась читать молитву о Милости Всевышнего. Слова, которые с детства отскакивали от зубов, кинулись врассыпную и разлетелись по веткам как воробьи. Запнувшись на второй фразе, Марго со стыдом призналась себе: все, что она в состоянии сейчас делать, – это дрожать и беспомощно таращиться вниз, в смертоносную шевелящуюся тьму.
Пепельный утренний свет явил ее взору кошмар, в сравнении с которым пресловутые черти, поджаривающие, по словам священников, грешников в аду, выглядели карикатурно. На волков преты не походили, скорее на медведей. Покрытое короткой бурой шерстью массивное тело на длинных мощных лапах сужалось к голове, напоминая по форме конус. Голова казалась маленькой, а шея узкой для такого объемистого туловища. Рысья морда с острыми стоячими ушами скалилась острозубой пастью. По ловкости преты рысям уступали, но не было в них и медвежьей неуклюжести.
Девять тварей лежали неподвижно. Уже девять! Марго окинула взглядом живое пространство вокруг дуба, впивающееся в нее десятками пар алых, без белков, глаз, и почувствовала, как внутренности завязываются узлом от ужаса. Всего девять… Блеснул луч серебристого острия, и голова очередного уродца, пытающегося добраться до ветки, где закрепился Морган, отлетела в сторону, волоча за собой кровавый шлейф. Отвратительные создания отхлынули и тут же снова, извергая свои мерзкие горловые звуки, набросились на дерево, топча обезглавленное тело. Марго заметила, что нож Морган держит в левой руке и орудует ею не менее ловко, чем правой, убивая одним ударом. Он будет уничтожать их по одному, пока не перебьет всю стаю или… не выбьется из сил.
Марго снова попыталась молиться, на этот раз с большим отчаянием и усердием. Она просила о ниспослании чуда то Всевышнего, то святого Аммоса, представляя себя стоящей на коленях перед ракой, пока не задумалась, какое чудо может их спасти. В голове издевательски парил гигантский орел, уносящий их на крыльях. Никакое. Никто в здравом уме не сунется в этот воющий лес. Через несколько часов они просто перестанут быть, и это надо принять. Смерть без исповеди. Плохо. Впрочем, самый тяжкий грех вчера исповедан. Плохо, что их с Морганом не отпоют.
«Но ведь кто-нибудь рано или поздно наткнется на наши…»
Марго сглотнула. Едва ли останки можно будет опознать. Может, Морган догадается?
«О Господи Всемилостивый! Даруй мгновенную смерть! Мгновенную смерть обоим! Дай ему смелости на нас двоих, ибо я…»
Она осеклась. Не грешно ли молиться о самоубийстве? Марго попросила у Бога прощения и стала произносить обрывки всех молитв, какие удавалось вспомнить, путала слова и строки, но упорно продолжала, чтобы они неслись к Небесному Престолу и их услышал если не сам Господь, то хотя бы ангелы. Матушка Надия говорит, ангелы с нежностью и сочувствием наблюдают за людьми и записывают каждую искреннюю молитву, передавая ее Богу. А Он не оставляет Своих детей, даже тех, которые совершают много ошибок. А потом слова растаяли. Исчезли преты с их яростным воем, исчез отчаянный парень с бездонными глазами цвета ночного неба. Не осталось ничего. Ничего, кроме безмолвной мольбы и прижатых к груди ладоней.
Вскрик. Человека, не прета. Марго вылетела из молитвенного забвения, как морковка из земли. Она свесилась с ветки. Прислонившись к стволу, Морган прижимал к себе левую руку, превратившуюся в кровавое месиво. Проехались когтями. От рукава остались клочья. А вон и виновник, со вспоротой глоткой. Во рту пересохло, живот свела судорога. Марго снова понесло по бушующему морю паники. Оставаться на месте или спускаться к нему? А чем она может помочь?
Морган резко выбросил вперед правую руку. Вниз посыпались искры и с шипением, словно на горячие угли плеснули воду, вспыхнули на шкуре тварей зелено-голубым пламенем. Все вокруг взорвалось оглушительным воем. Преты не могли затушить пламя ни о стволы деревьев, ни катаясь по земле – оно намертво прилипло к огромным телам, убивая медленно и мучительно. Марго испугалась, не перекинется ли странный злой огонь на ствол – если он так беспощадно пожирает плоть, почему бы ему не полакомиться и деревом? – но, приглядевшись, заметила, что горит строго в тех местах, куда попали искры. Уж не из руки ли он их извергает, как тот музыкант-фокусник? Марго перелезла на ветку пониже, откуда Морган виден лучше. Воспользовавшись временным смятением в рядах противника, он задрал голову и, скривив губы то ли в улыбке, то ли от боли, поднял окровавленную руку, потряс ею в воздухе, пошевелил пальцами – мол, я в порядке. Марго с укором покачала головой. Показушник.
