Глава 15

Не съеденный за ужином рыбный пирог дал Моргану силы передвигать ноги, когда на рассвете он поднимался по вьющейся по крутому склону ущелья тропке к могиле Бо. Неглубокую нишу для вылепленных из глины и праха, похожих на луковицы куличиков выдолбили в вертикальной каменной стене, на скальном балконе. В стене было с десяток заполненных ниш. Среди молодых осинок, росших прямо на камнях, трепетали неисчислимые флажки разного размера, на ветвях развевались целые гирлянды – ветер возносил к небу молитвы и прощальные слова родных и друзей покойных. Морган привязал свой флажок к одному из тонких стволов. Сел, прислонившись спиной к холодной могильной стене. С высоты в две с половиной тысячи футов открывался головокружительный вид на извилистую ленту Ивинга, на жмущиеся друг к другу круглые островерхие крыши хижин. Блюдце озера с ярко-зеленой опушкой листвы пылало в розовой заре гигантским костром, скрашивая простирающееся за ним серое, неприветливое, безводное плоскогорье. Диора, шестнадцатилетняя дочь Бо, тенью скользила между деревьями, поправляя накренившиеся флажки. Ее длинные волосы цвета воронова крыла развевались на ветру. Через два года она станет на путь отца и, пока не выйдет замуж и не зачнет ребенка, будет «размахивать мечом ради стада баранов». А когда поднимет на ноги детей, возможно, вернется в отряд, как Каула, Лена и Ринока, или освоит какое-нибудь магическое ремесло, как его мать, и будет продолжать заботиться о своей семье и общине.

«Разве у нас есть выбор? Если бы и был, мы не знали бы, как жить иначе».

В зависимости от способностей, ты либо воин, кормилец общины, либо мастер – тот, кто обеспечивает воина всем необходимым – оружием, лекарствами, одеждой. Следуй своему предназначению, и в следующей жизни ты вернешься домой, в мир Дэвов. А жрецы… Трудно сказать, какие у них измышления на этот счет.

Лучи солнца, коснувшись, словно нежные губы, его лица, напомнили о текущих обязанностях.

«Прости, Бо. Возможно, когда я отдам долги этим двум мирам, мы встретимся и узнаем друг друга».

Морган окликнул задумчиво обнимающую дерево девушку. На обратном пути они не перекинулись ни словом.

Когда они спустились с горы, жизнь в поселке уже била ключом. Мать успела сходить на реку снять улов и вместе со своей младшей сестрой, Джайной, чистила рыбу у очага. Лица обеих были тошнотворно жизнерадостными. Не иначе как побывала у Илласа, добилась заседания Совета старейшин по поводу отзыва Имандры из отряда.

«Поздравляю, мамусик. Возьми с полки пирожок».

Морган вымученно улыбнулся тетке и направился в дом прихватить теплую куртку для похода на Ледяшку. Его остановил голос матери:

– Что ты решил?

Ах, от него, оказывается, чего-то ждут…

– По поводу? – выдохнул Морган.

– По поводу этой девушки.

Земля под ногами качнулась. Хара? Ей незачем рыть им обоим яму. Он начал судорожно припоминать их с Марго путь до врат – в какой момент их могли засечь. Да в любой! Морган прикинулся дурачком:

– Которой именно?

– Ты что, не видел?

Проследив за взглядом матери, Морган наткнулся на кустик лишайника над дверью, воткнутый в щель между косяком и стеной. Ах вот чему родичи так радуются. Взмыли за облака на крыльях надежды… Если бы речь шла о той девушке, у них были бы совсем другие лица. Ощущая спиной взгляды затаивших дыхание матери и тетки, Морган вынул «лисий хвостик», скользнул пальцами по пушистой хвое. От Долмы. Лихая девка! За полдня успела не только влюбиться, но и оценить перспективы совместной жизни. Хотя близкого контакта, какой бывает при целительстве, достаточно, чтобы зародилось глубокое чувство. Многие романы именно так и начинаются.

«Прости, Долма. Ты не виновата».

Морган подошел к очагу и швырнул «хвостик» в огонь. Улыбки сдуло с лиц, как пену с пивной кружки. Он злорадно усмехнулся: проигранные очки возвращены. Теперь мать не будет с ним разговаривать, пока он не уйдет в рейд, а когда вернется – если вернется, – встретит его объятиями, а потом состоится новый фехтовальный тур.

Бедняжка Долма. Еще одна жертва его… черствости? опустошенности? безумия? Несколько дней она будет надеяться, потом, возможно, поплачет. И поставит на нем крест.

«Ах, лишь бы не на себе…»

В назначенное время Морган прибыл к штабу, где уже толклись около десятка всадников с хмурыми недоуменными физиономиями, в большинстве своем из отряда Ивонны Галаконг-Аогичи. Самой Ивонны, и вообще ни одной женщины, не было. При всех недостатках, свойственных начальствующей персоне, Иллас рассудил здраво: Ледяшка – совершенно неподходящее место для продолжательниц рода. Среди всех выделялось белокожее, отстраненное от мирской суеты лицо мастера Лайо; он восседал в седле, словно на небесном престоле. Иллас явился последним, ведя под уздцы лошадь с самым ценным грузом экспедиции – мастером клинка-и-жезла, ныне находящимся на заслуженном отдыхе. Для одной женщины Иллас все же сделал исключение, под личную ответственность. Таока Белек-Ариемон, его двоюродная сестра. Точного ее возраста Морган не знал; говорят, ей давно перевалило за сто. Таока была сюрпризом. Он бы взял целителя или следопыта. Но Иллас отчего-то решил, что мастера клинка-и-жезла справятся с задачей лучше.

