Глава 16

Рейд по Браголлаку показался Моргану самым тупым, бессмысленным и скучным из всех совершенных за свою жизнь. Он состоял из повторения одного и того же бесконечного цикла действий. Отряд заезжал в деревню, они расспрашивали священников, осведомителей, если таковые имелись, и пару-тройку местных жителей, не знают ли они человека по фамилии Краусхоффер или по имени Иштван, навещали всех Иштванов и Краусхофферов, потом шли на базарную площадь и толклись там весь остаток дня. После разговора с первым священником Арр деликатно подсказал Моргану, что лобовые вопросы «В каком доме проживает Иштван Краусхоффер?» и «Когда Иштван Краусхоффер в последний раз появлялся в церкви?» более грамотны, нежели пространное «Проживает ли у вас Иштван Краусхоффер?», потому как предполагают развитие разговора, не позволяя собеседнику отделаться коротким «да» или «нет». Обязанности в отряде сразу же сами собой разделились. Морган с Равеном и Токо обивали пороги храмов и домов местных жителей. Арр с Имандрой и Керном ошивались по базарам, рынкам и ярмаркам.

В первый же день Морган обнаружил, что мировоззрение и этика Арра сильно отличаются от его собственных. Продавая шкурки, Арр не гнушался колдовством – лишь бы выманить из дикарей деньги. И всякий раз давал блестящее обоснование, почему вынужден был прибегнуть к Дару. Через неделю Морган устал от борьбы с прогнившей казначейской моралью и перестал требовать от Арра оправданий. В конце концов, вырученные Арром деньги обеспечивают их существование. И оно было отнюдь не нищенским. Никто не ложился спать голодным, как нередко случалось в отряде. Они ни разу не ночевали в лесу, ни разу не снимали продуваемый всеми ветрами сеновал. Каждый вечер – чистые комнаты на постоялом дворе, одна на двоих или троих, в крайнем случае – крестьянская летняя кухня с печью или теплый амбар. Морган впервые не стал остригать под корень отросшие волосы. Посещая баню два раза в неделю, вшей можно не опасаться. День за днем, бреясь перед зеркалом, он наблюдал, как превращается из заморенного лесного бродяги… в кого? Сыщика-торговца? Легенда, сочиненная для Марго, оказалась пугающе пророческой.

Вместе со шкурками на торги отправились сушеные болотные груши. Теперь, когда появилась возможность питаться нормально, они только занимали место в седельных сумках. Имандра с Керном смешали их с сосновой корой и мхом, растерли в порошок, расфасовали по красивым стеклянным баночкам, и Арр сбагрил их, выдав за снадобье для повышения потенции. Точной суммы, вырученной с груш, Морган не знал – разным покупателям Арр называл разную цену, – но по прикидкам этих денег хватило бы на покупку пяти хороших лошадей. Когда груши закончились, Имандра предложила продавать смесь листьев дуба и ясеня в качестве средства против похмелья. Почему-то эта дурацкая идея безумно всем понравилась. Возражения Моргана утонули в аргументах. Во-первых, не хрен напиваться до такой степени, чтобы потом мучиться похмельем. Во-вторых, нет никакого вреда от вдыхания запаха тлеющих листьев. Напротив – аромат осеннего леса очень полезен, а дуб и ясень – деревья с целебной Манной. Это ведь не корни водяной розы. В-третьих, не надо быть идиотом: лекарства покупают в аптечных лавках, а не у проходимцев-колдунов. В-четвертых, отряд не задерживается на одном базаре больше двух дней, поэтому изобличить их просто-напросто не успеют. Арр, бесстыдник, за весь спор не проронил ни слова: стоял и улыбался словам тех, в чьих умах пустила корни его гребаная харизма.

Попутно казначей крутил какие-то одному ему понятные дела: покупал товары в одном месте и продавал в другом вдвое, а то и втрое дороже. Околачивание по базарам беспокоило Моргана, он хотел двигаться быстрее, а Арр втолковывал ему, что слишком настырное преследование цели отдаляет от нее. Зацикливание на чем-то одном сужает диапазон возможностей. Действуй расслабленно, и ты увидишь больше. Подсказка может прийти совершенно неожиданно, оттуда, откуда меньше всего ее ждешь, и шансы получить ее в базарной толчее гораздо выше, чем у попа или осведомителя.

