– Господин поручик, вы понимаете, что вы, да-да, именно вы, совершили? – Ходивший передо мной ротмистр был здорово взвинчен. – Додуматься до такого…

– Господин ротмистр, я арестовал опасных заговорщиков. И мне непонятно, почему их еще не допрашивают.

– Вы не у себя в Киеве.

– Я это заметил, у нас, – я это особо выделил, – давно бы уже допросили и начали полученные сведения реализовывать.

– Господа, я понимаю, что вы не найдете общий язык? – Панютин наверняка устал слушать нашу перепалку. – Скажите, Аркадий Данилович, нам нужен отряд осназа?

– Я считаю, что нет. Позвать можно и солдат, они также топорно сработают.

– За-ради бога, плакать не буду. Пишите рапорт, командировочные оформляйте. И ближайшим поездом я уеду.

– Сергей Петрович, зачем вы так? – Укоризненно посмотрев на меня, Панютин повернулся к ротмистру: – Отпускаем?

Вот тут он завилял. Одно дело – стрелки перевезти, это понятно. Но вот так отправить десяток опытных жандармов. Причем он отлично знал об аудиенции у Тотлебена, тут в полный рост замаячила политика. А вдруг граф решит поговорить со мной?

– Я высказал свое мнение. Возможно, оно не совпадет с мнением других офицеров.

На этом разбор полетов закончился. К удивлению, никаких оргвыводов не последовало. Наоборот, меня похвалили от имени генерал-губернатора: тому понравилось, как я «огнем и мечом» прошелся по бунтарям. Пересуды, естественно, были, куда без них, но меня записали в графские фавориты.

Пора, пока есть свободное время, определиться, как воевать дальше. Как говорил старшина Васьков, «война – это не кто кого перестреляет, а кто кого передумает». Первое: нам противостоят любители. Это плюс, хоть и торчат за ними уши англов, но, слава богу, их не натаскивают инструктора. Второе: эти социалисты, в основном выходцы из образованных людей, что сужает круг поисков. Третье: они друг друга знают в лицо. Поэтому внедрение практически невозможно. С одной стороны, это минус, но с другой – это жирнющий плюс, при грамотном допросе можно размотать всю цепочку. Четвертое: деньги и оружие. А вот здесь полный мрак, непонятно откуда все берется. Допустим, оружие покупают через подставных лиц, часть получают контрабандой. Но отсюда выплывает вопрос: кто им гроши подкидывает? Часть дают англы. Это железно. Ну, немного европейцы. А остальное? Татищев при нашем разговоре упомянул железнодорожных баронов. Так кто-то, обладая немалой властью, создает олигархов. Накачивает их деньгами. А большие деньги пострашнее револьвера. Но новоявленные бароны, почувствовав власть, вполне могут выйти из-под контроля, пример – Февральская революция. Твою мать! Они уже начали действовать. Вокруг Москвы куча мануфактур, основанных вот такими ухарями еще при покойном императоре. Ага, похоже, как говаривал Меченый, «процесс пошел». И бесполезно этой мрази объяснять, что нельзя раскачивать государство, и революцией их не запугать, не поймут или, просто подхватив чад и домочадцев, рванут на Запад. И кстати, не припоминаю я, чтобы завалили кого-нибудь из промышленников. М-да, теперь пройдемся по нам, грешным. Первое: террористы действуют в городах, а мы «заточены» для уничтожения партизан, разведгрупп, банд, но только в поле, в городе действовать мы не умеем. Нет, если нам укажут, где супостат, то мы с ревом и матом его уничтожим. Даже номер квартиры не спросим. На этом все. Черт, прав тот ротмистр, прав, с такой постановкой вопроса мы не нужны, два десятка солдат и толковый офицер нас вполне заменят. По идее, мы должны добывать, обрабатывать и реализовывать полученные сведения. Мля, как все запущено. Отсюда вытекает второе: отряд должен иметь спецсредства для выполнения данных задач. У-у, нет у нас ничего. Совсем. Подготовка каждого бойца должна быть… Б… Все, разобрался. Мы «скорохваты», по терминологии Богомолова. Так, успокоился, взял себя в руки. А теперь пиши докладную записку, в которой все и отразишь.

