Глава 10. Сон пятый
…Границы постепенно стирались, и я наблюдала за их исчезновением. Не судить и не анализировать – это сложно. Бестелесная, я горько тосковала по физической части себя. Коснуться бы знакомой теплой руки, ощутить ответное прикосновение. Невозможно. Впереди меня ждали новые события, и, казалось, им нет конца и края…
…Ему не везло с мирами. Вместо потрясающих красивых реальностей он всё время попадал в города. Города, города… Грязные или чистые, большие или маленькие, они утомляли его. Конлет начал задерживаться в Промежутке, и тот постепенно менялся. Он стал более глубоким, тёмным и искрящимся, как будто его разукрасили.
Он научился терпению. Научился видеть мир глазами других людей. Научился сопереживать, верить и быть уверенным. И чувствовал себя иначе, как будто проживал нужную жизнь.
В одной из реальностей он познакомился с двумя сёстрами. Их звали Шейла и Урза. Последняя была девушкой странной, и дело было не только в её внешности. Она напоминала зебру, и Конлета немного пугало такое поразительное сходство. К тому же она ничего не делала со своей внешностью, она такой родилась, и это не могло не настораживать. У неё были жёсткие чёрно-белые волосы и тёмные карие глаза, пухлые бледные губы, крепкие и стройные руки и ноги.
Она была порывистой, резкой и эмоциональной. Шейла – младшая – казалась обычной, ничем не примечательной, и через какое-то время Конлет понял, что она завидует сестре, завидует её отталкивающей уникальности.
Эти двое были первыми, кому он рассказал о путешествиях после Ирэи. И они отреагировали иначе. Шейла восприняла сказанное чересчур спокойно, а вот Урза – с нескрываемым восторгом. Конлет подумал, что, возможно, есть те, кому путешествия не подходят по своей сути. Как Ирэя. Сёстры же относились к категории отчаянных, готовых на всё.
Они стали бродить по мирам вместе. Конлет не до конца понимал, зачем позвал их с собой. То ли ему просто надоело быть одному, то ли он сдружился с сёстрами… Всё-таки приятней, когда рядом с тобой те, кто разделят и радость, и грусть.
В одном из миров они задержались надолго. Урза всегда говорила, что думала, и не стеснялась этого. Она относилась к Конлету как к брату. Шейла напоминала его самого. Она не любила болтать по душам, не любила сходить с ума, не была сорви головой. Поэтому когда Урза не вернулась домой ночевать, Конлет не удивился. Прошло два дня, и он начал волноваться за неё. Этот мир не прощал ошибок. Он согласился здесь остаться только потому, что сестры попросили его об этом. Им обеим здесь почему-то понравилось.
Целый день парень не находил себе места, и в конце концов подошёл к Шейле. Он был поражён, как спокойно и равнодушно она ответила ему:
– Урза попала в переделку. Она всегда искала приключений, но на сей раз зашла слишком далеко.
– И ты не сказала мне? Знала и молчала? – возмутился Конлет.
– Я не бралась за ней присматривать, она старше меня на три года, – ответила девушка. – Не дёргайся, она вернётся.
– Где она, Шейла?
– Конечно, со своими новыми друзьями. Она не рассказывала тебе, папочка? – язвительно осведомилась девушка. – Она ведь всё тебе рассказывает.
– Шейла, не будь такой засранкой. Тебе не идёт. Просто скажи, где она.
– Она пробралась в центр и теперь, очевидно, участвует в соревнованиях.
– Зачем? – пробормотал он. – К чему ей это?
– Ей по кайфу, Конлет, – ответила Шейла.
– Что? – переспросил парень. Некоторые выражения девушек он не понимал.
– Тащится она с этого, ясно?
Конлет покачал головой, но больше переспрашивать не стал.
– Я пойду.
– Я с тобой, – внезапно повеселела Шейла. – Хочу поглядеть, как эта дура сведёт счёты с жизнью.
Конлет хмуро посмотрел на неё.
– Она твоя сестра, Шейла. Ты шутишь или говоришь серьёзно? Ты хочешь от неё избавиться? Ну так уйди в другой мир и живи себе там в своё удовольствие – вдали от неё.
– Она моя сестра, Конлет, это правда. Но это не значит, что я должна любить её.
Он вздохнул.
– За что ты её так ненавидишь?
– Она лучше меня, – резко ответила девушка, – и мне не стать такой.
– Зачем тебе становиться такой, как она? – спросил он спокойно. – У тебя есть свои необычные способности. Урза так не умеет.
– Да, я талантливее её, – высокомерно ответила девушка, – но Урза всё равно бесит меня. Она особенная, Конлет. Понимаешь, о чём я?
– Не совсем, – ответил парень, зашнуровывая ботинки.
– Она такая… настоящая! А я умею только придумывать. И себя я тоже придумала.
Он поглядел на неё. Невысокая, чёрные волосы кажутся чересчур жёсткими, безжизненными, высокие длинные брови подняты в середину лба – так она всегда делала, когда волновалась. У Шейлы была такая же светлая кожа, как и у сестры, но глаза были серыми. Она и одевалась серо, незатейливо.
– Согласен, она выглядит эффектней. А ты не думала о том, что принижаешь себя из-за собственного бессилия? Не потому, что она уникальная, а потому, что ты себя до сих пор не нашла. И не ищешь, – добавил он. – Посмотри на себя, Шейла. Погляди в зеркало. У тебя есть ты сама. Тебе этого мало?
– Хм, – ответила девушка, – я ведь некрасивая, Конлет. Этот дурной подбородок, и лицо как блин.
– Ты некрасивая? Не думаю, – покачал головой Конлет. – Ты интересный человек, Шейла. Просто тебе нужно научиться… Не знаю даже, не мне тебе советовать, но как ты одеваешься?
– Как? – подозрительно спросила девушка.
– Скучно, – ответил парень. – Почему тебе так нравится серый цвет?
– Опа! – восхитилась Шейла. – Неужто ты разбираешься в моде?
– Нет, не разбираюсь. Но ты без повода гонишь на сестру, – ответил Конлет, пользуясь понятными девушке словами. – Хочешь быть яркой и выразительной? Стань такой! Не понравится – вернёшься к образу серой мыши. Найди себя и хорош ныть! – добавил он.
Шейла усмехнулась.
– Конлет, ты мне нравишься! – сказала она задорно.
– Надеюсь, ты не собираешься в меня влюбиться? – подозрительно спросил парень.
– Нет. Терпеть не могу лохматых шатенов.
– А вот мне брюнетки нравятся, – сказал он. – Слушай, хватит мне зубы заговаривать. Ты идёшь или нет?
– Иду.
Они поймали такси, но доехали до центра только через два часа: в городе были ужасные пробки. Конлет всю дорогу мрачно молчал, а вот Шейла улыбалась и беззаботно болтала, рассказывая всякие разные истории из своей жизни. Он раздражённо косился на девушку: нашла чему радоваться! В обычное время Шейла была молчалива, теперь же её почему-то прорвало.
– А ещё мы всегда любили разные тортики, – балаболила она. – Она – ореховый со сгущёнкой, а я шоколадный. Или взять, к примеру, личный стиль. Вот ты говоришь, я серовата? Наверное, ты прав. Было время, я одевалась ярко, но эта туфля меня всегда критиковала, мол, пора бы уже выглядеть женственно, а не как девочка-подросток. Сама-то она любительница чёрного и красного. Тоже мне, разнообразие! А, ты что-то сказал? Нет? Наденет короткое красное платье, откроет свои спички – и радуется! Ну а что в этом такого, спрашивается? Уж лучше я буду ходить в джинсах и водолазках. Это у неё от мамы, мама наша любила мини. А ты знал, что мы с ней родились в один день? Только с разницей в года. Обе скорпионши. У вас в мире есть знаки зодиака? Нет? Ты вообще веришь в астрологию, Конлет? Ты чего молчишь? А, приехали уже. Быстро как!
Они без особого труда отыскали Урзу. Она радостно обнималась с каким-то высоким мускулистым красавцем. Увидела их – и оживленно помахала рукой.
– Ребята! Идите сюда! – звонким голосом позвала она.
– Я тебе говорила, что ей не нужна помощь, – пробурчала Шейла. Ей настроение резко упало, как только она увидела сестру.
– Конлет, знакомься, это Брут. – Они пожали друг другу руки, и Брут улыбнулся во весь рот.
– Тот самый парень, о котором ты говорила, детка? – сказал он. – А это сестра. Хм, вы и правда не похожи.
Шейла сжала губы и с ненавистью поглядела на мужчину.
– Пришли на представление? – обрадовался Брут.
– Вроде того, – ответил Конлет.
– Будет весело, – пообещала Урза. – Брут, киса моя, проведи их на места.
– Сделаю, полосатик.
Конлет увидел, как поморщилась Шейла. Он кивнул мужчине и подошёл к Урзе.
– Ты уверена в том, что делаешь? – тихо спросил он. – Это безопасно?
– Не занудствуй, Конлет, – ответила девушка. – Если что, я уйду в Промежуток.
– Будь осторожнее, Урза, – попросил он.
– Хорошо, – серьёзно ответила девушка, – я поберегу себя. Идите и наслаждайтесь. И скажи Шейле, чтобы она убрала эту гримасу со своего лица.
– Скажи ей сама! – проворчал он недовольно. Ему надоело постоянно мирить их.
На трибунах было много народу. В этом мире люди не могли жить без зрелищ, поэтому каждую неделю на арене устраивались командные испытания, и они были очень сложными. Конлет слышал, что не обходилось без жертв. Но не забирать же Урзу силой? Он уселся на место и принялся рассматривать свои ботинки. Брут что-то сказал Шейле и ушёл.
– Этот ушлёпок меня ещё и подкалывает! – возмутилась девушка. – Ты чего, Конлет? Да не переживай ты так. Погляди на эту гору мышц. Он Урзу в обиду не даст. У неё всегда была слабость к высоким белозубым качкам.
