Глава 13
Завербованный телеграфист удалился, а я взвалил на себя ношу цензора, то есть начал перлюстрацию телеграмм. Труд муторный и неблагодарный, требующий усидчивости и терпения. И вот тут мне на глаза попалось сообщение приказчику купца Самойлова о приеме груза, вот только получить он его должен у служащего Индо-Европейского телеграфа Хаггарда. Очень интересно, но нет ни сил, ни возможностей проверить груз и этих коммерсантов. Но зарубку сделаем на всякий случай. Попадались мне еще пара интересных телеграмм. На всякий случай записал отправителей и получателей, и на этом мое «наместничество» закончилось. Приехал нас снимать кто? Правильно, Музыченко. И ненавязчиво так осведомлялся, как служба, есть ли подозрительные сообщения?
– Нет, ничего интересного я не нашел.
– Ничего, вам просто не повезло. Губернатор распорядился снять охрану с телеграфа, и он благодарит вас за решительные действия.
– Спасибо, тогда мы возвращаемся в казармы.
Диалог на грани приличий. Вот только непонятно: а что он тут забыл? Передать мне приказ и благодарность можно и с поручиком, зачем целого ротмистра гонять? А вот если этот ротмистр своими глазами хочет увидеть, осмотреться, обнюхать все… Тогда да. Как там? Если есть сомнения, значит, их нет. Похоже, я волею случая взлез в чужие расклады. Спокойно, Маша, я… Идиот, причем полный. Суперприз – Александра Семеновна, все вертится вокруг нее. Вот, вот болевая точка губера. И охотники – не шуты-революционеры. Нет, ставки слишком велики, и я просто краешком задел эту игру. Есть у Тотлебена враги? Сколько угодно. А «лимонники» могут в этом принять участие? Запросто, и учитывая их возможности с телеграфом… Тогда и наш ротмистр, получается, работает на кого-то еще. И визит его к нам – это четкое и добросовестное исполнение своих обязанностей. М-да, сваливать надо из этого террариума, пока живы.
Вот только я сильно ошибался в своих умозаключениях. И ошибки обернулись большой кровью.
Три дня стояла нездоровая тишина. Про политику словно все забыли, а это меня нервировало. Ну, не те люди народовольцы, не проглотят они такую плюху. Но пока все спокойно. Было, пока ко мне не подошел капитан Свирин. С ним я успел пару раз поработать, очень спокойный и выдержанный офицер. Особенно меня поразило его умение использовать осназ.
– Сергей Петрович, тут полицейские просят помочь. Полицмейстер просил.
– Странно, но неужели у них нет людей?
– Таких, как вы, нет точно. Но знаете, действительно… Вот что, действуйте по обстоятельствам, мне не нравится эта возня.
Банда Изи решила половить рыбку, пока все заняты политикой. И хапнула чересчур, не по чину. И сдали бедного, вернее, теперь богатого Изю. Все это нам в темпе поведал участковый пристав, наш проводник. Глядя в его честные глаза, я понял, что и полицаи, и деловые решили моими руками устранить выскочку.
– А я зачем нужен? Вы сами отлично справитесь.
Пристав от такого аж дернулся.
– Вот, помню, гоняли мы одну бандочку. Не одни, а с вашими, из стражи. И знаете, мужики были битые, прошли и Крым, и рым.
– Увы, но у нас таких нет, – на голубом глазу соврал полицай.
– Да, тогда плохо вам приходится. – А вот интересно, что будет, если я их пошлю? Причем уже на месте? – Как вы тогда служите? Тяжело, поди?
– Да уж, нелегко. Справляемся помаленьку. Слышали новости?
– Какие именно? – лениво спросил у пристава. – У нас что ни день, то новость.
– Про немцев. Не захотели они с англичанкой признать наш мир с султаном. – Тот аж подпрыгнул от моего невежества. – Теперича немчины свой мир хотят заключить.
– Э, а откуда известно? – хмыкнул я.
– Да все говорят. – И, увидев на моем лице скепсис, уточнил: – Нет, мне урядник сказал, а ему знакомый унтер.