Противостоять таким доводам было трудно. Глядя, как горсти монет исчезают в карманах казначея, Морган вспоминал слова Илласа о жучке, беспомощно дрыгающем лапками. Кто платит, тот и заказывает музыку. Платил Арр. Он же хранил у себя общий кошелек. Морган со стыдом корил себя за то, что упустил момент, когда превратился из командира в заместителя. Впрочем, Арр умело притворялся вторым лицом и при всей своей практичности никогда не жмотничал. Деньги выдавал по первой просьбе. Единственное, чего он всегда требовал, – письменный отчет, куда они потрачены. Два раза в неделю он угощал всех пивом. А когда Имандре приглянулись золотые сережки в виде розочек с бриллиантовыми серединками, Арр без колебаний купил их, при помощи Дара заставив продавца отдать их за треть от первоначальной цены. Морган пригрозил сестре, что следующую выпрошенную у дяди Арра побрякушку он отнимет и выбросит, а саму ее – изобьет: дорогие подарки ставят в зависимость и создают долги, которые потом приходится отдавать. Однако чары доброго волшебника, делающего деньги из воздуха, оказались сильнее угроз. Вскоре на сестре появилась безрукавка из чернобурки, с гранатовыми пуговицами. Изъять ее Морган не успел. Прибежал дядя Арр и заступился: пускай дитя потешится, она ведь женщина. На золотом браслетике-змейке Морган сломался и перестал реагировать на Имандрины обновки.

С паршивой овцой честные доблестные воины свыклись быстро. А для Моргана поход был хождением по канату, натянутому над пропастью. Он сам не знал, жалеет он о своем выборе напарника или нет. Временами он проклинал тот вечер на озере, когда позволил Арру подцепить себя на крючок, временами – боготворил. Но мысль о том, что рано или поздно казначей вместе с деньгами смоется к своему приемышу, грызла его днем и ночью. Все попытки ругаться с Арром проваливались. Едва Морган срывался на хамство, у него появлялось идиотское ощущение, будто он мечет стрелы в облако. Арр уходил в какую-то часть себя, где был абсолютно неуязвим; при этом он даже не закрывался, а диалог продолжал, лишь дав Моргану проораться.

В конце октября, на дне рождения Равена, Морган, подогретый вином, осуществил, наконец, свое заветное желание, зародившееся в нем в первый базарный день: подрался с Арром. В этот вечер Моргана особенно раздражал его ухоженный, опрятный вид и короткая острая бороденка, которую он отрастил за время рейда и каждое утро заботливо ровнял перед зеркалом. В какой-то момент в голове что-то щелкнуло, он перегнулся через стол и врезал Арру по физиономии. У Керна и Токо не хватило смелости вмешаться в личные разборки командиров. Равен то ли был слишком пьян, то ли берег свою неокрепшую еще руку. К драке присоединились три дикаря – и все трое, что Моргана разозлило еще сильнее, приняли сторону Арра. Перепуганная хозяйка гостиницы вызвала гвардию порядка. Их растащили, заставили вытереть за собой кровь, вынести сломанную мебель, возместить материальный ущерб и убраться восвояси.

Ночью пришлось бы мерзнуть в палатках, если бы Имандра не упросила какую-то сердобольную полуслепую старушку, которая так и не поняла, что имеет дело с Сурами, пустить их в хозяйственную пристройку. Спала только молодежь. Морган с Арром угрюмо сидели по разным углам и плевались кровью. Утром у Моргана открылось внутреннее кровотечение, ему стало совсем плохо. Арр чуть ли не силой заставил его открыться, чтобы осмотреть и полечить. До вечера Морган провалялся на полу, натянув на голову одеяло, ничего не ел и ни с кем не разговаривал – от боли, стыда, обиды и унижения. Ребята тем временем отрабатывали у бабки постой и харчи: наносили воды, накололи дров, починили крышу, прочистили печную трубу.

На следующий день жизнь отряда вошла в свой обычный ритм. Они с Арром бок о бок сидели на чурбачках на рыночной площади, с припудренными тальком синяками, и предлагали дикарям обзавестись эффективным магическим средством приманивания денег. На этот раз баночки содержали высушенный и измельченный лесной мусор, сбрызнутый дешевым душистым маслом. Смесь нужно было поджигать и окуривать дымом дом, лавки, торговые палатки и товары.

Как только Морган восстановился, Арр ненавязчиво ввел тренировки и с тех пор каждый вечер позволял оставлять на себе умеренное количество синяков. Помимо привычных – спарринга на шестах и кулаках и стрельбы из лука – тренировки включали упражнения совсем иного рода, о которых Морган узнал впервые: глубокое дыхание с задержкой после вдоха или выдоха. Поначалу ему казалось нелепостью сидеть со скрещенными ногами и, глядя на заходящее солнце, считать вдохи-выдохи. Но когда Арр однажды сел за спиной, предложил открыться и соединить Манну с его, ощущения изменились. Морган словно вываливался в какое-то пространство, где плавал в океане бесконечного света, тепла и покоя. Иногда они сидели так вшестером, полчаса или дольше, утихала даже Имандрина трепотня.

Каждый день Морган ждал информации об Иштване, но гонцы разносили лишь вести о пропавших людях. Почему-то пропавших было особенно много в этом сезоне. Шестеро – воины из разных отрядов, трое – дикари, и среди них – небезызвестный Гордон Лайер. От кого поступил запрос, гонец не знал. Должно быть, жена Гордона, обеспокоенная визитом Суров, обратилась к священнику, а тот – в местный отряд. Морган не сказал гонцу ни слова о том, что видел парня мертвым, но вечером написал письмо Эйжу.