Рана заставила Моргана сменить тактику. Марго разглядела, что смертоносные искры вылетают из небольшого металлического цилиндра, который он сжимает в раненой руке, переместив нож в правую. Уложив двух-трех претов, Морган разбрызгивал вокруг себя искры: зелено-голубое кольцо вокруг дуба давало ему возможность отдышаться. Ряды претов заметно поредели, но и движения Моргана уже не были такими быстрыми. Она привалилась спиной к стволу. Продолжать ждать… С черной кожи плаща крохотными ручейками скатывались капельки. Небо оплакивает двух попавших в беду путешественников? Скрежет когтей по стволу, алчный храп, серебристая молния клинка, визг, вой, искры, зелено-голубое пламя, удушающий запах паленой шерсти… Не будет же этот кошмар продолжаться вечно. Когда-то он закончится. Хоть чем-нибудь. Марго чувствовала странную опустошенность и равнодушие, будто ее высосали изнутри. Молиться нет сил, а тело, похоже, израсходовало запас дрожи. Не удивляет даже диковинный способ розжига огня и странный цвет пламени. Тем, для кого лес – второй дом, все время нужен огонь. Покупают у Суров какую-нибудь пакость, чтобы разжигать костер при любой погоде. Колдуны продают много разных вещиц – странных и опасных, как они сами. Вот и вся тайна.
Пространство сотряс очередной взрыв воплей. Что там? Придумал новое оружие? Марго наклонилась и застыла. Твари сбегались со всех сторон, ломая кусты, втаптывая в землю останки своих сородичей, свирепо скаля слюнявые пасти. Вторая стая. Тело онемело. Марго не могла ни вздохнуть, ни сглотнуть, ни оторваться от немигающих, терзаемых яростным голодом алых глаз. Низ живота пронзила боль, по ноге побежала горячая струйка. Не в силах прервать ее, Марго перекинула правую ногу на соседнюю ветку и присела, задрав подол. Не попасть на Моргана, а капли сойдут за дождь. Прижав ладонь к раскаленному лицу, она всхлипывала в истерическом хохоте. Позорище. Морган, если на него что-то и попало, не подал виду. Не отреагировал он и на появление второй стаи. Парень невозмутимо перерезал еще две глотки и вытряхнул искры, потом еще две и снова стал разбрызгивать огонь. Он разбрызгивал и разбрызгивал, окружая дуб зелено-голубыми кольцами пламени. А потом бросил цилиндр вниз и убрал нож в ножны.
У Марго поплыло перед глазами. Медленно, как во сне, она осенила себя знамением, бросила короткий взгляд на небо и сложила перед грудью ладони. Он все предусмотрел. Два ножа: один для претов и один для нее и себя.
«Господи, пускай оно закончится побыстрее. Прими наши души, не отвергни!»
– Малыш… – У Моргана не хватило духу произнести правду вслух; он просто не отрываясь смотрел в ее глаза. – Не смотри вниз. Не надо. Они больше не смогут причинить нам вреда.
Лицо девушки побледнело, губы дрогнули и приоткрылись. Морган ожидал паники, слез, крика, а она просто упала в его объятия. У него подогнулись колени: проехав спиной по стволу, он опустился на ветку. К нему доверчиво прижималось теплое женское тело; в грудь упирались мягкие упругие округлости. Руки Марго обвивали его так крепко, что ему было трудно дышать.
«Ну что, доигрался?»
Похоже, у смерти вся эта свистопляска сидит в печенках.
– Ветер предал нас. Если бы он не изменился, нас бы не почуяли. Ты ничего не почувствуешь, обещаю, – услышал Морган собственный голос – он лился зловеще-убаюкивающей мелодией. – Ты просто уснешь. Уйдешь в сон. И я вслед за тобой. – «Спасти жизнь, чтобы ее отнять… Насмешка Богов». Морган заставил пальцы перебраться на шею девушки. Но пальцы объявили протест: вместо того чтобы нажать на сонную артерию, они ласкали нежную кожу. Морган бросил взгляд на претов, неуклюже форсирующих нижние ветки. «У нас есть еще пара минут». – Малыш, ты знаешь какие-нибудь песни?
– Нет… Да… Одну.
И она запела. Первые слова прозвучали полушепотом, а потом, словно подхваченные ветром, взметнулись в небо. Грубоватые и шероховатые на слух, они не принадлежали Всеобщему языку и не имели ничего общего с кружевной мелодикой Дэвов. Но в каком бы мире и в какое бы время ни жили сочинители этой баллады, она, несомненно, воспевала воинов – их мужество, отвагу и непобедимость.
«Ну все. Довольно мучить ее и себя».