– Вот беда, совсем от жизни отстал. – Сделал вид, что не заметил мелькнувшую ухмылку. Мол, а кто тебе, заезжему, говорить что-то будет? Делай что велено и понимающие люди прикажут.
Так, Берлинский конгресс начался или скоро начнется, в принципе все так и будет. Но откуда оговорочка про немцев? Нет, они не ангелы и сволочи приличные. Вот только одно но: им вся эта война по барабану, и нас щелкают по носу за Францию. И я их могу понять. Старый Вилли и Бисмарк вполне вменяемые ребята, но и им бывает просто обидно, обидно, что в Крымскую они нас не бросили, а в ответ такое. Князинька удружил. Кстати, Пикуль приводил историю типа «стар я, государь, освободи меня». Ага, картами с Дизи махнулись не глядя. Угу, вот только сейчас я крепко подозреваю, что тогда он специально слил переговоры. И помню, Скобелев пасть разинет на дойчей. И сделает он сие во Франции. Прям один к одному. И кому это выгодно? Кстати, надо выяснить, есть ли у нас и в Германии Ротшильды.
– Пришли. Вон там они засели, аспиды, – прерывает мои размышления пристав.
– Ну, так вперед. Мои стрелки вас прикроют.
От удивления он открыл рот.
– Да не меньжуйтесь, головы поднять не дадим.
– Да-а-а, э-э-э, – заблеял он, но, увидев кучкующееся в отдаление начальство, рванул к нему.
– Вашбродь, – козырнул подошедший урядник, – вас просят господин полицмейстер.
– Веди, братец. – Заметив, что он чуть прихрамывает, и прикинув возраст, решил не выеживаться. Подставлять этого сорокалетнего ветерана не хотелось. – Где словил? Польша или Кавказ?
– Польша, вашбродь. – И кольнул меня внимательным взглядом.
Не прост этот дядя. Явно он с парой-тройкой городовых должен этого Изю брать, вот только не хочет помирать. Те, что сейчас в доме, уже мертвецы.
– Что, нет желания под пули лезть?
– Нету, вашбродь, у нас семьи.
– Угу, а у нас? – невесело усмехнулся я. У урядника вильнул взгляд. – Понятно, сами мы не местные…
Встретивший меня полицмейстер пальцы гнуть не стал. Он в этой должности всего три месяца, но достать его обитатели Молдаванки успели капитально. Поэтому мне выдана лицензия на отстрел криминальных личностей. Намек насчет заповедника он сразу не понял, но после бородатого в моем времени анекдота я получил неограниченные права и возможности. Не чинясь, он тут же выдал мне приказ за своей подписью о содействии мне всех встречных полицаев. После такого подарка я убрал подальше стоящих рядом городовых, чтобы под ногами не путались, а затем показал, как надо брать укрепленные здания.
– Так, урядник, всех зевак на… Ефрейтор, твои окна и дверь. Синицын, Саенко, дверь ваша.
Тут же началось движение. Полицейские, довольные, что не они полезут под пули, лихо разгоняли зевак. А мои занимали исходные рубежи. В стане осажденных это не прошло незамеченным, высунувшийся наблюдатель получил пулю в лоб. Пока все зрители переваривали первый выстрел, мы пошли на штурм. Мгновенно перемахнув невысокую ограду, две тройки рванули к окнам.
– Граната!
И летят две «колотушки». Взрыв. Взрыв.
– Заряд!
Взрыв. Взрыв. У окон возникает «лестница» из двух бойцов. Влетаю в комнату. В ней еще плавает дым и пыль, поднятая взрывами. Один труп с раскроенной головой лежит около окна, второе тело около кровати. На всякий случай стреляю.
– Все, вашбродь, – слышу голос Саенко.
Обойдя дом, убеждаюсь, что действительно все. Семь жмуров, как и должно быть. Кто из них кто, я не знаю.
– Осмотреть все, и, Синицын, давай зови сюда приставов.