Конлет против воли рассмеялся.
– А у тебя?
– К худощавым зеленоглазым ботаникам! – ответила Шейла, и они рассмеялись.
– С гнилыми зубами, – добавил Конлет.
– Точно! – кивнула девушка.
Урза и её команда выступили отлично. И хотя Конлет не получил от представления никакого удовольствия, он был рад, что все остались целы. Они с Шейлой вернулись домой и разошлись по своим комнатам. Урза ещё несколько дней не появлялась, и вскоре выяснилось, что они с Брутом гораздо больше, чем просто друзья по команде. Конлета раздражало, что девушка питает такую наивную привязанность к Бруту, но потом он сказал себе, что неразумно сердиться на неё только потому, что она предпочитает глуповатых накачанных верзил. Какое ему было дело до того, чем она занимается, спрашивается? Никакого. Да, они сдружились, но теперь девушка всё время проводила со своими партнёрами по арене, и Конлет против воли переключился на Шейлу. Правда, последующие несколько дней та пропадала в других мирах, и парень подолгу сидел один на крыше дома и смотрел на небо. Земля казалась ему такой далёкой, что даже душой не коснёшься.
Однажды утром он вышел из ванной и увидел перед собой невиданное существо. Это была девушка с яркими рыжими волосами. Она глядела на него светлыми серыми глазами и улыбалась.
– Что? – произнесла незнакомка голосом Шейлы.
Он нахмурился.
– Шейла?
– Да, это я. Какая есть, такая есть. Это мой натуральный цвет волос.
– А я думал, что ты брюнетка.
– Нет, я красилась.
– Зачем? – спросил Конлет.
– Занадом! – ответила она раздражённо. – Мне казалось, что чёрный мне идёт больше.
– Чем оранжевый, – сказал парень, разглядывая её. – Забавно.
– Забавно? – в свою очередь нахмурилась девушка.
– В смысле так тебе лучше, – простодушно добавил он.
– Спасибо! – она улыбнулась, приглаживая пушистые мелкие завитушки. И если у той же Фрэйи кудри лежали либо локонами, либо волнами, то у Шейлы они походили на тонкие взлохмаченные пружинки, «взорвавшиеся» на голове, из-за чего её шея теперь выглядела тоньше и изящней, а бледное лицо стало таинственным и притягательным. – А я была у одного интересного человека. Представляешь, он сделал себе город и живёт там один.
– Что он там делает целыми днями? Книги пишет, что ли?
– Нет. Он просто там живёт. Вот, гляди, что он мне нарисовал.
Совсем его не стесняясь, девушка подняла майку, и Конлет увидел на её животе яркий рисунок. Красиво переплетались ветви какого-то растения, они цвели и роняли вниз оранжевые лепестки. Среди ветвей можно было различить розовую птицу, хитровато выглядывающую наружу из своего укрытия. Рисунок был сделан бесподобно, словно фотография.
– Красиво, – сказал парень.
– Он сказал, что видит людей, видит их сущность. И желающим помогает найти себя. Он и мне помог.
– Угу, – буркнул Конлет.
– Ты зануда.
– Наверное, – он пожал плечами. Шейла почему-то начала раздражать его. В последнее время он стал очень раздражительным. Наверное, всё дело было в здешней экологии и продуктах питания. Ему с трудом удавалось запихивать в себя жутковатые овощные рагу или печеный картофель, напоминавший по вкусу башмаки…
– Как Урза? – спросила девушка.
Конлет поглядел на неё.
– Шейла, сколько ты пробыла в мире того человека?
– Пару дней, – ответила Шейла нерешительно, – или неделю… Ладно, две недели! – наконец сердито произнесла она. – Он классный парень. С ним интересно, понял?
– Понял, понял, чего уж тут не понять, – ответил Конлет. – У твоей сестры всё хорошо. Они с Брутом прямо образец счастливого семейства.
– Хорошо, – ответила Шейла, и он нахмурился. И что этот мужик с ней сделал? Она очень сильно изменилась, и не только внешне. Словно обрела то важное, что помогает человеку искать в себе стержень, сердцевину души.
На следующее утро он гулял по берегу реки и думал о ней. Думалось с трудом. Накануне он наелся в кафе какой-то странной похлёбки и живот немилосердно крутило. Он с трудом переставлял ноги, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться. Его немного подташнивало, но сидеть дома было ещё хуже. Дома были Урза и Брут, и их приятели по команде. И Шейла с ними. Он подумал о том, что нужно уходить из этого мира. Кажется, сёстры были счастливы и в его опеке более не нуждались.
Он сел на лавку возле самой воды и задремал, укутавшись в куртку.
Ему приснилась Земля и его дом на берегу реки. Это был печальный, бесцветный сон. Родная планета не казалась родной, словно давно приняла решение с ним попрощаться…
– Конлет! – разбудил его знакомый голос.
Он открыл глаза: Шейла сидела рядом и глядела на него обеспокоенно.
– Ты неважно выглядишь.
– И чувствую себя ужасно, – признался парень.
– Идём домой?
Он усмехнулся. После увиденного в мире грёз эти слова прозвучали особенно горько.
– Домой? Ну да.
«Дома» Шейла приготовила ему жуткий на вкус отвар, и Конлет выпил его без пререканий. После этого он не вылазил из туалета в течение часа. Казалось, внутренние органы вышли из него вместе с отравой. Измученный, он нашёл в себе силы умыться и доплёлся до кровати. Так плохо ему не было ещё ни разу в жизни.
Конлет почувствовал, что Шейла присела на кровать.
– Ты как?
– А как я выгляжу? – раздражённо буркнул парень.
– Погано, дружок, – ответила девушка. Он терпеть не мог, когда она называла его так. Что одно, что другое прозвища Конлета злили, тем более теперь, когда он едва мог огрызнуться. Он повернул голову и поглядел на Шейлу: она улыбалась.
– Тебе весело? – пробурчал он.
– Ты похож на кусок дерьма, Конлет.
– Спасибо. Ты знаешь, как поддержать человека в трудную минуту, Шейла.
Она рассмеялась.
– Повернись на спину, и я облегчу твои страдания.
– И каким же образом? – спросил он, не спеша менять позу.
– В своём мире я была доктором, Конлет. Я лечу руками.
– Ладно, – согласился парень, надеясь, что она сделает то, о чём говорит – и оставит его в покое. Девушка решительно стащила с него рубашку и заставила лечь на спину.
– Глаза закрой и расслабься. Будешь напрягаться – у меня ничего не выйдет.
– У меня нет сил напрягаться, – сказал Конлет. Он глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Едва сдержался, чтобы не вздрогнуть, когда она тронула его живот. Потом с удивлением понял, что её пальцы на самом деле нежные и сильные, и она не делает ему больно, несмотря на то, что касается его вконец измученного живота. Шейла действовала уверенно и её прикосновения были приятны. Он ещё раз вздохнул и доверился ей.
– Как теперь? – через несколько минут спросила девушка.
– Хорошо, спасибо тебе, – промычал в ответ Конлет.
– Пожалуйста, – сказала Шейла. Она встала и подошла к двери. – Отдыхай. Увидимся после.
Ночью он проснулся оттого, что почувствовал её рядом.
– Шейла, – поморщился он, – что ты здесь делаешь?
– Греюсь, – спокойно ответила девушка.
– Ну-ну, – сказал Конлет, не успев удивиться. – У тебя что, нет своего одеяла?
– Ты гораздо теплее одеяла, – ответила девушка весело.
Он почесал в затылке, размышляя, не смотаться ли от неё в Промежуток. Она прижималась к его спине всей грудью и обнимала руками, но ему не было противно чувствовать её рядом. Непривычно – пожалуй.
– Давно ты здесь?
– Давно, – ответила девушка. – С тобой рядом хорошо спать.
Конлет вздохнул.
– Ладно.
– Ладно? – игриво спросила она.
– Ты хочешь, чтобы я тебя прогнал?
– Нет.
Он закрыл глаза, надеясь снова заснуть. И тут же почувствовал, как она поцеловала его сзади в шею.
– Шейла, – сказал он укоризненно.
Девушка провела пальцами по его груди, мягко и настойчиво поцеловала его снова и вдруг нежно укусила за ухо. Конлет вздрогнул.
– Мне нравится, как от тебя пахнет, – прошептала она. – Чем-то свежим и чистым.
– Шейла, чего ты добиваешься? – сказал он, поворачиваясь к ней лицом. Девушка улыбнулась и, продолжая дразняще касаться его груди, потянулась к нему.
– Хочу, чтобы ты меня поцеловал, Конлет.
Он покачал головой.
– Я не люблю тебя, Шейла.
– Я и не прошу об этом, – усмехнулась она, – просто поцелуй меня.
Он нахмурился.
– Шейла, в моём мире всё иначе. Это ты можешь понять?
– К чёрту твой мир, Конлет! Мне всё равно, откуда ты! – ответила она резко. Тёплые губы коснулись его лица. Конлет взял упрямицу за плечи и попытался отодвинуть, но она провела ладонями по его плечам и нежно потёрлась носом о его подбородок. – Пожалуйста, Конлет. Что тебе стоит? Ну!
Он не выдержал и всё-таки откинул её прочь, при этом оказавшись над ней, и девушка прикрыла глаза.
– Если я тебя поцелую – уйдёшь?
– Ага, – ответила она. – Тотчас.
– Хорошо.
Конлет склонился ниже и мягко коснулся её губ. Почувствовал, какие они нежные и тёплые, и зачем-то поцеловал её ещё раз. Шейла сцепила пальцы у него на затылке, радостно улыбнулась… Раскрыла рот ему навстречу, и парень ощутил, как её язык ласково тронул его губы. Он хотел сдержаться и не отвечать ей, но не смог. Это было слишком волнующе, так ново для него, так необычно и сладостно! Он поцеловал её глубже, чувствуя губами, как она застонала, и против воли стал ласкать руками её шею и рыжие пружинки волос. У неё была красивая шея, а волосы казались невесомым пухом, могущим растаять прямо в пальцах от одного несильного прикосновения.