Пальцы резко сжали хрупкое плечико в основании шеи. Последние слова вырвались из горла девушки хрипом, ее руки соскользнули вниз, оставив на рубашке мокрые следы от ладошек.
«Вчера ты хотел задушить ее. Как же это просто!»
Морган обнаружил, что прижимается губами к ее лбу. Он задержал дыхание и стиснул зубы. Твердый холод ножен. Щелчок рукояти, обнажившей жезл. Тишина. Шелест утреннего ветра в листве. Сердце ухнуло вниз, кожа покрылась обильной испариной.
«О Боги. Не песня же их распугала».
Прижимая к себе обмякшее тело, Морган перегнулся через сук. Земля вокруг являла собой густую грязно-бурую жижу, перемежающуюся бесформенными мохнатыми кучами. Пламя, которым он окольцевал дуб, чтобы выиграть время на бегство в небытие, дожирало останки, превращая их в зловонные дымящиеся лужи. Морган сбросил защитную сеть, и мир снова приобрел привычный вид, вспыхнув радужным сиянием Манны, пронизывающей все вокруг. Твари мчались прочь.
Голова запрокинулась на ветку. Лучи солнца ласкали листья, вспыхивая в невысохших еще капельках дождя. Лиловая с золотым краешком полоса туч на востоке, нежно-голубая лазурь и длинные полосы солнца, пропущенные сквозь белое кружево облаков. Какая красота… Пальцы впились в ямки между большими и указательными пальцами девушки.
«Просыпайся! Да просыпайся же!»
Казалось, прошел час, прежде чем она зашевелилась и начала слабо цепляться за его рубашку. Морган улыбнулся.
– О чем твоя песня?
Марго пожала плечами, незабудковые глаза медленно моргали.
– Я слышала ее в Погибшем мире. – Язык у нее заплетался. – А потом попросила Иштвана… Он где-то раздобыл слова и написал нашими буквами. И я заучила. Ее пели те фокусники с огнем. Она про море. Когда ее начали петь, самый тощий из них приволок лодку, забрался в нее и… отправился в плавание. По залу. Лодку передавали из рук в руки, и она будто плыла. По головам. Морган… У меня что-то с глазами. Вокруг все белое. И раскачивается. Ты плачешь? – Прохладный палец робко мазнул влагой по его щеке. – Уже… Еще не все?
«Плачу?»
Он смущенно моргнул, вытер глаза запястьем и коротко рассмеялся.
– Все отменяется. Оставайся здесь. Я за тобой вернусь. – Морган снял с себя ремень, привязал ошарашенную девушку к стволу. – Приляг и закрой глаза. Вот так. – Он уложил мягкое и податливое, как у тряпичной куклы, тело Марго вдоль ветки. – Не туго? Узел не жмет? Головокружение скоро пройдет. – Ладонь непроизвольно протянулась к влажным светлым кудряшкам, чтобы погладить их. – Что бы ни случилось, без меня не слезай, поняла?
Спрыгивая в смрадную трясину, Морган уже слышал топот множества копыт. Никогда еще этот звук не казался таким родным.
Морган не прошел и полусотни ярдов – земля и деревья вокруг резко крутанулись. Он качнулся, его повело в сторону, он тяжело свалился на бок. Оперся о землю и сел, с усилием помотав головой. Перед глазами сгущалась тьма. Только теперь Морган почувствовал, что у него трясутся руки. Он уперся дрожащими ладонями в землю и всем весом навалился на них, чтобы унять дрожь. Тогда вместо кистей начали трястись локти.
Когда Моргана поставили на ноги, он уже не видел ни внутренним зрением, ни физическим, и пытался разрывающейся от боли рукой развести тьму перед глазами.
– Эй, глаз выбьешь! – гаркнули в ухо. – Похоже, нечаянно заехал кому-то по физиономии. – Хом, придержи. – Морган повис на чьих-то плечах, его обхватили за талию. – Давай, потихоньку. Здесь недалеко. Парень, ты только не вырубайся!
– В клочья, – негромко произнес женский голос. – Долме одной не справиться. – Пускай прихватит Соулу! – крикнула женщина кому-то.
Две целительницы? Зачем?
«У меня обычная рваная рана. И шок – он скоро пройдет. Не так уж много крови я потерял, – хотел возразить Морган. – Ах да… Она права. Манна. Это не шок».
Преты не видят и не чувствуют Манны, но сила их намерения заполучить живую плоть так велика, что разрывает Манну на части. Когда он открылся, чтобы остановить кровотечение – с защитной сетью исцелять невозможно, – его порядком ободрали. Тварям, правда, от этого никакого проку: их Манна не усваивает чужую – украденная жизненная сила просто рассеивается в пространстве.