По знаку Илласа отряд взял курс на горушку, к вратам. Главнокомандующий с кузиной шествовали впереди; Морган, по отрядной привычке, тронулся с места последним, но его окружили и забросали вопросами – все, кроме Лайо, который гордо держался в стороне от тех, кто без его клинков-жезлов были бы просто «тупыми мочилами». Вчера Иллас во время своих полуночных визитов ограничился скупым «надо проверить Ледяшку». Стоило Моргану заикнуться, что цель «проверки» – не в меру одаренный полукровка с невидимой Манной, от недовольства не осталось и следа. Запах схватки вызвал возбуждение. Передаваясь от воина к воину, оно разбегалось во все стороны, разгоралось ярче и ярче, как огонь, поедающий сухой хворост.

На площадке перед пещерой все открылись. Чего только не узнаешь об окружающих в такие моменты… Сокровенные тайны, заветные желания, безумные идеи – все носится в воздухе. Недостаточно надежно спрятанные «скелеты» начинают вываливаться из «шкафов», а потом густо обрастают сплетнями. Морган загнал свой – с незабудковыми глазами и светлыми кудряшками – в самый глубокий подвал сознания и запер на замок. Манна двенадцати человек слилась в единое облако, Морган стал ее волевым центром. Доверившись его намерению, отряд вырвался из каменного мешка на снежные просторы. Вокруг царила бледно-серая беспросветная хмурь. Ветер, грозивший к вечеру усилиться до бурана, бросал в лицо крупные колкие хлопья. Девственный снег не давал ни единого намека на недавнее присутствие людей. Морган указал на нагромождения льда вдали:

– Его хоромы.

Он начал было делиться опытом обнаружения невидимок, но Иллас прервал его и дал всем команду закрыться. Ах, если бы он знал, сколько времени прошло… Морган был более чем уверен: Иштвана на Ледяшке нет. Вопрос в том, какие улики он оставил и не подставил ли девушку, забрав только свои вещи.

«А можно ли вообще обнаружить на вещах, чей хозяин – невидимка, отпечатки?»

Распоряжение главнокомандующего, хоть и было нелепым, обрадовало Моргана. Он приближался к логову Иштвана, словно к месту своей казни. Защитная сеть скроет его нервозность, которая, будь он открыт, вызвала бы подозрения.

Дом прятался в ледяных завалах – если не почуешь запаха жилья, внимания не зацепит, – именно они и придавали ему сходство с замком. Само здание было неуклюжим и являлось уцелевшей частью какого-то древнего сооружения. Толстая деревянная дверь, и все окна открыты… чтобы впустить уничтожающий отпечатки холод. В прихожей бураны намели сугробы. Иллас приказал спешиться и разрешил, наконец, обследовать Даром местность. Но только Моргану. На Ледяшке Морган воспринимал меньше полумили, и в этом радиусе, чего и следовало ожидать, единственными живыми существами были его соотрядники.

Все расслабились и разбрелись по дому. Три комнаты внизу и одна на втором этаже. По неуловимому аромату полевых цветов Морган догадался: именно она, самая маленькая и уютная, принадлежала Марго. Он постоял у окна, коснулся ладонью простывших каменных стен, припорошенного кое-где снегом деревянного настила на полу. И выдохнул с облегчением: отпечатков девушки нет. Не обнаружил он их и в других комнатах. Дом был абсолютно чист и пуст: ни черепка от миски, ни грязного носка, ни шпильки, ни засохшей корки хлеба. Из мебели осталась лишь небольшая печь с плитой в одной из нижних комнат, служившей, очевидно, кухней. Все ненужное и компрометирующее Иштван спалил, все ценное – забрал с собой.

«Спасибо тебе, мерзавец! Будь ты проклят».

Каждую комнату по периметру опоясывала толстая железная труба. Она вела из полуподвального помещения в правой части здания. Это, надо полагать, и есть загадочная Ревущая Комната. Сейчас комната молчала, а дверь туда была открыта. Половину помещения занимала огромная железная бочка с длинным прямоугольным отверстием в боку, укрепленная на ножках в горизонтальном положении. Спереди, сзади и сверху из нее торчали трубы – две входили в стены, третья, дымоход, – в потолок. Пол, стены, потолок и саму бочку покрывал толстый слой копоти. Окон комната не имела, поэтому не успела проветриться, и ноздри раздражал незнакомый тяжелый сладковатый запах. Здесь Иллас с Таокой задержались дольше всего, в то время как Лайо планомерно и методично, дюйм за дюймом, шерстил жилую часть дома.

– В верхней комнате и на лестнице блеклые отголоски убийства. Ужас, безысходность, предсмертная агония. Но следов крови нет. И нет ничьих отпечатков! Нигде! – закончив обход, доложил он Илласу и обиженно надул губы.

– Все подчистил и смылся, – с невинным лицом подытожил Морган.

Лайо метнул на него сердитый взгляд и сунул голову в отверстие, служившее, очевидно, топкой, откуда буквально минуту назад, перемазанная копотью, вынырнула его старшая коллега со словами: «Жгли неизвестное жидкое маслянистое вещество, которое легко воспламеняется и дает много тепла».

– Там трубы и бак, – гаркнул он из бочки. – Металлов он не плавил. Копоть – смесь каких-то смол или масел. Надо показать Харе.