Часа два я наблюдал за работой полицейских. Честно говоря, еще раз убедился, без агентуры работать невозможно: нашлись и драгоценности, не все, конечно, деньги. И несколько таблеточек. Но они не вызвали ожидаемого мной ажиотажа. Ну, нарик был покойный и что? Лезть со своими советами и предложениями не стал. Но откуда ноги растут? Уж слишком часто я сталкиваюсь с ними. Получив законную похвалу от полицмейстера, мы убываем к себе.
* * *
Говорят, гора с горой не сходятся, а человек с человеком… Короче, я в управлении нос к носу столкнулся с младшим Татищевым. Он нашего знакомства не показал. Я тоже не стал орать: мол, что, своих не узнаешь. Но спустя пару часов мы уже сидели у меня и пили чай.
– Спасибо вам, Сергей Петрович, я даже не знаю, что со мной было бы…
– Ничего, я знаю. Главное, Саша, ты за ум взялся. Смотри, уже прапорщик, глядишь, скоро полковником будешь.
– Не уверен, в общем, меня к вам капитан Свирин отправил. Сказал, что вы только в этом помочь можете.
– Ты ведь, Саша, погранец. Что случилось?
– Да темное дело. Мы контрабандистов прихватили, и у них оказалась кроме обычной поклажи табакерка. А в ней таблетки опиума.
– А расспросить их можно? – У меня шерсть на загривке встала.
– Нет, постреляли их. До последнего, – как-то обреченно махнул рукой Саша.
– Не понял?
– Дрались они, как звери. У нас двое убиты и пятеро ранены. Вот и обозлились.
– Понятно. А от меня что нужно?
– Четырех человек сможете дать, Сергей Петрович? Есть у меня одна мысль. Тут недавно организовался ОБАК. Все сплошь здешние сливки. Британские.
– Ты уверен? Я понимаю, что это они, но где доказательства?
– Будут, поэтому я и не беру никого из своих. Федора Федоровича я давно знаю, я ему двоюродным племянником прихожусь.
– Так. А теперь давай четко докладывай где, когда и какими силами…
Все оказалось очень интересно. Татищев обнаружил опиум случайно, причем в весьма пикантных обстоятельствах: будучи в «гостях» в одном недешевом борделе, Саша узрел таблеточку у своей пассии. Мигом вспомнились «революционные» бдения, где соратницы принимали разную гадость. Прикинувшись шлангом, он начал расспрашивать, что за чудо такое у нее лежит. Фемина разговорилась и сообщила, что иногда, когда на душе ее тяжесть образуется от судьбинушки ее печальной, принимает она сие лекарство. И помогает, ей-богу. Саша, решив, что на первый раз хватит, свернул на другую тему. В течение месяца он посещал бордель, и у еще одной работницы увидел «волшебную» таблетку.
– В общем, есть один милейший эскулап. Снабжает он сию обитель, – довольно лучился он. – Насчет мадам я не уверен, но, похоже, она в курсе. Доктор – вот вершина, от него все проходит.
– Не уверен, хотя… Какая у этого Гиппократа репутация?
– Безупречная.
– Что и требовалось доказать. Продолжай…
Далее Саша решил потрошить не доктора, а мадам. Расчет на то, что ее прикрывать никто не будет, а уже вербанув ее, можно прищучить и доктора. С понятыми, протоколами и прочими юридическими тонкостями. Доктор, пойманный на горячем, соответственно, сдает поставщика. В конечном итоге мы ударили по рукам.
Мадам колонули на счет раз. Да, девочки принимают «лекарство». Нет, она не знала… И прочий бред. Главное, что скоро придет новая партия. Дамочке быстро объяснили, что предупреждать никого не надо. Мол, чревато это для здоровья.
Доктора взяли прямо на бандерше, от удивления он выложил все, что знал. Канал шел, естественно, от «лимонников». Один хмырь из компании раз в месяц передавал доктору «пилюльки». Пожалуй, пора идти к капитану Свирину.
– Разрешите войти, Федор Федорович?
– Проходите, проходите, Сергей Петрович. Очень рад вас видеть. Вы, как я понимаю, по тому делу?