– Это Морган Руэлл, второй командир отряда Тайнера Наули-Венге Ивинга, – прогнусавили за спиной. Во все стороны, как круги по воде, пошло оживление, несколько раз прозвучало имя Илласа.
«Дятел!» Здоровая рука сжалась в кулак, Морган стиснул челюсти и беспомощно зарычал. Теперь его имя попадет в рапорты. Один против стаи претов – эта новость моментально разлетится по отрядам, и мусолить ее будут долго. И если молва дойдет до Илласа или Тайнера, они очень заинтересуются, какими судьбами их подчиненный оказался на дубе в Гиадалии, в компании хорошенькой дикарки. Хотя… едва ли кому-нибудь здесь придет мысль, что они с девушкой путешествуют вместе – головы слишком забиты претами. «А если ее снимут с дерева, начнут расспрашивать?»
– Наули, северо-запад! – грянул густой бас. – У него переизбыток людей? Что он тут делает один?
– Выполняет за тебя твою работу, – беззлобно съязвил гнусавый.
– Парень, тебе что, жить надоело? – проорал бас прямо в ухо.
Ноги вдруг странно потяжелели, словно к ним привязали здоровенные чугунные гири. Хом матюгнулся. Морган полетел в пропасть, голоса превратились в эхо.
Боль была такой чудовищной, что Морган вскрикнул. Очнувшись, он едва не потерял сознание снова.
– Со! – с упреком сказал низкий женский голос. – Халтуришь. – Хлынувший в руку поток тепла загасил боль. – Извини, милый, – промурлыкала целительница. – Моя сестра – подмастерье. Мы полагали, что успеем залатать тебя до того, как ты придешь в сознание.
По тому, как медленно она зашивает рану, она и сама не мастер. Ох уж эта молодежь! Малейший намек на успех, и уже нос кверху, особенно если есть кем покомандовать. Боль снова залила руку, Морган выдохнул стон.
– Выведи его, – раздраженно проворчала целительница. – У него тут местами до кости.
В изголовье запыхтели.
– Воля слишком сильная, – полушепотом отозвалась Со.
– Какая воля? Он как кисель. Соберись!
Морган почувствовал у себя на лбу теплую ладонь, которая начала быстро разбухать и тяжелеть. Неприятно затекла шея. Он зашарил в воздухе рукой, пытаясь освободиться от груза, впечатывающего его в землю, и очень скоро понял, что это игры ума. Рука не движется; он будто попал в каменную ловушку, ограниченную его собственным телом, и бьется в ней как муха в банке. Кто-то сильно сжал его кисть, надавив в центр ладони.
– Иди со мной. – Тихий приказ разорвал волю, словно ветхую ткань.
Вязко перетекая друг в друга, зазвучали слова незнакомой мантры; шею заломило сильнее, стало душно. Морган дернулся, пытаясь схватить ртом воздух. Прежде чем он сообразил, куда его собираются выводить, сознание отключилось, а потом он обнаружил себя за спиной молодой женщины, застывшей над его телом в изголовье.
Ого! Отделять Манну от физического тела, не разрывая связи между ними, – редчайший дар. Самый эффективный прием избавления пациента от боли, а целителя – от ее отзвуков. И эта девушка – воин?.. Вне всякого сомнения. На придвинутой к стене скамейке лежит двойной боекомплект – лук, два меча, два осадных ножа, кинжал и дордже. И командир не оставил ее в лагере. А родня и старейшины отпустили в отряд. Бред. Оказать первую помощь в полевых условиях может каждый третий. Зачем рисковать жизнью одаренного мастера? Фантомная рука Соулы слилась с фантомной рукой Моргана, поэтому он не мог перемещаться в пространстве, лишь обозревать кухню и девицу лет двадцати пяти с узким решительным лицом и коротким ежиком пепельных волос, истязающую его физическую руку. Вот эта точно воин.
Возвращения в тело Морган не помнил. Очнулся, как после сна. Покрутил головой, разминая затекшую шею. Пространство вокруг рябило и покачивалось, рука от плеча до кончиков пальцев пульсировала болью. Соула, сидя за столом, деловито нарезала ветчину. Внутреннее зрение вернулось, но охватывало едва ли полсотни ярдов. До Марго не дотянуться. Беспокойство вспыхнуло с новой силой. Не попросить ли целительницу передать соотрядникам, что девочка – чудом выжившая дочь фермеров, что она в порядке, но очень напугана и не нужно ее трогать? Соула бросила свое занятие, соскочила с табуретки и уселась на пятки возле матраса, на котором лежал Морган.
– Потерпи. – Сильные пальцы принялись массировать его шею в основании черепа. – Сейчас Долма принесет болеутоляющее. Оставила его в седельной сумке, растеряшка.