Конлет позволил ей стащить с себя джинсы и понял, что девушка обнажена. Какая она была прохладная! Конечно, Шейла и не думала уходить. Её тонкие быстрые пальцы сновали по его телу, гоняя туда-сюда волны приятной дрожи, и парень плюнул на всё. Пусть остаётся. Пусть делает, что хочет… И Шейла делала. И не только руками, но и губами. Она была беспощадна и безудержна, и явно знала, чего хочет добиться. Вскоре Конлет понял, что ему придётся ответить ей. Шейла умело поставила ловушку на неопытного молодого зверя и безжалостно захлопнула её. Конлет знал это с самого начала, ещё в то мгновение, когда она просила о поцелуе. Знал, но затормозить не мог – чувства тела уже несли его навстречу гибели в сладостных объятьях разбойницы.
И он поцеловал её снова. И ещё раз. Прижал к матрасу, нетерпеливо развёл её ноги и овладел ей. Он не мог сдержаться, не смел больше терпеть. У каждого есть свой предел.
Конлет ни с кем ещё не был так близок, но Шейла заставила его пойти на этот шаг. Она соблазнила его, и он это понимал. Но реальности научили его стремительному движению, свободным инстинктам и честности. Он изменился вполне заметно для самого себя, но это не было предательством себя прежнего. Конлет хотел перемен в сердце, душе и теле. Шейла лишь показала ему возможный путь.
Девушка тихо постанывала, и это распаляло его всё больше. Он не хотел и не собирался останавливаться. Не сейчас. Нескоро. Что-то в нём резко свернуло в сторону, и, каким бы ни был этот шаг – верным или ошибочным – он его сделал и не сожалел.
Теперь Шейла вскрикивала, сжимая его плечи, и парень, отстранившись, повернул её на живот, притянул к себе за бёдра. Так было ещё более волнительно. Он гладил её спину и чувствовал, как она прижимается к нему, помогая проникнуть глубже. Он стал двигаться всё медленней, наслаждаясь тем, что может вести её за собой. Она так чутко реагировала на его движения.
– Конлет, пожалуйста! – застонала Шейла. – Не останавливайся!
Он с наслаждением продолжил, ступил за границу, чтобы познать то новое, чего ещё не знал. Девушка так ёрзала под ним, так неистово впивалась пальцами в его руки, что он, усмехнувшись, отпустил её и откинулся на спину. Шейла мигом оказалась сверху и принялась щекотно покусывать его грудь, и живот, и бедра. Конлет потянул её к себе, нахмурившись. Ему уже не нужны были подобные ласки. Девушка хрипло рассмеялась, садясь на него верхом, и они продолжили свою игру…
Шейла и представить не могла, на что способен этот парень. Он был такой сильный и неутомимый! Она думала, что он обычный молодой мужчина, каких сотни. Теперь он казался ей куда более интересным, чем в момент их первой встречи. Может быть, не огромный вроде Брута, но и не сморчок. Лицо не отличалось изяществом, которое ей всегда нравилось в чертах мужских лиц, но при этом было не лишено мужества и уверенности. Неулыбчивый ворчун, Конлет много думал, уходил в себя, и вытащить его оттуда было непросто. Но и это не казалось ей важным.
Он был великолепен! В эти мгновения, в эти бесконечные часы. Никто не дарил ей подобного наслаждения, никогда она не ощущала такого восторга рядом с парнем. Физические отношения были важны для неё, они стояли на первом плане, затмевали всё остальное. Такой она выросла, таким был их с Урзой мир.
Урза росла выпендрёжницей. По крайней мере так Шейле всегда казалось. Но лишь теперь она поменяла своё мнение и поняла, что сестра никогда не притесняла её, не делала ничего особенного, чтобы выделиться. Всё дело было в ней самой, в ней, Шейле! В этой стеснительной прежде щуплой девчонке, которую никто не приглашал играть, с которой никто не знакомился и не знался. Она впервые покрасила волосы в шестнадцать. Мать не противилась – ей было всё равно. Она и сама меняла волосы с завидной регулярностью, носила парики, стриглась и красилась. Мужчины в их доме не переводились – у них с Урзой было пять двоюродных братьев и три дяди, два отца, один из которых помогал материально, а другой воспитывал, как мог. Мог он плохо, и в восемнадцать они втроём – она, Урза и Чибек, их младший двоюродный брат, сбежали из дома. Пока он был с ними – всё шло хорошо. Они путешествовали и голодали, но бродилось им весело. Как и Конлет, Чибек умел быть ненавязчиво заботливым. Ну а потом он познакомился с девушкой, и она забеременела. Ничего особенного, так случалось сплошь и рядом.
Какое-то время они ездили по миру вместе: две непохожие друг на друга сестры. Шейла ненавидела Урзу, но той, казалось, не было до этого дела… Они постоянно ругались, но Урза после этого сияла словно солнышко, а Шейла несколько дней приходила в себя. А потом они встретили Конлета и всё изменилось. Шейла понимала, что он дал им шанс начать всё с начала, и была благодарна ему. Но только ли поэтому она пришла к нему в эту ночь?
Они стали близки. Конлет понимал, что не питает к ней истинных чувств, однако это не смущало его. Шейла желала его, но желала иначе, чем любящая женщина. Странно, но парень был согласен на подобный непрочный союз. Было ли это физическое рабство, на которое он пошел добровольно? Шейла была умелой, опытной и горячей любовницей, а он прежде никогда не был с девушками, ведь рос с иным пониманием любви… Тем не менее Конлет не считал себя предателем. Он наконец-то понял одну простую истину: каждый человек идет своим путем, каждый делает выбор в пользу той или иной части себя. И Конлет на данном этапе жизни выбрал тело, отмахнувшись от доводов сердца и велений разума.
В конце концов их отношения переросли во что-то большее, но они всё равно не любили друг друга. Или всё-таки любили? Конлет не знал этого. Можно ли сразу узнать любовь? Он уверял себя, что, полюбив, тотчас поймёт это. Пока что понимать было особо нечего. Они с Шейлой не разговаривали по душам и не пекли вместе пироги, не гуляли, взявшись за руки, не обнимали друг друга с нежностью и восторгом… Конлет не знал хорошо это или плохо.
Время шло. Брут и Урза всё также встречались, и Конлет убедился, что их отношения не так поверхностны и недалёки, как он себе представлял. Брут оказался хорошим человеком, и он уже не раздражал техника, да и Шейла стала относиться к сестре терпимо. Она изменилась, и он менялся вместе с ней. Днём они были друзьями, а ночью любовниками. Он понимал, что такое существование идёт в разрез с его пониманием верности, и знал, что рано или поздно ему придётся уйти или остаться. Сделать выбор. Окончательный. Но наступал вечер, принося музыку и пряные ароматы, и Конлет откладывал важный разговор. Со временем ему начало казаться, что он испытывает к девушке ещё большую привязанность. Он нуждался в ней.
Шейла тоже изменилась. Она стала более разговорчивой, чаще смеялась и даже заботилась о нем. Иногда по утрам, когда она, весело щебеча, причесывала его отросшие волосы, Конлет чувствовал себя почти счастливым. Шейла не умела готовить, но он ел её жуткую стряпню, и оба хохотали. Однажды он взялся за ужин, и девушка была в восторге от еды, искренне нахваливая и первое, и второе, и десерт. Конлет понимал, что провалился в чувство неё по самое горло, и скоро захлебнется и утонет, но не боялся. Наоборот, он с нетерпением ждал, когда воды чувств поглотят его целиком. Что тогда будет? Как это будет? Приятная, глубокая неизвестность манила.
А потом всё закончилось, но совсем не так, как он себе представлял. Судьба как всегда приняла решение за его спиной и сообщила ему об этом в последнюю очередь. Даже Шейла – и та была осведомлена лучше него. Она разбудила его посреди ночи.
– Эй, Конлет!
Он разлепил глаза.
– Угу, – пробормотал парень, – что такое?
– Я ухожу, Конлет, и хочу попрощаться с тобой.
Парень сел в кровати, убирая волосы с глаз. Наверное, ослышался, чего только не померещиться спросонок!
– Куда уходишь? – переспросил он. – Зачем?
Она прижалась к нему, обвивая руками за шею, и ответила тихо:
– Ухожу к тому человеку, Конлет.
Он поглядел на её апельсиновую макушку. Не послышалось… Внутри начинала разливаться пустота, похожая на злой многодневный голод.
– К тому, который сделал тебе татуировку?
– Да.
– Тебе он понравился?
– Да.
– Тогда почему ты проводила это время со мной? Зачем я тебе был нужен, Шейла? – растерянно спросил он. От неожиданности происходящего он не мог даже разозлиться.
– Сама не знаю. Ты мне приглянулся, Конлет, я пожелала узнать тебя ближе. Думала, что смогу тебя полюбить. Или ты полюбишь меня. Но не вышло.
– Любовь, – пробормотал парень. – Ты думаешь и с тем человеком вести себя также, Шейла?
– Нет. Я буду узнавать его иначе, Конлет. Я не повторю своих ошибок.
– Значит, я стал для тебя ошибкой? – спросил он хмуро.
– Нет. В моём мире все отношения построены на физической любви. Я думала, что поступила правильно, придя к тебе в ту ночь. Я не жалею, что была с тобой всё это время, Конлет. Я дорожу тобой и всегда буду тебя помнить. Но мне нужно идти.
– Понятно, – ответил он, не зная, что ещё сказать.
– Ты так со мной попрощаешься?
– А какого прощания ты ожидаешь, Шейла? – пробормотал парень, отчаянно продирая пальцами волосы. Происходящее казалось выдуманным.
– Я для тебя ничего не значу, Конлет? – тихо спросила девушка.
– Ты мой друг, хотя то, что мы делаем, кажется мне странным. Я… Наверное, мне стоит пожелать тебе счастья, Шейла. Мне жаль расставаться с тобой, но если ты окончательно решила уйти – я не стану тебя удерживать.