Три недели спустя его догнало необычайно теплое послание из далекой Каурии. Измятый, пахнущий дымом костра листок, плод коллективного творчества родного отряда. Эйжа хватило на четыре строки, дальше писала от его имени Ринока. Все живы и здоровы. У Гуана родился второй сын. Убийцу Алсура не нашли. Дядья в ярости брызгали слюной и объявили Гордона в розыск. Проклятый невидимка свернул всем мозги набекрень. Разговоры только о нем. Размеры морального и материального вознаграждения за его поимку растут. Железную бочку с Ледяшки распилили на куски прежде, чем Иллас вызвал жрецов из Храма осмотреть ее. Стащили прямо со двора, средь бела дня. В драке из-за ветряков порезали трех человек. Совет старейшин собирался дважды. В конце концов разъяренный Иллас приказал стащить мельницы к вратам и установить вокруг пещеры. И если хоть одна пропадет… Теперь дежурить на вратах не скучно, особенно в ветреную погоду: дозорные лежат, смотрят на вертушки и стреляют по ним камнями из рогаток. Пересыпанная скабрезными шуточками новость о том, что в Каурию приезжала милая молодая девушка Долма, Моргана встревожила. Плохо, когда человек не понимает с первого раза. Кроме того, Долма могла проболтаться, при каких обстоятельствах они познакомились. Он предпочел бы, чтобы его разыскивала другая девушка – Тойва, с сообщением, что к ней вернулась память, но о Тойве не говорилось ни слова. Завершали письмо несколько строчек изощренной ругани, накорябанных размашистым почерком Тайнера: он приказывал положить на невидимку конский член и возвращаться в родные пенаты, место советника вакантно и дожидается его, а ребята сохнут от тоски. В уголке от имени всех женщин отряда то же самое, только без мата, было написано рукой Лены. Морган то хохотал, то украдкой вытирал слезы. Перед сном, растроганный, он рассказал Арру про двойное убийство. Арр долго молчал. Ожидая расспросов, какими судьбами он без родного отряда попал в Гиадалию, Морган придумал отмазку, но Арр лишь поинтересовался мнением Илласа и Тайнера и страшно удивился, услышав, что они не знают о найденном трупе. Такие вещи нельзя замалчивать. А потом вдруг сказал: «Да, ты прав, излишней откровенностью можно покалечить жизнь, и не только свою». Его мнения о загадочном происшествии Морган так и не узнал.

Отмечать свой собственный день рождения Арр повез всех в недалекий от трактира, где они остановились, городок под названием Ларниц, лежащий на пересечении двух крупных торговых трактов и знаменитый своими ярмарками – сейчас, накануне Нового года, они были особенно оживленными. Морган почти смирился с проповедуемой Арром стратегией непривязанности к результату, хотя не исключал, что она просто-напросто служит прикрытием, чтобы Арр мог беспрепятственно вертеть свои дела. За три месяца странствий по одной из самых обширных областей центральной части материка, объехав двадцать шесть деревень и три города, они не узнали об Иштване Краусхоффере абсолютно ничего.

Питейное заведение принадлежало осведомителю Гриту Кейресу, было дорогим и респектабельным. Нежно-розовые скатерти с вышивкой, тонкие занавески из белого шелка, начищенные до блеска дубовые половицы, стильно выложенные обработанным камнем стены, камин со стеклянной дверцей заставляли Моргана чувствовать себя ужасно неуклюжим. Ни развалиться на стуле, ни высморкаться, ни харкнуть. Браниться вслух и орать здесь тоже, видимо, не принято: единственные, кроме них, посетители – компания из двух мужчин и трех женщин – разговаривали вполголоса. Его чувства разделяли привыкшие к лесным дебрям Керн, Токо и Равен. Сестра же в своей роскошной меховой безрукавке и золоте вполне гармонировала с помещением. Морган догадался, что это хитрая уловка Арра – чтобы вечер прошел без эксцессов.

Просьба Имандры убрать локти со стола, не пытаться есть руками и не вытирать рот рукавом, вызвала еще большую скованность, которая не схлынула и после трех бокалов вина. Внимание Моргана прочно засело на том, как бы неловким движением не смахнуть чей-нибудь бокал, а нарезая мясо странным, тупым с закругленным кончиком и мелкими зубчиками, ножиком, не вывалить на чистую скатерть прочее содержимое своей тарелки – запеченную с сыром картошку и жареные каштаны. Когда Морган выбрался из-за стола по нужде, он почувствовал себя вырвавшимся из клетки. На обратном пути Морган завернул к стойке, за ней как раз появился улыбающийся хозяин. Вино вместо головы ударило в ноги; чтобы разгрузить чрезмерно расслабившиеся конечности, Морган прислонился к отполированной до блеска, без единого пятнышка деревянной столешнице. Обвел взглядом стройные ряды разноликих кувшинов на полках, оглянулся на занятых едой и болтовней друзей… как не хочется залезать обратно в тесный промежуток между Имандрой и стеной.