– Он использовал эту штуковину для отопления, – подсказал Морган. – В трубах – вода. Она нагревалась, циркулировала по комнатам, и воздух прогревался.

Лайо резко разогнулся, стукнувшись макушкой о железный край топки.

– Сама?

Морган пожал плечами и зевнул. Ему было абсолютно наплевать, как работала эта груда закопченного железа; главное – Марго вышла из опасной игры. Иллас беспомощно уставился на старого мастера.

– Не смотри на меня так! – взмолилась Таока. – О древних технологиях я знаю не больше твоего.

– С чего вы взяли, что это древняя технология? Может, он сам изобрел? – Лайо постучал костяшками по трубе, проверяя, действительно ли внутри вода.

– С того, что в мире нет ничего, чего бы уже не было раньше. – Иллас развернулся к выходу и махнул остальным. – Полярная ночь! Скоро начнет темнеть. Мор, ожерелье!

– Оно не здесь.

Оказавшись на морозе, все усиленно задышали, изгоняя из легких противный сладковатый осадок. Ноги машинально понесли в сторону ветряных мельниц, выстроившихся в ряд, словно часовые, шагах в трехстах от дома.

– Подозрительно быстро он свернулся, – пробормотал Иллас, прикрывая лицо от обжигающего ветра. – И бесследно. Вчера здесь все так же выглядело?

– Я в дом не заходил. То, что поблизости никого, кроме девчонки, нет, мне сообщил Дар. Она лежала в ущелье. Вон там.

– Ах да… – Иллас даже не повернул головы в указанном Морганом направлении. Ясно, чем заняты его мысли: поскорее убраться с мертвого материка, запереться в теплом штабе и обмусолить проблему в узком кругу. За девять лет в должности верховного главнокомандующего старый воин отвык рисковать своей шкурой.

– Мы, когда начинается извержение вулкана, сворачиваемся быстрее, – прокричала Таока сквозь вой ветра. – Если ночью сильно морозило, да еще с бураном, неудивительно, что отпечатки уничтожило. Я уверена, это не единственное его убежище.

К моменту, когда Морган с Илласом и мастерами, утопая в снегу, добрели до ветряков, там собрался весь отряд. Восемь всадников, словно околдованные, пялились на крутящиеся лопасти.

– О Боги… – застонал Иллас от бессилия перед воплощенными в железе плодами дикарских умов. – А вертушки-то эти зачем?

– Снежинки молоть, – рассмеялся кто-то из ребят.

Его сосед потер замерзший нос и задумчиво, словно решая задачу вселенской важности, произнес:

– Интересно, с какого места надо бросить дерьмо на лопасти, чтобы оно в тебя же не отлетело?

Отряд грохнул хохотом. Лайо демонстративно отвернулся – видимо, чтобы тупые мочилы не заметили, как он хихикает в кулачок над незатейливой солдатской шуточкой. Морган проглотил смех и процитировал слова Марго:

– Они накапливают силу ветра и передают ее в тот железный бочонок. Там она превращается в огонь.

Лайо захихикал вслух.

– Чего уставились? – свирепо взревел Иллас. – Ни разу в жизни мельниц не видели? Ожерелье – и домой! Дурачье, – ругнулся он себе под нос.

Таких маленьких, на длинных ножках, дурачье не видело, но идею отбытия восвояси поддержало охотно.

За вратами бушевала буря. Гудящий ветер крутил снег, заставляя людей пригибаться к гривам коней, залеплял глаза. Смертоносный материк, милосердный лишь к своему самозваному королю и его маленькой пленнице, гнал незваных гостей прочь. В пурге они едва разглядели очертания развалин. Под долгожданной крышей спешились, стряхнули с себя снег. Кто-то пустил по рукам фляжку с травяной настойкой. До Моргана она так и не дошла. Отряд рассыпался по древним «дворцам», словно горох из опрокинутой миски: любопытство было сильнее мороза и ветра. Морган снова остался в издерганном погодой и чудесами техники элитарном обществе. Иллас что-то ворчал себе под нос, а Лайо излучал такую безнадежную тоску по родине, что на него больно было смотреть. Спокойной оставалась только Таока. Шустро форсируя ледяные глыбы, худенькая жилистая старушка взахлеб рассказывала, как побывала здесь подростком: они с друзьями пытались выдрать из каменной стены ржавый железный прут, как сувенир на память, и обморозили руки, а потом, утыканные иглами, выли у целителя.

Место, где лежало ожерелье, занесло снегом, но Морган хорошо помнил этот небольшой пятачок между стеной и сугробом. Под мученические вздохи Лайо он начал осторожно разгребать снег. Пальцы погружались все глубже и глубже, пока не уперлись в лед. Не может быть… Морган стиснул зубы, на всякий случай приготовившись к резкой боли, и ребром ботинка снял пухлый пласт свежего снега. Ничего. Голубые жемчужины исчезли. Он повернулся. Встретив мрачный взгляд Илласа, виновато пожал плечами:

– Оно было здесь. Кроме Иштвана его никто забрать не мог.

– Прочная связь с оберегом, не зависящая от расстояния. – Таока побарабанила пальцами по губе. – Древние Асуры это умели.

Иллас скрипнул зубами.

– Строить каналы они тоже умели. Хватить дрочить! – Он шлепнул перчаткой Лайо, который старательно тер пальцы и куртку снегом, пытаясь счистить копоть. – А то нечего будет показывать Харе.