– Спасибо, – мягко ответила она. – И ещё поцелуй на прощание.
Он нежно поцеловал её, но голова кружилась. Неужели всё происходило на самом деле, и он был частью этого безумия? Теперь-то он понимал, что нуждается в Шейле, но понимал также, что она не останется и бесполезно пытаться удержать её. Шейла поступила с ним так не потому, что была жестока или эгоистична. Она приняла это решение, потому что он сам не осмелился его принять. Ну и что, что они стали близки? Близость эта была лишь телесной, они были друг другу чужими. Их сердца, их души не соприкоснулись, не слились воедино, и Конлет знал, что такое решение – самое правильное. Но ему всё равно было больно. Он поднялся с кровати и пошёл на берег, чтобы там в одиночестве бродить до самого утра, встречая холодный ветер и сырой туман, и думая о том, что делать дальше. Горькие мысли постепенно заледенели, и в груди острой иглой пророс айсберг. Никогда прежде Конлет не думал о том, чтобы привязаться к кому-то, тем более к девушке, подобной Шейле… И если Ирэя была избалованной капризулей, привыкшей получать от парней всё, то Шейла стала для Конлета той, которая это всё отбирает. Он начинал сомневаться, что поступил правильно. Может, ещё не поздно вернуть её? Может, нужно бороться за чувства, какими бы некрепкими они ни были? А потом он понял, что всё бесполезно. След Шейлы остыл, она оставила ему только память о себе и кажущуюся тёплой постель.
Конлет попрощался с Урзой, с Брутом и остальными. Он был опустошён и растерян. Вместо того, чтобы утонуть, он рухнул с высоты и разбился вдребезги.
Много после он встречал в реальностях разных девушек: доступных и сдержанных, красивых и не очень, смелых и трусливых, но он не хотел знать их. Он не хотел им верить. Ему казалось, что стоит раскрыться им навстречу и довериться чувствам, как всё будет безжалостно разрушено… И он просто шёл куда-то, не выбирая направления. И ждал, потому что знал, что рано или поздно услышит чей-то голос в голове. Голос, который позовёт его за собой…
… – Побратался с волками, значит. Ясно.
– Лучше с волками, чем с вами, – хмуро ответил Кристиан.
Он уже месяц жил в своём собственном домике в поселении клана Ночных и за это время и правда сблизился с Карчем, Зубаном и остальными. Карч был приёмным сыном Зубана, ещё у Зубана были две дочери и милая, решительная жена-волчица. Её звали Рара. Она чем-то напоминала Кристиану Еву.
– Что ты там с ними делаешь, парень? – издевался между тем один из мужиков. – На луну воешь, что ли?
– Нет, он там щенков этих волчатин сюсюкает.
– Или хижины из прутьев плетёт!
Раздался дружный хохот, но Кристиана это не разозлило и не обидело. На глупости он не обижался, на дураков тоже.
– Ещё интересные идеи? – поинтересовался он.
– Есть у нас идея отделать тебя хорошенько, путешественник хренов!
– Если руки чешутся, просто мойте их чаще, – ответил Кристиан.
– Слушай ты, – и один из мужиков шагнул к нему, – вали отсюда подобру-поздорову, пока кости целы. Нечего нам лапшу на уши вешать об их благородстве. Волки – сброд!.. Животные, лишённые права голоса.
– Лапша на ваших ушах вами же приготовлена, ребята, – сказал штурман, – а волки, которых вы считаете за животных, умнее и благороднее вас, это точно. И едят они вас не потому, что вы вкусные, а потому, что больше вы ни на что, кроме как на еду, не годитесь.
Он прекрасно понимал, что разозлит их, но это была чистая правда. Волки действительно ненавидели людей, и что самое плохое – люди вполне заслужили эту ненависть.
Один из мужиков, вооружённый длинной железной трубой, без предупреждения кинулся на него. Вот уж что они умели, так это драться. Правда Кристиан их всё равно не боялся. Бояться можно отважного человека, а не тех, кто горазд вшестером нападать на одного и кричать о своей исключительности. Эти были трусами.
Ему досталось только один раз, но только потому, что он пожалел нападавших. А жалеть этих мужиков было бессмысленно. Может быть, потому, что сами они и понятия не имели, что такое жалость…
Кристиан вернулся на землю Ночных немного помятым и с огромным синяком на руке. Конечно, это не осталось незамеченным, но никто к нему с бессмысленными расспросами не полез.
– Победил? – только и спросил Карч.
– Вроде, – усмехнулся Кристиан. – Да что толку. Как о стенку горохом… Я говорил с разными людьми – старыми и молодыми, обычными и влиятельными. Все они не хотят слушать, не хотят понять. Вы для них вроде низшей расы. Эти люди не сделают шаг навстречу, а если и шагнут, кабы не пырнули ножом в живот. Им нельзя доверять, Карч. Они при первой возможности подставят вас. Я не знаю, как быть.
Волк кивнул, сжал его плечо широкой лапой.
– Теперь ты понимаешь.
Кристиан усмехнулся.
– Лучше бы я вообще не совался в этот город. Сумасшествие правит им. Я едва не задохнулся. Там черный воздух, вдыхаешь его – и словно выскребаешь легкие… Ощущение жуткое.
– Альтании грозит экологическая катастрофа, – сказал волк. – Пока что лес защищает нас, ибо он знает магию щита. Так мы всегда жили – воины, обученные нападать, и воины, способные защищать. Деревья не умеют ходить, но они – заслон. Мы способны двигаться, и потому мы – войско. Убери кого-то одного – погибнет другой. Мы храним лес – он хранит нас. И так было всегда.
Когда-нибудь я расскажу тебе о мирах, которыми правит магия. Расскажу о местах, которые хочется посетить, впитать и познать сердцем. Когда-нибудь все мы изменимся, пройдем множество троп, грудью встретим множество бурь, и – выживем, помогая друг другу обрести истину. Волки, как и люди, хранят память прошлых жизней. Конечно, не всю её, какую-то часть, но самую важную. Ты знаешь правду, Кристиан. Её знают все, но не каждый принимает. Жить с правдой и жить согласно правде – совершенно разные вещи. Неужели, глядя на далекие звезды-миры, кто-то жаждет разрушить их? Нет, каждый мечтает начать новую жизнь, изведать, впитать восхитительную неизвестность, ощутить на губах резкий вкус новизны. Звезды учат нас грезить о счастье, но люди забывают, что греза не всегда соответствует реальности с её сложностями и лишениями. – Он вздохнул. – Я делал много дурного, но никогда не шел против сердца. Я видел, как меняется лик моей родины и выл от отчаяния. Мне казалось, что выхода нет и всё бессмысленно, но теперь я снова вижу звезды такими, какие они были прежде – полными надежды. Спасибо тебе, Кристиан.
– Я ничего ещё не сделал, – смущенно отозвался штурман. – Только пытаюсь, но толку-то…
– Ты пытаешься – и в этом есть толк, – улыбнулся Карч. – Не будь ты человеком, из тебя вышел бы отличный волк…
Они рассмеялись.
– Пора начинать тренировку, – сказал зверь. – Ты готов?
Штурман кивнул. Он с нетерпением ждал этих уроков. Карч был отличным учителем, у него было приятно учиться. Он не просто давал советы или подсказывал, как управлять своей энергией, он помогал чувствовать, слушать себя, но делал это так легко и ненавязчиво, что Кристиану казалось, будто он сам у себя учится. Они пошли на своё любимое место, на светлую цветущую поляну, окружённую высокими липами. Там Кристиан устроился на траве и прикрыл глаза. Он несколько раз глубоко вздохнул, выгоняя из тела лишнее напряжение.
– Ты должен сосредоточиться, – сказал волк. – Что ты чувствуешь?
– Пока что ничего необычного. Как всегда. Чувствую пульс в кончиках пальцев, стук своего сердца, твоё дыхание. Чувствую себя самого и тебя рядом.
– А что ты слышишь? – продолжал волк.
– Слышу лес и шелест травы, слышу ветер в облаках и ручей, и как волчата копошатся в сухой листве, – ответил мужчина.
– Ты должен слушать внимательнее, Кристиан, – сказал Карч, – ты должен услышать голоса камней здесь и сейчас, не попадая в Промежуток. Ты можешь это, я знаю, что можешь. Ты способен на большее. Отпусти чувства и эмоции, оставь всё позади. Дай пустоте заполнить себя, отдай ей свой разум. Дыши глубоко и спокойно, как будто ты спишь в уютном логове, и тебя ничто не может потревожить. Не заботься о мыслях, пусть они идут своим чередом и не оставляют следов. Вот так… Чувствуй. Слушай. Что ты слышишь теперь?
– Я слышу море, – ответил Кристиан, – слышу, как камни шепчутся. Это поразительно!
– Ты можешь говорить с ними. Все путешественники это могут, но тебе дано знать миры иначе. Ответь им.
– Хм! – улыбнулся Кристиан. Впервые у него получилось так хорошо. – Они отвечают! Забавное ощущение!
Карч рассмеялся.
– Отлично, – сказал он, – главное сделано. Теперь моя помощь тебе не нужна.
Кристиан открыл глаза, но волка уже не было рядом. Помимо всего прочего, Карч умел очень быстро передвигаться. Наверное, он решил, что мужчине нужно осмыслить произошедшее и свыкнуться с новыми ощущениями. Кристиан вздохнул и подумал, что помощь друзей была бы сейчас очень кстати. Позвать бы Алеарда, да только он так далёк, что не услышит. Уже не в Пропасти или всё ещё там? Неизвестно. Можно позвать Конлета, но придёт ли он? Может быть, Алекс или Олан? Кёртис? Нет. Для начала он во всём хорошенько разберётся, а уж потом будет впутывать в это серьёзное дело остальных.