Грит любезно склонил голову:

– Что-нибудь принести?

– Э-э… – растерялся Морган. «Да пошел ты! Яйца свои, интересно, ты тоже до блеска натираешь?» Идея свалилась в голову прежде, чем Морган вывалил Гриту выстраданное за вечер «ни вздохнуть, ни пернуть!». – У тебя есть вина из Ланца?

Широкая, пятнистая, со следами давних прыщей, физиономия Грита, обрамленная черными с проседью кудрями, засияла гордостью.

– Красное? Белое? Розовое? Сухое? Полусладкое?

«Незабудковое».

– Эм… – Морган смутился. – Пожалуй, розовое. – Розовый цвет так же нежен, как голубой. – Можно прямо здесь? Запишешь в общий счет.

Грит нырнул под прилавок, и перед Морганом появился наполненный на две трети бокал. Крошечные пузырьки, рождающиеся будто бы из ниоткуда, срывались со стеклянных стенок, отражая свет свечей. Вино с фермы ее отца… Морган обнял прохладный гладкий бокал ладонями, сделал глоток. Рот заполнил терпкий насыщенный привкус фруктов, душистого перца и пряностей. Перед глазами вспыхнуло лавандово-розовое сияние храма, сбегающие к тихой воде ряды виноградных кустов, утопающие в цветах домишки. Возможно, ее пальчики собирали эти самые ягоды. Морган замер, пытаясь уловить в вине отзвуки Манны Марго.

– Вот, – отвлек его голос Грита. – Глянь. Думаешь, я какой-нибудь дрянью тебя пою? – Хозяин ткнул пальцем в выгравированные на высоком прямоугольном глиняном кувшине надписи – подтверждение, что это именно то вино. – Семья Лишинн входит в пятерку ведущих производителей вин. Виноград – Гренаш. В нем много алкоголя. – Грит захихикал. – Это один из самых пьяных сортов.

«Вот, оказывается, чье чадо я чуть не угробил», – думал Морган, смакуя во рту терпкую рубинную жидкость. Как же повезло Трау! Не подоспей он, его отряд влип бы намертво. Винодел по гроб жизни не простил бы колдунам смерти дочери. Эх… Лучше бы она была простой крестьянкой. И продекламировал от избытка чувств:

– Положи меня, как печать, на сердце свое, как перстень, на руку свою, ибо крепка, как смерть, любовь. – Морган поднял бокал. – Твое здоровье и благополучие, Грит!

Грит заморгал, странно дернул головой, потер затылок и продолжил ровным неживым тоном:

– Морям и рекам не залить любви, ураганам не задуть ее и земле ее огня не загасить.

– Браво! – Морган щелкнул пальцами. – Как называется эта баллада?

Грит стоял без движения, вперившись в него пустыми, остекленевшими глазами. Лицо застыло, будто на него надели восковую маску.

– Эй! – Морган осторожно похлопал его по плечу. – С тобой все в порядке?

– Высокий, темные волосы, синие глаза, на правой руке нет двух пальцев, – медленно произнес Грит. – Морган Руэлл. Сур. Разыскивает Иштвана Краусхоффера. С ним четверо мужчин и молодая женщина, его дочь или сестра. Они празднуют день рождения Арра, самого старшего, который платит за всех. Нечестный делец, предатель. Морган сомневается в нем, уязвлен его превосходством над собой и не уверен в успехе похода. Но он очень упорен. Он не остановится. Им движут ревность и страх, разожженные любовью к светлокудрой голубоглазой девушке маленького роста из чужого народа. Влечение к ней граничит у него с безумием.

Внутренности свела судорога. Пульс частил, отдаваясь в ушах глухим прибоем. Кроваво-красные волны прокатывали по телу одна за другой, обдавая то жаром, то ледяным холодом, заставляя мышцы подергиваться.

Контроль за ним.

Контроль друг за другом.

Все контролируют всех.

Кто-то случайно узнал… донес…

Иллас усомнился в его словах и отдал приказ установить за ним слежку.

– Ее манит дорога, – растягивая слова, продолжал Грит. – Дорога в одну сторону, по которой нельзя вернуться назад. Истина, ложь… она не различает. Игра для нее всерьез. Жертва.

Морган не помнил, как оказался за стойкой, куда делись кувшин и бокал. Грохот. Звон бьющейся посуды. Приглушенные крики. Трясущееся, искаженное ужасом, разбитое в кровь лицо Грита. И его собственные вопли:

– Кому ты сливаешь информацию? Как он выглядит? Тот, кто приходит и говорит: «Положи меня, как печать, на сердце свое, как перстень, на руку свою, ибо крепка, как смерть, любовь»? Как он выглядит? Как! Он! Выглядит!

Морган очнулся от ледяного удара по голове. Он сидел на полу, привалившись к стене. По лбу и вискам бежали за шиворот струи воды. Предплечья сжимали тиски рук Токо, Керна, Имандры и Равена. Арр сидел перед ним на коленях и обеспокоенно хлопал его по щекам:

– Мор, что тебя укусило? Немного ж вроде выпил.