Морган с облегчением отряхнул руки. Иллас сорвался не на нем. Значит, виноватым не считает.

До самого дома все молчали. У пещеры, когда отпустили воинов, Иллас разочарованно и вместе с тем облегченно – не застряли на Ледяшке, вырвались живыми! – выдохнул:

– Ну и что мы имеем?

– Полукровку, соединяющего запрещенную магию с запрещенными технологиями, – с пафосом озвучил Лайо очевидное.

– У полукровки через сотни поколений вдруг проявляется дар древних… – медленно проговорила Таока, расстегивая длинную кожаную куртку. – С чего бы?

– Канал с Асуром, – с уверенностью сказал Лайо, ни разу в жизни не видевший Асуров и только вчера узнавший, что они научились строить каналы.

Старый мастер стряхнула с белых, но все еще густых волос мелкие прозрачные капельки растаявших снежинок.

– Будь у него канал, он убил бы девочку силой Асура. Или ты хочешь сказать, Асуры зажирели и им больше не нужна свеженькая Манна? Хорошо, допустим. Тогда в Манне девочки, а значит, и Моргана, который пытался спасти ей жизнь, была бы скверна. Скверны нет. Не может он быть рабом Асура, ни в каком варианте! Асур плетет сети. Один раб, пусть и гений, ему не нужен – это слишком мало. – Таока повернулась к Моргану: – Других жильцов, как я понимаю, здесь не было?

– Нет, – подтвердил Морган. Впрочем, Асур, которого убил Бо, тоже отказался от чужой Манны. Ради чего-то более ценного? Однако изорвал ее и вложил в голову ее обладательницы намерение самоуничтожения. Если, конечно, на Тойву напал именно тот Асур, и Асур вообще.

– А если он не смог воспользоваться каналом? – не унимался Лайо. – Канал забился или…

– Забился чем? – Таока насмешливо подняла брови. – Лайо, дружище, канал – не прямая кишка.

– Раб Асура не мог перекрыть канал и отказаться от Манны девочки по своей воле, – добавил Морган. – Его мозги до последней извилины принадлежат хозяину. Асуром здесь и не пахнет.

Иллас наклонился к Таоке:

– Если орлу не подрезать крылышки…

Морган угадал ее ответ по движениям губ: война.

– Поезжай в штаб, я тебя догоню. Лайо, зайди за Харой, и отправляйтесь туда же. Мор? – Иллас пропустил мастеров вперед и поравнялся с ним. – С Тайнером и привычной походной жизнью придется на время расстаться. Поиск начнешь с Браголлака, завтра же. Далее – по обстоятельствам. Возможно, придется охватить сопредельные территории. Команду набирай сам. Мой тебе совет: полоумных кретинов типа Эйжа с братцем – не брать. Не по лесам шариться едешь. Не бери и тех, чья физиономия тебе не по нутру: неизвестно, сколько вам придется вариться в одном котле. Шесть человек – не двадцать шесть. Грызня начнется к концу второй недели – проверено.

– Шесть? – переспросил Морган. «Да ты с дуба рухнул! Или я ослышался». – Ты даешь мне всего пятерых?

– К чему тебе больше? Браголлак кишит людьми, готовыми в любой момент прийти тебе на помощь. Там около тридцати отрядов и вдвое больше Повешенных, среди которых целых три священника. Будете на правах гонцов. Заскочи вечером. Я подготовлю для тебя списки и свежие подробные карты.

Повешенными называют осведомителей, чтобы лишний раз не звучали слова «информатор» и «шпион». Заполучить в осведомители священника – большая удача, которая выпадает нечасто: он принимает исповеди, общается с другими священниками, поэтому в курсе происходящего далеко за пределами своего округа. Три священника – действительно мощная информационная база.

– А Совет? – обронил Морган, все еще не веря своему освобождению.

– Совет, если надо, я соберу без тебя. На кой ты мне сдался на Совете? До вечера. – Иллас развернул коня к дорожке, ведущей между хижинами, и тут же повернул обратно. – Ах да… Возьми Равена. Неплохой следопыт. У него был перелом руки. В поход ему рановато, а с тобой – в самый раз. Его напарник Токо – воплощение надежности и ответственности. Что бы ни случилось, спокоен как аллигатор в засаде. Я с ними уже говорил: оба согласны. Завтра в шесть. Перед отъездом покажитесь мне у штаба.

Морган усмехнулся вслед удаляющейся массивной кожаной спине. При всей своей неторопливости Иллас порой развивает совершенно невероятные, достойные лучших полевых командиров скорости принятия решений.

«Команду набирай сам. Шутник».

Равен и Токо. Допустим. Придется брать Имандру, ей нужен как раз такой опыт, а значит, и Кернела. Уже четверо, из которых двое – юные разгильдяи, за которыми нужен постоянный присмотр. Одно место вакантно. Для Анаила, если бы он не шлялся невесть где. Из женщин подошли бы Лена и Ринока. Но Тайнер не отдаст ни своего, единственного теперь, советника, на чьи плечи свалится половина отряда, ни лучшего полевого целителя. Впрочем, лучшего следопыта он тоже вряд ли отдаст, так что придется за остаток дня подыскать Анаилу замену. А кроме того, родной отряд далеко, и Тайнер не вернется, пока не закончит запланированный объезд территории. Последний член команды внезапно оказался проблемой. Те, с кем Морган рос, осваивал боевое мастерство и чья физиономия ему по нутру, либо в походе, либо стоят глиняными куличиками в горах. Можно, конечно, обратиться к Илласу. Он подберет… И за пятнадцать минут убедит, что этот человек является для Моргана идеальным напарником. Морган с тоской глянул на белые клочья облаков, безучастно плывущие над острыми каменистыми вершинами. Он бы взял с собой троих. Тех, кого невозможно взять: отца, Бо и Марго. Мудрый наставник, преданный друг и любимая женщина – он не желал никакой другой команды.