Закончив с «хотелками» и планом взаимодействия, я направился к давешнему ротмистру.

– Разрешите, Аркадий Данилович?

– Проходите, Сергей Петрович, с чем пожаловали? – М-да, мне, похоже, не рады.

– Аркадий Данилович, я приношу вам извинения за свое поведение. – Рад не рад, а мужик он умный. И попытаться примириться надо обязательно.

– С чего это вдруг?

– Просто успокоился и набросал свои наблюдения.

– Что же, похвально, а от меня что вам надо? – Похоже, крепко его обидел, до сих пор злится.

– Наш разговор подтолкнул меня к пересмотру тактики осназа, я подумал, что вам небезынтересно будет посмотреть, что получилось.

– Давайте ваши бумаги. – И он углубился в чтение. – Интересно, интересно. Да, похоже, наш разговор пошел вам на пользу, это уже не бегание со стрельбой. Но я понимаю, что это дело будущее?

– Да. К сожалению, на данный момент мы не располагаем ни людьми, ни снаряжением. – Заметив его отсутствующий взгляд, мне стало ясно, что дальнейший разговор бесполезен. По крайней мере, я сделал все, что мог. – До свидания, Аркадий Данилович.

– До свидания.

Если гора не идет к Магомеду… Поищем Панютина. И заодно передадим ему документы, так, на всякий случай. Во избежание, так сказать.

Вот тут я набегался. Статс-секретарь был неуловим. Но в конце концов был мной пойман. Разговаривал с ним буквально на ходу. Забрав у меня записку, он пообещал ее внимательно изучить, на этом мы и расстались.

Пару дней нас вообще не трогали. Чтобы личный состав не расслаблялся, я устроил инвентаризацию всего имущества, а по ее окончании ПХД. А то проверка, и буду выглядеть в глазах начальства очень неприглядно. К счастью, никого не принесло, и началась рутина. Ничего интересного. И слава богу, значит, присмирели студентки. Так прошла неделя.

Кто сказал, что понедельник день тяжелый? Тогда он не видел пятницы. А все начиналось вполне прозаическим вызовом на совещание. Я раз в неделю ходил, слушал и уходил. Меня не дергали, не учили жить, и это меня устраивало. И в этот раз все катилось по проверенному сценарию, пока очередь не дошла до ротмистра Музыченко.

– Господа, у меня неприятная новость, и касается она Александры Семеновны.

В кабинете воцарилась гробовая тишина. Такое заявление, сделанное здесь…

– Что случилось? – очень мягко спросил Панютин.

Вот только у меня и у остальных мороз по коже прошел. Статс-секретарь был доверенным лицом Тотлебена, который в племяннице души не чаял, и репутация у обоих была соответствующая. Крови не боялись ни своей, ни чужой и на расправу очень скоры.

Из доклада ротмистра ситуация выглядела просто дерьмовой. Некий вертопрах подбивает «клинья» к нашей девочке. Сам по себе он так, гонористый шляхтич из обедневших, но происходит из достаточно знатного рода. Числится сей пяст в таможне, не комильфо, но деньги не пахнут, а жить хочется на широкую ногу, вот только это все вершина айсберга. Музыченко раскопал, что сей индивидуум, в миру Казимир Булакович, тридцати двух лет от роду, являлся классической «медовой ловушкой». И теперь он нацелен на Сашеньку, причем за ним стояли весьма серьезные люди. Прочитав переданный мне список, я присвистнул. М-да, крутовато все закрутилось.

– Не свистите, поручик, – одернул меня полковник Першин.

– Где мы их хоронить будем? – прикинулся я тупым отморозком. В это тухлое дело лучше не соваться. Верхи помирятся, а пешек вроде меня сделают крайними.

– Сергей Петрович, не прикидывайтесь идиотом, вам это не идет. – Панютин «ласково» посмотрел на меня. – Сами знаете старое правило…

– Господа, резать этого хмыря не стоит, как и украшать фонарями. – Пожав плечами, я сел.