– Руэлл, идиот! У тебя рефлекс на кабак!

Морган инстинктивно дернулся. Рука Арра отпихнула Имандру за пределы досягаемости его кулаков.

– Иди… – Морган случайно поймал взглядом свою руку – она тряслась. – Назови ему наш якорь и спроси, когда в последний раз к нему приходили Суры. До нас. Кто приходил.

– Не отпускайте его. – Арр скрылся за стойкой, откуда раздавалось кряхтение и стоны.

– Ветер меняется, – донесся до Моргана его спокойный голос. – Не перевертит ли за ночь погоду. Жаль, колокольня низковата – глянуть бы, что там надвигается из-за горизонта.

– Рассвет… – застонал Грит. – Даст ответ.

Морган вскочил и бросился следом, волоча за собой вцепившихся в него ребят. Опередив Арра, заорал:

– Как выглядит тот, кто приходит к тебе и говорит: «Положи меня, как печать, на сердце свое, как перстень, на руку свою, ибо крепка, как смерть, любовь»?

– Священник, – выдохнул Грит.

– Как он выглядит? – Морган со всей силы пнул его ногой в бок. – Когда он приходил в последний раз? А-а… – И согнулся от удара в живот.

– Как… поп. – Грит тяжело сполз на пол. – Они все… на одно…

– Има, Керн, заприте дверь на щеколду, – негромко распорядился Арр. – Попридержите кого-нибудь из посетителей, чтобы остальные не разбежались. Рав, Токо, займитесь Гритом. Я не чувствую серьезных повреждений, но все равно – осмотрите. И Манну тоже.

– Ты… с-с-волочь… – злобно зашипел Морган, пытаясь вернуть Арру удар кулаком под ребра.

– Спокойно! – Арр обхватил его сзади под мышками и потянул вверх. – Дыши! Дыши вместе со мной. Вдо-ох. Вы-ыдох.

Захлебываясь воздухом и кашлем, Морган сделал несколько судорожных глотков воздуха.

– Эй, ты! Нет, не ты! Соседка! – орала Имандра в зале. – Встань! Остальным сидеть!

Возня. Шелест металла о металл. Женский всхлип. Короткий визг. Грохот упавшего стула.

– Если вы будете сидеть тихо, с ней все будет в порядке, – успокоил посетителей голос Керна, от которого волосы на теле вставали дыбом.

Грубый, жесткий, но безупречно срабатывающий с дикарями прием.

– У нашего Повешенного есть второй хозяин, который интересуется нашими личными судьбами, – выдавил Морган, тяжело дыша. – Поп. С днем рождения, Арр!

Арр подпихнул ему под зад стул, сел с ним бок о бок.

– Ты что, спьяну угадал и якорь, и отзыв? Какие еще таланты ты от нас скрываешь, а, Мор?

Морган махнул рукой, случайно задев Арра по носу. Получил за это тычок в бок.

– Мне просто пришел на ум отрывок из баллады. Принеси воды. Он оказался… «Положи меня, как печать, на сердце свое, как перстень, на руку свою, ибо крепка, как смерть, любовь» – якорь. «Морям и рекам не залить любви, ураганам не задуть ее, и земле ее огня не загасить» – отзыв. Потом я сказал: «Браво! Как называется эта баллада?» И из него поперло. Но он начал стекленеть уже после первой фразы. Я сперва не понял, что это транс. Решил, он больной, припадочный. Это невозможно… Спасибо. – Морган опорожнил полкружки. Обтер рукавом лицо и шею. – Он не мог…

– Тебе нет нужды оправдываться. Я все понял: наши Повешенные за нами же и следят. Надо проверять остальных.

– Нет! Да. Я сам!

– Хорошо, хорошо. – Арр понизил голос. – Вашего разговора никто не слышал, не дергайся.

– Он знает, что ты… фактически ренегат! Арр… Он знает обо мне то, что я… – Морган залпом допил воду. Прижав ладонь ко лбу, в отчаянии затряс головой. – О Боги! А если это старейшины или жрецы?

– Следят за нами через дикарей? – рассмеялся Арр. – Это была бы ужасно громоздкая и ненадежная система. Разберемся. Идем! Надо выяснить, как выглядит поп, и сматываться. Только прошу: стой в сторонке и помалкивай.

На кухне, в присутствии двух прижавшихся друг к другу в дальнем углу, смертельно бледных служанок, Токо мягко допрашивал умытого, сидящего без посторонней помощи и почти уже не дрожащего Грита. Рав, сидя перед Гритом на коленях, обрабатывал ссадины и синяки ранозаживляющим снадобьем из походной фляжки.