Целительница все еще не оборвала связь с ним. Ее чуткий Дар уловит крупицы лжи и подозрительное неравнодушие к дикарке. К тому же, если Марго сняли с дерева, она наверняка уже проболталась. Боги, что она им наплетет… Не догадался предупредить ее. Морган почувствовал, что вот-вот опять потеряет сознание. Лучше не возмущать пространство мыслями о Марго. Идея, которая не витает в воздухе, не постучится ни в чью голову. Он осторожно поинтересовался:
– Почему ты ездишь с отрядом, Соула? Тебе не кажется, что воевать – немного не твоя стезя?
– Я полукровка, – сказала Соула просто, как о чем-то обыденном. – Клан мамы признал меня только тогда, когда в два года у меня проснулся Дар. Целители не берут меня в подмастерья. Взяли сестру. И я стала подмастерьем Долмы. Вместе у нас получается неплохо.
– Хм… – Больший идиотизм придумать сложно. «Иногда мы ведем себя глупее дикарей». – По тебе не видно, что ты полукровка.
– Мастерам видно. У меня бывают срывы при работе Даром – вот как сегодня. К тому же я не могу зашивать раны.
Морган невольно вздрогнул, когда она приподняла левое предплечье: вместо руки болтался пустой рукав, завязанный узлом на локте.
– Я пробовала закрывать раны фантомными руками, но теряла при этом столько сил, что падала в обморок.
– Срывы у тебя от волнения и неуверенности, – заверил ее Морган. – Я поговорю о тебе с нашей целительницей.
Соула печально улыбнулась, откинула со лба челку. Прямые угольно-черные волосы до плеч делали ее совсем не похожей на сестру. Хотя подбородок такой же решительный.
– Пустая затея. Мое имя для целителей как ругательство. – Последние слова девушки прозвучали со смесью горечи и гордости.
– У меня дар убеждения, и она моя двоюродная тетка. – Морган вернул девушке улыбку. – Как ругательство звучит полностью?
– Соулина Аояги Аштра.
Аояги… Морган напряг память. Он определенно слышал это имя. Как ни бережет он голову от вторжения нелицеприятных подробностей чужих жизней, усердно и систематически обсасываемых матерью и теткой, кое-что в извилинах оседает.
– Живешь в Аштре?
– С тех пор как погибла мама, я почти не появляюсь дома. Мамы нет восемь лет, а ее все еще упрекают в осквернении рода. Кочую из отряда в отряд. В последний раз я заезжала в Аштру шестнадцать месяцев назад, на полтора часа.
– А твой отец?
– Он замечает только Долму.
– Родной отец.
Соула хмуро передернула плечами.
– Я его не знаю.
«И знать не хочу», – прочел Морган по ее лицу.
Ее пальцы перебрались на кисть раненой руки, начали нажимать на лечебные точки на ладони. Мучительная боль приутихла.
– В отрядах к тебе хорошо относятся?
Девушка неопределенно хмыкнула.
– Однажды я применила против претов дордже. Ситуация была критической. У меня не было другого выхода. Многих это возмутило. В итоге мастер отказал мне в просьбе изготовить новый жезл.
«Урод, – подумал Морган. – Спасибо, арбалет ей не подарил».
Дордже убивает мгновенно, а обычным оружием еще надо постараться уложить тварь с одного удара. Когда ты в кольце, возможности для второго у тебя может и не оказаться. Особенно если в твоем распоряжении всего одна рука. Хотя да, использование дордже всуе строго запрещено. Преты не демоны, а просто паразитная форма жизни, их можно убить чем угодно. Жезл-молния предназначен для Асуров, и век его недолог. Одна, две, максимум три твари, в зависимости от того, насколько силен Дар Асура, и кристалл на наконечнике темнеет – знак того, что жезл пора отдавать мастеру на очищение и переплавку. Сегодня Морган не прибег к дордже по одной лишь причине: остатка ресурса его жезла не хватило бы даже на треть стаи, на кристалле уже начали появляться темные пятнышки.
– Ты не пробовала обратиться в Храм?
– В Храм? – В голове Соулы прозвучало искреннее удивление. – Зачем? Воинам нечего делать среди лентяев, которые распевают мантры ради сотрясения воздуха и оправдывают свое безделье высокой миссией. Не верю, что они хранят какие-то знания прошлого. Прикрытие, сказочки для дураков. Туда уходят слабаки, отбросы. Моя мама, несмотря на все проклятия и кривотолки, до конца осталась верна своему долгу. На ее отряд напали преты. Внезапно. Неожиданно. Претов было в десять раз больше, но все сражались до последнего. В конце концов в живых осталось двое – мама и ее напарник. Маминого коня преты загрызли, и напарник подхватил ее на своего. Они дали фору, и им удалось оторваться. Но очень скоро скакун, нагруженный двумя седоками, начал уставать. – Пальцы, массирующие запястье Моргана, напряглись и замерли. – И тогда мамин напарник, хранивший чистоту крови как зеницу ока… – Соула сглотнула и быстро закончила: – Отобрал у нее дордже и столкнул с лошади. Но преты все равно его догнали. – Она с усмешкой вскинула подбородок. – За свою жизнь я убила шесть Асуров и сто семьдесят восемь претов.