Кристиану у волков нравилось. Он бродил с Карчем по лесам, любовался радужными звездопадами, учился слышать миры, а по возвращении в селение нянчился с волчатами. Смешные пушистые колобки всякий раз устраивали в его хижине разгром. По вечерам волчата неизменно собирались возле него на полянке и слушали рассказы о родных местах Кристиана. Их несказанно удивляло то, что на Земле волки не умеют говорить и ходят на четырёх лапах. Волки Альтании тоже, бывало, бегали на четвереньках, но лишь в исключительных случаях.
Нет, он не просто привык к Альтании, не просто нашёл новых друзей, он полюбил этот мир. И ему хотелось, чтобы здешние люди тоже любили эти дивные по красоте места, но пока что они всего менее хотели с ним разговаривать. Вот надавать по башке – это пожалуйста. Город возле леса был самым отвратительным местом, которое Кристиан видел в своей жизни. Не потому даже, что город был пустым и холодным, бессмысленным, уродливым, мёртвым. Потому, что населяли его не люди, а самые настоящие роботы, запрограммированные на потребление удовольствий и благ. Скудость чувств, одностороннее мышление, жестокость, ленивое нежелание вникнуть в суть проблемы – всё это сочеталось в них с уверенностью в своей правоте, себялюбием и бесконечным чувством гордости за свою «цивилизованность» и «развитость». С ними не то чтобы разговаривать, с ними рядом невозможно было находиться! Кристиан должен был во что бы то ни стало найти Алеарда. Где бы он ни был. Теперь он понимал, что один не справится. Оставалось надеяться, что волки дождутся их. Он научился видеть и сопоставлять время в разных мирах.
В тот же вечер он сказал Зубану и его семье о своём решении и не удивился, что они поддержали его.
– Ты непременно вернёшься, – на прощание сказал ему Карч, – и мы будем ждать тебя.
– Я не забуду вас, – ответил Кристиан. – Дождитесь.
Он обнял Рару, пожал лапы Карчу и Зубану, долго прощался с остальными волками. Волчата висли на нём, не хотели отпускать. Двое самых младших, Хвой и Соня, сидели у него на руках и урчали от радости, а когда он опустил их на необъятный пень, принялись дружно завывать, споря, кого из них он всё-таки возьмёт подержать ещё разок. Кристиан слушал их и против воли смеялся. Малыши вдохновенно открывали рты, морщили черные носы и пихались, пробовали обзываться, пока мама не забрала обоих к себе на грудь. Кристиан не хотел уходить. Волки стали ему не просто друзьями, они стали его семьёй. Искренние и честные, они привязались к нему, к человеку, от которого не узнали зла. Но дело было не только в этом. Иногда, даже не будучи одной крови, чувствуешь неоспоримое родство с другим созданием. И не важно – человек это или волк. Кристиан знал, что и Зубан, и Карч, и Рара, и два маленьких драчуна, и все остальные волки клана навсегда останутся в его сердце…
…Все свои тридцать три года он прожил в этом безумном городе, и вот теперь, когда они уезжали отсюда, Эдману было странно. Огромный город, и он так хорошо знает его. Что там, дальше? Что их ждало? Он знал одно: с Евой у него есть будущее, подобное которому он не смел желать.
Они сели на поезд до моря. Они могли полететь самолётом, но Эдман решил, что поездом будет безопаснее. Он по привычке высчитывал пути отступления и готовился к худшему. У Безовалов хватало врагов, несмотря на то, что они считались самыми лучшими убийцами на всём западном материке.
После того, как он поцеловал Еву, лишние мысли ушли. Конечно, он думал о брате и обещал себе разобраться во всём. Когда-нибудь после. Не сейчас. Ева жалась к нему, и Эдман ощущал в груди прекрасное и вкусное чувство удовлетворения, оттого, что она принадлежит ему. Он наслаждался её близостью, её искренней любовью и чувственностью. Люди вокруг казались ему такими фальшивыми, но в ней не было ни грамма фальши. Чудесная, искренняя женщина. Его женщина.
В поезде у них было уютное купе для двоих. Эдман убрал единственную сумку на верхнюю полку и повернулся к девушке.
– Как ты?
– Замечательно! – ответила она, улыбнувшись. – Чувствую себя свободной и счастливой.
Он усмехнулся и нежно её обнял. Раньше он не находил в себе ни нежности, ни ласки. С Евой ему было легко и радостно, и хотелось сделать для неё что-то особенное.
Они оставили вещи в купе и пошли обедать. Эдмана немного удивило то, что Ева отказалась от мясного салата и запеченной курицы. Она не прикоснулась к бутерброду с ветчиной и не стала пить коктейль.
– Всё в порядке? – спросил он, насторожившись.
– Да, а что? – Она с удовольствием поглощала фруктовый салат.
– Ты совсем не ешь, Ева.
– Не совсем, а не всё, – ответила девушка весело.
У поезда имелся специальный вагон – целиком прозрачный, оттуда можно было наблюдать округу. Правда, ехали они очень быстро, и было лишь несколько мест на маршруте, где поезд замедлялся. Это были красивые места. Эдман в своё время неплохо изучил их. Так, на всякий случай. Он не упускал возможности побродить по округе, почувствовать природу, но это удавалось сделать нечасто. Работа затмевала простые человеческие желания.
Эдман радовался царящей в поезде спокойной обстановке. Он не любил толпу, хотя вырос среди людей. Сейчас ему хотелось просто дышать и слышать, как дышит Ева. Этот звук казался самым прекрасным из всех – звук жизни. Спокойное, мирное дыхание.
Через два купе от них жили два лиса. Они ехали на побережье в отпуск. Ева с радостью общалась с ними, и Эдман наблюдал за ней со скупым восторгом. Она была одета в вишнёвое платье, открывающее колени, волосы её стали длиннее и блестели здоровым радужным блеском, падая на обнажённые плечи. Эдман ощутил, как кровь прилила к сердцу. Ему было почти больно ощущать его стук.
– Говорящие лисы! – сказала девушка, когда они остались наедине. – Такие умницы, с ними интересно разговаривать. А в ресторане я познакомилась с медведем! Он, кстати, занимается правами животных в твоём городе, но сам родом из… Сейчас, как это… А! Каменного леса. Рассказывал мне, как там красиво, приглашал в гости. Вот это да!..
– Ты и правда из другого мира, – ответил Эдман, улыбаясь. Они сидели на кровати бок о бок. Ева продолжала говорить, и хотя он слушал внимательно, руки сами собой гладили её нежные смуглые запястья. И мысли его были совсем не о говорящих животных. Он не выдержал и, чуть повернувшись, тронул её волосы. Отвёл густые пряди назад и начал целовать её шею.
– Эдман! – выдохнула девушка.
– Прости, я не могу представить, каково это – впервые встретиться с зверодами. Мне привычно видеть их повсюду.
– Это так чудесно…
– Что?
Она мягко рассмеялась.
– Твои прикосновения.
Он усмехнулся и продолжил. Ему было важно услышать это.
Ева пахла естественно и приятно. Он ощущал, как она трепетно касается его рук своими маленькими пальчиками, как нежно поглаживает его спину, и чувствовал нечто новое рядом с ней. Он чувствовал себя живым.
Она потянулась к нему, и он жадно поцеловал её. Осторожно, боясь напугать своим напором, усадил к себе на колени. Ева тут же подтолкнула его – и он, поддавшись, упал на кровать.
– Я тебя поймала.
Эдман рассмеялся: она держала его руки, но он мог одним лёгким движением освободиться из её захвата. Однако вырываться не хотелось, тем более что Ева удобно устроилась на его животе.
– Может, ты меня ещё и поцелуешь? – предложил он, улыбаясь.
– Может быть, – ответила девушка весело. Склонилась над ним и тронула мягкими губами его щёку. Затем вторую, затем его подбородок и лоб, но в губы так и не поцеловала. Эдман долго терпел её целомудренные поцелуи. Ему казалось, что Еву что-то сдерживает, и он решил ей помочь. Привстал, обхватывая её за ягодицы и, приподняв над кроватью, перевернул на спину, прижимая к матрасу. Ева ахнула и упёрлась в его грудь руками, но сразу обняла его, прикусывая губы. Она храбро улыбалась, но в этой улыбке по-прежнему было что-то необычное. Он ощутил на лице её сладкое дыхание и, не раздумывая, начал целовать её.
Через несколько минут они избавились от одежды и нырнули под лёгкое шелковое одеяло. Эдман давно перестал о чём-то думать. Ева была так близко, и у неё была потрясающая бархатная кожа и тёплое округлое тело. Он безумно желал её. Он был готов овладеть ей, когда с запозданием заметил страх в её глазах.
– Ева, что такое? – встревоженно спросил он.
– Ничего, – тихо ответила она, но он чувствовал напряжение во всём её теле.
Он поглядел ей в глаза.
– Ева, в чём дело?
Она странно молчала, закусив губы и не шевелясь под ним. Он погладил её по голове и вдруг всё понял. Понял и ужаснулся собственной тупости.
– У тебя никогда никого не было, да? – тихо спросил он.
Она зажмурилась.
– Мне так стыдно, что я не сказала тебе раньше!
Эдман удивлённо поглядел на неё. Он ещё не имел дела с невинными девушками, но Еве почти удалось обмануть его, убедить в своей опытности. Она была такой решительной и смелой, такой открытой и готовой ко всему… но она боялась.
– Ева, – как можно нежней произнёс он, – погляди на меня!
Девушка открыла глаза и бодро улыбнулась ему, но тут же всхлипнула.
– Ну что ты, милая! – сказал он, ощущая, что в груди снова заболело. – Я не сделаю тебе ничего плохого! Просто я немного растерян, я не привык… – он откашлялся, пытаясь подобрать нужные слова.
– Я думала, что тебе будет неприятно узнать это, – едва слышно сказала она.
Эдман склонился и прошептал ей на ухо:
– Мне приятно, Ева. Мне настолько приятно узнать об этом, что теперь я хочу тебя ещё сильней.
– Правда?
– Да. И я очень постараюсь не разочаровать тебя.