– В первый раз я услышал их от попа. Незнакомый поп, проезжий. Темно-серый плащ поверх рясы, усы, борода по грудь. Волосы вьющиеся, рыжеватые, до лопаток, – вещал Грит бесцветным голосом. – Он пришел прошлой осенью, в дождь, поздно вечером, когда я закрывался. Мы пили. Много. Плохо его помню. С ним девчонка была лет восемнадцати. Жена или любовница – не знаю. Красоты дивной. Пухленькая, сисястая, кареглазая смугляночка. Кудри черные как ночь, аж до самой попы. Весь вечер глаз не отрывал. Не помню, о чем мы говорили. Я уснул прямо за столом, а когда очнулся, их уже не было. Они честно расплатились и ничего не украли. Больше никогда их не видел. Примерно через месяц эти слова произнесла женщина. Не местная. Лет сорока, среднего роста, не полная и не худая, глаза то ли серые, то ли голубые. В черном платке с красными узорами и длинной юбке. Волос из-за платка не видел. Красит глаза и губы, румянит щеки – пожалуй, слишком нарочито. Голос хрипловатый. Обычная деревенская баба, выехавшая в город. Приезжает раз в месяц-полтора. Разговор с ней сразу же вылетает из головы. Ни слова потом не вспомнить.

Морган подпер спиной стену и сосредоточился на Манне Грита. Воображение у Грита оказалось никудышным: вместо четких образов – размытые фигуры-призраки. Морган испустил безнадежный вздох.

– Когда тебя в последний раз навещали Суры? – вмешался Арр, подпирающий вторую стену.

– Недель пять назад. Приходили две женщины – молодая и постарше. Ту, что постарше, зовут Аисса, молодую – Юка. Аиссу давно знаю. Часто забегает.

– А крестьянка когда была?

– В прошлую субботу. Лошадь у нее длинноногая, серая в яблоках. Ловкая баба, в седле держится как приклеенная. Движения уверенные, сильные, на коня взлетает, скачет – ого-го! Я бы за ней не угнался.

– Да ты и за лягушкой-то не угонишься, – пробурчал Морган. – Долбак.

Арр с безнадежной гримасой махнул рукой.

– Все! – Равен поднялся, затыкая фляжку и оглядывая результаты своего врачевания. – Как младенчик. Слышь, – обратился он к Гриту. – Ты только синяки припудри, если закрывать не надумаешь свою забегаловку.

«Балбес ты, Рав. Скажи ему еще, где сундук с золотом зарыт. Он все равно ничего не вспомнит, когда оклемается от транса».

Морган убрел в обеденную залу.

– Има, Керн, отпустите девушку. Все свободны, – устало объявил он восьми посетителям таверны.

Один из мужчин, узколицый лохматый блондин, на чьем плече поскуливала бывшая заложница, резко откинул стул, отчего бедняжка непременно упала бы, если бы не вцепилась в стол. Встал, широко расставив ноги, скрестил на груди мощные руки с выпирающими бицепсами.

– Эй, длинный! Во дворик на пару слов.

Морган закатил глаза.

«Боги, почему опять я?»

Подошедший Арр отпихнул его к двери, развернулся лицом к дикарям.

– Никаких двориков. Приношу извинения за действия моих друзей. – Он отвесил вежливый поклон. – Произошла ошибка. Мы разыскиваем опасного преступника Иштвана Краусхоффера, убийцу, изготовителя ядов. Приметы: около тридцати пяти лет, среднего роста, стройный, светлая кожа, светло-русые волосы – обычно собирает их сзади в хвост, серые глаза. Полукровка, владеет колдовством. Если вы что-либо слышали об этом человеке, сообщите нам или в местный отряд.

Лохматый криво обнажил крупные желтые зубы.

– И что мне за это будет?

– Этот подонок не сожрет на обед твои мозги и не трахнет твою подружку, – с усталой злостью выкрикнул Морган из-за спины Арра, и они с Имандрой вывалились из плена белоснежных салфеток и шелковых занавесок на свежий воздух.

Минуту спустя копыта лошадей бодро колотили по насту, мимо зазывно сверкающей разноцветными огнями вечерней ярмарки, на которой даже Арр не остановил внимания. По возвращении в трактир все, не сговариваясь, собрались в комнате Моргана, расселись по кроватям. Рав зажег свечи. Несколько минут слушали потрескивание горящего воска и рулады, выводимые глоткой спящего соседа за стенкой. Атмосфера сгущалась, как тучи перед бурей.

– Чего вы нахохлились, как куры на насесте? – выкрикнула наконец Имандра, потеряв терпение. – Руэлл? Что мы теперь будем делать? Дядя Арр?

– Что делали, то и будем. – Арр невозмутимо сверкнул улыбкой. – Сообщим местному отряду, что у Грита взломан канал.

– Взломан и разделен на два независимых! – Морган в бессилии откинулся на стену. – Это еще суметь надо. Хару бы сюда.

– Мор, где у тебя карты? – С кровати напротив протянулась рука Арра. – Сейчас глянем, где обитает Аисса. Навестим ее. Она поставит в известность своего главнокомандующего. Приедет мастер, на котором висит Грит, и разберется. Гадать можно до опупения.

– А если Грит не один такой? – занервничала Имандра. – Если это шпионская сеть?