Сборы в дорогу – вот чем стоит немедленно заняться. В голове выстроилась привычная череда действий: проверить снаряжение, выбрать и подготовить лошадей, осмотреть оружие. Сходить к Равену, сходить к Токо, сходить к Кернелу. Сходить на Банное озеро и помыться наконец по-человечески. Возможно, за этими занятиями на него снизойдет озарение, кого взять шестым.

Как ни велико было желание лишний раз не встречаться с матерью, голод погнал Моргана домой. Верно предки предупреждали: Ледяшка высасывает Манну. После нее страшно хочется забросить что-нибудь в желудок. А Марго жила там два года. Не защищало ли ожерелье еще и от потери жизненной силы? Словно дожидаясь его, на столике возле очага возвышалась аппетитная горка рыбных лепешек. Не снимая куртки, Морган облокотился на стол и отправил в рот первую лепешку. Быть может, удастся поесть быстрее, чем мать заметит его. Из дома выскочила Имандра.

– Где ты был? Почему ты в зимнем и мокрый?

– Завтра отбываем в Браголлак, – промямлил Морган с полным ртом. – Беги обрадуй Керна и собирайся.

– Кого мы там забыли?

– Педофила.

– О-о… А он симпатичный?

– Угу.

– Зачем тогда нам Керн?

– Затем, что ты уже вышла из детского возраста.

К несчастью, их диалог услышала мать, и тотчас выяснилось, что Моргана ждет куча дел по хозяйству, помимо пресловутой дверной петли. Настоятельная просьба съездить в тайгу за дровами, при заполненной на две трети поленнице, привела бы его в бешенство, если бы не сладостная мысль о скором конце мучений. В итоге, до самого приятного занятия Морган добрался, когда на небе вовсю пылала красно-оранжевая заря. Имандра, весь день ходившая за ним по пятам, увязалась и на озеро, где, к большому облегчению Моргана, встретила приятелей и ушла с ними, избавив его от своей болтовни, изрядно его утомившей. На озере было многолюдно, воздух звенел от ребячьего визга. Помимо жителей Ивинга, сюда приезжают мыться из двух соседних поселков. Все места возле обрушивающегося со скал теплого потока оккупировали мамаши с малышней разного возраста. Морган с трудом выискал свободную щелку между валунами, где берег был достаточно пологим, чтобы сойти к воде, не навернувшись.

В уединении Морган успел лишь побриться. Едва он начал намыливать мочалку, из-за камней донесся шорох шагов: кто-то еще не нашел себе места на переполненных берегах. Морган оглянулся посмотреть, чье общество придется терпеть в ближайшие четверть часа. Над булыжниками мелькнул смуглый, с залысинами лоб и длинные, зачесанные назад черные волосы. Ну, этот нервировать не будет. Он спокойно начал тереть шею и плечи. За спиной раздалось шуршание снимаемой одежды, плеск воды. Мужчина стал рядом с ним.

– Когда отправляешься на охоту за невидимкой?

Морган застыл, пораженный молниеносностью распространения информации. И еще больше его потрясло, что Аррой Тике заговорил с ним. Эта выдающаяся персона, совершившая головокружительный скачок от казначея до простого охотника, мало с кем разговаривает. В редкие моменты случайных встреч лицом к лицу он ограничивается коротким взглядом. Формально Аррой числился преступником. В бытность свою членом Совета старейшин он прикармливал из казны общины дезертира. Юноша сломался через два месяца службы. Устроил истерику, заявив, что хочет жить, а не быть пищей для ненасытного чрева жестокой бессмысленной войны, которая никогда не закончится. Бунтаря утихомирили, полгода он терпел, а потом сбежал. Всерьез его поиском никто не занимался: на дезертиров нет ни людей, ни времени, расправу над ними обычно предоставляют дикарям. Этому удалось выжить. Он долго скитался, опустился на самое дно, откуда его вытащила какая-то крестьянка, и он тут же на радостях наделал ей детей. Однако своим в стране дикарей он так и не стал, приличной работы не нашел, поэтому семейка сидела на шее отрядов Ивинга. Уж как Аррой разыскал его, как умудрялся переправлять деньги и на чем прокололся – это осталось в узком кругу старейшин. Иллас вышвырнул его из Совета без разговоров. И Аррой, несмотря на угрозу изгнания из общины, ушел с гордо поднятой головой, обвинив глав кланов в черствости и бессердечии. Теперь опальный экс-казначей печально доживал свои дни. Летом дубил кожи, а зимой уходил в тайгу, на соболя. На его долю приходилась треть «мягкого золота», добываемого охотниками Ивинга, поэтому его терпели. Местные командиры Арра игнорировали: одни испытывали неловкость перед человеком, бывшим некогда выше их рангом, другие были в ярости, что на омытые кровью воинов деньги кормился предатель. Несколько раз Арроя брали в отряды командиры из других общин, однако почему-то все как один избавлялись от него после первого же рейда. Морган никогда не интересовался подробностями жизни отщепенца, а тот не проявлял интереса к Моргану. Не друзья и не враги.