– Да. Вот пришел к вам посоветоваться.
– Это хорошо, а то можно дров таких наломать.
– Федор Федорович, а можно с фигурантом поговорить? Слишком он выкручивается. Прям как уж.
– Вы тоже обратили внимание на эту брехню? Ну да. К сожалению, не получится. Нервным он стал последнее время, я боюсь его и трогать. Бог знает, что интеллигентишка выкинет. А вот дама, напротив, очень мило и, главное, полно поведала о своих делах. – Капитан усмехнулся, видимо вспомнив забавный момент.
– Довольно умно. – Озвучивать я не стал, но не сомневался ни секунды. Теперь у него появился новый источник.
– Не могли бы вы помочь мне в некотором деликатном деле?
– Попробуем. Ведь там задета честь дамы?
Некий Сема решил, что он выше звезд, и выставил претензию к даме. Сам он был никто и звать никак, но очень хотел стать всем. Короче, мне надо было просто пристрелить начинающего рэкетира и пару его дружков. Место, время – все это забота Свирина. Мое дело – аккуратно, чтобы никто не понял, положить эту троицу. Спустя три дня в трактир, где Сема изображал из себя Аль-Капоне, вломились осназовцы. И вот незадача, после визита образовалось пять трупов. Двое местных решили, что они круче, и достали ножи. Бывает. Отметеленный трактирщик услышал, что в следующий раз взорвут его клоповник, если так и будет у всякой шантрапы скупать вещички. Скромней, мол, надо быть. Полицаям наш рейд был только в радость: когда еще чужими руками порядок навести можно. Полицмейстер доволен, меньше стало жалоб.
Мои эскапады особо в управлении никого не удивили. Что взять с болезненного? А цепочка постепенно раскручивалась, но опять его величество случай поставил крест на моем участии в расследовании.
* * *
– Читайте, Сергей Петрович. – Панютин устало откинулся в кресле.
Похоже, допекли мужика. Сдает. Беру лежащий листок и начинаю читать.
«По поводу покушения на жизнь киевского товарища прокурора М. М. Котляревского. Прокламация. После 23 февраля 1878 года
В ночь на 23 февраля в Киеве было сделано покушение на жизнь товарища прокурора Котляревского. Считаем своей обязанностью выяснить перед русским обществом мотивы этого покушения.
Последние годы с очевидной ясностью показали нам, что вся деятельность, прямо или косвенно имеющая в виду интересы нашего обобранного и забитого народа, преследуется самым бесчеловечным образом, деятели подвергаются невиданному с апостольских времен гонению. Эта гнусная травля, опозорившая наше правительство, продолжается уже несколько лет. Сотни людей часто за мирные речи, только обращения к народу, за книжки, вся преступность которых нередко заключается только в том, что в них объяснялось народу его бедственное положение, – сотни людей только за это бросались в тюрьмы, шли в ссылки, на каторгу, замуровывались в центральные тюрьмы – эти новейшие варварские изобретения полицейско-чиновного государства.
Что оставалось делать нам, социалистам-революционерам, горячо желающим народного блага и решительно не имеющим никакой надежды на возможность мирного ведения дела в таком государстве, где все придавлено, принижено, где торжествует зло и надменно господствует плеть и тюрьма в лице своих представителей – полицейских, гражданских и иных чиновников, в лице всяких обирал и пиявок? Скрепя сердце мы решились прибегнуть к средству, против которого во всякое другое время протестовали бы всеми силами души».
Печать «Исполнительный комитет русский социально-революционной партии».
Финиш. Полный, это уже городская герилья. В моем времени ее так и не задавили, хотя очень старались и гуманизмом там и не пахло. Твою мать, ведь сейчас кровищи будет, натуральная резня.
– Вот так, Сергей Петрович, эту грамотку прислали с экспрессом, – продолжил он. – Покушение на жизнь. Сволочи. Его просто подстерегли и расстреляли из револьверов.
– Наши действия?
– Ваш отряд завтра отправляется обратно в Киев. Василий Дементьевич просил вас вернуть. Там почти не осталось свободных людей.