– Если, если… – пробубнил Морган, выискивая в недрах обширного внутреннего кармана куртки карту западной части Браголлака. – Значит, ко всем нашим бедам прибавится еще одна.

– Умеешь ты вселить оптимизм! Я лягу с вами. – В подтверждение своего намерения Имандра закинула ноги в сапогах на кровать и привалилась к его плечу.

– Что, Рав и Токо надоели? – с ехидцей осведомился Морган. – Вот. – Он отдал Арру сложенный вчетверо листок.

Имандра сердито ткнула его кулаком в бок.

– Ложись, где хочешь, дитя, – зажурчал Арр. – Твой брат с радостью перетащит твои вещички и уступит тебе свою койку. Ага, вот она! – Он щелкнул указательным пальцем по карте. – Аисса Саадак. Пятнадцать миль к северу. И всех-то дел. Поиграла бы нам, а, цветок жизни? А то таскаешь свою скрипку без толку.

Имандра надула губы.

– В Новый год поиграю. Если попросите как следует.

Вещи Имандры перетаскивать не пришлось: их принесли Токо и Рав, вместе со своими. Токо сообщил, что они освободили свою комнату, о чем поставили в известность хозяев, и он будет дежурить первую половину ночи. Морган мысленно похвалил ребят. Безопаснее держаться вместе и поддерживать боеготовность. Он вытащил из седельной сумки спальник, раскинул на полу перед дверью, поперек комнаты.

– Ложитесь. Дежурить буду я. Я все равно не усну.

Токо протестующе мыкнул, но покорно улегся. Рядом с дверью вместе со своим спальником плюхнулась Имандра. Плохой признак. Морган знал: если сестра, наглухо закрывшись, жмется к нему, значит, она всерьез напугана. Окна заперли на все четыре щеколды и плотно задернули шторами. Прокрученный до упора дверной ключ оставили в замочной скважине. Пока Морган переодевался, кто-то просунул в дверную ручку топорище. Все, кроме него, закрылись. И мертвое молчание. Что ж, разумно. Совместные бдения шести взбудораженных умов раздуют маленького паучка в гигантского спрута, который не даст никому покоя до утра.

Морган сел, в обнимку с сестрой, привалившись спиной к стене.

– Чего Грит тебе наговорил? – прошептала Имандра, придвигаясь к нему вплотную и укладывая колени на его бедра.

– Того, чего никто, кроме меня, не знает.

– О прошлом?

– О настоящем.

– Что тут странного? Мы же чувствуем друг друга и порой невольно проникаем в тайники чужих душ. Ты был открыт. Вот он тебя и прочитал.

– Има, наши Повешенные не читают людей. Они отслеживают, не изобрел ли кто-нибудь какого-нибудь механизма или вещества, которые в будущем могут привести к войне или отравлению окружающей среды. После того, как прозвучал якорь и Повешенный произнес отзыв, мы можем задавать ему любые вопросы, и он будет на них отвечать. Если ни о чем не спрашивать, он будет просто пялиться на тебя и молчать, пока не рассеется транс. Ты слышала, как я говорю: «Какие новые необычные предметы и сооружения ты видел в последнее время?» Примерно такой же вопрос задают другие отряды. С Гритом было иначе. Когда он услышал якорь, он начал озвучивать то, что творилось у меня внутри. Сам. Единственным моим вопросом был, как называется баллада, строки из которой оказались якорем. Наш осведомитель ответил бы «не знаю» или назвал бы балладу. А Грит начал выворачивать меня наизнанку. Это значит, что его хозяин отслеживает не технический прогресс, а чувства, мысли и намерения людей, с которыми Грит общается. И Гриту не нужны вопросы – вот что странно.

– Сколько же ахинеи в таком случае выслушивают его хозяева?!

– Столько же, сколько мы. Помнишь первого Повешенного в Браголлаке?

– Ага! – хихикнула Имандра. – Эта получасовая тирада о коровнике с крышей в форме пагоды, с колокольчиками… А двухэтажные рыбачьи плоты-бухальники с очагами! С тех пор ты стал регулярно забывать спрашивать о технических новшествах. – Прыская от смеха, она уткнулась носом Моргану в колено. – Тебе всякий раз напоминал Токо. Задним числом.

– Возможно, Гриту тоже задают конкретные вопросы, или в его мозги вбито выдавать информацию об определенных людях. О нас… Тогда количество ахинеи значительно уменьшается. Мы ничего не узнаем наверняка, пока не повторим эксперимент. Вдруг кому-то из здешних командиров осточертела ахинея и он нанял дикарей опрашивать Повешенных?

– Прекрати! Ты пытаешься меня успокоить. Мы по уши в дерьме. Это понимает даже Керн.

– Хочешь, когда мы будем проезжать мимо врат, я отправлю тебя домой? Передохнешь и отправишься в рейд с Тайнером.

– Не-е! – Имандра залезла в спальник, улеглась Моргану на колени. – Я с тобой! Я не переживу, если без меня с моим единственным братом что-нибудь случится. – Ее рука крепко сжала его ладонь и подложила под щеку, как в детстве.