– А я тебя, – ответила она, глядя на его губы.
– Ты замечательная. Ты лучшее, что я узнал в жизни. И я хочу узнать тебя ближе.
– Пожалуйста! – произнесла она.
– Ты хочешь этого, Ева? – спросил он, касаясь её груди кончиками пальцев.
– Очень хочу. Я хочу тебя, Эдман.
Он яростно прижал её к матрасу – она сказала это таким низким, чувственным голосом, что он вышел из себя. Он впился губами в её рот и тут же овладел ей без дальнейших промедлений. Ева глухо застонала, отвечая на его поцелуй. Он чувствовал, как она сжалась, и продолжил очень медленно, надеясь, что не причинит ей сильной боли. Правда надолго его не хватило. Эдман не мог и представить, что значит обладать любимой женщиной. Он не мог сдерживать себя и, поняв что ей стало легче, отпустил страсть на волю. Он не соображал, что делает, но Ева стонала так нежно и протяжно, что он точно понимал одно – она получает от близости не меньшее удовольствие, чем он…
Когда она уснула у него под боком, Эдман ещё долго не решался отпустить её руку. Он заставлял себя не спать, чтобы вдруг не потерять её. Он понимал, что это глупость, но ничего не мог с собой поделать. Обретя подобное счастье, начинаешь бояться за его сохранность. Он долго глядел на неё, и думал о том, что большего не желает. Ева стала его спасительной соломинкой.
Эдман рано лишился родителей, но не попал на дно. Тогда его и Андреаса заприметили Безовалы. Они отбирали агентов в юном возрасте, и восьмилетние сироты как нельзя кстати подходили на роль будущих безмолвных убийц. Что бы стало с его жизнью, не попади он в руки к старому Йолусу, Эдман хорошо себе представлял. Йолус был молчаливым, суровым и в глубине души добрым человеком. Эдману пришлось расстаться с братом на целых восемь лет, и когда они встретились снова, то сразу стало понятно, что жизнь их сложилась по-разному. Потому ли они пошли разными путями, что Андреасу достался в наставники Локх – один из самых страшных и безжалостных убийц своего времени? Или потому, что между ними всегда была пропасть, с той самой поры, как Андреас увлёкся боевыми искусствами, а Эдман – живописью? Или была иная причина, по которой они стали друг другу почти чужими? Например, долгая разлука и смерть родителей? Андреасу нравилось в академии, куда их отправили по достижении шестнадцати лет. Эдман его восторгов не разделял. Он был спокойным, мирным парнем, и, как ни странно, это пошло ему на пользу. Он стал одним из лучших в своей группе. Он отлично стрелял, у него многое получалось, но он не находил в этом ни удовольствия, ни радости.
Через пять лет они стали частью системы. Получили личное оружие, квартиры в элитных районах, лучшие автопланы. Все последующие годы Эдман привыкал к мысли, что он никуда не денется от Безовалов, уговаривал себя смириться. И – убивал по приказу. Правда чаще его посылали на задания, не связанные с убийствами, и благодарить за это стоило всё того же Йолуса. Всё это время, вплоть до своей смерти, он был для Эдмана единственным верным другом, наставником и хранителем. Именно при помощи Йолуса Эдман смог уйти из спецотряда и стать обычным человеком. Это далось ему нелегко, да и просто ли вот так взять и начать жить заново? Он пошёл на курсы и стал дизайнером. И вот тогда на горизонте снова появился Андреас, с которым они виделись не чаще, чем раз в полгода. Появился – и втёрся к брату в доверие, напомнил о былых беззаботных временах, когда они крохами играли в разведчиков или гуляли по округе с отцом. А потом умер Йолус. Эдман тяжело переживал его смерть – куда тяжелее, чем смерть родителей, занятых только друг другом и оттого не питавших к своим сыновьям ни любви, ни нежности… Он с головой ушёл в работу, надеясь, что она спасёт его. Потом решил было, что ему нужна женщина, которая скрасит его одиночество. Ни работа, ни женщины, ни тем более брат не смогли помочь ему. Он спасался только гонками на автопланах и тренировками в зале, который посещал по привычке, оставшейся после многолетней муштры в академии. А потом ему позвонил Андреас и попросил прийти на модную вечеринку в одном из самых известных клубов города. И там они увидел Её. Женщину, так не похожую на остальных.
Эдман вздохнул и устало уронил голову на подушку. Ему нужно было поспать…
…Он всё-таки попал во дворец, но сделал это тайно. Рассказы Махунга о прекрасных королевских садах и собственное назойливое любопытство не давали Алану покоя, и в одну из ночей он шагнул в Промежуток и вернулся обратно – к самым скалам, под обрыв, где, как говорил мальчик, обитали духи моря и находился тайный лаз во дворец. Алан не посчитал слова Махунга за выдумку, наверное, потому, что Фадр подтвердил их.
Ему захотелось внести разнообразие в своё ленивое существование в доме Фадра. Он поудобнее устроил за спиной недавно сделанный меч и внимательно оглядел скалу. Не видно ни шиша! Ладно, это не так трудно исправить. Он создал отличный маленький фонарик и огляделся. Ага… Прямо над ним, метрах в пяти, зияла дыра. Узкий лаз, и добраться до него ой как непросто, хотя на Земле он и занимался скалолазанием вместе с Алексом. Он залез по пояс в воду и осветил отверстие ещё раз. Он не был уверен, что сможет попасть туда из Промежутка. Значит, придётся карабкаться.
Он вывалился с другой стороны скалы только спустя пару часов. Пещера была огромна, и он заблудился в её многочисленных ходах, но его только больше удивило то, что выход никто не охраняет. Наверное, этому Захату представлялось вряд ли возможным залезть внутрь дворцовых помещений со стороны моря. И, в общем, он был прав. Алан плюхнулся в воду у подножия пещеры во время отлива, и мог представить, что творилось возле прохода в прилив. Дыру наверняка затапливало и его бы расплющило о скалы, как жалкого червяка.
Он переоделся в тёмно-синие одежды, и теперь сливался с густыми тенями. Хорошая маскировка, но можно было придумать и лучше. Он подумал о том, почему этот проход до сих пор не завалили? Что же, никогда не помешает иметь запасной вариант для внезапного бегства, пусть даже такой опасный и крайне ненадёжный.
Мужчина оказался в просторном, освещённом унылым светильником зале. Грубо обтесанные каменные колонны поддерживали высокие своды, кривые углы тонули во мраке. Он тихо двинулся вперёд. Он умел быть бесшумным.
Довольно скоро Алан нашёл проём, через который виднелся кусок бархатного звёздного неба. Он осторожно подошёл к нему, выглянул наружу и замер…
Никогда прежде он не видел такой красоты. С трудом верилось, что подобное могли создать люди. Какая высота! Перед ним лежали те самые, недоступные и прекрасные Воздушные сады, во всём своём великолепии. Они мерцали тысячами золотых огоньков, и благоухали тысячами медовых ароматов. Башни и балконы, и комнатки на самой верхотуре, и алые полотна, развевающиеся на ветру, и полупрозрачные расшитые занавеси, и затейливые рельефы на стенах, и покрытые мозаикой арки, и колонны из разноцветного камня – всё это утопало в зелени невиданных деревьев. И деревья эти цвели и плодоносили одновременно, и среди них сотнями порхали огромные голубые мотыльки, и пели соловьи, и звёзды отражались в водах бассейнов, таинственно светящихся под ночным небом.
Алан присел на краю, свесил ноги вниз и замер.
Ему было почему-то трудно дышать. Он подумал о том, что сделать эту красоту своей собственностью мог только очень жадный человек. Потом ему в голову пришла мысль, что правитель опасается за целостность садов, но Алан тут же вспомнил, как бережливы и аккуратны жители прибрежного города. Они бы не стали гадить в этом волшебном царстве, они бы ценили его и оберегали. Значит, Захат был не только трусом, но и скупердяем. Алан не любил жадных людей. Он всматривался в уютные уголки сада, в светлые беседки, увитые розами, в затейливые изогнутые ложа, прячущиеся в глубинах комнат под ворохом разномастных подушек, в ковры, висящие на стенах, и не мог понять, зачем одному человеку присваивать себе всё это. Да здесь бы всем жителям города места хватило с избытком!
Он вздохнул и вдруг увидел девушку, выходящую на один из балконов. До этого среди золотого света не мелькнуло ни единой живой фигуры.
Незнакомка была одета в длинную юбку и короткий топ, переливчатая повязка, расшитая искрящимися нитями, украшала её лоб, на руках висело не меньше десятка браслетов. Он разглядел её хорошо: она была высокой и стройной, длинные русые волосы рассыпались по спине. Девушка совсем не походила жительницу Уфбада.
Алан решил подобраться к ней поближе и приглядел удобное местечко. Шагнул в Промежуток, немного побыл там, чтобы голова не кружилась, и вернулся в сады. У него хорошо получалось обращаться с Промежутком: он оказался почти там, где планировал, разве что на один этаж ниже. Как раз над балконом, где стояла незнакомка. Он тихо огляделся, убедившись в том, что поблизости никого нет. Бесшумно свесился через перила и глянул на её светлую макушку. И только тогда понял, что она беззвучно рыдает.
– Зарэ, ты где? – услышал он чей-то голос.
– Здесь, – ответила та.
На балкон вышла ещё одна девушка, только темноволосая.
– Что ты здесь делаешь?
– Хочу побыть одна.
– Господин тебя ищет.
Алан увидел, как сжалась незнакомка.
– Нет, – сказала она.
– С ума сошла! – возмутилась вторая. – Что значит «нет»?
– Пусть приходит сам, – сказала девушка, – по своей воле я к нему не пойду.
– Зарэ, он накажет тебя.
– Меня зовут Зарина! – ответила девушка.
Пришедшая покачала головой.
– Зачем ты так?
– Затем, что я не стану его рабой! – яростно прошептала девушка.
– Разве ты в чём-то нуждаешься? Разве тебе плохо здесь?