Морган бросил косой взгляд на непрошеного собеседника:

– Завтра на рассвете.

– А Наули и вся ваша доблестная компания? Вы разве не вместе едете?

– Иллас считает, шестерых достаточно. Доблестная компания в Каурии.

– Шестерых… – Аррой сочувственно усмехнулся и негромко продолжил, намыливаясь: – Небожитель окончательно утратил связь с реальностью. Когда оказываешься наверху, это быстро происходит, незаметно. А если у невидимки отряд в сто человек? Таких же невидимок.

– Для нас те же правила, что и для гонцов, – пояснил Морган с неохотой. – На рожон не лезть, боя не принимать, в случае чего вызывать ближайший отряд.

– Ах, вот как… – Аррой зашел глубже, окунулся с головой, смывая с себя мыльную пену.

Морган непроизвольно скользнул взглядом по его телу. Арр – ровесник Илласа, ему шестьдесят с небольшим, но, в отличие от отрастившего брюшко главнокомандующего, продолжает тренировки и сохранил великолепную форму.

– Кого он дал тебе в помощники?

– Равена и Токо, – вырвалось у Моргана, хотя он вовсе не собирался разводить откровений с человеком, чья проницательность и острые меткие вопросы заставляли его чувствовать себя сопливым мальчишкой. – Моя сестра с Кернелом прилагаются по определению.

Лица Арра не было видно, Морган мог лицезреть лишь его голый зад, но по негромкому фырканью ясно: этот высокомерный сноб ржет. И ржать есть над чем.

– А кто шестой? Кот в мешке, которого Небожитель торжественно вручит тебе за минуту до отъезда?

Морган молча проглотил шпильку. Помедлив, он признался:

– Я пока не нашел себе напарника.

Арр резко развернулся и протянул раскрытую ладонь. Мочалка выскользнула из руки. Морган и в страшном сне не видел Арроя Тике своим напарником. Ум в панике метался, выискивая аргументы против, и – о, ужас! – не находил ни единого. Да, Арр похерил правила, и он нечист на руку. Зато он опытный воин, умеет вести переговоры без хамства и рукоприкладства, сдержан на язык. Одинокий вдовец, которому нечего терять. И неуправляем… Морган смотрел на воду, переливающуюся в закатных лучах золотыми искрами. Он тоже похерил правила. Ради хорошенькой дикарки. Просто ему на первый раз свезло. И если Арр захочет повидать парию…

«То я смогу повидать Марго!»

Моргана вдруг охватило странное ощущение близости со стоящим перед ним человеком. Арр, должно быть, почувствовал ее раньше, потому и разыскал его здесь. Выследил и подкараулил! Все эти годы ждал своего часа… И вот – Браголлак, его шанс, быть может последний, вырваться из клетки и снова стать собой. Рука самопроизвольно протянулась навстречу.

«Боги, я сошел с ума!»

Морган открылся. Арр тотчас сделал то же самое, чтобы дать ему убедиться в искренности своих намерений. Потухший взгляд одинокого волка вспыхнул отчаянной надеждой: «Ты уверен?»

– Да, – твердо сказал Морган и крепче сжал пальцы. – Да. Завтра в шесть у штаба.

Их руки плавно, словно нехотя, разомкнулись. Арр больше не произнес ни слова. Вышел из воды, забрал одежду и исчез. Спустя некоторое время Морган увидел его среди споласкивающихся под водопадом, а с берега донеслись ворчливые крики сестры:

– Ну и местечко ты выбрал! Ноги переломаешь, пока спустишься! Зачем приходил этот тип? – Всплеск, будто в воду рухнул столетний дуб. – Водишься со всяким сбродом.

Морган фыркнул. Материнское выражение.

– Ты настолько хорошо его знаешь, чтобы судить?

– Он вор и лжец. – Имандра повернулась к нему задом. – Потри спину.

– Он делал это ради друга, от которого все отреклись.

– Ха! С чего это он так проникся к предателю?

Морган стегнул сестру мочалкой по блестящей загорелой ягодице.

– Наверное, тот тайком нарезал ему резьбу в заднице. Спроси мамусика. Она у нас кладезь сплетен.

– Сбежать к дикарям. До чего глупый поступок! Почему он не ушел в Храм? Местечко как раз для свихнутых отщепенцев.

– Приглядывай за собой, какие поступки совершаешь ты. Путь другого человека – его личное дело. Ему по нему идти, спотыкаться, наступать на грабли и получать в лоб. В каждом из нас, копни поглубже, воз дерьма. Только один вываливает его наружу, а другой держит внутри. – «До поры до времени». – Арр едет с нами в Браголлак.

Имандра крутанула пальцем у виска. Помолчала, а потом недовольно буркнула:

– Фу! Набрал одних старперов.

– Неправда. Равену тридцать два.

– Он женат.

– Насколько я понял, для тебя это не помеха. И ты же переключилась на девушек.

– С нами девушек не будет.

– Тогда придется довольствоваться казначеем.

– Идиот! – взвизгнула Имандра. – Он мне в дедушки годится!

– Вот припрет тебя в дороге, и посмотрим, кто идиот. Кстати, чем не вариант для замужества? Холостой, состоятельный, умный, опытный. От Керна избавишься. Я бы на твоем месте подумал. – Злорадно посмеиваясь, Морган отвернулся от летящих в лицо мыльных брызг, а потом позволил сестре вспомнить детство – вцепиться в волосы и несколько раз макнуть себя головой в воду.