Морган наклонился и чмокнул сестру в висок.

– Да уж… Кто тогда тебе будет давать подзатыльники.

– Зачем Тайнер постригся наголо? Страшный стал, как жаба. Ему не идет без волос.

– Затем, что он ненавидит маленьких ползучих животных. Спи, родное сердце. – Морган начал ласково массировать ей плечи. – Завтра перевалим ношу на Аиссу, и нам станет легче. Наша задача – искать Иштвана. С подпорченными Повешенными пускай разбираются те, на ком они висят.

Имандра зевала и тихонько крякала от удовольствия.

«А как разбираться?»

Допустим, мастер отсечет от себя Грита. Но оборвется ли при этом связь со вторым хозяином? Если нет… Горячие головы могут схватиться за оружие, не дожидаясь, пока этого второго хозяина разыщут. И снова будут трупы. Много трупов. Потому что Грит не одинок в своем роде. Какой толк от одного шпиона? Это сеть. Расставленная Сурами на Суров. И конечная ее цель – захват власти. Возврат к прошлому. Усыпленный на тысячелетия монстр кровной ненависти зевнул и поднял голову. У него появились новые силы: расплодившиеся дикари, полукровки, Суры-ренегаты, Асуры, научившиеся строить каналы. Если давняя вражда вспыхнет, она унесет не меньше жизней, чем Большая Катастрофа. Хозяин Грита – мелкая сошка. Где-то есть настоящий Хозяин. И Иштван – не один ли из его рабов? Быть может, он вовсе и не сам изготовил ожерелье и протоптал дорожку в Погибший мир? Имандра засопела, а эти мысли все переливались и переливались у Моргана в голове, словно вода из одного сосуда в другой.

На рассвете Морган услышал возню на кровати Арра. Зашуршала кожа. Он приоткрыл глаза. Арр, в расстегнутой рубахе и жилетке, натягивал штаны. Светать еще не начало; зарождение дня угадывал Дар по суете слуг на кухне и в конюшне. По оконным стеклам стучал снег, в печной трубе с воем носился ветер. Вечером забыли закрыть дымоход, и комната простыла.

– Так и промучился… – с отеческой укоризной вздохнул Арр, вставляя ноги в сапоги. – Молодежь ты, допустим, щадишь. Но меня-то почему не разбудил, чудила?

– Я мучился бы гораздо сильнее, если бы пытался спать. Мне не нравится то, что мне снится, Арр. Довольно. Насмотрелся.

– Поделай дыхательные упражнения.

– Дыхательные упражнения не стирают прошлого.

– Но делают тебя менее зависимым от него. Давай-ка перекинем девочку ко мне.

– А ты?

Они осторожно перенесли Имандру на кровать. Арр поправил подушку, набросил поверх спальника одеяло. Накинул куртку, нагнулся за сваленным в углу снаряжением и седельной сумкой.

– Не рановато ли уходишь? Ярмарка в десять открывается.

– Выйдем? – предложил Арр. – Мне нужно отлучиться на несколько дней, – произнес он тихо, когда они вдвоем выскользнули в коридор. Дыхание сбилось, словно Моргана ударили под дых. Он нервно переступил с ноги на ногу. Скрестил руки на груди, спрятав сжатые кулаки под мышки. Вот оно. Началось. – Я вернусь не позже чем через неделю. Деньги я оставил. Сунул тебе в куртку. – Арр сгорбился и опустил голову, правдоподобно изображая раскаяние.

Пока Морган пытался понять, что делать дальше, его кулак решил не ждать своего хозяина и одним ударом сбил Арра с ног.

– Не нужны мне твои гребаные деньги! Мне нужно, чтобы ты был здесь!

– Мор. – Арр встал на ноги, цепляясь за руку, которую Морган ему услужливо протянул. Отряхнулся. Поднял на него глаза – такие невинные, что в них хотелось плюнуть. – Я же сказал: не дольше чем на неделю. Проведете праздники у Аиссы. Отдохнете, развеетесь. Я со своей подмоченной репутацией там совершенно не нужен. Не накручивай себя. Все прояснится. И незачем тебе второй раз вступать в эту грязную воду. Предложи Аиссе. Она наверняка захочет проверить, как работает чужой якорь у ее Повешенного. Сам держись закрытым и не маячь у Грита перед глазами. Если потянет драться, делай дыхательные упражнения. Я найду вас. Хаурангъя!

Морган еле-еле заставил язык промямлить ответное пожелание удачи и пожать напарнику (бывшему?) руку. Отвернулся, закусил губу и накинул защитную сеть.

«Предатель! Предатель! Предатель! – надрывалась душа во всю глотку. – Попробуй не вернись! Из-под земли достану!»

Внезапный отъезд Арра восприняли с тревогой. Общее настроение стало еще более гнетущим. Когда рассвело, быстро упаковались и, перекусив на ходу пресными ржаными булочками, оставшимися со вчерашнего завтрака, двинулись на север.