Морган пристыженно поджал губы. Немало даже для парня с двумя руками.
– Извини. Я не имел в виду насовсем. В Храм обычно ходят просто помолиться. В желании спросить совета у Богов нет ни малейшего проявления слабости. Насчет пустого распевания мантр ты заблуждаешься. Откуда, ты думаешь, они берутся? Их создают жрецы. И напитывают Силой столетиями. Чтобы потом любой из нас, просто пропев нужный набор звуков, мог повлиять на материю.
– Мне ни к чему советы Богов. Мой путь мне известен. У меня никогда не было ощущения, что я блуждаю в потемках. Ну вот… – Соула бережно уложила больную руку ему на живот и с удовлетворением улыбнулась. – Так гораздо лучше. Сейчас придет Долма, и мы тебя обмоем.
– Нет-нет. Не нужно, – с некоторым смущением пробормотал Морган. Малейшее движение головой заставляло комнату раскачиваться. Он отлежится и позаботится о себе сам. Пускай девчонки отдохнут и поедят. На обеих лица нет от усталости. Он прикрыл глаза. Должно быть, самые яростные поборники долга получаются из полукровок: они всю жизнь вынуждены доказывать свое право зваться Сурами. Соула, несмотря на свой талант, никогда не станет ни командиром, ни советником, ни признанным мастером. Всю жизнь, которая не обещает быть длинной, ей придется мириться с ролью подмастерья посредственно одаренной сестры.
С крыльца донесся топот. Кухня ожила. Измученное тело Моргана дружно подняли и прислонили к стене. Соула принесла из комнат простыню, одеяло и большую подушку, которую подложили ему под спину, а Долма, не спрашивая согласия, освободила его от окровавленной одежды и ботинок. Раз уж он не позволяет двум очаровательным девушкам себя обмыть… Спустя минуту Морган, закутанный в простыню, глотал горькое снадобье, а изголодавшаяся целительская сестрия поедала ветчину, хлеб, помидоры и маринованные грибы, запивая все клюквенным морсом. У Моргана аппетита не было. По ходу дела девушки рассказали предысторию ночного инцидента.
Они преследуют претов вторые сутки. Сигнал бедствия поступил из окрестностей городишки Циадор, в четырех тысячах миль к западу отсюда. Ребята из местного отряда наткнулись на врата и свежие следы претов вокруг. Кто-то пробил врата и оставил без охраны, пренебрег главным правилом безопасности. Отпечатков создателей портала не обнаружили – преты все забили своими. Объявили тревогу. До окончания рейда оставались сутки. Измотанные за пять недель воины предвкушали встречу со своими семьями. Вечер, обещавший закончиться отдыхом, полевой баней на берегу озера и жареной индейкой, закончился поспешными сборами и бешеной гонкой. Временные врата – однонаправленный канал, соединяющий две конкретные точки пространства. Сосредоточиться, ощутить поток намерения пробивших врата, отдаться ему – и ты на месте. Запутаться, ошибиться невозможно. Это облегчает преследование и предотвращает жертвы – если оно ведется по горячим следам. Врата вывели на северо-запад Гиадалии. Где преты за отделяющие их от отряда несколько часов успели выжрать три фермы и два хутора. Там к отряду присоединился еще один, а к концу второго дня гонки эстафету принял эскадрон под командованием Трау Ингера-Аллойда, достигший наконец цели. Большие отряды – единственная пища, которой преты боятся. На них твари не нападают, напротив – почуяв, стараются побыстрее удрать. Иногда им это удается – по скоростному бегу и выносливости преты не уступают лучшим скакунам.
– Эти брошенные врата – третьи за последние тринадцать месяцев, – заметила Соула, подсчитывающая, очевидно, все на свете. До сих пор она молча жевала, уступая слово Долме.
«Если не считать тех, которые остаются необнаруженными», – мысленно закончил Морган. И ни разу не удалось найти виновников. Халатность это, злонамерение или нехватка людей – все три версии одинаково тревожны. Конечно, врата могли пробить и Асуры. Но пробить врата в одиночку нереально, а Асуры не живут и не охотятся даже парами. Если какой-то Асур развил свой Дар до такой степени, надо бить во все колокола. Но все молчат. Искать виновных полевым командирам некогда, проще выкинуть из головы, а потом огребать последствия. Морган вздохнул, вытягиваясь на спине. От слабости его бил озноб. Он зашарил рукой вокруг себя, ища одеяло. Долма тут же вскочила и бросилась ему помогать.