Когда они натянули одежду на распаренные и расслабленные горячим душем тела, от солнца осталось лишь бледно-оранжевое зарево над далекими синими сопками. Предложение прогуляться в штаб Имандра отвергла. Первый месяц в отряде, а соображает: незачем лишний раз мелькать перед глазами у верховного начальства. Морган не стал настаивать, хотя ему страшно не хотелось являться к Илласу без поддержки, пусть и символической. Сомнения в благонадежности Арра стер болезненный страх потерять его. Ноги слабели и спотыкались о камни, когда Морган пытался предугадать реакцию Илласа на его новоиспеченного напарника.

Несмотря на поздний час, в штабе царило оживление. Любитель ночных бдений собрал всех командиров с советниками, чьи отряды не в рейде. Появление Моргана прервало дебаты, был ли Иштван знаком с Ванандом Зааром. Наступившая моментально тишина впилась в Моргана десятью парами глаз. Большой овальный стол ломился от кружек с оздоровительным пойлом и кип рапортов. Кое у кого Морган заметил листы, исписанные его почерком. Физиономия Илласа напоминала небо перед ураганом. Он кивнул на свободную табуретку:

– Передай ребятам фантом Иштвана.

Обычная процедура при розыске. То же самое Морган должен будет проделывать в Браголлаке, встречая местные отряды. А Иллас завтра разошлет гонцов, чтобы они передали образ Иштвана другим общинам. Морган открылся. Чувствуя себя куском мяса, разрываемым стаей голодных собак, ярко нарисовал в воображении лицо, увиденное в Манне Марго. Чья-то рука вытянула из стопки чистый с одной стороны лист и начала набрасывать карандашом портрет. Любопытно, какие дары Иллас пообещал каждому из них за уничтожение злодея? Не должность ли коменданта в Зотерне? С него станется. Ни об одном из присутствующих нельзя сказать, что он ее недостоин. Морган продублировал описание внешности Иштвана вслух, прибавил пару слов о росте и комплекции. Больше его не задержали ни на минуту. Напоследок Иллас мрачно сообщил, что состав жирной копоти на ладонях Лайо не распознал ни один из целителей. И Морган не стал расстраивать его еще сильнее: оставил казначея на утро.

«Колесо закрутилось», – думал он, на ходу скатывая в трубочку полученные от Илласа карты и список осведомителей. С завтрашнего дня все начнут носиться как угорелые. Полузабытую Ледяшку захлестнет новая волна паломничеств. Через неделю от Иштвановых сооружений не останется и следа. Молодняк перетащит сюда все до последнего гвоздя. Ветряки на длинных ножках вызовут массовое помешательство, и тут дело не ограничится разбитыми носами.

Имандра с матерью ворковали на лавочке у очага. Ужинать еще не начали. Ждут его. Морган уселся напротив. Имандра улыбнулась, мать поджала губы, сняла крышки с тарелок с пшеничными булочками, зеленью и печеным омулем. Любимая дочь впервые надолго покидает дом. А кто виноват? Он, злостный разрушитель семейной идиллии.

«Мне так же больно, как и тебе, мама. Но что я могу сделать? Таковы правила. Их придумали не мы с тобой. Мы лишь крохотные винтики в этом огромном колесе».

Чтобы не смотреть на мать – и без нее тошно, – Морган уткнулся в список осведомителей. Имандра тотчас схватила свою миску и перебежала к нему.

– Ветер меняется, – прочла она. – Не перевертит ли за ночь погоду. Жаль, колокольня низковата – глянуть бы, что там надвигается из-за горизонта. Рассвет даст ответ. – Что за чушь? Иллас баллады сочиняет?

– Якорь, – буркнул Морган.

– Чего?

Он проглотил то, что жевал.

– Я объяснял тебе дважды! Кодовая фраза! Забитая в мозги Повешенным! В ответ на которую они выдают нам новости о технических новинках! А нижняя строка, про рассвет, – отзыв, также забитый им в мозги, который они произносят в подтверждение готовности к диалогу. В каждом регионе якорь свой. В Браголлаке такой.

– Потише! – вступилась за Имандру мать. – Ты глухой, что ли? Плохо объяснял.

– А матерные якоря бывают? – невинно поинтересовалась Имандра.

Знает, что при матери ей не влетит. Морган сложил листок и хлопнул им сестре по носу.

– Вряд ли. Их слишком легко подобрать.

Искать человека по внешности и имени… Так разыскивает преступников гвардия порядка и редко когда находит. Иштван наверняка изменил прическу. И имя – не фальшивое ли оно? Сомнения вызывает и сам Браголлак. Если даже имя, или его часть, настоящее… Сколько Иштванов и Краусхофферов в Браголлаке? Десятки? Сотни? Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что. Милость Богов – единственное, на что можно рассчитывать. Радует одно: отряд будет предоставлен самому себе, а Морган – отделен от материнских претензий и всевидящего ока Илласа вратами, жаль, без доблестной компании во главе с Тайнером.

– Мам, для кого Аррой Тике воровал деньги? – прозвенел под ухом голос Имандры.

– Для дезертира. Сына бывшей любовницы. Он остался сиротой, и Тике воспитывал его как родного. Воспитал на наши головы.

«Твоя-то голова чем пострадала?»

Будь у него не набит рот, Морган бы съязвил.

– А почему ребенка не взял ее клан? У него что, своих детей нет?