Далее звучали разные предложения, вполне здравые, но к единому мнению так и не пришли. По текучке в свете таких новостей пробежались минут за десять. На этом все и закончилось. Но не для меня. Спустя два часа меня выдернули к Панютину. Заходить в клетку к тигру пробовали? Нет? Не стоит и начинать. Но я от этой чести отвертеться не могу.

– Здравия желаю, Степан Федорович, – поприветствовал я хозяина кабинета, вытянувшись в струнку. Глазами ел начальство, являя собой готовность выполнить любой приказ. В письменном виде, естественно.

– Проходи, Сережа, не на плацу. Располагайся. Как настроение? – с ехидной улыбкой спросил он.

– Отличное.

– Вот и славно, а то все головы повесили. – В этот момент Панютин, как никогда, напоминал тигра.

– Никак нет…

– Сережа, я понял, что тебя что-то насторожило? – не тратя времени на экивоки, задал он мне главный вопрос.

– Да, Степан Федорович, можете считать меня параноиком, но я не верю Музыченко. – Вот тут нужно говорить правду, нравится она ему или нет. Сейчас недомолвки или ложь недопустимы, от этого зависит моя дальнейшая жизнь.

– Можете это обосновать? Фактами. – Панютин нехорошо поглядел на меня.

– Да. Во-первых, такие сведения дают непосредственно в руки, а не орут о них на совещаниях. Зачем он это сделал? Он что, зеленый офицер? Отнюдь. Не удивлюсь, если об этом скоро начнут судачить на Привозе. А жена Цезаря…

– Продолжайте. – Да, вот это выдержка, даже ни один мускул не дрогнул.

– Его действия с арестованными. Фактически он дал им время прийти в себя. Что это? Саботаж? В глупость я не поверю, не тот типаж. Следствие идет, но так медленно. У нас убитые и раненые, а он о законности.

– А не рано вы его во враги записали? Он работает, а вот вы, Сережа, больше привыкли к войне. И сейчас действуете дома, словно вы на Балканах.

– Может быть. Вот только, Степан Федорович, папочка у него интересная. Я за гораздо меньшие сведения с людьми такое творил… А здесь все по полочкам разложено. Прям загляденье, хоть в музей выставляй. Не бывает так. Я понимаю, что ощущения к делу не пришьешь, но в эти бумаги я не верю.

– Умнее всех хочешь быть? – Панютин, сузив глаза, глянул на меня. – Не высоко взлетел?

– Отнюдь. Просто высказал свое мнение. Решать вам. Вот только цена ошибки слишком велика.

– И что ты придумал? Только не говори, что у тебя ничего нет. Не поверю.

– Есть. Отозвать его поближе к границе. Кто в курсе, подумают, что таким манером мы избавляемся от этого Казановы. Вот Музыченко и кто за ним стоит будут уверены, что его там станут вербовать. Они не дураки. А что это будут австрийцы, у них не хватит воображения.

– Австрийцы? Хитро, все ждут одного, а ты… Молодец, Сережа, тут можно сыграть. Вот только почему ты мне помогаешь?

Хороший такой вопрос, с вывертом. Я не особо от него завишу, но он из касты, а в ней свои игры и правила. Как говорится, «он сукин сын, но наш сукин сын».

– Знаете, Степан Федорович, я ведь из рядовых выслужился. – Дождавшись подтверждающего кивка, продолжил: – Меня натаскивали унтеры и офицеры, прошедшие Крым и Польшу. Все они мне говорили, что вам не дали довести дело до конца, и ваше отстранение комментировали исключительно матерно.

– Что же, будем считать, я вам поверил, – по-волчьи улыбнулся Панютин. – Не обижайтесь, но были у меня относительно вас, Сережа, сомнения.

– Что вы, Степан Федорович, я все понимаю. Не простая пехота.

– Я рад, что вы не обиделись, до свидания.

Возвращаясь, я уже вовсю прикидывал, как нам побыстрее свалить отсюда в Киев, а еще лучше – в Москву. Тут явно началась непонятная грызня, и участвовать в ней у меня не было никакого желания.