– Мне не нужен мужчина, который пользует десятки женщин и называет их своими наложницами. Я не вещь. Я не принадлежу ему.
– Не понимаю тебя. Откуда столько злобы? Всё вершится по закону!
– По закону! – усмехнулась девушка. – Ты не бывала на моей родине. У нас всё иначе. Живи ты там, ты бы почувствовала то, что чувствую я.
– Мне придётся позвать его, и он не обрадуется. Но сначала сними амулет. Ты снова надела его! Я же сказала тебе: нельзя! Он будет в ярости!
– Вот и отлично, – кивнула девушка. – Пусть сорвёт его с моей шеи, если сможет.
– Тебя снова отведут в темницу!
– Отведут.
– Не перечь мне, Зарэ!
– Меня зовут Зарина! – выдохнула девушка. – Я не коверкаю твоё имя, а ты не коверкай моё только потому, что ему так больше нравится!
– Тебе нужно научиться спокойствию, младшая.
– Я тебе не сестра. Ты не можешь меня ничему научить, потому что сама полна до краёв лицемерием и трусостью. Веди этого озабоченного козла, я жду не дождусь, когда он снова сорвёт с меня эту убогую одежду!
– Что ты говоришь такое! Как ты смеешь?! – вскипела вторая. – Никто не вправе называть его так! Ты, жалкая чужеземка, он выкинет тебя после первой же ночи! Он дал тебе всё это: украшения, шелка, кров и своё покровительство… Он дал тебе защиту и заботу…
– Он не дал мне ничего, кроме плена, – ответила Зарина. – Целуй его пятки и дальше, Шима. Отдавайся ему покорно, если такова твоя судьба. Я свою выберу сама.
Темноволосая ушла, и Алан несколько испугался, увидев, что названная Зариной бесстрашно встала босыми ногами на перила. Он понял, чем это закончится, понял, что девушка не шутит. Она собиралась прыгнуть, и лететь ей было высоко – прямо на замощённую неровными булыжниками землю. Она была спокойна и решительна, и Алан не смог остаться безучастным.
– Эй! – тихо позвал мужчина. Девушка резко вскинула голову. – Не нужно прыгать. Давай руку, я заберу тебя! – сказал он, понимая, как глупо это прозвучало. Он ожидал вопросов, даже был готов к тому, что она всё-таки прыгнет вниз прямо у него на глазах, но девушка только глядела на него в темноте: тёмно-серыми, умными и непокорными глазами. Брови у неё были длинные, тонкие, а губы бледно-розовые и нежные. – Я не друг Захату, – тихо сказал Алан.
В глубине здания послышались шаги. Он поспешно протянул девушке ладонь, и она доверчиво подала ему руку. Он напрягся, вытягивая её, и приложил палец к губам. Девушка затаилась.
– Зарэ! – прозвучал повелительный мужской голос. – Зарэ! Где она, Шима? Ты сказала, она ждёт меня здесь!
– Не знаю, повелитель. Наверное, она вернулась в свои покои.
– Я должен бегать за этой своенравной девчонкой? – тихо и гневно процедил мужчина. – Стража! – рявкнул он. – Найдите Зарэ. Сейчас же.
Алан услышал удаляющиеся шаги.
– Нужно было сразу её укротить… – сказал голос, и Алан потянул девушку в комнату.
– Ты хочешь убежать из дворца? – тихо спросил он.
– Кто ты? – настороженно нахмурилась она.
– Меня зовут Алан, я пробрался сюда через тайный ход в скале. Хотел поглазеть на сады. Я могу помочь тебе.
– Говорят, что ход затапливает, – покачала головой девушка.
– Да, но я проник внутрь во время отлива, а обратно планировал вернуться другим путём, – ответил он.
– Ты вор? Убийца, подосланный к Захату?
– Ни тот, ни другой. Просто любопытный странник.
– И ты хочешь мне помочь? – подозрительно спросила она.
– Это нетрудно.
– Как же мы выберемся?
– Мой первоначальный план подходил только для одного, – ответил мужчина, – но если ты мне доверишься, мы уйдём отсюда через скалу. Ты хорошо плаваешь?
– Да, – ответила она, – но я… Я не знаю, могу ли тебе верить. Понимаешь, почему?
– Конечно, – спокойно ответил Алан, – но я обещаю, что не сделаю тебе ничего плохого. Обещаю, мы уйдём из дворца незамеченными.
– Откуда ты? – спросила она.
– Много вопросов, – пробурчал Алан, – а времени в обрез.
Девушка склонила голову, раздумывая, но через несколько мгновений уверенно кивнула.
– Хорошо. Я верю тебе, Алан…
…Дом, где они с Дилой теперь обитали, когда-то принадлежал внукам Дары. Когда те переехали в другое поселение, поближе к большой воде, Дара была огорчена, что такое красивое жилище будет пустовать, оставшись без хозяев. И тут появился Алекс. Добрая женщина искренне обрадовалась умному, честному постояльцу, и вскоре дом стал полной его собственностью. В этом мире не существовало проблем с бумагами и узакониванием сделок. Дара просто взяла и подарила дом Алексу, и хотя он от всей души поблагодарил её, но всё-таки счёл необходимым предупредить женщину, что не сможет остаться здесь навсегда. Она не переживала по этому поводу.
– Сколько нужно, столько и живите, – сказала она.
– Живите? – переспросил он тогда.
– Ну, ты ведь не всегда будешь один, Алекс, – хитро улыбнулась Дара.
Дила смогла сама доплыть до противоположного берега, а вот идти дальше Алекс ей не позволил. Он-то видел, что она морщится от боли, наступая на помятую ногу. Он остановился.
– Дила, притормози. Я тебя понесу.
– Понесешь? – переспросила она. – В смысле понесёшь?
– На руки возьму.
– Ты меня понесёшь на руках? – изумилась девушка. – А как это?
– Очень просто, – ответил Алекс, легко подхватывая её и прижимая к груди.
– Ой! – смутилась Дила. – А это всегда так?..
– Всегда как? – улыбнулся он, поднимаясь с ней на холм.
– Просто я не думала, что мужчина может… Это так волнительно, – сказала Дила, сцепляя пальцы у него за шеей. – Носить на руках… У меня сердце забилось чаще.
Она была такой искренней: что в мыслях, то и на словах. Алекс рассмеялся.
– У меня тоже, – ответил он.
– Алекс, а почему у тебя такой большой дом? – спросила она через минуту.
– Вообще-то не я его строил. Здесь до меня жили ребята, и у них было четверо детей. Семья большая, поэтому и дом большой.
– Всё равно это так интересно! – отозвалась Дила. – У нас и вдесятером живут в одной хижине.
– У вас всё иначе, – сказал Алекс. – Ты вела другой образ жизни, Дила, поэтому тебе многое может показаться странным.
– Например, как здесь мужчины за женщинами… ходят, – сказала она, и Алекс хмыкнул.
– Это называется «ухаживать», – сказал он.
– А зачем ухаживать? – спросила девушка, и он не выдержал и снова улыбнулся.
– Чтобы узнать друг друга, понять, подходите ли вы друг другу. Иногда любовь нужно найти, осознать, ощутить, а иногда она приходит внезапно.
– А к тебе она пришла внезапно? – поглядела на него Дила.
– Не совсем. Она была внезапной, да, но я и узнавал её постепенно. Чувства перемешались во мне. Когда такое случается, бывает трудно разобраться в них.
– А во мне ничего не перемешивалось. Я поняла, что люблю тебя, в День Бога-подателя. Поэтому когда Толстоум сунулся ко мне, я ударила его в нос.
– За что же его так назвали?
– За то, что он долго думает, никогда не может сразу принять решение. Медленно реагирует на всё. Я ударила его, а он минут пять пытался понять, что произошло. Толстый ум у него, жиром заплывший.
– Ясно, – хмыкнул Алекс. – Нос-то, небось, сломала?
– Сломала, – признала девушка. – Я просто представила, что на его месте неподатливый камень и приложила максимум усилий.
Они подошли к дому, и Алекс опустил её на крыльцо, открывая дверь.
– Проходи.
Дила дошла до дивана и остановилась. На секунду задумалась – и начала снимать платье.
– Не здесь, – остановил её Алекс. – Идём в спальню, там и разденешься.
– В спальню? А что такое спальня? Это там, где спят? – улыбнулась Дила. – А здесь разве не спальня? Я ведь здесь спала.
– Здесь просто комната, – ответил он, снова поднимая её на руки. – Ты что, всё это время спала на диване?
– Да, здесь. Или на полу. А какая разница между всеми этими комнатами? – недоумённо спросила она.
– Есть разница, – ответил Алекс. – Какая ты любопытная! Спальня – место для сна. Гостиная – место для бесед и прочего отдыха. Кухня – это там, где еду готовят. Столовая – там, где её едят. В коридоре разуваются и раздеваются, то есть снимают верхнюю одежду, в кладовке хранят всякий хлам, а в гардеробной – одежду. В погребе лежат запасы, на чердаке – прочее, что никуда не поместилось…
Он вздрогнул – Дила громко и весело рассмеялась.
– Я запуталась в этих комнатах, Алекс. Их так много! А работают где?
– В мастерской, – ответил он.
– А где поклоняются богам?
– Нигде не поклоняются, здесь так не принято.
– Здесь не верят в богов? Или…
Он зашёл в комнату, усадил её на кровать, и Дила забыла, о чём ещё хотела спросить его.
– Ой! – смутилась она. – А что это подо мной? Мох какой-нибудь?
– Такие штуковины вроде металлических… закорючек, – начал объяснять он. – На них натянуто мягкое… такая мягкая подкладка, такая особая ткань… Дила, тебе это важно?
– Мне просто интересно, как вы живёте. Ты родился в этом мире?
– Нет, но мой мир похож на этот.
– И у тебя тоже много комнат в доме? – задорно улыбаясь, спросила она.
Алекс рассмеялся.
– Хватает. Давай-ка разденемся.