– И каким только местом они чуют врата! – воскликнула она, укрывая его. – Раньше, говорят, преты по вратам не шастали.
– Научились, – пробормотал Морган. «Научились же Асуры строить каналы».
– О-о… – Выпрямившись, Долма похлопала себя по кожаному пузу. – Из-за живота не вижу ног.
– До того как ты окажешься в седле, дорогуша, ты пожалуешься на это как минимум еще раз. – Соула подмигнула сестре и выбралась из-за стола. – Нужно затариться на вечер. Морган, не возражаешь, если я маленечко пошурую тут? – Она приподнялась на носочках, с любопытством горного зверька оглядывая полочки на стене. Морган растянул губы в улыбке, любуясь двумя сияющими лицами. Яркие огоньки, которые могут в любой момент погаснуть… Он всегда был противником того, чтобы девушки становились воинами. Но упрямству многих девушек, в том числе и его собственной сестры, позавидует и стадо баранов… столкнувшееся на мосту с другим стадом.
– Крестьяне хранят жрачку в подполе, – подсказала Долма и принялась простукивать каблуком пол. – Вот! – Она откинула ногой коврик. Соула отстранила сестру плечом, сама открыла дверцу и нырнула в подпол. Долма вернулась за стол и, несмотря на недавние жалобы, отправила в рот толстенный шмат ветчины. – Она помощи не принимает. Любит делать все сама, – объяснила она Моргану в ответ на недоуменный взгляд. – И не вздумай вставать!
– Мне бы огоньку, – донесся снизу глухой голос. – И что-нибудь большое, во что можно все завернуть.
Морган стащил с себя простыню, скомкал и бросил Долме, она спустила ее в дыру вместе с огарком свечи.
Простыня вернулась распухшим, позвякивающим банками мешком. Долма туго связала концы узлом. Соула выбралась из подпола, и девушки уселись на краю, свесив ноги. По лицам обеих разливались улыбки. Вечером отряд ждет праздник живота. Местная еда не идет ни в какое сравнение со скудными дарами гор. Иногда молодежь приходится чуть ли не силой выволакивать из таверн.
– Распихаем по сумкам. – Соула похлопала по мешку. – Бер, Луинг, я и ты. Правда, если Трау решит заночевать здесь, – добавила она в задумчивости, – придется тащить все обратно.
Морган почувствовал укол одиночества. Его совсем не устраивает такой вариант развития событий. Не то что лечь, а и сесть рядом с Марго не сможет. Он напряг внутреннее зрение и предпринял очередную попытку дотянуться до дуба. Разочарованно вздохнул.
– Парни все уберут, а ты лежи. Морган? – окликнула его Соула.
– Да-да. – Он открыл глаза. – Я слышу.
Соула стояла в дверях. Ее единственная рука была занята перекинутым через плечо мешком. Девушка моргнула на прощание. Несколько мгновений спустя со двора донеслось ржание соскучившейся по хозяйке лошади. Морган обеспокоенно посмотрел на Долму:
– Она что, собралась догонять отряд одна?
– Если хочешь, можешь попробовать ее остановить.
Боги, существует ли в природе что-либо, способное остановить эту девушку? Арбалетная стрела разве что.
Какое-то время Долма крутилась возле стола – нарезала что-то, гремела мисками. Плоды ее трудов – три многослойных бутерброда, поданные в постель, привели Моргана в ужас. Он по-прежнему не хотел есть. И еще больше не хотел, чтобы его теребили. Если бы не тревога за Марго, а теперь еще и о грядущей ночи, грозящей разлукой с ней, он бы сбежал в сон.
«Не слишком ли далеко тебя занесло, парень, что ты уже не в состоянии без нее уснуть?»
Морган деликатно предложил Долме присоединиться к сестре. Принимает Соула помощь или нет, а отпускать однорукую девушку в лес, кишащий претами, опасно. Долма молча накинула защитную сеть и ушла. Морган услышал хруст битых стекол в прихожей, шаги, поднимающиеся на второй этаж, а потом – возню. Решила в одиночку разобраться с останками.
«Не слишком ли тяжелую ношу ты на себя взваливаешь, девонька?»
Со второй попытки Моргану удалось подняться на ноги. Опираясь на стену, он добрел до лестницы в другом конце прихожей. После преодоления нескольких крутых ступенек воля победила головокружение. И когда Долма появилась наверху, он ответил на ее хмурый взгляд улыбкой. Если тебе плохо, но ты можешь двигаться – двигайся. Лежание усугубляет болезненное состояние.