Вот только все планы полетели к чертям. Чему быть, того не миновать. Веру Засулич при стечении сливок общества оправдали. Новость мгновенно стала известна в провинции. Журналюги тупо перепечатывали содержания телеграмм. Угу, телеграф, который исправно подогревал и так готовый рвануть котел, я занял без приказа, но все равно опоздал. Студенты, интеллигенты, либералы как с цепи сорвались. Фактически учеба в универе была прервана на неделю, они праздновали победу. Сначала будущие долбаные Ньютоны пытались задирать жандармов, были даже две драки, но Тотлебен не дрогнул и не запаниковал, а ввел войска. Волнений удалось избежать.

Канцлер империи князь Горчаков был доволен. Царь, возомнивший себя новым Петром Великим, поставлен на место, этот глупец Мещерский так ничего и не понял. Энглизированный болван пытался действовать как англичанин. А вот он просто не мешал, и результат получился на загляденье. А эта сумасшедшая девка? О, упустить такой шанс было преступлением. И теперь высшая аристократия поздравляет друг друга с торжеством справедливости. Идиоты и кретины. Особенно ему понравился Достоевский, сказавший, что наказание этой девушки было бы чрезмерным. А объявление приговора?

Вот только на юге застопорилось. Этот чертов немец задавил бунтовщиков. Жандармы неожиданно оказались крепким орешком. И, судя по докладам, они особо не церемонились с заключенными, да и при арестах сначала стреляли, а уже потом разбирались, кто прав, кто виноват. Особенно отличился в этом деле осназ, его начали бояться, а это очень плохо. Во-первых, ему оказалось по силам сбить волну террора, а во-вторых, у царя появился инструмент, который доказал свою эффективность. Ну ничего, у него есть одна интересная идея…

– Ну, как вы будете оправдываться, милейший?

Стоящий напротив меня человек в форме почтовой службы пытался вести себя независимо, но получалось это у него неважно.

– Я не намерен давать вам отчет о своих действиях, – заявил он с апломбом.

– Нет так нет. Вот только ваша дальнейшая судьба очень печальна.

– Вы мне угрожаете? Собираетесь арестовать? Что же…

– Нет, вы меня неправильно поняли, милейший, – перебил я его пылкую филиппику. – Господь с вами, оно мне надо? Просто вас выкинут со службы с «волчьим билетом». Вот и все. И никакой политики. Жрать тогда что будете? Семью как содержать собираетесь? Или вы на пожертвования рассчитываете? Ну-ну. – Судя по мгновенно сдувшемуся виду, на помощь он не рассчитывал. Одно дело выступать перед такими же «борцами», другое – нести ответственность за свои поступки. – Его превосходительство очень рассержен.

Так, помолчим, дадим клиенту осознать, куда он вляпался. Сейчас он такое нафантазирует…

– Но позвольте…

– Что именно? – задушевно спросил я. – Вы сами знаете, что творится в городе. Все как с цепи сорвались. Я даже допускаю, что лично вы такого не ожидали. Но кто-то должен ответить за произошедшее, и именно вы являетесь лучшим «стрелочником».

– При чем здесь…

– А вы не знаете, – оборвал я его. Главное – не дать ему время на размышления. – Так на «железке» говорят: если случается авария, то виноват стрелочник. Да-да, милейший, и сейчас на вас навесят всех собак. Припомнят все.

– Но у меня семья, дети, – растерянно проговорил он.

– Я могу вам только посочувствовать. – Клиент поплыл, пора бросать ему спасательный круг. – Право, мне вас очень жаль, вы стали пешкой в игре разведок, вам просто не повезло. Или вы не догадываетесь, почему именно мы здесь?

– Постойте, вы хотите сказать…

– Да, именно это, но вам лучше свои догадки держать при себе.

– Господин офицер, но я ни сном ни духом. Я же не знал. – На телеграфиста было жалко смотреть.

– Давайте начистоту, вы оказались не в том месте и не в то время. Газеты читаете?

– Да.

– А что должно произойти в Берлине?

– Ах ты…

– Вот именно. Сами теперь видите. Но… – подбодрить надо клиента, а то он, похоже, в обморок упадет, – я готов закрыть глаза на ваш промах. Нет, это не вульгарное доносительство. И вы не соседа со шкаликом жене сдаете, вы сообщаете нам важнейшие данные о противнике. Вот так.