Он шагнул, думая помочь ей и при этом не смутить, но Дила не смущалась ходить без одежды. Она поднялась и подняла вверх руки, помогая ему стащить с себя платье. Собственно, кроме платья на ней больше ничего не было. Не успел он повесить платье, как Дила оказалась рядом и начала расстёгивать пуговицы на его рубашке.
– Я это уже умею, – сказала она.
Алекс не хотел сопротивляться. Тёплые ловкие пальцы касались его кожи и порождали внутри тела приятную, ласковую дрожь. Девушка стащила с него рубашку и, отложив её в сторону, нежно провела руками по его груди.
– У тебя красивое тело, Алекс. Мне нравится тебя касаться.
Он тяжело вздохнул, прижимая её твёрдые ладони к груди.
– Ты есть хочешь?
– Нет.
– Будем спать?
– Тебе нужно раздеться, Алекс, – сказала она. – Не годиться ходить в мокрых штанах. Однажды один охотник из нашего племени провалился в ледяное озеро и не захотел отогреваться у костра. И застудился, потом детей не мог зачать.
– Это серьёзный аргумент, – пробормотал Алекс.
Он хотел расстегнуть брюки, но Дила перехватила его руки.
– Я сделаю, – сказала она. Алекс не стал отказываться.
Она подвинулась к нему поближе и тронула пуговицу, опустилась ниже… И нахмурилась. Алекс понял, что она недоумевает по поводу молнии, и не сдержал глуповатого смешка. Дила слегка покраснела.
– Прости, я не совсем понимаю, как это…
Он взял её пальцы и наглядно объяснил ей, как справится с подобной застёжкой.
– Как удобно! – сказала Дила. Она стала стягивать с него брюки, и, конечно, довела Алекса до полного изнеможения своими осторожными прикосновениями. Он был так взволнован, что едва сдерживал зверя внутри себя. К тому же девушка стояла перед ним обнажённой… Она была загорелой и крепкой, и очень высокой. На Земле хватало высоких девушек, но, глядя на Дилу, сразу становилось ясно: она из другого мира. Алекс заставил себя поднять глаза. Хорошо, что на нём ещё оставалось бельё, но Дила и это не оставила без внимания. Она прикусила губы, уставившись на его трусы, и Алекс весело нахмурился.
– Что?
– Я не хочу показаться глупой…
– Только не спрашивай, почему я надел такую странную набедренную повязку, – сказал он.
Дила рассмеялась и шагнула к нему, обнимая.
– Я спала одна, и меня никто не согревал. У меня было только одно маленькое одеяло, я его сама связала. Когда мужчина и женщина спят рядом, они согревают друг друга телами?
– Обязательно, – ответил Алекс. – Да и одеял в этом доме хватает, так что не замёрзнем.
– А здесь вообще не холодно, – сказала она, лаская пальцами его затылок. – Можно спать прямо так, на земле.
Алекс подхватил её под бёдра и усадил на кровать.
– Можно и на земле, но сегодня мы ляжем здесь.
Девушка тяжело вздохнула и откинулась на простыни. Слегка развела ноги, прикрыла глаза… И Алекс понял, что она ждет его. Выросшая в мире, где мужчины брали женщин силой и когда захотят, она готова была отдаться ему, подчиниться, не прекословя и не спрашивая ни о чём. Вид её прекрасного сильного тела сводил с ума. Алекс готов был накинуться на неё, но сдержался. Он медленно залез на кровать и склонился над ней.
– Дила!
Она открыла глаза, и он затащил её на середину кровати, поудобнее укладывая. Улёгся сам и тихо вздохнул.
– Доброй ночи, Дила.
– Доброй ночи? – переспросила девушка. – Мы будем спать?
– Обычно кровать используют по двум назначениям, – улыбнулся он. – Чаще всего на ней спят.
– А ещё? – спросила она, касаясь его руки.
Алекс привстал, опираясь на локти, и поцеловал её в щёку.
– А ещё занимаются всякими другими приятными вещами, – ответил он.
Дила мягко рассмеялась.
– Ты мой мужчина, Алекс, – сказала она. – И я не боюсь.
В следующий миг она опрокинула его на спину и села к нему на бёдра. Его взгляд упёрся в её упругую маленькую грудь.
– Я не знаю, что мне делать, но если ты подскажешь… – начала девушка нерешительно.
Алекс не выдержал и, перекатившись, прижал её к матрасу. Теперь-то он понимал, что Дила желает его, как и он желал её. Если бы на её месте была другая девушка, он бы повёл себя иначе. Но она была готова узнать его – здесь и сейчас, и он не стал больше сдерживаться.
Ночью Дила осторожно вылезла из-под одеяла и подошла к окну. Светлая лунная ночь манила. Девушка некоторое время стояла, глядя на ветви, которыми играл снаружи беспокойный ветер, потом очень тихо подвинула поближе кресло и села, глядя на спящего Алекса. Ей казалось невозможным всё, что произошло в последние несколько часов: его признание, поцелуй, сладостная, желанная близость. Дила решилась на многое ради него. После первой их встречи ей пришлось вести себя с соплеменниками как обычно, но она-то не была уже обычной. Она узрела в себе потаённое, тщательно заглушаемое чувство. Ей всё также приходилось работать на себя, охотиться или собирать ягоды и лишайник, чинить хижину и делать ожерелья. Но она помнила об Алексе, помнила каждую черточку его лица и цвет голоса, и то, как он улыбается. Дила знала, что влюбилась и без раздумий впустила в себя любовь. Ту самую, которую так долго ждала и искала. Мужчины с нетерпением ожидали, когда она наконец-то станет жертвой, а Дила ждала Его. Человека, который заманил в её мир сверкающие метеоры и теплые, трепещущие надежды.
И он пришёл…
…Они ушли из Ли-Ар-Тана в Промежуток. Владрик не хотел более задерживаться в городе, где можно было заразиться неизвестно чем. Они переместились в мир горных лугов и голубых озёр. На бескрайних просторах полей и под сводами бирюзовых рощ паслись прекрасные дикие кони, и бродили стадами белые антилопы с витыми рожками.
– Как ты нашёл меня? – спросила Шанталь.
Владрик вёл её за руку, и девушке было приятно, что он так крепко сжимает её ладонь.
– Я за тобой следил, милая, – ответил Владрик. – Знал, что ты попадёшь в переделку. Опыта у тебя нет, дар пассивный, драться ты не умеешь.
– Спасибо, – проворчала девушка, – но я не такая беззащитная, как ты думаешь.
– Я и не сказал, что ты беззащитна, Шанталь, – покачал головой Владрик. – Я переживал, что тебя занесёт в плохой мир. Как видишь, так и случилось.
– Когда же ты успел научиться бродить по мирам? – спросила она.
– Никогда, – ответил Владрик. – Просто я хорошо общаюсь с Промежутком.
– А этот мир?
– Как раз тот самый, откуда я привёл Лазурь. Я вроде вечного бродяги, Шанталь. У меня в каждом мире свой дом.
– И тебе это нравится?
– А почему нет? – улыбнулся он. – Я неусидчивый, люблю бывать в разных местах.
Шанталь задумалась.
– Значит, поэтому и «Путешественник»?
– Я бы предпочёл «Бродяга», – усмехнулся мужчина.
– И теперь мы будем вместе бродяжничать?
– Если ты захочешь.
– Что значит «если захочешь»? У меня есть выбор?
– Есть, – кивнул Владрик.
– Не вижу его, – нахмурилась Шанталь. – Ты не откажешься ради меня от путешествий.
– Потому что я знаю – сейчас тебе не стоит сидеть на одном месте и вязать носки, Шанталь. Ты хочешь узнавать и видеть. Тебе нужны иные миры, как и мне.
– Возможно, – нехотя согласилась девушка.
– Трудно это – быть ведомой, да? – усмехнулся Владрик. – А для тебя с твоим упрямством особенно.
– Я люблю думать и сопоставлять, что в этом плохого? – проворчала она.
– Какая ты вредная! – радостно рассмеялся Владрик. – Бука!
Шанталь не выдержала и улыбнулась.
– Непросто со мной?
– Очень просто, – ответил мужчина, сжимая её руку.
Они поднимались в гору по неприметной тропе.
– Ты, наверное, многим женщинам нравился? – спросила девушка, нервно приглаживая густые пряди. Эта мысль не давала ей покоя, даже несмотря на то, что Владрик не давал повода для ревности с тех пор, как она увидела его в баре с блондинкой.
– А то, – ответил Владрик. – Я красив, богат и талантлив.
– И много их было, поклонниц?
– Десятка четыре, – ответил Владрик. – Но это если считать самых миленьких. Приплюсуй страшил, их было гораздо больше.
Шанталь покачала головой.
– Ты такой придурок! – сказала она.
Владрик расхохотался.
– Из твоих уст мерзкие оскорбления звучат как ослепительные комплименты, милая.
– Ты можешь ответить серьёзно? – сердито сказала Шанталь.
– А почему ты решила, что я шучу? У меня было много женщин, и я их всех по-своему любил.
Шанталь запнулась о камень и остановилась.
– И я одна из многих? – спросила она тихо. – В какой я категории, Владрик? Миленьких или страшненьких?
Владрик поглядел на неё.
– Ты – другое дело, Шанталь.
– Что-то не верится, – сказала девушка.
Владрик остановился и поглядел на неё.
– У меня было много женщин, но подобных тебе – никогда, – ответил он. – Я не выбирал, в кого влюбляться, Шанталь, но до тебя никого не любил по-настоящему.
– Правда? – сказала она, делая в его сторону осторожный шаг.
– Правда, милая, – ответил он, грубо прижимая её к себе. – Тараканы танцуют в твоей голове вальс, но мне это нравится.
Шанталь мягко рассмеялась и тронула пальцами его щёку.
– Я стану лучше для тебя, Владрик, – сказала она.
– Я тебе верю, – ответил он серьёзно…
Назад: Глава 9. Сон четвертый
Дальше: Глава 11. Сон шестой