В течение следующих двух часов они расстилали на полу тряпки, стаскивали туда все, что могло начать гнить и вонять, завязывали и выносили во двор. Останками это назвать было трудно. Огрызки, ошметки, обрывки… Долма насупленно молчала, но держалась мужественно. Четкость и лаконичность ее действий указывали на то, что эту ужасную процедуру она выполняет не впервые.
Приготовленный на костре еловый отвар развеял холодную ауру смерти. Долму прорвало на вопросы. Как он здесь оказался и почему один, в одиночку по дикарским землям путешествовать опасно. Когда на него напали преты, откуда он родом, в каком отряде служит, живы ли родители и сколько у него детей. Две трети вопросов Морган молча проигнорировал. Под конец Долма спросила, остался ли в живых кто-нибудь из хозяев, кроме той девчонки на дереве, и не стоит ли привлечь ее к уборке – ее дом все-таки. В ответ Морган предложил Долме подумать, каково было бы ей самой отскребать с пола тела собственных родителей, и попросил не трогать девочку – она не ранена, пускай сидит на дереве, пока все не уедут, там она никому не мешает. Долма, как и ее сестра, показалась ему несколько одержимой. Но если Соула одержима долгом, эту может понести куда угодно.
После горячего душистого питья Моргана разморило. День разгулялся. Жаркие лучи солнца прогнали озноб. Плывущий с лугов аромат осенних цветов приятно дурманил голову. Морган отчаянно сражался с желанием откинуться назад и распластаться на траве. Заставить тело двигаться стоило ему титанических усилий. Они с Долмой сложили человеческие останки поодаль от дома, за пастбищем, туда же снесли останки собак. Долма побрызгала все самовозгорающейся смолой. Через несколько минут останки превратятся в лужу зловонной грязи, которая впитается в землю. Хлев Долма хотела оставить Беру с Луингом, но, заглянув внутрь, согласилась с Морганом: его проще спалить вместе со всем содержимым.
Наконец-то! Морган на ходу стащил с себя тесную хозяйскую рубашку, которую надел, чтобы не запачкать бинты. Последнее усилие – заставить себя помыться. А потом, если не набегут облака, покемарить на солнышке. Дождаться, когда все уедут. Но прежде – Марго. Он развернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал к лесу.
– Хочешь взглянуть, как идут дела? – Долма следовала за ним как тень. – Я могу сделать это сама. Тебе лучше лечь. И откройся, пожалуйста. Мне нужно глянуть, все ли с тобой в порядке.
А что может быть не в порядке? Обычные повреждения, какие бывают от неосторожного контакта с претами. Его Манна выглядела как прожженная ткань. Направив в нее поток своей жизненной силы, Соула восстановила ее целостность. Со временем ее Манна растворится в его – так же, как пища, усвоенная телом, становится его частью. Ничего особенного. Но… целитель вправе оценить результат лечения. Морган открылся – ненадолго, чтобы только дать Долме осмотреть себя. Ее внимание было более пристальным, чем обычная забота целителя о раненом, и это создавало напряжение. В нескольких шагах от кромки леса Дар захватил вожделенный сияющий огонек между небом и землей. Все в порядке. Морган скользнул по Марго вниманием быстро, не задерживаясь, чтобы не разжигать интереса Долмы, которая бессовестно за ним шпионила, и для виду переключился на молодых людей. Оба отозвались на его прикосновение безмолвным приветствием. Идти дальше смысла нет. Морган повернул обратно. Первая попытка спровадить Долму не удалась. Попробуем еще разок.
– Будешь ждать ребят? – спросил он ненавязчиво.
– Тебя.
– Не понял?
– Ты отдохнешь, и мы с тобой поедем в отряд. А ребята уедут, когда закончат.
Этого только не хватало!
– Я ночую здесь.
– Нет! – Долма резко остановила его, схватив за локоть. – За тобой нужен присмотр и… Тебя все ждут! Ты проделал за нас половину работы. Трау захочет тебя отблагодарить, устроить в честь тебя праздник.
«Какой праздник, детка? С девятью трупами. Праздник будет, когда Трау отбрехается от попов. И выбьет из них деньги. Вот это будет настоящий праздник».
– Я ночую здесь, – повторил Морган, – и за мной не нужен присмотр. А завтра продолжу путь на юго-запад. У меня… важное поручение. – «Которое я дал сам себе». – Позавчера погиб мой близкий друг. Я хочу побыть один. Но от благодарности не откажусь. Где-то в лесу бродит мой конь. Если ваши ребята наткнутся на него, пускай отловят и приведут сюда.
– Ах… Прости. – Долма сникла. – Тогда… – Она бросила на него короткий взгляд, полный надежды. – До встречи?
Морган благодарно сжал ее кисти.
– Пойду прилягу.
– Если мы не найдем твою лошадь, мы пришлем тебе другую, – крикнула Долма вслед и побрела в противоположную сторону.