– У него была дочь. Она утонула. Почему тебя вдруг заинтересовал Тике?

– Руэлл час назад, на озере, взял его в напарники.

Мать вздохнула, слабо пожав плечами:

– Ну, твой брат никогда не блистал умом.

Доужинали за обсуждением наступающей поры свадеб. Имандра сетовала, что пропустит свадьбы двух подруг; вместо ночных веселушек придется изнывать от скуки и холода в Браголлаке, в компании четырех старых пердунов и одного молодого, бесполезного во всех отношениях. Мать молчала, но угадать ее мысли было несложно: старший и младший ребенок все еще не связаны брачными узами, и старшему это непростительно. Потом с подачи Имандры обе набросились на Моргана с расспросами, кто та девушка, чье предложение соединиться кровью он отверг, и Морган, прихватив кружку с чаем, сбежал в дом. Там он обнаружил: несмотря на критичное отношение к его умственным способностям, его одежда выстирана и сложена аккуратной стопочкой, седельная сумка почищена, разодранные в предыдущем рейде кожаные штаны залатаны. Ко всему прилагался мешочек с лекарствами и, помимо осточертевших болотных груш, которые единственное что делали – за счет разбухания в желудке создавали ощущение сытости, – любимое таежное лакомство – мед с брусникой и кедровыми орешками, восемь банок, мать подгребла весь прошлогодний запас, – морошковое варенье и пирожки с грибами. Морган распихал барахло по седельным сумкам. Все, кроме спальника. С тех пор как в нем приютился нежный аромат цветущего луга, он не мог спать на своей обычной постели.

Запах Марго промучил Моргана полночи, подогревая страх отправиться в поход без Арра, с кем-нибудь, кого навяжет взбешенный Иллас, увидев завтра казначея в составе отряда. Морган ворочался, вставал, бродил вокруг дома и снова ложился. Задремал лишь под утро, с тяжестью на сердце и головной болью, и, когда настало время вставать, Имандре пришлось вытряхивать его из спальника. Есть он не смог.

К штабу они прибыли последними. Морган обвел взглядом лица будущих соотрядников. Простоватая физиономия не вполне еще проснувшегося Керна ничего не выражала; как и Имандру, собственные проблемы волнуют его больше чужих прегрешений. А обо всех прегрешениях Арра он, по младости лет, возможно, и не знает. Токо сидел в седле, как нахохлившаяся сова; морщил маленький, загнутый вниз нос; взлохмаченные каштановые волосы торчали в разные стороны, как перья. Равен нервно поправлял свою замысловатую прическу, штук десять тугих золотисто-коричневых косичек, уложенных вдоль головы и собранных сзади в хвост, – счастливчик, давно не было вшей – и косился на экс-казначея с удивлением и подозрением. Этим двум придется объяснять, почему в стаде оказалась паршивая овца. Из всех только Арр был без защитной сети. Глубокий, прозрачный и спокойный, как высокогорное озеро, он совсем не походил на преступника, ожидающего приговора. И ночью, судя по свежей физиономии и отсутствию синяков под глазами, он спал, и спал хорошо. Небожитель выйти не соизволил. Желает говорить с глазу на глаз… Морган спешился. Прежде чем дернуть на себя дверь, оглянулся на Арра. Тот чуть заметно улыбнулся и моргнул.

Иллас неподвижно восседал за столом, сцепив пальцы в замок.

– Присядь на дорожку. – Он выдержал паузу, а Морган – стрелы, летящие из его глаз. – Очень любишь находить себе проблемы. Ты хорошо подумал?

– Я с ним управлюсь.

Иллас насмешливо хмыкнул:

– Знаешь, кто ты против него? Букашка! Он дунет на тебя, ты перевернешься на спинку и будешь беспомощно дрыгать лапками.

Морган невольно сгорбился на стуле.

– Арр едет со мной, – произнес он тихо, но твердо.

– В таком случае, – Иллас подвинул ему один из трех приготовленных на столе маленьких кожаных мешочков, – этого достаточно. Хаурангъя.

Морган забрал мешочек, изобразил нечто вроде прощального поклона. За дверью вытер рукавом вспотевший от волнения лоб. Взвесил мешочек на ладони, встряхнул. Медяки. Стервец! Арра отпустил, однако нашел способ выказать свой протест. Нет, он не черств. Он принципиален и до мозга костей предан правилам. Придется искать Иштвана на собственные средства. Морган начал перебирать в уме своих лошадей – каких взять с собой, чтобы выручить побольше денег. Помимо лошадей, есть несколько дорогих шкур: лисица, песец, норка, белый медведь.

«Мы не пропадем без твоих денег, Иллас, и не надейся, что я передумаю».

Вырвавшись из штабной неволи, Морган махнул рукой своему маленькому отряду:

– Поезжайте к вратам. Я вас догоню.

– Постой! – Арр поманил его к себе.

Они поехали замыкающими, стремя к стремени. Едва штаб скрылся за деревьями, Арр развязал один мешок с овсом и раздвинул края, демонстрируя содержимое. Мешок был набит собольими шкурками. Он показал пятерню. Шкурки во всех пяти мешках. Не все они пойдут на обеспечение каждодневных нужд отряда и прокорм лошадей, это ясно, но смерть от голода и холода им не грозит. – Я подумал, незачем тащить овес, который растет там, отсюда.

Морган рассмеялся, пожал ему руку:

– Ты прав. Лишняя тяжесть.